Сердце, дарящее надежду

Кирилл сидел на одном из стульев кухни, прислонившись затылком к стене, и выслушивал вместе с отцом нотации от матери, которая по очереди упрекала то одного, то другого, почти мгновенно между ними переключаясь. — Двадцать два года его расти, чтобы он тебе потом в морду дал, — медленно еще раз высказался мужчина сыну, изучая взглядом потолок. — Да, Кирилл, молодец. — Сам хорош, — парень пальцами дотронулся до разбитой губы и тихо шикнул от боли, затем осторожно стерев красные разводы с подбородка. Они вдвоем вздохнули и вновь вернулись к тому, чтобы слушать возмущения женщины, все еще причитающей о том, что двое вроде бы взрослых людей только что подрались у нее в гостиной, чуть не перемолотив половину стоящих там вещей, но в конце концов успокоилась и села рядом, взяв в руки чашку с чаем. — Может, меня кто-нибудь уже выслушает? — Кирилл достал сигареты, но под двумя укоризненными взглядами медленно засунул их обратно в карман. — Мне кажется, нам всем есть о чем поговорить. Парень поднялся, несколько раз обошел небольшую кухню, держа руки в карманах брюк по своей дурацкой привычке, а затем, вновь начав раздражаться, развернулся лицом к родителям. — Какого черта за вышеупомянутые тобой двадцать два года, папа, никто так и не соизволил рассказать мне про усыновление? Кирилл физически почти ощутил, насколько тяжелой была наступившая тишина, насколько сильно наэлектризовался воздух и насколько оба самых родных для него человека растерялись, не зная что ответить, лишь молча смотря на сына. — Ладно, — парень подтянул к себе один из стульев и сел, локти положив на его спинку, а взглядом продолжая сверлить родителей. — Почему, когда мне было шесть, вы отдали в детдом собственную дочь? Макаров старший не выдержал первым — взял сигареты и сам закурил, хмурясь, пока Кирилл ждал ответы на такие интересующие его вопросы. Его взгляд метнулся к матери, но та лишь оперлась локтями о стол и закрыла ладонями лицо, едва заметно качая головой. Почему? Зачем? Ну! — Кирилл, — наконец, голос подал мужчина, который стоял возле окна и задумчиво смотрел на улицу, иногда поднося сигарету к губам, чтобы вновь затянуться, а парень мысленно даже успел возмутиться насчет того, что ему самому курить почему-то не разрешили, хотя у него тоже от напряжения сдавали нервы. — Я не знаю, кто тебе рассказал такую глупость Да, мы взяли тебя из детдома, отчаявшись иметь своих детей, и потом ни разу не пожалели об этом, можешь уж поверить. В детстве ты всегда так радовался и восхищался тем, какие у тебя родители, что казалось сущим преступлением рассказывать тебе всю эту историю, тем более ты был слишком маленьким. Потом у тебя был сложный переходный возраст, сам знаешь, и никто не мог предсказать, как эта информацию повлияет на твой вспыльчивый мозг. Кирилл опирался подбородком о собственные руки и непроизвольно едва заметно улыбался от воспоминаний собственного детства. Как играл во дворе, пока на улице не становилось совсем темно, как однажды потерялся, как с отцом делал эту чертову кормушку для птиц, которая у него никак не получалась, как потом в школе, когда задали сочинение на тему, кем он гордился, смело и без всяких размышлений написал, что своими родителями. Подумать только, у него всего этого могло и не быть. — Пап, — тихо позвал он, не отрывая взгляда от спины собственного отца, хоть тот и не принимал никакого участия в том, чтобы Кирилл появился на свет. — Это неважно. Я знаю, что лучших родителей у меня быть никогда не могло. И все же. Что потом случилось? И шатен вдруг сам вспомнил то, на что всю свою жизнь не обращал внимания, считая это не своей проблемой, а проблемой родителей, которые смогли с ней справиться уже давно, но предпочитали никогда не вспоминать о том времени. Это случилось, когда Кириллу было шесть. Когда он хотел сестру или брата. Когда родители сказали ему, что у него будет сестра или брат. — А потом твоя мать узнала, что ждет ребенка, — в мысли слегка шокированного, но все еще непонимающего Кирилла вновь вмешался рассудительный и спокойный голос отца, который вновь сел за стол. — И это было просто чудо, Кирилл. Для всех нас. Парень смотрел на мужчину широко открытыми глазами и медленно собирал воедино кусочки одного пазла. Конечно, шестнадцать лет назад той новости были рады абсолютно все почти до головокружения, включая его самого. Он вспомнил, как в свои шесть удивлялся, прикладывая ладонь к большому животу мамы и чувствуя, как изнутри кто-то толкался, а потому и испугался впервые, что вызвало добродушный и громкий смех. Черт возьми. Этого не может быть. — И, конечно, всем нам было страшно. И, как выяснилось, не зря. Беременность протекала без осложнений, нам сказали, что вскоре у нас родится прекрасная дочь. И она родилась, Кирилл. И умерла на следующий день. Вновь повисла тишина, которую вскоре разорвал тихий всхлип женщины, и оба Макаровых бросились к ней, уже забыв о собственных обидах друг на друга. Мужчина осторожно обнимал ее, успокаивая, а Кирилл гладил по плечу, но как-то отстраненно, поскольку то, что сказал отец, просто не могло быть правдой. Потому что Кристина была жива. Потому что ее он учил. Потому что с ней спал. Потому что ее любил.  Кирилл вздрогнул, отстранился и вновь сел на свой стул, неверующе смотря на чашки, стоящие на столе, будто они сейчас были хоть немного важными, но думал совершенно о другом. Его рыжеволосая ученица сначала невыносимо раздражала своими истериками и непокорностью, поскольку думала, что могла справиться со всем сама. Потом вызывала жалость, хоть этого и не хотела, и желание ее защитить. Затем Кирилл внезапно узнал, что она ему нравилась так, что его здравый смысл и рассудок отказывались работать. А теперь от твердо был уверен, что любил ее.  И единственное, о чем Кирилл сейчас мог думать, это то, что ему срочно нужен был свежий воздух. Чтобы вдохнуть полной грудью, чтобы прийти в себя, чтобы разобраться со всей информацией, которую он никак не мог переварить. Поднявшись, парень открыл окно кухни, и ветер с улицы растрепал его темные волосы почти в ту же секунду. Отрезвился, хоть и не был пьян, Кирилл в тот момент, когда по телу пробежали мурашки от холода, что и заставило его вновь захлопнуть окно и сесть на широкий подоконник, чтобы смотреть на родителей. — Мама, — позвал он, теребя на руке какую-то дурацкую кожаную фенечку, которую Кристина заметила в магазине и заставила купить, утверждая, что раз Кирилл покупал всё ей, то должен был для равновесия купить что-то и себе. Глупая девочка. — Мама, помнишь, недели три-четыре назад у меня в квартире была девушка? Красивая. Рыженькая такая. Я еще рассказывал тебе, что она из детдома, где ей не дают нормально жить сверстники, а потому я забрал ее к себе на недельку. Помнишь? — Кирилл, не тот момент, чтобы говорить о девушках, — хмуро отозвался отец парня, осуждающе посмотрев на него самого, но шатен лишь закачал головой. — Нет, папа, послушай! Она еще решила, что мы удивительно похожи, что теперь точно полный бред. Ну же, мама. Парень вцепился в фенечку со всей силы, грозясь рано или поздно ее порвать, но это казалось ему сущей мелочью по сравнению с тем, что сейчас происходило в этой комнате и в его душе. Да послушайте вы! — Все хорошо, — женщина успокаивающе погладила мужа по спине и отстранилась. — Да, Кирилл, я помню. Трудно забыть, как меня выгнали из квартиры собственного сына, — она все же чуть улыбнулась, совершенно не злясь на Кристину за проступок, за который она полвечера извинялась, а затем они вдвоем еще проболтали целый час, отправив парня составлять планы уроков. — Да, она! — Кирилл вновь спрыгнул на пол, переводя горящий взгляд с матери на отца и обратно. — Кристина. Это долгая история, как мы ссорились и мирились, но недавно я решил оформить над ней опеку, — парень предпочел проигнорировать удивление в обоих взглядах, устремленных на него. — И попросил Сергея помочь. Помните Сергея, да? — он нервно облизнул нижнюю губу и, дождавшись кивков, вновь продолжил. — И он всё мне и рассказал. Про мое усыновление. Про вашу дочь. Кристину. Кристину Фролову. Она не умерла, понимаете? Он лихорадочно качал головой из стороны в сторону, затем подошел к столу, залпом выпил уже остывший чай и внимательно посмотрел на замолчавших от шока родителей.  — Мам, пап, я обещаю, я разберусь, — именно с этими словами Кирилл вышел из комнаты, а вскоре уже спускался по лестнице, поскольку лифт, кажется, не сдвинулся бы с места даже в случае апокалипсиса.  Парень вышел из здания и поглубже запрятал руки в карманы, надеясь так скрыться от холода, и одновременно пальцами одной руки крепко сжал ключи от машины, а второй — мобильный телефон. Быстрыми шагами он дошел до своего авто, сел на водительское сидение, но еще пару минут даже не заводил двигатель, просто сидел, откинувшись на спинку, и с закрытыми глазами думал.  Что же, черт возьми, случилось тогда, шестнадцать лет назад?

***

Я бы уже написала чертовому физику сотню сообщений с проклятьями, но ему как всегда везло, поскольку мое терпение все никак не заканчивалось, хотя давно следовало бы. Правое запястье еще побаливало и было перебинтовано, поскольку, как утверждала девушка из кабинета, Рита мне его все-таки вывихнула. Сукин ты сын, Макаров. И здесь оказался прав. Куда так неожиданно сорвался Кирилл, я не имела ни малейшего понятия, поскольку тот не особо горел желанием мне что-то рассказывать, когда бежал по коридору к выходу, чем потешил абсолютно всех людей в очереди. Но ему и здесь везло. И Кирилл даже не упал, что непременно случилось бы со мной. Мимо меня сновали люди, занятые своими проблемами и делами, и я в итоге присела на один из стульев, внимательно наблюдая за маленькими кусочками многочисленных и совершенно разных жизней, пока меня совершенно никто не замечал. Еще через минут пятнадцать я уже тяжело вздыхала и мерила шагами пол у регистратуры, все еще ожидая своего ненаглядного, который, кажется, имел свое понятие о том, сколько должно продолжаться то недолго, после которого он должен был приехать. В сотый раз хлопнула входная дверь, и мне вновь пришлось обернуться, а затем внезапно забыть все возможные обиды при взгляде на Кирилла. Не знаю, что он натворил с волосами, но те были ужасно взъерошены, сам парень, в своем пальто, которое никогда не застегивал, а потому был виден и костюм, который он сегодня надел, часто дышал, видимо, пробежавшись, а взгляд его карих глаз бегал по помещению в поисках моей скромной персоны. Пока не нашел. Мы стояли у противоположных стен комнаты и смотрели друг на друга, пока вокруг нас все еще текла жизнь, пока по коридорам ходили семьи, каждая со своей проблемой, и сновали вечно куда-то спешащие врачи. А мы стояли. Пока Кирилл не улыбнулся. Пока не подошел ближе. Пока не обнял. Пока я его не оттолкнула. — Да брось, — кажется, он закатил глаза, но сказать точно я не могла, поскольку меня вновь прижали к широкой груди, и я, даже не пытаясь, уже знала, что Кирилл ни за что не отпустит, пока не убедится, что мое настроение вновь вернулось в норму. — Фролова, сдуйся, пожалуйста. Я лишь тихо фыркнула и от души ударила физика здоровой рукой по груди, после чего вновь обняла и почти сразу же ощутила, что он вновь стал трястись от едва сдерживаемого смеха. Прекрасно. Ему еще и смешно. Кирилл посадил меня в свою машину, с самым серьезным видом открывая передо мной все двери, которые только встречались на нашем пути, но это, хоть и вызывало улыбку, не заставило меня начать с ним разговаривать. Только вот его разбитая губа произвела фантастическое впечатление. — Ну, Фролова, что ты делаешь? — парень дернулся, отвернув голову, стоило мне только коснуться его подбородка пальцами, и вставил ключ в замок зажигания, собираясь заводить автомобиль. — Заткнись, Макаров, и повернись ко мне лицом. Кирилл недовольно закатил глаза, но послушался, и вскоре его карие глаза уже внимательно вглядывались в мои, пока я смотрела только на его губы, в этот раз даже не из-за дикого желания поцеловать. Только если немного. — Надеюсь, ты ездил к своей пассии, но зашел не в ту квартиру, пристал не к той девушке, и ее муж огрел тебя каким-нибудь торшером. — Ага, — он вновь хохотнул. — По губе. Твоя фантазия совершенно не знает границ. Парень покачал головой, но рассказывать что-либо вновь отказался, пообещав это обязательно сделать вечером, перегнулся на заднее сидение и отдал мне шоколадку, после чего все же завел двигатель и вскоре уже выезжал на дорогу. Вот же зараза, всё продумал. — Не думай, что откупился, я все еще обижаюсь, — предупредила я, когда мы зашли в квартиру, и продолжила есть свой шоколад, который уже предлагала Кириллу, но тот отказался. — Конечно. Тогда, может, мы вдвоем повеселимся, пока ты будешь сама снимать куртку одной рукой? Я с трудом сдержалась от желания избить его той же шоколадкой, когда медленно повернулась к довольно улыбающемуся парню лицом. Прищурившись, смерила его, как мне казалось, уничтожающим взглядом, но Кирилл лишь рассмеялся и все же помог мне справиться с одеждой, после чего и известил о том, что вновь уезжал не пойми куда. — Ты будешь у меня в рабстве лет сто, прежде чем получишь прощение, — предупредила я, прошла в гостиную, и только тогда мой взгляд зацепился за полнейший хаос, который творился на кухне. — Ах, вот оно что, хитрюга. Хочешь сбежать, чтобы я не привлекла тебя к твоей любимой уборке, да? — Даже не думай за нее браться, — Кирилл вновь смеялся, да так заразительно, что и мне захотелось это повторить, но я вовремя вспомнила, что злюсь. — Для такой катастрофы там слишком много опасностей. И он ушел, прежде чем я действительно успела запустить в этого наглого идиота свою шоколадку.

***

— Я сейчас нихера не понял, на самом деле, — Сергей стоял рядом с Кириллом возле одной из многоэтажек, из которой они недавно вышли, и качал головой. Оба парня стояли до этого молча, а шатен и вовсе курил, впрочем, после слов друга он все равно не заговорил и не ответил, лишь вновь затянулся сигаретой, взглядом изучая совершенно незнакомую ему улицу, которую желтым светом освещали уже включившиеся фонари. Ровно три часа назад Кирилл забрал ворчавшего Сергея из его квартиры и всю дорогу еще слушал от парня, что это совершенно бессовестно — тревожить его в один из долгожданных выходных, но предпочитал и тогда уже его полностью игнорировать, лихорадочно размышляя. Вместе они совершенно бессовестно воспользовались закрытыми архивами, в которые их пропустили только благодаря удостоверению самого Сергея, а потому минут через тридцать после того, как друг оказался в его машине, Кирилл уже прекрасно знал адрес роддома, где шестнадцать лет назад родилась Кристина. Его сестра, если бы он был родным сыном своим родителям. И, постоянно думая об этом на протяжении всего их маленького расследования, парень в конце концов уже радовался, что они не были чертовыми родственниками, поскольку тогда к факту того, что он совращал десятиклассницу, прибавилось бы и то, что она была его сестрой. Нет уж, спасибо, и так проблем хватает. Своих настоящих родителей Кирилл никогда не знал в силу возраста, поскольку они отказались от него сразу же после рождения, и сейчас не очень-то и хотел их искать, чтобы исправить это. Он попал к прекрасным людям, которые действительно воспитывали его без какой-либо предвзятости и обеспечили беззаботное детство, а затем и нормальную взрослую жизнь. От Кристины же шли самые разные сообщения, на которые парень отвечал, пока Сергей пытался что-то найти, уладить и договориться. Сначала она еще угрожала шатену, потом шутила про то, что нельзя оставлять девушек-катастроф на такое долгое время одних, а еще через какое-то время подметила, что у нее не все в порядке с головой, судя по тому, что она писала. Но это была единственная вещь, которая веселила Кирилла. Потому что следующий час, а то и больше, он провел, занятый увлекательным занятием оббегать все чертовы кабинеты в этом роддоме, чтобы хоть что-нибудь узнать. С молоденькими девушками срабатывало его природное обаяние, несколько милых улыбок и заезженных комплиментов, с женщинами постарше и мужчинами — удостоверение Сергея и парочка угроз. В итоге, когда Кирилл всеми правдами и неправдами добился, наконец, кто шестнадцать лет назад принимал роды у его матери, ему уже неопределенно хотелось выпить. Чего-нибудь крепкого. И очень много. Так, чтобы назавтра даже не вспомнить всю эту чушь, в которой он пытался хоть что-то понять. Но, оставив эти восхитительные планы своими несбыточными мечтами, парень вскоре уже заходил с Сергеем в совершенно незнакомый дом, в совершенно незнакомом районе, и позвонил в совершенно незнакомую дверь, которую ему открыла совершенно незнакомая женщина. Здесь в странную игру вступили уже оба друга и буквально через пару минут они вместе сидели со слегка запуганной женщиной в небольшой комнате и напряженно ждали, когда же она начнет свой рассказ, который продолжался еще довольно длительное время, а в голове Кирилла после этого, всё, наконец, встало на свои места. Шестнадцатого декабря, почти семнадцать лет назад, в уже знакомом парню роддоме его мать родила абсолютно здоровую дочь, которую такое длительное время так ждали все Макаровы. И вся эта история даже не началась бы, Кристину растили бы ее родители и всегда бы защищал старший брат, если бы не одно маленькое «но», которое задело так много жизней. Шестнадцатого декабря, почти семнадцать лет назад, буквально в то же время, известный бизнесмен Игорь Фролов пережил потерю дочери, которую мертвой родила его жена, Мария Фролова. Однако наличие денег в мире играло слишком большую роль, и задача подкупить врачей, чтобы те поменяли детей, не была особо сложной, а сумма не слишком и заоблачной. Тем не менее, вскоре семья Макаровых узнала о том, что их дочь была мертва, а Фроловы еще через пару дней нянчились с новорожденной Кристиной. Но, видимо, жизнь с только родившимся ребенком не была такой сладкой, как сначала казалась новоиспеченным родителям, или дело было совсем в другом, но вскоре жена Фролова твердо заявила, что по лицу недельной девочки прекрасно было видно, что она из бедной семьи, а потом со скандалом потребовала избавить ее от не ее дочери, хотя неделю назад уверяла мужа, что, вынашивая ребенка девять месяцев, уже не сможет без него. Игорь же, всегда мечтая лишь о наследнике, согласился довольно быстро, и вскоре начался длительный путь перемещений Кристины по различным детдомам. Конечно, в полиции такая халатность врачей не осталась незамеченной, но и здесь номинал многочисленных банкнот победил всякое правосудие, и дело замяли еще быстрее, чем успели возбудить. Время все же неумолимо бежало вперед. Кристина росла в детдоме совершенно одна, по ночам мечтая о маме и папе, но даже не догадывалась, что те считали ее мертвой и еле смогли оправиться от такого удара, а затем сосредоточили все свое внимание на сыне-подростке, который и сам поспешно замял эту историю у себя в воспоминаниях, поскольку при пересечении какого-то определенного возрастного рубежа стал практически неуправляемым. И вот, когда девчонке было уже шестнадцать, она все же повстречалась с человеком, который мог и должен был быть ее братом, который так хотел ее появления на свет, но в итоге стал ее учителем, а затем и любимым парнем. — Какой же бред, — тяжело вздохнул Кирилл, когда уже ехал в лифте и пытался подобрать слова, чтобы объяснить всё самой Кристине, которая так крепко обняла его, стоило только парню переступить порог квартиры. Так крепко, что все проблемы отступили на второй план. — Как твоя рука? — уставший Кирилл вскоре прошел на кухню, осторожно все переступая, и сел на один из стульев, следя за тем, как двигались бедра Кристины, пока она готовила ему кофе. — А твоя губа? Парень с улыбкой поднял взгляд выше и встретился со взглядом девушки. Он был уверен, что она понимала, что вывих намного важнее разбитой губы, и все же так мило за него беспокоилась. И за это он ее любил. За заботу, которой ей самой не хватало, но которой она делилась с окружающими. — Так ты расскажешь? — заинтересованная Кристина вскоре уже вновь забралась Кириллу на колени и обняла за шею одной рукой, а он в свою очередь — ее за талию, чтобы девушка не упала на пол и не расшибла себе что-нибудь еще. — Расскажу, — парень несколько раз кивнул, сделав небольшой глоток кофе. — Возьми чего-нибудь успокоительного, это касается… — он внимательно следил взглядом за реакцией девушки, — наших родителей. Брови Кристины взлетели вверх от удивления, а через секунду она уже хмурилась, поговорив с Кириллом об отце и матери лишь однажды, а затем предпочитая эту тему даже не поднимать. — Они как-то связаны? — Они одни и те же люди, Кристин. Парень даже не дал девушке сказать хоть что-нибудь, сразу же став объяснять про их родителей, про него самого, про семью Фроловых, таких циничных врачей и некоторых работников полиции. Кристина пугающе побледнела, из-за чего Кирилл уже и сам начинал беспокоиться, но кивала иногда, показывая так, что слушала. Макаров закончил несколько минут назад, а девушка еще не отмерла, смотря в стену, а затем парень заметил, как у нее затряслись губы, и Кристина тут же закусила нижнюю. Но от этого дрожь будто перешла на все ее тело, и вскоре Кирилл уже прижимал ее, дрожащую, к себе еще крепче, еще ближе. — Значит, — девушке понадобилось время, чтобы справиться с собой, но затем она едва заметно отстранилась, чтобы смотреть Кириллу в глаза. –Значит, тогда я разговаривала с собственной матерью и даже не подозревала об этом? — Да, Кристина, именно свою мать ты выставила за дверь. Я бы не простил тебя до конца жизни. Девушка вновь надулась, а Кирилл осмотрел бардак на кухне, думая лишь о том, что сегодня он слишком устал, чтобы делать хоть что-нибудь, не говоря уже об уборке, что было слишком изощренным мучением для него. — Кирилл, — долго протянула девушка, вновь обратив на себя внимание шатена. — Как теперь тебя называть, папой или братишкой? — Конец тебе, сестренка. Парень видел, что Кристина из последних сил сдерживала улыбку, которая вскоре и расплылась на ее лице, но девушка тут же взвизгнула, когда парень ущипнул ее за задницу, поднялась с его колен и шустро выбежала из кухни. Через пару секунд раздался оглушительный грохот, который заставил парня чуть поморщиться и вновь задуматься о том, что еще в его квартире Кристина могла сломать или снести. — Я жива! — раздался ее веселый голос, и вскоре парень уже гонял эту рыжую бестию по квартире в попытках поймать, но та лишь каждый раз умудрялась ускользнуть, хохоча. Своей цели Кирилл добился далеко не сразу, но все же ему удалось прижать разгоряченную, веселую и тяжело дышащую девушку к одной из стен спальни, больше не оставив ей и малейшей попытки выбраться. Но та лишь улыбнулась и вскоре уже целовала парня, который только и успел подумать о том, что девчонка играла не по правилам, пользуясь запрещенными приемами, но вскоре ему на это стало глубоко и совершенно плевать, как и на боль в разбитой губе. Они вновь увлеклись, а потому и не заметили, как Кирилл оказался лежащим на кровати на спине и когда успел ладонями сжать ягодицы девушки, которая устроилась на нем и упиралась коленями в кровать, продолжая их начатый поцелуй. — Я люблю тебя, слышишь? — Кирилл выдохнул это едва слышно в губы девушки, одной рукой заправив прядь рыжих волос ей за ухо. — Люблю тебя, Кристин.