Сердце, дарящее надежду

Никогда не следует позволять человеку стать центром твоего мира. Потому что когда он уходит, у тебя не остается ровным счетом ничего. Я поняла это слишком поздно, и от этого мне уже не стало легче. В груди продолжало нестерпимо жечь, сердце продолжало колотиться словно бешеное, а руки продолжали дрожать. Мир перед глазами расплывался от слез, и я сжала пальцами столешницу, побоявшись упасть и понадеявшись, что это меня спасет. Не спасло — и я вскоре опустилась на холодный пол кухни, тишину которой разрушал лишь мой вой. Слова Кирилла настойчиво звучали в голове, и я, наверное, надеялась, что смогу так заглушить отвратительные слова. Я была ему не нужна. Но он был нужен мне. Чтобы не рассыпаться на части, пришлось скрутиться в клубок и обхватить колени руками. Моя жизнь не была легкой даже после встречи с Кириллом. Но мне удавалось со всем этим справляться и двигаться дальше, потому что я всегда твердо знала, что он меня действительно любил. А теперь оказалось, что я ошиблась. С одной стороны я считала его абсолютно отвратительным, с другой — восхитительно милосердным. Он хотя бы не стал говорить глупых реплик, вроде «дело не в тебе», которые звучали бы слишком бредово, независимо от ситуации. Кирилл сказал все четко и прямо, но от этого принес мне лишь больше боли. Мне казалось, что прошла целая вечность с того момента, как он ушел, а я нашла себе убежище на полу кухни, однако, часы были другого мнения. Всего час. Всего час с того момента, как вся моя жизнь полетела в тартарары от нескольких слов любимого человека. Мне только недавно исполнилось семнадцать, и я знала, что здравомыслящие люди подумали бы, что я преувеличиваю. Но я сама вовсе не была здравомыслящей. Я была потерянной и брошенной человеком, который обещал быть рядом и клялся в своей любви, заставив меня признаться ему в том же. Заставив поверить, что меня могут любить. Подаренного щенка я заметила лишь в тот момент, когда он полез мне в лицо, и неловко отодвинула подальше, не понимая, чего он хотел. Напомнить мне о том, что был подарком от Кирилла, который не так давно нежно касался меня пальцами и тепло улыбался? А теперь сказал, что никогда меня не любил. Если я его так раздражала, почему он ни разу не сказал мне об этом раньше? Почему забрал к себе, почему целовал и старался развеселить? Видимо, ответы на эти вопросы крылись в голове Кирилла, и узнать их мне было не суждено. Слишком наглая собака все равно добралась до меня, пару раз лизнула лицо и улеглась рядом, а я осторожно провела дрожащими пальцами по его светлой шерсти. Кажется, теперь я нужна была только ему, но никак не человеку, который его купил и принес в эту квартиру, в которой я сейчас была совершенно одна. Оно и к лучшему. Я не хотела никого видеть. — Зайка, привет, а мы уже собираемся, — весело известила мама, как только я дотянулась до телефона и набрала ее номер, чтобы никто не мешал мне наслаждаться одиночеством. — Не нужно. Когда я решила позвонить родителям, мне казалось, что я немного успокоилась и была готова к разговору. С чего я это взяла? Голос ужасно дрожал, полностью соответствуя моему подавленному состоянию. А мне так не хотелось ее волновать. — Что случилось? — тут же задала мама вполне логичный вопрос, а от волнения, прозвучавшего в ее голосе, у меня затрепетало сердце. Все же, кому-то я была нужна. Но не Кириллу. — Он не любит меня. Он сказал, что пожалел меня. Сказал, что я для него привычка, — я глубоко вдохнула полной грудью, чтобы вновь не поддаться моей новой подруге — истерике. — Прости, но я хочу побыть одна, — я сбросила вызов, с трудом поднялась на ноги, подняв за собой и щенка, и решила лечь спать. Этот Новый год должен был стать лучшим в моей жизни. Первый Новый год в компании семьи, вне стен детдома. Первый Новый год, на который я бы не стала загадывать маму с папой. Не стала бы загадывать быть любимой. Потому что всё, о чем я мечтала всю жизнь, у меня, наконец, появилось. Но вряд ли что-то могло быть хуже этого дня. Я кое-как добралась до спальни, в которой еще утром проснулась с Кириллом, легла на кровать и накрылась теплым пледом в наивном убеждении, что дрожала от холода и что сейчас всё пройдет. Мне стоило лишь закрыть глаза, прижав к груди подушку парня, еще хранившую легкий аромат его туалетной воды, как раздался громкий стук в дверь, заставивший меня вздрогнуть и вновь осмотреть комнату. Кажется, я сама не заметила, как уснула на пару часов, и теперь щенок стоял рядом, подскочив после грохота, и рванул в прихожую после того, как стук раздался вновь. Осторожно поднявшись, я пошла вслед за ним, миновав практически на носочках всю гостиную. Может, это все же родители решили прийти? Но они бы уже позвонили, чтобы сказать, что они за дверью, и тем более не долбили бы в нее так, будто хотели вынести. Воображение же довольно живо нарисовало в моей голове двух мужчин неприветливой внешности, которые сейчас ворвутся сюда, расправившись с дверью, и убьют меня с особой жестокостью. — Кристина! Мать твою, открой! — раздался крик из подъезда, и я тут же выбежала в прихожую, забыв о всякой осторожности. Кирилл. Вернулся. Сейчас он войдет и скажет, что он придурок и что лишен даже подобия на чувство юмора. И все будет как раньше. Пару раз споткнувшись об обувь, я все же добралась до ключей, которые от волнения сначала не могла вставить в замочную скважину, а затем повернуть, однако, когда я распахнула дверь, то невольно попятилась вглубь квартиры. Запах перегара был отвратительным и настолько сильным, что я слышала его, даже находясь на расстоянии и при условии, что Кирилл не открывал рта. Он выпил много. Очень много. И выкурил тоже достаточно. Мне хотелось захлопнуть дверь обратно, оставить его трезветь в холодном подъезде, но я не успела ничего сообразить, как парень уже зашел внутрь, закрыл дверь на ключ, который тут же убрал в свой карман, после чего снял куртку и скинул ботинки. Я ни разу не видела его таким, и мне было до дрожи страшно. — А, в общем-то, Кристина, почему уходить должен я? — спокойно спросил Кирилл, остановившись от меня буквально в нескольких миллиметрах, и я невольно поморщилась от запаха, но побоялась сказать хоть что-нибудь. — Квартира-то моя, не забыла? Знаешь что, Фролова? Его глаза, всегда напоминавшие мне шоколадный оттенок, были абсолютно стеклянными, а на губах застыла недобрая усмешка. Слегка пошатнувшись, Кирилл сел на стоящий тут же пуфик, а через секунду уже грубо схватил меня за предплечья и посадил себе на колени, только в голос смеясь над моими попытками выбраться. Конечно, мне хотелось, чтобы он вернулся, но сейчас мои чувства и эмоции совершенно не были похожи на радость. — Отпусти, — жестко сказала я, вновь дернув руками, но это опять же никак не помогло вырваться, зато Кирилла вновь рассмешило. — Фролова, — еще раз с нажимом произнес парень. — Перебивать меня не в твоих интересах. Я тебя ненавижу, знаешь? — поинтересовался он с той же легкостью, с которой говорил, что любил. — Я не могу и дня прожить без твоего тела, — прошептал он мне на ухо. Неприятно. Противно. Мерзко. Кирилл до боли вжался своими губами в мои, а от вкуса алкоголя мне захотелось отстраниться, но парень, видимо, предусмотрел это и продолжил удерживать меня на месте. Одной своей рукой он перехватил мои кисти, а освободившейся второй принялся расстегивать на мне его же рубашку. Страх полностью парализовал мой мозг, но, ощутив, что хватка немного ослабла, я освободила правую руку и тут же влепила Кириллу пощечину со всей злобой, которая накопилась во мне за две недели, в течение которых он позволял себе такое отвратительное поведение, и которая вспыхнула во мне конкретно в этот момент. Кирилл остолбенел, не ожидая этого, а я, воспользовавшись моментом, залетела в нашу спальню, заперлась на замок, совсем забыв о том, что он отпирался ключом с той стороны, и рухнула на пол. Рыдания вновь и вновь наполняли комнату, пока я судорожно терла кожу там, где Кирилл ее касался. Нет. Это даже не Кирилл. Он бы так никогда не поступил. Не со мной. Только не он. Это совершенно незнакомый человек силой пытался заставить меня оказаться в его постели. Хотя я сомневалась, что он позаботился бы о том, чтобы дойти до постели. Послышался звук поворота ключа в замке, а затем, не поднимая взгляда от пола, я услышала и шаги Кирилла по полу, и увидела, как он остановился прямо передо мной. Точно напротив. Меня слегка затошнило от мысли о том, что если я подниму голову, то наткнусь взглядом на ширинку его джинсов. Мог ли он заставить меня силой сделать еще и это? Всего несколько часов назад я даже не задавала бы себе этого вопроса, но теперь была уверена. Мог. Вполне. Совершенно неожиданно, когда я уже зажмурилась и крепко сжала губы, Кирилл присел на пол рядом и взял мои ладони в свои, будто не видя, с какой силой я пыталась их вырвать из его хватки. — А почему бы Вам, Кирилл Андреевич, не пойти в?.. — от паники и страха растеряв здравый смысл, выпалила я и смело взглянула Кириллу в лицо, хотя смелой вовсе не была. И тут же осеклась. Осеклась, наверное, от тех эмоций, которые выражались в его покрасневших глазах. Ему было больно. Он сожалел. Он осознал и теперь был в ужасе от своего же поведения. По крайней мере, мне хотелось верить, что это не наигранно. Не до конца осознавая, что делаю, я осторожно коснулась пальцами его красивого лица и провела по скулам, стирая мокрые дорожки от слез, после чего положила ладони ему на плечи и потянула к себе поближе, а Кирилл лишь поддался, позволив заключить его в объятья, а затем и найти его губы своими. Поцелуй был совершенно другим. Без агрессии, зато почти невесомый и соленый от наших общих слез. — Что ты делаешь? — тихо прошептал парень, прислонившись к моему лбу своим, а пальцы сплетя с моими. От него все еще несло алкоголем и сигаретами, но теперь и я словно опьянела. От него. Если бы я только знала, Кирилл, что я делаю. Вместо ответа я лишь вновь прижалась к его губам своими, одновременно с этим пытаясь расстегнуть пуговицы на рубашке, надетой на мне, но через пару секунд возни бросила это бесполезное занятия и стянула ее через голову, а затем потянулась к рубашке Кирилла. Пальцы дрожали и бесполезно скользили по пластмассовым кружочкам, но парень вскоре мягко оттолкнул мои руки и снял рубашку сам. Сумерки освещали комнату, и я могла рассмотреть рельеф мышц на его теле. Фигура Кирилла была очень далека от стереотипов в моей голове: он совершенно не был похож на тощего физика, на котором все вещи висели бесформенным мешком. Не удержавшись, я осторожно коснулась сперва его живота, а затем поднялась выше, зная, что Кирилл за мной наблюдал. Мне нравилось трогать его теплое тело кончиками пальцев. — Иди сюда, — тихо произнес, наконец, парень, поднялся и потянул меня за собой на кровать, чему я больше не противилась. Мы оба предпочитали молчать, пока его руки стаскивали с меня домашние легинсы, которые вскоре валялись в углу комнаты вместе с его джинсами, нашими носками и рубашками. Мягкие ладони Кирилла оглаживали мои бедра, пока я сидела на нем, раз за разом целовала и никак не могла оторваться. Сладко. Сладко ощущать, что сейчас он мой. Только со мной. Здесь и сейчас. Больше ничей. Хоть ненадолго. Возможно, в последний раз. — Люблю, — коротко прошептала я, не отдавая себе отчета, но на большее меня не хватило. Совершенно не хотелось останавливаться и болтать, поскольку было слишком страшно, что он уйдет. Ответного признания не последовало. Я почти заплакала вновь, но смогла все же сдержаться, хотя здравый смысл отчаянного этого требовал. Требовал слезть, уйти в другую комнату и дать себе возможность выплакаться, но я совершенно его не слушала. Кирилл же вскоре перехватил инициативу в свои руки. Избавил меня от нижнего белья и перекатился, уложив меня под себя и слегка придавив своим сильным телом. Всего на мгновение наши взгляды пересеклись, и я заметила в его глазах что-то прежнее. Что-то, что было там и в тот раз, когда я впервые оказалась в его постели. Что-то, что заставляло меня до сегодняшнего дня верить, что я ему была нужна. Что-то, что заставило меня на эту ночь забыть, что я веду себя как самая настоящая дешевая подстилка.

***

Кристина перебралась на парня, крепко обняла его и уснула, видимо, вымотавшись, но у Кирилла так же легко отключиться от реальности не вышло. Ее пощечина его, видимо, немного отрезвила и привела в чувства, по крайней мере, стены вокруг перестали так устрашающе шататься. Хотя Кирилл не исключал, что шатался он. Признание девушки он прекрасно расслышал, но лишь вжал ее в кровать и вскоре уже отвлек от этой темы. Она заслуживала честности, а он совершенно не желал продолжать ей врать и видеть непонимание в ее темных карих глазах. Дотянувшись до уже помятой пачки сигарет, Кирилл щелкнул зажигалкой и закурил, после чего откинул ее на прикроватную тумбочку. Вспомнив, что курить в постели запрещено, он едва сдержал смех. Должно быть запрещено наивным девочкам влюбляться в парней, которым это не нужно. Мысли у Кирилла прыгали с пятого на десятого, и он затянулся сигаретой, будто никотиновый дым мог упорядочить весь хаос в его и Кристининой жизнях. Телефон вновь завибрировал, на дисплее по сотому разу высветился номер отца, но в этот раз парень лишь держал кнопку блокировки ровно столько, чтобы мобильный, наконец, отключился. Морали и обвинения ему слушать совершенно не хотелось. Он должен был не дать Кристине разочароваться в мире еще больше. Он должен был ей помочь. Он должен был о ней заботиться. Должен, должен, должен. Кириллу вовсе не хотелось быть девушке что-то должным — ему хотелось быть на равных условиях. Он хотел взрослых отношений, а не игру в няньку для девчонки из детдома. Кирилл уже любил девушку и знал, что то чувство разительно отличалось от того, которое он испытывал сейчас. И лучше было бы признаться Кристине в этом как можно быстрее. Единственное, о чем Кирилл жалел, — что дал этой девушке столько надежды. Что слишком долго пудрил мозги им обоим, и что ее первая любовь закончится так же несчастно, как и у остальных. Она была хорошей. Кристина. Она заслуживала всего самого наилучшего, Кирилл знал это. Но не мог ей этого дать. А еще парень знал, что утром его уничтожит собственная совесть. Он не имел права теперь пользоваться Кристиной: это было слишком низко даже для него. Девчонка надеялась его вернуть сексом, и он соглашался на это, впрочем, зная, что это был дерьмовый способ заставить его любить ее. Но он не врал. Он действительно больше не мог без этого хрупкого девичьего тела. Оно сводило его с ума во влажных снах, хотя Кирилл давно вышел из подросткового возраста. Парень затушил сигарету о дно пепельницы и вновь посмотрел на Кристину. Она была красавицей во всем: начиная от сейчас чуть приоткрытых припухших от поцелуев губ и заканчивая подрагивающими во сне ресницами. Она была совсем юной девушкой, которая принадлежала ему одному. А Кирилл был достаточно жесток, чтобы гордиться этим. Когда он осторожно перевернулся, переложив Кристину спиной на простынь, а губами коснулся ее шеи, девчонка чуть вздрогнула и прижала Кирилла ближе к себе, но не проснулась. Ладони парня сжали ее грудь, затем скользнули к молочно-белым бедрам и вновь обратно, а девушка призывно выгнулась навстречу его рукам. — Кирилл, — он услышал тихий и нетерпеливый всхлип девушки, переросший в стон вместе с тем, как пальцы парня скользнули внутрь нее. Он чувствовал, как она призывно подавалась бедрами навстречу его руке, и не заставил долго ждать. Стоило Кириллу войти в девушку, она тут же застонала, цепляясь за его плечи и оставляя на них небольшие царапины своими короткими ногтями. Парень целовал губы Кристины, потешая свое самолюбие ее несдержанными стонами и вскриками с его именем, когда взгляд парня неожиданно упал на часы. С долбаным Новым годом тебя, Кирилл.

***

Всё тело ныло так, словно по мне несколько раз проехал бронепоезд. Не открывая глаз, я попыталась полностью осознать, что чувствовала физически, стараясь при этом не думать, что творилось в мыслях, потому что там все было совершенно сумбурно. Кирилл, кажется, не давал мне уснуть всю ночь, вдоволь насладившись тем, что хотел ежедневно получать каждый мужчина, так что легкой боли внизу я даже не была удивлена. Стоило мне отбросить одеяло, чтобы подняться стало возможным, как я тут же ощутила на талии прикосновение теплых рук, которые через секунды прижали меня к их сильному обладателю, о присутствии которого до этого момента в постели я даже не догадывалась, почему-то думая, что он ушел, как и всякий человек, получивший от меня то, что ему было нужно. — Тебе нужно еще поспать, — раздался слегка хриплый со сна голос Кирилла, который губами прикоснулся к моей шее, где ночью так собственнически позволил себе оставлять следы, которые, наверняка, сейчас уже багровели на моей коже. — Прошло всего пару часов, как мы уснули. Мне ничего не осталось, как прижаться к нему ближе, ощущая спиной его вздымающуюся и опускающуюся в такт спокойному дыханию сильную грудь, хотя в голове моей образовалось еще больше вопросов, которые было слишком страшно задавать. — Кирилл, — тихо позвала я, наконец, решившись. — М? — сонно отозвался парень, видимо, вновь успев уснуть, пока я решалась и собирала всю свою силу воли, чтобы спросить то, что должно было все прояснить, в чем я так отчаянно нуждалась. — То… что ты вчера говорил… это правда? Несколько секунд стояла тишина, но потом Кирилл тяжело вздохнул, я ощутила, что его теплое тело исчезло у меня из-за спины, а, открыв глаза, увидела, что парень принял сидячее положение и зарылся всей пятерней в свои волосы, слегка оттягивая, чтобы сосредоточиться. Крепче прижав одеяло к груди, поскольку ничего на мне кроме него не было, я тоже осторожно села, чтобы заглянуть в его глаза, но сделать этого мне Кирилл не дал, сосредоточенно глядя в окно. — Я не могу тебе сказать, что люблю тебя, — его спокойный голос нарушил тишину, а мне в тот же момент захотелось, чтобы Кирилл замолчал. — Но я научусь. Не переживай, всё будет так же, как и раньше. Ты ведь не виновата, что я заставил тебя поверить в то, чего не чувствую. Кирилл, наконец, смотрел на меня, а из моей груди невольно вырвался нервный смех, будто я уже стала больной психопаткой. Честно говоря, я так себя и чувствовала, оказавшись втянутой в эту игру, правила которой знал Кирилл, но совершенно не понимала я. Резко откинув одеяло, я поднялась, натянула на себя нижнее белье, а затем джинсы и дурацкий свитер, стараясь больше не сосредотачивать взгляд на парне, пока бросала в сумку все, что видела: носки, телефон, еще что-то из белья. — Ты чего? — недоуменно поинтересовался Кирилл, видно, наблюдавший за мной, а затем поднявшийся, натянувший свои боксеры и обнявший меня сзади, чтобы заставить остановиться, но это только злило. — Я же сказал, ничего не изменится. Ты ведь этого хочешь? — Я хочу, чтобы ты меня любил, — развернувшись в кольце его рук, я спокойно взглянула в глаза Кирилла, хотя больше всего хотелось плакать, — а не жалел. Отпусти меня, пожалуйста. Парень, кажется, не ожидал такого исхода событий, а потому не сдвинулся с места, только лихорадочно бегал взглядом своих глаз по моему лицу, так что мне самой пришлось с трудом избавляться от его рук: не потому, что он крепко держал, а потому, что мне слишком хотелось, чтобы он вон так стоял рядом и обнимал меня. Закончив складывать все, что могло мне понадобиться, я удержала сумку одной рукой, а собаку другой, и пошла в прихожую, стараясь не обращать внимания на таскающегося за мной следом молчаливого Кирилла. — Но я не смогу без тебя, ты понимаешь? — он схватил меня за руку, когда я уже надела свою куртку и собралась уходить. — Без меня или без моего тела, Кирилл? — с усмешкой переспросила я и увидела, как парень опустил взгляд, одновременно ослабив хватку, что дало мне возможность выйти из квартиры и прикрыть за собой дверь. Я села на ступеньки прямо в подъезде и сохраняла спокойствие ровно столько времени, сколько мне понадобилось на то, чтобы позвонить папе и попросить его меня забрать, на что он легко согласился, видимо, уже тоже зная, что произошло. Но, как только послышались короткие гудки, я почувствовала, что больше совершенно не могу держать себя в руках, и слезы хлынули беспрерывным потоком, совершенно не принося облегчения. Мне нужно было не открывать ему дверь или выставить за порог сразу же, как я увидела, что он был пьян. Мне нужно было оставить его одного в спальне, когда он понял, что натворил, и уйти в другую комнату, а лучше сразу же уехать. Мне нужно было все это сделать, чтобы сейчас не чувствовать себя так грязно, чтобы, сидя в подъезде, не ненавидеть его, одновременно любя всем, что у меня было.

***

— Я не пойду в школу, пока не поговорю с Кириллом, — уверенно заявила я, глядя на подушку, отчего складывалось впечатление, будто я разговаривала с ней, а не с мамой, которая пыталась поднять меня с кроватями всеми возможными способами: и ласковыми словами, и угрозами, и обещаниями сладкого. Тем не менее, всё было совершенно бесполезно: я хотела лишь увидеть или услышать Кирилла, от которого сама ушла. — В школе поговорите, — вздохнула мама, потянув одеяло, отчего я вскоре скатилась на пол вместе с ним. — Но у него закончилась практика! — безвыходно взвыла я, не двинувшись с места. Каникулы закончились уже неделю назад, но в школе я еще ни разу не появилась. Как бы то ни было, слух о том, что любимый девчонками «молоденький красавчик-практикант» больше не появлялся, дошел и до меня. — А телефон он не берет, — обиженно продолжила я, высунувшись из-под одеяла. — А, когда я звонила с ваших телефонов, он поднял. И сбросил, как только понял, что это я. Я села, перестав упрямиться, и опустила взгляд на свои руки, теперь сражаясь с комом в горле, который отступил, когда я оказалась в теплых объятиях мамы. Мы были знакомы не так давно, но она уже была для меня самым дорогим человеком, как и было положено. И мне следовало сходить в эту чертову школу хотя бы для того, чтобы перестать ее расстраивать. Кабинет физики отдавал скукотой. Она была везде: в зевающих учениках, в звуке щелкающей ручки, в шуршании страниц и, главное, в монотонном голосе Марии Павловны, которая читала очередной параграф. Поняв только то, что ничего не понимаю, я вздохнула и положила голову на парту, пытаясь уже и вовсе отгородиться от урока. Кирилл тоже пользовался учебником, что и неудивительно, но объяснял всё своими словами и гораздо проще, чем заумные авторы, так что все понятным становилось еще в классе. Если же этого не случалось, то дома парень разбавлял это таким количеством своих пошлых шуток и намеков, что я краснела и визжала, лишь бы он заткнулся. Улыбнувшись воспоминаниям, я как раз вернулась мыслями к одному из таких объяснений. Тем утром я сидела на столе, покачивая в воздухе ногой, жевала бутерброд и одновременно совершенно бессовестно опаздывала на первый урок. Кажется, это была литература, так что Кирилл тоже не слишком настойчиво пытался меня отправить в школу, скорее даже задерживал. Он вошел на кухню в одних своих домашних штанах, слишком низко сидевших на бедрах, одновременно вытирая свои влажные волосы полотенцем, а при виде меня не сдержал довольной улыбки. — Ты мое любимое аморфное тело, — подойдя ближе, Кирилл наклонился ко мне и поцеловал в макушку, донельзя собой довольный. — А можно по-человечески? — я задрала голову, чтобы смотреть ему в глаза, и успела заметить, как парень сощурил глаза. — Ты что, опять не выучила домашнее задание? — медленно произнес он, включив в себе опцию «учитель», так что я мгновенно ужаснулась, а Кирилл сходил в спальню и вернулся с учебником, заставив меня застонать от безысходности. — Не стони, а читай, — остался непоколебимым он, всунул мне в руки учебник и забрал бутерброд, сам же его и доев. Бурча, я сосредоточилась на нужном параграфе, планируя быстренько осилить две страницы. Получилось действительно быстренько, но, даже перечитав раз десять, шутку Кирилла я так и не поняла, как не старалась. — Я не… — Внимательно читай свойства, — прервал меня парень и ткнул в синюю рамку. — Я прочитала их трижды, Кирилл! — При продолжительном воздействии?.. — подсказал парень, а я надулась, думая о том, какой он зануда. Только очков не хватало. — Аморфные тела текут, — прочитала я и ойкнула через пару секунд, мгновенно краснея. — Кажется, поняла. В тот день я опоздала еще и на математику с биологией, поскольку Кирилл практически доказывал точность своего высказывания, затащив меня в постель. — Фролова! — громкий и слегка визгливый голос резко вернул меня в реальность, и я подскочила на ноги от испуга. Передо мной стояла Мария Павловна и всем своим видом излучала злость и недовольство, а по громкости ее голоса я смогла определить только то, что звали меня уже не первый раз. На этом гениальные открытия заканчивались, а вопрос, ответ на который я должна была дать, оставался неизвестным, так что я лишь опустила взгляд в пол. — Разумеется, мы ничего не знаем. А что мы, собственно, можем знать, если пятерки все это время получали далеко не за то, что вот здесь, — женщина подошла совсем близко и ткнула пальцем в мои волосы. — Очень удобно, Фролова, подстилаться под физика за хорошие оценки, верно? Я вскинула взгляд на нее и уже было открыла рот, чтобы возразить, но не смогла: слов не было, а вот несдержанный всхлип был. Быстро выскочив из класса, я побежала по коридорам, уже даже не зная, куда бежала, и забилась в самый дальний и, главное, пустой угол, где села на пол и снова заплакала, крепко сжимая колени руками. Мне хотелось больше всего на свете, нет, я нуждалась в том, чтобы Кирилл был рядом. Всхлипы стали громче, перерастая в истерику, и я закрыла рот ладонями, чтобы хоть как-то их заглушить. Надо было быть потише, если я не хотела, чтобы меня здесь нашли в такой жалкой позе. Но, кажется, я подумала об этом слишком поздно. — Эй, — раздался совсем рядом мужской голос, и мне пришлось оторвать голову от собственных рук. Мой взгляд скользнул сперва по черным ботинкам, затем по потертым джинсам и рубашке, которую я знала слишком хорошо. Лицо в черных очках ничем не напоминало лицо Кирилла, но это был он. Зачем он вообще напялил очки? Чем дольше я на него смотрела, тем больше мелких деталей замечала. Обычно Кирилл брился довольно часто, но сейчас жесткая щетина покрывала его подбородок, а волосы находились в полнейшем беспорядке, будто он и не пытался их расчесать, и выглядел Кирилл совершенно чужим. Прикосновения его рук доставляли сжигающую боль внутри и вместе с тем возвращали в реальность, так что я не противилась, когда парень осторожно помог мне подняться. — Хватит. Прекрати кричать мое имя на всю школу и плакать. Тебя не так поймут. У нас будут проблемы, — тихо шептал мне Кирилл, так что первые пару слов я даже не услышала, но когда уловила смысл, то по коже прошелся леденящий холод. Я будто снова возвращалась во тьму, но теперь она была еще холоднее. Еще больнее колола одиночеством. Кирилл не стремился меня успокоить даже из жалости, из сострадания или любви. Он твердо помнил, что был моим опекуном и знал, что его подопечная, плачущая из-за него же, вызывала подозрения. — Ты с ней спал? — неожиданно даже для самой себя спросила я. Сегодня утром, когда папа вез меня в школу, я случайно наткнулась на страничку Риты в социальных сетях. На самом деле, это было вовсе не случайно, учитывая, что я мониторила тогда друзей Кирилла и заметила ее имя, а затем не смогла сдержать любопытства. Мне бы было лучше не интересоваться. В легкое недоумение меня сначала ввел статус, так что я даже не сдержала смешка. Снова любима. Покачивая головой и раздумывая, что бы это могло значить, я решила просмотреть и ее стену, а затем замерла, глядя на последнюю фотографию. Фотография двух переплетенных рук на изрядно смятых простынях. Одна, очевидно, принадлежала Рите, и черт бы с ней, если на второй, мужской руке, я бы не заметила знакомые часы Кирилла. Парень же, держащий меня, изменился в лице, и я не смогла этого не заметить. Он тут же отпустил меня и отступил на пару шагов, глядя мне в глаза, и я почувствовала, будто мне с силой начали ломать ребра, пытаясь добраться до сердца, которое, кажется, даже замерло на несколько секунд от такого очевидного ответа. Мне нужно было сбежать. Уйти. Спрятаться. Исчезнуть. Все, что угодно, лишь бы не видеть этих пронзительных карих глаз. Я шла по направлению к туалетам, даже не оглядываясь, но слышала, что Кирилл двигался точно за мной. Стоило мне ринуться к нужной комнате бегом, он тоже ускорил шаг, а затем даже зашел в туалет вместе со мной. Мне повезло лишь в том, что я оказалась достаточно быстрой и успела запереть дверь одной из кабинок изнутри, прежде чем парень среагировал. Я услышала его тяжелый вздох, а затем осознала, что он запер основную дверь. Плевать. Пол оказался только что вымытым, так что я позволила себе сесть, хотя в другой ситуации никогда бы так не сделала. Сейчас же у меня совершенно не было сил стоять. Да у меня вообще ни на что не было сил. — Не плачь, — раздался совсем близко голос Кирилла, но я не собиралась ему отвечать. — Не смей плакать из-за меня! — он повысил голос, а в следующую ударил в пластиковую дверь так сильно, что там, кажется, осталась вмятина. От испуга я даже на секунду прекратила плакать, но затем рыдания вновь отвоевали положенную им позицию, и слезы вновь потекли по щекам. Он с ней спал. Он с ней спал. Он с ней спал. — Нам нужно было поговорить тогда. Спокойно. Сесть. И поговорить. А я повел себя как полный придурок. Можно я объясню? — вопрос был, наверное, риторическим, поскольку ответа Кирилл ждать не стал. — Я не хотел тебя оскорбить. Или испортить тебе жизнь. Я вот что недавно осознал. Любовь… Ее трудно понять, но легко спутать. С привязанностью, а привязанность с привычкой, а привычку с жалостью. Ты прекрасная, Кристина, просто я такой идиот. Ты бы только знала, как я напился той ночью, перед Новым годом. Хотя ты знала. Я выпил так много, что практически ничего не помню, кроме твоих прикосновений и слез. Что это, Кристин? Любовь? Жалость? Привычка? Я не знаю. Да, я спал с Ритой, и ты даже не представляешь, что мы делали, но суть не в этом. Я ничего не почувствовал. Не испытал даже половины тех эмоций, которые заставила меня испытать ты. — Прекрати, — почти провыла я, закрывая уши руками, но Кирилл будто не слышал меня. — Да, я знаю, не мне жаловаться, но мне совсем не хорошо, Кристина. Я завалил сессию. Забавно, правда? Я не могу ни о чем думать, кроме тебя, и только и делаю, что пью и курю. Но, если мне так плохо, то каково тебе? Я даже представить не могу. А еще не могу жить так, как раньше. Я хотел бы разобраться, чтобы не делать больно тебе, но… не могу. — Кирилл, я ведь тоже человек, понимаешь? У меня были мечты, — слезы мешали говорить, но я упрямо хотела продолжить. — Я хотела быть счастливой. Ты подарил мне столько эмоций. Да у меня есть родители только благодаря тебе, — голос задрожал сильнее, и я замолчала вновь, чтобы собраться. — Ты научил меня любить, хотя, возможно, не любил сам. Я любила смотреть, как ты готовишь завтрак. Я любила сидеть с тобой вечерами и смотреть самые глупые фильмы на свете. Я любила смотреть на твою улыбку. Я любила ее, твою улыбку. Я любила засыпать в твоей машине. Любила, когда ты поднимал меня на руки. Я любила то, как ты со мной обращался. Я любила все мелочи, связанные с тобой. Я любила то, как мы были счастливы. Но больше, больше всего, я любила тебя, Кирилл. И люблю сейчас. Я не представляю, что будет дальше. Я не знаю, как научиться быть без тебя, потому что мне кажется, что до тебя меня в принципе не существовало. — Я тебя отпущу, — твердо произнес Кирилл, когда я замолчала, окончательно расплакавшись. — Я сделаю это, тогда и ты сможешь. Все просто. Забудь обо мне. Наверное, так будет лучше, — он был абсолютно уверен, и это убивало меня еще больше. Так легко. После всего, что было. Он был моим. А теперь я не хотела ни видеть его, ни слышать, ни знать. Точнее, не хотел он. Я слышала, что Кирилл позвонил родителям, сказав, что меня нужно забрать. Они приехали достаточно быстро, и вскоре мама уже заключила меня в самые утешительные объятия, а я лишь смогла что-то пробормотать о том, что мои вещи были в классе. Мама несколько раз кивнула и отвела меня в машину, и в ее теплых, нежных, любящих объятьях я и уснула.

***

Кирилл шел по направлению к классу, где у Кристины был урок, который закончился пару минут назад и с которого она почему-то сбежала. Школа шумела множеством голосов, как всегда, но в этот раз больше всего парню хотелось только абстрагироваться. Возле кабинета тусовались одноклассницы Кристины, которых парень мгновенно узнал, но разговаривать с ними не стал бы, если бы не услышал что-то про физика и подстилаться, так что Кирилл резко развернулся. — Здравствуйте, Кирилл Андреевич, — улыбнулась одна из десятиклассниц. — Да-да, здравствуй, — Кирилл улыбнулся в ответ, радуясь, что встретил именно эту девушку, по одной простой причине: парень знал, что от любимого учителя она ничего не скрыла бы. — Что вы так громко про меня тут говорили? — Мария Павловна сказала, что пятерки у Кристины только потому, что она с Вами… ну Вы с ней… — запнулась девчонка, пялясь в пол. — Что она под Вас подстилается, — вставила другая десятиклассница, отличающаяся прямолинейностью, а Кирилл почувствовал, как медленно и уверенно стал закипать. Рванув дверь на себя, парень зашел в кабинет и заметил еще оставшихся там учеников, но это уже вряд ли могло хоть как-то затормозить Кирилла, который направился прямиком к учительскому столу. — Уважаемая Мария, извините, забыл, как Вас по отчеству, — парень уперся руками в стол, слегка наклонившись вперед, и словил на себе недовольный взгляд из-под очков, которым смерила его женщина, но ответить ей не дал. — Если Вы еще раз забудете, что Вы здесь педагог, и посмеете вновь в адрес Кристины сказать что-то подобное, то я лично проверю, чтобы все узнали, чем Вы занимаетесь с директором на этом самом столе. Любителем сплетен Кирилл не был, но проработал в этой школе достаточно, чтобы волей-неволей о них узнать. Кроме того, хоть Кристина больше и не была его девушкой, парень все равно был готов за нее порвать любого, кто имел неосторожность сказать или сделать что-то не то. Забрав вещи Фроловой, Кирилл направился к выходу, а совсем скоро уже остановился рядом с курящим возле машины отцом, которым выдохнул дым и взглянул на парня. — Кирилл. Ты мой сын, но и за Кристину я тоже теперь несу ответственность. Она моя дочь. И ты причинил ей боль даже больше, чем другие. И я не хочу, чтобы мужчина, который ее обидел, теперь приближался к ней, понимаешь? Я не знал, что воспитал тебя так. Мне казалось, у тебя стойкие и правильные понятия о женщине и ее хрупкости. — Папа, я… — Разберемся позже. Я хочу отвезти Кристину домой. Кириллу не осталось ничего другого, как кивнуть, соглашаясь, но затем он не выдержал, заглянул в салон машины, задняя дверь которой была открыта, увидел спящую на плече мамы девушку, наклонился и мягко прижался к щеке Кристины губами, целуя. В последний, наверное, раз. — Прощай, — парень осторожно погладил девушку по растрепавшимся ярким рыжим волосам и захлопнул дверь, а затем еще несколько минут смотрел вслед машине отца. Кирилл уходил не навсегда, но надолго. И за это время Кристина должна была разлюбить. И полюбить кого-то другого.