Заветные мечты

      «Мне всё равно», — убеждал себя Нэйл, пока шел обратно, оставив Мэйбл там, в лесу.       Она, немного покачиваясь, сухо кивнула ему и как можно быстро поплелась в сторону Хижины. Ноги могли отказать в любой момент, поэтому умирать или же просто ночевать в лесу не было никакого желания.       Нэйл думал о том, как она и успеет ли добраться до своего дома; его тревожило осознание того, что это именно он убил девчонку Пайнс. И если она в самом деле не передумает, то так оно всё и будет.       Что Билл сделает с ним за это? Ничего не сделает и просто скажет, что это было её решение или же заставит его заплатить за это собственной жизнью?       Нэйл не знал, насколько дорога ему эта девушка, он мог только догадываться и размышлять. Также он не знал и то, какое решение ему принять. Да, сейчас. Пока он шел к дому, то должен был определиться. Сказать Биллу о том, что случилось или просто промолчать, объяснив своё отсутствие просто прогулкой по лесу?       Нельзя было заключать сделку без ведома Билла. Он понял это только сейчас, когда приблизился к холму.       А затем остановился у деревьев, ведущих в лес, и замер, удивленным взглядом смотря на силуэт Сайфера.       Скрипка была приставлена к левому плечу, смычок Демон держал в правой. И то, что удивило Нэйла — было вовсе не то, что он увидел его; его удивило то, какой была игра.       Обычно Билл наигрывал что-то спокойное, протяжное, безмятежное, быть может, успокаивающее, а в эту ночь… скрипачная игра была яростной, быстрой, энергичной. Наверняка сочиненная на почве его чувств.       Он всегда играл новое, когда его что-то беспокоило или настораживало. И сейчас причиной была точно не параплегия.       Сайфер продолжал играть, зная, что здесь лишь он один, без посторонних душ, и может выплеснуть эмоции на игре. Нэйлу казалось, что это вряд ли выплескивание чувств. Складывалось впечатление, что сейчас Билл сломает смычок и голыми руками порвет скрипачные струны. Вероятно, это была ярость по отношению то ли к себе, то ли к девчонке. Гарднер не мог знать точно.  — Слишком долго, — произнес Билл и резко остановился. Скрипка соскользнула с плеча вниз: он укладывал её на колени. Нэйл сразу догадался о том, что Билл может чувствовать чужое присутствие, и теперь его личное пространство было нарушено. О чем, разумеется, Гарднер сожалел, так как догадывался, что часть оставшегося негатива в Сайфере запросто может выплеснуться на него. — Где ты был?  — Пайнс была здесь после того, как вы поговорили, — собравшись с мыслями, ответил Нэйл, — я сопроводил её к дому.  — Понятно. — Выдохнул Билл, чуть повернув голову влево, чтобы взглянуть на подчиненного через плечо. — Я чувствую себя странно, Нэйл. Во мне слишком много сил сейчас.       Гарднер рвано вздохнул и зашагал вперед, отвечая на слова Билла молчанием. Под его шагами сминалась трава, он едва волок ноги по ней, нежели поднимал и делал нормальные шаги, как нормальный, черт побери, человек. Он довольно медленно, словно на зло Биллу, заставляя того ожидать, достиг его и встал напротив, спиной к обрыву, что был всего в пяти метрах за ним.  — Встань.       Билл выглядел недоумевающим и одновременно злым. Разве Нэйл не знал, что Сайфер наказан параличом ног? Или решил поиздеваться на свой страх и риск? Если так, то он должен был стать последним идиотом.  — Что произошло, Нэйл? — Нахмурившись и немного опустив голову, глядя на Гарднера из подлобия своими желтыми светящимися глазами, процедил Сайфер. Выглядел пугающе, но последнего это не останавливало.  — Просто встань. — Повторяет свою команду Нэйл, и в блондине начинает просыпаться желание придушить его.  — У меня параплегия, — сквозь зубы прошипел Билл. — Тебе память отшибло?  — Я знаю.       Он взял в руки скрипку и положил ту на скамью поблизости, а потом…       Сайфер уложил руки по обе рукояти инвалидного кресла и крепко впился в них пальцами, после чего на удивление легко оттолкнулся от своего места и поднялся на ноги. Правда, невольно дрожащие и подкашивающиеся. Это поразило Билла и даже обрадовало, что, казалось, и быть не может, это было видно по одному его только выражению лица, но Нэйл выглядел также, не подавая вида, что причастен к этому.       Это цена жизни девушки Пайнс.  — Суд отменил наказание? — Хмыкнул Билл и выпрямился. — Как интересно. Они могли что-то задумать.  — Возможно, — ответил Нэйл и кивнул ему, чувствуя, как тяжело на душе в эти самые минуты. Минуты чужой радости и минуты неминуемой чужой смерти, в которой он будет виноват. — Я просто почувствовал, как изменилась аура и предположил, что ты можешь ходить, — соврал Гарднер, закусив щеку изнутри чуть ли не в кровь. Поступал он ужасно.  — Нужно привыкнуть, — выдал Билл, попробовав пройтись до входа в дом.       И получалось уже куда лучше, чем когда он пытался только встать с места. После сделки с Пайнс, когда он думал обвести вокруг пальца Демонический Суд, он не шибко-то и отвык от ходьбы. И на данный момент проблем с этим не было.       Проблемы были в нем самом, где-то на глубине, где всё вращалось вокруг одной быстро упавшей Звезды.

***

      Бельё приятно пахло. Постиранное постельное отдавало от себя легким запахом лаванды и мяты. Чем-то это напоминало детство, дни болезни и высокую температуру, а рядом маму, беспокойно смотрящую на неё и приносящую чай, лекарства.       В этот вечер мягкое одеяло едва согревало её, а она всё дрожала, да вздрагивала без причины. После чего жмурилась и закусывала губу, прекрасно зная почему всё это происходит с ней.       Диппер недавно был у неё в комнате, интересовался её самочувствием и тем, почему она за весь прошлый вечер и это утро не вставала с кровати.       Сегодня она была без завтрака, но зато с обедом — насчет этого близнец побеспокоился. И на всякий случай проверил температуру, приложив ладонь к её лбу, что вовсе не был горяч.       «Заболела», — единственное её оправдание для всех обитателей Хижины. Просто простуда, просто слабость и обоснованное притупление голода. Просто онемели ноги. Навсегда.       Ха-ха.       Пайнс проснулась через несколько часов, в полчетвертого дня. Чуть прищурилась из-за яркого света, проникающего в комнату через окно чердака, и улыбнулась уголками губ, думая о том, как хорошо, что она не умерла. Ведь сегодня был тот самый второй день, о котором говорил Нэйл. День её смерти, и она планировала провести его у себя в комнате.       Нэйл снился ей только что. Неважно, просто сон или способ связи, как это делал Билл когда-то, чтобы нагнать на неё как можно больше кошмаров.  — Одумайся. Нужно расторгнуть сделку.       Пожалуйста.  — Нет, — рваный шепот, сорвавшийся в реальности с её губ. И его пересеченное болью лицо, которое она запомнила, и которое всплыло в её разуме четкой картиной по пробуждению.       Ему определенно было жаль, он жалел, что согласился на эту сделку и убивал её.       Но он не убивал.       Она сама убивала себя.       Мэйбл прокашлялась, хрип шел через легкие так, что она это услышала; дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Изо всех сил она хваталась за простыню и не могла надышаться, пока никто не видел. Тело было холодным и бледным. Будучи даже в свитере, пижамных штанах и теплых носках, всё равно было чертовски холодно.       Зубы стучали, сердце нервно клокотало в груди в страшном ожидании, смертном предчувствии; глаза, казалось, засыхали, поэтому постоянно выступали слезы, чтобы сохранить положенную влагу, — настолько плохо ей было.       Пайнс медленно закрыла глаза, окутывая себя тьмой вместо дневного света.  — Ещё немного…