Все для тебя.

      Роза сидела на кресле в гостиничном номере, погруженная в чтение. Она была поглощена своим любимым женским романом «Унесенные ветром». Читала уже далеко не в первый раз, но ей все равно было по-новому интересно. А главное, история старого Юга очевидно убаюкивала и помогла отвлечься от тревоги за меня. Когда я перешагнула порог номера, Роза поспешно встала, отложила книгу и кинулась ко мне. Увидев мое измученное лицо, красные воспаленные глаза под прикрытием опухших век, она слегка отшатнулась назад и спросила тихо: — Что-то случилось?       Я рухнула на стул и тут же рассказала ей все, что произошло с Романо, в какую больницу его отвезли, и что мне наговорил доктор Роджерс.       Роза охнула и заходила по комнате, держась за голову: — Бедная Кристина! Какое ужасное несчастье!.. — Она приостановилась и вдруг посмотрела на меня своими засиявшими голубыми глазами. -… Но ведь это не конец. Я работаю в лучшей больнице Нью-Йорка. Работаю и с такими пациентами, как Романо… При должном уходе они выходят из комы. Я не верю диагнозу доктора Роджерса и хочу самостоятельно осмотреть Романо. Надеюсь, все не так плохо, как тебе наговорили в этом лазарете. — Роза, если бы все было, как ты говоришь… Но ведь если даже надежда есть, все равно необходим перевод в хорошую клинику. Врач говорил мне, что это очень накладно. — К сожалению, да. Многое зависит и от того, насколько продолжительна будет кома. И если перевозить больного к нам, в Нью-Йорк, нужен специальный самолет и две кареты скорой помощи: чикагская и нью-йоркская… — Роза внезапно подошла к телефону. — Я звоню твоему отчиму и матери. Ясное дело, наша поездка затянется, и они должны как можно скорее прибыть сюда.       Граф де Монфор и его миллионы… Мне и в голову не приходило попросить у него денег. Да и вряд ли вообще это хорошая идея. Однако они с моей матерью должны скорее приехать в Чикаго, с этим я была согласна.       Роза побеседовала по телефону с Адриеном, объяснила ему всю ситуацию, попросила сообщить в мою школу, что я заболела и в ближайшее время в классе не появлюсь. Положив трубку, она сказала, что граф обещал приехать к нам в скором времени.       И уже следующим утром меня и Розу разбудил стук в дверь нашего номера. На пороге стояли встревоженный Адриен и бледная заплаканная моя мама. Я кинулась ей в обьятия. — Дочка, бедная моя дочка, — запричитала она.       Черты лица Адриена были суровы, и весь вид выражал твердую решимость. — Вы едете в больницу? Мы с вами.       Он не допускал возражений. «Что ж, так даже лучше, — подумала я. — Пусть там знают, что Романо не одинок».       Врач Роджерс удивился и стушевался, увидев сразу четверых человек, приехавших к «безнадежному пациенту». Роза незамедлительно подошла к нему и отозвала в сторону для серьезного разговора. Лицо докторишки выражало сильное потрясение, так как он с первого взгляда узнал Розу Людвигсен. Интервью с ней, как с успешным молодым нейро-хирургом, печатали в одной медицинской газете.       Пока Роза общалась с врачом, я, Адриен и мама прошли в палату к Романо. Увидев, как сильно он избит, граф побледнел. Он был обладателем благородной души; несмотря на субъективную неприязнь, которую я питала к нему вначале, это нельзя было не оценить. Я видела, как сжались его кулаки, а на лбу крупными каплями выступил пот. — Каким скотом надо быть, чтобы сотворить такое с парнем?! — ругнулся он.       Мама больше переживала за меня, чем за Романо, но ее сердце явно содрогнулось и от этой ужасной картины.       Неожиданно я заметила, что лицо графа исказилось от какого-то внутреннего волнения. Он взял за руку мою маму и попросил ее выйти в коридор поговорить.       Я вновь осталась одна. Роза вчера вечером сказала мне, что с больными в коме надо разговаривать. Я присела на жесткий неудобный табурет у постели Романо, взяла его руку в свои и нежно проговорила: — Вот видишь, Романо, ты небезразличен моей семье. Мы поможем тебе. Мой родной, я буду, если нужно, ночевать в твоей палате. Я сделаю все для тебя. И знай, что я по-прежнему тебя очень люблю. Мы вместе поедем на Кубу, это обязательно случится! Я теперь тебя никогда не оставлю. Очнись же, любимый, открой глазки!       В это время в палату вошли Роза и Роджерс. Роза выбила у главврача больницы разрешение на осмотр и рекомендации по лечению Романо. Она попросила меня выйти и немедленно приступила. Сквозь приотворенную дверь я слышала, как Роджерс помогал ей, рассказывая о состоянии больного с момента поступления в госпиталь. По настоянию Розы у Романо взяли необходимые анализы, еще раз сделали КТ и МРТ, энцефалограмму мозга, пункцию спинномозговой жидкости.       Я, Адриен и мама ждали результатов за дверью палаты. Нервы медленно, но верно сдавали у всех. При чем, — что меня особенно удивило — Адриен выглядел уж слишком взвинченным, точно имел непосредственное отношение к произошедшему с моим несчастным мальчиком, которому приходится переносить сейчас столько мучительных процедур. Я умирала вместе с ним от пришедшего ко мне наконец осознания этого кошмара.       Выйдя, Роза сообщила, что на основании тех процедур, которые возможно было сделать в этой больнице, шансы у Романо есть. Гематомы в мозгу не такие большие, как могло показаться вначале, и оперативное вмешательство не требуется. Я выдохнула с облегчением. Но все-таки назвать травмы легкими нельзя, и Роза была уверена, что необходим перевод Романо в нормальную больницу. И лучше бы к нам, в Нью-Йорк, так как потребуется длительное лечение и восстановление больного, в случае, если он выдет из комы. Адриен неожиданно встал с места, взял Розу за локоть и отвел в сторону. Они о чем-то долго разговаривали. Как выяснилось позже, он спрашивал Розу о точной стоимости перевода Романо в Нью-Йорк и том, во сколько обойдется лечение и самый лучший уход. Сумма, которую назвала Роза, его шокировала. Я никогда не видела его таким разбитым.       Когда мы вернулись в гостиницу и разошлись по номерам, он даже не пожелал нам с Розой доброй ночи. Граф словно впервые в жизни забыл о манерах…       На следующий день Адриен разбудил нас в пять часов утра. Он твердым голосом сообщил нам, что принял решение, о котором мы узнаем позже. Он немедленно улетает в Нью-Йорк, а оттуда — в Париж. Его не будет месяц-полтора. На меня, мою маму и Розу ложится уход за Романо в то время, пока Адриен будет во Франции. По приезде он обещал заняться вопросом о переводе Романо в Нью-Йорк. Я была глубоко потрясена его поступком. Одно мне не давало покоя: откуда он возьмет деньги? Сумма очень велика, а опустошить свои счета граф не может по причине того, что эти средства необходимы ему для ведения бизнеса, оплаты нашей квартиры и своей недвижимости во Франции, и вообще на жизнь его и его семьи. Я, конечно, с радостью отказалась бы от всего, что имею благодаря Адриену, лишь бы Романо был здоров, но я не была уверена, что сам граф готов на это.       Адриен уехал, а через три дня в Нью-Йорк срочно вызволи Розу. Ее отпуск заканчивался. Она дала доктору Роджерсу последние наставления относительно лечения Романо. Тот уже более охотно занимался своим «безнадежным пациентом». Причины тут были две: Роза пригрозила сообщить в полицию о том, что в этой больнице Романо поставили неверный диагноз и почти отказались лечить. А это могло бы закончиться для врача пожизненным тюремным заключением. И вторая причина: Адриен, уезжая, отдал доктору приличную сумму денег и свои дорогие швейцарские часы. После разговора с врачом Роза подозвала меня, взяла за плечи и сказала: — Кристина, я должна уехать. Надеюсь через месяц принимать Романо в своей клинике. Но пока граф де Монфор в отъезде, вам с мамой придется ухаживать за Романо. Совсем заброшен он уже не будет, об этом я позаботилась. Но в этой больнице действительно не хватает рук, и самые простые вещи вам придется делать самим. Это тяжело, но ты должна справиться. Вся надежда только на вас с госпожей де Монфор. Мы победим в этой войне! — неожиданно сказала она, и ободряюще не меня посмотрела.       Эти слова, ее взгляд вновь вызвали в моей памяти встречу на Площади Звезды. Да, я не имею права проиграть битву за жизнь дорогого человека.       Роза продолжила: — Я договорилась с врачом. Вам можно будет круглосуточно находиться у его постели… Знаешь, я верю, что твоя любовь поможет ему выздороветь.       Я слабо улыбнулась, заранее понимая какая немыслимо тяжелая полоса началась в нашей жизни.