Черный Ветер

Высокие вязы Западного вельда, обычно ярко-зеленые и с переливающимся в листве солнечным светом, сейчас выглядели слишком тихими, хмурыми и понурившими тяжелые ветви до самой земли. Своими бесконечно высокими макушками они подпирали серое небо, и казалось, что сейчас вспорют его, обрушивая на Сиродил промозглые дожди. Морозный ветер продувал насквозь, угрожая простудить, заставляя ежиться и кутаться в одежду, зябко потирая окоченевшие руки, надеясь сберечь хоть крупицу тепла. Кассандра брела по дороге не спеша, растягивая шаги и почти не обращая внимания на не самую приятную погоду. Разные думы обременяли ее помрачневшую голову. Раздумывая, она вертела в руках пустой хрустальный пузырек из-под целебного зелья. Содержимое она выдула еще утром, когда от сырости разнылось плечо, а на локте расползлись швы, вовсе не ожидая, что ее вербовщик из мистического Темного Братства подсунул ей яд, хотя бы потому, что здоровой она порученную им работу сделает качественнее, не говоря уже о том, что охотнее. К тому же, подобный бонус к Клинку Горя (и тонкий намек на заботу Братства о своих членах) должен был подогреть интерес потенциальной кандидатки в юные убийцы. Только сейчас, хорошенько осмотрев флакон, девушка поняла, что этикетка-то не похожа ни на одну марку известных алхимических магазинов и аптек, коих она, ввиду своей опасной для здоровья профессии, напосещала вдоволь. Точнее, написана эта бирка была крайне педантичным почерком от руки, качественными чернилами. Тот мистер что, сам его сварганил? Да и если нет, ее рука была благодарна. К вечеру все заживет, только прозрачные шрамы останутся. Хм… А он, выходит, рукастый алхимик. Даже завидно немного. Кэсс взобралась на горбатый холм, поросший полынью по самое бедро, и над верхушками дерев показалась Башня Белого Золота с укутанной густыми тучами вершиной. Эльфийка довольно долго так стояла, разглядывая Башню и размышляя. Она целый чертов месяц планировала эту несчастную поездку, а мечтательно подумывать о ней начала еще прошлым летом. И вот ей до него осталось всего рукой подать… Но почему-то ни энтузиазма, ни оптимизма на свой счет Кэсс не испытывала. Вообще ни капли. Имперский город казался каким-то больно хмурым, холодным и отдаленным, будто совсем не ждал эльфийку, будто отстранился от всего мира серыми водами Румаре и густым туманом. Ей почему-то подумалось, что ее мечты о покорении столицы просто так не сбудутся. Да и с чего бы им? Нынче, говорят, город кишмя кишит иммигрантами, не говоря уже беглых преступниках и нищих, что наводнили столицу ввиду неурожайного года. И всем была нужна работа. А местным были нужны профессионалы, крепко сложенные парни и девчонки с головой на плечах, не привередливые в еде и не жадные до денег. А хилой бродяжке-то какую работу дашь? Ящик, даже легкий, она едва ль поднимет, для курьерской работы у нее ноги хиленькие, а для бухгалтерии она недостаточно грамотная — напортачит еще чего не того. Остается только воровать, бродяжничать у храма либо продаваться в доках за ржавый медяк, но на это Кассандра, уж извините, не пойдет. Надоело влачить жалкое существование. Не говоря уже о том, что она сейчас душу дэйдра продала б за теплую постель и горячий обед. И ванную… «На-до-е-ло!», — рыкнула сама себе девушка и, крепко сжав кулаки, чуть резвее пошагала дальше. Она что, совсем уж никудышная? Мечом махать умеет, метлой тоже. Уж кто-нибудь да оценит эти ее таланты! Темное Братство… Убивать ради денег, ради удовлетворения чьих-то греховных желаний, ради еды и крыши. Девушка все колебалась, не решаясь принять роковое решение. Есть же другие, легальные и уважаемые гильдии, но кто-то или что-то будто не хотело, чтобы она в них состояла. При каждой попытке прибиться к какой-нибудь подобной профессиональной общине, это «что-то», ехидно хихикая и потирая ручки, обламывало все ее планы, при том выставляя круглой дурой. Хотя, конечно, можно было просто сказать, что девка нескладная и не ей дальше деревенского хлева нос совать в этот мир. Помниться, однажды девушка наведалась в Гильдию бойцов — молодая, полная уверенности в себе, с ворованным мечом на бедре и готовая учиться. На первом же задании ее напарник драматично помер от лап гоблинов прямо у нее на глазах, а она чуть не стала кривой калекой. Просидела в лечебнице с костылями целый месяц, слушая причитания Модрина Орейна и терпя на себе не то насмешливые, не то сочувствующие взгляды согильдийцев. Отпросившись в бессрочный отпуск, девица решила попытать удачу в другом месте и пошла стучать в дверь Гильдии магов. Ну, а что? Любой эльф одарен магией, а Кэсс недурно управлялась с огнем… как ей тогда казалось. Однако профессионалы своего дела с многолетним опытом и просто одаренные новички свысока смотрели на пироманку-самоучку, а когда запылала гильдейская лаборатория, ей вежливо намекнули «попрактиковаться где-нибудь еще и только потом возвращаться». Точнее, пинками вытолкали ее за двери, плюясь кислотой и яростно размахивая над головами вениками. Но эльфийка наша не лыком шита, а не унывать — жизненный девиз Саринов. Она долго и упорно искала легендарную Гильдию воров, не боясь набивать карманы чужим добром тут и там, уповая на то, что к ней вот уже завтра подойдет оборванец с улицы и сунет в руки письмо от Серого Лиса с заветным приглашением вписаться в ряды его организации. Но увы, Лису, кажется, ее «таланты» показались слишком ущербными. Хотя ее поймали не больше дюжины раз! О том, чтобы примкнуть к какой-нибудь торговой гильдии или ремесленному цеху не могло быть и речи — она ни черта не смыслила в торговле и ремеслах. Ну, она кое-что да варит из травок, но назвать это нормальными зельями язык не поворачивается, это так, чаек (хотя случайные яды вместо зелий исцелений получаются весьма недурно). А вот убивать у нее, как показывает жизненный опыт, получается лучше, чем что-либо еще. Куда бы она не пошла, за ней всюду по пятам реяло облако Смерти. Окружающим ее людям, врагам либо друзьям, свойственно умирать. Это, кстати, одна из причин, по которой девушка избрала дорожку волка-одиночки. Ей не хотелось привязаться к кому-нибудь, только чтобы потом лицезреть их гибель, может даже по ее собственной вине. Вспомнить только семью, некоторых друзей из приюта… Обливион, к тому болванчику из Гильдии бойцов она успела проникнуться некой симпатией за те пару дней, что они провели в пути к той клятой, кишащей гоблинами шахте! Одной быть как-то проще. Легче скрыться, затеряться в толпе и тенях, не привлекать к себе лишнего внимания. И все же она не смогла избежать внимания одного человека. И его божества. И целой организации, поклоняющейся тому божеству. И, если верить словам мистера Лашанса, они ждут ее с нетерпением и… любовью? Кэсс ни на грош не верила в это. Ее никто никогда не любил, окромя родителей и сестры, коих не стало в ее жизни очень рано. Люди на нее смотрели по-всякому: с ненавистью, с похотливостью, с презрением, с жалостью, но чаще — с хладным равнодушием и безразличием. И никто никогда не смотрел на нее тепло, с заботой или хотя бы одобрением. Когда-то она почитывала любовных романов для девочек-подростков, но обычно захлопывала эти книги на первых же страницах. Описанная там «сахарная» романтика ей казалась столь дотошной, столь нереальной и глупой, что начинало воротить от всех этих сентиментов. Не бывает такого, думала Кэсс каждый раз читая о том, как кто-то «жил долго и счастливо». Глядя на влюбленные пары, что выплывали заподручку на улицы весенних городов, девушка кривила губы в отвращении и предполагала, что где-то там, под их романтикой, порыта собака. Точнее богатое наследство и репутация. Нищие пары, как заметила эльфийка, обычно пилят друг друга по сто раз на дню и лупят ложками по лбу — такая вот настоящая любовь. А красивые сентименты, кои она и ее сестра испытывали друг к другу в далеком прошлом, девушка списывала на то, что те были еще совсем маленькими и весь мир им тогда казался доброй сказкой, где просто не существует тьмы, зла, смерти и разочарований. Конечно же, эти иллюзии с грохотом разбились в дребезги, глубоко засевшие горькой обидой и тревогой в ее сердце, когда Кэсс плакала холодной ночью над телами матери и сестры, не понимая, отчего же мир так резко из цветной сказки превратился в трагедию в черных тонах. Эльфийка вздохнула и шлепнулась на придорожный пень. Ноги потребовали отдыха ноющей болью в голенях, и девица не сумела больше противиться их призыву сделать перерыв. Она выудила из сумки подмоченную краюху хлеба и без аппетита запустила в нее зубы. Темное Братство. Семья. Ассасинский цех. Секта. Убивают ради денег, удовольствия и какого-то там божества. Любят всех и вся, кто носит их герб. А не ложь ли это сладкая, призванная уговорить уставшую от бродяжничества сироту податься в их ряды? Она нахмурилась. Вряд ли. Кэсс готова руку на отсечение дать, что он не врал. У нее просто уши вяли от его искренности, честно говоря. Она до сих пор тихо изумлялась, как можно говорить такие речи, кажущееся не более, чем пафосно записанной и на зубок выученной рекламой, столь сердечно, вкладывая в каждое слово весь свой патриотизм и гордость. Эх, Братство, Братство… Модрин явно не ждет Кассандру после того, как тот юнец погиб на задании по ее, в некоем смысле, вине. Карахил также мягко намекнула девушке, провожая ее к дверям, что не ей махать руками и кидаться заклинаниями. А один нищий из задворков Бравила как-то похихикал себе под нос, оглядывая оборванку снизу-вверх, весело приговаривая: «Ты? В воры к Лису? Эхе-хе-хе! Топай-ка, да талант отрасти!» Эльфийка невольно поморщилась, вспоминая все свои неплодоносные попытки найти себе место в этом мире. Либо что-то с кем-то от души над ней так подшучивает, либо это родовое проклятие, чесслово. Кэсс коротко вздохнула и запустила пальцы в посеревшие от грязи кудри, приводя свою короткую гриву в беспардонный бардак, затем похлопала себя ладошами по щекам и одним движением вскочила на ноги. Нет уж, хватит с нее всякой несусветной ерунды и неопределенности, надо взяться за ум и куда-нибудь притулиться! Братство так Братство, они ничем не хуже других вариантов, если здраво так рассудить. По крайней мере, пока так кажется… Может она, конечно, потом еще сотню раз об этом горько пожалеет, но уж лучше так, чем калачом в подворотне подохнуть. Выпрямившись и вздернув подбородок, Кассандра пошагала вперед, к Башне Белого Золота, видневшейся в дали. Только едва дойдя до окольцовывающей город дороге, девушка, лишь минуту поколебавшись, завернула на восток, к той дорожке, по которой уже столько раз колесила, когда решала забрести в дебри Нибена. Будь что будет, думала она, мысленно давая пинков своей совести, когда та периодично всплывала в ее сознании.

***

Таверна «Дурное Знамение» неспешно выплыла из-за лесистого холма точно серый призрак с блестящими глазками худо-бедно горящих окон в собирающихся сумерках раннего вечера. Самое унылое и неинтересное место, которое Кассандра когда-либо видела в жизни. А за всю свою карьеру бродяги и авантюристки она успела многое повидать. Уж, по крайней мере, много таверн и гостиниц. А эта, как показалось девушке, от ощущения собственной никчемности и уныния гнулась к земле, жалостливо поскрипывая покачивающейся на ветру вывеской и дырявыми дверями и небрежно нарисованной вороной с раскрытым клювом. Притормозив на втоптанном в самую землю пороге проседающего здания, эльфка поколебалась лишь минутку, в очередной раз поддаваясь мимолетному сомнению. Встряхнув головой, девица пнула хорошенько свою возбудившуюся совесть и толкнула кривую, дырявую дверцу, поросшую мхом, ступая в темное и едва ощутимое тепло, пахнущее горьким дымом, потом и землей. Всего-то пара кривых столов, никакого пола и разваливающийся камин, возле которого на полу похрапывала вроде как женская фигура, с головой зарывшаяся в драные тряпки и даже не дернувшаяся на оглушительный скрип старых как мир дверей. Не считая одинокой постоялицы, дремавшей на полу, таверна пустовала и, судя по яркому и цветастому выражению, коим девушку поприветствовал небритый и подпитый трактирщик, клевавший носом за грязной барной стойкой, предприятие загибалось. Вот так открытие… — По-моему, мне это щас снится… Клие-ент! — приободрившись и радостно заморгав, прохрипел норд-трактирщик сквозь сонливость и легкое похмелье, когда Кэсс зашагала к нему, на ходу снимая худой кошель с пояса. — У нас много свободных комнат, если интересуешься. Сейчас здесь почти никто не квартируется, окромя старого Руфио. Так э-э… интересуешься? Он откровенно желал, чтобы потенциальная клиентка осталась хоть на одну ночку. Судя по глазам, приволок бы ей хоть царскую кровать, лишь бы та не ушла. «Бедный идиот. Держит заведение в такой глуши, с таким-то названием и принимает всех без разбору», — про себя вздохнула Кассандра. «Вряд ли он станет скрывать что-то, тем более, если хлебнет бокал другой. Норды такие норды…» На мгновение вспомнилась пьяная рожа нордского матроса со скрученным набок носом, но девушка упорно запихнула неприятно воспоминание туда же, откуда оно вылезло, не желая портить себе настроение на всю оставшуюся ночь. — Ну что ж, скоро темнеть начнет, а дорога до Лейавина неблизкая… — промурлыкала эльфийка и высыпала на стол монеты за комнату, скрипя сердцем, отдавая ему последние гроши. Хозяин аккуратно сгреб деньги себе в карман, поблескивая глазками, затем сунул руку под прилавок и достал оттуда пыльную бутылку вина среднего качества. Видимо, бережет такие вещи для «особых» клиентов. Как мило. — Может по бокальчику? — подмигнул тот, со стуком ставя бутылку на стол. Кэсс почти незаметно скривила губы в легком отвращении. Девушка не любила пить что-либо алкогольное, так как от спиртного у нее были исключительно отрицательные ощущения, а какими становятся приличные люди под градусом, девушка знала на собственном горьком опыте, но чего только не сделаешь ради работы. — Почему бы и нет? — как можно более беззаботно пожала плечами эльфийка, нацепив польщенный вид. Самое время побыть актрисой и сыграть само очарование. Ну, насколько ей позволят ее актерские таланты… Кои не богаче магических дарований среднестатистического фермера. — А что за джентльмен этот… Руфио, да? — ляпнула она, словно ненароком. — Джентльмен?! — мужик чуть не расплескал содержимое своей кружки (да, именно кружки). — Это чудаковатый старикашка! Квартируется тут уже пару недель. Из комнаты почти не вылезает. Весь такой из себя подозрительный, неразговорчивый. И… по-моему, он от кого-то скрывается, — шепотом договорил мужчина, склонившись ближе, но затем махнул рукой. — Но мне-то какое до этого дело? Он платит по счетам, так что я не жалуюсь. Пусть сидит себе, как крот в норе. «Или как крыса», — усмехнулась эльфийка, еле сдержав ухмылку. — И где же я могу найти этого Руфио? — она очень надеялась, что этот вопрос не насторожит трактирщика. К ее счастью, мужик оказался тупее бревна. Экая удача. — Хочешь нанести ему дружественный визит? Его комната там, внизу, — он указал толстым пальцем в сторону люка в полу, что неприметно ютился у парадной двери. — Я называю это «личные покои». Но не ожидай теплого приема! Как я уже сказал, старикашка немного у себя на уме. — Хм… Что ж. Буду иметь это ввиду, — благодарным тоном сказала девушка и невинно похлопала ресницами и от греха подальше решила сменить тему. — Спасибо. А кто это вон там? Мужчина проследил за ее взглядом, кинувшимся к одинокому камину в углу, возле чьего очага на грязном полу в коме рванины посапывало чье-то пьяное тело. Про себя эльфка отметила, какой теплотой наполнилось его лицо, глядя на сего постояльца. — А, это Минерва, моя… подавальщица. Идти ей больше некуда, говорит, муж из дому выгнал без гроша в кармане. Ну, а мне что? Есть с кем поговорить, плату берет едой, посетителей иногда песнями развлекает, да и мне не так одиноко, если ты понимаешь, о чем я. Если познакомиться хочешь, то тут уж извини — у нас давеча праздничек был, ее раньше завтрашнего обеда не разбудит даже гром господний, — слегка заплетающимся языком разъяснил Манхейм-трактирщик, наливая себе очередную чарку дешевого пойла цвета переспелой черешни и нелепо улыбаясь толстыми губами. — А Руфио, как я уже говорил, тот еще чудак. В общем, нынче только ты да я. — А я больших компаний не люблю, — призналась девушка, на миг пожалев о вопросе и надеясь, что лишний свидетель и правда проспит мертвецким сном аж до завтрашнего дня. — Одна путешествуешь? Не страшно-то? Бандитов щас развелось как кроликов, что ни шаг то засада, — пожаловался норд, морща нос. — Боюсь, конечно, — старательно приврала девица. — От того и в корчмах на ночь останавливаюсь! Днем хотя бы патрулей больше, да и видно лучше. Ответом ей стал какой-то безынтересный комментарий о том, как нынче разленился Легион. Еще некоторое время они выпивали и болтали о том да сем: о нынешней погоде, опять подскочивших ценах на мед, слухах о привидениях на дальних дорогах, тяжкой доле корчмарей и тяготах ведения малого бизнеса у дремора на рогах. Полчаса спустя Кассандра, очень убедительно ввиду навалившейся усталости раззевавшись и пожелав сердобольному хозяину сего непрезентабельного заведения спокойного вечера, спешно поднялась в номер, являвший собой небольшой деревянный коробок с голыми стенами, грязной и наверняка блохастой кроватью и покосившимся комодом в углу, на коем стоял подсвечник с оплывшей толстенной свечой, единственным источником света. Не богато, но она здесь все равно надолго не задержится. Едва закрыв за собой кривоватую дверь на скрипучих петлях, с лица эльфки мигом спала маска милой дамочки, ее заменила хмурая тень волнения. Кассандра нервно забродила из угла в угол, меряя комнатушку широкими шагами и перебирая все возможные варианты ее действий. Самым подходящим ей казалось нацепить хамелеон, проскользнуть в «покои» и тихо зарезать Руфио во сне, потом вернутся в комнату, просидеть тихо как мышь до утра и с первыми лучами свалить отсюда куда подальше. Да, план ее более-менее устраивал, хоть и не пестрел оригинальностью или надежностью. Она сомневалась, что кто-то полезет проверять старика средь глухой ночи, ведь он и так пропадает в своей норе целыми днями, тем более корчмарь успел выдуть целую бутыль вина, а его помощница пьянее пьяного. Убить… старика. Девушка остановилась посередь комнатушки и устремила взгляд в замызганное окошко, за стеклом которого уже сгущалась и клубилась чернильная темнота, и отчего-то ей стало до того неуютно, что захотелось прямо сейчас дать стрекача отсюда. Ей вдруг показалось, что этот самый мистер Лашанс или как его там, вот прямо сейчас стоит за кустиком перед ее окном и ждет, закрепив на лице это свое нечеловечески спокойное выражение, пока она сделает свою работу. Работу… Можно подумать, она соглашалась! А ведь и правда, ее официально никто не нанимал, бумаги не были подписаны, по рукам не было ударено, золото не было передано. По сути, она может прямо сейчас выбежать на дорогу, найти ближайшего патрульного и донести тому о подозрительных темных личностях, просящих невинных девушек принять участие в ритуальном человекоубийстве. А что он? Пожмет плечами, мол, где ж теперь искать этого твоего черного типа и продолжит свой путь, оставив Кэсс посередь дороги ночью в глухом лесу. Да и ее «работодатель» вряд ли останется доволен таким поведением и… Она даже думать не хочет, что он сделает. Но одно ясно точно — это будет кроваво и ужасно. Ужасно кроваво. Нет, она должна это сделать! Жизнь в обмен на жизнь. Как в лесу, верно? Эльфка в лесу много раз наблюдала, как голодный волк рвет испуганного оленя, верткая лиса ловит быстроногого зайца, а тихая сова дерет несчастную мышку. А потому, как жить хотят. Убить во имя выживания и не грех вовсе. А смерть этого Руфио для Кассандры означает надежду на завтрашний день. Никто на данный момент, окромя этих сектантов, не поможет ей. Какая грустная мысль, однако… Не время колебаться, Кэсс! Полдела сделано, ты уже тут, нож при тебе, в таверне народу полтора человека. Чего тянуть каджита за усы? Сказано — сделано! И когда настенные часы пробили полночь, Кассандра, укутанная стеклянным эффектом слабенького хамелеона, уже кралась в сторону «покоев». Поймав момент, когда Манхейм устало рухнул под лавку, эльфийка легко проскользнула на нижний этаж, еле слышно скрипнув половицами. Она оказалась в сером, мрачном коридоре с низким потолком и отсыревшими стенами. Раньше, скорее всего, тут был винный погреб — тягучий запах плесени, сырой земли и чего-то кисло-сладкого еще витал в воздухе и нагло сочился в ноздри. Откуда-то из глубин доносился тихий храп, чем-то похожий на урчание спящей собаки. «Вон ты где», — подумала Кэсс, краем губ ухмыляясь, довольная тем, что не придется беспокоиться о том, как и где спрятаться от глаз жертвы. Легкой походкой она двинулась к последней двери, одним ухом слушая любые подозрительные шебаршения наверху. Храп стал громче… Он здесь. Прямо за дверью лениво постукивает вялое сердце, которое вот-вот отправиться на покой. Дверь бесшумно открылась, пропуская ночного гостя внутрь. На грязной и смятой кровати похрапывал лысеющий тощий старик в обнимку с пустой бутылкой из-под пива. Руфио выглядел таким умиротворенным и невинным, аж даже не верилось, что такой человек мог что-то совершить и заслужить смертный приговор. Но, с другой стороны, стал бы его кто-то заказывать, рисковать своей безопасностью, совершая обряд по вызову Братства, только ради того, чтоб умертвить случайного старика?.. Нет, заказали, значит заслужил. Наверняка ему так и так грозила бы казнь, поймай его власти, так ведь? Почти беззвучно убийца подкралась к кровати и обнажила Клинок Горя. Голодным оскалом лезвие блеснуло нагой сталью в тусклом свете гаснущих свечей, будто готовое попировать вдоволь. Один шаг, всего один шаг и ее новая жизнь начнется. У нее будет дом, семья, друзья… Все то, чего у нее так давно не было. Если вообще было… Время замерло, повиснув в воздухе прохладной, звенящей дымкой. Исчезла совесть и жалость. Осталось только хладное равнодушие, ясное осознание того, что должно быть сделано во имя собственного блага, и отчего-то ставшее безумно громким собственное сердцебиение, отбивавшее какой-то ритуальный барабанный ритм. Мгновение ока и черная сталь с жадностью въестся в тело, разрывая жилистую плоть и упиваясь теплой кровью. Клинок Горя по самую рукоять вонзится в сморщенное горло старика, так легко, будто режет теплое масло. Он тихо вздрогнет и умрет, так и не поняв, что случилось. Бутылка вдруг выскользнула из объятий человечишки и со стуком упала, покатившись под кровать. Этот звук вывел девушку из некоего состояния транса и она, непонятливо моргая, осознала, что на две льдинки похожие глаза старикашки глядят в ее собственные. Рука с клинком быстро спряталась за спину, но мужик даже взглядом не повел. — Че-с? Ты… хто? — прокаркал он сквозь сонный туман. Будто оцепенев, Кэсс пронаблюдала, как, охая и хрустя суставами, мужичок сел, заставляя кровать заскрипеть также жалостливо. Чуть выпрямившись, он прищурился и внимательнее попытался заглянуть в лицо таинственной гостьи, которую верно принимал за пьяную галлюцинацию. Тут он будто окончательно проснулся, округлил глаза, точно пятаки, и шарахнулся, будто девка перед ним в банши превратилась. — Че те надобно?! — Я… — Кэсс попыталась говорить, но просто не смогла. Все так внезапно пошло не по плану, что она и не сразу придумала, как на это отреагировать. Плана «Б» она ж не предусмотрела! Дура, что тут еще сказать. — Ну, ты. Дальше то че? — нетерпеливо бросил Руфио, поднимаясь с кровати и зыркая на девчонку злобно. Кэсс от такой его резкости будто протрезвела и быстро придала своему виду больше уверенности. — Ты Руфио, я не ошиблась? — Че-с? — он заморгал, потом вдруг его лицо подозрительно резко посерело. — Откудава ты знаешь, как меня кликать? Затем он пару мгновений помолчал, пока его не осенило… Медленно, бледнея все сильнее с каждой секундой, он стал пятиться назад. — Ох, нет… Нет, нет, не-етушки, — бормотал он все более истерично, спиной направляясь к приоткрытой двери. — Что? — невинно спросила она и неожиданно для самой себя ухмыльнулась. Отчего-то вдруг у нее в крови заиграло это странное, но приятное чувство… Бурлящий в крови азарт, точно такой же, какой она испытывала каждый раз, идя по следу пугливого оленя, осознавая, что зверь в страхе и измотан, что он не убежит от нее и скоро его трепещущее птичкой сердце замрет, пронзенное ловкой стрелой. Только сейчас перед ней был не олень, а человек. Хотя в эту самую секунду, Руфио был как нельзя близок с этим олененком. Он был ее добычей. Едва это слово прозвенело в ее голове, в крови сильнее забурлила охотничья страсть. Неправильное, аморальное и греховное, но так неожиданно приятное, как сладкое опьянение от прохладного меда чувство. Рука, сжимавшая за спиной вечно холодную сталь новорожденного клинка, вытянулась, являя испуганному взору обреченного старика орудие казни. — Я… Я ни в чем не виноватый! — затараторил он, пятясь назад. — Она сама, понимаешь, не?.. Ощутив спиной дверной косяк, Руфио развернулся и дал деру в коридор. Кэсс ловко выскочила следом. Старикашка, ввиду пьяни напополам со страхом, запутался в собственных ногах и, громко охнув, рухнул наземь. Спиной отползая прочь от неотвратно приближающейся к нему Смерти, он продолжал бубнить: — Я велел этой потаскухе заткнуться! Но она все равно вопила… Что, дэйдра тебя подери, я должен был делать?! Грязная свинья, сплюнула в сердцах эльфийка, когда та приближалась к своей жертве с крепко зажатым в руках клинком. Стоит ли говорить, что любое сочувствие, жалость и совесть улетучились как дым на ветру, едва он выдался? Начни он ей плести небылицы о том, что он несчастный лже-обвиненный, что у него дети голодные да жена больная, что он добрый человек, по ошибке на смерть обреченный, девушка наверняка бы повелась и оставила этого болванчика в покое. Но что-то потянуло его за язык и теперь… Теперь он может пенять только на себя. — Она бы позвала стражу! — продолжал оправдываться старик, краем глаза ища за спиной пути отступления. Кэсс быстро подлетела к нему и занесла клинок, особо никуда не целясь (похвастаться знанием анатомии и смертельного ремесла она точно не могла), но Руфио вдруг взрыкнул, точно раздразненный пес, толкая кулаками обидчицу в грудь. Эльфийка, с такой силой отпихнутая, охнула и повалилась в сторону, больно стукнувшись затылком в стену, так неудобно оказавшуюся рядом. Сам старикашка вскочил на ноги и поковылял к лесенке, ведшей наверх. — Спасите! Помогите! — завопил он. — Убивають! Злобно зашипев под нос, Кэсс кинулась на старика, хватая руками его за бока, и дернула на себя, кидая назад, прочь от выхода. Нет уж, свидетели ей не нужны! Когда тот упал, она наскочила на него, вновь замахиваясь клинком, но старый пердун оказался крепче, чем кажется, и в следующий миг крепкая, морщинистая рука сжалась на горле девушки. Руфио быстро приобрел уверенность, кидая обидчицу в стенку — та аж ойкнула от силы удара, а Клинок Горя со звоном улетел куда-то в другой конец коридора. Она и опомниться не успела, как теперь уже две толстые руки стиснули ее горлышко. Земля ушла из-под ног, когда оказавшийся совсем не хилым Руфио поднял ее над землей, прижимая к стенке и сдавливая горло. Нежная кожа на шее горела от столь крепких и грубых тисков, а легкие будто скукожились от недостатка воздуха и страшно горели. Болтая ногами и шипя, пытаясь своими ручками отцепить лапы мужика от себя, эльфийка хрипела, отчаянно ловя воздух, который из нее так безжалостно выжимали. Перед глазами все стало плыть, а уши заложил гадкий писк. Казалось, еще секунда и она потеряет сознание. — Шлендра продажная! Я вам не дамся, слыхали? Сдохну, но не дамся! — рычал Руфио своим гадким, скрежечащим, словно ржавое железо, голосом. — Сектанты хреновы! Кэсс сумела хорошенько пнуть гада ниже пояса, от чего его хватка ослабла, и девушка вмиг освободилась. Но в ушах отвратительно звенело, а глаза застлала темнота. Она упала наземь, хватаясь за горло, кашляя и хрипло ловя ртом воздух глубокими, жадными глотками. В следующий миг послышался озлобленный рык, и тяжелый удар костлявой ногой пришелся девушке прямо под ребра, в несчастную печенку. Захрипев, она повалилась, переворачиваясь лицом к потолку, но вскоре его сероту заменила перекривленная морда живучего старика. Но на этот раз его губы искривились в какой-то недоброй, хищной и гадкой ухмылке-оскале, и в следующий миг он навалился на все еще не пришедшую в себя девушку. Несколько беспощадных ударов по лицу лишь усилили гул в ее голове, перед глазами все еще сильней закрутилось, во рту появился металлический привкус собственной крови. До ушей Кэсс, мучимых отвратительным звоном, донесся очень недобрый звук — треск разрываемой в одно движение ткани. Внезапно обдавший ее бока холод погреба и грубые, шершавые прикосновения к обнажившейся коже быстро привели в чувство, точно ее обдали ледяной водой из кадки. В глазах сразу всплыли похотливые морды матросов, лапающих ее в трюме, развратные взгляды аристократичных свиней, в чьих особняках ей приходилось трудиться, пересиливая себя, грязные улыбочки проходящих мимо и свистящих вслед преступников и бродяг портов и доков Сиродила… Кровь вмиг закипела, подогреваемая давней обидой и затаенной злобой. Все это смешалось в одно чистое и острое будто лезвие ощущение — ненависть. Она вмиг вскинула руки, в которых вдруг появилось столько силы, и пихнула горячими ладонями обидчика в широкую ребристую грудь. Яркая вспышка и до боли знакомое тепло окатили искристой волной, по ушам ударил короткий, но громкий и очень болезненный вскрик. Руфио покатился по полу, хватаясь руками за лицо и грудь. В воздухе чувствовался тошнотворный запах горелой плоти и паленых волос. Девушка шатко, но быстро поднялась на дрожащие ноги, с яростью и ненавистью оглядывая обожженного человека, хрипящего чуть поодаль. Волшебный огонь сжег гаду лицо, верхнюю часть торса и, по счастью, прижег голосовые связки. Из-за обуглившихся рук, накрывавших лицо, не было видно состояния его головы, но Кэсс была уверена, что лица на нем уж и нет. Найдя взглядом потерявшийся Клинок Горя, Кэсс схватила его, припала к воющему на полу старику и вонзила эбонитовый клык ему под ребра, разрезая плоть до другого бока одним движением. Удивительно, сколь легко этот кинжал вспорол жилистое мясо! Захрипев в последний раз, покалеченный старик дернулся, но быстро замер. В коридоре повисла гнетущая тишина, разбавленная собственным хриплым дыханием и тихим шипением пекущейся кожи и одежды. Из-под тела растекалось пятно блестящей, густой крови, пропахшей спиртом, и девушка едва успела отскочить, прежде чем жидкость залилась ей под колени. Отерев клинок об одежду трупа, она запрятала его обратно в ножны на заслуженный покой. Какое-то время девушка смотрела в стекленеющее подобие глаз на обгорелом лице убитого. На миг даже стало жаль его. Но только на миг и только чуть-чуть. В принципе, убивать не так уж сложно, особенно если не думать о жертве, как о живом человеке. Просто цель, после устранения которой кому-то станет легче жить. Добыча охотника. Возможно даже, угроза для своей или чужой жизни, устранение которой дело не такое уж и плохое. Всего лишь работа. Бизнес. Ей приказали — она сделала. А совестью мается пусть тот, кто, склонившись над костями и мясом, шептал его имя и звал Матерь Ночи. Хотя, должно сказать, это засранец доставил ей хлопот. «Старый и слабый и спит целыми днями», — повторила слова Люсьена у себя в голове девушка, передразнивая голос мужчины. Тьфу ты! Вот же задорный наглец. Устроил себе потеху! Но, с другой стороны, это была довольно качественная проверка ее умений — столь сильный противник ей не встречался уже много лун, с тех пор как она имела несчастье разминуться на большом тракте с одним бандитом… К тому же, она сделала доброе дело, избавив мир от этого… этой свиньи. Кэсс не смогла сдержаться и плюнула на труп. Кого бы он не убил, теперь его душа будет гореть в огнях Обливиона. Кассандра попыталась поправить на себе немного порванную одежду, отряхнулась, пригладила взлохмаченные волосы и направилась к лесенке наверх. Каким-то неведомым чудом, Манхейм дрых как убитый у себя под прилавком, храпя точно пещерный медведь и, как это ни удивительно, не услышал потасовки в «личных покоях», ровно как и его не менее пьяная подруга, которая за все это время успела только вытянуть одну ногу к огню. Похоже, Леди Удача сегодня балует Кассандру. Минуту спустя девушка уже была в своей комнате. Кэсс быстро переоделась в ночную рубаху и принялась расчесывать свои короткие грязные пряди, усевшись на край кровати. Мыслей не было, кроме трезвого осознания того, что дело сделано, притом сделано, для первого раза, весьма качественно, пусть все и пошло слегка не по плану. Даже ненависть, кипевшая в ней всего пару мгновений назад, утихла. Чувствовалась слабость, болела голова, не говоря уже о ссадинах и царапинах, полученных от старого пройдохи. Остается надеяться, что завтра поутру ее горло не будет светить темно-синим «ошейником» на смуглой коже… Потушив все свечи, она укуталась в теплое вязаное одеяло и села на подоконник, прислонившись к окну — то грязное подобие матраса, что было небрежно кинуто на деревянный каркас изъеденной термитами кровати, вовсе не вызывал желания прилечь. Да и Люсьен вряд ли придет сегодня, ибо не время и не место. Пусть хоть труп остынет что ли… К тому же, она слишком возбуждена, чтобы спать, а сонной настойки в ее сумке, как на зло, не оказалось. В какой-то момент ее даже взмучила совесть, но эльфийка настойчиво отгоняла от себя всякие мысли о сожалении или жалости. В любом случае, уже поздно что-либо менять. Раньше или позже таинственный незнакомец в черном явиться, а дальше… А дальше она либо горько пожалеет, либо будет благодарить случай за подаренный шанс. Но это выясниться явно не сегодня. Спустя пару часов бесплодных попыток подремать, едва неба коснулись первые лучи солнца, эльфийки и след в «Дурном Знамении» простыл. И если честно… Век бы ей не видеть этого клятого места!