***
— Выше! Поднимай лук выше, — строго велела Телиндрил, со сцепленными на груди руками и прищуренными глазами глядя на ученицу. — Вот так. Когда натягиваешь тетиву, твоя рука должна быть крепкой и ровной, а оперенье стрелы — щекотать щеку. Задержи дыхание, когда будешь спускать стрелу! Кассандра внимательно слушала указания лучшего снайпера в их Убежище и делала все, как она скажет. Лук, правда, оказался слишком велик и слишком тяжел, а тетива до того крепкой, что от напряжения начинали дрожать руки и ныть мышцы. Но Кэсс не обращала внимания на дискомфорт, крепко держала оружие в руках, не сводя взгляда с соломенной мишени, подвешенной на высокой дубовой ветке. Ветер, усилившийся за ночь, раскачивал чучело, от чего попасть в него было сложнее, но Тэл сказала, что двадцать шагов даже для Кэсс, новичка в деле стрельбы, это детская забава. Наконец, затаив дыхание, эльфийка спустила стрелу. Перья огладили щеку, воздух пронзил тонкий свист, и чучело резко дернулось. Стрела огладила бок мишени, вырвав клок соломы и раскачав ее с большей силой, затем врезалась в кривую сосенку позади. Десятый промах подряд. И как она вообще раньше удосуживалась подстреливать оленей?.. — Хорошо, — подбадривающе закивала Телиндрил и улыбнулась. — Практика и еще раз практика, вот что делает из криворучки настоящего стрелка. — Спасибо, — ухмыльнулась в ответ Кэсс и потрясла руками, разгоняя кровь и расслабляя мышцы, заболевшие от такого напряжения. — Я буду стараться. Сейчас она жалеет о том, что попросила новоиспеченную сестру-эльфийку поучить ее стрелять (хоть и говорят, что остроухие с луками за подмышкой рождаются, у Кэсс это дело всегда из рук вон получалось), но она точно знала, что Тэл права. Со временем она сможет сто стрел в это чучело насажать со ста шагов и после потребует чего посложнее, например, пострелять верхом, как делали когда-то акавирские охотники. Но пока у нее болят плечи, на пальцах царапины, а соломенная тушка, болтаясь под веткой, неслышно насмехается над неудачами девушки. — Завтра, если хочешь, сделаем тебе подходящий лук, — добавила Тэл, забирая у Кассандры свой верный лук, чья тетива спустила немереное количество стрел, что поражали сердца, головы и прочие части тел ее бесконечных жертв по контрактам и не только. — Звучит заманчиво, — кивнула Кэсс, кротко улыбнувшись. На минутку повисла тишина, пока Телиндрил собирала с земли стрелы, а Кассандра топталась на месте, неловко поглядывая на босмерку. — Кхм… Тэл? — Да? — отозвалась эльфийка, не поднимая головы. — А у вас в Братстве… своих ведь не бросают, так? — Имеешь ввиду, достойно ль похоронят тебя, если сковырнешься? — Телиндрил выпрямилась и принялась пересчитывать зажатые в руке стрелы. — Настолько, насколько это будет возможно. Самое малое — закопают пустой гроб и поставят надгробную плиту с сентиментальными прощальными словами. Женщина весело хмыкнула, заметив, как вытянулось от удивления лицо девчонки. То ли от мысли, что может от своей новой работы прямо завтра помереть, то ли от неожиданности, что ее труп кого-то в этой компании ассасинов может волновать. — А вообще, — она подошла к Кассандре и легким, почти по-матерински нежным жестом убрала волосы за острое ухо девицы. — За тобой всегда кто-то будет присматривать и если случится беда, то только по чертовски веской причине тебе не придут на выручку. Мы семья, а не банда. — «Кто-то»? Уж не сам ли Люсьен Лашанс? — немного повеселев, заметила Кассандра, чем вызвала у сестры-эльфийки кроткий смешок. — Ну, хотя бы он сам. Он ведь у нас что-то вроде папочки. В хорошем смысле, конечно! — Спасибо, — светло улыбнулась Кэсс. — Это приятно знать. Честно. Высокие верхушки вековых сосен зашумели, когда по ним пробежал прохладный, влажный ветер, нагоняющий темные тучи над головами, заскрипели стволы дерев, по траве прокатился вихрь разноцветной листвы. Невольно, Кэсс поежилась, а Тэл задрала голову, хмуро вглядываясь в грязное небо. — Дождь намечается, — констатировала она вполголоса и, приобняв съежившуюся Кэсс за плечо, повела за собой в сторону города, чьи бурые стены маячили среди полуголых деревьев. — Пойдем-ка домой. Чертовски странной и непривычной была для Кассандры эта последняя фраза, но Обливион подери, до чего приятной. Они шагали медленно, шурша травой и листовой под сапогами, точно наслаждаясь этим хрустом в последний раз перед первым снегом. Какое-то время спустя, Кэсс подняла глаза и приметила в дали уже выданные стены «проклятой» башни. — Тэл, а правда, что в тех руинах древнее зло обитает? -Каких это? — откровенно удивилась босмерка, округлив глаза в два пятака, затем проследила за взглядом Кэсс и почему-то широко заулыбалась. — А-а-а, Фаррагут! Так это же резиденция Люсьена Лашанса! — Что, правда? — недоверчиво покосилась на коллегу девушка, вспоминая, что ей о том месте сказывал мельник. — Конечно, — хмыкнула Телиндрил, не отводя глаз с башни. — Когда-то там жила его предшественница, а потом поселился и он сам. Весьма уютное местечко, но Люсьен не любит гостей. — Затем, заметив хмурое выражение лица новенькой сестры, поспешила утешить: — Но не волнуйся! В Черных Стражей он обычно превращает лишь тех, кто не состоит в Темном Братстве или ну очень ему досаждает. Босмерка весело рассмеялась, подловив Кэсс тонкой шуткой, а та, в свою очередь, шутливо пихнула ее в бок локтем. Остаток пути Телиндрил рассказывала Кассандре разнообразные легенды и слухи, которые простой люд Чйдинхола насочинял об убежище Первого Уведомителя — начиная легендой о древнем некроманте, заканчивая культом дэйдрапоклонников в глубинах башни. Подумать только, Кэсс хотела вломиться туда и поискать сокровищ! Хе, вряд ли бы из нее вышел сносный Черный Страж…***
В Убежище было мрачно, тихо и тепло. Потрескивало пламя факелов, где-то в глубине коридоров скрипел костями вечно бдящий Страж, негромко подвывал сквозняк, пробирающийся в подземелье через колодец. Жителей в Убежище по-прежнему было немного, а те что были либо уже спали, либо собирались откланяться в Верминово царствие. Кассандра уже полчаса как пропадала за запертыми дверями в дамской комнате. Девушка сидела на низеньком табурете в наполненной травами пахнущим паром комнате, опустив ноги в бадью с теплой мыльной водой, и лениво оттирала с себя грязь влажным полотенцем. Еще совсем недавно оно было белоснежным, но сейчас стало грязно-бурым, даже мыльная пена была почти черной! Эта грязь, состоявшая из дорожной пыли, своей и чужой крови, сырой земли и телесного жира, успела буквально стать эльфийке второй кожей за все эти годы, как она не мылась. Все ее гигиенические процедуры обычно сводились к редкому купанию в озерах, умыванию в ручейках и чисткой зубов угольками. А иногда, редко-редко, она удосуживалась где-нибудь стащить кусочек мыла, разогреть водицу на костре и отмыть свою белоснежную, косо и неумело обрезанную тупым ножом гриву, что за пару недель становилась пепельной, а потом и почти черной. Сейчас же девушка всем сердцем наслаждалась простой, но приятной мыслью, что, в кои-то веки, она избавится от блох и, более того, ее волосы больше никогда не будут походить на загривок облезлой дворняги. В лесу оно, конечно, хорошо, но вот чем город с его цивилизованностью ладен, так это такими удобствами, как ванная, не говоря уже о кухне с большой печью и кроватях с перинами. Аккуратный стук в дверь напомнил эльфийке, что она все-таки живет не одна. — Я скоро выйду! — не сразу подала голос девушка и сполоснула загрязнившееся полотенце в бадье. — Не торопись, — донесся шипящий голос Очивы. — Я тебе чистую одежду принесла. Найдешь на кровати. — Спасибо большое, — чуть тише отозвалась эльфийка, все еще с трудом веря в такую заботу почти едва знакомых людей. — Надо что-нибудь еще — крикни. Я буду рядом, — сказала аргонианка, после чего послышались ее неспешные удаляющиеся шаги. Кэсс потянулась к небольшому зеркальцу в деревянной раме, что висело неподалеку, протерла ладонью запотевшее стекло и поглядела на лицо этой худощавой, бледноватой незнакомой девушки. Осознание того, что в зеркале она видит саму себя, пришло быстро, хоть и неохотно. Когда она в последний раз глядела на себя в зеркальных водах озера, то видела там лицо ни сравни какого-то упыря: черное, с выступившими скулами, крепко сжатыми тонкими губами и оголодавшим, даже озверевшим взглядом, поблескивающим из-под темно-серых, спутанных прядей. Кассандра повертела головой, внимательно разглядывая это будто совсем не ее лицо, больше походящее на ожившую картинку с обложки дамской газеты, обрамленное белыми, блестящими локонами. Прихватив с ближайшей тумбочки ножницы, совсем не похожие на те, какими стригут овец, аккуратно подровняла косые концы. В последний раз она их наспех срезала притупившимся ножом, потому как в лесу длинная коса только мешает и доставляет массу неудобств, а голову от холода и дождя можно и капюшоном укрыть, но теперь, кажется, такая практика уже ни к чему. Закончив, эльфийка в который раз повертела головой и неожиданно для самой себя сделала вывод, что она слишком уж изменилась с тех пор, как в последний раз крутилась перед зеркалом в ванной приюта. Не сказать что в худшую сторону… Но уж больно привыкла она быть ребенком и телом, и душой. «Наверное, пора уже повзрослеть», — на удивление самой себе пробурчала Кэсс. И в качестве первого шага к этому самому взрослению она решила отрастить волосы, может даже не короче той косы, что носила мама. До самых пят, всегда усеянную цветами… Если, конечно, работе не помешает! Кротко вздохнув, девушка встала, окатила себя пару раз все еще теплой водой из кадки, смывая остатки мыла и, завернувшись в узорное полотенце, выскользнула в спальни. И до чего неописуемо блаженно это было, засыпать на перинах, в ночной рубахе, пропахшей лавандовым мылом, ощущая себя чистой, словно младенец, и легкой, будто перышко. Не забыть завтра сердечно отблагодарить Очиву за хлопоты.***
Еще на подходе к кухне, где Кассандра собиралась сварганить себе более-менее сытный завтрак, ее и без того чутких ушей достиг пронзительный голос самой неординарной убийцы этого Убежища. — Премиальных целых две сотни! — восторженно верещала Антуанетта Мари. — А видели бы вы, как вытянулось лицо того связного, когда я ему отчитывалась об успешно провернутом контракте! Я думала, у него харя треснет зигзагом по диагонали в тот момент, когда он мне деньги отдавал. Видно было, бедняга от сердца своего жаднющего отрывает. Девушка засмеялась, а хором вместе с ней сдержанно хохотнула Телиндрил. — Ох, Мари, — послышался голос эльфийки. — Я не прекращаю тобой восхищаться, радость ты наша. Кэсс осторожно сунулась через полуоткрытые двери кухни, которые предательски скрипнули и мигом привлекли внимание двух особ, что расположились за небольшим столиком с кружками горячего питья. Мари, что все еще была одета в походный плащ и обута в пыльные сапоги, с уставшим, но довольным выражением лица, а также взлохмаченной копной волос, мигом обернулась на подозрительный звук и расплылась в блаженной ухмылке. — Смотрите-ка кто тут! — девушка со стуком поставила свою кружку на стол и, одним жестом пригладив растрепанные волосы, подмигнула Кассандре. — Привет, Кэсси! Я по тебе соскучиться успела. Немного смутившаяся эльфка робко кивнула и ухмыльнулась краем губ. — С возвращением, Мари. Без тебя тут было слишком тихо, — и шутя, и серьезно ляпнула она, чем недурно повеселила Мари, звонко хохотнувшую на всю кухню и за ее пределы. — Ох, прошу, Кассандра. Ты не научишься ценить тишину, пока эта прохвостка тебя не утащит на какой-нибудь бал или светский раут! — закатила глаза Тэл и поднялась со своего места. — Ладно, крошки, во мне все еще нуждается Очива, многострадальная наша. Повеселимся позже. С теми словами, босмерка поспешила удалиться, прикрыв за собой дверь. — Ты в порядке? Выглядишь так, будто из пещеры вылезла, — более бодро обратилась к Мари Кассандра, чем вынудила ту еще немного от души посмеяться. Бретонка выглядела, за не имением лучшего слова, потрепанной, но никак не утратившей свой привычный энтузиазм. Как бы ни старалась Кассандра, она не могла себе представить эту девушку убивающей кого-нибудь. Вот уж где профессиональная маскировка! — Знаешь, я совру, если скажу, что мне не пришлось ползать под землей. Но, — она бодро подняла указательный палец, — оно того стоило. Так что я собираюсь обмыть эту маленькую победу сегодня же вечером в «Новых землях». — У тебя что-то на уме, Мари? — хитро прищурилась Кэсс, глядя на пыльное, но довольное лицо бретонки. Блондинка потянулась за кружкой недопитого чая и сделала пару глотков. — Хочу промочить горло и согреться-таки у огонька под хорошую музыку. А если мне не изменяет память, по морндасам Дервера подает отличные «особые» напитки, — подмигнула эльфке Мари. — Слушай! А не хочешь составить компанию? Кассандра потерла шею, сразу немного смутившись. — Ну-у, звучит заманчиво, конечно, но, боюсь, я не любитель… пить, — нехотя призналась эльфка, доселе в рот лишь пару глотков алкоголя бравшая, и сразу залилась густой краской. — Эй, расслабься, я не собираюсь тебя спаивать. Меня ведь Люсьен потом уморит! — хохотнула Мари и, положив руку на плечо своей новой сестрицы, потянула ту за собой, в коридор. — Да и мы еще толком не «обмыли» твое новоселье. Кэсс удивленно изогнула бровь, с наигранным недоверием поглядев на Антуанетту. — Но ведь мы почти всю ночь праздновали, по твоей инициативе, между прочим! — поторопилась напомнить эльфийка, совершенно не сопротивляющаяся тому, что бретонка ее по-хозяйски ведет куда ей надо. — Да, но с пирогами и чаем! — поправила Мари. — А это дело надо официально завершить глотком аргонианской огненной воды. Тебе не помешает развеется, Кэсси! Раскрепоститься, расслабиться. А то я ж вижу, ходишь натянутая вся, будто ты не у себя дома, — настояла на своем бретонка, а в ответ ей донесся притворно измученный вздох Кассандры. — Ну, ла-а-адно, — протянула она, игриво закатив глаза. — Уговорила так уговорила. Твоя харизма непробиваема. — Вот и славно! — оживилась Антуанетта, бодро сверкнув глазами. — А там, гляди, остальные подтянутся, веселуха начнется! Повезет, поглядишь как Гогрон ломает стулья о головы нахальных завсегдатаев! Девушки хором засмеялись, но Кэсс, не дойдя до парадных дверь, остановила подругу. — Только дай хоть приоденемся, а то я — в ночной рубахе, а ты — в грязном плаще!***
Корчма «Новые земли» гудела. Народу в сий прохладный вечер была тьма, все дружно напивались, где-то в уголке активно работал скрипач, а в такт ему то и дело трещала разбиваемая разными частями пьяных тел мебель. Дервера, широко шагая и резво матерясь на все горло, только и успевала распихивать локтями подпитое мужичье, да подносить огромные чарки с шапками белоснежной пены к дальнему столу, где бузила четверка из Заброшенной усадьбы. Гогрон на всю катушку рассказывал анекдоты про каджитов и не только, время от времени пихал локтем в бок Тейнаву, что сидел по правую руку от пьяного орка, и выдавал сквозь гогот: «А? А? Понял да? Охо-хо-хо! Я сам придумал! Смешно, правда?» На что аргонианин отвечал утвердительным кивком и скрывал морду в глубинах полупустой кружки. Мари же, неплохо так наподдавши, чуть ли не при каждом слове Гогра взрывалась смехом, который у «пьяной Мари» звучал хрипло, басисто и походил на хрип умирающего гоблина, в отличие от того заливного и звонкого смеха «трезвой Антуанетты». Кассандра же не переставала шарахаться от брызг разливаемого вокруг нее алкоголя и время от времени нервно выдыхать «Предки милосердные!». Все случилось совсем не так, как ожидала Кэсс, которой обещали рюмку-другую в честь ее прибытия в Братство и вечер более-менее без происшествий. Однако никак нельзя сказать, что она была разочарована. Немного ошарашена, но вполне довольна столь ярким новым опытом. Она ведь никогда доселе столько не пила, тем более в компании, а пьяные мужики в ее разуме ассоциировались с пьяной в зюзю и развратной швалью, которую пинком под зад из «Кубрика» выкидывала Мирабель. Но вот, она сидит за одним, не очень чистым столом с тремя подпитыми дураками и… пьет вместе с ними. По-дружески, простодушно, как это делают закадычные друзья во фредасский вечер. Или морндасский, если вдаваться в подробности… Да и неважно это, какой нынче день! В кои-то веки, Кэсс не думает о завтрашнем дне не потому, что он не наступит, а совсем наоборот. И эта маленькая, но очень сильная мысль, что теперь у нее есть дом и люди, относящиеся к ней как к «своей», а не как к мозолящей глаза бродячей шавке, заставляла Кассандру растягивать губы в блаженной улыбке и даже иногда посмеиваться над совершенно беспардонными шутками Гогрона. Хотя, быть может, это так на нее действует эта хваленая аргонианская огненная вода? Вкус у нее отвратный, зато как внутри все горит, и табуны приятных мурашек по спине пробегают, едва осушив очередную рюмку. -…А потом он ему и грит, значица: «У меня круги пред глаз-зами!» А он ему такой: «Ты видел лекар-ря?» — передразнил чей-то корявый акцент орк, затем шлепнул Тейнаву по груди широкой ладонью и, хрипя от смеха, застрявшего у него где-то в глотке, крякнул: — Знаш, чо он ему ответил? А? А? Знаш? Аргонианец громко икнул и, заплетающимся языком, проверещал, высоко подняв нос: — Шо лекаря не видел, тока круги! Гогрон взорвался своим хриплым, хрюкающим смехом, со всей одури стуча кулаком по несчастному столу, подскакивающему в такт его ударов. Мари, сквозь смех, хрип и слезы, лишь с третьей попытки сумела выдавить из себя правильные слова: — Горг! Борода этого анекдота затерялась где-то в древнем Акавире! — О-о-о! — помахал пальцем Тейнава. — Вот это хор-р-роший! В очередной раз все трое громко засмеялись, попутно издавая самые разнообразные похожие на животные звуки, свойственные пьяным в дупель людям. Одна лишь Кэсс, опьяненная совсем немножко, посмеивалась тихо и за компанию. Такое времяпрепровождение ей было чуждо и странно, но она не переставала себя убеждать, что раньше или позже привыкнет ко всем причудам этой странной компании людей, на первый взгляд никак не вызывающих ассоциаций с тайной организацией наемных убийц или вообще какой-либо преступностью. Что тут сказать, мастера своего дела! Интересно, а каков пьяный Люсьен? От чего-то эта мысль здорово позабавила и немного смутила эльфийку. — Пожалуйста! — громко воскликнула подошедшая Дервера, с подносом полным выпивки на руках, затем поставила целую бутыль эля на стол перед Гогроном. — Ык чо это за моча?! — возмутился орк, схватив бутыль, которая тут же пропала в его огромном кулаке, лишь кончик горлышка был виден промеж пальцев. — Где водка, мать твою, Ромален? — Хватит с тебя сегодня, хряк, — строго отрезала данмерская хозяйка. — Еще переломаешь мне тут пол стульев в заведении, как в тот раз, а платить у тебя так и так нечем! — Это нихрена не чессно! — продолжал жаловаться Гогрон, по-детски обиженными глазами глядя на Дерверу. — Твоя чертова печень мне потом спасибо скажет, а теперь прекрати ныть, Обливион тебя подери, и пей что дают, пока я твоей ненаглядной не наябедничала! Всю водку за сегодня уже вылакал, — с теми словами хозяйка развернулась на пятках и скрылась в толпе подпитых постояльцев, так и не услышав недовольное бурчание орсимера. — У-у ведьма черномазая, — завывал Гогрон, кидая ядовитые взгляды в сторону бочонков, что в ряд выстроились у стены, прямо за спиной Дерверы, устроившейся за широченной и слегка облеванной барной стойкой. — О-ох, давно я так душу не отводила, — блаженно выдохнула Мари, закатив глаза к потолку, затем перевела мутный взгляд на скукожившуюся рядом Кэсс, что несмело посасывала эту самую водку из рюмки смешных, по стандартам Гогрона, размеров. — Кэ-эсси, а ты уже красненькая! Эк тебя быстро спирт берет. — Цыц, Мари, не наливай много непьющ-щему, а то потом о-огого каких люлей нам нащ-щальник вкатает, — заплетающимся языком выдавил Тейнава, все это время стараясь опереться локтем о столешницу, но каждый раз промахиваясь мимо края. — Э, так не по традиц-ции. Пьют фсе! Либо нихто, — развел руками Гогрон и попытался налить остатки алкоголя в чарку, но, ввиду усилившейся качки, половину содержимого бутыли спустил себе на штаны. То, что попало в рюмку, было придвинуто сморщившей нос Кассандре с ломтиком черного хлеба наверху. После чего орсимер крепко схватил (не с первой попытки) свою пинту и, подняв над головой, заверещал: — Твое з-здоровье! — после чего залпом осушил все, до последней капли. Мари и Тейнава не стали отставать от Гогрона и также осушили свои чарки. Одна лишь Кэсс не меньше минуты глядела на прозрачную, резко пахнущую жидкость такими глазами, будто там плавал чей-то глаз или целая жаба, затем, кротко вздохнув, схватила рюмку и мигом ее опрокинула. Ее лицо, в тот момент, наверное, походило на маринованный помидор — краснющее и сморщенное. Едва спустив этот жидкий огонь дьявольского вкуса в желудок, эльфийка сразу принялась как озверевшая закусывать всем, что только находила в пределах их стола. Завершен сий опыт был громкой отрыжкой и слезящимися глазами. — Во-от! Вот это я понима-аю, — потрясла за плечо свою многострадальную подругу Антуанетта. — Терь, можсказать, твое новоселье обмыто, обпито, обзакусано и даже немножко облевано. Добро пожаловать, как гриться, в Семью! — Ой-ой, че то мне воздуху мало, — заохала в ответ эльфийка, устремив невидящий взгляд в дальнюю стену. — А жарко-то как! И плохо-то ка-ак… — На утр-ро развеется, — поспешил утешить бедолагу Тейнава, который уже без сил распластался по столу и окунул морду в недоеденную закуску. — О-оп, ребятки, — выдохнула Мари, прищурившись глядя куда-то под потолок в дальнем конце помещения. — После полуночи уж. Думаю, нам бы это самое… Домой шуровать. — И прально! — вдруг стукнул кулаком по столу Гогрон, от чего последний, вместе со всей посудой на нем и людьми вокруг него, подпрыгнул. — Нахера штаны просиживать в заведении, где, вишь ли, водки не дают! Пошли отседава. С превеликим трудом, четверка пьяных убийц вывалилась из «Новых земель». Мари, Кэсс и Тейнава кое-как переставляли ноги, но вот двухметрового орсимера, пьяного в сопли, так шатало из стороны в сторону, что, казалось, он только таким массивным зигзагом до дому и… доплывет. Мари и Тейнава, боги знают зачем и почему, затянули на все горло песни о похотливой аргонианской деве, в подпевках у них было мычание Гогрона и тихий скулеж Кэсс, чьи голова и желудок решили отомстить своей хозяйке не по утру, а прямо сейчас. Зажатая между бузящими и пропахшими этим гадким пойлом новоиспеченными друзьями, Кэсс будто во сне плыла по темным улицам Чейдинхола. Улица то и дело извивалась, как змея, то вверх вздымалась, то вниз убегала, и все время из-под ног выскальзывала. Содержимое желудка, как показалось девушке, уже стояло у нее в глотке, а голова до того трещала, что думалось, будто в черепе чей-то топор застрял. Длился сий вояж до Заброшенного домишки бог знает сколько веков, но все что успела запомнить Кассандра, это как вдруг небо упало под ноги, и дорога свалилась на голову, больно долбанув по затылку.***
-…просто не могу поверить, что подобное могло взбрести тебе в голову! Тьма рассеялась понемножку, и перед глазами Кассандры поплыла мгла, сопровождаемая чертовски громким гадким писком в ушах… Сквозь нее кое-как прорисовывался силуэт каменных сводов и чья-то фигура рядом. Чертовки размазанная и цветная, как мазок краской по мокрой бумаге, она шаталась и извивалась над правим плечом девушки и, вроде как, что-то делала своими необычайно длинными руками. Что-то холодное и влажное легло на лоб девушки и на мгновенье стало легче. Вновь послышался гулкий, сквозь звон в ушах пробивающийся голос: — Клянусь всем что тебе дорого, еще раз такое выкинешь, я тебе уши обдеру. И тебе тоже! Да-да, нечего так на меня смотреть! Чей-то низкий и совершенно неразборчивый голос, как показалось бредящей девице, виновато что-то протянул. Ответ не заставил себя ждать. — А-ага, не будут они больше, как же. Убирайтесь к чертям собачьим, принесите хоть какую-то пользу Семье! Шорох, топот, бурчание нескольких голосов, скрип, тихий стук. Видимо, из помещения только что вымелась целая свора человек. Но не все. — Жить будет? — донесся откуда-то слева гулкий, низкий голос, опять же, из-за этого мерзкого звона в ушах, совсем не понять, чей он. Сквозь эту густую, плывущую дымку, девушка попыталась рассмотреть, что именно говорит таким голосом, но ничего, окромя черным-черного пятна, не сумела углядеть. — Да все нормально. Она не первая и не последняя, кто пал жертвой алкогольного отравления. Денек-два, очухается, будет как новенькая. — Хорошо. Задержки нам ни к чему. — И сделай что-нибудь с этими дурнями! Будут они мне тут детей спаивать, озверели вконец. — Несомненно. Считай они уже лишены премий. — Вот и славно, а то ей-богу, еще раз!.. О! Гляди, моргает, — цветное пятно над правым плечом склонилось ближе, картинка стала понемногу проявляться, а писк в ушах — утихать. Вскоре, Кэсс уже могла более-менее угадать, что перед ней лицо человека… Зеленое правда и вытянутое какое-то. Хм… Очива? — Эй? Ау? Слышит меня кто-нибудь? — зашипела аргонианка и снова приложила влажное полотенце ко лбу девушки. — Где… — Тихо! — беспардонно оборвала Кассандру на полуслове Очива, строго прищурив оранжевые глаза. — Ты хоть помнишь, что вчера с тобой было, а? Эльфийка нахмурилась, сначала вникая в смысл сказанных слов, ибо разум ее был еще довольно помутнен, а потом пытаясь вспомнить… Но ничего, кроме навернувшего неба и удара по голове она не помнила. — Вот до чего алкоголь порядочных девок доводит, — покачала головой хозяйка Убежища. — Они бузят, кричат, блюют по углам, мебель ломают, простыни рвут, рычат и кусаются! Не говоря уже о том, что несчастным сударям на голову лезут. Пелена вмиг почти рассеялась, и разум вдруг протрезвел, когда девушку пробил холодный пот, едва осознав, чьи это выходки только что перечислила Очива. Она что, вчера отключилась и… устроила дебош в Убежище?.. Что за?.. — Ломать… мебель? — тихо и очень несмело переспросила она, напугано глядя на аргонианку. Та в ответ энергично закивала. — Еще как! Голыми руками целую табуретку, как тряпку — р-раз и нету! — Кхм… кусаться? — О-от такущий синяк на руке бедной Телиндрил! Только и успели тебе челюсти разжать. — И эм… на голову? Кому?.. — Кому-кому! — разочарованно взмахнула руками Очива и кивнула носом, указывая на что-то на другой стороне кровати. — Порядочным людям! Они тут к нам с делами, а ты… Срам, одним словом! Кэсс нехотя, совсем немножко повернула голову в лево. Там все еще сидело это черное пятно. Девушке понадобилась лишь минута, чтобы все в своей мутной голове расставить по полочкам. А после ее лицо стало белее простыни, и Очива серьезно решила, что бедолага помирает, и взялась усиленно трясти ее за плечи, нервно приговаривая: «Эй! Эй! Куда это ты отключаешься опять?» Чуточку очухавшаяся Кэсс лишь слабо замотала головой и, всхлипывая, забормотала жалобным тоном: «Ой батюшки-и, что будет, что будет?» — Приведи ее в порядок, Очива, — послышался тот самый низкий голос со стороны черного пятна у левого плеча Кэсс, после чего это пятно вытянулось чуть ли не до самого потолка и туманным облаком улетело вдаль, после чего послышался скрип прикрываемой двери. — Слышала приказ Уведомителя? Выздоравливай давай, пьянка веской причиной для отгула пока не является. Глубоко и мучительно вздохнув, девушка завалилась на бок, прячась с головой под одеяло, откуда несколько минут доносились ее жалобные стоны, среди которых иногда проскальзывало едва уловимое «убейте меня».***
Мари выглядела не просто хмуро или расстроено. Она выглядела катастрофически виноватой, потерянной и несчастной. Кэсс никогда раньше не думала, что на лице человека может застыть выражение такого вселенского горя. Гогрон же сидел взаперти на чердаке дома, жестоко наказанный бесстрастной Телиндрил, а Тейнавы в Убежище и след простыл — никак Очива сослала с контрактом к дреморе на рога, чтоб подольше на глаза не попадался, окаянный. Больше всех от Очивы огребла Мари — на ее хрупкие плечики взвалился весь быт Убежища, до тех пор, «пока уму-разуму не наберется», то есть — на недельку-две. Кэсс же спустя двое суток постельного режима и питания супчиками чувствовала себя отлично. Физически. А вот морально она себя чувствовала так, будто у нее в душе кошки нагадили. Большие такие, злые и гадкие кошки. Эльфийка преставилась на кухню рано по утру, чувствуя себя голоднее лисицы в курятнике, и застала там, конечно же, Мари. Донельзя тихую и незаметную, до такой степени, что можно было решить, будто на кухне никого нет, а похлебка варится сама собой. Бретонка, кротко улыбнувшись краем губ вежливости для, тихо пожелала Кассандре доброго утра и вновь уперла глаза в бурлящую жижу в котелке. Поглядев на нее, могло создаться впечатление, будто она хочет да хоть в этот самый котелок прыгнуть, лишь бы не быть рядом с новой сестрой, которую она так подставила. Кэсс молча взяла завтрак, но удаляться в обеденный зал не стала, нагло села за тот мелкий двухместный столик для тех, кто любит есть «не отходя от плиты», вонзила ложку в кашу и уперла хмурый взгляд в спину блондинки, ожидая, когда тишина треснет и что-то таки произойдет. Прошло не меньше пяти минут. — Ну? Мари аж подскочила, услышав голос эльфийки. Кажется, она очень надеялась, что Кэсс сделает ей одолжение и не будет с ней говорить, тем самым избавив ее от нежеланных приступов вины и смущения. — Так что же случилось? Бретонка выпрямилась и глянула на Кассандру через плечо. В ее голубых глазах было откровенное удивление. Она совсем не ждала такого вопроса. — Ч-то именно? — Мари-и… — протянула Кэсс, обращая очи к потолку. — Ты-то знаешь, что мне память отшибло. Ну так что? Расскажешь вкратце, что там случилось? — Слушай, — Мари развернулась всем телом к эльфийке и неловко замяла руки, бегая глазами по кухне. — Может… может некоторые вещи лучше оставить в забытьи? Кэсс нахмурилась. Причем довольно выразительно, судя по тому, как Антуанетта поджала губы. Но затем Кэсс встала, выпрямляясь, взяла бретонку за руку и нагло усадила за стол, напротив себя. — Может, я посмеюсь. Может, поплачу. А может, сразу и то и другое. Но я хочу знать, что произошло после того, как я спьяна помутилась рассудком. Мари некоторое время просто хлопала ресницами, глядя на Кэсс широко распахнутыми глазами. Ей было странно и неловко от того, что бесчисленные порицания и обвинения, которые она ожидала от Кассандры, так и не посыпались на ее голову. От этого она немного повеселела, даже почти улыбнулась в своей привычной манере. — Ну, всего-то ничего… Ты там без чувств на пороге упала, а мы, сама помнишь, не в том состоянии были, чтобы тебя тащить на своем горбу в подвал, — начала Антуанетта, вдохнув полной грудью. — Так Тейнава взял и сунул тебе в нос какую-ту ерунду, чтоб привести в чувство… Кэсс нахмурилась, предчувствуя, что с этих слов начнется настоящая правдивая небылица. — В чувство ты пришла, о да. Да так пришла, что мы за тобой еле угнались. Ну и тут тебя расколбасило… Всю мебель, что тебе по пути попадалась, ты обвиняла в покушении на твою честь и жизнь, хватала ее и «казнила» на месте: что о стены, что о голову Гогрона… Мари запнулась на мгновенье и не сдержала ухмылки, когда увидела, как напряглось лицо Кассандры, как она прикрыла рот рукой и как промеж ее тонких бровей пролегла выразительная морщинка. Девушка приготовилась слушать и… переваривать. — Ну, а потом вся эта аргонианская огненная вода попросилась наружу и… тебя пару раз некрасиво стошнило тут и там. А Гогр, по пьяни, взаместо воды тебе пиво носил, а ты, в том своем состоянии, его как воду и хлебала, от чего тебя потом еще пуще это самое. Теперь лицо Кассандры мало-помалу приобретало сероватый оттенок. Кажется, она понемногу впадала в ступор от того, что слышала. — И так уж получилось, что той ночью к Винсенту заехал Люсьен. Он уж собрался покидать Убежище, а тут ты вываливаешься из кладовой, куда тебя занесло больно сильной качкой. И понесло тебя, Кэсси, понесло по всему Убежищу, прямо под ноги Уведомителя. Когда тот по-джентельменски помог тебе встать на ноги, ты возьми да и рухни обратно на пол… вместе с Люсьеном. Прямо на него. И пока на помощь не пришли Очива с Телиндрил, он тебя никак не мог от себя отпихнуть. А после этого ты окончательно лишилась чувств. Мы с Гогром и Тейнавой получили нагоняй от Очивы, а ты — алкогольное отравление и легкую амнезию, — закончила Мари, кротко выдохнув, и положила руки себе на колени, ожидая, пока Кассандра как-то отреагирует. — И все? Больше ничего не было? — бесстрастно спросила она, глядя куда-то в пол. — Да так, мелочи… Опрокинула Стража, покусала руку Тэл и очень-очень неумело пыталась спеть что-то откровенно похабное, но тебе дыхание перехватило от избытка… эмоций. Вот так. Минутку в кухне висела мертвецкая тишина, нарушаемая лишь бульканьем похлебки в котелке, в недрах печи. Каменное лицо Кэсс, вопреки ожиданиями Мари, не треснуло, в него вернулся цвет, разгладилась складка между бровями, быстро заморгали глаза. А затем эльфка широко и глупо улыбнулась. Мари растянула губы в ответ. Спустя еще минутку такой тишины, кухню сотряс громкий смех двух девиц. — Черт, я думала, ты убьешь меня! — отдышавшись и утирая выступившие слезы, призналась Мари. — Увы, Догматы! — все еще хохоча отозвалась Кэсс и вытерла глаза тыльными сторонами запястий. — А я же говорила, что не пью! — Ладно-ладно, — чуть более спокойно сказала Антуанетта Мари. — Обещаю впредь больше тебе не наливать. Сама себе нальешь! — А ты точно это имела ввиду, когда сказала, что мне надо «раскрепоститься» и «расслабиться»? — хитро прищурившись вопросила Кэсс, поглядывая на незадачливую подругу сквозь густые ресницы. — Что-то похожее, — повела плечом бретонка. — Но ты просто переплюнула любые мои ожидания! — М-да… — вздохнула эльфка, когда ухмылка спала с ее губ. — Мне бы поскорее за работу взяться да и… не лезть в глаза начальству месяц-другой. — Расслабься, Кэсси, — Мари сажала руку Кэсс в своей ладошке и весело подмигнула. — Люсьен всех нас видел пьяными вдрызг. А также ранеными и больными, сломленными горем и вне себя от счастья. Мы ведь семья, а не банда. — Забавно, — хмыкнула Кэсс. — Тэл говорила тоже самое… Вдруг послышалось шипение, и Мари вскочила с места как ужаленная, схватила крышку с котелка, едва не давая мясной пене убежать через край. Попутно она нечаянно прикоснулась к раскаленному чугуну, возмущенно ойкнула и сунула обожженный палец в рот, шипя от боли. — Ты, кстати, есть-то будешь? — спросила она, не прекращая воевать с бурлящей похлебкой. — А то! — ободрилась Кассандра. — Проглотила б дракона, кабы они были! Легкий и непринужденный, заглушающий шипение котла и звон тарелок смех вновь раздался на кухне.