Черный Ветер

Мелодия льется, подобно воде из хрустального кувшина на мягкие шелка. Нежная, прекрасная музыка витает под высокими сводами гостиного зала, обвивает мраморные колонны, упирающиеся изрисованными завитками роз верхушками в покрытый цветной фреской потолок, на коем застыла сцена древних людей, пирующих под лозами винограда. Как будто весь особняк притих и слушал, слушал... Если прикрыть глаза, то слышится в зале шорох подолов платьев, тихий топот туфелек, шепот, тихий смех сквозь веера, чоканье бокалов. Здесь видеться бал, пышный и роскошный. Шарэсс раскрывает глаза, смотрит любовно, заворожено, хоть и слегка разочаровано. Зал пуст, в нем нет господ, танцующих под эту божественную музыку. На том конце, так безмерно далеко, за черным, блестящим в золотом свете сотен свеч фортепиано, Музе всевластно отдается Винсент Вальтиери. Подол его сюртука распластался на полу, хвост его карих волос веером лег на его аристократичную спину. Он слегка шатается и стороны в сторону, его элегантные, тонкие пальцы, украшенные кольцами с дрожайшими самоцветами бегают по черно-белым клавишам почти невесомо. Фортепиано поет, как соловей, из-под открытой крышки рекой текут божественные звуки. Эта мелодия несет с собой ласку летнего солнца, душистость цветущих яблонь, красоту белой столешницы, заметенной розовыми лепестками, скрип исписанных ставней и тихий смех под кружевным зонтом. Шарэсс сидит в кресле на том конце зала как королева, закинув ногу на ногу, раскинув подола своего алого платья, как всплеск крови по блестящему полу, который кажется слишком зеркальным. Она глядит на своего избранника любовно, заворожено слушает, как под его пальцами рыдает от счастья инструмент. Она не видит его лица, но совершенно уверена, что он улыбается, прикрыв глаза, отдаваясь тем бесконечно далеким воспоминаниям их молодости. Женщина встает, легко, одним движением, и принимается танцевать. Она скользит, как водомерка по водной глади, а алый шлейф змеей ползет за ней. Шар кружиться и подол взлетает, как воздушный змей. Хвост вороных волос обволакивает ее тело коконом, затем отрывается, извивается в воздухе, хлещет ее бок. Женщина летает по залу, ее несет музыка Винсента, подобно потоку грез. И снова она слышит шорох ткани, стук каблуков, шепотки. В зале полно господ. Скромные дамы, галантные кавалеры, влюбленными глазами глядящие на своих пассий. Все кружатся так естественно, так... легко, что, кажется, этот дом сейчас воспарит к небесам, и они примутся танцевать на облаках. Фортепиано продолжает петь, голосисто и от души, пальцы Винсента невесомо касаются клавиш, заставляя мелодию литься и литься. Женщина подлетает, как павлин, к своему суженому, блаженно ложится на его спину, кладя подбородок на плечо, обхватывая руками его грудь. Руки Вальтиери опадают и инструмент затихает. Бесчисленные господа в зале рассыпаются в пыль, особняк погружается во мрак и тишину. Старый барон поднимает глаза, встречается ими со взглядом вампирьей аристократки. Она улыбается ему, тепло, светло и просто. В ее взгляде – вековечный уют, в котором вампир находил покой и забвение в час нужды бессчетное количество раз. Они молчат – вечность говорит за них. Хладные уста прикасаются легко, нежно. Черные сердца, что не бились уже много веков, кажется, начинают пылать и снова биться о ребра, разгоняя кровь по телу приятной теплотой. Это красивая иллюзия, порождаемая ее величеством любовью. Винсент подхватывает Шарэсс на руки легко, как цветок, уносит ее прочь из зала, где недавно умерла прекраснейшая из мелодий. За спиной наглухо затворяется черная дверь с золотыми завитками, и он снова находит покой и забвение в ее алых, как и его собственные, глазах и совершенно естественных и привычных прикосновениях. В каждом вздохе – обещание уюта и защиты от всего мира. А большего им и не надо на подступах хаоса, уже стучащего в дверь.