Восход несчастливой луны

hugo – 99 problems

- Иветта! – звал взволнованно голос. – Иветта! – рядом колени стукнулись о пол, тревожа пыль. Теплые пальцы прижались к щекам, растирая кровь, вытаскивая из мимолетной тьмы в реальность. - Кажется, я сейчас откинусь, - прохрипела с закрытыми глазами, морщась. Шок отступил, но боль оказалась фоновым шумом, когда тело мгновенно захлестнула температура. Мне казалось, что я выдыхаю паром и скоро вспыхну пламенем изнутри. Звуки, до этого оглушительные, теперь проходили сквозь толстую пелену. – Что? – переспросила, сосредотачиваясь. Это оказалось до чертиков сложно – я будто потеряла способность слышать. -Не понимаю почему…, - Зэмба бормотала, поглядывая на каннибала, но поймав мой пустой взгляд вскинулась и выбежала на улицу. Я не почувствовала, как на меня упало что-то легкое, проползло по телу, вскарабкалось на грудь и посмотрело лениво. Это была маленькая неприметная улитка, с глазами как фонарный столб, динамиком на панцире и номеронабирателем. Но мне было плевать – на эту странную улитку и даже на внезапный торнадо. Неподъемное тело мучилось в агонии и все что мне хотелось – все, что я могла сделать чтобы ему помочь – это заснуть. Когда пришел знахарь, в сопровождении оставшихся собирателей, я уже дремала. И прежде чем отдаться сну, заметила как Зэмба украдкой подняла уползшую улитку, спрятав ее в угловом ящике. Я не вставала неделю, выползая только в сортир и курить на лестницу. Питалась скудно, а пила за двоих – обезвоженный организм не мог насытиться. Каждое утро пересохший язык лип к небу, неохотно отклеиваясь. Я стала зависима от воды, как когда-то от наркотиков. Хоть физически чувствовала себя паршиво, сознание было непривычно чистым – после странных снов первых дней, память Иветты восстановилась. Она открыла и объяснила многое, в том числе многочисленные мелкие шрамы по телу. Но прошлое оказалось не столь важным. Я чувствовала себя запятнанной чужой личностью, чужим характером. Бескорыстность, слабость – от этого раздирала ярость. Я не понимала, как можно было быть таким амебным существом, зависящим от кого-то. Нет, не так. Зависимость от других была мне близка: в своем мире я редко принимала решения самостоятельно. Исполнитель, но не лидер – это была моя роль. Но осознанная пассивность, безвольность вызывали отвращение. Хотелось выть от внутренней борьбы. Возможно, то кораблекрушение было лучшим, что случилось с Иветтой Раевской. Возможно, тогда она была рада, что умерла. Ослабленная, я могла только мысленно ругаться с исчезнувшей личностью, источая волны негодования, презрения и лишь иногда - понимания. В моменты внутреннего недовольства меня старались оставлять одну: знахарь молча уходил, а у Зэмбы внезапно обнаруживались дела. Только Кайхенда продолжал смиренно занимать угол, разделяя мгновения желчи. После нападения этот молчаливый близнец регулярно навещал меня. Каждый раз он справлялся о моем самочувствии, остальное время предпочитая проводить в тишине. Но когда звезды сходились удачно, мы вели долгие разговоры. Они помогли мне навести порядок в голове и прекратить внутренний раздор. Когда я пошла на поправку, Зэмба начала щебетать, как прежде и больше говорить о предстоящих приключениях. Она выдумывала забавные, трогательные и доблестные истории, обыгрывала их скудным словарным запасом и сияла, будоражила себя, воображая, воображая и воображая. - Ты не устаешь от своих фантазий? – спросила однажды, облизывая потрескавшиеся сухие губы. - Конечно нет! – Зэмба опустилась на колени, до этого актерствуя в тон истории. – Они все, что у меня есть. Пока что, - улыбка предвкушения заиграла на ее губах. Я окинула девушку ироничным взглядом, приподнимаясь и опираясь спиной о стену. Больная нога недовольно кольнула, потревоженная. Мир, который мечтала увидеть Зэмба, был отчасти таким, каким она его представляла: неспокойным, чудным и жутким. Но его своеобразие, после вернувшейся памяти, резко стало обыденным – теперь червь вызывал больше омерзение, чем ужас. - Разве ты не фантазируешь? Не воображаешь перед сном жизни, которые можешь прожить? – спросила Зэмба и, не дожидаясь ответа, продолжила. - Я каждый день перед сном закрываю глаза, - она опустилась на пол, опуская веки, - и вижу все, что за горизонтом – гигантские корабли, морских чудовищ, холодные острова. Даже не верится, что мы скоро уплывем и я все это увижу. Ты была там, - вздохнула девушка мечтательно, - жаль, что ничего не помнишь. Вернувшаяся память была неоднозначным подарком – сознанию стало легче, но проблем прибавилось. Разгребать их – задача муторная. Поэтому я плюнула на все и притоптала для убедительности. Новая душа в потрепанном теле – новая жизнь. Я повернула голову в сторону базы, словно могла видеть сквозь толстые бревна бунгало, заросли джунглей и бетонные стены. Где-то за ними скрывался тот, за кем плыла Иветта, но кого отвергла я. Пускай гниет и мучается – нам двоим не по пути. - Я никогда не спрашивала, Иветта, но все же что ты собираешься делать? Потеря памяти – это шанс начать новую жизнь. Удивительно, с какой легкостью Зэмба говорила об амнезии. Словно забыть жизнь - это не травма для психики, а непринужденная повседневность. Повседневность, которая доводит людей до суицида, психических расстройств и полной дезориентации. Не будь у меня до этих дней воспоминаний о второй жизни, вряд ли бы мне удалось приводить себя в чувство каждую минуту. - Пока все, чего я хочу – выбраться с этого чертового острова. А там посмотрим. - Знаешь, ты бы могла…, - неостановимая Зэмба сыпала варианты светлого будущего, которые могли меня ждать. Все было так сладко и приторно, что воды хотелось еще больше. Остановилась она нескоро от моего злобного сонного рыка. Стыдливо замолчав и укутавшись в простыню, Зэмба заснула быстро, тихо сопя. Только я так и не смогла сомкнуть глаз. Избитый вопрос о будущем впервые заставил задуматься. Раньше я плыла по течению, уверенная, что чем меньше рыпаешься – тем меньше шанс, что тебя заметят. Правило было дерьмовое и бракованное, но жить по-другому я не умела. Общество внушило нам, отбросам, что мы недостойны большего, чем помои. Поэтому ни я, ни брат, не высовывались из конуры. Повзрослев, мы перестали внешне отличаться от золотой молодежи: те же синяки под глазами от бессонных ночей, вечное похмелье и следы от игл. Вот только чувство иллюзорной границы сохранилось до самой смерти. Но вот она – новая жизнь. Я могла стать кем угодно. И от навалившихся альтернатив стало дурно. Дозор был слишком правильным. Его справедливость с моей моралью рознились, да и беспрекословное подчинение напрягало. Жизнь простой работяги представлялась слишком скучной после насыщенного прошлого. А скучать я не любила. Политик или криминальный авторитет предполагал обилие изворотливости и расчетливости. Моя кандидатура сразу пролетала. И вот я погрузилась в размышления так, что жила механически – дни пролетали мимолетно, только и успевала засыпать с головной болью. В очередное утро, разминая зажившую руку, я игралась с кинжалом, подкидывая его и иногда отправляя в стену напротив. Воткнуть лезвие получалось не всегда, но с каждым броском я приближалась к титулу лучшего метальщика кинжалов. - Как ты себя чувствуешь, чужеземка? – в бунгало вошел Кайхенда, отпрянув от пролетевшего мимо лезвия. - Лучше, чем вчера, - ответила я машинально, дохромав до кинжала и спрятав его в чехле. - Хор`ошо, - мужчина замолчал, рассматривая мелкие следы от лезвия в стене. Говорил он на общем языке картаво и хуже, чем Зэмба, но понимал его легко – дважды объясняться не приходилось. - Что-то случилось? – спросила я, когда с полчаса Кайхенда стоял неподвижно, глядя на проклятые рубцы. - Наши люди боятся тебя. - Почему? - Чудовище, безумство нашего человека – это пр`оизошло, когда появилась ты. Значит – это твоя вина. Так они говор`ят. - Море! – возмутилась я и удивилась - раньше недоумение высказывалось более приземленными словами. – Это просто совпадение. - Я понимаю. Зэмба понимает. Поэтому я защищаю тебя от бр`ата и остальных. - Славно, - я так тяжело вздохнула, что кажется негодование и раздражение заполнили все пространство. – Если меня хотят убить, то почему тот каннибал не сделал этого, пока я спала? Почему он начал жрать мою ногу вместо этого? - Не знаю, - Кайхенда потер дергавшийся глаз. – У пр`едков был обычай: они ели мясо и пили кр`овь сильных бойцов или вождей. Но ты никто. - Чем я не сильнейший боец? - Он не лежит в кр`овати после маленького укуса. Я цыкнула недовольно, сохранив в себе ущемленную гордость. Не моя вина что новое тело было таким слабым. Дайте время – и оно станет намного крепче. И, черт возьми, для человека, которого пытались съесть я неплохо справилась. - Раз меня так боятся и, вероятно, хотят убить, то почему еще не напали? - Ты показала себя воином. Это их останавливает. Они не знают, что ты можешь. Но мой бр`ат тепер` с ними. Он почти не ждет. Поэтому я здесь - пр`едупр`едить. - Мне все еще непонятны твои мотивы, Кай. - Ты не монстр`, - Кайхенда вздохнул и покачал головой как мудрец, объясняющий истину ученику. - Ты не посланник бед. Ты пр`остой человек. Я это знаю и вижу. Я не хочу смер`ти невинного, поэтому помогаю. - Твои люди и брат меня невинной не считают. - Да, но будь все спокойно – они все р`авно напали бы на тебя. Потому что ты – чужая. Как и люди на гор`е. Но у тех есть ор`ужие и их много. У тебя – нет и ты одна. Но это непр`авильно. Чужеземцам и нам давно пор`а жить в мир`е, чтобы мы могли узнавать больше, - Кайхенда непривычно распалился, затронув щепетильную для островитян тему, но быстро погасил свой пыл. Он словно очнулся и понял – сейчас не то время. - Мой совет, - начал он спокойно, – пока ты здесь - держи ор`ужие рядом. Когда заживет нога - ср`азу уплывай. Хор`ошо? – Кайхенда задержал на мне ожидающий и напряженный взгляд, пока я не кивнула. – Я попытаюсь сдер`жать остальных до этого вр`емени. Но ничего не обещаю. Проводив Кайхенда задумчивым взглядом, я расчехлила кинжал, с размаху кидая его в стену. Дребезжа, лезвие осталось в бамбуковом бревне, прорезая в нем очередную царапину.