***
— Знаешь, тебе стоит меньше работать. — Что, прости? — Он отрывается об бумаг, которые читал, и поднимает голову. Она привычно сидит на диване и смотрит с нежностью и слабым укором. — Серьезно, Майкрофт. Это очень вредно. — И это говоришь мне ты? — Изогнутая бровь в ответ, — ты же практически не выходишь из морга. И это, моя дорогая, действительно вредно. Она закатывает глаза и опускает их в книгу, но уже через несколько секунд замечает, как мужчина приближается к ней и садится, перекладывая женские ноги себе на колени. — Майкрофт? — Возможно, ты права. Мне нужно немного отдыха. Удивленная, она пожимает плечами, легко улыбается и возвращается к чтению, чувствую мужскую ладонь, поглаживающую её ногу.***
Пальцы сдавливают мужские ноющие виски. Воспоминания — самая восхитительная и ужасная вещь на свете. После любви, разумеется. Холмс знает, что мучает себя ими, но продолжает это делать. Обычно это происходит вскользь, пару раз в неделю, чтобы минимально отвлекаться от работы. Но один день в году Майкрофт отменяет все дела, Антея заранее об этом заботится. Так же девушка за пару дней заказывает цветы, что позже украшают весь дом. Она всё знает и организовывает, как нужно, за что Холмс ей безмерно благодарен. По сути, только она, Шерлок и Джон знают обо всём. От брата ничего не ускользает, и он, конечно, не мог не поведать столь интересную новость своему другу. Но ни Майкрофта, ни Молли это никогда не волновало. Рука, кажется, без ведома хозяина потянулась к маленькому журнальному столику, на котором стояла прозрачная ваза, и коснулась бутона. Он даже немного удивился, когда узнал, что она больше всего любит именно темно-красные розы. Это казалось таким несвойственным для неё — мягкой и нежной. Он думал, что Молли отдает предпочтение пионам, ромашками или тюльпанам, а если и розам, то белым или нежно-розовым. Но она удивила его. Она часто его удивляла.***
Он понятия не имел, что могло сподвигнуть её согласится на это. Они не то чтобы хорошо общались, или, если уж на то пошло, общались вообще, кроме как дежурных приветствий. Но мисс Хупер в ответ на его предложение вместе выпить кофе — ох, какая избитая фраза, но ничего лучше он придумать не смог, — смущенно улыбнулась и кивнула. Это было прекрасно. Лучшее свидание в его жизни. Их было, наверное, не так уж и много, но порой случалось. Однако обычно второго свидания он не назначал, но это… Это было нечто совершенно другое. Её распущенные волосы — он впервые увидел их такими — переливались в лучах весеннего солнца, а на губах блуждала еле уловимая, но искренняя улыбка. Он не хотел показаться скучным и угрюмым и рассказывал ей много историй. И девушка слушала. Его впервые кто-то так слушал: не потому, что надо, ибо это работа, и не из какого-то обязательства, нет. Ей правда было интересно. Мисс Хупер с румянцем на щеках согласилась обращаться к нему по имени, но на «ты» смогла не сразу. Он начал называть её по имени, и это ему очень понравилось. В её имени было что-то такое доброе и невероятно греющее душу, которая, оказывается, у него есть.***
В дверь постучали, и Холмс разрешил войти. Горничная сказала о том, что закончила и уходит. Спросила, не нужно ли что-нибудь ещё. Он только отрицательно мотнул головой в ответ и продолжил сидеть в той же позе. Женщина с понимаем кивнула и ушла, тихо закрыв за собой дверь. Она тоже её знала. Не знала имени и фамилии, кем она работает и прочее. Она просто знала, что есть девушка, что каким-то чудом смогла занять место в сердце её босса и поселилась в этом доме спустя где-то три месяца их отношений. Поселилась и жила… Два года. Майкрофт ненавидит зиму с тех пор, в особенности январь. Когда снег выпадает так, что засыпает улицы, и очень часто в это время водители могут не справляться с управлением. Аварии случаются на дорогах, люди получают какие-то раны, а некоторые погибают. Вечер тогда был запланирован чудесный, и Майкрофт, хоть и не был романтиком, но ждал его не меньше девушки. Её забирал его личный водитель с начала переезда в его дом, и этот вечер в этом плане не стал исключением. Холмс заканчивал последние дела, когда в комнату вошла Антея — непривычно бледная и прячущая свой взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть на босса. Он видит, как дрожат её руки несмотря на то, что они были сцеплены в замок, слышал, как дрожит обычно ровный голос, и это всё уже было отвратительным началом разговора. Он никогда прежде не видел свою вечно собранную помощницу такой. Мысленно Холмс уже собрался, чтобы выслушать какую-то плохую новость, но к такому он готов не был. Голос девушки слышался, словно через толщу воды — лишь обрывками. — Другой водитель не справился с управлением… Они столкнулись… Все умерли почти сразу, на месте… Скорая никак не могла успеть… Нет. Нет. Нет. Замолчи, Антея. Просто замолчи. Сладкий аромат проникает в легкие, подобно лучшему и самому притягательному яду, и Майкрофт откидывается назад, закрывая глаза. В груди болезненные спазмы, и дышать очень трудно. Какая нелепость. У него ведь полным полно недоброжелателей, а он потерял любовь всей своей жизни в банальной автомобильной аварии. Какая нелепость, подумать только. Самому тошно от своих мыслей. Она ведь умерла, а он думает о том, что это произошло не так, как казалось наиболее вероятным. Говорят, время лечит. Ложь. Нашла и неоправданная ложь. С того кошмарного дня прошло три года, и ему уже должно было стать легче, но нет. Ничего внутри не меняется. Всё та же боль, всё те воспоминания и разъедающие мысли. Хуже пытки самому себе и придумать нельзя. Вздохнув, Холмс встал и снова подошел к рабочему столу, наливая себе очередную порцию коньяка и делая глоток. Не так часто он позволяет себе пить алкоголь и, тем более, напиваться, но этот день особенный по всем параметрам. В этот день напиться хочется больше, чем когда-либо.***
Тело серое и кое-где изувечено, но на лице почти никаких ран или изменений. В то же лицо, только неестественного, безжизненного цвета, а глаза закрыты и — как ужасно это осознавать — больше никогда не откроются. Так же, как и её сердце больше никогда не будет биться. Майкрофт думает, что всё бы отдал, чтобы поменяться с ней местами и самому попасть в ту аварию вместо неё. Он здесь для опознания трупа, ведь мать девушки живет не в Лондоне, а он здесь самый близкий для неё человек. Был. Ведь невозможно быть для кого-то близким человеком, если этого кого-то уже нет в живых, верно? Майкрофту одновременно и хочется и не хочется здесь быть, но ведь это последний шанс попрощаться с ней, увидеть её. Мужчина в белом халате ждет, но в конце концов не выдерживает. — Мистер Холмс… — Да, это она. — Вы уверены? — Безусловно. К сожалению. Он просит патологоанатома выйти, и тот выполняет просьбу, скрываясь за дверью и давая Майкрофту необходимое время. Стеклянные глаза смотрят на столь любимое лицо, и мужчина чувствует давящую боль в грудной клетке. — Прости меня… На ум приходят только эти слова. И он не уверен, за что конкретно извиняется. Просто он чувствует себя виноватым, что сейчас безжизненное тело Молли лежит на столе, а он стоит, живой и здоровый. Так не должно быть, это несправедливо. Она не заслужила такого. Воздух на улице кажется плотным и вязким, будто забивающим легкие и не дающим вдохнуть нормально. Злость пробирает каждую клетку в теле, и, резко развернувшись, Холмс со всей силы ударяет кулаком о стену. Боль приходит не сразу, а через несколько секунд. Мужчина смотрит на руку, по которой стекает кровь и багровыми каплями падает на асфальт. Но эта боль не сравнится с той, что внутри.***
Этого было мало. Того, что он давал ей, было мало, теперь Майкрофт понимает это с невероятной ясностью. Он уделял ей мало внимания, мало заботился и интересовался Молли, которая, вне всяких сомнений, была достойна лучшего. Самого лучшего. И он, черт возьми, должен был дать ей всё это, если уж по каким-то удивительным причинам она выбрала его, полюбила его и решила быть именно с ним. Стакан разбивается на множество осколков, и алкоголь пятном расплывается на полу. Холмсу плевать, что горничная уже ушла, а значит, это уберется только завтра. Ему сейчас вообще на всё плевать, кроме одного важного дела. Взяв телефон и накинув пальто, он выходит из дома и садится в машину, где на заднем сидении уже лежит букет алых роз — идеальных и абсолютно одинаковых, а на переднем ждет водитель, который прекрасно знает, куда они сейчас поедут. Это тоже вроде традиции: в этот день, ровно в семь часов вечера. Они едут по слишком знакомой дороге, ведь часто Майкрофт просто ездит сюда, только в этот день это обязательно. Он кладет букет цветов, что пахнут так сладко и горько, и опускается на скамью, что стоит рядом с надгробием. Имя и две даты. Больше ничего на холодном камне не написано. Мужчина смотрит на черту, которая подразумевает жизнь Молли. Жизнь, которая оборвалась слишком рано. — Хлоя пригласила нас на свою свадьбу? — Хлоя… Твоя подруга с работы… Она… — Блондинка с татуировкой на плече, — заканчивает девушка. Он иногда путается в списке её подруг, но Молли добродушно прощает ему это. Они лежат сейчас на кровати — её голова на мужской груди, а пальцы Холмса перебирают её шелковые волосы. — Что ж, хорошо. Кстати о свадьбе… Ты бы хотела оставить свою фамилию? — Я никогда не задумывалась об этом, — задумчиво тянет она, а потом замирает и поворачивает к нему голову, смотря то ли изумленно, то ли неверяще, — подожди… Ты что, делаешь мне предложение? Он делает вид, что задумывается над вопросом, но быстро сдается под этим взглядом. — А если и так? Ты согласна? Пытается понять, как она к этому относится, но любые сомнения уходят, когда Молли начинает радостно улыбаться и крепко целует его в губы, обнимая при этом что есть силы. — Полагаю, это значит «да». — Да, конечно, да. Она отрывается только, чтобы сказать это, а потом снова целует. И на этот раз он отвечает. Ветер стремится залезть под пальто, и Холмс кутается в него сильнее, вставая и кидая последний взгляд на надгробие. — Я люблю тебя. Фраза растворяется в воздухе, чтобы, возможно, найти своего адресата. Или никогда уже не найти.