Противоположности

      Шаги гулким эхом отдаются от стен по всему коридору. Охранник подводит его к одной из множества однотипных металлических дверей. Тут другой охранник с таким же непроницаемым выражением лица, как и у первого, даже не смотрит на Майкрофта, а молча отходит в сторону. Первый достаёт карточку, проводит ею напротив специального замка, и раздаётся характерный щелчок, возвещающий о том, что дверь открыта, и можно входить.       Он заходил сюда уже не один и не десять раз, но каждый, словно первый — не знаешь, что тебя ждёт.       Она сидит на кровати: руки на коленях, волосы распущенные, глаза смотрят вниз. — Вы не изменяете своим привычкам. Тот же день, то же время. — Здравствуйте, мисс Хупер. Откуда вы знаете, который час? У вас же нет часов. — Они мне не нужны, — она ведёт плечами, словно что-то сбрасывает, а потом поднимает глаза, — я — часть вашего расписания?       Он не отвечает. Положительный ответ почему-то кажется оскорбительным, а другого просто нет. Посещение этого места действительно записано в его расписании, но это и не обременяющая обязанность, которую он в обязательном порядке должен исполнять. Он здесь потому, что сам так решил. — У вас появились новые рисунки.       Цветные листы — единственное, что украшает стены этой комнаты. Она не любит белый цвет и старается хоть немного разбавить его. Использует всевозможные оттенки голубого, зеленого, желтого, оранжевого, фиолетового и красного. Только черный под запретом. Восковой мелок этого цвета полетел в мусорное ведро в первый же день, как она вообще получила предметы для рисования.       Мужчина подходит ближе к стене, рассматривая. У Молли правда талант к рисованию — что есть, то есть. На одном из листов закатное небо, переливающееся тёплыми оттенками. Он на секунду задумывается, полёт ли это фантазии, или она срисовывала.       Её комната отличается от остальных во всем этом здании наличием небольшого круглого окна. Приказ Холмса, разумеется, как и принадлежности для рисования, которые периодически пополняются. Молли здесь не потому, что опасна для окружающих. Она здесь потому, что опасна для себя. — Красиво. — Вы действительно так считаете или просто стараетесь втереться в доверие? — А вы как думаете?       Отвечать вопросом на вопрос это, конечно, невежливо и противоречит нормам этикета, но её вопросы всегда ставят его в тупик, и приходится выкручиваться хоть как-то. Он никогда не может предугадать заранее, что она скажет дальше, и каждый раз, думая, что разгадал её, ошибается.       Молли встаёт и подходит, становясь левее от него. Расстояние меньше метра, и Холмс улавливает от неё запах мыла, которое здесь всем выдают, немного воска из-за мелков и что-то ещё, присущее самой девушке. — Вы очень добры ко мне. Я ведь понимаю, что у других здесь нет того, что у меня.       Она никогда не обращается к нему. Никакого «мистер Холмс». Молли избегает этого, и он понимает, почему. Всё ведь дело в фамилии, она просто не может произносить её. — Вы вели себя правильно, так что всё это вполне заслуженно. — Правильно?       Её голос мигом меняется — появляется непривычная жёсткость. Он понимает, что совершил ошибку, слишком поздно, исправить этого нельзя, слова забрать назад невозможно. — Я не… — Что это значит — правильно? Что я не бьюсь в истериках, не пытаюсь воткнуть себе мелок в горло?       В глазах сверкают молнии, губы искривлены в злой усмешке. — А если бы я также спокойно, как делаю всё, попросила ну, скажем, принести мне лезвие?! Мою просьбу удовлетворили бы с вашей легкой руки, мистер…       Она резко замолкает, не договаривая. Весь запал разом затухает, оставляя тлеющие угли там, где только что бушевало пламя. Взгляд стекленеет, и она переводит его обратно к рисункам. — Я неправильно выразился. Прошу про… — Плевать.       С той стороны двери стучат, возвещая о том, что время подходит к концу. — Вам пора.       Он не знает, что скрывается за этим равнодушным голосом. Правда ли ей плевать, или Молли тоскливо здесь одной? — Я приду снова. — Знаю.       Он разворачивается и подходит к двери, собираясь постучать, чтобы её открыли, но рука останавливается на полпути. — Мисс Хупер, сегодня…       Майкрофт не уверен, стоит ли ей говорить, бередить эту рану снова — вряд ли хорошая идея. Но не сказать кажется неправильным, нечестным по отношению к девушке. — Год. Ровно год, как он умер. Я знаю.       Холмс не показывает удивления, только кивает и выходит из комнаты. Конечно, она знает. Если уж знает, какой сегодня день, то точно знает, что он означает. Он выходит из здания в сопровождении того же первого охранника, который уходит обратно. Майкрофт чувствует, как начинает мелко капать дождь, и поднимает глаза к небу. Возможно, Молли нарисует это, а он увидит рисунок в следующий раз.