Проклятый дар

Объевшись по самое "не могу" принципиально новым для меня блюдом, я познала все прелести владения рабом. Меня отнесли в кровать, накрыли одеялом, задернули шторы. Похлопав ладонью по матрасу у себя за спиной, я пригласила оборотня лечь рядом. После плотного приема пищи меня всегда клонит в сон, так что я очень быстро заснула в его руках. Разбудил меня писк телефона. Нужно будет еще привыкнуть к этому противному звуку, или отключить его, а то уже надоел. Только вспомнить бы, как это делается... Хотя можно спросить Ваду. Открыв глаза, я улыбнулась. Парень тепло и бесшумно дышал мне в шею, мягко обнимая за талию одной рукой. Другая лежала на подушке ладонью вверх, прямо рядом с моим лицом. Осторожно, чтобы не разбудить, я подняла руку и кончиками пальцев коснулась длинного шрама поперек ладони. Вада дернулся, просыпаясь, глубоко вздохнул, чуть пошевелился. Как бы я хотела все изменить, все это исправить, чтобы он не был один так невыносимо долго. Как можно было не сойти с ума за века в одиночестве и с постоянным ожиданием? Как мне отблагодарить его, как сполна отплатить за это бесконечное мучение? Прикрыв глаза, я сплела свои пальцы с его, ощущая, как он сжимает мою руку в ответ, как прижимается чуть ближе, зарываясь носом в волосы. Мой бедный щеночек... — Я ведь не сплю? — жалобно проскулил полукровка, большим пальцем нежно поглаживая мои. Чтобы повернуться к нему лицом, пришлось расцепить руки. А ведь так удобно лежала... — Не спишь, — подушечкой пальца тронув его нос, я улыбнулась, — я здесь. — В моих снах вы тоже так говорили, — пробормотал он, осматривая мое лицо. Какие откровения... Хотя да, снится же всегда то, о чем много думаешь. — И что еще я делала в твоих снах? — усмехнулась я. Вада смутился, даже немного покраснел, пряча взгляд и что-то бурча под нос. Рассмеявшись, я притянула его голову к груди, ероша темные волосы. Такой милый, столько лет прожил, а все еще милый, наивный и стеснительный маленький щеночек! — Г-госпожа, можно спросить? — застенчиво покусывая губу, оборотень поднял на меня взгляд. Я кивнула, перебирая пряди на его макушке и чувствуя, как он напрягся всем телом. — А... А поцелуй — это тоже прикосновение? Я сначала не поняла, к чему такой вопрос. А потом вспомнила, что разрешила прикасаться ко мне, как ему хочется. Тихо рассмеявшись, я наклонила голову и ласково поцеловала его в уголок губ. — Определенно да, — шепнула я, замечая, что он всем телом потянулся ко мне, ближе, теснее прижался. Словно не веря в происходящее, снимая пробу, Вада еле-еле коснулся моих губ. Еще раз — уже увереннее. Обняв его за шею, я притянула его еще ближе, и получила крепкий, горячий, жадный поцелуй. Знакомые мне, но не моему телу теплые руки мягко скользнули по спине, сильные пальцы хозяйски сжали бедро, закидывая мою ногу ему на талию. Отстранившись только чтобы подставить под жадные ласки шею, я зажмурилась, закусывая губу. К этому телу уже прикасался мужчина, но он ведь не Вада, да и было это больше из любопытства, чем от большого желания или любви. Теперь же оно испытывало новое для себя, да еще и в таком молодом возрасте. Совершенно не справляется, все дрожит, такое открытое... Откинувшись на спину, я потянула за собой парня, но он неожиданно воспротивился. — Госпожа... — тяжело дыша, брюнет отвел взгляд, нависая надо мной, как раньше. — Боюсь, я растерял все навыки, простите, я... Значит, у него давно не было женщины. В таком вечно молодом теле — и ограничивал себя? Ну что за глупыш? Это же вредно! — Не страшно, — улыбнулась я, приподнимаясь на локте и мягко целуя его в подбородок, — это тело тоже не слишком умелое. Торопливо избавив друг друга от футболок, мы крепко прижались кожа к коже, жадно целуясь. Мне так нравится, насколько смелым и почти властным он становится в постели, нравится, что он все такой же тяжелый, горячий, так же нежно кусается и тихо, вибрирующе рычит, дрожа от напряжения, как готовая лопнуть струна. Едва отдышавшись, оборотень выскользнул из моих объятий и легкими поцелуями стал покрывать проявляющиеся синяки от своих пальцев на моих боках и бедрах. Я только улыбалась в ответ на тихие извинения, перебирая его волосы и с удовольствием подставляя то один бок, то другой. — Кстати, — замерев, Вада уставился на меня, только чуть поглаживал кончиками пальцев кожу на бедре. А он быстро свыкся с разрешенной свободой действий... — ты не знаешь, как мои братья? — Насколько м-мне известно, у них все благополучно, — пожал плечами брюнет, прижимаясь щекой к моей ноге чуть выше колена, — господин Красный сейчас живет в Америке, г-господин Синий недавно переехал в Вену, а господин Зеленый... — Он родился? — встрепенулась я. — Г-господа Цветные сказали, что он все это время рождался с небольшими перерывами, только в Австралии, откуда не мог добраться и написать, — сев, я улыбнулась, когда щеночек откинулся на спину, устроив голову у меня на бедрах, — они мне это рассказали для вас, госпожа. Видимо, знали, что я раньше найду Ваду, который ошивается поблизости к месту моего возможного рождения. — Я могу с ними связаться? — запустив пальцы в мягкие темные волосы, я умиленно склонила голову к плечу, когда оборотень зажмурился и тихо заскулил. Думаю, уже очень давно никто не чесал ему за ушком... — У меня есть их номера, госпожа, — кивнул парень, — если позволите, я схожу за телефоном? Убрав руку, я откинулась на подушку. Как в этом времени все просто — узнаешь номер и все. А раньше надо было написать на старый адрес и надеяться, что он еще верен, потом с такими сложностями искать новый... Потянувшись за телефоном на тумбочку, я улыбнулась. Мой перстень и его ошейник, лежат рядышком, надо же, как мило. И желтоватая бумага, почти пергамент. Развернув листочек, я зажмурилась и уткнулась лицом в подушку. Это записка, которую я написала Красному. Все, что было при Ваде, вошло в стазис. И он хранил ее, рядом с собой до сих пор держит. Бедный, как же он ждал... Выяснилось, что у моих братьев для связи с Вадой есть номера местного формата. Они приглядывали за ним, как я и просила, вот только ни один не пожалел. Сохранив себе наборы цифр, я создала в мессенджере групповой чат и написала приветствие на нашем старом добром родном языке. Синий прислал один только вопросительный знак. Зеленый быстрее сообразил и прислал три восклицательных. Красный этим не ограничился и отправил целый набор смайликов. Дальше они уже все трое начали строчить сообщения, так что я все же спросила у Вады, как отключить звук. На обед доев пиццу, мы вернулись обратно в постель. Вада жался ко мне, тихонько поскуливал от удовольствия и терся макушкой о мои руки. Братья пообещали прилететь первыми же рейсами и начали заваливать меня градом вопросов, так что я просто отложила телефон, чтобы потом на все обстоятельно ответить. Нужно же потискать милого щеночка, изголодавшегося по ласке. — Чего ты меня обнюхиваешь? — все же не выдержала я, когда он в очередной раз прижался носом к моему запястью и шумно вдохнул. — Простите... — рывком отстранившись, парень залепетал: — Вам неприятно, госпожа? Простите, я больше не... — Не в этом дело, — как можно мягче прервала я, — я просто спрашиваю, зачем ты это делаешь. — Н-ну, чтобы запомнить ваш новый запах, — прикрыв глаза, Вада плотнее прижался щекой к моей ладони, — пока что я еще помню прошлый. Усмехнувшись, я прищурилась. Помнит, значит, прошлый запах, прошлое тело, да? — Тебе нравится мое новое тело? — поинтересовалась я, зарываясь пальцами в густые волосы. — Ну ведь это ваше тело, — смущенно приподнял уголок губ, брюнет опустил взгляд на свою руку, покоющуюся на изгибе моей талии, — а вам оно нравится, госпожа? Я не ожидала переадресации вопроса и даже немного растерялась. По ощущениям оно не очень-то отличается от того, что было, только вот ноги худоваты, на мой вкус. Но, если верить памяти, такое сейчас считается красивым. Сколько раз уже менялись эти стандарты, и каждое поколение бедных женщин под них подстраивалось. Худело, полнело, опять худело и все по кругу... — Вполне, — пожав плечами, я потянулась, обняла оборотня за шею. И заметила охватывающий ее кольцом рваный рубец, по местоположению напоминающий рану от ошейника, — разве это не должно было зажить без следов? Следом за мной коснувшись кончиками пальцев шрама, Вада опустил глаза. Проследив за направлением его взгляда, я увидела несколько бледных и довольно жутких отметин на груди, когда-то глубокую царапину на плече. — Когда вы наложили на меня стазис, стали оставаться шрамы, госпожа, — пробормотал он и тут же вскинул испуганный взгляд, — я вас не обвиняю, ни в коем случае, я просто... — Я понимаю, — вздохнув, я сняла с него стазис. Сейчас он не особенно нужен, а наложить заново всегда можно, — надеюсь, скоро все окончательно заживет. — Вы так добры ко мне, — зашептал оборотень, вжимаясь лицом в мое плечо, — лечите меня, столько позволяете, а я совсем не могу вам отплатить, даже не смог учуять яд, я такой бесполезный, простите меня, госпожа, пожалуйста, простите... — Ну ты ведь так долго ждал меня, — с трудом улыбнувшись, я снова пожалела о своем решении наложить на него стазис. — И я очень благодарен, — серьезно кивнул Вада, — вы подарили мне возможность защищать вас и в этой жизни, госпожа, я постараюсь изо всех сил оправдать ваше доверие. Ну какой же неподражаемый в своей преданности песик... Приняв теплый душ и как следует поразмыслив о комфортабельности этого времени, я вытерлась мягким темно-синим полотенцем, оделась, расчесалась. Лицом я, в принципе, немного похожа на себя прошлую, такой же аккуратный нос и высокие скулы. Но прошлое лицо все же было более резким, с впалыми щеками, оно мне так нравилось, а у этого черты более плавные. Ну и ладно. В конце концов, все это временно. — Вы уходите? — поник Вада. Будь у него собачьи уши, он бы их точно грустно повесил. — А можно мне с вами, госпожа? С одной стороны, не думаю, что моим родителям будет приятно познакомиться с двадцатишестилетним парнем, вроде рабом, а вроде и любовником своей шестнадцатилетней дочери. С другой стороны, он та-ак долго, безумно долго ждал меня, дождался наконец. Будет жестоко оставить его одного ждать еще одной встречи, чересчур жестоко. Он же спать не сможет, будет все думать, а не приснилась ли я ему опять. Нет, я так не могу. — Пойдем, — легко согласилась я. Моментально оживившись, парень бодро поскакал одеваться. Тихо смеясь, я встала в дверях спальни и скрестила руки на груди, облокотившись плечом на косяк. Быстро вставив ремень в джинсы, Вада натянул черную футболку, пригладил волосы и, вроде бы, был готов идти. Приблизившись к тумбочке, я взяла свой перстень. Он отлично сел на средний палец, где я его в прошлой жизни и носила. Будучи мужчиной, я обычно с трудом протискивала в него мизинец, а то и вовсе носила на цепочке на шее. Ошейник, ни капли не изменившийся, не потершийся и не потрескавшийся в местах вероятных сгибов, я снова заморозила. Целее будет, потому что его предназначение не столько в демонстрации рабского статуса, сколько в основанном на древней магии оборотней сдерживании обращения в полнолуние. Где я найду еще одного мага-оборотня, которые в прошлой жизни уже были невероятно редки, если с этим что-то случится? Повернувшись к Ваде, я задумчиво прищурилась. Не думаю, что он позволяет себе в другой ипостаси бегать по городу и кидаться на людей, скорее всего, носит ошейник в полнолуние. Но он принадлежит мне, и я хочу видеть знак этого. На шею надеть как-то нелепо в современных реалиях, думаю, вызовет слишком много ненужного внимания. Попробовав намотать кожаную полоску ему на запястье, я осталась довольна — всего четыре оборота и можно застегнуть на последнюю дырочку. — Простите, что не носил его, госпожа, — смущенно почесал нос парень, — Я боялся, что другие могут его повредить. — Другие? — разгладив плотную кожу, я полюбовалась получившимся массивным браслетом. — Другие оборотни, госпожа, — его голос сорвался, когда я скользнула ладонью выше, к локтю, — после войны они стали с-свободны и ненавидят все следы рабства. — А ты? — усмехнулась я. Вместо ответа Вада бухнулся на колени, склоняя голову, а потом все же сипло пробормотал: — Я ваша собственность, госпожа, и горжусь этим.