Монток

— Ты справишься. Ты уже бывал здесь. У тебя всё получится. — Флинт тяжело вздыхает в ответ на собственные слова и, положив ладони на руль, прислоняется к нему лбом. Его трясёт. Слабость будоражащим разрядом прокатывается по всему телу, схлёстываясь с волной адреналина, подступившей при мысли о предстоящей вылазке. Это уже не диггерская ходка. Это проникновение, а ещё — воровство. Хотя можно ли назвать кражей возвращение того, что тебе принадлежит? Вернее, те бумаги, в которых якобы есть сведения о Майкле, принадлежат Янгу, но это не меняет сути. Флинт даже не уверен, лежат ли они там до сих пор. Возможно, охрана, которая приехала на территорию заброшки в прошлый раз, решила осмотреть каждый закуток и обнаружила тайное логово Янга вместе с хвалёной секретной документацией. Самый настоящий кот в мешке, а ещё злостное нарушение неписаных правил диггеров, начиная от повторного изучения того места, где уже бывал, и заканчивая одиночеством. Если он попадётся или застрянет где-нибудь, никто ему не поможет. От подобных мыслей Флинту становится ещё хуже. Живот скручивает, а к горлу подступает тошнота. Ощутив во рту привкус рвоты вкупе с желудочным соком, он прокашливается и, опустив окошко, сплёвывает смачный ком слюны, после чего откидывает голову назад. А если охрана до сих пор там? А если они устроили засаду и только ждут того момента, когда кто-то осмелится ступить на запретную территорию и спустится в катакомбы лаборатории? А если они вооружены и откроют огонь по первому же силуэту, мелькнувшему где-то впереди? Он вновь тяжело вздыхает и принимается шарить по замусоренной всяким хламом панели. Среди газетных обрывков и смятых стаканчиков из-под кофе нащупывает полупустую пачку сигарет. Янг курит — в последнее время от него несёт табаком, однако мужчина это скрывает, не закуривая на глазах у посторонних. Но каждый уважающий себя курильщик должен всегда иметь при себе запас сигарет в любом месте и в любое время, поэтому Флинт нисколько не удивляется своей находке. Он отыскивает в рюкзаке со снаряжением, что дал ему Янг, зажигалку и, крутанув маленькое колёсико, позволяет крошечному языку пламени лизнуть кончик сигареты, заразив его собой. Флинт прячет зажигалку обратно и с нескрываемым наслаждением на лице затягивается, выдыхая струйки дыма, точно паровоз. Страх и беспокойство исчезают практически моментально, оставив лишь лёгкое волнение. Колыбельная для нервной системы, но яд для всего остального. Последний раз его так сильно тянуло к куреву после первой крупной ссоры с Алисией — она хотела сыграть свадьбу, невзирая на резко сократившийся бюджет после того путешествия по побережью. Флинт её вразумил, но дорого за это поплатился. Больше они о свадьбе не говорили, продолжая жить бок о бок. Однако что-то изменилось. Отношения стали не такими. Они будто лишились той искры, которая горела изначально в обоих, а теперь потухла, оставив тлеющие угольки натянутой любви. Они больше не были счастливой парочкой, скорее просто привыкли друг к другу, ведь идти больше некуда. Всё это время Флинт испытывал нечто похожее, но не мог подобрать нужных слов. Теперь же он осознал, ведь с появлением Майкла всё встало на свои места. Его больше не тянет к Алисии. Его тянет к Майклу. Флинт глядит на тлеющий кончик сигареты. Белая трубочка плавно сокращается в длине, сжигаемая теплом. Откуда Майкл мог знать? Да и знал ли вообще? Флинт до последнего был уверен, что ему только так кажется, что эта привязанность не несёт в себе ничего такого. Выходит, что всё-таки несёт. Но найдёныш открылся первым. То, как он смотрит, как ведёт себя в последнее время — это сложно не заметить. А тот поцелуй… Флинт машинально облизывает губы, точно смакуя остаточный привкус, который уже давно сменила горечь табака. Майкл не умеет держать ложку, но умеет целоваться. Со стороны звучит как какой-то бред, но Флинт верит в этот бред, иначе бы ни за что не вернулся туда, откуда всё и началось. Зажав сигарету зубами, он подхватывает рюкзак и, выйдя из машины, кидает окурок на землю, вминая носком кроссовка. Машину приходится оставить чуть ли не в миле от нужного места, потому что в прошлый раз слишком многое зависело от фортуны. Оглядев голый и с виду мрачный лес, утыканный жутковатыми деревьями, напоминающими костяные руки с погнутыми ветками, Флинт закидывает рюкзак на спину и спешно пробирается вперёд. Под ногами шуршит листва и хрустит сухая трава; панически каркают вороны, шелестя большими крыльями. На небе ни облачка — лишь тёмно-серое полотно огромной тучи, сквозь которое солнце пробиться не в силах. Тоска при виде мрачного пейзажа накатывает моментально, а ледяной ветер только усиливает неприятные ощущения. Флинт ёжится, как только продувает куртку, и ускоряет шаг, не желая околеть. Кажется, в прошлый раз погода была куда более приветливой. Сейчас же природа вокруг точно не рада его возвращению. Стоит ли во всём этом искать тайный посыл? Завидев на горизонте полоску сетчатого забора и шлагбаум, Флинт пригибается и гуськом пробирается ближе, после чего прячется за стволом дерева и вынимает бинокль — ещё один презент от Янга. Никого нет: ни машин, ни подозрительных фигур, ни кого-либо ещё. Флинт ловит себя на мысли, что такая пустота куда подозрительнее, нежели горстка вооружённых охранников. Он глядит на наручные часы, сверяясь со временем. Если ничего не изменилось, то он приехал аккурат между сменой постов. Возможно, это и объясняет отсутствие признаков жизни на огороженной территории. Флинт собирается с мыслями и, прождав ещё пару минут для пущей надёжности, всё-таки выныривает из укрытия, бегом пересекая крошечный отрезок голого пространства, и ныряет в одну из многочисленных дыр в заборе. Как только ноги оказываются на выжженном пустыре, по ним проносится новая волна слабости. Впрочем, Флинт не придаёт ей значения. Вход в заброшенную лабораторию на месте. Дверь по-прежнему не заварена, а следы работы монтировкой, которая оставила царапины, можно заметить, лишь присмотревшись. Похоже, в тот раз охранники всё же не рискнули спуститься в лабораторию и только прочесали местность. Тем лучше, ведь тогда выше шанс не наткнуться на кого-то из них под землёй. Флинт наваливается на дверь, с металлическим скрежетом приоткрывая её. В ноздри ударяет знакомый запах сырости и пыли. Чихнув, он включает фонарик, отправив луч в самую глубину мрака и заприметив всю ту же лестницу, устланную всё тем же слоем грязи. «Это только ради тебя, Майкл», — мигом проносится в голове. Флинт напоследок оглядывается и принимается спускаться вниз. Жёлтый диск света прыгает по стенам, потолку и полу, выхватывая из тьмы крошечные кусочки помещения. Лохматые нити паутины, свисающие с потолка точно лианы в тропическом лесу, едва колышутся от лёгкого сквозняка, проникшего сюда сквозь приоткрытую дверь. Флинт сглатывает подступивший ком и натыкается на высеченную на бетонном полу печать. В голове моментально всплывает картина, где Майкл задумчиво водит по ней пальцами, словно с ней у него связаны какие-то воспоминания. Немудрено, ведь если он жертва правительственных экспериментов, то наверняка часто видел её. Флинт, подойдя к ней и осветив, с потаённым трепетом изучает орла и латинские буквы. Странно или нет, но контур печати очерчивает углы комнаты, едва касаясь тех мест, где находятся столы. Если присмотреться внимательнее, то выходит, что она расположена точно напротив прохода, ведущего в коридор. Печать — это предупреждение, ведь дальше то, что никому не положено видеть. Дальше лишь тьма, обволакивающая всё вокруг. Дальше — неизвестность, потому что Флинт готов поклясться — эта лаборатория намного больше, чем кажется, а комната, в которой он нашёл Майкла, — лишь капля в необъятном железобетонном памятнике человеческому сумасшествию. — Чёрт, — сипло произносит он, отойдя в сторону. Ему становится плохо. Проклятая пыль, давящий на каждую клеточку тела мрак и потеря ориентации из-за замкнутого пространства начинают с ним далеко не самую приятную игру — насколько хватит тебя и твоего воображения. Флинт потирает переносицу, ощущая, как его прошибает пот вкупе с дрожью. Даже во время первой ходки он чувствовал себя намного увереннее. Сейчас же внутренний голос неустанно вопит, призывая возвращаться. Плохое предчувствие неуклонно следует за ним, раз за разом всплывая в подсознании, нашёптывая дурные мысли и рисуя страшные картины. Флинт снова светит на печать, которая теперь кажется каким-то зловещим знамением. Латинские буквы расплываются, сливаясь в жуткие надписи, напоминающие древние сатанинские заклинания. Орёл приобретает грубые, драконьи черты: когти становятся острее, клюв изгибается крюком, а крылья будто обрастают лезвиями вместо перьев. Печать скалится. Печать гипнотизирует. Она предупреждает его в последний раз — уходи, пока не поздно. Сзади раздаются голоса. Флинту кажется, что пол уносится из-под ног, оставляя после себя глубокую бездну, к которой и прирастают ноги. Он не может сдвинуться с места и лишь шевелит губами, беззвучно произнося одно ругательство за другим. Это конец. Похоже, охрана всё же не дремлет и решила-таки провести ревизию внутренностей подземного комплекса. Иначе как ещё объяснить возникшие в дверном проёме фигуры, которые Флинт замечает, стоит только обернуться? Несколько силуэтов размазанными пятнами и усечённые светом стоят на вершине лестницы. Затем на их месте возникают ослепительные белоснежные круги — мощные фонарики не оставляют темноте и шанса, беспощадно рассеивая её. Как только один из таких кругов проползает в опасной близости от ног Флинта, контроль над собственным телом к нему возвращается, и он пулей влетает в проём, оказываясь в глотке коридора. Мрак укутывает его своим плотным покрывалом и кажется, что сам Флинт становится частью этого мрака. Он ничего не видит и лишь краем глаза замечает мелькающие в канцелярии лучи света. Голоса по-прежнему неразборчивы, но их много — наверное, человек пять, не меньше, но проверять свою теорию ему не очень-то хочется. Помимо говора удаётся различить и стук капель где-то вдалеке, а ещё непонятный грохот, проносящийся по трубам, будто кто-то в самом конце тоннеля бьёт по ним арматурой, провоцируя зловещие звуки, от которых кровь стынет в жилах. Металлический скрежет, раздавшийся за спиной, режет слух сродни пенопласту, проводимому по стеклу. Флинт отскакивает, обернувшись, и панически машет фонариком. Ничего. Впереди лишь растянувшийся мрак, уходящий вглубь чёрным порталом. Ползущая по стенам проводка напоминает отвратительные грязные отростки корней, которые пустила темнота, присвоившая себе каждый миллиметр бетонного сооружения. Даже жирные пауки, спящие в своих плетённых косматых гнёздах, кажутся куда дружелюбнее, нежели всё вокруг. Между ног проскальзывает что-то тёплое, и луч света захватывает в фокус отвратительную на вид крысу, хвост которой хлыстом проходится по кроссовкам, а когтистые лапки шлёпают по полу. Кажется, будто бежит не упитанный грызун, а жуткое карликовое чудище, ищущее чем бы поживиться. Жёлтый диск следит за крысой до тех пор, пока она не убегает во мрак. Тьма принимает её как свою, скрывая, и как бы намекая, что в ней спрятано сотни таких же тварей, которые вряд ли откажутся попробовать человечину. Флинт сглатывает — до него доходит, почему Тим до смерти боялся крыс. Кажется, теперь он тоже их боится. Голоса приближаются, вынуждая опомниться и взять себя в руки, что Флинт и делает, оторвав взгляд от того места, где в последний раз маячил грызун. Янг в подробностях описал то место, которое служило ему укрытием, — оно находится недалеко от той комнаты, где томился Майкл. Выходит, придётся пройти немного дальше, чем в прошлый раз. Флинт переводит дух и устремляется вперёд, освещая себе путь. Крысы ему больше не попадаются, но под ногами, точно крекер, хрустят непонятные жуки, очень напоминающие тараканов с блестящими жирными спинками. Они панически бегают возле ступней и превращаются в вязкую лужицу, липнущую к подошве, стоит только наступить на них. Флинт брезгливо морщится и пытается лавировать между ними, но получается не так филигранно, как хотелось бы. С чавкающими звуками он доходит до той самой комнаты, где когда-то сидел Майкл, и оборачивается. Голосов не слышно. Видимо, дальше канцелярии неизвестные решили не продвигаться — тем лучше, потому что волнение струной натягивает здравый смысл, который грозит вот-вот оборваться. Всё-таки предыдущее похождение по заброшенной лаборатории было куда спокойнее, несмотря на свой вопиющий финал. Взяв короткую передышку, Флинт снова чихает, а затем прокашливается, избавляясь от царапающего чувства в горле. Чем дальше вглубь тоннеля, тем тяжелее и смраднее становится воздух, будто пропитанный чем-то ядовитым. Стена мрака с каждым метром становится всё плотнее, и фонарь уже попросту не справляется, рассеивая свет в пустоту. Темнота стелется вокруг, нависая тяжёлым покрывалом, которое неприятно щекочет кожу, веселясь вместе с прохладой, то и дело накатывающей приливами. Больше не хрустят под ногами жуки. Тишина заключает пространство вокруг в подобие вакуума, и Флинт даже слышит биение собственного сердца; как пульсирует в висках кровь; как один за одним срываются сиплые вздохи. Ему кажется, что где-то рядом тикают часы — таймер отсчитывает время. Но зачем? К чему стремятся стрелки? Флинт останавливается — тиканье совсем близко. Когда же он приподнимает свободную от фонаря руку, то отсчёт проносится в каких-то миллиметрах от уха, и до него доходит, что всему виной наручные часы. Наконец тоннель заканчивается — круг света упирается в ржавую железную дверь с белым трафаретом: «Тест вая зо а». Затаив дыхание, Флинт опасливо оглядывается, ожидая, что кто-то подсматривает за ним, после чего осторожно подходит к двери, вытягивая руку. Подушечки пальцев почти мгновенно упираются в холодный, даже ледяной металл со множеством царапин и борозд. Затем ладонь скользит чуть выше, накрывая собой надпись, а ногтями Флинт случайно задевает облупившуюся краску, уничтожив последнюю букву. Это то самое место, о котором и говорил Янг, никаких сомнений. «Пожалуйста, только будьте на месте», — молит Флинт и, собравшись с духом, надавливает на ручку, толкая тяжёлую дверь вперёд. Раздаётся страшный скрежет, который, наверное, слышно даже на поверхности. Испугавшись и, поняв, что времени совсем не остаётся, он ныряет внутрь, осветив среднего размера помещение, сплошь заставленное допотопным лабораторным оборудованием, укутанным не одним слоем пыли и оплетённым не одним пауком. В ноздри ударяет запах тухлой воды, от которого Флинт морщится и прикрывает нос рукавом куртки. Луч фонаря бегает из угла в угол, вытаскивая из-за кулис всё новые детали комнаты. Вот показывается стул с бордовой кожаной обивкой, которая стала бледной из-за осевшей грязи. Диск захватывает и громоздкие шкафы, напоминающие супермощные компьютеры прошлого столетия, а ещё непонятные приборы, чем-то схожие с медицинскими. Ничто из этого не тронуто и хранится здесь в таком же виде, в каком и было оставлено. Разве что теперь вряд ли удастся лицезреть принцип работы той или иной машины, но Флинт, в общем-то, не очень и расстроится. У дальней стены он замечает расстеленный спальный мешок — кажется, это и есть гнездо Янга, где он коротал жуткие ночи в бетонных катакомбах среди призраков прошлого. Подойдя ближе, Флинт понимает, что это самое гнездо не ограничивается лишь местом для сна, потому как взору предстаёт кое-что ещё: множество фотографий, как цветных, так и чёрно-белых, рукописные записки, неряшливо приклеенные клочки бумаги; резинка, которая путанным маршрутом тянется от одного кусочка к другому, — всё это напоминает причудливую мозаику, заслоняющую собой бетонную стену хаотичным планом. Флинт с нескрываемым любопытством изучает пазл, освещая каждый дюйм и пытаясь разобраться в том, что построил Янг. Он действительно проделал внушительную работу, ведь сбор всей информации, фотографии — это требует огромных усилий, не говоря уже о том, чтобы соединить всё это в единую картину. Янг не просто скрывался здесь. Он пытался разобраться. Пытался отыскать ответы, узнать правду и найти тех, кто стоит за всем. Флинт внимательно разглядывает один снимок за другим, признавая в запечатлённых на них людях высокопоставленных лиц из Конгресса, министерств и служб. Каждый окружён охраной и никто из них не подозревает, что попал в объектив чьей-то фотокамеры. Возможно, это то, что им и нужно, — компромат на всех тех, кто причастен к секретным экспериментам. И если показать стену Дэйларду, то ему должно хватить улик, дабы упечь за решётку мерзавцев. От этих мыслей Флинт даже усмехается, утопая в мечтах, но вовремя вспоминает о документах и, оставив строительство планов на будущее, принимается за поиски. — Ну где же вы? — слетает с уст, когда он приподнимает спальный мешок, где, по заверениям Янга, и должны лежать документы. Их нет. Флинт хмурится и, зажав фонарик между подбородком и правым плечом да чуть не нырнув под матрас, принимается уже обеими руками шарить по холодному и пыльному бетону, царапая его ногтями и чувствуя, как под них забиваются частички грязи. По-прежнему ничего. — Проклятье! — не выдерживает Флинт и отбрасывает спальный мешок в сторону, зная, что Янг уже вряд ли когда-нибудь сюда вернётся. Фонарь освещает каждый кусочек крошечного пространства, где просто обязаны быть документы. Документов нет. — Чёрт возьми, — Флинт оставляет измученный спальный мешок в покое и чешет подбородок, на котором уже выступает лёгкая щетина, прикидывая, что ему делать дальше. Янг не мог его обмануть, в этом попросту нет никакого смысла. Зачем подставлять того, кто единственный в силах принести тебе необходимое? Выходит, мужчина либо что-то спутал, либо кто-то уже был здесь, и цель он преследовал ту же, что сейчас преследует Флинт. Но кто ещё мог быть в курсе? Янг клятвенно уверял, что никто не знает о его тайном логове, равно как и об информации, зафиксированной в тех документах. Здесь что-то не так. Решив более не задерживаться в жутковатом месте, Флинт возвращается к стене-мозаике, напоследок сфотографировав всю схему и пообещав продемонстрировать её Дэйларду при первой же возможности. От глаз не ускользает строгое, но не лишённое женского очарования лицо вице-президента США — госпожи Тентрайк, при виде которой у него отвисает челюсть. Флинт догадывался, что нити ведут далеко, но чтобы настолько… Он рассматривает фотографию внимательнее: тёмное каре, пронзительные карие глаза, ямочка на подбородке, тонкие изящные брови, с лёгкой горбинкой нос, а ещё неизменное ожерелье из белого жемчуга, которое тоже попало в кадр наравне с кусочком алой блузки. С виду — серьёзный, но неравнодушный к проблемам граждан политик. Теперь же, на фоне возможной связи с опытами над людьми предстаёт в совсем ином, мерзком свете. Похоже, Флинт только что накрыл всю подпольную схему по разработке психологического оружия. И долго ли Янг собирался это скрывать? Если вспомнить, он ни разу не обмолвился о причастности лиц из высшего эшелона власти к экспериментам. Или же это из оперы «догадайся сам»? Флинт, конечно, любил в детстве играть в сыщика, но подобное, как он считает, уже просто высший пилотаж. Помимо снимка вице-президента, внимание привлекает и подозрительная дверь, заприметить которую сразу не удалось. Она ютится между двумя громоздкими суперкомпьютерами, словно не желая быть замеченной. Флинт светит на неё и подходит, с изумлением отметив вместо привычной ручки поворотный кран, точно это шлюзовая перегородка подлодки. Какие-либо надписи или предупреждающие обозначения на ней отсутствуют, а потому сказать, куда именно ведёт эта дверь, невозможно. Флинт делает попытку, но быстро теряется в бесчисленных вариантах. Куда ещё может занести фантазия безумного ума? После прикованного цепью Майкла кажется, что человеческая изощрённость не знает границ. Но, в конце концов, пока не проверишь сам — не узнаешь, и Флинт поворачивает кран, но тот не подаётся, будто ему что-то мешает. Тогда он удваивает усилия, пока и вовсе не налегает на него чуть ли не всем телом. Знал ли Янг об этой двери? Учитывая, сколько времени он провёл здесь, то наверняка увидел её и, возможно, даже пытался открыть. Получилось ли? У Флинта получается — не с третьей попытки и даже не с пятой. Пыхтя и матерясь под нос, он смахивает выступившие на лбу бусины пота, после чего аккуратно толкает дверь, которая заметно легче и тоньше предыдущей. На него моментально накатывает адское зловоние, сравнимое разве что с тоннами протухшего мяса, плавающего в жидкой сере. Едва не блеванув, Флинт заливается кашлем, панически освещая мглу перед собой. От затхлости не продышать. Она режет ноздри и даже ослепляет, вынуждая слёзы выступить в уголках глаз. Луч фонаря натыкается на чью-то фигуру. От испуга Флинт едва не роняет фонарь, чувствуя, как его моментально бросает в пот и как мокнут ладони. Он замирает, боясь пошевелиться и спровоцировать фигуру, однако стоять в комнате, пропитанной смрадным воздухом, становится невыносимо. Кашель только усиливается, терзая лёгкие. Фигура не показывается. Тогда Флинт, напрочь потеряв от гнусных ароматов здравый смысл, решает осветить её вновь — она всё так же неподвижна. Но если присмотреться, то всё встаёт на свои места. При виде сгнившего и иссушенного трупа Флинт уже не сдерживается, расставаясь со скудным завтраком. Это жуткий манекен, где вместо пластика — облезшая плоть с выступающими сквозь неё костями. Гармошка рёбер выпирает вперёд, до предела натягивая то, что осталось от тканей. Руки подняты над головой и зафиксированы ободранными ремнями, а ноги неестественно выгнуты назад, точно фигура пыталась повернуться лишь нижним корпусом. Флинт берёт себя в руки и делает несколько шагов вперёд, намереваясь детальнее рассмотреть свою находку. Чёрт возьми — это уже вторая в одной и той же заброшке. Сколько ещё таких сюрпризов здесь припасено? Он не эксперт, но чутьё подсказывает ему, что труп находится здесь уже очень и очень давно. Возможно, пару лет, если не больше. Но что с ним случилось? Флинт, осенённый жуткой мыслью, которой рьяно сопротивляется, медленно направляет луч фонаря вдоль стен. Ещё одна фигура. Два трупа лежат на столах. Очередной — стоит в каком-то коконе, сплетённом из железных прутьев, от которых вьются провода. Флинт насчитывает семь. Семь трупов, которые явно умерли не своей смертью, судя по неестественным позам и застывшим в гримасе крика челюстям. Что же здесь произошло?.. Его снова начинает рвать, а вонь уже давно проникла в подсознание, вязкими нитями опутывая каждую клеточку тела. Трупный запах смоется ещё очень нескоро. Флинта передёргивает. Поняв, что теперь уж точно пора уносить ноги, он пулей вылетает из помещения, вбегая в коридор и оставляя увиденный кошмар там. Ему не хочется уносить вместе с собой жуткие лики мертвецов и семь сгнивших практически до основания тел. Флинт срывается с места, звеня кроссовками по полу и совсем не заботясь о том, что его могут услышать. Те неизвестные, которые чуть не засекли его в канцелярии, вряд ли ушли так скоро. Но плевать. Куда угодно, лишь бы подальше от самого настоящего могильника. И если однажды его спросят, как пахнет смерть, ему будет что сказать — она пахнет трупами. Круг света хаотично прыгает по стенам, точно цветомузыка, а звон сменяет тяжёлый топот, будто Флинт твёрдо намерен продавить бетон под собой. Ему кажется, что тоннель заметно увеличился в длине, растянувшись на десятки миль, но прочно засевший в голове страх и не покидающее тело волнение могут спровоцировать и не такие иллюзии. Однако вопреки дурному предчувствию и страшным картинам, рисуемых воображением, он успешно добирается до проёма, ведущего в канцелярию, и осторожно выглядывает из-за угла, боясь наткнуться на кого-то ещё. Помещение пустует. Флинт вздыхает, хотя вздох не приносит никакого облегчения — ноздри точно забиты вонью гнили. Тошнотный запах никак не оставит его в покое, затеяв кошмарную игру с желудком и провоцируя всё новые и новые рвотные позывы, с которыми Флинт тяжело справляется. Убедившись, что в канцелярии никого нет и не предвидится, он заходит в неё, спешно устремляясь к лестнице. Ни голосов, ни посторонних звуков, которые намекали бы на чьё-либо присутствие — ничего, что не может не радовать. Флинт прячет фонарь обратно в рюкзак и из последних сил поднимается по крутой лестнице, страдая жуткой одышкой и чувствуя, как отекают ноги. Мышцы в области бёдер ноют пульсирующей болью, точно их растягивают. Но Флинт терпит. Стиснув зубы до еле слышного скрипа и лёгкого онемения челюстей, он преодолевает одну ступень за другой, пока не оказывается на поверхности, где за всё это время ничего не поменялось. Небо по-прежнему хмурится, ветер всё так же вальяжно гуляет по пустырю, поднимая мелкий мусор и пыль. И лишь парочка упитанных воронов решают разделить тоску заброшенного места, по-хозяйски передвигая цепкими лапами и вздымая к верху внушительных размеров клюв. Блестящие бусины глаз сверкают на Флинта, после чего птицы чёрными облаками резко взмывают в воздух, скрываясь моментально. «Жуткие создания», — тут же проносится у него в голове, после чего он бегом, чуть прихрамывая на левую ногу, где боль в мышцах терзает сильнее всего, направляется к «парковке» своего автомобиля. Флинт бежит, невзирая ни на что. Ему уже плевать, обнаружат ли его, ведь не заметить пересекающую пустырь фигуру сложно, даже невозможно. Но ничего не происходит. Охрана не появляется. Полиция — тоже. Если им не плевать на это место, тогда что же? Но Флинт не задумывается. Всё, о чём он мечтает в данный момент, — тёплая ванна с кучей всевозможных гелей и ароматических масел, а ещё плотный ужин, потому как желудок, несмотря на недавнее фиаско, требует пищи в штатном режиме. Автомобиль встречает его тоскливым взглядом не горящих фар. Флинт забирается внутрь и, заведя мотор только со второго раза, заставляет машину тронуться с места, преодолевая небольшие кочки и неглубокие ямы, в которых отстаивается грязная дождевая вода. Спустя какое-то время автомобиль выруливает на трассу, оставив позади окольный путь. К чёрту «Фалеон». К чёрту «Монток». Флинт ни за что больше туда не вернётся. Завидев в зеркале заднего вида очертания гигантского, но постепенно отдаляющегося радара, он скалится, как бы виня его во всём произошедшем. Но тот, что неудивительно, неподвижен. Он как монумент. Как символ этого проклятого и богом забытого места. Теперь остаётся доехать обратно и не привлечь к себе внимание Дорожной полиции, да и копов вообще. Но, по закону подлости, именно полиция и появляется на горизонте. Даже сквозь свет фар Флинт разглядывает очертания патрульной машины, что едет навстречу. Он решает дать газу, но не успевает — звучит сирена, мигают проблесковые маячки. Полицейский при помощи рупора приказывает тормозить у обочины. — Твою мать. — Флинт бьёт ладонью по рулю, когда автомобиль послушно замирает в паре метров от машины полицейского, встав на дорожке грунта. В боковом зеркале показывается фигура, одетая в бежевую форменную рубашку и с округлой шляпой, где поблёскивает прекрасно узнаваемая в округе звезда — Департамент шерифа, ну конечно. Толстопуз, который до сих пор не может смириться с беспределом на улицах. Но сегодня, похоже, удача на стороне Флинта и посылает всего лишь помощника. Внешне не сказать, что молод, но вряд ли так же дотошен и сварлив, как его начальник. Флинт сглатывает, прекрасно зная, что со своей физиономией, успевшей засветиться, наверное, по всем каналам телевидения, он не уйдёт просто так, особенно от людей шерифа — они сродни самым настоящим ищейкам, у которых нюх на подобные вещи. Возможно, тупее рядовой полиции, но намного внимательнее. Меж тем помощник шерифа неспешно подходит, с нескрываемым подозрением на лице изучая остановленный им автомобиль. Одна из его ладоней прикасается к левой фаре. Флинт, опустив стекло, внимательно следит за каждым его движением, каждой морщинкой на лице, пытаясь предугадать ход, но получается не очень, потому что небрежная бородка вокруг рта придаёт стражу порядка каменно-нейтральный вид. Помощник останавливается возле окна со стороны водителя, сухо поздоровавшись и представившись. — Какие-то проблемы, сэр? — как можно равнодушнее отзывается Флинт, стараясь выглядеть если не расслаблено, то хотя бы не так странно, каким его наверняка видит помощник. — Куда направляетесь? — В центр, — кивает Флинт, а на вопрос: «Откуда?» добавляет: — Из Авроры. Решил посмотреть окрестности. Я, э-э, орнитолог. — Он машинально отыскивает в рюкзаке бинокль, вынув его. — Говорят, здесь водятся редкие виды воронов, вот и решил посмотреть. — В центре нет птиц, разве что голуби, — холодно замечает помощник, чуть склонив голову на бок. Флинт заминается под тяжёлым взглядом, чувствуя, как спонтанно придуманная легенда мигом обращается в прах. — Орнитолог, изучающий ворон. — Он вынимает из нагрудного кармана рубашки миниатюрный блокнот с ручкой и делает записи. — Здесь ограничено движение — рядом находится режимный объект. — Вы про этот радар, что ли? — Флинт пытается вернуться в образ и, кажется, срабатывает, потому что помощник мгновенно меняется в лице, выдавая лёгкую степень озабоченности. — Держитесь от этого места подальше, — предостерегает он. — Там творятся странные вещи. — Вы там были? Помощник задерживает на нём пристальный взгляд, точно проникающий в самую душу, и отходит на небольшое расстояние, связываясь с диспетчером. Флинт не слышит разговора, но прекрасно понимает, что попался. Такую процедуру копы проделывают лишь в том случае, если остановленный человек уж больно сильно напоминает какого-нибудь беглого преступника. И Флинт как раз и есть тот самый преступник, отчего он нервно барабанит пальцами по рулю, чувствуя, как пересыхает в горле. Надо же так попасться! Меж тем полицейский возвращается и сухо произносит: — Предъявите документы, сэр. Флинт моментально теряется. Янг не оставил ему никаких липовых бумажек, которые бы помогли отвязаться от проклятого копа. Помощник повторяет своё требование холодной интонацией, буквально изничтожая суровым, не терпящим пререканий, взглядом. Однако Флинт всё же пытается заговорить ему зубы: — Это не моя машина. Мне одолжил её один мой знакомый... Однако ответить помощник шерифа не успевает — рёв сирены воздушной обороны, доносящийся как раз со стороны радара, прерывает их диалог страшным протяжным завыванием. В воздух поднимаются птицы. Стихает ветер. Флинт, насколько ему позволяет ремень безопасности, выглядывает из окна, но не похоже, что бы кто-то собирался бомбить здесь всё вокруг. Ложная тревога? Помощник шерифа, велев оставаться в машине, вновь связывается с диспетчером, однако в ответ звучит лишь шипение. — Твою мать... — только и произносит мужчина, прежде чем упасть на колени. Флинт ошарашенно взирает на него. Из носа приличными порциями вытекает кровь, которая пачкает рубашку, пальцы и асфальт. — Ч-что… Что это?.. Флинт только собирается выскочить и помочь, наплевав на свой статус разыскиваемого, но рёв сирены становится невыносимым. Перед глазами маячат ослепительные вспышки, а в ушах воцаряется жуткий звон, словно включённый где-то в голове ультразвук. Кто-то или что-то нашёптывает ему: «Подчиняйся». Флинт жмурится и поднимает стекло, отчего рёв становится заметно тише, а непонятные образы рассеиваются, оставив после себя рой чёрных точек. Решив не играть в героя, он вдавливает педаль газа, вынуждая машину сорваться с места с визгом трущихся покрышек. Последнее, что видит Флинт, прежде чем сворачивает на шоссе, — как помощник шерифа приставляет к своей голове пистолет.