Монток

Тик-так… Тик-так… Эрик не сводит колючего взгляда с настенных часов, где секундная стрелка неохотно преодолевает рубежи в виде нарисованных цифр, утягивая за собой и минутную. Эти часы — единственное, что нарушает царящую в небольшой комнате тишину. С голых кирпичных стен свисают куски паутины, из расщелин в углу то и дело выползают пауки, отчего Регина всякий раз брезгливо морщится и отходит на пару ярдов, будто опасаясь, что оные набросятся на неё и утащат за собой в темноту. Эрик не обращает никакого внимания на мелких тварей. Больше всего его беспокоит тот факт, что люди в военной форме и без опознавательных знаков увезли их в неизвестном направлении, а затем привели сюда, не сказав ни слова. Где они? Что от них хотят? Отпустят ли вообще? Эрик готов поклясться, что эта комната — импровизированное помещение для допросов с одним-единственным предметом мебели в виде гнилого деревянного стола, который наверняка кишит термитами. Тот лейтенант скомандовал возвращаться на «Фокстрот». Что это за место? Та самая база, о которой успела в жутком ключе обмолвиться Джейд? Склад биологического материала — хуже места не представить. Смириться с мыслью, что нечто подобное вообще может существовать на планете, так же сложно, как и свыкнуться с возможным пребыванием в нём. Но даже если это место — нечто иное, расклад всё равно не в их пользу. Эрик не перестаёт улавливать тревожные сигналы интуиции, которая как бы предупреждает о предстоящей опасности. В голове то и дело всплывает паническая навязчивая мысль: ничем хорошим для них всё это не закончится. До сих пор к ним так никто и не пришёл, а дверь заперта, отчего всей троице приходится ждать неизвестности — самое мучительное из всего, что только может быть. Первое время они обменивались предположениями и пытались разработать план побега. Когда же самая маленькая стрелка часов несколько раз передвинулась с одного места на другое, тяга к разговорам моментально сошла на нет. Джейд, опустившись на пол и обхватив руками колени, демонстрирует завидную отрешённость, точно это не она сидит здесь, похищенная неизвестно кем и неизвестно для чего. Даже у Эрика при всём его хладнокровии начинают потихоньку сдавать нервы, но скорее от острого желания покурить, чего он не делал уже очень давно, нежели страха. Тик-так… Тик-так… Вокруг лампочки, сияющей грушей покачивающейся над полом, порхает мотылёк, который то и дело бьётся о стекло, привлекая к себе внимание. Эрик, скрестив руки на груди, облокачивается о стену, ненароком вспомнив, как точно так же ждал в участке комиссара. Регина, осторожно присев на краешек стола, потирает плечи, не скрывая волнения, пропитавшего каждое движение. — Порядок, стажёр? — интересуется Эрик, обеспокоенный её тревожным состоянием. Всем страшно, но лучше держать себя в руках. Возможно, тем, кто запер их здесь, это и нужно — спровоцировать и добиться полной потери контроля. Взбешённый и напуганный человек напоминает глину, из которой можно слепить всё что угодно. — Что им от нас нужно? — осведомляется Регина и продолжает растирать плечи, гипнотизируя взглядом пол, по которому, гонимые лёгким сквозняком, катаются шарики пыли, точно перекати-поле. — Да хрен знает, — отзывается Эрик, прекрасно понимая, что вопрос адресован не только ему, однако поздно это осознаёт. — Но я пиздец как хочу курить. — Значит, — внезапно подаёт голос Джейд, — ты сломаешься первым. От услышанного Эрик изумлённо таращится на неё, словно на заговорившее животное. — Это ещё почему? — Копы проделывали нечто подобное с одним моим другом. Он жутко хотел есть и рассказал им всё за тарелку с пончиками, — нарочито спокойно отвечает она, разглядывая облупившийся зелёный лак на коротких ногтях. — Так что ты тут самый слабый. Эрик, прикусив губу от накатившего чувства досады, резко отстраняется от стены, насупившись. Очередная выскочка, решившая его заткнуть? В участке ему хватило пылких речей Алисии, во второй раз он не клюнет на такую удочку. — Что ты там вякаешь? — бросает он и парой шагов сокращает расстояние. Регина мгновенно оказывается рядом, ткнув ладонью ему в грудь и призывая не делать глупостей. А от глупостей Эрик уже очень недалеко, потому как ему осточертело играть по правилам, причём чужим. Почему хоть раз они не могут их нарушить и, например, разнести эту комнату к чёртовой матери? В его руке совершенно неожиданно оказывается пачка сигарет, на что он удивлённо изгибает бровь и подозрительно косится на стажёра. Та лишь скромно улыбается. — Не успела отдать тебе, когда в последний раз бегала. Эрик негромко хмыкает и, впопыхах отыскав верную зажигалку, с которой никогда не расстаётся даже в кровати, закуривает, едва слышно постанывая от наслаждения. Джейд, завидев это, негромко фыркает, но не произносит ни слова. Тем лучше — ещё хоть одна фраза этой выскочки, и Эрик на время позабудет о джентльменской натуре. Ему удаётся затянуться ещё пару раз, прежде чем дверь резко распахивается и на пороге возникает лейтенант Хэдс, который обводит всех присутствующих цепким взглядом. Эрик в последний момент успевает бросить недокуренную сигарету за спину и придавить её пяткой. Однако остаточный запах табака, витающий в воздухе, без внимания не остаётся — вошедший принюхивается и спрашивает строгим голосом: — Кто здесь курил? — Он косится на Эрика, но тот мгновенно переводит взгляд на Регину. Стажёр, однако, не теряется, и передаёт эстафету Джейд, которой ничего не остаётся, кроме как зыкнуть на стену, а затем, смирившись с ролью козла отпущения, недовольно вздохнуть. Лейтенант Хэдс смеряет её колючим взглядом, но ничего не говорит. Вместо этого он кладёт руки на пряжку толстого ремня, стянувшего живот, отчего вытянутая колесом грудь воинственно выпирает, и произносит: — Прежде я бы хотел принести вам свои извинения за этот цирк, однако речь идёт о безопасности военного объекта. Мы ничего не имеем против полиции, хотя ваше появление в столь отдалённой территории поставило нас в тупик. — Вот как? — озвучивает Эрик и захлёбывается предательским кашлем курильщика-фанатика. Кряхтя и отхаркиваясь, он избавляется от противного першения в горле и приподнимает ладонь. — Виноват, брат, воздух не в то горло полез. — На будущее: от вас куревом за милю несёт, — негромко усмехается лейтенант, на что Эрик смущается, осуждающе покосившись на Регину. Хэдс меж тем становится серьёзным. — Как бы то ни было, это запретная территория и въезд на неё без соответствующего разрешения преследуется по закону. — Что это за место? — интересуется Эрик и скрещивает руки на груди. Давай, лейтенант, начинай загонять второсортные истории про то, какая заботливая нынешняя власть, что посылает на охрану непонятно какого места целый батальон солдат. Мысленно настроившись на подобного рода бред, он пытливым взглядом изучает фигуру военного, как бы оценивая и прикидывая его силы. Это поможет, если дело дойдёт до поединка, которые в последнее время не редкость. — Военный медицинский центр «Фокстрот». — Предрекая скорейшие вопросы, добавляет: — Понимаю ваше замешательство, но, к сожалению, я не в силах удовлетворить ваше любопытство — это гостайна, доступ к которой имеют лишь уполномоченные лица. Эрик фыркает и принимается расхаживать из стороны в сторону. Классическая отговорка, а ещё чушь. Полнейшая чушь. Дело не в каком-то вымышленном допуске, а в правде, которую, возможно, пытаются скрыть. И хотя, пока их вели в эту комнату, взгляд ни за что подозрительное не зацепился, это ещё не говорит о том, что это место ни в чём не замешано. К тому же, на фоне недавних событий, Эрик скорее поверит посредственному журналисту, нежели представителю действующей власти, коим лейтенант Хэдс в некоторой степени и является. — Чем вы здесь занимаетесь? — наконец осведомляется он, игнорируя тот факт, что Хэдс огородил деятельность медицинского центра деликатным термином «государственная тайна». — Какими-то экспериментами? — бьёт в лоб и ловит удивление на лице лейтенанта. Выглядит вполне убедительно. — Простите? Кажется, я дал чётко понять, что эта информация не предназначена для посторонних лиц. Всё, что происходит в этих стенах, — касается исключительно военнослужащих Соединённых Штатов и точка. Ничего противозаконного, господа детективы, здесь нет. — После короткой паузы, произносит снисходительным тоном: — Но, если вам нужны доказательства, приходите с ордером от имени окружного прокурора. — Враньё, — внезапно выпаливает Джейд, вскочив и подойдя к лейтенанту. — Я знаю, чем вы здесь занимаетесь. Вы похищаете людей, привозите их сюда и ставите над ними опыты. От услышанного лейтенант Хэдс хмурится и чуть приподнимает подбородок, однако даже не думает вступать в словесную перепалку. Эрик же настораживается: конечно, неплохо вывести грёбаного солдафона на чистую воду, однако не столь вызывающим способом. Такая бравада может только навредить. — И давно военные госпитали строят рядом с заброшенными лабораториями? — заключает, наконец, Джейд, словно ставя точку в своём монологе. И, если прикинуть, она оказывается права. Поездка заняла у них около получаса. Выходит, этот центр расположен не так далеко от того места, где они были. — Очень удобно: везде запретная зона, испытательный полигон под боком. Тот радар до сих пор работает, не так ли? Он до сих пор транслирует сигнал, как и полвека назад. — Если вы о радаре «Тридцать пять», то он давно на списании, — достаточно отстранённо поясняет мужчина. — Я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Эти слова становятся последней каплей — Джейд взрывается и набрасывается на лейтенанта со словами: «Они все погибли из-за вас!», однако её в последний момент удаётся оттащить Эрику, который, не переставая материться и проклинать всё на свете, требует немедленно успокоиться. Девушка извивается, оказавшись в цепком хвате, и не оставляет попыток хоть как-то задеть мужчину в форме, которому, к слову, надоедает весь этот цирк. Он велит троице взять себя в руки, покуда не стало ещё хуже. Но хуже, как думает Эрик, уже попросту некуда. — Успокойся! — рявкает он, в очередной раз прижав Джейд к стене. — Глубоко, блядь, вздохни и заткнись. К ним подключается Регина, которая также взывает к благоразумию Джейд, но уже более спокойной интонацией, точно оказывающая поддержку лучшая подруга. Лейтенант, бросив на троицу возмущённый взгляд, смахивает с рукавов кителя невидимые пылинки. — На вашем месте я бы вёл себя менее вызывающе, — призывает он. — Там, где мы вас нашли, были обнаружены и тела полицейских с огнестрельными ранениями, а ещё обломки машины. Как вы это объясните? Вы осознаёте, что на территории Министерства Обороны было совершено преступление и что вы — пока единственные фигуранты в этом деле? — Подозреваете нас? — мрачно усмехается Эрик. Более глупой версии о том, как погибла целая команда полицейского спецназа, пожалуй, и не придумаешь. Конечно, им ведь делать нечего, кроме как ввязываться в перестрелку с дюжиной вооружённых до зубов сорвиголов. — Вы два детектива, у которых при обыске были изъяты пистолеты, — резюмирует мужчина, напирая. Идёт в атаку, пытается задавить своей правотой и выигрышным положением. — На вас свежие ссадины и следы крови. Полагаю, это был не дружеский спарринг. Эрик не выдерживает и громко ругается, пнув ножку стола. — Ты прикалываешься, блядь?! — Сам того не замечая, опускает формальности. — На кой-хуй нам понадобилось валить своих же? Извини, лейтенант, но в расследование ты не можешь, даже не пытайся. Лейтенант Хэдс мрачнеет и приосанивается. Услышанное его явно задело, хотя он старается не подавать виду, изо всех сил сохраняя толику отрешённости. С его губ слетает громогласная команда, и на пороге комнаты появляются ещё двое людей в форме, которые, отдав честь, заводят руки за спины. Эрик настораживается. Не то чтобы его пугает вид двух высоченных вояк, однако сомнение в собственных силах даёт о себе знать, как, например, тогда — в квартире Флинта. — Вы трое останетесь здесь до выяснения обстоятельств, — сообщает лейтенант. — Эти господа проводят вас в помещение для задержанных. Оба солдата, похожие как две капли воды, выступают вперёд, как бы призывая идти с ними. На каменно-отстранённых лицах нет ничего, кроме выдержанного, наверное, целыми годами спокойствия, а источающие холод взгляды будто пронизывают насквозь, лишая всякого желания не подчиниться. Эрик осматривает каждого, понимая, что против таких двух шкафов справиться будет сложно. Нужно искать другой выход. Однако Регина соображает быстрее: — Вы понимаете, что незаконно задерживаете двух детективов полиции? — произносит она и подходит к лейтенанту. Несмотря на разницу в росте на целую голову, стажёр держится достойно, показывая свою власть, которой её наделил жетон. И этот самый жетон не даёт никакого права задерживать детектива без предъявления официального обвинения, которого, разумеется у этих клоунов в форме нет. Хотя, возможно, они состряпают что-нибудь на коленке. Так и происходит: Хэдс начинает что-то говорить про нарушение каких-то директив Министерства, тяжкие преступления и, вообще, государственную измену. Эрик негромко усмехается и пробует сыграть ва-банк. Если блеф удастся, они смогут выиграть для себя время, чтобы придумать, как выбраться из этой передряги. — Мы должны поставить в известность шефа, — произносит он. — Наш начальник — комиссар Грейс из Пятого участка. Лейтенант Хэдс кисло улыбается, едва заметно кивнув. — В камере вам дадут возможность позвонить начальству. И мы уже оповестили Департамент о вашем задержании. А теперь попрошу вас проследовать за этими рядовыми. — Кидает короткий взгляд на стоящих у двери солдат, которые, расступившись, позволяют троице выйти из комнаты. Эрик идёт последним и затылком чувствует на себе испепеляющий взгляд ступающего следом лейтенанта Хэдса. Чёртовы солдафоны берут их в подобие тисков, обступив спереди и сзади и лишив возможности выбиться из колонны. С обеих сторон — обшарпанные бетонные стены с пыльной проводкой, идущей вдоль них. Над потолком мелькают лампочки, некоторые из которых угрожающе мерцают, а в воздухе пахнет сыростью и лекарствами. — Для медицинского центра не слишком уютно, — хмыкает Эрик, внимательно осматривая каждый поворот и каждый закуток и рефлекторно запоминая. Вряд ли, конечно, дело дойдёт до побега, однако происходящее приходится ему, мягко говоря, не по нраву. Регина бросает ментору обеспокоенный взгляд через плечо, который тот прекрасно понимает, но ничего не произносит. Стоит ли пытаться успокоить стажёра? Для начала неплохо бы успокоиться самому, что Эрик и пробует сделать, не переставая выстраивать в голове план действий. Меж тем их конвойные останавливаются у железной ржавой двери с поворотным краном, которую с режущим слух грохотом открывают и кивком велят пройти внутрь. Джейд и Регина не шевелятся, переминаясь с ноги на ногу и словно ждут, что кто-то из них осмелится войти первой. — Вы останетесь здесь, пока не прибудут представители Министерства Обороны, — сообщает лейтенант Хэдс. Эрик игнорирует его слова и осторожно проходит внутрь. Первое, что попадается на глаза, — придвинутые к стенам длинные столы, заставленные стеклянными колбами, мензурками, различными стёклами и другим малопонятным оборудованием. В ноздри ударяет запах медицинского спирта, неприятно оседающий где-то глубоко внутри. Эрик на мгновение прикрывает нос ладонью, слыша, как заходит кто-то ещё. Всё это отнюдь не похоже на камеру для предварительного заключения. И, прежде чем он успевает заметить держащуюся позади Джейд и озвучить свой вывод, взгляд натыкается на середину комнаты, где разворачивается, пожалуй, отвратительнейшая из всех картин, которую Эрику когда-либо приходилось видеть. Двое людей в белых шуршащих комбинезонах и с марлевыми повязками на лицах рассматривают содержимое вскрытой черепной коробки едва подающего признаки жизни парня, что лежит связанный на столе. Тонкие алюминиевые спицы с приглушённым чавканьем и омерзительным хлюпаньем ковыряются в окровавленной неподвижной голове. — Что за нахуй?.. — Эрика хватает лишь на это. Язык будто сворачивается в непослушную трубочку, отказываясь озвучить что-либо ещё. Впрочем, никакие в мире слова не опишут нахлынувших эмоций, сбивших ураганным замешательством. Прикованный к жуткому зрелищу, он чуть отшатывается, и неизвестные в белых комбинезонах мигом переключают внимание на него, оторвавшись от своего садистского занятия. Позади раздаётся не то вскрик, не то всхлип Джейд, что прислоняет ладони ко рту. Стоит сделать ещё один шаг назад — и Эрик оказывается аккурат в объятиях крупногабаритных охранников, которые, заключив его руки в плотные тиски, не дают и шанса вырваться. Он истошно брыкается, извивается, как только может, напоминая душевнобольного в лапах матёрых санитаров, и покрывает обильным матом солдат. — Ёбаные, блядь, мудаки! — Эрик ещё никогда не кричал так громко и разорительно, надрывая голосовые связки, вопя во всю прокуренную глотку и хватая ртом обильные порции воздуха, чтобы не задохнуться от яростной экспрессии. — Отпустите меня нахуй! Пустите, суки! Его бьют. Сначала в живот, затем несколько раз по лицу. Во рту моментально ощущается солоноватый привкус крови, которую Эрик сплёвывает на бетонный пол, и переводит дух. Перед глазами возникает ещё пока лёгкая мыльная дымка, а места ударов отзываются ноющей болью. Однако он не оставляет попыток вырваться, и тогда тело разом пронзают тысячи раскалённых до невозможности игл, проникающих под самую кожу и терзающих каждую клеточку. Прокатившийся разряд тока провоцирует скоротечные судороги и рвотный рефлекс, который удаётся приглушить кашлянув и глубоко вздохнув. Теперь на шее красуется свежий ожог. — Ещё хочешь? — усмехается один из солдат и демонстрирует электрошоковую дубинку. — Мне не жалко! — Он снова прислоняет кончик к обожжённой коже, и Эрик вскрикивает, чувствуя, как тело его не слушается, вздрагивая и сходя с ума от жутких конвульсий. Чёртовы иглы колют на этот раз больнее и сильнее, выворачивая наизнанку. В голове вспыхивает непонятный белый свет, который мигом меркнет, оставляя после себя пустоту. Жуткий звон в ушах уже не кажется чем-то непонятным, а становится вполне привычен, однако от этого не менее противен. Запах спирта перебивает аромат палёной плоти. Солдаты встряхивают едва подающего признаки жизни Эрика, который, словно сдутая груша для битья, повисает на руках мужчин. Взгляд цепляется за фигуру Джейд, что кричит во всё горло и извивается, но также не в силах высвободиться. Регины рядом с ней нет. Стажёра вообще нигде нет. В этой комнате лишь они двое и кучка психопатов, взирающих на них, точно голодные волки на забитых в угол овец. — Очень любезно с вашей стороны, лейтенант, — произносит один из неизвестных в комбинезоне, отстранившись от копания в мозгах несчастного бедолаги, что еле слышно постанывает. — Мы не думали, что это будет так быстро. — Стягивает повязку, позволяя детально рассмотреть своё лицо, что Эрик и делает, хотя половина образа для него остаётся окутана мыльной дымкой. Аккуратная тёмная бородка вокруг тонких бледных губ, небольшой рубец шрама под левым глазом, в то время как сами глаза цвета стали не источают ничего, кроме холодной решимости, но при этом взгляд не лишён какого-то лисьего лукавства, будто этот человек всех и каждого видит насквозь, знает все их мысли, точно читает раскрытую книгу, и знает, что делать со всем этим. В любой другой ситуации Эрик взял бы на заметку такую проницательность, но сейчас он не может ни о чём думать, кроме как об ознобе, во власти которого оказывается тело, и духоты. Ему кажется, что его заживо варят в какой-то печи, а затем резко окунают в ледяную воду где-нибудь на побережье Аляски. Кожа покрывается всё новой и новой россыпью мурашек, а ожог на шее жутко щиплет, словно в него втирают соль. Охранники, несмотря на такое положение дел, даже не думают ослаблять хват и встряхивают его каждый раз, стоит только хоть немного осесть на пол. Ноги становятся ватными и уже попросту не держат, заплетаясь. Вместо них Эрик чувствует сдутые вытянутые шары. — Вы просили свежие образцы, доктор Рэйнс, — отвечает лейтенант. Его голос кажется таким далёким, точно исходит из какого-то оврага. — Всё равно они покойники — все трое. — Это верно, — усмехается доктор Рэйнс. — Из Далласа нам привезли одну интересную машину, и мы до сих пор не смогли её протестировать. Многие подопытные в силу дрессировки крайне чувствительны к боли и попросту не позволят лицезреть весь процесс от начала и до конца, — мечтательно произносит и кидает короткий взгляд на коллегу, который кивает, шурша комбинезоном. — Скольких вы заберёте? — достаточно серьёзно интересуется Хэдс, скрестив руки на груди. Доктор Рэйнс тыльной стороной ладони потирает подбородок и поочерёдно осматривает сначала Эрика, а затем и Джейд. — Их всего двое? — Трое: двое полицейских и какая-то девка. Третью, — за дверью раздаются женские вскрики, брань и глухие удары. Эрик дёргается, поняв, что Регина по-прежнему сопротивляется. Вряд ли ей удастся сбежать, но такая бравада не может не восхищать, — сейчас приведём. — Мне хватит и этих, — небрежно отзывается доктор Рэйнс и задерживает взгляд на Джейд, не скрывая плотоядной улыбки одержимого маньяка, поймавшего долгожданную добычу, за которой давно охотится. Они что, знакомы?.. — Третью отведите в другую секцию. Не хочется, знаете ли, убирать потом весь этот бардак. — Понимаю. Помощь нужна с этими двумя? Доктор кивает в ответ на предложение и велит для начала избавиться от еле живого паренька со вскрытой черепной коробкой. Один из солдат, доселе держащий Джейд, отстраняется и, отвязав бедолагу, водружает его на правое плечо, словно наполовину заполненный мешок, после чего удаляется за дверь. Ему на смену приходит другой, который помогает своему сослуживцу поставить Джейд на колени. — Что вы делаете?! — недоумевает она, тщетно пытаясь встать, однако солдаты раз за разом заставляют её опуститься обратно. — Отпустите меня! Отпустите!.. Эрик делает тщетные попытки вырваться, но его так же ставят на колени, впившись ладонями в плечи, отчего пальцы охранников надавливают на ключицы, пресекая всякую попытку встать. Чертовски больно, будто руки грозятся отделиться от остального тела. Лейтенант отдаёт чёткие приказы своим подчинённым, которых в комнате всего четверо. Меж тем доктор Рэйнс и его ассистент подкатывают к девушке громоздкую тележку с водружённым на ней непонятным устройством и торчащими металлическими клешнями. Одна из таких клешней резко впивается в шею Джейд сзади, и охрана, некогда державшая её, мигом расступается. Оба доктора методично нажимают кнопки на подобии панели управления, отчего жуткая машина то и дело грохочет, издавая не предвещающие ничего хорошего звуки. Никогда в жизни Эрик не видел ничего подобного, хотя эта машина напоминает ему переделанного на новый лад робота-сапёра, которого часто используют в горячих точках подрывные подразделения, чтобы лишний раз не рисковать жизнями. Вместо гусеничных траков — колёсики тележки, в то время как сама тележка как бы дополняет механизм, сливаясь с ним в единое целое и, видимо, отвечая за мобильность. Верхняя же часть, помимо пары механических клешней, утыкана всевозможными проводками, а позади мостится огромная вытянутая колба с бледно-жёлтым раствором внутри. Джейд хрипит, поскольку металлическая рука сдавливает шею всё сильнее. Однако ни Рэйнс, ни его ассистент не придают этому никакого значения, продолжая задавать установки машине. — Знаете, мисс Воусен, — доктор Рэйнс, видимо, не только знаток садистских опытов, но и обладает неплохой памятью, раз смог признать Джейд. Похоже, они действительно когда-то встречались. — Вам, как родственнице известного учёного, должно быть известно, что раньше изъятие живого мозга стоило огромных затрат, а конечный результат их не оправдывал, — говорит он, объясняя не то девушке, не то всем остальным. Эрик напрягается, замерев. Если всё к этому идёт… Если они хотят забрать мозг Джейд… — Это сложнейшая процедура, которая вызывает трудности даже у опытных нейрохирургов. И эта машина, любезно предоставленная нашими коллегами из Далласа, возможно, решит проблему. Дело в том, что некоторые наши исследования показательны лишь на работоспособных клетках головного мозга, а подопытные в последнее время редко доживают до финальной стадии дрессировки. Есть вероятность, что нам удастся исключить этап физического подчинения, и мы сможем проводить исследования на непосредственном носителе электромагнитного поля биотоков. Хотя нет никакой гарантии, что и этот способ не окажется провальным. В любом случае, у нас будет порядка шести минут после изъятия. — Образец будет переведён в соседнюю секцию, — сообщает ассистент. — Система откалибрована. Мы можем начинать. То, что происходит дальше, Эрик, пожалуй, никогда не сможет представить даже в своих самых страшных снах. Загудев, машина начинает вибрировать, после чего из её сердцевины медленно выезжает ещё одна механическая рука с поблёскивающей иглой на конце. Лишь спустя некоторое время уши различают едва уловимое жужжание — это вытянутое плоское мини сверло, которое, впившись в шейные позвонки, медленно поднимается к макушке головы, оставляя за собой не только тонкую полоску разрезанной плоти, но и кровавую дорожку. Джейд кричит. Она вопит во всё горло, руками впившись в металлическую клешню, удерживающую её, и скользя носками ботинок по полу. Отвратительное хлюпанье и треск лопающейся кожи смешиваются с оглушительным визгом, быстро сменяющимся стонами и мычанием. Из глаз обильно вытекают слёзы, которые оставляют на красных щеках чёрные дорожки размазанной туши. Эрик сначала пробует отвернуться, затем вновь начинает извиваться в руках охраны, не переставая голосить: «Грёбаные ублюдки!». Когда крики стихают вместе с жужжанием, раздаётся отвратительное хлюпанье, после чего клешня отпускает бездыханное тело Джейд. Её голова напоминает разрезанный с одной стороны плод, сочащийся кровью вместо сока. В некогда пустующей колбе теперь красуется цельный человеческий головной мозг — то, что когда-то управляло девушкой. От увиденного Эрик уже попросту не сдерживается, заливаясь сначала кашлем, а затем блюёт на пол, запачкав ботинки солдат, которые в ответ награждают его мощными ударами в живот. Тем временем ассистент доктора Рэйнса открепляет колбу с её содержимым и с помощью двоих солдат в спешном порядке выносит из комнаты. Хлопает дверь, отчего Эрик вздрагивает, предварительно впав в подобие транса. Он мотает головой, поняв, что это не кошмарный сон. Это не какой-нибудь фильм ужасов, развернувшийся на чертовски натуралистичном экране. Здесь всё по-настоящему. Доктор Рэйнс подходит к нему, дьявольски улыбаясь, и хлопает по щекам, приводя в чувства, после чего с холодной усмешкой произносит: — Через семь минут придёт и твой черёд.