Монток

За эти шесть минут невообразимо мучительного и томительного ожидания Эрик уверовал в бога. Будучи в безвыходном положении, он попросту не знал, к кому ещё обратиться за помощью. Взгляд то и дело натыкался на лужи крови и дорожку, которую оставило после себя оттащенное тело Джейд. Солдаты, держащие Эрика, ни на секунду не расслаблялись. Они молчали, смиренно ожидая следующего приказа и наверняка также отсчитывали минуты до возвращения обоих докторов. Лейтенант Хэдс, опустив пару насмешек на тему того, насколько тупыми стали копы в последнее время, вскоре удалился, когда вошедший подчинённый сообщил что-то о напряжённой обстановке в одной из лабораторий. С уходом Хэдса Эрик ощутил если не прилив сил, то каплю спокойствия и вновь принялся разрабатывать план побега. Чуть поведя головой влево, он натыкается на пистолетную кобуру у одного из держащих его солдат. Стоит проделать то же самое в правую сторону, и взгляд натыкается на точно такую же торчащую из тканевого чехла рукоять оружия. Удастся ли? У обоих, помимо пистолетов, шокеры, и одного удара этой штукой будет достаточно, чтобы все мысли о побеге улетучились вместе с тягой к сопротивлению. Но дожидаться страшной участи, когда проклятая машина заключит в тиски шею, а затем вонзит своё сверло и вытащит мозг, он не намерен. Даже если смерть неизбежна, пусть лучше его застрелят при попытке побега, нежели станут наслаждаться гримасой боли и отчаяния, которая была на лице Джейд. Или он застрелится сам. Эрик никогда не думал о самоубийстве настолько серьёзно. Один раз, когда очередное дело вместе с обвинением рассыпались в прах ещё на предварительном судебном заседании, а Дэйв обещал оттрахать его во все щели за такую халтуру, Эрик пару раз взглянул на свой табельный пистолет, прикинув, сколько времени у него уйдёт, чтобы наконец нажать на спусковой крючок. Но дальше дело не пошло — тяга к жизни, пусть и пронизанной выматывающей работой, давала о себе знать. Сейчас же перспектива пустить себе пулю в лоб кажется куда заманчивее, нежели стать предметом для чудовищного опыта. Поворотный кран на двери крутится в сторону, а сама дверь со скрежетом отворяется. Раздаются шаги и знакомый голос доктора Рэйнса, который входит в комнату. За ним плетётся ассистент, который заметно крупнее и выше предыдущего. Эрик на секунду прикрывает глаза. Нужно было действовать раньше. Теперь слишком велик риск, что кто-то из психопатов в белом позовёт охрану. Но лучше поздно, чем никогда. Как только солдаты отвлекаются на команду доктора Рэйнса, Эрик со всей силы наступает одному из них на ногу, забыв, что плотные солдатские берцы практически неуязвимы. Однако охранник всё же отшатывается, но скорее от неожиданности, нежели от сомнительной боли. Второму прилетает мощный удар в живот, вынудивший согнуться. Первый солдат быстро спохватывается и, напав сзади, обхватывает Эрика руками, заключив в тиски и пытаясь швырнуть в стену. Но тому удаётся найти в себе припасённые на критический случай силы и перекинуть мужчину через себя, отчего тот налетает на коллегу, и оба оказываются на полу. Левая ладонь успевает выхватить пистолет, и Эрик хладнокровно расстреливает солдат. От грохота выстрелов закладывает уши: в таком меленьком помещении он напоминает раскаты грома. Расправившись с охраной, Эрик только собирается пристрелить и учёных-садистов, как натыкается на тело доктора Рэйнса с перерезанной глоткой. Его ассистент, стоя над трупом, сжимает скальпель и приподнимает свободную ладонь в смирительном жесте, когда дуло пистолета оказывается наведённым на него. — Спокойно, детектив, — глухо звучит голос из-под маски, которую ассистент осторожно тянет вниз. Эрик, морщась от боли во всём теле и судорожно глотая воздух, не сразу признаёт Янга — типа, которого последний раз видел в мотеле. Когда же у него получается, то медленно опускает пистолет и обессиленно падает на пол. Янг моментально оказывается рядом, помогая встать. — Сейчас не самое подходящее время, детектив. Нужно уходить, — кидает взгляд в сторону двери. — Они наверняка слышали выстрелы. — Какого хрена ты тут делаешь? — болезненно выдавливает Эрик, опираясь о Янга, который ведёт его к выходу. — Что это, блядь, за место?.. — Военный исследовательский центр «Фокстрот». — Про это я в курсе. — Тогда, может, ты в курсе, куда отвели твою напарницу? — Янг толкает плечом дверь, а оказавшись в коридоре, оглядывается по сторонам. Солдат нигде не видно, но это пока. К тому же, они попадают в объектив камеры видеонаблюдения, а потому им нужно убираться отсюда как можно скорее. Эрик мотает головой в ответ на вопрос мужчины. Он без понятия, куда увели Регину. Как бы эгоистично это ни звучало, однако пару минут назад его больше беспокоила собственная шкура. Остаётся надеяться, что безумные учёные не добрались до неё. — Они… они… — начинает Эрик, когда в голове снова всплывает картина кричащей от адской боли Джейд и то, как грёбаная машина разрезает её голову и, словно мощный пылесос, высасывает мозг. — Чертежи этой машины были придуманы ещё в Вермахте. Благодаря операции «Скрепка», нашим учёным и инженерам удалось их заполучить. Я знаю, что она делает, и мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Но Эрик даже не вслушивается. Янгу не жаль. Учитывая, что они едва знакомы друг с другом, о каком сочувствии может идти речь? Он — бывшая правительственная скотина, которой чуждо милосердие. Эрик не знал, что из себя представляла Джейд помимо вспыльчивой натуры и кладези секретной информации об экспериментах. Но даже при всех её возможных грехах ни она, ни кто-либо ещё не заслуживает такой ужасной смерти. Его рвёт, отчего им приходится остановиться. Янг сдержанно вздыхает и перехватывает пистолет, что, в принципе, разумно — в таком паршивом состоянии любая попытка прицелиться превратится в настоящее испытание. — Возьми себя в руки, детектив, — призывает мужчина сухим голосом. — Ты не видел и части того, что здесь творится. Пожалуй, Эрик и не желает видеть. Ему достаточно знать, что здешние учёные высасывают у людей мозги и потрошат, словно каких-то свиней на убой. Что может быть хуже? — Как ты нашёл меня? — Он вытирает рукавом куртки остатки рвоты под нижней губой и прокашливается. Во рту царит отвратительный привкус желудочного сока, а сам желудок, кажется, ушёл в отказную, оставив после себя пустоту. Хотя, возможно, тот попросту вылез вместе с желтоватой зернистой кашицей, что теперь размазанной кляксой красуется на бетонном полу. Позади раздаётся тяжёлый топот десятка ботинок, металлическое бряцание и редкие щелчки вздёргиваемых затворов — этот звук Эрик отличит из многих. Янг обеспокоенно оглядывается назад и поджимает губы. — Позже это обсудим, — произносит он. — Всё, уходим! Они срываются с места, хотя Эрик тяжело перебирает ватными ногами, которые то и дело заплетаются, угрожая подвести в любой момент. Тогда мужчина, вырвавшийся вперёд, возвращается к нему и помогает идти, неустанно подгоняя и оборачиваясь. Позади раздаются крики команд, а затем хлопки выстрелов. Бетон под ногами хрустит осколками, впитывая в себя одну пулю за другой, словно пористая губка. Солдаты, бегущие за ними, обмениваются громогласными командами и поливают свинцом, что смертоносным дождём несётся следом. Запах гари, витающий в воздухе, даёт ясно понять, в каком отчаянии охрана, раз не жалеет ни своего оружия, ни боеприпасов к нему. Страхующий рядом Янг отстреливается вслепую и ругается, видимо, поняв, насколько же расточительна и бесполезна подобная выходка. Слева на глаза попадается дверь, которую Эрик, выбежав чуть вперёд, толкает плечом, навалившись всем весом. В ноздри ударяет аромат заплесневелого дерева и старой бумаги — средних размеров комната сплошь заставлена невысокими картотеками и шкафами, на полки которых водружены толстые папки в картонном переплёте. Эрик едва успевает разглядеть убранство помещения, как следом вбегает Янг и командует немедленно закрыть дверь и отойти в сторону. Солдаты стреляют в образовавшуюся на их пути преграду, отчего на внутренней стороне двери образуются вмятины утонувших в металле пуль. Автоматные очереди быстро стихают и им на смену приходят разъярённые команды проникнуть в комнату и разобраться с беглецами. — Блядь! — Эрик отходит назад, отчётливо слыша, как по ту сторону солдаты, прильнув к двери, пытаются её выбить. — Мы тут подохнем. — Несмотря на разлившееся по телу вулканической магмой волнение, схлестнувшееся в дикой смеси со страхом, он говорит на удивление спокойно и бросает вопросительный взгляд на Янга. Тот, вынув магазин, проверяет количество оставшихся патронов, после чего с щелчком вставляет обратно и передёргивает затворную раму. Вид у мужчины решительный и даже воинственный, вселяющий уверенность и как бы показывающий, что с таким, как он, никакая вооружённая охрана не страшна. Эрик повидал с десяток таких людей, если не больше, но все, как один, вскоре забывали о былой браваде, обнажая трусливую натуру перед лицом опасности. А в том, что ситуация действительно опасна — и это ещё мягко говоря — нет никаких сомнений. Они стоят в забитой макулатурой и нагромождённой металлическими шкафчиками комнате, где совсем нет пространства для манёвра. На двоих лишь один-единственный пистолет с наверняка наполовину опустошённым боезапасом. В столь хреновом состоянии, как сейчас, Эрик едва сможет занести кулак для удара, не говоря уже о полноценном поединке с дюжиной крепких и хорошо тренированных солдат, способных при первой же возможности расчехлить припасённый нож и вонзить его промеж глаз. Каким бы отменным бойцом ни был Янг, но даже его сил не хватит, чтобы отразить эту ураганную атаку. Охрана меж тем продолжает колотить в дверь, которая уже очень скоро перестанет сопротивляться столь сильному напору. Они загнаны в угол и будут хладнокровно расстреляны, точно приговорённые к смерти военнопленные. Однако Янг не только выглядит, но и настроен решительно. — Я бы не торопился с выводами, — туманно озвучивает он и устремляет цепкий взгляд на дверь, облизнув губы в предвкушении, словно ждёт какое-то чудо, способное решить их проблему в виде вооружённых до зубов солдат. Эрик подходит к нему ближе, разглядывая яркое светило надежды в глазах. Похоже, Янгу известно намного больше, нежели есть на самом деле. «Внимание! Вторжение на объект! Внимание! Вторжение на объект!» — звучит из динамиков металлический женский голос. По ту сторону двери раздаются душераздирающие крики, больше похожие на дикий звериный рёв. Эрик готов поклясться, что кто-то выпустил в коридор стаю бешеных животных, столкнувшись с которыми некогда долбящие дверь охранники вновь открывают огонь, вступив с кем-то в перестрелку. Солдаты ругаются, не стесняясь в выражениях, просят друг у друга поддержки и прикрытия, в то время как командиры, надрывая голосовые связки, велят держать позиции и «не подпускать противника». Пару раз в дверь с противоположной стороны что-то врезается, отчего Эрик шарахается назад, вздрогнув и не представляя, как ему быть, если нечто дико ревущее и даже рычащее ворвётся в комнату. Янг же остаётся непоколебимо спокойным. Точно неприступный монумент, он возвышается в комнате, сжимая одной рукой пистолет, а вторую отводит назад. Корпус чуть наклонён вперёд, а голова слегка опущена вниз, словно мужчина готовится совершить стремительный выпад по любому, кто посмеет показаться на пороге. Однако никто так и не появляется, а шум за дверью вскоре стихает, перейдя на едва различимое чавканье и жидкое хлюпанье. — Какого хрена?.. — не сдерживается Эрик, и Янг тут же шикает на него, веля замолчать. — Нам придётся подождать здесь какое-то время. — Янг прячет пистолет за пазуху и стягивает с себя весьма неудобный для активных действий врачебный халат, который отшвыривает в сторону, и остаётся в тёмном джемпере, подчёркивающим изгибы тренированного тела. — Пока они не успокоятся. Эрик раскрывает рот в немом вопросе и не перестаёт метать на мужчину один за другим полные недоумения взгляды, мысленно надеясь, что тот наконец пояснит смысл своих слов. Однако ответы всё же приходится вытягивать самому. — Кто «они»? — пробует по-другому Эрик. — Скоро ты всё увидишь, детектив, — вновь уклончиво произносит Янг и принимается расхаживать по комнате, осматривая её содержимое. Эрик ещё какое-то время задерживает взгляд на его фигуре, после чего также переключает своё внимание на картотеки и башенки из всевозможных пожелтевших листов бумаги, на которых виднеются затёртые до белых проблесков напечатанные строки. Даты, непонятные научные термины, многочисленные распоряжения и приказы, отчёты и сметы, где суммы достигают заоблачных шестизначных чисел, словно они находятся в бухгалтерии завода дорогой автомобильной марки, закупающего эксклюзивные детали для рукотворных машин. Таких цифр Эрик никогда в жизни не видел. — Что это за место? — Хоть Эрик и догадывается о предназначении этой комнаты, но всё же решает окончательно убедиться со слов того, кто явно знает намного больше, нежели какой-то детектив полиции из Пятого участка. — Списанный архив, — отвечает Янг и ухватывает украшенную бесчисленным множеством кофейных пятен папку, которую бесцельно листает и лишённым всякой заинтересованности взглядом пробегает по строкам. — Здесь хранятся дела подопытных и сотрудников, которые уже не представляют интереса. Обычно это те, кто умер в результате экспериментов или погиб при исполнении служебных обязанностей. — Кладёт папку обратно и проводит пальцем по одной из полок, после чего осматривает захваченный на подушечках слой пыли. — Это не тот архив, который есть у вас, в полиции. Также ухватив безымянную папку с чёрно-белыми фотографиями незнакомых людей, которых, судя по всему, застали за работой во время съёмки, Эрик убеждается в правоте слов мужчины. Если и попадается досье, то в нём указан лишь возраст, род деятельности, имя, фамилия и парочка строк, описывающих характер человека. Однако при виде всего этого по телу пробегают мурашки, точно оказываешься в доме маньяка и обнаруживаешь в его подвале сотни фотографий людей, которых тот когда-то убил. Это чувство очень близко с тем, когда приходит стойкое осознание, что за тобой следят. И хотя на своё досье Эрик по-прежнему не наткнулся, он уверен, что это лишь вопрос времени. Учитывая, сколько здесь таких папок, не говоря уже о битком набитых ими ящиках картотек, не найти себя в этом массиве компромата просто невозможно. — Удивлён? — хмыкает Янг, видимо, заметив замешательство на лице Эрика, которое тот даже не думает скрывать. Какой смысл? Он был твёрдо уверен, что после высасывания мозга из живого человека, его уже ничем не удивить. Однако это место не перестаёт преподносить сюрпризы. Сначала жуткая машина, теперь вот целый склад личных дел на всех и каждого. — Они специально обучают людей, которые собирают и обрабатывают самую ценную информацию. Эти «ищейки» месяцами наблюдают за тобой. Они знают о тебе абсолютно всё и способны из множества слабых мест вычислить одно-единственное, которое затем и становится рычагом давления. — Уже этого достаточно, чтобы засадить их, — твёрдо произносит Эрик, хотя слова Янга производят на него впечатление: далеко не самое приятное, но обрисовывают примерные возможности тех, кто за всем этим стоит. Если у них достаточно людей, чтобы устанавливать долгосрочное наблюдение, то, выходит, их возможности, как и ресурсы, безграничны. Они имеют дело с врагом, способным запросто втоптать в землю. Эрик это прекрасно понимает, как и то, что его слова насчёт суда и привлечения к ответственности жутко смехотворны. Он помнит, что к экспериментам причастна госпожа вице-президент, а ещё он помнит, что та обладает иммунитетом, делающим её недосягаемой для какого-то детектива полиции. — Все эти дела уже не имеют той цены, что раньше, — поучительно озвучивает Янг. — Люди, на которых они заведены, давно мертвы. — Пальцы скользят по корешкам папок, перебирая их и точно выискивая нужную. Когда они натыкаются на такую, мужчина вытаскивает её и приподнимает на уровне головы, демонстрируя, после чего кидает на побелевший от осевшего слоя пыли стол. Раздаётся шлепок. Пыль вздымается плотными клубами и моментально оседает обратно. Эрик вопросительно глядит на Янга, но тот всем своим видом показывает, что ответ кроется в папке. — Но некоторые — просто встали у них на пути. Эрик открывает первую страницу и натыкается на фото Дэйва — точно такое же, какое вклеено в личное дело в отделе кадров Департамента полиции. Пафосный снимок, где некогда начальник отдела, облачённый в парадную форму, стоит чуть боком на фоне звёздно-полосатого флага и героически улыбается. У всех копов фото однотипные, но это, Эрик готов поклясться, уникально хотя бы тем, что на снимке запечатлён совсем другой человек. Дэйв был настоящим засранцем и улыбался так, пожалуй, лишь когда зарабатывал пряник от начальства. Но суть от этого не меняется: под него тоже копали. Каким образом — можно только гадать, но если эти типы умудрились тайком установить наблюдение за детективом полиции, что им какие-то студенты и домохозяйки? Ублюдки свою работу знают. Теперь становится ясно, как Кэрпбелл смог так быстро втереться в доверие к Дэйву: подобное досье, где выложена подноготная человека, позволит найти подход к любому. — Какой толк от его смерти? — небрежно осведомляется Эрик, продолжая изучать фото бывшего начальника. А ведь он так не поквитался с ним за отобранное дело по убийству торгового представителя, которое, впрочем, скоротечно развалилось ещё на предварительном слушании. — Для них важны не последствия, а сама цель, — не перестаёт загадочно изъясняться Янг. Шум за дверью стихает, что не может не настораживать и радовать одновременно. — Кажется, теперь можно идти. — Ну уж нет. — Эрик захлопывает папку и, опираясь ладонями о стол, поднимает выдающий неистовое желание наконец узнать правду взгляд на мужчину, собравшегося уходить. — Меня заебало. Заебало играть в блядские шарады и вынюхивать всякую брехню. — Не самое удачное время для расспросов, детектив, — медным басом подмечает Янг, но Эрик его игнорирует. Именно самое удачное время. Именно здесь и сейчас, чёрт возьми, потому что ему осточертело отыгрывать роль слепого, которому нужен поводырь в этом мире загадок. — Как ты меня нашёл? Я с места не сдвинусь, пока ты не скажешь. — У твоей напарницы не так много времени. Для неё это непозволительная роскошь, учитывая, что мы даже не знаем, где она. Эрик поджимает губы. Этот тип снова оказывается прав. Можно сколько угодно поминать работу детектива, однако судьба Регины, окутанная неизвестностью, не может не волновать. И то, что они до сих пор её не нашли, хотя и не пытались, только усугубляет ситуацию. Эрик тихо ругается, однако взмахом руки даёт понять, что время вопросов закончено, и они могут идти дальше. Янг ничего не отвечает и осторожно подходит к двери, к которой прислоняется, вслушиваясь. — Что бы ни случилось, — произносит он, положив ладони на поворотный кран, — не провоцируй их. Прежде чем Эрик успевает понять, к чему это было сказано, отворённая дверь позволяет лицезреть жуткие кровавые разводы на стенах, в которых можно различить и отвратительные ошмётки мозгов. В небольшом кусочке коридора, окружающем вход в списанный архив, будто произошла страшная мясорубка или сражение эпохи средневековья: оторванные конечности, разорванные и выпотрошенные тела; застывшие предсмертные лики, полные ужаса, и стеклянные взоры мертвецки пустых глаз, обращённых в стороны. Некогда дюжина бравых солдат, неустанно преследовавших, точно спущенные с поводка гончие, вернее — то, что от них осталось, теперь лежат на бетоне, растерзанные и изуродованные. Безжизненные руки продолжают сжимать оружие, а пальцы лежат на спусковых крючках, словно не хватило какой-то доли секунды, чтобы выстрелом спастись от смерти. Эрик прижимает рот рукавом куртки, гася кашель и рвотный рефлекс, и не сразу замечает бесцельно расхаживающих с потерянным видом людей. Все, как один, лысые, невероятно худые и одеты в серую из-за грязи одежду. Они шаркают из стороны в сторону, скрючив прутообразные руки. Лица перекошены в страшных гримасах, а взгляд не выражает ничего, кроме безумия сломанных и оторванных от реальности людей. Точнее, жалких подобий людей, потому что Эрик впервые видит настолько сильное истощение и явные психические дефекты. Незнакомцы не обращают на них внимания, слоняясь вокруг. На некоторых из них красуются кляксы свежей крови, хотя трудно представить, как жутко худой и напоминающий спичку человек, весящий от силы семьдесят фунтов, смог одолеть крупногабаритного и тренированного военного с автоматом наперевес. Однако все факты указывают именно на это. Чем дальше они отходят от места бойни, тем больше видят лысых людей, которых Эрик не перестаёт сравнивать с зомби: настолько они похожи на ведомых примитивными инстинктами восставших мертвецов, что ему становится не по себе. А страх быть съеденным заживо, как в фильмах ужасов, мокрой дорожкой отзывается на спине, неприятно покалывая между лопаток. — Это — «кролики», — тихо, едва не нашёптывая, поясняет Янг, чуть обернувшись. Он идёт впереди, осторожно пробираясь сквозь лабиринт из снующих из стороны в сторону тел. Эрик бредёт следом, стараясь не отставать, и брезгливо морщится, когда один из «зомби» оказывается в дюйме от него. — Не прикасайся к ним, иначе они решат, что ты пытаешься их подчинить. В них по-прежнему есть жажда свободы, хотя к ней нужно подстёгивать. — Твоих рук дело? — не столько спрашивает, сколько утверждает Эрик. Совпадений слишком много, чтобы всё оказалось чистой случайностью. — Нет, они всё сделали сами. Я лишь смог вовремя понять, что это произойдёт. Они помогут отвлечь охрану. — Янг останавливается, когда они доходят до конца коридора, миновав затор из сбежавших подопытных. Его слова, пусть в них и есть рациональное зерно, всё же звучат цинично, точно эти люди, хотя и напоминают бездумных овощей, посланы на убой намеренно, чтобы облегчить им путь. Эрик понимает, что такая тактика делает их ничуть не лучше здешних учёных-садистов, равно как и тот факт, что они не справятся с сотней вооружённых солдат, которые наверняка уже посланы по всем уголкам этого центра. — Я обо всём догадался, когда отыскал в лесу следы, видимо, оставленные похитителями Флинта и Оливера. От услышанного Эрик приподнимает брови в откровенном изумлении. Выходит, так и есть: все дороги, все пути, которые разошлись ещё после перестрелки в мотеле, сошлись вновь, в этом проклятом месте. Лучше бы это был пляж с бархатным песком и лазурной водой. Или, на худой конец, какой-нибудь дешёвый бар на окраине. — Где они? — Я не знаю, но держу пари — они, как и твоя напарница, сейчас молят о смерти. — Твою мать… — Эрик шумно вздыхает и сплёвывает кровавый ком слюны, ощущая, как тело отходит после долгих побоев, прекращая неметь и наливаясь жгучей болью, точно под кожу вводят кипяток. — Я тебе не доверяю, мужик, — признаётся он, — но один я тут не справлюсь. — Мы вытащим их, — твёрдо отзывается Янг. После секундной паузы добавляет: — Всех их. — Для начала неплохо бы узнать, где их держат. — Эрик оборачивается на шум, завидев, как лысые «зомби», бормоча себе под нос, стукаются головами о стены. Несильно, но наверняка им хватит терпения проломить себе череп такими беспрерывными движениями. Странное зрелище, словно наблюдаешь за пришельцами, совершающими какой-то традиционный обряд или ритуал. Что с ними будет? Судя по тому, как они ведут себя, как бесцельно бродят, потерянные и отрешённые от сего мира, вряд ли им удастся когда-нибудь вернуться к нормальной жизни и стать прежними. Янг что-то говорил про подчинение. Возможно, о себе даёт знать посттравматический синдром после многочисленных пыток. Эрик слышал о подобном, когда, будучи в армии, бывалые вояки рассказывали жуткие истории о свихнувшихся солдатах, вызволенных из плена. У них сносит крышу. На чьих-то глазах убивали близких товарищей, кого-то насиловали, а затем запирали в грязных ямах без света и воды. Эрик видел, как из человека вытащили мозг, а затем выбросили за ненадобностью, точно израсходованный материал. Можно ли теперь считать его контуженным или поехавшим? Он не слышит голосов в голове и не ощущает дикого желания убивать. Нет, всё, что он хочет, — это найти Регину и сравнять грёбаный центр с землёй. — Где-то рядом должен быть пост охраны, — сообщает Янг и вынимает пистолет, явно готовясь к бою. — Здесь повсюду камеры, и мы сможем отыскать твою напарницу и остальных, осмотрев мониторы. Неплохая идея. Вернее, это отличная идея. Эрик, хотя и давно заметил наличие видеокамер практически на каждом углу, даже не задумывался, что их можно использовать. Он сдавленно кивает и следует за Янгом, который заметно прибавляет ходу. Со всех сторон раздаются хлопки выстрелов и крики. Металлический голос из динамиков не перестаёт сообщать о многочисленных побегах и вторжениях, надо полагать, этих самых беглецов со всех сторон медицинского центра. Это точно какое-то нашествие обезумевших от долгого и сурового заключения подопытных кроликов. Вот только вместо белой и пушистой шёрстки с бусинами невинных глаз — жутко худые тела с выпирающими гармошками рёбер, изогнутыми руками, напоминающими грабли, и застывшими гримасами долгожданной свободы. Эрик и Янг несколько раз прячутся в подвернувшихся рядом помещениях, минуя бегущих со всех ног солдат, впавших в панику и преследующих их лысых «зомби». После каждой такой волны, стихийно проносящейся по коридорам, обязательно следуют редкие выстрелы, истошные, полные отчаяния и боли крики и страшный рёв, будто из стен лаборатории вырвались гигантские волколюди, поедающие всех и вся на своём пути. Некогда унылые серые стены теперь окрашены в красный. Кляксы и многочисленные разводы с виднеющимися кусочками внутренностей дают исчерпывающее представление о том, какой ужасной смертью погибли солдаты. На некоторых отрезках коридора не горит свет: лампы под потолком изредка моргают, издавая тихий гул, а под ногами звенят гильзы. На полу — десятки истерзанных тел, купающихся в лужах крови, которые Эрик старается филигранно обойти, хотя пару раз наступает в красные блюдца или спотыкается об ещё тёплые трупы, которые отвечают тихим шуршанием одежды. Дверь, ведущая в комнату охраны, показывается в самом конце коридора. Янг велит держаться позади него, что Эрик с радостью и делает, учитывая, кто из них вооружён. Мужчина покрепче ухватывает пистолет, после чего рукой толкает незапертую дверь. В комнате охраны царит почти такая же разруха, как и во всём остальном комплексе. Большая часть из мониторов разбита, некоторые усыпаны паутинкой трещин или измазаны кровавыми кляксами. У пульта управления сидит бездыханное тело охранника с торчащими в голове карандашами. Эрик морщится и взглядом натыкается на не пустующую пистолетную кобуру. Судя по тому, что застёжка на месте, солдат толком не успел защититься, как на него напали. Левая ладонь осторожно тянется к торчащей рукояти и, ухватив, тянет на себя. Тем временем Янг принимается осматривать каждый из мониторов, выискивая хоть какие-то признаки присутствия Регины и остальных. Обзаведясь пистолетом и чувствуя лёгкий трепет при мысли, что тот был стащен у мертвеца, Эрик, однако, проверяет его боеспособность и снимает с предохранителя, после чего так же изучает изображения с экранов. Сквозь зернистую рябь помех и мерцающие полосы, скользящие сверху-вниз, удаётся различить бегущих и занятых схваткой солдат, очертания бредущих и обезумевших подопытных, учёных, загнанных в угол и тщетно пытающихся позвать на помощь посредством активных взмахов руками в объектив видеокамеры. К одним из таких учёных сзади подкрадываются несколько лысых «зомби», которые вскоре набрасываются на них и принимаются убивать. Зверски, точно дикари-людоеды, они протыкают голыми руками их тела, выворачивают и ломают конечности. Эрик переводит взгляд ровно в тот момент, когда одному из учёных выдавливают глаза. — Они что, повсюду? — не без тени опасения в голосе осведомляется он. Если сбежавшие подопытные заполонили собой каждую щель центра, то побег превратится в крысиные бега с перспективой быть расчленённым, сродни сотрудникам лабораторий. — Сектор, в котором их держали, взбунтовался, — отвечает Янг, неотрывно следя за бегущими по коридору солдатами. Если они исчезают на одном мониторе, то почти моментально появляются на другом, правда, под иным ракурсом. — Не всех «кроликов» успели обработать. К тому же, нынешний начальник охраны абсолютно некомпетентен, раз уделил им так мало внимания. Эрик одаривает его скептичным взглядом, а в голову закрадываются подозрения. Кажется, ему становится понятно, почему мужчина настолько хорошо осведомлён об этом месте и знает, если не уязвимые места, то лазейки, которыми можно воспользоваться. — Откуда информация? — озвучивает Эрик, решив ударить в лоб, хотя мысленно настраивается на очередные увиливания. Янг не брезгует ими и любит опутывать свои ответы туманом. Но в этот раз правда всё же слетает с его губ: — Когда-то я возглавлял охрану этого исследовательского центра. Бинго. Теперь всё сходится. Теперь понятно, как ему удалось проникнуть сюда, как он смог отыскать Эрика и не попасться. Тому, кто годами латал дыры в системе безопасности, не составит труда вскрыть их и проделать то, с чем когда-то боролся. Янг провёл блестящее проникновение с возможно последующей диверсией, имея приличный багаж знаний о том, что представляет собой исследовательский центр «Фокстрот». — И почему свалил? Янг переводит на него пристальный взгляд. Давящий, проникающий в самые глубины. Мужчина будто видит его насквозь, знает, о чём думает Эрик, что собирается делать или сказать. Из него бы вышел прекрасный дознаватель. Одним своим видом он вынуждал бы преступника хорошенько подумать, прежде чем уходить в отказную и запираться в себе. Такой взгляд вскроет любой замок и любую броню. От такого взгляда даже вечно пофигистичный Эрик чувствует себя неуютно. — Я патриот и люблю эту страну. Но никакие мои чувства не оправдывают того, что здесь творят с людьми. Меньше всего на свете Эрик видит в Янге патриота. Может, тот и был когда-то близок к Белому дому, политике, государственным тайнам и первым лицам страны, но скрывать от народа правду якобы во благо — это не патриотизм. Это просто ложь в самом чистом виде, а ещё лицемерие. Нет ничего хуже, чем играть на два фронта, не забывая о красивых словах. — Всё это время ты не знал, чем здесь занимаются? — Эрик сам того не замечает, как его голос приобретает обвинительный оттенок. Обычно с такой интонацией — нападающей и с толикой скепсиса, не лишённой язвительной иронии, — он разговаривает с преступниками, против которых есть неопровержимые доказательства вины, и остаётся только вытянуть из них признание. Эрик вспоминает, как любил таким образом измываться над насильниками и убийцами, втаптывая их в грязь и обнажая весь страх перед разоблачением. Но Янг остаётся абсолютно непробиваемым. Его ничто не берёт: ни подобные уловки, ни железобетонные факты. — Это она? — Мужчина кивает в сторону одного из мониторов, на который Эрик моментально обращает взгляд. На нём изображено, как девушка, одетая в то же, что было и на Регине, лежит на столе, связанная, и активно пытается высвободиться, мотая головой. — Твою мать… — Эрик слегка ударяет ладонью по пульту управления и только собирается отправиться на выручку стажёра, как Янг призывает остановиться. — Мы туда не попадём, — сообщает он. Эрик недоуменно таращится на него, не понимая, к чему это было сказано. Почему они не могут туда попасть? Если Регина там, значит, её как-то привели в эту комнату. Однако Янг своим намекающим молчанием вынуждает взглянуть уже на соседний монитор, где видна женская вытянутая фигура в белой сорочке. Тёмные длинные волосы заплетены в хвост, а возле неё надменно держится грёбаный лейтенант Хэдс и ещё несколько важно выглядящих персон. Возможно, непосредственные руководители центра или главные учёные. Эрик, впрочем, не разбирается и лишь наблюдает, как эта девушка медленно идёт вперёд, а от неё, как от огня, шарахаются в стороны буйные подопытные, которые затем принимаются с разбегу врезаться в стены. Некоторые из них после такой процедуры падают замертво с пробитой головой. — Это Девяносто третья, — произносит Янг. Эрик одним своим взглядом, полным замешательства, даёт понять, что ему это ни о чём не говорит. Хотя последующие слова мужчины вносят некоторую ясность: — Их последняя разработка. Пару раз я видел её в деле. Это результат проекта «Радуга». — Она что, сводит их с ума своим видом? — пытается отшутиться Эрик. Со стороны эта особа выглядит нисколько не привлекательно, напоминая жутких ведьм из фильмов ужасов, лица которых обычно искажает демоническая физиономия. Однако Янг в корень опровергает предположение: — Она способна контролировать волю человека. Её мозг источает мощнейшие электромагнитные биотоки, которые улавливают все рядом присутствующие. Этот сигнал напоминает нитки, опутывающие сознание, отчего ты становишься марионеткой, готовой исполнить любой приказ. — То есть она может управлять людьми? — Хотя из слов Янга это и так понятно, Эрик всё же решает уточнить, искренне надеясь, что это какой-то розыгрыш или ему просто послышалось. — С недавних пор её способности стали испытывать в поле — тот радар снова начал транслировать сигнал. Видимо, они добились от неё полного подчинения. В голове всплывают воспоминания о тех странных голосах. Эрик слышал их, оказавшись недалеко от того радара. Он слышал, как кто-то пытался завладеть им, пытался подчинить. Разве может человек навязывать свою волю другим? Источать сигналы, словно какое-то радио? Судя по всему, может. — Ты и не заметишь, как подчинишься ей. — Янг отстраняется от монитора, изображение которого сплошь усыпано помехами. Камера вышла из строя или кто-то способствовал этому. — Это произойдёт за доли секунды. — Почему на них это не действует? — Эрик склоняется над уже другим монитором, внимательно следя под другим ракурсом за идущими рядом с Девяносто третьей сотрудниками центра. Их сознание не затуманено какими-то биотокам, и они вполне контролируют себя, чего нельзя сказать о беглецах, которые продолжают расшибаться о стену. — Все сотрудники пьют таблетки, повышающие работоспособность головного мозга. Чем выше умственная деятельность, тем меньше шансов стать марионеткой. К тому же, в случае с ней, речь идёт о направленном воздействии. Они контролируют её и не позволят себе навредить. — Янг подходит к Эрику, также неотрывно глядя в монитор. — Они будут зачищать комнату за комнатой, а когда доберутся до нас, — он переводит взгляд на Эрика, который отвечает ему тем же, — в лучшем случае, мы пустим себе пули в лоб. От услышанного Эрик дёргает бровями. Пожалуй, лучше умереть так, чем с разбегу врезаться в стенку и разбиться в лепёшку. Хотя, самый лучший вариант — не умирать вообще. — А в худшем? — Он поздно одёргивает себя, ругая за любопытство. Наверное, ему не стоит знать. — В худшем — мы убьём друг друга. Ни ты, ни я не сможем ей сопротивляться. Поэтому лучше найти другой путь. Янг подходит к примостившемуся рядом металлическому шкафчику, который с грохотом открывает, и вынимает один-единственный магазин для пистолета и зачехлённый нож. Негусто, но лучше так, чем с голыми руками. Нож мужчина протягивает Эрику, сказав, что тот может спасти ему жизнь, после чего обрисовывает созревший в голове план: — Мы пойдём в обход, через питомник. Так удастся миновать часть коридора и оказаться позади них. — Что ещё за питомник? Пёсики? — Эрик прикрепляет нож на ремень джинс и, заметив заляпанный кровью жетон, протирает тот рукавом. Когда это всё закончится, неплохо бы засунуть его в стакан с каким-нибудь очистителем. — Люди, — сухо отзывается Янг и, сменив магазин, направляется к двери. Ответить Эрик не успевает, поражённый услышанным. И хотя кажется, что хуже просто быть не может, он, однако, предпочитает оставить выяснение подробностей на потом. Сейчас, когда кругом царит разруха, а в воздухе витает смрадный запах смерти вперемешку с гарью, не самое удачное время для расспросов. К тому же Янг, идущий впереди и сосредоточенный на возможных опасностях, вряд ли станет отвлекаться и подвергать их обоих риску. Эрик держится позади, сжимая взмокшей ладонью рукоять ножа. Ещё будучи курсантом Академии, он не раз участвовал в так называемых тренировках с полным погружением, где декорациями служили специально построенные павильоны, имитирующие реальную обстановку реальных помещений, а вместо картонных мишеней помехи создавали живые люди в лице опытных инструкторов. Такие тренировки здорово проверяли на прочность, а ещё выявляли слабые места каждого курсанта, начиная от банального страха и заканчивая плохой огневой подготовкой. Эрик терпеть не может подобное живое погружение, не говоря уже о смертельной опасности, что может поджидать за каждым углом. Лучше бы он и дальше сидел в кабинете и делал вид, что ищет чью-то пропавшую супругу или ребёнка. Они сворачивают и упираются в очередную железную дверь, отворив которую оказываются в светлом, даже белоснежном помещении. Привыкший к серым тонам и тусклому коридорному свету, Эрик морщится, а когда глаза более-менее приспосабливаются к необычной белизне, осматривается. Стены отделаны плиткой, равно как и пол, где красуются наспех вытертые капли крови, выбитые зубы и отвратительного вида ошмётки. Из пола так же торчат и металлические штыри, от которых тянутся цепи, оканчивающиеся толстыми металлическими кольцами, очень напоминающими ошейники для собак. — Может, это всё же собаки? — опасливо интересуется Эрик, хотя лежащие зубы очень сильно похожи на человеческие. Голову не перестаёт посещать одна неприятная мысль, навеянная недавней фразой Янга, но он всячески её отторгает, не желая мириться с такой отвратительной реальностью. — Если дрессировку людей можно сравнить с дрессировкой собак, то да, — беспристрастно отзывается Янг и безразличным взглядом окидывает помещение. Увиденное его ни капли не удивляет, точно тот привык к подобному. Эрик не верит, что к такому можно привыкнуть. Он не представляет, что человек, пусть даже столь хладнокровный и тренированный как Янг, может равнодушно относиться к тому, что других людей натаскивают точно самых настоящих псов. Теперь становится понятно, от чего те сбежавшие подопытные настолько агрессивны и беспощадны, почему они ведут себя сродни диким животным. Их натаскивали на это. Эрик не уверен точно, но ему кажется, что в этой комнате подопытных обучали командам «Рядом» и «Место». С ними обращались как с собаками, и многочисленные ошейники с цепями тому доказательства. — Больные пидорасы, — рычит он, пнув ногой один из таких обручей. Раздаётся металлический звон. — На сегодняшний день это одна из лучших методик сломить волю человека. — Блядь, мужик, — осекает его Эрик, — мне похуй. Я не желаю слушать, как здесь выворачивают наизнанку. — В таком случае ты многое упускаешь, детектив. Эта и любая другая информация помогут в суде, если ты, конечно же, решишься. — После этих слов Янг устремляется к противоположной от входа двери. Эрик поджимает губы, провожая его цепким взглядом и мысленно желая если не помереть мучительной смертью, то подавиться собственным всезнайством. Кажется, что нет такого вопроса, на который Янг не сможет ответить, и это бесит куда сильнее, нежели осознание собственной беспомощности перед таким умом. Если в рядах спецслужб полно подобных гениев, то о каком суде может идти речь? Им и адвоката нанимать не придётся — защитятся сами. — Будем надеяться, что они не решат пойти в обратную сторону, — произносит мужчина, прежде чем открыть дверь и проследовать уже в другой, но чертовски похожий на предыдущий коридор, который, видимо, соединяет остальную часть медицинского центра. Они проходят несколько ярдов, после чего оба улавливают голос в одном из помещений. Голос просит о помощи. Янг и Эрик переглядываются и осторожно подходят к очередной двери, ведущей к источнику звука. Мужчина кладёт ладонь на поворотный кран и кивает Эрику, который, крепче сжав рукоять пистолета, своим молчанием даёт зелёный свет. Кто бы это ни был: учёный, убийство которого, пожалуй, принесёт толику удовольствия, очередной подопытный или кто-то ещё, но выяснить уж точно не будет лишним. Янг толкает дверь, резво входя первым, и застывает столбом, едва перешагнув порог. Эрик врезается в него и только собирается озвучить упрёк, как замирает точно так же, разинув рот. Взору предстаёт просторное помещение с придвинутыми к стенам столами, на которых при тусклом свете ламп поблёскивают жутковатые хирургические инструменты. Учитывая, чем именно занимаются здешние учёные-садисты, роль этих инструментов напрашивается сама собой. Посреди комнаты мостится причудливая установка, овитая спутавшимися проводами. К потолку тянутся толстые кабели, сплетённые в подобие кос и пронизывающие его своей мощью. Сама установка напоминает подобие пушки с заострённым стволом, направленным параллельно полу. Эрик готов поклясться, что видел нечто подобное в фильмах про марсиан, где те при помощи такого оружия наводили ужас на людей и испепеляли их дома. Установка тихо вибрирует, издавая едва заметный шелестящий гул, словно приглушённое радио с ненастроенными частотами. Поймав на себе настороженный взгляд Янга, Эрик решает обойти установку и застывает на месте, когда из её тени показывается фигура прикованного к стулу парня. Опустив голову, тот трясётся, а грудь еле заметно приподнимается. Выходит, что живой, хотя наверняка балансирует на грани. И лишь подойдя ближе, Эрик, отсекая лишнее в виде белоснежной смирительной рубашки, признаёт в парне Майкла. — Однако… — слетает с губ, после чего он моментально оказывается рядом, приводя того в чувства. Майкл неохотно приподнимает голову, морщась и не желая смотреть на Эрика. — Эй, — слегка хлопает по щекам, — живой? — Г-де я… — болезненный ответ. Эрик переглядывается с Янгом, который бледнеет на глазах и уже не кажется таким неприступным и холодным, напоминая вернувшегося с войны солдата, которого не признают собственные родители. Тогда Эрик сам принимается отстёгивать парня от стула и пробует разобраться со смирительной рубашкой. Майкл вяло сопротивляется, точно пьяница, которому пытаются вернуть трезвость ума. — Эй-эй, — Эрик заставляет взглянуть на него и внимательно осматривает побитое лицо, — это я, тот самый коп. Ты должен меня помнить, Майкл. — М-Майкл? — замешательство в голосе. Подняв на Эрика взгляд, он изображает крайнюю степень удивления. — Ты к-кто?.. Эрик, не сразу сообразив сути услышанного, сначала замирает, не моргая и не дыша, а затем, ошарашенный, приподнимает брови и широко распахивает глаза, точно с ним заговорило животное. Изумление проскальзывает и на лице Янга, который подходит ближе и встаёт по правую сторону. — Оливер?.. — неуверенно обращается к парню мужчина. Эрик, затаив дыхание, наблюдает, как Майкл растерянно кивает и тихо всхлипывает, шмыгая носом. — Я… Оливер… — непонимающе отзывается он. — Пиздец, — слетает с уст Эрика, который отстраняется, изучая парня не то удивлённым, не то скептичным взглядом. Он едва не теряет дар речи, пребывая в крайней степени замешательства. Какого чёрта? Что с этим парнем не так? Что с ним произошло на этот раз? Пару дней назад этого типа звали Майклом. Теперь он откликается на совсем другое имя, которое прозвучало ещё тогда, в мотеле. Настоящее имя. Неужели к парню, некогда напоминавшем дикое животное, наконец вернулась память? Неужели он снова стал тем, кем являлся до тех пор, пока не подвергся какому-то жуткому опыту, вынудившему его забыть своё прошлое и свою личность? Янг говорил, что Оливер потерял память в ходе испытаний какого-то оружия. Можно ли считать, что это самое оружие и есть установка, загромоздившая собой половину комнаты? И может ли процесс, превративший парня в жалкое подобие человека, быть обратимым? Но если нет, то кое-что всё равно изменилось: совсем другой, более осмысленный человеческий взгляд, сдержанные движения, а ещё короткие волосы, которые больше не придают ему дикарский внешний вид. — Ты что-нибудь помнишь? — Голос Янга выдёргивает Эрика из дум. Мужчина опускается на корточки перед парнем, словно отец перед напуганным сыном. — Ты помнишь, как тебя зовут? Затаив дыхание, Эрик наблюдает, как Майкл-Оливер напрягает извилины, всеми силами пытаясь ответить на вопрос. Похоже, теория с возвращением памяти была преждевременной, потому что на лице гостит потерянность вкупе с отчаянным желанием вспомнить. Он не помнит. — Я… — заминается, поочерёдно оглядывая обоих. — Меня зовут Оливер, да?.. Янг шумно вздыхает и по его лицу проскальзывает глубокое, наверное, до самой души разочарование, которое он пробует перекинуть на Эрика, но тот слишком сбит с толку, чтобы разделить эти эмоции. Мужчина, мягко ухватив его под локоть, отходит чуть в сторону. — Этого я и боялся, — туманно сообщает он. — Чё? — только и озвучивает Эрик, потому как на большее его уже попросту не хватает. — Это тоже часть эксперимента. Кажется, это проект «Ультра» — попытки воздействия на кору головного мозга с целью стирания памяти. От услышанного Эрик уже попросту не сдерживает ироничного смешка. Градус реальности происходящего устремляется к нулю, а его всё чаще не покидает выглядящая на фоне всех этих экспериментов мысль, что всё это сон и он попросту уснул за рабочим столом, напившись до беспамятства. Наверное, Дэйв довёл его до ручки. Вот только он мёртв — покойники не могут никого раздражать. Как они вообще могут на кого-то воздействовать, будучи в холодной и кишащей червями земле? — Стёрли память? — переспрашивает Эрик. — На кой-хер им это понадобилось? Он и так ни хрена не помнил. Янг демонстрирует невероятную терпеливость, сдержанно вздыхая. — Это похоже на перезапись компакт-диска, — начинает изъясняться мужчина. — Данные стираются, но оболочка остаётся прежней. В первый раз его натаскали, точно собаку, но теперь избавились и от этого. Возможно, что-то он и помнит, но едва ли от прежнего Майкла остались хоть какие-то обрывки. Есть лишь один способ выяснить, насколько глубокой была эта процедура. — Янг переводит взгляд на Оливера, после чего медленно подходит к нему. — Оливер? Парень неохотно отзывается, точно это имя, пусть даже настоящее, всё равно ему не принадлежит. — Где Камила? — осведомляется Янг. — Где Камила?.. — переспрашивает Оливер. Эрик, переведя взор на мужчину, искренне надеется, что ему пояснят суть диалога, однако ничего из этого не происходит. Вместо этого Янг помогает парню избавиться от остатков ремней, удерживающих его щиколотки. Поняв, что ответа можно не ждать, Эрик решает спросить напрямую: — Где кто? Оливер при помощи Янга с трудом поднимается, опираясь о мужчину, который перекидывает его левую руку через свою шею и поддерживает за поясницу. Парень болезненно морщится, но ему хватает сил взглянуть на Эрика и озвучить тихое и сбившее с толку окончательно: — Где моя сестра?..