Монток

Странное ощущение чего-то ползающего по руке пробуждает Флинта, однако он не видит разницы между тем, чтобы распахнуть глаза или закрыть их — кругом непроницаемый мрак, давящей стеной опустившийся на него. Что-то шаркает совсем рядом, пискнув, и Флинт, дёрнувшись, ненароком задевает нечто мягкое и тёплое. — Помогите, — раздается шёпот где-то сзади. — Пожалуйста, помогите, — звучит уже другой тихий голос. Их становится всё больше. Они окружают Флинта своим шелестом, точно передаваемые из одних рук в другие листы бумаги. Тревожный шёпот, насквозь пропитанный страхом, и он ощущает этот страх, который ледяными пальцами касается шеи. Кожа моментально покрывается мурашками. Он начинает замерзать и только сейчас осознаёт, насколько же здесь холодно. А ещё кто-то стащил с него куртку, оставив в одной лишь футболке и джинсах. Кажется, что пол усыпан снегом или покрыт коркой льда, а усиливающееся волнение вокруг провоцирует всё новую дрожь. Флинт здесь не один. Помимо него в этой комнате, как минимум, ещё человек десять, если не больше, и всех их охватывает массовая истерия, точно скотину на убой. Возможно, их всех ждёт одна и та же участь, но это всего лишь вероятность, а не безусловный финиш. Он не помнит, как попал сюда. Последнее, что удалось запечатлеть после того, как их усадили в фургон, — это мгновенно наступивший мрак из-за надетого на голову грязного мешка. Флинт до сих пор ощущает вонь мокрой ткани, которая завершающей мелодией вальсирует в голове. Он окрикивает Майкла, но поднявшийся панический гул десятков голосов, от которых кровь стынет в жилах, а уши закладывает противный звон, растворяют его крики в себе. Попытка встать так же не приносит результатов — Флинт мгновенно падает на пол, ощутив, как что-то утаскивает его обратно, сдавливая при этом шею. Он касается её пальцами, но вместо кожи ощущает нечто холодное и твёрдое, от которого тянется, судя по всему, цепь, и конец этой цепи выглядит как вбитое в пол кольцо. Ни выдернуть, ни снять. Похоже, на нём ошейник и теперь он сам оказывается на привязи. От подобных мыслей по коже ползут новые мурашки. Нервный звон металла доносится из разных уголков комнаты, а вместе с ним и панические крики тех, кто так же не в силах понять происходящего. Не в силах понять и Флинт, который не перестаёт дёргать кольцо и не оставляет попыток снять с себя то, что здорово ранит чувство собственного достоинства. Как уязвить гордость человека? Посадить его на цепь, точно животное. — Помогите! На помощь! Кто-нибудь! — раздаётся женский крик. Следом звучат мужские голоса, требующие освобождения. Флинт не ударяется в массовую панику, прекрасно зная, что это бесполезно. Впрочем, как и его попытки избавиться от унизительных оков. Ослепительной вспышкой загорается свет. Флинт жмурится, отвернувшись, и слышит, как в помещении раздаются звонкие шаги. Кое-как привыкнув к белизне, он осторожно поднимает взгляд, наблюдая, как пять человек в военной форме дубинками методично бьют одного пленника за другим. Только сейчас Флинт понимает масштаб своего заключения: десятки людей прикованы цепями точно так же, как и он, и, испуганно ползая, всячески пытаются отыскать ключ к спасению. Женщины, мужчины, подростки — все они передвигаются на четвереньках, точно самый настоящий скот и давятся всхлипами, взывая к милосердию или пытаясь всё это прекратить. Но ничего не происходит. Ошейники и цепи по-прежнему на них, а неизвестные в форме продолжают работать резиновыми дубинками, без зазрения совести избивая в равной степени и мужчин и женщин. Флинт прижимается к полу, наивно полагая, что так его не увидят среди десятков других таких же умников, тщетно прячущихся за остальными. Краем глаза он замечает Майкла, который, вопреки всеобщей панике, сидит на коленях неподвижно и сложив руки на бёдрах — поза того, кто готов слушаться и выполнять приказы. При виде смиренно сидящего найдёныша, напоминающего собаку, Флинт поджимает губы, чувствуя горечь во рту. Отвратительное зрелище, словно никто и никогда не вызволял Майкла, а они оба сидят на привязи с самого начала. — Майкл! — пробует докричаться до него Флинт, но безуспешно — тот даже не шелохнется. Тем временем солдаты оказываются рядом. Первый удар Флинт получает по плечу, которое мгновенно отзывается жгучей болью, точно ошпаренное. Прижимая его, он совершает страшную ошибку, потому как следующий удар приходится по руке. Ему кажется, что мужчины, чьи лица скрывают чёрные маски, отбили ему все пальцы, потому как Флинт их попросту не чувствует. Затем жертвами становятся ноги, которые солдаты бьют с ещё большей силой, видимо, вкладывая в удары всю ненависть, на которую только способны. Флинт заваливается на бок, не стесняясь вскриков, и сжимается в подобие эмбриона, прикрывая голову онемевшими от ударов руками. Солдаты пинают его носками берц в живот, в спину, в зад. Кажется, он сейчас умрет. Флинт уже ничего не чувствует — лишь пронзающую иглами каждую клеточку тела боль. Он не знает, сколько по времени длится нещадное избиение. Ему кажется, что целую вечность, если не больше. Когда же солдаты оставляют его в покое, переключившись на другого пленника, заветное облегчение не наступает. Наоборот, тело горит невероятной адской болью, словно его заживо варят в кипятке. Лёжа на боку и балансируя на грани беспамятства, он наблюдает, как солдаты останавливаются напротив Майкла, но вместо того, чтобы наградить ударами и его, расстёгивают ошейник с цепью и, подхватив под руки, куда-то уводят. Флинт не знает, радоваться или нет, но избиение паренька у него на глазах хотя бы не станет очередной пыткой, которую он точно не выдержит. Оставшиеся солдаты сосредотачиваются на лежащих рядом пленниках, которых также начинают избивать, невзирая на истошные крики и душераздирающую мольбу остановиться. Наблюдая за всем этим, Флинт начинает понимать — их собираются забить до смерти.

* * *

— Эй, шавка! — громом гремит голос прямо над головой. Флинт вздрагивает, распахнув глаза, и чувствует, как тело тонет в неистовой боли, словно плавясь в адской печи, где одновременно с ожогами кожу пронзают тонкие иглы, от которой организм сходит с ума. Каждая клеточка вопит во всё горло, призывая прекратить это и отзываясь новой волной, что уносит все мысли прочь. Точно прилив, эти волны накатывают на Флинта, омывая с ног до головы и грозясь утянуть за собой в самую глубь, где нет ничего, кроме всё той же пресловутой сверлящей боли. Он пробует пошевелиться, но выходит с трудом — каждое движение отдаётся жутким звоном в ушах, не говоря о головокружении и тошноте. Внутренности точно хорошенько взболтали, скрутили, перемололи, а затем снова взболтали и заполнили кожаный мешок с костями и мясом густой жижей, некогда бывшей кишками. От этих мыслей Флинт прокашливается и, не в силах больше сдерживать рвотные позывы, блюёт, раскрасив пол в дюйме от лица кроваво-розовой лужицей вязкой каши. Меж тем голос звучит вновь, требуя встать на колени. Не чувствуя абсолютно ничего, не контролируя онемевшее и предоставленное самому себе тело, Флинт, однако, встаёт на колени, ощущая, как те будто проваливаются внутрь ног, вдавленные в пол под тяжестью веса. — Ну же, шавка. — Перед глазами возникает хищный оскал. Жуткая дьявольская улыбка во все тридцать два жёлтых зуба маячит зловещим знамением, предрекающим нечто ужасное. Так и происходит: Флинт чувствует, как горит болью левое плечо, куда и приходится удар дубинкой. Он рефлекторно прикрывает голову руками, готовясь к очередным бесконечным побоям, но в ответ звучит лишь ядовито-довольное: — Умница, щенок. Будешь хорошо себя вести — и получишь обезболивающее, — усмешка. Флинт ощущает, как его хлопают по щеке, а затем тёплые струйки воздуха, некогда ударявшие в лицо, исчезают, равно как и оскал. Когда мыльная дымка, затмевавшая глаза, рассеивается, ему удаётся разглядеть очертания комнаты, которая разительно отличается от предыдущей, что была отделана в светлых тонах. Это помещение набито сталью и холодом серого бетона. К стенам придвинуты длинные столы с нагруженным на них причудливым оборудованием; под потолком тянутся провода, напоминающие змей, а в центре стоят кресла, очень похожие на те, что располагаются в кабинетах дантистов. На одном из таких кресел сидит лысый и худощавый парень, который дрожит и звонко стучит зубами не то от холода, будучи голым до ног, не то от страха перед неизвестностью. Попытки высвободиться не приносят результатов: зафиксированные кожаными ремнями руки и ноги парня этому мешают. Флинт пробует позвать его, но голос пропадает, застряв где-то в глотке. Вместо него раздаётся лишь утробное фырканье и еле уловимый хрип, точно при попытке прочистить горло. Однако связанный пленник никак не реагирует на звуки и лишь сильнее вжимается в кресло, когда в помещение со скрипом распахнутой двери входят несколько человек в белых халатах. Флинт тщетно пробует разглядеть их лица и предпринимает отчаянную попытку встать, но его резко тянет обратно, а шею стягивает знакомое ощущение. Снова в ошейнике. Снова на цепи, как настоящая шавка. Звенит металл, на что вошедшие поворачивают головы и по-змеиному улыбаются, но не говорят ни слова. Вместо этого они подходят к дрожащему парню и проверяют удерживающие его ремни. — Итак, — произносит один из мужчин, держа в руках серебряный прямоугольник. Флинт прищуривается, различив диктофон. — Подопытный номер Триста двадцать два, день второй. Ответственный за эксперимент — доктор Алекс Цехт, группа доктора Ричарда Броусона. Мой ассистент, — кидает короткий взгляд на стоящего рядом коллегу, — доктор Курт Аллистер, группа доктора Эдварда Рэйнса. Сегодня мы завершаем вторую фазу так называемой «дрессировки»: подопытный номер Триста двадцать два в течение вчерашнего дня подвергался физическому воздействию. В результате побоев ему были нанесены телесные повреждения. — Доктор Цехт подходит к пленнику, внимательно осматривая, после чего ладонью, одетой в резиновую перчатку, надавливает на его левый бок, усыпленный блюдцами синяков. Парень болезненно вскрикивает, дёрнувшись. — В частности: сильные ушибы рёбер, возможно, переломы, а также обширные гематомы в области грудной клетки и повреждение мягких тканей. Подопытный крайне чувствителен к физическому контакту и испытывает дискомфорт. В данный момент его личность не подвергалась коррекции. — Мужчина откладывает диктофон в сторону и смотрит в лицо узнику, что не перестаёт морщиться и тихо постанывать. — Как твоё имя? — Только сейчас Флинт различает, с каким жутким акцентом разговаривает доктор Цехт, будучи, видимо, уроженцем Германии или Австрии. — Джей… коб… — выдавливает парень. Доктор Цехт остаётся доволен, равно как и его ассистент. — Скоро ты его забудешь. — Он подхватывает со стола наушники, от которых тянется длинный провод, уходящий в стену, и осторожно надевает их на голову Джейкоба. Тот снова морщится, мотая головой и тщетно пытаясь снять их. В следующую секунду его пронзают жуткие судороги, при виде которых Флинт вздрагивает и отползает назад, снова звеня цепью. Однако теперь оба учёных не обращают на него внимания, поглощённые отвратительным зрелищем извивающегося в агонии парня. Их лица не выдают ничего, кроме фанатичной мании и нездоровым наслаждением от безумной садисткой пытки, которой несчастный пленник несомненно подвергается. Он истошно кричит, извиваясь, и раз за разом выгибается дугой, отчего натягивается кожа на обоих боках, позволяя лицезреть гармошку выпирающих рёбер. Не в силах больше смотреть на мучения Джейкоба, Флинт отворачивается и прикрывает уши руками, однако это не помогает. Крики настолько оглушают, что кажется, будто с парня сдирают скальп или заживо варят в кипятке. Всё стихает. Так же внезапно, как и начал кричать, пленник замолкает, разжав кулаки и расслабившись. Со стороны он напоминает тряпичную куклу, из которой вытащили всю вату. Ремни больше не поскрипывают и не натягиваются до предела, а некогда жуткие вопли гаснут, кажется, вместе с жизнью в глазах. Стеклянный пугающий взгляд не выражает ничего, кроме пустоты, напоминая две лунки на лице, прикрытые дымной плёнкой. Доктор Цехт снимает с головы изнеможённого парня наушники и вновь спрашивает его имя. Тот отвечает ему неразборчивым мычанием и абсолютным непониманием происходящего. С разбитых губ свисают блестящие тонкие нити слюны. Если Джейкоб не стал овощем, то внешне очень напоминает. — Неплохо, — с толикой довольства в голосе отзывается доктор Аллистер. Доктор Цехт скромно кивает, словно кокетничая успехами. — Раньше процесс занимал гораздо больше времени. Сейчас, благодаря Девяносто третьей и откалиброванным излучателям, это дело нескольких секунд. Мощные электромагнитные колебания вызывают деформацию личности вплоть до потери памяти и некоторых навыков. Импульсы головного мозга ослабевают, а химические реакции затормаживаются. Этот прототип, — он осматривает наушники, — ещё калибруется, но результат нагляден. — Доктор Рэйнс занят другим экспериментом, — сообщает Аллистер и принимается расхаживать вокруг почти что бессознательного парня. — И он просил узнать, каковы побочные эффекты. Цехт шумно вздыхает, словно его спрашивают о чём-то откровенном. После недолгой паузы, наконец, произносит: — Дикость. — Поймав на себе непонимающий взгляд коллеги, спешит пояснить: — Столь интенсивное электромагнитное излучение вызывает расстройство психики, как следствие — понижение умственной деятельности. Подопытные, можно сказать, возвращаются к истокам человеческой природы. Ко всему прочему, интенсивное физическое воздействие также накладывает отпечаток. Их ещё можно приручить, но это достаточно трудоёмкий процесс. — Но вы ведь добились успеха с Девяносто третьей, не так ли? — как бы напоминает Аллистер и скрещивает руки на груди, внимательно поглядывая на собеседника. — Или я чего-то не знаю? — На Девяносто третью воздействовали несколько иначе. Мы планируем установить наблюдение за всеми подопытными. Если обнаружится ещё какой-то дефект, все члены группы будут немедленно уведомлены. — Все последующие испытания должны пройти в срок. — Аллистер подходит ближе к исступлённо взирающему на него парню и осматривает с ног до головы, точно покупатель, оценивающий вещь в магазине. — Никаких накладок быть не должно. Если хотя бы восемьдесят процентов подопытных останутся живы, можно будет приглашать представителей Министерства Обороны. И хотя это нельзя назвать достойным продолжением ранее свёрнутого проекта «Монток», но у этой разработки есть потенциал. Пожалуй, это ключ к новой модели психологического оружия. Доктор Цехт кладёт наушники обратно на стол и хмурится. Его явно не устраивает разговор. Возможно, дело в несколько надменном тоне собеседника или в чём-то другом. Однако, Флинт готов поклясться, увиденное им выходит за все рамки понимания. Янг был прав. В каждой фразе, в каждом слове было зерно истины. Может, он и утаивал некоторые детали, но всё остальное только что нашло подтверждение. И Майкл действительно не единственный подопытный. Он лишь единственный, кому удалось вырваться из плена проклятых стен лаборатории. — Мы можем вернуться к проекту «Монток», — произносит доктор Цехт. — У нас снова появился материал, с которым можно работать. Девяносто второй по-прежнему в нашем распоряжении. — Телепатия и временные скачки — это прошлый век. «Монток» в чистом его виде надлежит свернуть, а все наработки, связанные с ним, отдать в распоряжение ЦРУ. Этот проект уже не рентабелен, как и единственный успех в нём. — Аллистер поворачивается, в то время как Цехт склоняет голову в немом смирении. — Из ста подопытных выжил лишь один и дал хоть какой-то результат. Это расточительство, а ещё полнейшая некомпетентность. В распоряжение группы была отдана целая военная база в пятнадцати милях отсюда, а что в итоге? — Девяносто третья продолжает испытание передатчика — радар снова транслирует сигнал. — Это капля в море, вы же понимаете. — Аллистер неспешно направляется к двери, которую перед ним услужливо открывает дежурящий солдат. — Могу ли я предложить альтернативу? — Доктор Цехт нагоняет коллегу практически у порога, вынудив остановиться. — Девяносто второй может стать отличным материалом для ещё одного эксперимента. — Делайте, что хотите, доктор, но к утру проект «Монток» покинет эти стены. — После этих слов Аллистер уходит. Цехт негромко ругается и велит солдату, дежурящему у двери, убрать пускающего слюни парня, который никак не реагирует, когда его отвязывают и подхватывают, утаскивая прочь. — Понравилось зрелище? — Цехт медленно подходит к Флинту, надменно глядя сверху-вниз, изничтожая проникновенным взглядом поймавшего добычу хищника. — Ты будешь следующим. Флинт чувствует, как натягивается цепь, а стоящий возле него «дрессировщик» отстёгивает карабин от вбитого в пол штыря. Потерять память и самого себя, стать вторым Джейкобом и напоминать лишь жалкое подобие человека — это, пожалуй, один из худших финалов, который только можно представить. Не о таком исходе он думал, когда вытащил найдёныша из катакомб и теперь оказался в какой-то секретной и наверняка правительственной лаборатории. Доктор Цехт успевает лишь отдать команду усадить Флинта на проклятое кресло, как некогда Джейкоб, висящий на руках солдата, издаёт дикий озлобленный рёв и вырывается из хвата, укусив военного за ладонь и вырвав приличный кусок человеческой плоти. Из раны моментально прыскает кровь, а сам солдат кричит и матерится, прижимая укушенный участок свободной рукой. Доктор Цехт резво оборачивается, а при виде взбесившегося подопытного, что снова набрасывается на военного, прижимается к одному из многочисленных столов и ошарашенным взглядом наблюдает, как охраннику сначала выбивают зубы, после чего принимаются душить. «Дрессировщик» Флинта мигом вынимает недлинный металлический прут, намереваясь пустить его в ход, однако застывает на месте, когда дверь с грохотом выбивают, а помещение заполняют с десяток точно таких же лысых и худых людей, раздетых по пояс. Они озлобленно скалятся, а в глазах с огромными темными кругами под ними нет ничего, кроме боли и ненависти. Флинт застывает, на миг позабыв об адских ощущениях во всём теле, о том, как ноет каждая его часть, а в голове царит пустота, навеянная болезненными импульсами. Вбежавшие подопытные взирают на оставшийся персонал лаборатории, как на своих врагов, как узники концлагерей взирают на своих надзирателей, долгие годы моривших их голодом и избивавших за малейшую оплошность. Похоже, это час расплаты. Флинт слышит, как в коридоре раздаются дикарский рёв, грохот и редкие хлопки выстрелов, как металлический женский голос сообщает о многочисленных вторжениях по всему центру, а караул приведён в ружьё. «Это что, побег?» — моментально проносится у него в голове. Если это то, о чём он думает, выходит, у него появилась прекрасная возможность сбежать. Меж тем «дрессировщик», монументом застыв при виде ворвавшихся в помещение подопытных, медленно тянется к пистолетной кобуре, закреплённой на пазухе. Ему удаётся лишь оттянуть застёжку-липучку, как дюжина лысых и худых пленников разом набрасываются на него, повалив, и принимаются кромсать, словно стая диких собак забредшего на их территорию волка. Доктор Цехт, пользуясь их отвлечением, проскальзывает мимо, и врачебный халат развивается в стороны белоснежным шлейфом. Некогда «дрессировщик» истошно кричит, и его крик вскоре сменяется хрипом и предсмертными стонами вкупе с отвратительным хлюпаньем и чавканьем, будто кто-то жадно поедает долгожданную пищу. Затаив дыхание, Флинт наблюдает, как подопытные отстраняются от обезображенного тела, демонстрируя конечный результат. Остатки одежды испачканы свежей кровью, а на руках красуются ошмётки человеческих потрохов. Они вскрыли «дрессировщику» грудную клетку и просто перемолотили всё, к чему прикоснулись пальцы рук. Разорвав ткань жилета и формы, те вошли в плоть, как нож входит в масло, и копнули настолько глубоко, что на груди бездыханного тела красуется глубокая окровавленная дыра размером с футбольный мяч с неровной каймой вокруг. — Твою мать, — не сдерживается Флинт и прикрывает дрожащей ладонью рот, чувствуя, что его вот-вот вырвет. Но рвотные позывы мигом отходят на второй план, как только безжалостные подопытные переключают всё внимание на него, сосредоточив цепкие взгляды. Ненависть быстро гаснет, оставляя место… сочувствию? Они смотрят на него с нескрываемым пониманием, смотрят как на равного себе, как на ещё одного пленника проклятой лаборатории, который жаждет свободы и которого нужно вызволить. Так и происходит: один из них — щуплый мальчишка лет двенадцати — подходит к нему, едва заметно кивнув, после чего тонкие пальцы-щупальца скользят по шее. От холодных прикосновений Флинт вздрагивает, решив, что касания Смерти именно такие — мертвецки ледяные и противные, точно морозный паук, хозяйничающий на горячей коже. Однако вскоре пальцы переключаются на металлический обруч ошейника, а затем и на крошечную застёжку. Раздаётся тихий щелчок, и тяжёлая сталь оставляет шею в покое, со звоном упав на пол. Флинт чувствует свободу. Парнишка задерживает на нём задумчивый взгляд, после чего возвращается к остальным подопытным, которые принимаются бесцельно расхаживать по комнате, словно не зная, что им делать дальше. Флинт не верит своим глазам. Он продолжает смотреть на лежащий металлический обруч и осторожно прикасается к шее, подушечками пальцев нащупав борозды, оставленные им. Его освободили. Только что его вызволила горстка обезумевших от бесконечных опытов людей — худых и с виду жутких, но по-прежнему готовых драться за себя и за других, кому не посчастливилось стать объектом для бесчеловечных экспериментов. Полный замешательства и страха, что лёгким покалыванием отзывается по всему телу, Флинт медленно поднимается на ноги и тут же падает. Его ноги забыли, каково это — не ползать на четвереньках, точно ручная дворняга. Он пробует снова, превозмогая боль и тошноту, угрожающую вылиться в нечто серьёзное. С третьей попытки ему удаётся поймать баланс и выпрямиться. Позвоночник отзывается тихим хрустом, а шею будто облили горячей водой. Флинт, не переставая таращиться на бродящих в забвении подопытных, осторожно двигается в сторону выхода, стараясь не привлекать их внимания. Пока они считают его одним из них, ему ничто не угрожает. Пока он держит их в поле зрения, у него есть шанс избежать страшной смерти. Проходя мимо бездыханного тела «дрессировщика», Флинт морщится и ненароком наступает в лужицу крови, отчего за ним по полу тянутся красные отпечатки подошв. В коридоре царит аналогичная мерзостная картина: истерзанные тела охраны, редкие подопытные, что шныряют из стороны в сторону. Некоторые из них ранены и падают, сражённые слабостью от потери крови. Флинт только собирается помочь одному из них, но вовремя вспоминает, что любое неосторожное движение может запросто убить. К тому же, прижимание раны и призыв потерпеть до приезда врачей, которые уж точно здесь не появятся, вряд ли что-то изменят. Голос из динамиков неустанно твердит о чрезвычайной ситуации во всём комплексе, поочередно называя сектора, подвергнутые нападению. Охраны нигде не видно, словно все без исключения отправились в одно из этих мест, стихийно охваченных бунтом подопытных. С одной стороны, как считает Флинт, это только на руку. Пока солдаты отвлекаются на пресечение грандиозного побега, ему может повезти удрать отсюда без лишней суеты. Правда, для начала неплохо бы отыскать Майкла. Вот только где могут держать найдёныша? Этот комплекс наверняка огромен, и всякий поиск будет напоминать поговорку об иголке в стоге сена. Майкл уникален, но даже это вряд ли поможет отыскать его. Флинт шарахается в сторону, когда мимо него неуклюже пробегает троица абсолютно голых подопытных, на животах которых виднеются свежие хирургические надрезы. Похоже, сбежали прямиком из операционной. Они вихрем проносятся, озвучивая жутковатый рёв и напоминая диких животных, вкусивших долгожданную свободу после многих лет заточения. По обе стороны коридора расположены приоткрытые двери, ведущие в самые разные помещения. Многообразные лаборатории с причудливым, даже инопланетным оборудованием; комнаты, заставленные башенками из светло-коричневых папок, и некое подобие душевой, где вместо насадок для душа — мощные пожарные гидранты, из которых обильными струями льёт обжигающе ледяная вода. Под одним из таких гидрантов, извергающих лишь слабую струю, лежит бездыханное тело с многочисленными синяками и шрамами на спине. Не только среди охраны есть жертвы. Побродив среди бетона и стали, Флинт принимает отчаянное, но кажущееся единственно верным в сложившихся обстоятельствах решение — осмотреть каждое помещение, каждый закуток. Какой бы ужас ни творился в стенах огромного комплекса, он просто обязан отыскать Майкла и вытащить его. И хотя подопытные точно так же могли вызволить найдёныша, но вряд ли тот сможет самостоятельно выбраться наружу, не говоря уже о том, чтобы скрыться от гончих какой-нибудь службы безопасности, которых непременно пустят по следам беглецов. Майкл не выживет вне стен комплекса. А если он наткнётся на вооружённую охрану? Если попытается схлестнуться с ними в поединке? Пусть Майкл нечеловечески силён, но его не хватит на каждого грёбаного солдата в этом не менее грёбаном месте. Он заглядывает в очередную комнату и застывает на месте, заметив, как кто-то привязанный к столу брыкается ногами, до предела натягивая кожаные ремни. Раз за разом звучат женские вскрики. Решив, что это очередной подопытный, которого почему-то не вызволили его собратья по несчастью, Флинт тем не менее подходит ближе, чтобы убедиться. Признав в прикованной девушке Регину, он открывает рот в изумлении. Как она здесь оказалась? И если она тут, то где же тогда Дэйлард? Детектив далеко не из тех, кто бросил бы свою напарницу — между ними царит привязанность, видимо, навеянная совместной работой и духом партнёрства. Вряд ли это похоже на то, что царит между Флинтом и Майклом, но Дэйларду однозначно чуждо равнодушие, каким бы мудаком он не хотел казаться. — Регина?.. — Флинт подходит ближе и ловит на себе обескураженный взгляд. Что ж, её удивление вполне понятно: наверняка она думала увидеть кого угодно, но только не его — парня, связавшись с которым заимела крупные и смертельно опасные проблемы. Девушка оставляет попытки высвободиться, замерев, точно видит перед собой ожившего мертвеца, который был похоронен много веков назад. Возможно, каждый из них думал, что в мотеле было куда больше жертв, нежели один-единственный Тим. И хотя Флинт верил, но не исключал вероятности, что Дэйлард с напарницей сгинули под градом пуль или задохнулись в дыму. В конце концов, Майкл вытащил лишь его, а рвение Янга в тот момент ясно намекало на то, что живых больше не осталось. — Ты… — слетает с её уст. Зелёные глаза широко раскрыты, точно у совы, заметившей нечто любопытное. Неловкая пауза длится всего каких-то пару секунд, после чего Регина выпаливает: — Отвяжи меня. Развяжи эти чёртовы ремни!.. Флинт спохватывается, вздрогнув от внезапно повысившегося тона, и пробует развязать путы. Уставший от долгих побоев и ощущающий боль вкупе с дрожью во всём теле, он с трудом ослабляет застёжки, позволяя Регине высвободить одну из рук. Пока девушка пытается отвязать другую, Флинт приступает к ремням, обвивающим щиколотки. У него уходит немало времени, чтобы справиться и с ними, а когда получается, то Регина резво вскакивает со стола и брезгливо стряхивает одежду, словно побывала в чане, до краёв наполненном мерзкими насекомыми, которые теперь остаточными напоминаниями ползают по ней. — Ты в порядке? — как можно деликатнее осведомляется Флинт, боясь если не получить по лицу, как это бывало с Алисией, когда та возвращалась с работы уставшая и просто желала выпустить пар, но напугать ещё больше, чем это уже с успехом сделали здешние учёные-садисты. — Господи… — Регина зарывается обеими ладонями в густые волосы, скользя до самой макушки и загребая их. — Что это всё значит? Флинт теряется от её вопроса. Действительно, зачем психопатам в белом понадобилось приковывать её и оставлять здесь, словно оттягивая момент неизбежного? Понятно, что предстоящий эксперимент или нечто более ужасающе сорвалось, но это не отменяет того факта, что Регине также нашлось место в чудовищных опытах. Что от неё хотели? Пустить на органы? Или стереть личность, как это было лихо проделано с тем парнем, Джейкобом? В голове будто вспыхивает лампочка. Поражённый одной светлой мыслью, логично расставляющей всё на свои места, Флинт отстраняется, не спеша отвечать на вопрос, который, в принципе, задан не столько ему, сколько всему вокруг. Тому парню стёрли память. После того, как с ним проделали что-то поистине фантастическое, он забыл своё имя, утратил свою личность и стал другим. Стал тем, кем его заставили обратиться. Он напоминал Майкла, который точно так же не мог разобраться в себе и в своём прошлом. — Вот что они сделали с тобой… — Флинт теряется при мысли, что понял, наконец причину и следствие, понял, что произошло с Майклом, которого до этого момента звали Оливером и наверняка точно так же сажали на цепь. Все его рефлексы, животные инстинкты, агрессия и обращение — другого, как говорил Янг, найдёныш просто не понимал. Вот что имел в виду мужчина. Вот о чём он говорил, рассказывая о подавлении личности и том, что Майкл уже не станет прежним. Немудрено, ведь после такого, после всех этих издевательств и бесконечных побоев любой забудет собственное имя, если это станут неустанно требовать. Как самую настоящую собаку, Майкла натаскали на команды, на то, что нужно набрасываться на человека и откусывать от него кусок плоти или выдавливать глаза в качестве самообороны. Его сломали, а из осколков склеили то, что им было нужно. Склеили нового человека, который больше не признаёт иной, лишённой команд, жизни. От этих мыслей Флинт пинает стоящую рядом тележку. Гремят лежащие на подносе хирургические инструменты, хищно поблёскивающие при свете ламп. Проклятые учёные не только ставят здесь эксперименты на людях, но и превращают их в самых настоящих животных. — Ты что-то сказал? — тихо осведомляется Регина, обхватив руками плечи. Даже будучи полицейским, она не скрывает страха, напоминая, что копы тоже боятся смерти. Флинт не винит её, ведь точно так же боится и испытывает отвращение ко всему, что так или иначе связано с этим проклятым комплексом. — Где Дэйлард? — игнорируя её вопрос, спрашивает он и осматривается. Неплохо бы заиметь хоть какое-нибудь оружие на случай, если всё же доведётся столкнуться с охраной или взбесившиеся подопытные внезапно почуют в них угрозу. На глаза попадаются небольшие скальпели, умещающиеся в ладонь, а крошечное лезвие, хоть и острое, вряд ли поможет с толком отбиться, разве что попробовать вонзить его прямиком в глаз. Тем не менее Флинт ухватывает один из скальпелей, ощущая холод металла и невольно представив, как этим самым инструментом здешние учёные потрошили людей. Ему доводилось видеть нечто подобное в дешёвых фильмах ужасов и, пожалуй, теперь становится ясно, откуда произрастают корни. — Я… Он… — Регина глубоко вздыхает несколько раз, пытаясь взять себя в руки. Она вся дрожит и бледнеет на глазах, точно вот-вот упадёт в обморок. Флинт готовится её подстраховать, однако девушка продолжает стоять на своих двоих, демонстрируя неплохую выдержку. И хотя ей страшно, она не скатывается до противной визгливой истерики. Как бы повела себя Алисия в такой ситуации? Наверняка точно так же. — Нас разлучили, когда отвели… — Морщится, пытаясь вспомнить. — Боже… Что если они убили их?.. — озвучивает сиплым голосом, в котором различаются ещё пока слабые нотки упомянутой ранее истерики. — Господи! Их нужно вытащить!.. Конечно, Флинт рад помочь Регине с вызволением её друга, вот только, похоже, помимо Дэйларда есть кто-то ещё, о ком он не знает. Ещё один полицейский, которого те решили взять для подстраховки? Отчего-то в голове всплывает фамилия Дэйв. Флинт не уверен точно, но кажется, она принадлежит ещё одному детективу, которого удалось застать во время визита в полицейский участок. И если мерзавцам в белом удалось одолеть сразу троих копов, то что же тогда говорить про собственные никчёмные силы? Их едва хватит на одного охранника. Вряд ли Регине удастся одолеть семифутового солдата, которых здесь полно, в то время как Флинт ощущает лишь пульсирующую во всём теле боль и ничего больше. Как они собираются вытащить Дэйларда? А как же Майкл? Сначала их обоих нужно найти, а затем каким-то чудом вызволить и не пострадать при этом самим. — Спокойно, — призывает Флинт и прячет скальпель в карман. — Ты знаешь где Дэйлард? Регина неуверенно кивает, словно опасается, что её познания уже не имеют значения. Такое вполне возможно, если Дэйларда, например, перевели в другое место. Но, пожалуй, это лучше, чем ничего, как в случае с Майклом. Они придут в то место, где Регина видела своего напарника в последний раз, и даже если его там не будет, можно попробовать отыскать следы, которые могли бы их привести в нужную лабораторию. Но что же Майкл? Как им отыскать его? Затею с обыском всех комнат подряд, конечно, можно считать успешной, учитывая результат таких поисков. Вот только Флинт осмотрел лишь малую часть из того, что здесь наверняка есть. Сколько этажей в этом комплексе? А сколько помещений? Не уходит ли сооружение глубоко под землю, где и держат найдёныша? И сколько ещё будет продолжаться посеянный сбежавшими подопытными хаос? Хватит ли времени, чтобы спасти всех и каждого? От такого обилия вскруживших голову вопросов Флинт теряется и даже отшатывается, вовремя упёршись рукой об операционный стол. Регина моментально оказывается рядом и справляется о его самочувствии. Ирония, ведь пару минут назад он грезился помочь ей в случае накатившей слабости, но в итоге сдал сам. — Я в порядке, — выдавливает Флинт и несколько раз кивает, убеждая в этом себя самого и в особенности ослабленный от побоев организм. — А где твой друг? И что с тобой вообще произошло? — Девушка оглядывает его с ног до головы, словно только сейчас заметила многочисленные синяки и кровоточащие ссадины. — Долгая история. — Флинт снова отмахивается, неосознанно строя из себя непоколебимого героя, которому все нипочём. Регина на такую браваду никак не реагирует и лишь качает головой. — С самого начала мы подозревали, что здесь что-то не так. Я не думала, что всё дойдёт до такого. — Эй! — Он позволяет себе мягко подёрнуть её подбородок. Машинально, не сразу поняв, что проделай он нечто подобное на виду у Дэйларда, его, скорее всего, ждал бы долгий разговор. Но сейчас Регина не на службе, а её напарник чёрт знает где. Меньше всего сейчас стоит впадать в отчаяние. — Мы выберемся. Девушка тускло улыбается в ответ на его слова. Она не верит ему, но пытается убедить в обратном, всячески изображая позитивный настрой. На нём одном далеко не уехать, однако капелька веры не помешает, учитывая, что им предстоит сделать. Вытащить детектива полиции из охваченного бунтом комплекса и найти в столь огромном сооружении ещё одного человека. Это снова похоже на притчу об иголке в стоге сена, которое теперь уже находится в космосе. — Ладно, давай сваливать, — предлагает Флинт за секунду до того, как в коридоре раздаётся завывание сирены тревоги. Похоже, вечеринка достигает своего апогея.