Монток

Крики чаек вгрызаются в сознание противным гаркающим будильником, который барабанит в ушах, равно как и голос, звучащий отдалённым эхом. Он растворяется в глубинах, просачиваясь сквозь самые узкие расщелины и раз за разом ударяя слабым разрядом тока. Точно дефибриллятор, голос пытается оживить, пытается докричаться, пытается пробудить. Он становится громче, а слова — чётче. Голос обретает форму — это фраза. Фраза, призывающая проснуться. У голоса есть интонация: тревожная и преисполненная толикой беспокойства. Голос просит очнуться. Флинт распахивает глаза, чувствуя, что снова может дышать. Лёгкие наполняются драгоценным и внезапно ставшим сладким на вкус кислородом. Впрыснувшись, он разносится по венам, разносится с такой скоростью, что сердце мигом разражается быстрыми ударами. Оно колотится бешеным насосом, гоняющим кровь в висках, что неустанно стучит, точно военные музыканты, отбивающие марш. Флинт ртом хватает воздух, ощущая на языке гарь, тухлость и дождевую воду, и видит склонившееся над ним лицо. Лишь сфокусировав взгляд и наплевав на адскую боль в голове, он распознаёт Майкла, перепачканного в грязи и саже, точно пожарный, бросившийся в самое пекло. Однако эти голубые глаза, искрящиеся теплом души, не затмит никакая копоть. Ему здорово досталось: порез над верхней губой, содранная кожа на кончике подбородка и покрытая запёкшейся коркой крови левая бровь. — Флинт!.. — вновь зовёт он и хлопает грязной ладонью по щеке, пробуждая окончательно. Флинт чувствует, как от неё несёт болотной тиной или чем-то скисшим, но лишь морщится от пронзившей виски боли, что верещит тревожным звоном. — Ты цел? Флинт сдавленно кивает и, получив новую порцию боли вкупе с тошнотой, наказывает себе больше не двигать головой. Но обещание приходится нарушить, когда Майкл помогает ему сесть, отчего перед глазами мельтешат жирные точки, напоминающие рой мух. — Майкл… — выдавливает Флинт, на что парень еле заметно качает головой и поджимает губы, словно собираясь сообщить неприятную весть. — Кажется, Оливер, — произносит он так, будто сам прекрасно осознаёт всю горечь озвученного имени. В любой другой ситуации Флинт бы дёрнул бровями, подавился слюной или иным образом выказал своё удивление, однако сейчас его хватает лишь на то, чтобы моргать и свободно дышать, чего у него не получалось некоторое время назад. — Ч-что… — пробует он задать вопрос, но выходит лишь бессвязная каша, точно челюсть отходит от анестезии после приёма у дантиста. Тогда Флинт, приготовившись к очередной волне боли, напрягается и всё-таки выдавливает из себя нужную фразу, но тут же жалеет, потому что голова завывает сильнее прежнего, угрожая расколоться на две половины. — Моя сестра Камила чуть не убила тебя, — моментально отзывается Майкл-Оливер, но замолкает, вовремя вспомнив, о ком всё-таки ведёт речь. Это его сестра. Пожалуй, любой, каким бы ужасным ни был родственник, будет до последнего отстаивать его честь. — Ты перестал дышать и отключился. Мы вытащили тебя до того, как… — Он заминается, уведя взгляд в сторону. Сестра. Это всё-таки была сестра. У Флинта были смутные предположения на этот счёт, но они слабо вписывались в общую канву. Он хорошо помнит, благодаря той записи на диске, как именно Оливер стал Майклом — это проделки его сестры. Это она, положив ему руки на голову тогда, в тот роковой день, заставила его забыть. И, по иронии судьбы, именно она стала последней преградой у них на пути, точно Девятый круг ада, который не холодный, но вынуждает драться с теми, кто когда-то был близок. — До того? — Флинт пробует включиться в диалог, всеми силами игнорируя головную боль. Больше того факта, что у Оливера есть сестра, его интересует ещё кое-что: — Что случилось? — В комплексе начался пожар, — подаёт голос Янг, стоящий где-то позади, однако быстро перемещается в поле зрения. Выглядит он не лучше Оливера: такой же потрёпанный и уставший. Они оба точно вернулись с поля боя, хотя Флинт уверен, стоит ему только посмотреть в зеркало, и все они будут напоминать близнецов. — Большая часть сгорела дотла. — Откуда вы знаете? — произносит Флинт, поморщившись, и при помощи Оливера всё-таки поднимается на ноги, пошатываясь. Он ощущает себя фанатичным пьяницей, который внезапно решил уйти в завязку и протрезветь после длительной попойки. Паршивое самочувствие, которое не покидает ещё с первых минут пребывания в том грёбаном медицинском центре, никуда не исчезает, а наоборот — только усиливается, стягивая в тугой узел каждую клеточку и выдавливая последние соки. Флинт пробует не обращать внимания, но его вырывает. Внутренности сжимаются в ком, грозясь вывалиться наружу вместе с желудочным соком, который застревает где-то в глотке, обжигая. Рвотные позывы выворачивают наизнанку, и волной прокатывается слабость, от которой ноги подкашиваются. Стоящий рядом Оливер мгновенно подхватывает его, не позволяя упасть. — Этот центр, — Янг бросает взгляд куда-то вдаль, — был оборудован в законсервированном бомбоубежище, в котором провели перепланировку. Но старая пожарная система не рассчитана на такую площадь помещений. Они никак не могли найти толкового подрядчика, чтобы тот занялся этим вопросом, и вот результат. А если огонь добрался до баллонов с метаном, то ни один спринклер не поможет, и гореть комплекс будет долго. Флинту ничего не остаётся, кроме как сдавленно кивнуть и делать вид, что каждое слово мужчины находит свой отклик. На деле же — непонятная каша, которая лишь обрывками долетает до него, словно с помехами транслируется сигнал с радио. — Где Эрик? — Флинт осматривается и, прежде чем натыкается на сгорбленную фигуру детектива, ловит на себе взгляды, напутствующие быть осторожным. Конечно, это далеко не самое удачное время и место, чтобы вести задушевные беседы на тему погибших, но внутренний голос подсказывает, что такая беседа просто необходима. Причём им обоим. Флинт подходит к детективу, который стоит у кромки берега реки. Вот почему воздух так сильно пропитан тиной и водной гнилью. Вода плещется, ударяясь об валуны, торчащие влажными верхушками, и журчит, по-особенному успокаивая. Как они здесь оказались? Флинт замечает на беззвёздном небе тёмные разводы и, опустив взгляд, наблюдает, как над макушками деревьев ввысь уходит чёрный столб дыма — выходит, этот центр до сих пор горит. Выжил ли ещё хоть кто-то, кроме них? Большая часть солдат наверняка так и останутся похоронены в этом подземном саркофаге, а их тела так и не будут найдены, что очень удобно при сопутствующей секретности. — Дэйлард, — Флинт пытается дозваться до детектива, что стоит подобно статуе и не шевелится. Что ему сказать? Как жаль, что Регина выпустила себе мозги? Или что Эрик — хреновый напарник раз не смог уберечь её? Или что изначально никто из них не смог бы справиться с этой Камилой? Они вытащили Флинта из охваченного пламенем комплекса, но как смогли одолеть сестру Оливера? Пожалуй, он непременно об этом спросит, но чуть позже. — Эй, ты как?.. Эрик всё также неподвижен. Он молчит и практически не дышит, напоминая всё ту же статую. Статую, к которой лучше не приближаться и которую лучше не трогать. Наверное, за всю свою жизнь Эрик уже выплакал все слёзы, на которые только был способен, потому как сейчас в опечаленных глазах нет и намёка на них. Терять дорогих людей всегда тяжело, но если это входит в привычку, какой будет скорбь? Пугающей своим безмолвием. Он осторожно прикасается к плечу детектива. Тот едва заметно вздрагивает и качает головой. С губ слетает всхлип. Слёзы всё-таки есть, но Эрик их старательно прячет, явно не желая казаться слабым. Флинт его понимает, хотя сейчас это неважно. Больше всего его волнует, как вытащить Эрика из этой ямы, в которой он оказался. — Эрик. — Флинт не знает, как ещё обратиться к нему, дабы привлечь внимание. Но тот наконец отзывается, поднимая пустой, лишённый всякой жизни взгляд. Таким его Флинту ещё не доводилось видеть. Эрик будто вернулся с фронта — единственный выживший, пришедший на могилу своих погибших сослуживцев и успевший изгрызть себя изнутри, обвиняя себя в их смерти. В уголках глаз поблёскивают едва заметные бусины слёз, а сквозь мыльную дымку всё-таки удаётся различить поселившуюся печаль. Такую, испытать которую и врагу не пожелаешь. Флинт вновь зовёт его, не позволяя снова оказаться там — на самом дне скорби и всячески стараясь разделить с ним эту боль. Так, чтобы было легче. Хотя бы легче дышать и думать. — Я понимаю, что ты потерял, — тихо, боясь переступить хрупкую грань, произносит Флинт. — Тогда, у мотеля, я тоже это потерял. — Когда Эрик фокусирует на нём взгляд, говорить становится сложнее, точно лицом к лицу с экзаменатором, решающим твоё будущее. — Я потерял друга. Эрик несколько раз кивает, а возможно, Флинту так лишь кажется. Детектив выпрямляется, словно с него сдули пыль. — Ты когда-нибудь терял напарника? — с претензией на ехидство спрашивает Эрик, явно желая выставить свою утрату как нечто более глубокое, нежели смерть Тима. Флинт не терял, а потому качает головой, понимая, к чему клонит собеседник. Глупо. Очень глупо пытаться проникнуться чужой болью. Глупо сочувствовать словами, которые уж точно ничего не изменят. — Это не одно и то же. — Эрик подходит к нему. Они почти одного роста, но этот сквозящий холодом утраты взгляд, кажется, прожигает целиком и полностью. — Я знаю, — вздыхает Флинт. — Тогда какого хрена ты несёшь? — неожиданно резко произносит детектив и вновь оказывается на расстоянии, положив руки на пояс и подставляя лицо вечерней прохладе, пропитанной болотной гнилью и влажной травой. — Я должен был её остановить… Должен был сделать хоть что-то… — На тот момент никто ничего не мог сделать, — успокаивая не столько Эрика, сколько себя, отзывается Флинт и хмурится. Он сам себе противоречит. Если они были не в силах остановить Камилу, то как же тогда выбрались? — Она отвлеклась на твоего дружка, — будто прочитав его мысли, сообщает Эрик, видимо, завидев смятение на лице. — Потом где-то что-то загорелось, повалил дым, и Янг просто повёл нас прочь. Вдали слышится завывание сирен. На фоне последних событий этот звук кажется спасительным, но Флинт вовремя вспоминает, что находится в розыске. Он и Оливер. — Как всегда вовремя, — мрачно усмехается детектив. — Валите отсюда, не то вас повяжут. — В его усталых глазах проскальзывает нечто, похожее на понимание. Флинт пробует выпрямиться, но лишь болезненно шипит. Кажется, он сильно повредил спину. — Мне жаль, Эрик, — тихо говорит он, глядя на него и понимая, что тот, пусть и потерял кое-что одно, но это слишком много значило для него. Он потерял свою напарницу и, возможно, теперь потеряет и работу. Но, невзирая на это, отпускает их, добровольно отказываясь от той награды, которая наверняка обещана за поимку разыскиваемых преступников. Зачем ему это? Зачем подставляться, принимая удар на себя? Флинт не знает и вряд ли когда-нибудь узнает, но, видимо, каждый из них открыл для себя что-то новое и приобрёл, отдав то, что дорого сердцу. — Если ты встретишь Алисию… — Заминается, подбирая слова. Может, в Майкле ему и удалось разглядеть того, с кем бы он хотел быть рядом, но никого на этом свете нельзя заменить, равно как и прожитые мгновения. Хотя лучше кораблям разминуться, чем пойти ко дну вместе. — Если ты вдруг встретишь её, то скажи, что я в порядке. — Она… — начинает Эрик, но замолкает, словно вспомнив о чём-то. — Я передам ей, обещаю. Флинт снова кладёт руку ему на плечо, выказывая поддержку. — Спасибо за всё, Дэйлард. Ты хороший коп. Тот еле заметно кивает и велит им убираться отсюда, пока не поздно. — Нужно уходить, — командует подбежавший Янг, который также успел заметить красно-синие маячки полицейских машин. — Скроемся в лесу и выйдем на другую трассу. — Он кивает куда-то в сторону и, вновь призывая следовать за ним, шагает в сторону брода, за которым виднеется густая лесная чаща. В какой-то степени план хорош: копы потеряют след, если вдруг решатся его взять. А другая трасса позволит им оказаться на несколько шагов впереди и благополучно убраться из окрестностей до того, как полицейские станут переворачивать здесь всё вверх дном. Вот только… что дальше? Всё та же Мексика? Сваливать за границу с бывшим агентом правительства и парнем, с которым приключились просто невероятные вещи? Но выбор невелик: здесь или там, но Флинт хочет жить. После всего, что ему довелось пережить, он жаждет этого как никогда раньше. Когда оказываешься у самой пропасти смерти, открывается второе дыхание. Он в последний раз оглядывается на Эрика, который провожает их пустым взглядом разбитого человека. Его фигура постепенно уменьшается, пока не растворяется вовсе в накатившем дыму и среди переплетающихся веток кустарника. Янг уверенными шагами прокладывает им путь: сначала сквозь высокий камыш, затем через брод, где подошвы кроссовок, не приспособленные к такому экстремальному маршруту, скользят по мокрым камням, после — через заросли леса, где, похоже, ещё не ступала нога человека. Поддерживая друг друга, Флинт и Оливер следуют за мужчиной, делая мимолётные остановки, чтобы привести дыхание в норму. Стая птиц длинным чёрным клином проносится над головой, пока не скрывается в дымке облаков, что прячет в себе появившиеся редкие точки звёзд. Путь пролегает дальше, сквозь самую чащу, сквозь бегущие ручьи и небольшие опушки, пока не упирается в шоссе, уходящем в гору извилистой лентой и изредка скрываемым кроной далёких деревьев. — Что дальше? — интересуется Флинт и поглядывает по сторонам. Ни машин, ни автобусных остановок — ничего. Глухая и забытая человеком местность. Даже шоссе, кажется, покрыто лёгким налётом дикой природы — сквозь трещины в асфальте вытягиваются ещё пока крошечные ростки. Янг поворачивается и шевелит губами в попытке ответить, но оставляет эту затею, заглядевшись на что-то. Флинт перехватывает его взгляд и замечает, как вдали виднеются две приближающиеся точки фар. В голове моментально всплывает сомнительный, но единственный план: поймать попутку и уехать. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда и от всего, что связано с тем дерьмом, которое им пришлось пережить. Но Янг соображает быстрее и вытягивает в сторону руку. Машина, которой оказывается потрёпанный красный пикап, проезжает несколько ярдов, прежде чем замереть. Водитель — бородатый и зрелого возраста мужчина, на голову которого небрежно надета шофёрская кепи, — высовывается из окна и машет рукой, призывая подойти, что троица и делает. — Боже, — не сдерживается водитель. — Вы откуда такие взялись? — Он оглядывает их с ног до головы, не скрывая изумления. Флинт смотрит на своих спутников, призывая вступить в диалог, после чего Янг произносит: — Живность в лесу. — Охотники, значит? — усмехается водитель, впиваясь в него цепким взглядом. — А ружьё где? — Мы попали в аварию, — вновь парирует Янг. — Лось выбежал прямо перед носом. Нам нужна помощь. — Трос лежит в кузове, — водитель оттопыренным большим пальцем указывает куда-то назад. — Хотя я не уверен, что моя малышка сможет тягать вашу груду металла. Янг сдержанно вздыхает и тень разочарования проскальзывает на его лице. Судя по всему, кое-что пошло не по плану. Флинт, конечно, восхищён такой смекалкой, но даже она, похоже, не в силах надуть грязного, но дотошного водителя. Легенда со сбитым лосем и машиной, попавшей в аварию, хотя и выглядит вполне убедительной, но Янг вообще брал в расчёт, что найдётся, как минимум, один человек, услужливо предлагающий вытащить выдуманный автомобиль? Наступает время плана «Б», потому что Янг резко вынимает припрятанный под джемпером пистолет и за доли секунды наставляет на водителя. Тот охает и приподнимает ладони, призывая не стрелять. — Из машины. Живо, — холодно командует Янг и отходит в сторону, чтобы его не задело дверцей. Водитель судорожно кивает и нелепо вылезает из салона, дрожа всем телом. Флинта такой расклад кардинально не устраивает. Мало того, что они подвергают риску невиновного человека, так ещё и поступают невероятно мерзко. Такими темпами объявление о федеральном розыске из липы превратится в самый настоящий факт. Оливер разделяет его чувства и недовольно косится на мужчину, который, однако, не обращает на это никакого внимания. — Садитесь в кузов, — велит Янг. — Жаль, что так получилось, — уже обращаясь к водителю. — И не вздумайте звонить в полицию. Дешёвый трюк, наверняка подсмотренный из каких-нибудь криминальных боевиков. Никто из преступников никогда не возвращается после того, как свидетель или жертва преступают через эти слова. Но они всё же производят нужный эффект, поскольку водитель снова судорожно кивает несколько раз и шарахается от Янга, стоит только тому зыкнуть на него. Флинт и Оливер скептично переглядываются, однако молча залезают в кузов пикапа, помогая и поддерживая друг друга. Ноющие тупой болью раны и синяки неустанно напоминают о себе и замолкают лишь тогда, когда удаётся оказаться на холодном металлическом покрытии в окружении свежих поленьев и пустых пластиковых баклажек. От ударившего в ноздри резкого и навязчивого запаха древесины Флинт чихает и пробует устроиться поудобнее в углу, вытянув вдоль широкого бортика руки. Оливер усаживается в противоположном, поджав ноги в рваных джинсах, и робко осматривается, словно находится под чьим-то пристальным наблюдением. Наверное, привычки, натасканные в стенах лаборатории за долгие годы, дают о себе знать. Пикап кряхтит, чуть сдаёт назад, а затем трогается с места, увозя их вдаль. Флинт облокачивается о грязный ржавый бортик и наблюдает, как из зелёной завесы крон деревьев поднимается тёмный столб дыма. От этого центра и камня на камне не останется. Пламя с превеликим удовольствием сожжёт его вместе с тем, что могло бы пролить свет на секретные эксперименты. Вместе с телом Регины, вместе с досье на сотни подопытных, вместе со всем, что осталось там и никогда не будет подвержено огласке. Вместе с тем, что превратится в пепел; вместе с тем, что никогда больше не станет единым целым, вместе с правдой и тем, что пришлось за неё отдать. — Куда мы едем? — Оливер обеспокоенно оглядывается по сторонам. Флинт и сам хочет знать, но меньше всего задаётся этим вопросом. Сейчас его волнует, что будет дальше. Не важно, где, важно — как и что. Как они будут жить и будут ли вообще. Учитывая, насколько дотошны ребята в деловых костюмах, велик шанс, что им не будет житья даже на Северном полюсе. Их достанут: где угодно и когда угодно. Тогда имеет ли смысл беспокоиться? — Куда-нибудь, — безжизненный ответ. Флинт сгибает ногу в колене и кладёт на неё руку, свесив запястье. Ему плевать. Сейчас он просто наслаждается тем, что есть: свежим воздухом, ветром, треплющим волосы, и свободой, запах которой чувствуется отовсюду. Он живёт здесь и сейчас. — Может, мне лучше вернуться домой? — предлагает Оливер и в ту же секунду хмурится. — Правда, я не знаю, где живу. — Ты в розыске, — напоминает Флинт, глядя, как удаляется столб дыма, постепенно обволакиваемый накатившим туманом. — Так что забудь. — В розыске? — откровенно изумляется. — Но… Но за что? — Это неважно, — хмыкает Флинт. Какой смысл всё объяснять? От того, что Оливер узнает правду, искать его не перестанут. — Но если сунешься домой — тебя повяжут. Оливер бледнеет на глазах. В голубых глазах хорошо читается растерянность вкупе со страхом. Он не был готов к такой новости, которая, видимо, окончательно его добила. С другой стороны, рано или поздно ему бы всё равно пришлось узнать. И лучше пусть это будет Флинт, чем коп, зачитывающий права. Повисает молчание, которое очень быстро нарушается вновь: — Моя сестра… Прости за неё, — едва слышно произносит Оливер. — Думаешь, она по-прежнему та, за кого ты её принимаешь? — Она погибла? — внезапно спрашивает Оливер, на что Флинт еле заметно пожимает плечами. Он не знает. Учитывая, что его вырубило буквально на первых пяти минутах схватки с Камилой, то не имеет ни малейшего понятия. Как им удалось её одолеть? А как они спаслись? Как сумели вытащить его до того, как прогремел взрыв? В голову закрадывается подозрение. Может, это дело рук Эрика? Детектив наверняка горел желанием отомстить за погибшую напарницу и мог устроить целый апокалипсис в медицинском центре. Хотя Янг говорил, что причина пожара была другой. — Не знаю. — Флинт подтягивает ноющие острой болью ноги и скрещивает руки, пряча ладони в подмышках. Ему становится холодно: ветер, бегущий навстречу мчащемуся пикапу и страх, щекочущий где-то изнутри, провоцируют лёгкую дрожь. Кожа покрывается россыпью мурашек, которую он старательно игнорирует, но безуспешно. — Вряд ли можно выжить при взрыве. — Флинт вспоминает, как Янг взорвал дом-укрытие. Эффектно, ничего не скажешь, но выжить, находясь в этом огненном шаре, невозможно. Так как же выжил Янг? И выжила ли Камила? Флинт косится на Оливера, который не скрывает глубокой печали, поселившийся в глазах. Вряд ли миру стоит знакомиться с человеком, способным управлять волей других людей. — Ты сомневаешься? — произносит Оливер. Неужто снова читает чужие мысли? Снова лезет в голову к другому? — А это так заметно? — Флинт негромко усмехается. Удивительно, что, вернув свою личность, Оливер не утратил то, что было с Майклом. Зато теперь он сможет выигрывать в карты. — Когда я смотрю на тебя, то слышу твой голос. То, о чём ты думаешь, нашёптывает мне. Я не знаю, как это объяснить, но ты словно разговариваешь со мной. Не всегда, нет, но эти несколько минут, что мы едем, я слышу это. Со мной что-то сделали, да? Вздрогнув, Флинт поджимает губы, чувствуя острую нужду сказать правду. Но стоит ли? Не сломает ли она Оливера после всего, что было? После всего, что им довелось пережить? Флинт набирается смелости. В конце концов, хуже уже точно не будет. — Ты кое-что перенёс… — Он хмурится, старательно подбирая слова и не зная, с какой стороны лучше зайти. — Да? Я ничего не помню. Я помню, что у меня есть сестра и как её зовут и… Больше я ничего не помню… — растерянно отзывается Оливер и призадумывается, отчего на лбу возникает морщинка. — Даже моё имя… Вы все зовёте меня Оливером, но это имя мне ни о чём не говорит. Всё как во сне… Флинт не знает, что ответить, но ловит себя на мысли, что хотел бы этого, хотел бы, чтобы всё произошедшее оказалось лишь сном. Тогда Тим был бы жив, равно как и напарница Дэйларда, а Алисия сейчас не пребывала бы неизвестно где, точно они никогда не были знакомы. Но для Оливера всё это не имеет значения. Он уснул Майклом, а проснулся снова собой. Для него многое оказалось вычеркнутым. Однако если он хоть что-то помнит, то значит, Флинт так и останется для него спасителем. Во всяком случае, те обрывки воспоминаний должны к этому располагать. — Это не сон, Май… — Флинт заминается и одёргивает себя. Не стоит. Ему не стоит видеть то, чего больше нет. Майкла больше нет — есть Оливер. Это полноценный и не похожий на щенка человек. Его не нужно будет учить, не нужно объяснять многие вещи и постоянно опекать, точно любопытное дитя. — Оливер, — быстро исправляется он и стыдливо прячет взгляд. А как же воспоминания об их поцелуях? Об их попытках понять друг друга сквозь призму близости? Помнит ли Оливер? Флинт будет жить с этим, будет вспоминать тот привкус на языке и ощущения, что дарил ему Майкл. Такое не забывается. — Ты зовёшь меня как-то иначе? — тут же вопрошает Оливер, для которого такая заминка не остаётся незамеченной. Похоже, теперь он будет цепляться за каждую деталь, за любую мелочь, способные пролить свет на его настоящую личность. Сколько требуется времени, чтобы прошла эта амнезия? Да и пройдёт ли она вообще? То, как изменился Майкл, его обратное превращение в Оливера прошло не без последствий. Но вряд ли даже сейчас есть технологии, способные возвращать людей такими, какими они были до всех этих экспериментов. — Однажды ты сам выбрал себе это имя, — с толикой ностальгии в голосе отзывается Флинт. — Некоторое время ты был… не в себе. — Не в себе? — недоумевает Оливер и таращится на него, будто услышал признание в любви. Как иронично, ведь именно нечто, похожее на любовь, и возникло между ними. Возможно, несколько спонтанно, но как иначе, если Флинт точно так же спонтанно вытащил Майкла из катакомб заброшки? Желание сблизиться со своим спасителем долгое время насыщало одного, а потом в один прекрасный момент выплеснулось сначала внезапным и нежданным поцелуем, а затем и чуть ли не полноценным признанием на другого. Даже в отношениях с Алисией всё протекало более плавно и неторопливо. Это не любовь с первого взгляда, но что-то очень близкое по духу. — Я не хочу хвалиться, — начинает издалека, — но я спас тебя задолго до всего этого. Тебя держали под землёй, прятали от тех людей, которые причинили тебе слишком много зла. — Кто держал? — Оливер прищуривается, пристально взирая на Флинта, точно заглядывая ему в голову. Неужели он и Янга не помнит? Не помнит того, кто держал его на цепи, точно настоящую собаку, подкармливал и выхаживал? — Скажи… — Флинт хмурится, пытаясь склеить всё воедино. Что же это за побочный эффект такой? — Что ты помнишь? Оливер так же сдвигает брови к переносице, а на лбу возникает морщинка. — Ничего… Я помню лишь Камилу и только. Я не знаю, что со мной произошло, но знаю, что она моя сестра. — Ты не помнишь, как я спас тебя? — Флинт заглядывает ему в глаза, стараясь отыскать ответ. — Твоё лицо кажется мне знакомым, — осторожно произносит Оливер, явно не уверенный в своих словах. — Но я не помню, что ты спас меня. От подступившей горечи и негодования ему хочется плакать. Не то чтобы Флинт надеялся на какую-то плату за свою самоотверженность и героизм, но он надеялся, что после всего пережитого, они, как минимум, научатся доверять друг другу. Теперь же становится ясно, что все старания, все усилия, которые он прикладывал раз за разом, дабы помочь бывшему Майклу вспомнить и научиться заново жить, канули в Лету. Ничего этого больше нет. Они снова у исходной точки, пусть и теперь Оливера не придётся учить держать ложку в руках или читать. Но что же их отношения? Их попытки проникнуться друг другом и стать нечто большим, нежели спасённый и спаситель? И если Оливер ничего из этого не помнит… Флинт не имеет никакого права напоминать ему. Теперь он для него никто. — Ты говоришь, — вновь подаёт голос Оливер и потирает плечи. На коже выступает россыпь мурашек. Становится заметно прохладно, и Флинт предлагает сесть поближе к друг другу, чтобы тепло их собственных тел согревало. Такой практике он научился у парочки знакомых диггеров, когда однажды пришлось провести целые сутки в холодном и заброшенном тоннеле метро. Ему отвечают смущённым взглядом, однако Оливер всё же сокращает дистанцию, но по-прежнему держится особняком. Это сильно удручает. — Что я был не в себе… Кем я был? — Никем, — отзывается Флинт и скрещивает руки на груди. Локтем задевает тёплую ладонь Оливера, и от этого прикосновения на него накатывают воспоминания. Приятные, но всё-таки воспоминания. — Как и сейчас, ты ничего не помнил, но напоминал дрессированную собаку. До того, как я тебя вытащил, ты сидел на цепи и был похож на… — Флинт заминается, чувствуя подступившую горечь во рту. В голове моментально всплывают воспоминания о том дне, о том, как ужасно выглядел Оливер, как боялся света и сторонился пришедшего на помощь человека, как затопил ванную и как отгрыз ухо Мопсу. — Ты был оружием. Из тебя сделали какого-то сверхчеловека. Я видел твоё досье и ту видеозапись… — Флинт берёт паузу, собираясь с мыслями. Янг долгое время ходил вокруг да около, кормил теориями и секретной информацией. Но главное — он так и не сказал, вынудив Флинта прийти к этому выводу самому. — Ты результат проекта «Монток». Оливер, не скрывая смятения, прикусывает нижнюю губу и бросает взгляд куда-то в сторону. Туда, где мелькают стоящие плотным строем сосны и ели; туда, куда падают листья и перья взмывших в воздух птиц. — И, невзирая на это, ты спас меня, — констатирует он. — Почему? Флинт негромко вздыхает, чувствуя, как голову наполняют всё новые и новые мысли. Он устал спрашивать себя об этом и устал отвечать. Каждый раз при взгляде на найдёныша подобный вопрос не давал ему покоя. Зачем Флинт спас Оливера? Почему он это сделал? — Если ты знал, кто я такой, — продолжает напирать Оливер. — Если ты знал, чем это обернётся… — В том-то и дело, Май… кхм, Оливер, что я не знал. А почему спас? Наверное, потому что не мог иначе. И ты даже не представляешь, чего мне это стоило. — Выходит, я твой должник? — Ну… — Флинт чешет загривок, чувствуя засаленные волосы, пропитанные грязью и потом. Голова жутко зудит. — Ты мой должник дважды. — Неприятно слышать, — хмыкает Оливер и, поймав на себе вопросительный взгляд, добавляет: — Ну, что я должен какому-то незнакомому парню. От услышанного Флинт давится слюной и заливается кашлем. Если бы Оливер только знал… Если бы помнил хоть каплю из того, что было… В особенности между ними. — На первый раз прощаю, — усмехается Флинт, но так, что это больше похоже на досаду, которую Оливер без внимания не оставляет. — Ты злишься, да? Злишься, что я ничего не помню? Поверь, если бы я помнил, я бы сказал. Голубые глаза наливаются тоской и сожалением. Это совсем не тот взгляд, который привык отмечать Флинт. Это что-то новенькое. Что-то, чего ещё не было раньше, чего и не хватало Майклу, а теперь сопутствует Оливеру. Была человечность, было ребячество и попытки стать нормальным, но не было главного — понимания. Не было того, что сейчас сияет в глазах парня так отчётливо и так искренне, что Флинту уже становится плевать на всё. Чего он хочет? Чего добивается от человека, который не в силах вспомнить? Который пытается, но не может, потому что это зависит далеко не от него самого. Он требует от Оливера невозможного и даже не думает помочь. — Я верю тебе, — тихо произносит Флинт. — Я верю каждому твоему слову… Оливер. Можно я кое-что сделаю? — Что именно? — не понимает Оливер, а когда Флинт сокращает дистанцию до каких-то считанных дюймов, напрягается и даже пытается отстраниться. — Не бойся… — Ладонь накрывает его руку, которую, похоже, Оливер готовился занести для удара. — Чтоб ты знал, — он даже перестаёт дышать, в одно мгновенье меняясь в лице, — я не из тех, кто сближается с первым встречным. Я могу набить тебе рожу, — и хотя это угроза, звучит она неубедительно. Во всяком случае недостаточно, чтобы Флинт оставил свою затею. — Ты хочешь вспомнить? — осведомляется он и, не дожидаясь ответа, целует Оливера. Впервые за столько времени, прошедшего с момента их самой первой встречи, инициатива оказывается в руках другого. Сейчас именно Флинт идёт навстречу, прокладывая путь им обоим. Теперь он хочет показать и дать возможность почувствовать то, что ему когда-то открыл Майкл. Во рту ощущается привкус крови, но это пустяк на фоне происходящего в голове. Табун лошадей уносит все мысли прочь вместе со всяким желанием отстраниться и не делать того, что, возможно, они желают оба в неположенном месте. Тело охватывает приятная слабость вкупе с возбуждением, которое лёгким разрядом тока пронзает каждую клеточку и устремляется вниз, пробирая до мурашек. Флинт прижимает Оливера к себе, наплевав на раны, на боль в спине, на то, что пару минут назад его буквально вытащили с того света. Ему плевать на всё, кроме того, что здесь и сейчас. Плевать, что Майкла больше нет. То, что найдёныш стал Оливером, возмужал и трансформировался в, можно сказать, совсем другого человека, не отменяет того факта, что Флинт по-прежнему его любит. И он по-прежнему желает быть рядом. — Ты… — Разорвав поцелуй, Оливер чуть отстраняется, но не думает уходить вовсе. — Теперь я понимаю, почему твоё лицо кажется мне знакомым. Оно раз за разом всплывало у меня в голове, словно ты дорог мне… Словно я любил тебя… — Может, так оно и есть. — Флинт вздыхает, прикусив губу и старательно игнорируя чувства, нахлынувшие от остаточного привкуса поцелуя. — Но я не вправе ни к чему тебя принуждать, понимаешь? И, как бы то ни было, я всегда буду тебя помнить. Всегда и везде. Таких слов он ещё никогда и никому не говорил. Даже Алисии в порыве страсти. И они слишком многое для него значат. Они — это то, что дало ему спасение Майкла, а теперь уже Оливера. Флинт никогда не забудет, и никто не заставит его. Оливер, видимо, уловив этот настрой, еле заметно кивает, как бы обещая подумать. Но можно ли думать о любви? О том, что ты готов безоговорочно открыть своё сердце для другого человека? Спонтанные решения всегда приносят больше эмоций и ощущений, чем хорошо спланированный шаг. Однако Оливер не торопится. Осторожничает, боясь не то Флинта, не то собственных чувств. — Куда мы едем? — словно желая переключить разговор в другое русло спрашивает Оливер и осматривается, чуть приподнявшись, дабы передняя часть пикапа не мешала обзору. Флинт только пожимает плечами и впервые задаётся этим вопросом наравне с ним. Действительно, куда они едут? Неужто первоначальный план даже после всего произошедшего остаётся в силе, и они едут в Мексику? Прямо так? В кузове потрёпанного и краденного пикапа? А как же копы? Тот фермер, как бы грозно ни звучали слова Янга, всё равно обратится в полицию, и те быстро возьмут след. Не заметить грязную красную машину сложно — она слишком сильно выделяется на фоне миловидных иномарок, которые иногда проносятся мимо. — Янг… — начинает Флинт, но вовремя вспоминает, что это имя ни о чём не говорит Оливеру, — тот тип с пушкой, — поясняет, и взгляд голубых глаз смягчается, выражая понимание услышанного, — у него есть план. Он обещал вывезти нас в Мексику. — В Мексику? — откровенно изумляется Оливер и обращает взор куда-то в сторону, точно переваривая слова. — Но что мне там делать? — Хороший вопрос, — кисло звучит в ответ. — Но здесь оставаться слишком опасно. — Так, может, объяснишь, наконец, что происходит? — Это долгая история, — неохотно отзывается Флинт. Логично, что Оливер желает знать и быть в курсе всех событий, но некоторые из них вспоминать, мягко говоря, неприятно. Например, пытку утюгом, расставание с Алисией, смерть Тима и Регины, тоску на лице Эрика… Впрочем, если обезличить историю, лишив её подобных деталей, смысл останется тот же: Флинт открыл ящик Пандоры, которым оказался теперь уже Оливер. — Впрочем, ехать нам всё равно долго. Короче, я с другом пробрался на одну заброшку…

* * *

От ударившего в глаза света Флинт морщится и рефлекторно потирает слипшиеся веки. Вместо головы будто болтается тяжеленная гиря, по которой неустанно бьют огромным металлическим молотом, отчего тут и там гремит противный звон. Кое-как сориентировавшись, он осматривается, чувствуя, что пикап замедляется, готовясь остановиться, а на глаза попадается неоновая вывеска заправки, пульсирующая зелёным светом. Сколько они уже едут? Флинт понимает, что лежит в жутко неудобной позе, отчего в затёкших конечностях неприятно покалывает. Затем приходит осознание, что на его плече лежит голова Оливера, тихо посапывающего и не обращающего внимания на внезапную остановку. Однако, как только хлопает водительская дверца, Оливер вздрагивает и панически озирается по сторонам. — Эй-эй, тише. — Флинт как можно дружелюбнее улыбается. — Кошмары? Оливер непонимающе хлопает глазами, затаив дыхание. На лице гостит нешуточный испуг, а неестественно бледные губы еле заметно подрагивают, точно на улице царит лютый мороз. — Щенок?.. — внезапно озвучивает Оливер. Голосом Майкла. От услышанного Флинт застывает, изумлённо таращась на парня, который, он готов поклясться, этим непонимающим взглядом, испуганным видом и гримасой только что вызволенного из заточения узника, напоминает именно Майкла и никого больше. — Майкл?.. — тихо слетает с его губ. — Нужно заправиться, — сообщает подошедший Янг и кладёт одну руку на бортик. Флинт ничего не отвечает. Взглядом он прикован к Оливеру, который либо испытывая последствия кошмаров, либо что-то ещё предстаёт сейчас совсем другим человеком. — По пути заедем на заброшенную стоянку в милях двадцати отсюда и сменим машину. Вот, — протягивает мятую купюру, — путь долгий, поэтому прикупи что-нибудь перекусить. Флинт? — Янг дёргает его за рукав, вынуждая посмотреть на себя. — Порядок? Флинт таращится на него какое-то мгновенье, после чего снова переключается на Оливера, который забивается в угол, приобнимая плечи и пытаясь заснуть вновь. Что, чёрт возьми, с ним происходит? — Живее, — поторапливает мужчина. — За нами хвост, и у нас нет лишней секунды, ты понял? — Он помогает ему вылезти из кузова и удаляется к терминалу, дабы заправиться. Пребывая в полном недоумении от увиденного и атакованный бесчисленным множеством самых разных мыслей насчёт состояния Оливера, Флинт даже не замечает, как оказывается на пороге универмага, а автоматические двери не перестают плавно разъезжаться в стороны и съезжаться обратно из-за датчиков, сигнализирующих о присутствии человека прямо перед ними. — Эй, отойди от дверей, придурок! — звучит резковатый мальчишеский голос. — Холодно вообще-то! Опомнившись и поняв, что путь до магазина попросту выпал из головы, Флинт учащённо моргает и проходит внутрь. Тепло мгновенно разливается по телу, отчего на коже выступают мурашки. Всё-таки на улице чертовски прохладно. — Бухой, что ли? — всё тот же голос раздаётся уже совсем рядом, и Флинт замечает темнокожего юношу, который, орудуя канцелярским ножом, с хрустом картона и скрипом скотча потрошит содержимое небольших коробок, набитых шоколадными батончиками. — Братан, ну свали ты уже куда-нибудь, — раздражённо отзывается. — Мешаешь зелень зарабатывать. Сдавленно кивнув, Флинт отходит в сторону и принимается с потерянным и даже глуповатым видом расхаживать по универмагу, осматривая прилавки. — Вам помочь? — к нему подходит зрелых лет женщина, которая, судя по цвету кожи и некоторым чертам лицам, приходится матерью того парнишки. Она тепло улыбается, обнажая идеально ровные и ухоженные зубы. Флинт даже теряется, невольно засмотревшись на них и впервые поверив в те рекламные буклеты стоматологических клиник, где зачастую изображаются лица как раз с такими же безупречными улыбками. — Я пока просто осматриваюсь, — неуверенно выдавливает он, на что женщина понимающе кивает и, веля звать её в случае чего, удаляется прочь, попутно наказав парнишке по имени Билл заменить ценники на некоторых товарах. Флинт, вспомнив о словах Янга, что наверняка уже успел десять раз заправиться и поминает его недобрым словом, принимается ухватывать всё, что попадается под руку. Из съедобного, разумеется. «Нужно было взять корзинку», — проносится в голове, когда даже с прижатыми к груди снеками становится всё труднее удерживать их. Некоторые из батончиков, шурша упаковкой, шлёпаются на пол, но Флинт не рискует нагибаться и подбирать их, иначе все остальные разом окажутся там же. Плотнее прижав руки к груди, он неуклюже бредёт к кассе, куда сваливает набранные товары. Доселе улыбающаяся женщина смиряет его скептичным взглядом и принимается поочерёдно подносить каждую шоколадку или пачку чипсов к сканеру, сияющему красной полоской лазера. В ответ раздаётся унылый писк пробитого штрих-кода. — А я тебе говорил, что мы сбились с пути, — доносится голос откуда-то издалека. — Зря Брест доверился этой девке-агенту. По универмагу прокатывается мимолётная прохлада, которую впустили разъехавшиеся в сторону двери. Флинт бегло осматривается, завидев торчащие из-за прилавков головы в бежевых кепках. Следом показываются мужские фигуры: одна — высокая и даже тощая, другая — чуть ниже, но сложена более атлетически. Флинт не придаёт незнакомцам значения ровно до тех пор, пока не замечает на их куртках в районе груди серебристые звёзды с надписью: «МАРШАЛ США». От увиденного к горлу подступает тугой и сухой ком. — Ровно пятнадцать долларов, — резюмирует женщина-кассир, переведя взгляд с электронного миниатюрного табло на Флинта, за которым в очередь пристраиваются и федеральные маршалы. Это самое настоящее дерьмо. Оба о чём-то переговариваются друг с другом, пальцами барабаня по прилавку и шуршат мешковатыми тёмно-зелёными куртками, где на спине так же красуется соответствующая надпись крупными жёлтыми буквами. — Сэр? — женщина пробует установить зрительный контакт с Флинтом, а когда у неё это получается, то напоминает о сумме, подлежащей уплате. Флинт, стараясь не привлекать внимание маршалов и просто не думать о них, что у него никак не получается, принимается хлопать себя по карманам, выискивая деньги Янга. Он дал одну купюру, но куда она могла подеваться? Пальцы нашаривают в карманах крошки, что неприятно забиваются под грязные ногти, и пустые фантики из-под леденцов. Но банкнота так и не думает показываться. — У вас есть карта окрестностей? — обращается один из маршалов к женщине. Голос несколько резковат, но не лишён ноток почтения, как бы показывая, что это очередной задолбавшийся на службе коп, но при этом помнящий об элементарной вежливости. — Разумеется, — тепло отзывается женщина и косится на рыщущего по карманам Флинта, намекая, что обслужит стражей порядка только после того, как тот, наконец, расплатится. То ли проходит слишком много времени, то ли маршалы уж больно торопятся, однако они начинают терять терпение. — Приятель, ты что, бумажник в машине оставил? — с претензией на насмешку интересуется тот, что стоит ближе всего. На груди, помимо звезды, красуется прямоугольная плашка с фамилией «Флэрис». — И куда ты столько набрал? — облокачивается о стойку, бегло осматривая вываленные на кассу снеки. — Что с лицом? — маршал задерживает пристальный взгляд на испещрённом синяками лице Флинта, и тот, боясь разоблачения и нашарив проклятую купюру, резво протягивает женщине. — Здесь десять долларов, — сообщает она поучительным тоном. Холодок стремительной волной пробегает по телу и растворяется где-то между лопаток, провоцируя лёгкое покалывание липкого и тягучего страха, утаскивающего в пропасть. У него не хватает денег. Флинт никогда не испытывал ничего подобного, но сейчас ему кажется, что он — малолетний парнишка, решивший купить на карманные деньги всего и вся, но этих денег не хватает, а ситуация совсем безвыходная для того, у кого их больше нет. Все мысли уносит прочь, равно как и желание находиться здесь и дальше. Пристальные взоры обоих маршалов обжигают, усиливая страх. Флинт чувствует, что его вот-вот вырвет. — Где у вас туалет? — Простите?.. — откровенно изумляется женщина, явно ожидавшая такого вопроса меньше всего на свете. Флинт сжимает кулаки, дабы хоть как-то оттянуть рвотные позывы. Живот скручивает моментально, а по телу прокатывается жуткая слабость. Вымытый пол ускользает у него из-под ног. — Извините… — Флинт резко отстраняется и только собирается уйти прочь, как на глаза попадается дверь уборной, которую он пихает и склоняется над первым попавшимся унитазом. Внутренности сворачиваются в трубочку, которую ежесекундно перекручивает. Он не ел уже очень давно, а потому блюёт желчью, обжигающей рот и горло и болтающейся где-то внутри. Ему кажется, что кишки, желудок, печень и даже лёгкие — всё это разом вылезет из него через рот и задний проход, к которому подступают признаки поноса. — Не заблюй тут всё, — звучит голос со стороны двери. Флинт с трудом поворачивает голову и замечает маршала Флэриса, что надменно взирает на него, словно хищник, заставший свою жертву врасплох. — Прэлл, — добавляет, отчего в голове вспыхивает одно-единственное: «Бежать». Однако тело, тонущее в слабости, отказывается подчиниться, равно как и конечности, игнорирующие команды встать или хотя бы отстраниться от испачканного желтоватой зернистой кашицей унитаза. Маршал угрожающе приближается, но пока не предпринимает никаких действий. Не боится его. Знает, что Флинту всё равно не сбежать и уж тем более не одолеть того в рукопашной дуэли, а потому, пользуясь этим, растягивает момент, наслаждаясь своим выигрышным положением. Страх перед разоблачением сменяется страхом оказаться в наручниках. — Поднимайся, крутой, — бесстрастно велит маршал, — и рожу вытри. Скрипит дверь. — Я бы не советовал, — раздаётся за его спиной голос Янга. Флэрис моментально оборачивается, однако не успевает ничего предпринять: мужчина сначала заключает его шею в цепкий хват, обвив одной из рук, точно удав, а затем перекрывает доступ к кислороду. Маршал кряхтит, бьёт пятками по полу и всячески дёргается, однако спустя пару минут теряет сознание, обмякнув на руках нападавшего. Янг негромко хмыкает и оттаскивает бездыханное тело в дальний угол. — Говорил же, что за нами хвост, — озвучивает Янг и смахивает выступившие бусины пота со лба. Несмотря на своё внезапное появление, Флинт всё же не считает, что маршалы — это и есть тот самый хвост. Судя по их разговорам у кассы, они преследовали совсем другую цель, но заблудились. Однако озвучить эту теорию он не решается, встретившись с недовольным взглядом Янга. — И что теперь?.. — растерянно и даже с толикой претензии в голосе осведомляется Флинт. Ему совсем не по нраву, что теперь мужчина поднимает руку и на полицейских. Да, те ищут их, однако так они сделали только хуже: теперь копы не будут с ними церемониться, если не ухватятся за оружие вовсе. — О втором я позаботился, — сообщает Янг и приоткрывает дверь, призывая выйти первым. — Чёрт… — Флинт выбирается из комнаты и, стараясь не привлекать внимание женщины-кассира, выныривает на улицу. Даже прохладный ночной воздух, пропитанный лёгкой изморозью, не в силах придать ему чувств. Всё кажется таким неправильным и невероятным, что некоторое время в голове крутятся соответствующие мысли: это всё сон и только. Но осознание приходит как раз в тот момент, когда тяжёлая тёплая рука Янга ложится на спину в ободряющем жесте. — Залезай, — велит он. Невзирая на то, что стычка в туалете произошла во многом благодаря неосторожности Флинта, голос мужчины звучит без тени злости. Недоволен, да, но даже не смеет упрекать в этом, точно поняв, что не каждый способен постоянно поддерживать идеальную боеспособность. Янг помогает забраться в кузов, и Флинт натыкается на прикрытого грязным брезентом и крепко спящего Оливера. Увиденное вызывает обеспокоенные вопросы. — Я дал ему успокоительное. — Успокоительное? — изумляется Флинт. — Осталось со службы. Он стал… — опускает взгляд, не решаясь продолжить. — Надеюсь, это временный побочный эффект. Флинту ничего не остаётся, кроме как проводить Янга недоумённым взглядом и с потерянным видом плюхнуться на металлическое и чертовски холодное покрытие. Настолько холодное, что он ощущает, как стынет его мошонка, а зад начинает постепенно неметь, точно в него ввели слоновую дозу анестезии. Пикап трогается с места со своим фирменным кряхтением и плавно выезжает с заправки, освещая укутанную мраком дорогу желтоватым огнём круглых фар. Флинт осматривается по сторонам, пытаясь сориентироваться, но вокруг лишь стена из деревьев, уходящих густым лесом по обе стороны, и темнота. Машина проезжает ещё несколько миль, прежде чем резко замирает. Скрипят тормоза и шуршат трущиеся об асфальт шины, вминающие крошечные камушки. От такой внезапной остановки Флинта вжимает в бортик, а он сам негромко охает, чувствуя, как обеспокоенно стучит сердце. Какого хрена творится? Дверца со стороны водителя хлопает, а следом раздаётся глухой стук. Из темноты выплывает фигура Янга. — Вылезай, — сухо велит он, поведя головой в сторону. — Мы уже приехали? — недоумевает Флинт и осматривается, примечая лишь колышущиеся на ветру макушки деревьев. Янг ничего не отвечает, помогая ему выбраться из кузова. — Это не похоже на Мексику, — заключает, поняв, что мужчина, похоже, решил сделать ещё одну остановку. Кажется, он что-то говорил про какую-то стоянку, где можно будет сменить машину. Видимо, это она и есть, только вот Флинт не наблюдает ни забора с колючей проволокой, ни брошенные автомобили. Они просто застыли посреди дороги и посреди глубокой ночи. Даже верещавшие до этого сверчки умолкают, словно испугавшись чего-то. — Пожалуй, мне стоило сделать это раньше, — начинает Янг и обходит его слева, внимательно оглядывая. — Но я не думал, что всё зайдёт настолько далеко. — О чём вы? — Флинт откровенно не понимает, что происходит и лишь таращится на Янга, словно собака на хозяина, привёдшего её в ветеринарный кабинет. — Слышал когда-нибудь фразу: «Третий лишний»? — внезапно озвучивает мужчина. От услышанного Флинт изумляется ещё больше и со стороны напоминает сову, увидевшую что-то любопытное и хлопающую невероятно округлыми глазами. Но куда больший эффект вызывает раздавшийся вой сирены противовоздушной обороны. Ему хорошо знаком этот звук — это звук приближающейся смерти. Только сейчас Флинт, повернув голову в сторону, откуда доносится вой, замечает на горизонте очертания того проклятого радара. Локатор на его макушке неторопливо крутится, после чего само сооружение медленно поворачивается в их сторону. Вой становится сильнее. — Мне жаль, но ты и есть третий, — озвучивает Янг, после чего резко ударяет Флинта в живот. От внезапной острой боли он падает на колени, прижимая ушибленное место, и корчится, фыркая и сплёвывая. У него перехватывает дыхание. Тем временем мужчина спешно садится обратно за руль, и пикап, с визгом покрышек развернувшись, уезжает прочь, оставив за собой колею чёрных полос и клубы дыма. Вой становится невыносимым. Тело наполняет непонятная и сильная вибрация, от которой внутренности будто проваливаются куда-то вниз, оставив после себя огромные дыры. Голову пронзает страшный гул, что шершавой нитью режет слух, а затылок словно раз за разом ударяет огромная мощная кувалда. Флинт падает на бок, свернувшись в позу эмбриона, и чувствует, как из носа вытекает тёплая кровь. Подчиняйся. — Флинт?.. — знакомый голос высвобождает его оттуда, откуда, казалось бы, нет выхода. Флинт вздрагивает и подскакивает, попутно ударившись головой о низкий потолок. — Спокойно, — голос Оливера раздаётся где-то за спиной, и Флинт резко оборачивается, застав парня сидящим у окна. Это не пикап. Это другая машина. — Ты в порядке? — голубые глаза обеспокоенно взирают на него. — Какого хрена? — не сдерживается Флинт и рефлекторно прикасается к верхней губе. Никакой крови нет, как и жуткой боли во всей голове и гула, нашёптывающего властным голосом. — Ты проспал, наверное, часов двадцать, если не больше, — сообщает Оливер. — Хорошо, что ты проснулся, а то я начал помирать от скуки. С этим мужиком даже поговорить не о чём, — бросает взгляд в окно. Флинт следует его примеру и понимает, что они стоят на пограничном посту в окружении стоящих машин и сотрудников миграционной службы, расхаживающих из стороны в стороны с автоматами наперевес. Снаружи всё также темно, однако яркие прожектора прекрасно освещают местность, позволяя разглядеть даже бегущих по асфальту насекомых. На глаза попадается и фигура Янга, который о чём-то разговаривает с пограничником в офицерском кепи. Тот тепло улыбается и даже смеётся, иногда позволяя себе притронуться к плечу мужчины и дружески похлопать, как старого приятеля. Выходит, это был сон. Чертовски натуралистичный, омерзительный и провоцирующий лёгкий холодок между лопаток сон. Янг предал его, ударил и оставил помирать возле проклятого радара. Оставил захлёбываться собственной кровью и просто сойти с ума от того гула, оглушительным гонгом звенящим в голове. А стычка с маршалами на заправке тоже была ночным кошмаром? А метаморфоза Оливера, где на долю секунды он превратился снова в Майкла? Флинт уже не понимает, где реальность, а где плод его обезумевшей фантазии. — А мы были на заправке? — осторожно интересуется он. Оливер призадумывается и коротко кивает. — Ты спал, пока мы заправлялись. «Ничего не понимаю… Когда же я успел вырубиться? А как же маршалы и тот чёрный пацан? Я хорошо помню их лица», — моментально проносится в его голове. — Этот тип — Янг — сказал, что у тебя очень сильное переутомление. И ещё он сказал, что в Мексике есть один шаман, который поможет нам всем восстановиться. Флинт устало усмехается и качает головой. Сейчас ему только и не хватает внимания мексиканских колдунов и шарлатанов. — Мне он точно не помешает, — произносит Оливер и потирает бёдра. — После твоей головы у меня затекли ноги. Флинту едва удаётся сообразить, что он спал на коленях Оливера, как к ним возвращается Янг, который тяжело плюхается обратно на сиденье и одаривает их мимолётным приветливым взглядом. — Хорошо спалось? — дежурно спрашивает мужчина. — Простите, что так долго, но еле удалось договориться с начальником поста, чтобы нас пропустили без таможенных процедур. — Вы с ним друзья? — отрешённо осведомляется Флинт, но мысленно поражается тем, как же ловко всё проворачивает Янг. Сначала взрыв дома, потом внезапное спасение из медицинского центра, теперь вот это. — Учились вместе в академии. За ним был один должок, и он его мне вернул. — Янг пристёгивает ремень безопасности и поворачивает ключ в замке зажигания. Поймав в зеркале заднего вида цепкий взгляд Флинта, спрашивает, обернувшись: — Ты в порядке? — В порядке. — Тогда советую прильнуть к окну: здесь красивая природа. И добро пожаловать в Мексику.