«Растоптать человека, сделать из него кусок мяса, корчащийся на полу, обливать его грязью, даже не думать о нем ничего хорошего, а потом скулить под дверью „я тебя люблю“ — это не любовь.»
«Время всегда ускользало, оставляя по себе лишь разноцветные пятна на душе. От них становилось невыносимо на сердце. Сначала улыбка. Сначала счастье. Сначала радость. Потом слёзы. Потом боль. Потом разочарование. Они, кажется, сначала просто пачкают, но потом разъедают кожу, оставляя глубокие раны. От них не избавиться, они заживают, но раз за разом всё больше и больше дают о себе знать. Ты не знаешь, куда бежать и что делать, чтобы забыться. Чтобы просто стереть это с памяти. Слишком безобидное так быстро растёт во что-то грандиозное. Знакомство. Приятели. Друзья. Друг и влюбленный. Жалость. Отношения. Боль. Начиналось так просто, а закончилось так по-блядски. Не бывает, не было и не будет дружбы, если один влюбляется. Друзей выбирает не сердце, а душа. Они — твоя семья, которых не любят по ночам. А любви, возникшей от дружбы, не бывает. Ты просто уже любишь этого человека по-другому, держа это в тайне даже для себя, но рано или поздно тебя окатывает ледяной волной и ты начинаешь понимать всё, что ранее было под ширмой.» — опять все мысли одной кипой свалились, давя на девушку с новой силой. Но Елизавета осознавала это. Осознавала всё до малейших деталей. То, насколько была глупа. То, насколько была слепа. То, насколько была наивна. Но, Амур не промахивается, ведь так? Тогда, блять, почему сотни людей страдают от неразделенной влюбленности? Это должно чему-то научить? Быть каким-то уроком? Но что делать, если любовь не имеет глаз и когда ты кем-то завлечен, то ты ослепленный им. Не видишь его настоящего, не видишь то, что было в ящике Пандоры. Ведь этому должно учить это ебучее не взаимное чувство? Тому, что нельзя открывать сердце каждому встречному, пуская его в свою Вселенную. — Лиз, — перед глазами кто-то начал щелкать пальцами, тем самым приводя Неред в чувство. — Тьфу, напугала. Я уж думала, ты в транс какой-то упала и хрен тебя оттуда вытащишь. — произнесла Зарыковская, мягко улыбнувшись. — Думаю, что эта карга не будет против, если мы слиняем на пол часа раньше, как думаешь? — Думаю, что мне глубоко похуй на эту ведьму и, в общем-то, я буду рада, если она уволит меня, — безразлично ответила Лиза, потирая ладонями глаза. — В общем, валим отсюда нахрен по домам, — увидев слегка ошарашенный взгляд подруги, она добавила: — И, конечно же, потом мы попиздуем на твой вписон. Только адрес скажи, а я подберусь, как смогу. — Смс-кой кину, — кинула Даша и, взяв с вешалки свои вещи, чмокнула русоволосую в щечку. — До встречи, магазин сама закроешь, хорошо? — получив одобрительный кивок, девушка скрылась сначала с бутика, а после и вовсе пропала между стенками других магазинов. И вот, опять Елизавета вновь осталась одна, а быть точнее, наедине со своими мыслями. С тем, что ежеминутно шепчет ей на ухо: « — Ты ничтожество!». Они, как и каждого вогнанного в депрессию человека, будет морально уничтожать. Добивать каждым воспоминанием, придумывать его в толпе, заставлять на расстоянии слышать его шепотом о том, как не любит её и она была его забавой на время. Каждый сантиметр улиц дождливого Питера напоминал ей о их прогулках, каждый выпитый кофе был о нём. Хах, какая ирония, а он всё-таки не перестал пить его после их расставаний. Он принял от неё привычку кофеголика,хотя до знакомства с ней буквально ненавидел его. А она, раньше не бравшая в рот ни капли алкоголя, стала частенько выпивать в его компании. Стала краситься ради него, отказалась от своего пацанского вида, сделала всё, чтобы хотя бы чуть походить на тех, которые ему симпатичны. Может, как раз-таки по этой причине, он не влюбился в неё, потому что не была собой, была поддельной, фальшивой, но с настоящими чувствами. Искренними. Такими, о которых пишут в книгах и о которых мечтают. — Любовь, — а что у вас в ассоциации это слово? Счастье? Дом? Семья? Что? Это самое блядское, что только можно было придумать. Это хуже будильника! А вы должны-то понимать, какая там шкала ненависти к этому предмету. — Всё, хватит, Неред, — вытирая поступившие к глазам слезы, произнесла русоволосая, оттягивая рукава свитера. — Сегодня ты напиваешься до такой ебучки, что забываешь обо всём к чертям собачьим и начинаешь новую жизнь. — вдохнув полной грудью, она, выпрямив спину, схватила свою куртку и ключи, лежавшие на самом видном месте. Распрощавшись с работой на трёхдневное алкогольное забвение, девушка двинулась прочь из Торгового Центра, в котором радовала всё неизменная кофейня, где с сегодняшнего дня работала знакомая Неред. Милая и уютная женщина, приглашающая их в заведение с широкой улыбкой на лице. Такая счастливая, но не ложь ли это? Быть может, оно с виду так хорошо выглядит, но на самом-то деле, так оно? Это было неизвестно русой, да и, наверное, никогда не станет известным. Она просто будет улыбаться в ответ этой приятной женщине, которая дарит уют в душу и счастье в сердце.«После дождя всегда приходит радуга, после слёз — счастье. »
До дома было десять минут ходьбы и, не смотря на дождь, приевшийся жителям Петербурга, Елизавета всё-таки решила, что пройдется пешком. Капли воды, сваливающейся с серого и напрочь закрытого огромными тучами неба, ударялись обо всё, что только можно было и неминуемо разбивались, оставляя по себе мокрую кляксу. Промокшая до нитки на половине пути Неред шла по дорожке, опустив голову. Все кроссовки были в грязи, отчего ещё чуть-чуть и они будут сливаться с общей жижей, лежащей на поверхности Земли. Прям как люди, одна общая масса, все похожи, но почему-то кто-то ставит себя выше другого, топя других ещё больше. Все люди — убийцы, и всегда побеждает сильнейший, но всегда найдется тот, кто будет проворней и подлей. Нет конца этому дерьму в этом мире, постоянно будет тот, который откроет новые границы и оттуда целым водопадом потечет такое, что лучше и не видеть. А с каждым разом всё хуже и хуже, все катятся в бездну, ко дну Тартара, в неизвестность. — Да почему вам всем не спится? Отвалите от меня. О-Т-В-А-Л-И-Т-Е, — срывы стали привычными для Лизы ещё полгода назад, когда тот ублюдок в очередной раз ушёл, громко захлопнув дверь. — А, Даша, — посмотрев на смс-ку, из-за которой русоволосая и выругалась на всю улицу, а точнее на его адресата, Неред слегка успокоилась и, разблокировав экран, взглянула на адрес дома, где ей нужно быть. Девушка начала набирать подруге сообщение: Лиза Неред. Ага, спасибо. Жди через час, ибо я только до… Текст, который через пару моментов должен был быть отправлен Зарыковской, так и не смог даже отправиться, потому что телефон Елизаветы, предварительно подлетев в воздух, смачно шлёпнулся на асфальт и благополучно разбился. А его обладательница, лежащая в паре метров от него, валялась в форме звезды в огромной луже. — Блять, — выругался виновник «торжества» , который, к великому для него и не очень для русой счастью, и с места не сдвинулся. Так и стоял, только теперь на его лице вместо привычного для него несокрушимого вида, было всё и сразу. И удивление, и страх, и даже какой-то ступор так присутствовал. — Прости, не видел куда шёл, — извинился рыжий, протягивая потерпевшей руку. А Лиза, поднявшая на него руку, слегка, совсем чуть, обалдела от того, насколько он высокий. — Какой у тебя рост? — вместо того, чтобы наорать, или как-то отругать парня, или даже взяться за руку и подняться, Неред продолжила лежать в луже, ошарашенно уставившись на парня, который явно не ожидал такого поворота событий. — Блять, а ты точно человек? Ты не какой-то та гигант, который жрёт людей, а? — в этот момент рыжеволосый начал дико смеяться, отчего даже присел на корточки. — Камо-он, это не смешно, это стрёмно. — Господи, да ты походу не хило стукнулась об асфальт. Мне теперь что, не только за твой телефон платить, да ещё и за лечение? Тьфу, блять, нахрен так жить, — всё ещё умирая от реплик девушки, произнес он, поправив челку. — Я Даня, Даня Кашин, и я надеюсь, что в этот раз ты всё-таки возьмешь мою руку и поднимешь свою задницу из лужи, не задавая таких вопросов, — он вновь протянул её руку и на его большую ладонь легла маленькая, совсем крохотная по сравнению с его, ладошка. — Лиза Неред, — удивлено сказала она и осмотрела парня с ног до головы, когда поднялась на ноги. С её-то ростом метр шестьдесят три (по данным в интернете) Кашин и вправду казался для неё каким-то великаном. — Стоп, ты мне телефон ухайдохал? Ну, бля-ять, — осознав, что теперь её предмет связи превратился в полнейшую кашу, Елизавета закрыла лицо рукой и истошно выдохнула. — Пиздец. — этим слово она просто высказала всё, что чувствовала. — Прости-и, — протянул тот, пожимая плечами. — Но я удивляюсь, что тебя волнует телефон, а не то, что ты сегодня полностью повядшая в грязи и промокшая. — Я была промокшей ещё до того, как эпично ебнулась в лужу. Это, во-первых, а во-вторых вещи можно постирать, а вот телефон я таким образом тебе не восстановлю, Кашин, — язвительно фыркнула Неред, сложив руки на груди. — Окей-окей, торчу тебе новый телефон, — подняв руки вверх, будто сдается, Данил слегка улыбнулся. — Сука, хотел взять у тебя номер, но потом понял, что его ж теперь, сука, нет, — поражаясь собственной тупости, Кашин закатил глаза. — Придурок. — Вау, ты очень самокритичен с собой и, знаешь, я полностью согласна с тобой. Ты не только придурок, но ещё и идиот, — сказала Лиза, обдумывая как можно поступить. — Так, ты любишь бухать? — это, скорее всего, был вновь спонтанный вопрос, к которому русоволосая придумала этакий план. — А я тебе что, похож на нормального человека? Ты меня оскорбляешь. — театрально надув губки, рыжий задрал голову вверх. — Ну да, ты явно не похож на нормального. — увидев актёрский талант «убийцы телефонов» , Неред поняла, что с головой у него точно всё не особо хорошо. — Ладно, не суть. Короче, сегодня ты идёшь бухать со мной и моими приятелями, а завтра мы вместе едем покупать мне телефон, ясно? — Замётано…