Как убить любовь?

« Ничего здесь не вечно для целой Вселенной, но оно может быть вечным для тебя.»

      Время шло и, как всё хорошее, дни, когда Елизавета почетно звалась заболевшей, подошли к концу. Кирилл, который должен был приехать к Неред ещё в тот день, когда к ней пришла Екатерина, так и не объявился, да и девушка, если признаться честно, не особо о нём вспоминала. Они даже не переписывались, ведь практически всё время Лиза провела с Даней, а парень опять ушёл в отгул, напрочь отключаясь от мира. За эти минуты, проведенные в статусе пары, но при этом находясь на приличном расстоянии с совершенно иными людьми, наверное, и Кирилл, и Лиза осознали всю суть их отношений.       Быть точнее, Неред начала понимать, что была слишком мягкотелой и ею пользовались, как будто игрушкой, а вот Климов, как раз наоборот, осознавал, что начинает терять контроль над ранее податливой Елизаветой, из которой он мог лепить то, что захочет.       « — Если это начало конца, — говорила русая, сидя за экраном монитора. — То я очень рада. Я до сих пор люблю его, но, по-моему, серая пелена спадает с моих глаз. — смотря на Кашина, стоящего у окна и курящего сигарету, она слабо улыбается и встает с кресла, подходя к нему. — А вот ты до сих пор потерян, до сих пор ты в тумане, мой ёжик, — вдыхая табачный дым, девушка трепает его рыжие волосы и утыкается носом в плечо. — Я вытащу тебя оттуда, Дань. Если мне удалось избавиться от слепой любви, то тебе это точно под силу. Ты справишься, потому что у тебя есть я, а ты у меня, а вместе нам всё нипочем.»       Эти слова, сказанные ею дня два назад, крутятся в голове парня и по сей день, не давая ему спокойствия. Слишком много стало этого «мы». Слишком много стало этих уютных моментов. Слишком много стало этих теплых слов. Слишком много всего этого, что западает в душу. Он не может просто взять и выкинуть это, оно крепко вцепилось по самое не хочу, выпустив когти. Нельзя так запросто выключить улыбку в проекции сна, которые видят глаза. Нельзя так запросто выключить смех в мелодии песен, которые слышат уши. Нельзя так запросто выключить слова в пластинке запасных слов, которые говорят губы. Нельзя так запросто выключить аромат в витающем воздухе, которые чувствует нос.

Нельзя.

      Сколько бы Даня не хотел, сколько бы не старался, он, засыпая в очередной раз с ней в одной постели, просто молился, чтобы её простуда не заканчивалась. Желание вдыхать запах её шампуня, которым теперь пахнут и его волосы, достигало своего апогея. Ему хотелось слышать её смех, видеть её улыбку и слушать её истории. Обнимать, когда ложатся спать, и такое привычное: « — Ну, Кашин, блядь, я уже спать хочу, засранец! Выползай из ванной, придурок, я же не усну без тебя, суки такой!» согревало внутри.       Это приелось так сильно за эти полторы недели, что теперь рыжий и не представлял, как теперь будет засыпать один на огромной постели. Как теперь будет приходить в пустую и холодную квартиру. Как теперь будет одинокое эхо между комнат, без « — Ты принёс пива?» или « — О, я уж думала, что тебя ёбнули в подворотне». Как теперь будет жить без всего этого?

« Привыкать легко, а вот отвыкать намного трудней. И это усложняет жизнь.»

      — Я даже ума не приложу, что буду делать, когда ты свалишь, — разваливаясь на кровати в виде звезды, Лиза всматривается в силуэт Дани, стоящего на входе в комнату и опирающегося о дверной косяк. — Без тебя будет холодно, твои жировые запасы спасают меня от холода, грустный Винни Пух, — за последнее время Кашин был кем угодно, но не тем, кем его при рождении назвала мать. Неред любила подбирать ему эдакие клички, которые подходили под ситуацию и тему разговора.       — Ну спасибо, Пятачок, — вспоминая старый советский мультик с горькой улыбкой, парень проходит в комнату. — Слушай, Лиз, а может заснимем ролик мне на ютуб, м? У меня уже подписота бомбить начала, что я ахуевший тут сижу, зажрался, — поправляя челку, упавшую на лицо, он усаживается за компьютерный стол, следя за реакцией подруги. — Я из-за тебя не снимал ролики, болеющая моя, — у них выработалась привычка называть друг друга «моей/моим», это бесило Кашина, потому что Неред ни единожды не была его, а он её. А ему хотелось, чтобы это было правдой. Он никогда не говорил об этом Лизе, потому что знал, что ни к чему это ни приведет. Ни его ревность, ни его мысли, ни его раздражения.       — У меня есть выбор, Дань? — на выдохе спросила Лиза, втыкая в побеленный потолок. Белый. Пустой. Чистый. И очень скучный. — Вот только, у меня камеры ведь нет, — поднимаясь на локти, произнесла та, а после наблюдала за картиной убежавшего, как Флэш, довольного Кашина, который вернулся в руках с видеокамерой. — Серьезно?       — Вполне, — ставя её на штатив, ответил Данила, пожимая плечами. — Я ведь блогер, Лиз, — делая акцент на слове «блогер», парень нахмурился. — Взял её, когда ездил домой за шмотками.       Неред, лежащая в его большой футболке, смотрела за тем, насколько был серьезен Данила, когда он, уткнувшись в монитор, начал что-то печатать. Спустя минуту у Лизы пришло уведомление от группы парня, в котором было написано, что вскоре на канале выйдет новое видео. Это привело девушку к смущению и она, залившаяся красной краской, откладывает телефон в сторону, вставая с кровати.       Неубранная кровать, смятое постельное белье синего цвета остаются по-прежнему такими же. Это одеяло повидало столько счастливых ночей, проведенных в обнимку, милых улыбок, когда сверкающее глаза смыкались, и сильных прижатий друг к другу, чтобы не было холодно, когда было так жарко.       Иногда Елизавета просто жульничала, говоря Дане, что ей холодно, когда всё, на самом деле, было далеко наоборот. Ей просто хотелось оказаться в его объятьях, почувствовать дыхание на своих волосах и валяться на его груди.       — Мне нечего надеть, — говоря это, как капризная, разбалованная девчонка, Неред стояла у открытого шкафа. — Всё грязное или просто мне не нравится, а я ведь должна выглядеть более менее нормально, — перебирая на полках вещи, она поджимала губы, закатывая глаза.       — На, надень это, — кидая в девушку серую толстовку Nike, которую он только что достал из рюкзака, возмущенным голос сказал Даня. — Только не ебись сейчас, а. И да, жди того, что все начнут бомбить, какого хера ты в моих вещах. Нас с тобой там сводить будут, и шипперить, и ещё овер дохуя шипперского говна, — вспоминая, как его дрючили фан-аккаунты, отметки и прочая взбучка шипперов его и Кэти Кейт, парень лишь тяжело вздохнул, понимая, что это всё начнется сейчас опять. — Нам пиздец…