Как убить любовь?

«Любят не за внешность, а за душу.»

      — Как она выглядит? — садясь напротив Данилы, брюнетка сделала глоток крепкого черного чая и, приподняв одну бровь, взглянула на него, которые после её слов озадачено посмотрел на неё. — Я не глупая, Уизли, а здесь всё прозрачно, как стёклышко, и ясно, как в солнечную погоду, поэтому даже не пытайся отмазаться, — поставив чашку на стол, она потянулась за лежащей на столе пачке сигарет. — Здесь и дураку понятно, что ты по уши в неё влюблён, — завернутый в бумажку табак, который она уже успела поджечь, начал медленно тлеть, превращаясь дым в её легких. Выдыхая серое облако, которое быстро развеялось в комнате, оставлял по себе неприятный запах, который горечью отзывался во рту.       — Я не помню, — тихо сказал он, опуская руку вниз, и, положив телефон на поверхность, рыжий закрывает лицо ладонями. — Вроде бы, я её вижу, когда закрываю глаза, помню то, как она выглядит, каждый сантиметр лица, но описать её я не могу, когда начинаю, то будто бы память стирается и я нихера не помню. Просто пусто, как будто я никогда её не видел, но сердце чувствует её даже тогда, когда её нет рядом, — закрыв глаза, образ девушки, как из пепла, подобно Фениксу, восстал из темноты: русые волосы, подстриженные под удлиненное каре, которые он так любил гладить, зеленые глаза, омут которых повязал Кашина в себе по уши, и такая родная улыбка, которая грела, но в тоже время раздирала душу. Этот взгляд, из-за которого он весь наизнанку, пронизывал до самой глубины, затрагивая того загнанного и маленького Данилу, спрятанного там много лет тому назад. — Опять, я хочу начать, но всё пропадает, — парень откидывает голову назад, делая томный вздох. — Во что я, блядь, превратился?       Он сам не понял, что с ним случилось. Просто в последнее время Кашин начал за собой тенденцию сопливости и какого-то страдания, будто его подростковый возраст догнал только сейчас. Какие-то невнятные мысли всё время залетают в голову, несся с собой какой-то неебический бред, который заставлял его с каждым днём загибаться и чувствовать себя сломленным всё больше. Вот всё плохо и хоть убей, его мнение не менялось. Не случилось ничего такого, но такой настрой был у него длительное время, да и до сих пор он с ним. Ему хочется человеческого: » — В пизду всё это, мы уезжаем бухать за границу», родных людей под бок и адреналин в кровь, да так, чтобы она вскипала в венах.       Ему хочется свободы. Он, будто в золотой клетке, сидит взаперти, желая себе легкой смерти. Хочется летать, чувствовать ветер в ушах и его гуляющие пальцы по волосам, развивающие их. Хочется расставить руки и закричать во всё горло о том, как этот мир прекрасен, как чудесны его нежно-розовые рассветы и ярко-оранжевые закаты. Хочется еды на дешевых заправках и коек в пригородных общежитиях. Хочется того, о чем пишется в книгах, обыкновенного: » — Люблю.». Девичьи мечты, о которых грезил двадцати однолетний рыжий парень.       — Это нормально, — выдыхая дым, ответила Лиза, закидывая одну ногу на вторую. — Это нормально для людей, которые любят, просто дай свободу своим чувствам, а не закрывай их. Заперты они — заперт и ты, ведь вы — одно целое. Признайся себе в этом сам, тебе станет легче, — слегка приподняв уголки губ, она делает затяжку и, набрав воздух, выпустила из себя клубок едкого дыма. — Всё будет хорошо, через тернии к звёзды, помни это, — через дымку серого облака не было видно её лица, которое показывало какие-то странные чувства. То ли это сочувствие, то ли это жалость, отчего не понятие происходящего внушалось только сильней, сводя с ума и без этого, двинутого Кашина.       — Откуда такие философские мысли? — задался вопросом Даня, приподняв одну бровь. — Тебе на вид еле восемнадцать дашь, а ты тут такое толкаешь. Я б тебя депутатом каким-то назначил, уж больно ты серьезная, — разбавляя их унылую атмосферу, черной тучей собравшейся над ними, Кашин решил перевести тему на более веселую. — Как тебе сегодняшняя погода? — поворачиваясь к окну, спросил он. — Блядь, — выругался парень, увидев закрытые шторы, которые не позволяли увидеть им то, что находилось за стеклом.       Вне помещения подъезда, под открытым небом, которое было заполнено, как это ни странно, явно дождевыми тучами, располагался обыкновенный русский двор. Казалось, что ещё мгновение и на город обрушится целый водопад, стерев с лица земли культурную столицу России. И даже это будет напоминать о ней. О том, как он спешил домой, но столкнулся с ней и разбил телефон, из-за которого у них и завязалось общение. Мокрая земля будет липкой грязью, будет заставлять вспоминать, как она упала в клумбу и испачкала всю одежду, тогда он впервые побывал в её доме, увидев не просто обыкновенную для всех Лизу, а уставшую от всего мира и жизни Лизу, которой хотелось выпилиться, но по неизвестным причинам она этого не сделала. По-моему, он просто уже начал сдвигаться из-за неё, потому что хотел этого сам. Ему хотелось сходить с ума по ней, и он это делал, видел её везде, слышал и чувствовал.       — Самая неудачная попытка перевести тему, Уизли, — встав из-за стола, Лиза подошла к нему и, взглянув в его серые глаза, сделала глубокий вдох, отступив шаг назад. — Тебе нужна эмоциональная разрядка, что-то, что будет выматывать тебя хуже, чем это, — повернувшись к окну, она взглянула на небо. — Чувство к чему-то другому должно перекрывать это чувство к ней. Я такое время просто заваливаю себя конспектами, которые не дают мне и минуты думать о чем-то другом, — смотря на серые тучи, девушка сделала глубокий вздох, — Я не чувствовала ничего, кроме боли, и тогда единственное, что меня спасало — это то, что я могла уйти с головой в любимое дело. Что ты любишь?       — Читать рэп и петь, — ответил Кашин, уставившись на брюнетку.       » — Я помню, как в детстве, всей компанией мы сидели на стройке и были просто счастливы. Мы смеялись и искренне верили в то, что всё в нашей жизни сложится так, как хотелось нам. И сейчас, когда время взяло вверх, стекая так же, как вода вниз по обрыву, нам двадцать, мы выросли и наши мечты, не соответствующие настоящей реальности, просто начали казаться сущим бредом. Перестали верить в лучшее, перестали быть безбашенными и ебанутыми, именно тогда, когда это нужно больше всего. Мы взрослеем и никогда детьми больше не будем, больше не будет криков матерей из окон:  «— Живо домой! «, ощущения крутости, когда забыли о сдаче с магазина, всё это пропало и больше не вернется. Взрослеть — это всегда плохо.‘       — Как думаешь, — после минуты молчания, резко начал Данила, чей взгляд буквально заискрился и, если бы это была виртуальная реальность, лампочка загорелась над его головой. — Тур, это хорошая эмоциональная разрядка? — поджав губы, спросил он, сверля дыру в Лизе, а после начал смеяться. — Блядь, такие заумные слова и я еле понимаю, что они нахуй значат. Ебать, я же быдло не фильтрованное, зачем ты мне такое втираешь? — мысль о том, чтобы отправиться в тур для того, чтобы отвлечься от рутинной жизни в Санкт-Петербурге, невероятно взбодрила его.       — Это отличная идея, блядь, — пожав плечами, ответила Лиза и, повернув голову на приятеля (их ведь можно уже так называть?), усмехнулась. — Ты тут, пожалуй, думай, а я уже пойду домой, — она вышла из кухни, оставляя Кашина наедине со своей сумасшедшей идеей, которая так сильно уселась в его мыслях, что, по-моему, он и вправду серьезно подумывает это осуществить.       Вот именно то, чего он так долго ждал. По дорогам, сменяющее пейзажи за окном, вагон поезда увезет его прочь из Питера, а после, вообще куда-то вдаль, где и не пахнет этим городом, не пахнет Лизой. Сможет наконец-то забыть о ней, смотря на небо совершенно других людей, а мысли будут забиты одним — как бы побыстрей отыграть концерт и просто обессиленно упасть на кровать, проваливаясь в царство Морфея с библейской, блядь, скоростью. На выступлениях он будет рвать голос, отдаваясь публике на всю, а потом тёплые объятья и смех друзей, которые так же, как и он, рады тому, что на сегодня с этим закончено.       Искренне надеясь на то, что со всем этим, он сможет забыть Лизу, Кашин заулыбался, уже подумывая кого с собой взять…