Как убить любовь?

« Все ошибки, сделанные нами, когда-то пойдут нам на пользу.»

      — Привет, Лиззка, — на мониторе ноутбука появилось улыбающееся во всю лицо друга, у которого были просто бомбо-феерические новости, как он писал ей в личные сообщение. — Короче, блядь, я тебе зуб даю, это так ахуенно-о-о, — откидываясь назад на кровать, протянул Кашин, закрывая лицо рукой. — Лучшее, что вообще могло придти в мою ебанутую голову, ей богу, — держа телефон над головой, Данила улыбнулся ещё шире, теперь его улыбка похожа на улыбка Чеширского Кота из «Алисы в стране Чудес». — Конечно, это будет трудно, но, ёб твою мать, оно того стоит, — Лиза и не помнила, когда видела Даню таким счастливым, а быть честной, то она и вовсе забыла, когда видела его.       Постоянные переписки, от которых разрывалось сердце, приносили уйму боли, ведь ничто не заменит общение с человеком, а уж тем более слова на экране телефона. Она смотрит на сообщения, а внутри всё сдавливает, ребра, будто уменьшаясь в размере, не дают нормально сделать вдох, принося невероятную боль. Ком в горле уже, наверное, как привычное дело, к этой трудности она привыкла, видя в уведомлениях «Данила Кашин…», стискивать зубы, дабы ни единый писк не пробрался наружу, иначе руки опустятся. Всё полетит вниз, вдоль обрыва, разбиваясь, когда достигнет дна, а потом — крик, крик, крик. Истерика, плачь и вой, а она искренне недоумевает, почему всё происходит именно так. Почему его сообщения пробуждают в ней такой бунт, и какого, в конце концов, черта с ним творится?       Он замкнулся, перестал рассказывать о происходящем в его жизни, а просто отмахивался, что хорошо и вот только сейчас, всё, вроде бы, начало налаживаться.       — О боже, — протирая глаза пальцами, Неред вытерла подступающие слёзы. — Как же я скучала по тебе, Даниссимо, ты просто не представляешь, — вспоминая тёплые дни, проведенные вместе с ним, она начинает таять под холодными солнечными лучами декабря. — Я месяц практически тебя в живую не видела, и, блядь, я готова выпилиться из этого мира. Так непривычно без твоих ебланских шуток, уебищного смеха и самого любимого, тупо коронного: « — Еба-ать!», — нахмурив брови, Лиза посмотрела на заспанное, но такое счастливое и до боли в косточках родное лицо, усыпанное милыми веснушками. — Неуютно в этой обосанной Москве, вообще не то. Люди другие, воздух другой, вообще всё другое, блядь, здесь тебя нет! Не город, а историческая хуйня какая-то, — поджав губы, девушка пожимает плечами, рассматривая друга.       — Я скучаю, Лиз, очень скучаю, — нежно и так тихо, чтобы не было слышно даже ей, произнес Даня, вжимая голову в подушку. — Возвращайся в Питер, здесь тебя ждут родные улицы и пиво, которое ждёт тебя в неповторимом «1703», — в голове непроизвольно вспомнились помещение любимого бара, в котором, напившись до состояния свиньи, он признался ей, а сейчас держит в руке телефон, смотря на её блестящие из-за слёз глаза, в которые так нагло врёт. Она не любит его, она считает его другом и это, как лезвием по запястью подростка, оставляет внутри огромные рассеченные раны. — Так, короче, что я, собственно, хотел тебе сказать, — надевая самую счастливую в ассортименте улыбку, Кашин блаженно закатывает глаза и, набрав в легкие воздуха, сделал секундную паузу. — Я, — начал он, сделав паузу. — Еду, — замолк. — В ту-ур! Ух-ху-у, — закричав во всё горло, Данила, подорвавшись с кровати, начинает на ней прыгать, явно забывая о том, что она имеет свойство ломаться.       Ломаться, как и он сам, как и его жизнь, как и его надежды. Он забывает, что живёт в реальном мире, что всё не будет, как в сказке, да и быть может, всё вряд ли закончится счастливым концом. Не всё, что он захочет, появится по щелчку пальцев, а потом, когда он просыпается на утро после очередной пьянки-гулянки, понимает, что лучше уж не просыпаться вовсе. Яркий свет из окон, которые были не закрыты шторами, режет глаза, гадкое чувство пустыни во рту и просто мерзкая слабость по всему телу — стартек пак, возвращающий всё на круги своя, снимая очки Барби и ломая их к херам. Сначала они выдавливает стекла в глаза, а после кидают розовую оправу на пол, наступая на них ногами.       — В тур? — слегка недоуменно переспрашивает Лиза, понимая, что весь её сюрприз на Новый Год летит просто в просторы Тартара, оставаясь где-то на дне, разбито лежа возле неё самой. — На праздники? Зимой? Ты серьезно, Дань? — не то, чтобы она не была этому рада, но этот праздник ей хотелось отметить с ним и остальными ребятами из компании, а так же, наконец-то увидеть ту Лизу, которую Кашин ласково называл « Моя ебланушка». — А как баба твоя реагирует на это? Тебя не будет хуй пойми сколько, плюс фанаты у тебя явно не самые адекватные люди, блядь, Кашин, ты долбоеб? — начала возмущаться прям, как влитая мать, Неред изобразила серьезное лицо, ведь на самом деле, она и вправду очень сильно переживает за него. — Я б на месте Лизы дала тебе пиздюлей и сказала, чтобы дома торчал. Во-первых, на праздники на пятку даешь, а во-вторых, зима на дворе, дура ты неадекватная.       — Лиза, кстати, сама и предложила мне эту идею, она вполне нормально к этому относится, — спокойной ответил Данила, пожимая плечами. — А ещё, на Новый Год я буду выступать в Москве, поэтому мы всем нашим цыганским табором едем туда, ты придешь? — с довольным лицом, уже заранее зная, что ответ лучшей подруги будет безоговорочное «Да», Кашин распластывается во всей кровати в форме звезды, одной рукой по-прежнему держа телефон над лицом. — А хули я спрашиваю? Ты несешь свой маленький и плоский зад ко мне на концерт разгонять жиры, — Неред, конечно, очень радовало, что на данный момент её другу очень хорошо, но у неё было дикое желание стукнуть ему по лбу.       — Ты сейчас допиздишься, уебок, — пригрозила она, показав кулак на камеру. — Я может маленькая и физически дать по еблу не могу, но и ты когда-то заснешь, — после этих слов она громко засмеялась, хотя внутри хотелось разрыдаться. Шоу должно пойти не так. И оно пошло. Всё наперекосяк. Его тур, который выпадает на то время, когда она приезжает в Питер, перечеркивает абсолютно всё. — И на сколько эта поеботина задержится? — нахмурив брови, Лизе хотелось рассказать Дане о её сюрпризе, обидевшись на него из-за того, что он так халатно сломал всё то, что она тщательно продумывала около недели.       — Ну, я думаю, что на месяц, а так, в душе вообще не ебу, — поджав плечи, ответил рыжий и, сморщив нос, подорвался с кровати. — Лиза, блядь, что ты там нахуй разбила, что так воняет? — крикнул он, закрывая нижнюю часть лица рукой. — Фу, пиздец, Лизон, если бы ты знала, как здесь прёт, бля-ядь, жуть, — выходя из комнаты, Кашин видит открытую в ванную комнату дверь, где находилась его девушка.       — Я разбила свои духи, — с лицом нашкодившего ребенка из ванны выходит брюнетка, уже готовясь к тому, что сейчас её уши повянут от количества нецензурной брани, которое ополчится на неё. — Я случайно, я правда не хотела, — с динамика телефона доносился дикий, очень дикий, смех Неред, которой ещё посчастливилось, не надорвать живот.       — Пиздец вы долбоебы, — искренне не понимая, как она вообще может что-либо говорить, смеясь настолько сильно, еле-еле, с горем пополам выдает Лиза, закрывая лицо руками. — Сука, до слёз просто, — вытирая стекающие по щекам горячие слёзы, девушка начала успокаиваться, стараясь угомонить свой пыл, но иногда её вновь пропирало и тогда, кажется, весь подъезд слышал её крик, который очень резал слух Дане, как бы он его не любил, и начинал подбешивать «Ебланушку».       Та самая брюнетка, с которой их познакомил Кузьма, теперь его девушка. Они сошлись через неделю, как познакомились, и это было очень спонтанно для них обоих, ведь они прекрасно знали, что Кашин и близко не влюблён в неё, да и она к нему ничего не чувствовала(вранье). Просто почему-то были вместе, жили у него в квартире. и в их жизни теперь присутствовала бытовуха, может и не постоянная ругань. Всё, как у людей, вот только — без чувств, каждую ночь они вместе пили, а потом Даня начинал рассказывать о Неред, а Лиза лишь горько усмехалась, понимая, как сильно ей надоела эта русоволосая девушка. Она была везде, просто в каждом его слове, и, блядь, да, это бесило её, ей хотелось собственноручно задушить её, лишь больше ничего о ней не слышать. У Кашина началась будто паранойя.       — По-моему, ей пора в дурку, — грубо кинула Лиза, открывая окно в кухне. — Ей лечиться, блядь, пора, у неё ебанутый смех, — в её голосе отчетливо читалось: « — Завалите ей ебало, пожалуйста!» — и что-то типо: « — Да какого хера она кудахчет там? Сука.», которое уже не в первый раз мелькает в её голове.       — Бля, Лиз, прекрати бубнеть, я б тоже ржал, если бы это не у меня было, — заходя к «возлюбленной» в комнату, спокойно произносит Кашин, кидая девушке свитер Неред, который она у него когда-то забыла. — Лови, — сам надев на себя тёплый и вязанный свитер, купленный около двух лет назад, чудом налазивший на него, Даня усаживается за стол. — С каких пор ты стала такой раздражительной, м? — прищурившись, спросил он и, доставав из спортивных штанов телефон, кладет его на белую поверхность.       — С тех, блядь, пор, когда Лизы в наших отношениях стало очень много, Дань, — раздраженно кинула брюнетка. — Давай прекратим друг другу врать, окей? Ты может и чувствуешь что-то ко мне, но, камо-он, это и близко не перекроет твою любовь к ней, поэтому, — она замолкла, ещё раз обдумывая то, что хотела сделать около дней трёх назад, когда Кашин нажрался, как свинья, с Тушенцовым, у которого тоже были какие-то личные проблемы. — Мы расстаемся, — это не было как-то больно для Дани, но просто неприятно, их отношения протянули примерно месяц, хоть в глубине души он знал, что их и вовсе начинать не стоило…