В самое сердце

      На трибунах перед женским спринтом царило необычайное оживление. Болельщики из разных стран сегодня пришли поболеть за своих любимых спортсменок, несмотря на пронизывающий насквозь эстерсундский ветер. Шведские, норвежские, финские флаги… много людей сегодня переживало за представительниц скандинавских стран. Но и болельщики из других государств не терялись в этой толпе. Юлианна Ильиневич даже заметила перед гонкой несколько российских флагов на трибуне. Наличие поддержки придавало сил. Тренерский штаб поставил перед ней задачу попасть в гонку преследования. Но Ильиневич прекрасно знала, что если она не попадёт в кубковые очки, то на второй этап её, вероятно, не пустят. Её личный тренер не мог об этом не догадываться и поставил перед Юлианной другую цель. Попасть ей надо было не в топ-60, и даже не в топ-40. Нужно было показать лучший результат среди всей женской сборной России. То есть, если кто-либо из россиянок доберётся до топ-5, ей обязательно нужно финишировать четвёртой. Впрочем, столь высокое место вряд ли кто-нибудь займёт. Но Юлианне всё равно необходимо было финишировать как можно выше. Ильиневич была полна решимости доказать, что ей не зря дали шанс в основе. Ход в индивидуальной гонке внушал оптимизм, осталось только чисто отстрелять…       Прозвучал стартовый сигнал, и Юлианна Ильиневич отправилась на дистанцию. Под пятьдесят третьим стартовым номером. Девушка знала, что все главные претендентки на медаль уже давно стартовали. «Пятьдесят три… нечётное число. Значит, мне сегодня повезёт», — мысленно загадала девушка, резко отталкиваясь палками. Оптимистичный настрой на такой важной гонке был просто необходим.       — Ну, давай, не подведи! — сжал кулаки Иван Ильиневич, напряжённо вглядываясь в экран. Он сидел на кровати с ноутбуком на коленях и начинал смотреть женский спринт.       — Опять сделал ставки у букмекеров? — поинтересовался Расторгуев у соседа по номеру.       — Нет, — лаконично ответил медик.       Вчера, когда он таки вернулся к латышам, бить его никто не стал. Беркулис бросил: «Потом поговорим», Андрей покачал головой, а остальные и вовсе воскликнули что-то вроде: «Явился наконец!». Только Даумантс Луса обиженно заявил, что проиграл из-за его опоздания какой-то спор. Историю о его приключениях никто слушать не стал, даже Байба, которая сослалась на желание поспать. Из-за слишком уж тёплого приёма у Ивана возникли нехорошие подозрения, что латыши готовят ему какую-то гадость. А ещё подселили его к Расторгуеву, по физиономии которого фиг что прочтёшь. Остальных, кроме Беркулиса, он смог бы расколоть. С Андреем не поймёшь, то ли он месть задумал, то ли ему вообще пофиг, то ли он рад, что медик всё-таки приехал. Против соседства с Расторгуевым Ваня ничего не имел, но только не после столь огромного косяка. Говорить Ильиневич мог что угодно, но он прекрасно осознавал, что виноват.       — Я не делал ставок. У меня денег нет, — вздохнул Ванька.       — Сочувствую, — сострадания в голосе Андрея не было ни капли. Издёвку рыжий тоже не уловил. — Неужели всё на Турцию истратил?       — О, у меня там целая история, — начал было Ваня, напрочь забыв про Юлианну и женскую спринтерскую гонку. — Я когда улетал…       — Холодно там было, наверное, — предположил Расторгуев.       — Ты чего? — удивился Ванька. — Там жарища! Прям как в Африке. Ни одного облака в небе!       — А деньги ты, наверное, на крем от загара потратил, — каким-то странным тоном произнёс Андрей.       — Зачем? — вопрос латвийца на миг поставил Ильиневича в тупик. Но он решил продолжить рассказ и не забивать голову расторгуевскими причудами. — Слушай дальше. Отдых у меня был — просто зашибись! Выпивка, море, девушки, пальмы, песок. Я с пляжа не вылезал! Всё время провёл под палящим солнцем. А ты говоришь — холодно! Да я на солнце чуть не превратился в яичницу…       — То-то ты такой бледный, — усмехнулся Андрей. — Не загорел после двух недель пребывания на пляже. Как тебя угораздило?       — Так я… это… плохо загораю, — Иван почувствовал, что отговорка получилась неубедительной. Расторгуев ни капельки ему не поверил. «Не загорел я, видите ли! Тоже мне, Шерлок Холмс!», — подумал Иван. Андрей запросто мог рассказать о своих догадках Беркулису. Тут уже «потом поговорим» не отделаешься. Интарс землю носом рыть будет, но правду узнает. А потом вполне может сообщить всё Юлианне. И тогда…       Погружённый в думы о своей незавидной судьбинушке, Ванька случайно опустил руку на какую-то клавишу, и звук резко включился. Громкий голос Дмитрия Губерниева нарушил установившуюся тишину.       — Тренируется Юлианна отдельно от сборной под руководством Александра Борисовича Александрова, — говорил комментатор, пока спортсменка приближалась к коврику, чтобы отработать на первом огневом рубеже. Иван поспешно сбавил громкость. — Ходом, как мы знаем, Юлианна очень хороша, но есть проблемы со стрельбой. Смотрим. Юлианна Ильиневич, первый огневой рубеж.       Иван наблюдал за тем, как сестра легла на коврик и приготовилась стрелять.       — Ну, давай же, Анечка!       Это восклицание, чуть ли не самое искреннее из всего, что было произнесено Ванькой за последнее время, привлекло внимание отвлёкшегося на вид из окна Расторгуева.       — За кого ты там так болеешь? — спросил Андрей, пытаясь заглянуть на экран через Ванькино плечо. Развивать тему с поставленным под сомнение полётом в Турцию он не стал.       — Не стой за моей спиной, — попросил вместо ответа Ильиневич. — У меня чувство, что ты мне удавку на шею накинешь.       Расторгуев хмыкнул, но уселся около медика.       — Сестрёнка моя — Юлианночка! — сообщил Ванька, кивнув на худенькую девушку в розово-голубой форме сборной России. Она вот-вот должна была начать стрелять.       — Симпатичная, да? — Андрей не ответил. Ильиневич промазала первым выстрелом под разочарованный возглас Губерниева. — Нуууу!.. — одновременно с Дмитрием взвыл Ванька. — Илька!       Медик так расстроился, что чуть было не захлопнул ноутбук.       — Тихо, не буйствуй тут, — придержал крышку Расторгуев и глянул на экран. Юлианна закрыла все оставшиеся мишени и отправилась на штрафной круг. — Я ведь её вчера видел, — заметил латвиец, узнав девушку. — Она на нашем этаже была. Когда ты в окно выпрыгивал.       Иван гордо промолчал, будто это не он накануне трусливо удирал от латышей. Ильиневич прошла отсечку после рубежа с лидирующим временем.       — Неплохо, — оценил Андрей. — После штрафного-то круга.       — Да, бежит она быстро, — довольно отозвался Иван, будто скорость показывала не Юлианна, а он сам. — И стреляет как ты.       Ванька перестал обращать внимание на Расторгуева, который вновь занялся какими-то своими делами, и полностью сосредоточился на гонке. Битва за пьедестал развернулась нешуточная. Лидировала француженка Мари Дорен-Абер, на втором месте была Коукалова, а замыкала тройку призёров только что финишировавшая Дальмайер. К финишу приближалась и Кайса Мякяряйнен, способная оттеснить Габриэлу на третью позицию.       Ко второй стрельбе преимущество Юлианны заметно увеличилось и составляло уже порядка двадцати секунд. Ваня очень переживал за сестру и напряжённо вглядывался в экран.       — Анечка! Не промажь, пожалуйста! — Ванька сцепил руки в замок так, что костяшки пальцев заметно побелели. Даже Расторгуев снова присел рядом, решив посмотреть на стрельбу русской биатлонистки. Кайса, как и ожидалось, пришла к финишу второй.       — Юлианна Ильиневич! Вы посмотрите, что она творит! Первой подходит к заключительной стрельбе! — восхитился Губерниев. Юлианна решительно встала на изготовку. — Даже при одном промахе она может стать первой в этой гонке! Впрочем, я умолкаю.       Комментатор действительно замолчал, правда, ненадолго, ибо первым выстрелом Ильиневич промазала.       — Промах первым выстрелом, — констатировал он. Иван шумно вздохнул. Графика на экране вновь на миг стала красной. Второй промах. Медик стиснул зубы, а Губерниев промолчал. Золото биатлонистка однозначно упустила.       — Попала третьим выстрелом. Как знать? — рассуждал Губерниев, пока Ильиневич выцеливала. — Бороться за медаль Юлианна всё ещё может.       Девушка закрыла четвёртую мишень. Иван тихо вздыхает и прикрывает глаза.       — Эх! — рыжий распахнул глаза на восклицании Губерниева, в котором чувствовалась досада из-за таких близких, но несбывшихся надежд на призовое место. Телевизионщики показали раздосадованное лицо девушки, которая быстро закинула винтовку за плечи и отправилась мотать штрафные круги. — Третий раз на стойке мажет Юлианна. Собственными руками лишила себя шансов на медаль! Три штрафных круга на заключительной стрельбе! Господа тренеры, научите Ильиневич попадать по мишеням! Три круга на стойке, один — на лёжке. Четыре промаха в спринте — это много, друзья мои…       — Блин! — вскочил Иван с кровати, резко всучив ноутбук в руки не ожидавшему такого поворота событий Расторгуеву. Подумав, он пнул стенку ногой. Андрей неодобрительно на него глянул, но промолчал.       — Почему вы все такие одинаковые, а? — Иван метался из угла в угол, как зверь по клетке.       — Кто? — решил уточнить Расторгуев, перехватывая ноутбук поудобнее.       — Бегунки-мазилы! На вас валерьянки не напасёшься! Болеешь за вас, болеешь… вы в лидерах идёте и как начнёте фигачить на последнем рубеже мимо мишеней! Хоть стой, хоть падай!       "Если б только на последнем", — подумал Андрей, которого эмоциональная речь медика касалась напрямую.       — Вот хотя бы ты! — Ванька и не думал умолкать. — Кто когда-то в масс-старте к последнему рубежу в лидерах подходил с двадцатью с чем-то секундами преимущества? Стреляй нормально — беги к золоту! Так нет же! Надо было три раза мимо шмальнуть! Я тогда чуть в телек стулом не швырнул. Какое место ты в итоге занял? Шестое?       — Седьмое, — отозвался Расторгуев, который помнил те мгновения, будто это было вчера.       Седьмое место в 2014м году было для него весьма высоким результатом. Одна из лучших гонок в карьере была и одной из худших. Ванька всё верно говорил, но тот масс-старт Андрей вспоминать не хотел. Даже с теми тремя кругами на последней стойке он вполне мог бороться за бронзу. И боролся! До самой последней отсечки он шёл третьим. А потом… потом его обошли Фак, Дестьё, Бьорндален и Гараничев. Сил на последние метры не хватило совсем. Потом — просмотр статистики. Лучший ход в той ситуации был сродни издёвке. Лучший ход, чтобы буквально на финише шансов не осталось никаких.       — Какая теперь разница? — латвиец старался не показывать вида, но эта тема была для него не самой приятной. Кто ж любит вспоминать об упущенных возможностях? — Много времени прошло. Смотри, сестра твоя сейчас интервью давать будет.       Расторгуев отдал ноутбук успокоившемуся Ивану.       — Ань, — начал беседу Занин. Биатлонистка внимательно посмотрела на Дмитрия в ожидании вопроса. — У тебя сегодня лучший ход и девятое итоговое место. При четырёх промахах это очень высокий результат. Скажи, ты могла претендовать на большее?       — При четырёх промахах? — девушка изогнула бровь. — Нет, я сделала всё, что могла.       — В пяти секундах от тебя расположились сразу несколько спортсменок. Если бы ты чуть-чуть прибавила, могла бы даже опередить Лизу-Терезу Хаузер, у которой пятое итоговое место.       — На лыжне я сделала всё, что могла, — настойчиво повторила Ильиневич.       — Скажи, в чём кроется причина твоих промахов на стойке? Ты слишком быстро подошла к рубежу? Или дело в психологии?       — Я подошла к рубежу в хорошем темпе, — возразила она. — Психология — только одна из возможных причин моих ошибок на стойке.       — Спасибо за интервью, удачи тебе завтра.       Девушка кивнула и поспешно удалилась из поля зрения камеры.       — Эх, Илька! — улыбнулся Иван. — Всё никак не научится правильно с журналистами общаться. Ну не любят они твои краткие ответы! Кстати, как она тебе?       Речь медика лилась непрерывным потоком, поэтому Расторгуев даже не сразу осознал, что последняя фраза адресуется ему.       — Я думаю, у твоей сестры всё впереди, — подумав, ответил Андрей. — Ход у неё хороший.       — Ага, — ухмыльнулся Ванька. — И ножки стройные…       — Видишь, ты и сам про неё всё знаешь, — не растерялся латвиец. — Кстати, а Юлианна в курсе, что ты пытаешься её кому-нибудь сосватать?       — Я? — на лице Ильиневича отразилось праведное негодование. — Да как ты мог подумать? Чтобы я…       По усмешке Расторгуева Ванька понял, что тот легко может припомнить все случаи его участия в своднических операциях, поэтому счёл за благо заткнуться. А ведь Андрей и Юлианна друг друга стоят! Оба бегут отлично, но стреляют мимо. Оба, вроде как, одиноки. Оба по-русски говорят, наконец! И, да, оба мастерски умеют уходить от ответа.       Поняв, что может соединить ещё два одиноких биатлонных сердца, Ванька заухмылялся, что не укрылось от внимания Расторгуева.       — С тобой Беркулис хотел поговорить, — сказал латвиец. Упоминание тренера всегда спускало Ваньку с небес на землю. Особенно, когда он как-то проштрафился.       — После спринта, — недовольно откликнулся Ильиневич. Он понял, что из Расторгуева больше и слова по теме не вытянешь.       Перед стартом Эмиль Хегле Свендсен был на редкость задумчив и сосредоточен. Между бровями у него залегла складка, свидетельствующая, что норвежец о чём-то напряжённо думал. Товарищи по команде то и дело косились на него с подозрением. Кто-то решил, что Эмиль настраивается на победу, кто-то — что он просто сосредоточен. И только в глазах Бьорндалена время от времени проскакивали искры веселья.       — Неужели наш Эмилька решил порвать Фуркада? — удивлённо проговорил Йоханнес. — А, Свендсен?       — Разумеется, — улыбка норвежца вышла ненатуральной. — Я всегда настроен на победу.       Настроен-то он был, вот только не было уверенности в себе, какая была у него ещё несколько лет назад. Сказывалось долгое отсутствие личных побед и, конечно, недавняя болезнь, после которой Эмиль не чувствовал, что находится в отличной форме. Вот только показывать свою неуверенность Свендсен не собирался.       — Чтобы порвать Фуркада, тебе нужно сначала порвать меня! — усмехнулся Бё.       — Не беспокойся, порву. Как Тузик грелку, — пробурчал он.       Подкалывать друг друга перед соревнованиями у норвежцев было делом обычным. Это слегка подстёгивало, добавляло перчинки перед стартом. Но сегодня у Эмиля совершенно не было настроения отвечать на шуточки рыжего.       — Тузик? — растерялся Ларс Хельге Биркеланд. — Что это такое?       — Тузик — это кличка собаки, — откликнулся Бьорндален. Это было единственное, что запомнил норвежец из истории данного высказывания, которую ему поведала Дарья Домрачева. Он внимательно посмотрел на Эмиля и проговорил: — Русские часто так говорят.       Свендсен пожал плечами.       — Ладно, пора на старт становиться, — заметил Уле.       Норвежцы, прихватив инвентарь, стали выходить из раздевалки. Бьорндален остановился около Эмиля и тихо произнёс:       — Это ты из-за неё, да?       Имя называть не требовалось. Король биатлона догадался об ещё одной причине его состояния. СуперСвендсен решительно посмотрел вперёд и уверенным тоном заявил:       — Я не понимаю, о чём ты.       — Всё ты понимаешь, — отмахнулся Уле. — Лишь бы твои мысли гонкам не мешали.       Эмиль не стал ничего отвечать. Действительно, лишь бы в спринте о постороннем не думать…       Просмотрев итоговую таблицу мужского спринта, Юлианна недовольно захлопнула крышку ноутбука. Сегодня русским парням в очередной раз не повезло. Фуркад опять выиграл, швед Линдстрём порадовал местных болельщиков, завоевав серебро, а немец Пайффер расположился на третьей строчке. Лидер сборной России Антон Шипулин стал двадцать восьмым, промазав дважды. На тридцать первом месте оказался его закадычный приятель Дмитрий Малышко с таким же количеством промахов. Евгений Гараничев стал сорок девятым с тремя непопаданиями и не попал в кубковые очки. Лучше всех сегодня пробежал Антон Бабиков — он стал седьмым и чисто отстрелял. Десятую строчку разделили Максим Цветков и Симон Фуркад. «Хорошее соседство», — подумала Ильиневич. Шестнадцатым стал Матвей Елисеев с одним промахом. Не будь его, москвич мог бы даже претендовать на медаль. «Вот Матвейка и доказал, что по праву находится в сборной», — мысленно констатировала девушка. На четырнадцатой строчке обнаружился Свендсен, допустивший один промах. Где? Где тот самый СуперСвендсен, который в своё время взял БХГ и доставлял много проблем Фуркаду? Да, он по-прежнему оставался топовым спортсменом. Но сколько времени у него уже не было личных побед? Со времён золота на Олимпиаде в Сочи?       Как Юлианна ни старалась выкинуть из головы норвежца, у неё не получалось. В биатлонном мире это невозможно. Его фамилия постоянно будет попадаться ей в итоговой таблице. Девушка поймала себя на мысли, что хочет возвращения «того самого» уверенного в себе Свендсена. А то Фуркад окончательно узурпировал первую строчку тотала. Да и кто мог составить ему конкуренцию? Йоханнес мог бы, да нестабилен. Тарьей пропускает начало сезона. Шипулин и Шемпп тоже начали сезон не лучшим образом. Мартен, тем временем, уже одержал вторую подряд личную победу, лихо разделавшись с соперниками.       Посмотреть гонку Юлианне не довелось из-за того, что Александр Борисович решил разобрать её ошибки на рубеже, как он сказал: «Не отходя от кассы». Пришлось ей сначала проанализировать свои недочёты, а потом лишь посмотреть итоговую таблицу и статистику мужского спринта. Результаты русских парней хоть и были не блестящими, но давали надежду на борьбу в гонке преследования.       Девушка посмотрела на наручные часы и вздохнула. Через час они с Трифановым договорились об интервью. Отвечать на вопросы журналистов девушка не любила и соглашалась на это лишь из уважения к чужому труду. Юлианна считала себя общительным человеком, но рассказывать о себе не любила. Илья обещал, что интервью будет небольшим. Интересно, что из этого выйдет?..       — Всё плохо! — буквально выкрикнул Ванька Ильиневич, подходя к входу эстерсундской гостиницы.       Ответом ему служили мрачные взгляды латышей, которые возвращались со стадиона после закатки. Гонку нельзя было назвать успешной, и поводов для самокритики было достаточно. Иван только подливал масло в огонь.       — Молчи, а? — попросил Роберт Слотиньш. — Пожалуйста. Не до тебя сейчас.       — Да, — поддержала его Байба Бендика. У неё сегодня тоже не всё получилось в спринте, но она осталась на стадионе посмотреть мужскую гонку и поболеть за товарищей по команде.       Илмарс Брицис и Андрей молчали, но тоже пребывали в не самом положительном расположении духа. Если подумать, то ничего страшного для сборной Латвии не произошло. Байба, пару раз блеснув в прошлом сезоне на североамериканских этапах, потом не раз пролетала мимо гонки преследования, так что пятьдесят восьмое место не являлось для неё таким уж плохим результатом. Слотиньш вращался в районе топ-90 (хотя, какой это топ), и его восемьдесят девятая позиция удивления или недовольства не вызывала. Брицис хоть и занял девяносто первое место, но в его возрасте это было позволительно. Не блестящий, но и не катастрофический итог. Расторгуев допустил обидный промах на стойке, который лишил его возможности бороться за медаль и откинул на восемнадцатую позицию. Ничего нового, всё по плану, что называется. Однако обстановка была какой-то давящей.       — Андрюх, ты не парься, — посоветовал Ванька, который смекнул, что нужно сначала взбодрить лидера сборной. Тогда и остальные оживятся. — Подумаешь, промазал! В первый раз, что ли?       Красноречивый взгляд Расторгуева свидетельствовал о том, что будь сейчас у биатлониста в руках винтовка, он бы точно попал в цель.       — Ничего страшного не случилось! — продолжил Ванька, забыв об инстинкте самосохранения. — Ты уже не раз без медали оставался. Вот и сегодня переживёшь.       — Так, Вань, ты врач или психолог? — недовольным тоном уточнил Андрей.       Латышская команда вошла в отель.       — Врач. С душой психа… психолога, — исправился рыжий.       — Оговорочка по Фрейду, — усмехнулся Слотиньш. На него мигом устремились взгляды всех товарищей по команде, дав понять, что он только что совершил большую ошибку.       — Старина Фрейд, — расплылся в улыбке Ильиневич.       — Стоп, — произнёс Расторгуев, который достаточно знал Ваньку, чтобы понять, что разговор может перейти в лекцию про труды Фрейда и, что было во сто крат хуже, в проецирование его гипотез на окружающих. Выждав паузу, он произнёс: — Сбор у Беркулиса через полчаса.       Брицис и Слотиньш всё поняли быстро и через мгновение скрылись в столовой. Расторгуев же поспешно направился к стойке ресепшен в сопровождении Байбы. После не самой удачной гонки лидеру латвийской команды меньше всего хотелось слушать лекции о трудах Зигмунда Фрейда. А в том, что речь пойдёт именно об этом, Андрей не сомневался. Эта тема — любимый конёк Ваньки Ильиневича. Беркулис, правда, ещё не вернулся, но они с Байбой вполне могли подождать его в номерах и без Ивана-фрейдиста.       До Ивана не сразу дошло, что сбор через полчаса значил «временно покинем общество многоуважаемого Ивана Радиславовича». Про многоуважаемого Ильиневич додумал сам. Но за соотечественниками он не последовал, наткнувшись на давнего приятеля — Йоханнеса Бё. Пока он общался с норвежцем, латыши могли спокойно дойти до номеров.       — Вы — Байба Бендика? — уточнила высокая девушка с ресепшен, к которой подошли Байба и Андрей. Эмма, если верить бейджу на груди.       — Да, — подтвердила латышка. Её удивил столь внезапный интерес.       — Я вас так понимаю, — перешла на задушевный тон блондинка, отдав Байбе ключ от номера. — Любить человека из другой страны очень тяжело. Я сама была в подобной ситуации.       — О чём вы? — не поняла Бендика и мельком глянула на Расторгуева, который ещё не получил ключ.       — Об Эмиле Хегле Свендсене, конечно! — Байбе показалось, что на это восклицание обернулось пол-отеля. На деле, их почти никто не слышал. — Здорово, что вы находите в себе силы преодолевать все трудности, которые возникают у вас на пути.       — К-какие трудности?       — Любовь, когда все вокруг против вас… это так романтично! — очаровательно улыбнулась Эмма, попутно вручая Расторгуеву ключ от номера. — Вы с Эмилем всё преодолеете, я уверена!       — Но мы… мы… — растерялась Бендика.       — Пойдём, — позвал её Андрей, так как к стойке подошли биатлонисты из Румынии, которым так же необходимо было взять ключи. — Рад за тебя, — проговорил он, пока они поднимались по лестнице.       Девушка кинула на него удивлённо-растерянный взгляд.       — Только ты поосторожнее с Эмилем, — посоветовал латвиец. — Возможно, он изменился, но всё же…       — Я не знаю, почему эта девушка так решила. Мы не пара! — запальчиво возразила Байба и споткнулась на ступеньке. Андрей подхватил её за руку. Девушка и сама не заметила, как засмотрелась латвийцу в глаза.       — Он к тебе вчера о погоде поговорить приходил? — улыбнулся Расторгуев, отпуская руку соотечественницы.       — Нет, но… — Бендика понимала, что визит одного из главных биатлонных красавчиков в номер к ней, не столь уж именитой спортсменке, выглядит по меньшей мере странно. — Мы правда не пара. Он приходил поговорить… об Илмарсе!       — О Брицисе? — недоверчиво поднял бровь Андрей. — Что же он хотел узнать?       — Почему он вернулся на трассу в сорок шесть лет, — сказала девушка, не захотевшая озвучивать истинную причину свендсеновского визита. — Оно и понятно. Илмарс отобрал у Бьорндалена звание самого возрастного.       — Ну-ну, — иронично глянул на Байбу Расторгуев.       Девушка поняла, что он не поверил ей, но из вежливости допытываться до истины не стал.       — Я устала, понимаешь? Илья, сезон только начался, а я уже чувствую опустошение, — Света Слепцова сидела на диване в холле в объятьях Ильи Трифанова. Корреспондент аккуратно поглаживал девушку по спине. — Может, мне правда стоит уйти?       — Светик, ты чего? — слегка тряхнул Слепцову Илья. — Не дрейфь, у тебя всё получится!       Причина была более чем понятна: неудачный спринт. Шестьдесят третье место лишило биатлонистку возможности бежать гонку преследования. Олимпийскую чемпионку, пусть и в эстафете, такой результат удовлетворить не мог.       — А ведь я готовилась! Не сидела на диване, тренировалась, работала. И что на выходе? Непопадание в пасьют при двух промахах?       — Света… — начал было Трифанов, но биатлонистка не дала ему продолжить:       — Что, «Света»?! — девушка не плакала, но была к этому близка. — Кайса с промахом второй стала. Я проиграла ей две с половиной минуты! А Юлианна? В десятку попала с четырьмя промахами. В спринте!       — Анька же лыжница, — попробовал подбодрить свету журналист. — Причём, одна из лучших. Тут тебе даже нечего переживать. Кайса тоже очень быстра. А ты ещё не на пике формы…       — Пик формы, — невесело усмехнулась Слепцова. — В последние годы я забыла, что это вообще такое… ты вообще знаешь, кому я сегодня проиграла? — вдруг спросила она.       — Ну… много кому, — сказал Трифанов, раньше чем подумал, но попытался исправиться. — Так случается. Сегодня просто был не твой день.       — Я видела статистику, — словно не слыша его, продолжала спортсменка. — В преследование с двумя промахами как у меня попали, внимание! Такие «ракеты», как Байба Бендика, Дарья Юркевич и Николь Гонтье! С двумя, повторяю, промахами! Они были от меня менее чем в пяти секундах. Я должна была их обходить!       — Юркевич в индивидуалке медаль взяла. А латышку и итальянку ты обошла по скорости, — снова попытался приободрить девушку Илья. О том, что этот выигрыш составил меньше секунды, журналист умолчал. Помимо небыстрого лыжного хода и промахов, Слепцову подвела скорость работы на огневом рубеже.       — Толку-то? Бендика в пасьюте, а я в полной…       — Света, успокойся! — Трифанов начал терять терпение.       — Как я могу успокоиться? Из нашей сборной я пробежала хуже всех! Все попали в преследование, одна я отличилась.       Илья ничего не сказал. Он понял, что Слепцовой просто надо успокоиться самой. Пока этого не произойдёт, его попытки ободрить Свету ни к чему не приведут. Как назло, в эту минуту в холле появилась Доротея Вирер, и сердце журналиста пропустило удар. Светлана заметила, как напрягся Илья, и тоже увидела итальянку в компании Йоханнеса Бё и брата Юлианны Ильиневич. Иван что-то рассказывал Доротее, а она смеялась своим фирменным заливистым смехом. Взгляд Доро случайно упал на Слепцову в объятиях Трифанова, и она засмеялась даже громче, будто назло похоронному настроению Светланы.       — Илья, я хочу в номер! — внезапно заявила Слепцова. — Отведи меня туда! Немедленно!       Причина столь резкой перемены настроения была понятна. Корреспондент и сам был рад оказаться подальше от до сих пор небезразличной ему итальянки, поэтому охотно исполнил Светину просьбу.       После того, как запись интервью была окончена, Юлианна вздохнула с облегчением и залпом выпила половину чашки едва тёплого чая. Беседа получилась небольшой, но Ильиневич успела устать. Не привыкла она к столь долгому общению с журналистами.       — Так, отлично, — проговорил Трифанов, потирая руки. — Записали. Программа выйдет через несколько дней, в Поклюке.       — Ну вот и хорошо, — улыбнулась Ильиневич. — Я тогда пойду.       — Погоди, — жестом остановил её Илья. — Ещё блиц-опрос.       — Зачем? — проговорила девушка, страдальчески возведя глаза к потолку.       — Так, Анька, не спорь. Интервью маленькое, не даёт практически никакой информации о тебе. А блиц будет интересен народу.       — Сомневаюсь.       — Так, ладно. Валер, врубай камеру! А ты, Ань, отвечай. Или-или. Потом поясняешь свой выбор. Понятная схема?       Девушка кивнула. Харланов включил камеру и начал снимать.       — Лыжи или биатлон? — задал первый вопрос Илья.       — Плохой вопрос, — улыбнулась Ильиневич. — И то, и то. В данный момент я не участвую в лыжных соревнованиях, поэтому биатлон.       — Спринт или пасьют?       — Спринт. Чем лучше пройдёт спринтерская гонка, тем больше промахов я могу допустить в пасьюте, — ухмыльнулась Юлианна. — Шучу. Но после удачного спринта выходить на гонку преследования действительно лучше, чем выбираться с далёких мест.       — Кубок мира или звание Олимпийской чемпионки? — продолжал Трифанов.       — Звание Олимпийской чемпионки. Я не буду пояснять, можно?       Юлианна здраво полагала, что на БХГ у неё стабильности не хватит, а вот на Олимпиаде шанс может и представится. Пояснять эту причину для ТВ ей почему-то не хотелось.       — Хорошо, в этом вопросе это не обязательно, — сказал Илья. — Валер, вырежешь это потом. Продолжим. Лёжка или стойка?       — Лёжка. Там у меня процентовка лучше.       — Не на много, — заметил журналист.       — Но всё же.       — А теперь симпатии к спортсменам. Уле Эйнар Бьорндален или Эмиль Хегле Свендсен?       — Бьорндален. Живая легенда, — пояснила Юлианна свой выбор. Как можно забыть про Кеглю, если ей везде про него напоминают?!       — Мартен Фуркад или Уле Эйнар Бьорндален?       — Уле Эйнар, да простит меня Мартен.       — Симон Шемпп или Матвей Елисеев?       — Матвей, — выбрала Юлианна друга, и добавила: — Но если это вопрос по спортивным достижениям, то тут статистика пока на стороне Шемппа.       — Да нет, тут про личные симпатии, — сказал Трифанов. — Мартен Фуркад или Эмиль Хегле Свендсен?       — Мартен Фуркад, — Ильиневич никогда не болела за самоуверенного француза, но Свендсена она не выберет, пусть даже в этом дурацком опросе. — У него титулов больше.       — Эмиль Хегле Свендсен или Дмитрий Малышко?       — Малышко! — резковато выпалила девушка, поразившись «удачному» выбору персон для блиц-опроса. И того, и другого она терпеть не могла, правда, по разным причинам. Но из двух зол пришлось выбрать меньшее. — Всё-таки, мы из одной команды.       — Эмиль Хегле Свендсен или Андрей Расторгуев?       — Расторгуев, — охотно ответила Юлианна, решив, что Триф решил её добить вопросами про норвежца. С Андреем она знакома не была, но заочно считала его неплохим парнем. По рассказам братца. В голове девушки даже возник вопрос: кто кого? Пошлые шутки Ваньки или выдержка Расторгуева? Юлианна бы поставила на братца, поскольку испытала его подколы на себе. Но, судя по Ванькиным рассказам, выходило, что Андрей непробиваем как Великая китайская стена. Ей даже интересно было бы познакомиться с латвийцем. Он был чуть ли не единственным человеком, которому временами удавалось вывести из себя Ваньку. Обычно братец сам доводил кого угодно, причём не со зла и с улыбкой на лице. Однако в случае с Андреем план, похоже, не сработал, разбившись о расторгуевскую невозмутимость.       — Почему? — решил спросить Трифанов. Похоже, заметил, что норвежца она избегает всеми возможными способами.       Илью действительно позабавило настойчивое нежелание Ильиневич выбирать Свендсена. Изначально в вопросе про Расторгуева планировалось выбирать между ним и Брицисом, но журналист вдруг решил спросить про Эмиля. И Юлианна опять его не выбрала! Интересно, по какой причине?       — Потому что фамилия у него такая в паспорте, — саркастически откликнулась брюнетка.       — Аня, — корреспондент укоризненно посмотрел на неё. Мужчина был абсолютно уверен, что она прекрасно поняла его вопрос. — Что-то ты не очень жалуешь Свендсена. В предыдущих вопросах хоть обосновала, почему выбор не в его пользу, а тут интригу держишь. Зрители обязательно спросят, почему ты выбрала не титулованного норвежца, а Андрея, который даже не твой соотечественник.       — Ну нравится он мне! — широко улыбнулась девушка. Весь вопрос, понял ли Трифанов сарказм и то, что она выберет кого угодно, только не норвежского принца Чарминга? — Только ты вырежь это, хорошо? У нас и так большое интервью, можно обойтись и без этого блиц-опроса.       — Пару вопросов про биатлон ты называешь большим интервью? — хмыкнул корреспондент. — Ну-ну. Ладно. Программа в Поклюке выйдет, жди своего звёздного появления на экране. Кстати…       Девушка кивнула и задумалась. Илья говорил ещё что-то, но она не стала вслушиваться. Что-то ещё про Расторгуева и, кажется, Бьорндалена. Юлианна вдруг почувствовала, что в помещении достаточно прохладно, а чай, стоящий перед ней, уже давно остыл. Ильиневич вспомнила детство. Маленький провинциальный городок, поздний вечер, квартира Александра Борисовича. Она, совсем ещё ребёнок, сидела у него на кухне после вечерней тренировки и пила тёплый чай. Антонина Яковлевна — жена тренера, угощала её ароматным пирожком. Пока Борисыч не видел.       — Анечка скушала печеньку, — с улыбкой заявляла она, когда муж возвращался на кухню.       — Ой, Тоня, попробуй только раскорми её! — грозил Борисыч, не сомневавшийся, чем именно жена потчевала Юлианну.       Пирожками, конечно, она питалась редко. Наверное поэтому тренер сильно на неё не сердился. Юлианне вдруг захотелось оказаться там, в детстве, в той самой кухне с тёплыми пирожками и безо всяких там интервью, ругательств с тренерским штабом и, наконец, без Казановы-норвежца!       Это желание посетило девушку всего на мгновение. Ильиневич тут же напомнила себе, что так дело не пойдёт. Ведь на первом месте у неё стояли не личные переживания, а гонки. Борьба за место под солнцем, то есть за место в сборной. Несмотря на свои шаткие позиции в команде, Юлианна была настроена показывать высокие результаты. Первые гонки Ильиневич завершила в кубковых очках, и ей очень хотелось добежать до медали в пасьюте. Отобраться на следующий этап. Закрепиться в сборной. Попасть на Чемпионат мира. И никаких Супер-пупер-Свендсенов! Биатлон — её жизнь.       В эту минуту Ильиневич сообразила, что Трифанов задал ей какой-то вопрос и теперь ждёт ответа, заинтересованно глядя ей в глаза. Пока корреспондент что-то говорил, она аккуратно кивала, давая понять, что слушает его. Но сейчас, видимо, требуется какой-то ответ. Что ему сказать? Что она прохлопала ушами?       — Ну да, — на всякий случай ответила она. Вдруг прокатит?       — Вон оно что! — ухмыльнулся Илья и проговорил на камеру: — Мы очень рады за вас. От всей команды «Матч ТВ» желаем счастья. И, конечно же, успешных гонок.       Юлианна неуверенно улыбнулась. Что же он у неё мог спрашивать, чтобы порадоваться? Довольна ли она своими результатами? Улучшается ли процент стрельбы? А может, про самоподготовку? Он же сказал: «Мы очень рады за вас». Наверное, за неё и её тренера.       Попрощавшись с Трифановым, Ильиневич поднялась с дивана и отправилась в номер. Биатлонистка решила не забивать себе голову вопросом Ильи, тем более, что ответ «ну да» его вполне устроил. Завтра ей предстояла тяжёлая гонка, в которой необходимо будет исправить ошибки в спринте. Девушка очень устала за сегодня, и ей очень хотелось побыстрее лечь спать. Однако надеждам не суждено было сбыться. Юлианна пересекла порог номера и тут же заметила братца Ваньку, вальяжно разлёгшегося на её постели.       — Ты что тут делаешь? Где Света?       Рыжий поморщился, будто его пытались согнать с законного места.       — Она ещё не приходила. А я, как видишь, лежу.       Девушка подошла к постели и упёрла руки в боки.       — А ну слезь с кровати!       — Когда просят, говорят «пожалуйста», — ехидно пропел Ильиневич.       — Напомни, в каком номере Беркулис живёт?       — Ладно-ладно, — врач быстро поднялся на ноги и даже пригладил одеяло. — Чего ты так сразу? Какая-то ты нервная. Наверное, давно не было сек…       — И как только латыши тебя терпят? — вздохнула девушка. — Я бы уволила давным давно. Ты же безответственный болван! К тому же, пошляк.       — С красным дипломом! — рыжий поднял палец вверх.       — Да хоть с серо-буро-малиновым! Ты кроме тем про Фрейда и секс ни о чём говорить не можешь.       На самом деле, братца вполне можно было понять. Ванька всегда мечтал стать сексологом, но что-то у него там не сложилось, и теперь он работал врачом латышской сборной за маленькую зарплату. И третировал своими обширными познаниями окружающих. Ванька в этой теме не находил ничего криминального и спокойно говорил про половой контакт с окружающими людьми, чем обычно заставлял их краснеть и смущаться. Подобная реакция всегда его забавляла. Ильиневич от души веселился, наблюдая за вытягивающимися лицами, наливающимися красным. Другие же пытались его заткнуть, что было практически невозможно. Находились и такие смельчаки, кто пытался использовать Ванькино оружие против него самого, но пользы от этого не было никакой. Иван Ильиневич не знал чувство неловкости. «Это всего лишь анатомия!», — ухмыляясь как Чеширский кот, говорил он. Медик хренов.       — Кстати, как вчера всё прошло? — поинтересовалась Юлианна. — Тебя не выгнали?       — Нет, как видишь. Даже особо не ругали. А вот ты сегодня отличилась. Четыре промаха, Карл!       Ильиневич швырнула в брата подушкой.       — Не напоминай! Буду завтра в пасьюте выгребать.       — Интересно, что вы вчера делали с Эмилькой в коридоре? — Ванька умел задать вопрос неожиданно.       — Столкнулись лицом к лицу, — не стала пояснять девушка. Иван наверняка и так слышал их разговор до последней буквы, даже при том, что стоял в другом конце коридора.       — Ясно, — неожиданно легко сдался братец и слегка пригладил торчащие во все стороны рыжие волосы. — Вы были бы интересной парой…       — Иванелло!       — …, но у меня на тебя другие планы, — с коварной ухмылкой закончил он, поднимаясь с кровати.       — У меня тоже, между прочим, есть планы… — погрозила ему пальцем девушка.       — Ой, ладно! Я уж твою личную жизнь налажу, будь спокойна. Давай, спокойной ночи. Тебе перед гонкой выспаться надо, — хохотнул братец и закрыл дверь, пока Ильиневич ему ничего не возразила.       — Планы-планы, — буркнула девушка. — На гонку преследования у меня планы.