В самое сердце

      — Ильиневич! Ты слушаешь меня, или нет? Я тебе говорю, притормози перед стрельбой хоть чуть-чуть! А то несёшься как в жопу ужаленная. Делай всё, как на тренировке. То есть, вспомни удачные попытки. Плевать, что ты и на тренировках косячишь. Делай, как надо, и не вздумай позорить мои седины! Знаю я тебя… начнёшь опять лупить мимо мишеней, как Шипулин на последнем выстреле. Не расслабляйся! Держи концентрацию до последнего выстрела! И следи за ветром! Не забывай поправки делать.       Александр Борисович Александров (с ударением на последний слог) уже пятнадцать минут читал лекцию своей подопечной. Юлианна слушала, и выделяла для себя самую важную информацию, привычно пропуская мимо ушей тренерские перлы про пятую точку и прочее.       Борисыч был ей как второй отец. Даже ближе. Если с биологическим отцом она познакомилась несколько лет назад, то Александров поддерживал её с детства. С тех лет, когда она была ещё никому не известной девочкой из провинции. Именно благодаря ему она сумела добиться определённых успехов в лыжном спорте. И теперь пыталась штурмовать биатлонные вершины. Александр Борисович сам был очень талантливым биатлонистом, но ему пришлось завершить карьеру из-за травмы. В Ильиневич — любимую ученицу, он вложил все знания и душу.       — Слушаюсь, товарищ тренер! — девушка улыбнулась и отдала честь наставнику.       — Эх, Анька, голова деревянная, — покачал он головой. — Выбора-то у тебя нет. Придётся показывать всё, на что способна, иначе тебя немедленно вытурят из сборной. Ты не хуже меня знаешь это.       Девушка кивнула. На «деревянную голову» она не обижалась, Борисыч ведь любя. А так он был прав. В случае провала её немедленно отправят на кубок IBU. В лучшем случае.       — Задача такая же, как и в спринте, — продолжил Александров. — Должна показать результат лучше всех из нашей сборной. В очковую зону надо попадать, само собой. Чем больше баллов — тем лучше. Впрочем, считать ты умеешь… ладно, иди уже. И помни о моих словах.       Юлианна с улыбкой кивнула тренеру и поспешила в стартовый городок. Там потихоньку собирались спортсменки, попавшие в пасьют. Обменявшись улыбками с Байбой Бендикой, стоящей на одном из последних стартовых мест, Ильиневич поспешила к своей позиции. Она заметила Доротею Вирер. Обычно весёлая итальянка сегодня была сосредоточена и смотрела прямо перед собой. Юлианна встала на своё место, которое находилось прямо за Лизой-Терезой Хаузер. Девушка быстро отряхнула ботинки и застегнула крепление лыж. Соотечественниц поблизости не наблюдалось, у них спринт не задался. Мимо спортсменки по-королевски прошла обладательница БХГ прошлого сезона — Габриэла Коукалова. При этом, она как-то неприязненно взглянула на Юлианну. Или показалось?..       Биатлонистки приготовились уйти в гонку, вот-вот должен был раздаться стартовый сигнал. Уйдя в свои мысли, Ильиневич проворонила старт Мари Дорен-Абер. Сорок пять секунд, за которые в гонку отправились ещё несколько биатлонисток, показались Юлианне вечностью. Их нужно отыграть до первого огневого рубежа. Хорошо бы потом не промазать.       И вот, одновременно стартовали Тириль Экхофф и Надежда Скардино. Ровно через секунду на трассе оказалась и Ильиневич. Поехали!       Иван Ильиневич вприпрыжку шёл по холлу эстерсундской гостиницы, направляясь в номер, чтобы посмотреть женский пасьют. Он был намерен переживать за сестру как никогда. Ваня всегда болел за Юлианну, но сегодня он желал её медали особенно сильно, так как накануне поспорил с Йоханнесом Бё. На желание. Поэтому он был лично заинтересован в успехе сестры и собирался смотреть гонку, надеясь, что его ментальная энергия поможет Юлианне не промазать слишком много. Планам его, однако, не суждено было сбыться, так как на лестничном пролёте его перехватил Интарс Беркулис.       — Постой, Иван. Поговорить надо, — светловолосый прибалт возвышался над невысоким Ванькой как ледяная глыба.       — Может, потом? — решил отсрочить обличительную речь Ильиневич.       — Сейчас, — Беркулис был неумолим.       Медику ничего не оставалось, как последовать за ним. Просмотр гонки преследования откладывался на неопределённый срок.       — А ты почему не на стадионе? — удивился Иван. — У Байбы же пасьют.       — Там Брицис, — пояснил Интарс.       Илмарс одно время занимал пост тренера в сборной Литвы, а теперь помогал Беркулису, бегая при этом на гонках Кубка мира.       — Проходи, присаживайся, — жестом пригласил он Ваньку в свой номер. — Поговорим.       Ильиневич нерешительно потоптался на пороге, но, всё же, вошёл. Беркулис уселся на стул и непроницаемым взором уставился на рыжего. Тот почувствовал себя неуютно.       — Где Андрей? — Ванька не нашёл ничего лучше, как осведомиться о местонахождении лидера сборной. Зачем ему нужен был Расторгуев, Ванька и сам не знал. Спросил, чтобы отсрочить нагоняй.       — Он нам сейчас не понадобится. Пусть к гонке готовится. Мы побеседуем наедине.       Озвучь это кто-то другой, Ванька обязательно сказал бы какую-нибудь двусмысленную фразочку, однако, глядя на ледяное выражение лица тренера латвийской команды, шутить медику расхотелось.       — Ты не задумывался над тем, зачем мы взяли тебя на первый этап? — вдруг спросил Беркулис.       — Н-нет, — Ильиневич и правда не задумывался. У него возникло странное чувство, будто он сделал нечто нехорошее. Впрочем, да. Он опоздал. И было ощущение, что своей непунктуальностью он здорово всех подвёл.       — Ты же знаешь, — продолжил Интарс. — Денег у нас немного, обычно команда собирается вместе не на все этапы — к концу сезона. Но вдруг мы берём тебя в Эстерсунд. С чего вдруг?       Иван молчал, чувствуя, что лекция будет долгой и не самой приятной. Причём, совершенно по делу.       — Не думал, — констатировал прибалт. — А следовало бы. Ты же знал, что в межсезонье у Андрея была операция на плече. Знал? Подготовка, соответственно, получилась скомканной. Поэтому-то я и не пустил его стартовать в синглмиксте. Квота квотой, а себя поберечь надо. И так организм ещё должным образом не готов к соревнованиям. Тут ещё ты со своими опозданиями, турциями, самолётами и прочим. Мы и так не знали, каким будет самочувствие, не случится ли чего. Ещё и без врача остались. Я даже думал, чтобы Андрей индивидуальную гонку пропустил. Двадцать километров — это не шутки, особенно для не до конца восстановившегося организма. Хорошо, что всё в порядке. Но ты подумай на будущее. Ведь у нас есть ещё Байба, Даумантс, Роберт, Илмарс, наконец! Которому сорок шесть лет. О них ты под пальмами и не вспоминал, наверное.       — Ну, вы же раньше как-то без врача обходились, — решил слегка защититься Ванька, вспомнив недавние времена, когда медики в латвийской команде отсутствовали в принципе.       — Мы и сейчас обходимся, — отрезал Интарс Беркулис. — Разницы не чувствуется. Только что тебе федерация деньги платит. Ещё одна статья расходов.       — Ага. И отпуск у меня за свой счёт…       — Ты мне ещё тут пожалуйся! Знал ведь, куда шёл, так что не ной. Подобные опоздания пусть остаются на твоей совести. Если она у тебя есть.       — Есть, — буркнул рыжий.       Как бы Ильиневич не отговаривался, но вину свою он чувствовал. И Беркулис был абсолютно прав.       Эмиль Хегле Свендсен делал вид, что ему совершенно неинтересно происходящее на экране. Ещё бы! Тириль Экхофф много раз промазала и переместилась с седьмого места в третий десяток. Фанни Хурн Биркеланд была ещё дальше. После последнего рубежа стало понятно, что тройку призёров составят Коукалова, Дальмайер и Вирер. Вопрос был только в том, сможет ли Лаура догнать чешку? Но на это Свендсен решил не смотреть. Зачем? Лучше о своей гонке думать. Надо исправлять спринтерские ошибки…       — Габи первая, — прокомментировал Гьермундхауг победу чешки. Он комбинацию спринт-пасьют не бежал, но из Эстерсунда ещё не уехал. В стане норвежцев ходили слухи, что на второй этап его не возьмут, несмотря на весьма удачный результат в индивидуальной гонке. Свендсен не был опечален этим обстоятельством, тем более, что с некоторых пор парнишка его раздражал.       — Дальмайер вторая, — продолжал Вегард. — Ну, это скучно.       — Почему же? — удивился Биркеланд. Его впечатлили успехи Лауры в начале сезона.       — А наш Вегард всё за свою любимицу переживает, — ехидно хихикнул рыжий Бё. — Остальные для него не представляют интереса. Где, кстати, там милашка Доро?       Телевизионщики как раз показали итальянку, выкатывающуюся на стадион.       — Эй, куда?! — возмутился Йоханнес. К Вирер стремительно приближалась биатлонистка в форме сборной России. Откуда взялась эта Ильиневич, она же бежала штрафной круг после заключительной стойки! Рыжий уже приготовился, что медаль достанется Доротее, но русская очень быстро её нагоняла. Подобный поворот событий рыжего устраивать не мог: он не хотел проспорить Юлианниному братцу желание. А это неминуемо произойдёт, если русская опередит Доротею.       — О, Ильиневич, — узнал спортсменку Гьермундхауг.       Не будь они так поглощены финишными разборками биатлонисток, непременно бы заметили, что Свендсен перестал ходить из угла в угол и исподтишка уставился на экран.       — Нет! — не мог поверить Бё и повернулся к Гьермундхаугу. — Спорим, Доро станет третьей?       — Нет, Юлианна её обойдёт! — согласился спорить молодой биатлонист.       Лишь в конце гонки Ильиневич догнала Вирер, и теперь девушки схлестнулись в финишном створе. Несколько резких отточенных движений — и биатлонистки пересекли черту. Россиянка обессилено рухнула на снег, Доротея опустилась следом за ней. Девушки тяжело дышали, восстанавливая дыхание после последних метров дистанции. Юлианна поднялась со снега и оперлась на палки. Фотофиниш определил, что бронза досталась Доротее. После столь изматывающей дистанции Вирер нашла в себе силы улыбнуться. Она встала со снега, и Ильиневич тут же поздравила лучезарную итальянку.       — Я выиграл! — Йоханнес запрыгал по комнате. — Ура!       — Не ты, а Вирер, — недовольно засопел Гьермундхауг.       — Вегард вообще переоценивает возможности этой русской, — Эмиль пристально взглянул на молодого соотечественника. — Поэтому и споры проигрывает.       Молодой норвежец перестал улыбаться и уставился на Свендсена. Только он понял, какой спор биатлонист имел в виду.       Обидно ли остаться на четвёртом месте после фотофиниша? Да, очень. Одна десятая секунды — ничтожная по биатлонным меркам разница. Обидно ли стать четвёртой после шести промахов? Не столь сильно. Пожалуй, итоговый результат не так плох.       Получив нагоняй от Борисыча из-за стрельбы, Ильиневич заверила его, что обязательно проведёт работу над ошибками и поспешила удалиться из тренерского номера. На ватных ногах Юлианна дотопала до лифта. Через пару секунд створки открылись, и оттуда вышли две Нади — Скардино и Писарева. В другое время Ильиневич обязательно бы остановилась с ними поболтать, но сейчас спортсменка настолько устала, что только вяло улыбнулась. Скардино тоже бежала пасьют, поэтому понимающе кивнула — она и сама устала не меньше.       Лифт, к счастью, оказался свободен, и девушка поспешила скрыться за створками. До номера можно было пройтись пешком, но сил после дистанции не осталось никаких. Юлианна закрыла глаза и устало прислонилась головой к стенке лифта. Стрельба-стрельба. Самокопанием она всегда успеет, так что это дело можно отложить. Тем более, на лыжне Ильиневич действительно сделала всё, что было в её силах. Сейчас — в номер на кровать и спать целый день! Нет, два. А ещё лучше — неделю. Как раз до следующего этапа.       Судя по донёсшимся до уха девушки шагам, в лифт вошёл кто-то ещё. Юлианна решила не обращать внимания. Ей не хотелось перекидываться с кем-либо ничего не значащими вежливыми фразами.       — Поздравляю с четвёртым местом, — нарушил тишину мужской голос. Лифт тронулся.       — Свендсен? — Юлианна резко дёрнулась.       — А ты догадливая, — ухмыльнулся норвежец. — И симпатичная. Жаль, что стерва.       Опешив от такой наглости, брюнетка не сразу нашлась, что сказать в ответ.       — Тебя мой характер вообще не касается, понятно? — процедила она.       — Почему? У меня есть на тебя планы, — коварно усмехнулся СуперСвендсен и лукаво подмигнул россиянке.       — Полагаю, они не совпадают с моими.       — Посмотрим.       Лифт добрался до нужного этажа.       — Через два часа после окончания пасьюта жду тебя в своём номере, — сказал Эмиль и поспешил выйти из кабины.       — Жди-жди. Я не приду, — бросила ему вслед Юлианна.       Свендсен обернулся и одарил брюнетку ироничным взглядом.       — Я не собираюсь тебя соблазнять. По крайней мере, сегодня. Нам просто нужно поговорить.       — Я не приду! — упрямо повторила Ильиневич, покидая лифт.       — Буду ждать.       Юлианна поспешила скрыться за поворотом.       Это фантастика! Просто невероятный итог!       Такие мысли роились не только в головах русских. Иностранцы тоже были ошарашены итогами мужского пасьюта. Антон Бабиков, Максим Цветков и Мартен Фуркад. Именно в такой последовательности расположились спортсмены в финишном протоколе. Антон впервые победил на этапе Кубка мира, Макс завоевал второе в карьере серебро. Допустивший четыре промаха Мартен вынужден был довольствоваться лишь третьим местом.       Юлианну разбудила Света Слепцова. Ильиневич некоторое время не могла понять, что происходит. «Антон, Максим, Фуркад, победа!» — всё, что дошло до её мозга из эмоционального спича Слепцовой.       — Ну, ты даёшь! — удивилась Светка, когда узнала, что Юлианна всё проспала. — Спускайся вниз, отмечать будем.       Оказалось, что герои дня уже давным давно вернулись с пресс-конференции, отдохнули и были готовы отпраздновать своё достижение. Антон и Макс, судя по их ошарашено-радостным лицам, и сами ещё не могли поверить в такой успех. Сборная России временно забыла про свои неудачи, и тренеры разрешили спортсменам отметить триумф. Без алкоголя, правда. Но этого и не требовалось. Позитива и так было хоть отбавляй. Биатлеты в кои-то веки собрались вместе, отложив на время самокопание и переживания. В кафе при гостинице русские сдвинули несколько столов и устроили импровизированный банкет. Антирекорд пал — двадцать пять гонок без подиума для россиян остались в прошлом. Кто знает, когда ещё будет такой приятный повод для торжества?       Биатлонисты, работники «Матч ТВ», сервисмены и другие члены российской команды собрались в одном месте, чтобы поздравить Антона и Максима с таким успехом. Атмосфера на празднике сложилась очень дружелюбная. Кто-то говорил тосты, кто-то рассказывал анекдоты, кто-то просто о чём-то болтал с друзьями и коллегами.       — Эх, Анька, жаль ты четвёртой осталась! — Трифанов хлопнул сидевшую по соседству девушку по плечу. — А то и твою медальку бы отметили.       — Ну, знаешь, — дёрнулась Ильиневич. — Лучше Антона с Максом похвали.       — Будет и на твоей улице праздник! — встрял Малышко, наливая в бокал яблочный сок. — Только сначала стрелять научись. Но для этого надо, чтобы рак на горе свистнул.       — Чья бы корова мычала!       — Ребят, хватит, а? — попросил Шипулин, с мольбой глядя на товарищей по сборной. — Вы ещё на празднике поссорьтесь!       — Он первый начал! — возмутилась Ильиневич.       — А ты не продолжай, — посоветовал Трифанов. — Как дети, в самом деле.       — Вот-вот, — нравоучительно поднял указательный палец вверх Малышко. Он принял слова Ильи за поддержку. Подняв бокал с соком вверх, он скорбно проговорил: — Помянем стрельбу панночки Юлианночки. Не чокаясь.       — И ты тоже не провоцируй, — осадил друга Шипулин, заметив, что Ильиневич чуть сильнее сжала свой бокал, решив, видимо, вылить содержимое на голову питерского биатлониста. — Устроили тут итальянские страсти.       — А теперь — танцы! — встав из-за стола, объявил Губерниев, прервав на полуслове насупленного Дмитрия. Поскольку сидел комментатор на другом конце стола, суть он не уловил, однако понял, что Ильиневич и Малышко явно не признаются друг другу в любви.       Биатлонисты охотно поднялись с насиженных мест. Юлианна наскоро попрощалась с друзьями, ещё раз поздравила Антона и Макса и, прихватив куртку, вышла из кафе. Танцевать ей совсем не хотелось. Девушка решила пойти прогуляться.       Берег озера Стуршён был совсем недалеко от гостиницы. Юлианна подошла к нему и несколько минут заворожено наблюдала за водной гладью, в которой отражался блеск фонарей.       Свендсен звал её к себе. Поговорить. «Ага, как же! Помним мы его разговоры!», — саркастически отозвался внутренний голос Ильиневич. Однажды они уже «поговорили». Так, что девушка до сих пор пыталась избегать норвежца. Судя по тому, что Эмиль её не узнал, он давным-давно забыл о её скромной персоне. Может, оно и к лучшему. Хотя, нет. Раз уж принц Чарминг к ней прицепился, то так просто не отстанет — слишком уж горд и самолюбив. Следовательно, поговорить с ним всё-таки придётся.       Была плюсовая температура, но Ильиневич чувствовала, что её нос начинает потихоньку замерзать. Чтобы не превратиться в ледышку, девушка решила походить вдоль берега озера.       Все эти два года Юлианна старалась не вспоминать про норвежца. Поначалу этому поспособствовала автокатастрофа, в которую девушка попала в послеолимпийское межсезонье. К счастью, пострадала девушка не сильно, но сезон пришлось пропустить. Во время вынужденного перерыва Ильиневич приняла нелёгкое решение перейти в биатлон — тут тоже не до личных переживаний. В этот непростой период Юлианна некоторое время встречалась со спортивным журналистом, который на проверку оказался обыкновенным бабником. Ильиневич порвала с ним без особых терзаний и слёз в подушку. Плакать из-за мужчин Юлианна с некоторых пор вообще считала делом бесполезным, тем более, что с ними биатлонистке никогда не везло.       «Буду ждать», — раздались в голове девушки слова Эмиля, произнесённые в лифте. Пусть ждёт. Не дождётся. Поговорить им надо, но не сегодня.       — Привет, Юлианна, — раздался за спиной вкрадчивый мужской голос. — Что ты здесь делаешь?       — Вроде виделись уже, — обернулась Ильиневич. Перед ней стоял Эмиль Хегле Свендсен собственной персоной. — Я, как видишь, гуляю.       — Одна? Я составлю тебе компанию?       — Ты ведь не отстанешь, — вздохнула Ильиневич, поняв, что разговора избежать не удастся.       — Нет.       Юлианна усмехнулась и не спеша направилась вдоль берега озера. Эмиль шёл рядом с ней. Некоторое время молодые люди молчали. Никто не хотел нарушать установившуюся тишину. Ильиневич не знала, с чего начать разговор.       — Красота! — констатировал норвежец. Юлианна кивнула. — Идеальное время для романтических прогулок.       — А ты какими судьбами здесь? — ушла от ответа биатлонистка. — Следил за мной?       — Видел, как ты выходила из отеля.       — Ясно, — усмехнулась девушка. — Думаю, что пора перестать тянуть кота за хвост и расставить все точки над «и».       — Да, — согласился СуперСвендсен. — Позволь мне начать, — сделав театральную паузу, он проговорил: — Ты мне нравишься, и это признание для тебя не новость. В столовой я обратил на тебя внимание, но ты меня послала. Я должен был от тебя отстать, но не смог. Ты заинтересовала меня ещё больше. Знаешь, я даже думал, что уже видел тебя где-то. Но нет. Такую девушку, как ты, я обязательно бы запомнил. Возможно, это судьба, и нам стоит хотя бы получше узнать друг друга? А потом, как знать! Может, твоё сердце оттает.       — Нет, Эмиль, — покачала головой девушка. — Ты ошибаешься. Между нами ничего быть не может.       — Почему? — искренне удивился биатлонист.       — Потому, что уже было. Не перебивай! Ты действительно видел меня раньше, разве не помнишь? Сочи, Олимпиада, провальная гонка, бар…       — Стоп-стоп-стоп! Это что? Шутка такая? — Свендсен всмотрелся в лицо девушки. — Нет, быть не может! Ты же Юлианна! — и тут до него дошло: — Аня Залётнова!       — Именно, — подтвердила биатлонистка.       — У тебя были рыжие волосы, — проговорил он, всё ещё не веря в такую неожиданную новость.       — А ещё коса до пояса, чёлка, другая фамилия и щёки чуть больше.       — Почему же ты теперь Ильиневич? Замуж вышла?       — Это фамилия отца, — промолвила Юлианна. — К тому же, я сменила вид спорта.       — Да, — Эмиль не знал, что сказать. — Ты изменилась. Этот цвет волос тебе больше идёт.       Ильиневич пожала плечами и посмотрела вдаль. От того, что она напомнила о той истории, девушке стало легче, будто гора с плеч свалилась.       — Ты на меня всё ещё сердишься с тех пор, — продолжал норвежец. — Да и я на тебя тогда слегка позлился… С тех пор мы оба изменились. Я перестал гоняться за каждой юбкой…       — Эмиль, посмотри на мои уши, — с каким-то беспокойством произнесла девушка, повертев головой.       — Уши как уши, — не понял норвежец смысла данного действа. — Без серёжек, в разные стороны не торчат.       — А лапша на них не висит?       — Нет, — смысл русского выражения до Свендсена не дошёл.       — В общем, кончай врать, — махнула рукой девушка, поняв, что норвежец её сарказма не оценил.       Эмиль неожиданно встал прямо перед Юлианной и взял её за плечи.       — Я и правда сожалею о той истории, — Ильиневич попыталась вырваться, но не очень настойчиво. Свендсен продолжил: — Сейчас, поверь, я бы повёл себя совсем по-другому. Веришь ты мне или нет, но я действительно сильно изменился. Да и ты, я смотрю, стала той ещё стервочкой…       Ильиневич возмущённо стукнула его в грудь кулачком. Эмиль перехватил её запястье.       — Я прошу тебя только об одном. Давай с тобой просто пообщаемся. Пока как друзья. Ты поймёшь, что я уже не тот бабник, узнаешь меня с другой стороны…       Юлианна не верила ни одному его слову. Донжуаны просто так не меняются. Наступать на суперсвендсеновские грабли во второй раз не хотелось. Однако в глубине души начали появляться давно забытые чувства по отношению к противоположному полу: тепло, желание оказаться в чужих объятиях, почувствовать себя кому-то нужной в этом мире. Плохо, что эти чувства всплыли наружу сейчас, рядом со Свендсеном. Он-то этого дать не мог.       — Это плохая идея, Эмиль, — тихо проговорила она. Поскольку Свендсен хорошо разбирался в девушках, он мигом уловил изменения в её эмоциях.       — Не совершай ошибку, Юлианна! Если ты предоставишь мне шанс, хуже никому не будет!       Ильиневич молчала, опустив глаза. Как бы разум не пытался сопротивляться, эмоции брали верх. Ей внезапно захотелось просто без всяких слов прижаться к норвежцу и вот так стоять на берегу озера в его тёплых объятиях. «Прав Борисыч, — сокрушённо взвыл глас разума. — Ты — деревянная голова!». Юлианна вынуждена была оставить самообман и признаться, что её тянет к Свендсену. Даже при том, что он её бесит, и прошлое не было забыто. От любви до ненависти один шаг, как и от ненависти до любви. Но это же не любовь!       Эмиль посмотрел на неё с необычайной теплотой и заправил прядь волос девушке за ухо. «Спасите меня! Кто-нибудь!», — мысленно промолвила она, понимая, что сил на сопротивление нахлынувшим эмоциям не осталось. Сама она просто не справится, и Свендсен явно это почувствовал. Он стал медленно наклоняться к лицу девушки, готовясь запечатать на её губах поцелуй. Девушка обречённо прикрыла глаза…       Звук звонка старенькой «Нокии» под интригующим названием «Espionage» резким воплем нарушил окружающую тишину. Эмиль, не ожидавший такого поворота событий, недовольно отпрянул от Юлианны, давая ей возможность ответить на звонок. Девушка вздохнула с облегчением, поняв, что кто-то только что спас её от огромной ошибки. «Полцарства спасителю, кем бы он ни был!», — торжествующе провозгласил внутренний голос. Ильиневич достала из кармана мобильник, на экране которого высветился номер Ваньки. Неужели, братец в кои-то веки смог набрать её номер в подходящий момент?       — Знаешь, — проговорила она в трубку без всякого сарказма. — Ты так вовремя позвонил, что я готова расцеловать тебя при встрече!       — Думаю, это лишнее, — вежливо прервал девушку мужской голос. — Юлианна, вас беспокоит Андрей Расторгуев. Я рад, что не отвлёк вас.       — Ой! — смутилась биатлонистка. — Простите, Андрей, я не думала, что…       — Ничего страшного, я так и понял, — успокоил её Расторгуев. — Я звонил вам по поводу вашего брата Ивана. Но, я так понимаю, он уже не у вас, поэтому просить передать ему трубку не буду.       — Что значит «уже»? — насторожилась Юлианна.       — Он после гонки сказал, что идёт к вам.       — У меня Ваня не появлялся, — удивлённо проговорила девушка. — Может, он у Бё?       Услышав знакомую фамилию, Свендсен сделал удивлённое лицо.       — Нет, — ответил Андрей. — У Бё его нет.       — Думаю, Ванька просто пошёл тусоваться, — сказала Ильиневич.       — Я бы тоже не беспокоился, но сегодня у нас было собрание. Иван на него не явился, что настораживает, да ещё телефон в номере оставил. Поскольку он сказал, что будет у вас, я решил позвонить…       — Да, это странно, — согласилась девушка. Если уж братец приезжал на этап, то обязанности он выполнял добросовестно. — Я даже не знаю, что делать. Может, поискать его в гостинице?       — Ищем, — вздохнул Расторгуев. — Пока без толку. Ладно, извините, что побеспокоил. Думал, что он с вами куда-то пошёл.       — Ваш звонок пришёлся как нельзя кстати! Сообщите, если что-нибудь узнаете.       — Конечно.       Попрощавшись, Ильиневич завершила беседу. Свендсен взглянул на неё, ожидая пояснений. Смысл разговора он не понял, так как русского не знал.       — Так, Эмиль, — начала девушка. — Хорошо, что мы с тобой поговорили. Но на этом всё. Предлагаю завершить разговор.       — Что случилось? Всё ведь было так хорошо! — норвежец заметил, что после разговора с неизвестным собеседником настроение Юлианны изменилось.       — Кому хорошо? — удивилась Ильиневич, которая окончательно пришла в себя от наваждения, и вернула свой обыкновенный ироничный тон. — Сочинская история не повторится. С тех пор много времени прошло. Я больше не та наивная Аня.       — Но и я изменился…       Девушка покачала головой.       — Поздно, Эмиль. И я тебе не верю.       Свендсен внимательно посмотрел ей в глаза, будто пытаясь заглянуть в душу.       — У тебя линзы были в столовой? — внезапно спросил он. — Я помню, что твои глаза были карими...       — Надела ради эксперимента, — ответила девушка. Она всегда мечтала о карих глазах, несмотря на то, что природные серо-голубые очень ей подходили. Но часто в цветных линзах не походишь — для зрения не полезно.       — У тебя есть кто-нибудь?       — Какое это имеет значение? — брюнетка отвела взгляд. Эмиль вновь задал неожиданный вопрос.       — Для меня имеет.       — Да, — ответила она. Лучше соврать, чем позволить Свендсену вновь влезть в её сердце. — У меня теперь есть молодой человек.       — Ты счастлива?       — Очень, — девушка вновь посмотрела на Эмиля искренним (как она надеялась) взором. — Я рада, что мы с тобой поговорили. Но прошлое нам больше вспоминать не следует.       — Кто он? Биатлонист? Я его знаю?       — Может, и знаешь, — неопределённо ответила девушка. — Ладно, мне пора. Будь счастлив, Эмиль.       Юлианна похлопала норвежца по плечу и ушла прочь, оставив его на берегу в одиночестве.