В самое сердце

      «Всё осталось в прошлом. Между мной и Свендсеном ничего не может быть. Чувства мешают гонкам», — всё утро как мантру повторяла про себя Юлианна, с остервенением отжимаясь от пола.       — Пятьдесят восемь, — вслух считал Расторгуев.       «Всё…»       — Пятьдесят девять.       «…осталось…»       — Шестьдесят.       «… в прошлом!»       — Шестьдесят один.       «Между…»       — Шестьдесят два.       «…мной…»       — Шестьдесят три.       «…и Свендсеном…»       — Шестьдесят четыре.       «…ничего…»       — Шестьдесят пять.       «…не может…»       — Шестьдесят шесть.       — «…быть!»       — Шестьдесят семь.       «Чувства…»       — Шестьдесят восемь.       «…мешают…»       — Шестьдесят девять.       «…гонкам!»       — Семьдесят.       «Всё…»       Юлианна опустилась на пол, хотя спокойно могла продолжать отжимания. Она сложила руки перед собой, как на парту, и опустила на них голову. Сегодня Ильиневич было морально легче, чем вчера, но мысли о поведении норвежца из её головы не выветрились.       — Ты нормально себя чувствуешь? — с беспокойством в голосе поинтересовался Андрей.       «Хорошо хоть не спросил, в порядке ли я», — подумала девушка, присаживаясь на полу.       — Да, Андрей, всё хорошо. Просто погода меняется, наверное.       Ильиневич поднялась с пола и подошла к огромному окну. Она невидящим взором уставилась туда и тут же прикрыла глаза, пытаясь задержать рвущиеся наружу слёзы. Ещё не хватало разреветься по пустякам! Вчерашний день она помнила отчётливо, будто всё произошло минут пять назад.       Захлопнув дверь номера, Юлианна сжала кулаки и попыталась успокоиться. Какой всё-таки Эмиль бабник! То к ней лезет, то вдруг обнаруживается чуть ли не в постели у другой! «А ты чего хотела? — удивлялся Разум. — Такие как он не меняются». Какого, спрашивается, чёрта её тянет именно к этому субъекту, неспособному на серьёзные чувства?       — Ты, кажется, к брату хотела зайти, — напомнил Андрей, решив не спрашивать о причинах столь странной смены настроения. За это Ильиневич была ему очень благодарна. Расторгуев кивнул на соседнюю дверь. — Ванька, видимо, сюда переехал.       — Спасибо, — вымолвила девушка и, подумав, проговорила: — Я правильно поняла, что тебе теперь ночевать негде?       Андрей пожал плечами.       — Придумаю что-нибудь.       — В принципе, у меня переночевать можно, — предложила Ильиневич. — Кровать вторая пустует.       — Ты разве одна живёшь? — удивился латвиец.       — Формально со мной живёт Слепцова. По факту ночует она в другом месте.       Ответить Андрей не успел, так как из номера выглянул Ванька. Чего вдруг ему приспичило выйти в коридор? Наверное, есть захотел, как обычно.       — Илька! — взвопил он. — Ты уже готова к великой морской битве?       — Сегодня без меня, — без предисловий сказала девушка. — Выбирайте другое место дислокации.       Ильиневич недовольно нахмурился.       — В чём дело? Ещё с утра ты была в восторге от моей идеи…       — А сейчас у меня болит голова, — немного резче, чем хотелось бы, заявила Юлианна.       — Ага, — насупился Ванька. — Как только дело к ночи, у вас, у девушек, вечно голова болеть начинает.       — Ага, — в тон ему ответила девушка. — Тебе, конечно, виднее. У тебя большой опыт по женской части…       Отличный был вечер! И Эмильку с другой застукала, и с братом поцапалась. Последнее, впрочем, несущественно. Ванька уже наверняка забыл о небольшой перепалке. Злопамятность не входила в число его недостатков. Да и первое тоже не было чем-то важным. Подумаешь, принц Чарминг развлекается с кем-то. Это и не новость вовсе. Такова его суперсвендсеновская сущность. Вот только почему в глазах так предательски щиплет?..       Когда раздался стук в дверь, Байба Бендика резко вскочила с кровати, надеясь поскорей впустить неизвестного в комнату. Она искренне надеялась, что в номер вернулся Расторгуев. Ночевать в номере он не стал, видно всерьёз решил «не мешать» ей и норвежцу.       — А, это ты, — разочарованно выдохнула она, увидев на пороге Свендсена. — Что-то ты зачастил.       — Я войду? — продемонстрировал он голливудскую улыбку.       Байба пожала плечами и отошла в сторону. Вчера, как только биатлонист оделся, Бендика немедленно вытолкала его за дверь. Сегодня разговаривать с ним желания не прибавилось.       — Буду краток, дело касается моих интересов, — заявил он, усаживаясь в кресло.       — И в чём же дело? — латышка скрестила руки на груди.       — Мне нужна Юлианна Ильиневич.       — А при чём тут я?       — Тебе нужен Расторгуев, — ухмыльнулся Эмиль.       — При чём тут… — Байба осеклась. — С чего ты взял, что Андрей… что он мне нравится…       — Это заметно, — фыркнул норвежец. — Предлагаю объединить усилия. Тебе — Расторгуев, мне — Юлианна.       — Цели у нас совершенно разные, — начала Бендика, но Эмиль её перебил.       — Они встречаются.       — Что? — опешила латышка. — Бред какой-то. Они недавно даже не были знакомы.       — А теперь вот знакомы, причём довольно близко, — заявил норвежец. — Но это мы исправим.       — И как же? — тихо спросила Байба с ноткой равнодушия в голосе. Но Свендсена эта интонация в заблуждение не ввела.       — Об этом мы с тобой поговорим в другой раз, — мужчина поднялся с кресла, радуясь, что Бендика всё-таки стала его союзницей. Чёткого плана у него ещё не было, и излагать, соответственно, было почти нечего. Имеющиеся идеи требовали доработки. С учётом вчерашних событий. — Сейчас не могу. Пора к гонке готовиться.       С видом победителя Эмиль покинул номер, оставив Байбу в раздумьях.       — Ильиневич, где тебя носит? — задала вопрос Надя Скардино, не отвлекаясь от ноутбука.       Мужской спринт начался несколько минут назад. Интересно, что обычно на этапах сначала проводились женские гонки, а потом мужские. В Поклюке же вышло наоборот. Девушкам предстояло бежать позже. И они этим пользовались, смотря мужской спринт в прямом эфире.       — Я уже здесь, — ответила Юлианна, подсаживаясь за стол к подругам.       — Давай быстрее, — сказала Света. — Гонка давно началась.       — Итак, Эмиль Хегле Свендсен, — донёсся до ушей Юлианны голос Губерниева. — Два километра он прошёл быстрее всех пока на данный момент…       Ильиневич невольно вздрогнула, но, к счастью, подруги этого не заметили, так как на экран вывели Антона Шипулина, готового уйти на дистанцию под двадцать девятым номером.       — Давай, Антоша, — напутствовала его Света. — Вперёд!       Юлианна мысленно пожелала лидеру российской сборной удачи и подумала, что пора бы перестать дёргаться от любого упоминания норвежского принца Чарминга. А то можно угодить в больничку с каким-нибудь психозом.       На первом рубеже, тем временем, промахнулся Пайффер, а в гонку ушёл Мартен Фуркад. Француза поставили стартовать сразу после Шипулина. Вскоре на экран вывели стрельбу: лёжку Свендсена и стойку Бенедикта Долля.       — Эх, жаль, что Бенни — мазилка, — вздохнула Скардино. — Симпатичный.       — Так поучи его стрелять, — улыбнулась Слепцова. — Ты ж у нас снайпер.       — Хорошая идея, кстати.       Ильиневич невольно сжала кулаки. В её голове боролись две мысли: «чтоб тебе пусто было!» и «да попади же ты!». И совсем не в адрес симпатяги Долля. Первая мысль, скорее, со злости. Юлианна никогда не желала никому неудач. Даже Эмилю.       — Нелин из сборной команды Швеции два километра отмахал, победив даже Свендсена, — с удивлением констатировал Дмитрий, пока немец отправил два выстрела в молоко.       Дальше комментатор говорил что-то про небольшое отставание шведа от Йоханнеса Бё, а Долль отправился на три круга, не попав последним выстрелом. А вот Свендсен попал, но отсечку после рубежа прошёл лишь четвёртым, правда, с совсем небольшим отставанием.       Эрик Лессер, в отличие от Долля, гонку провёл на ноль и сделал весомую заявку на высокое место. Эберхард завалил лёжку, промахнувшись трижды, и лишил себя возможности побороться за медаль.       Многие именитые спортсмены стартовали ближе к началу, и событий происходило много. Претенденты на высокие места один за другим подходили к огневым позициям.       — Давайте посмотрим за стрельбой Йоханнеса, — проговорил Губерниев.       На экране появился мини-Бё, лихо лупивший по мишеням из знаменитой розовой винтовки. Продемонстрировав отличную скорострельность, рыжий прошёл отсечку с первым результатом.       — Ого, он стрелять научился, — удивилась Надя. — Прям как Эдер или даже Волков.       — Ну, нет, — возразила Света. — До Алёшеньки-стрелка ему ещё далеко.       В скором времени на ноль прошёл второй рубеж Бьорндален, и Гараничев не промахнулся на лёжке. Уле Эйнар опередил Лессера и занял промежуточную первую позицию после рубежа.       — Король есть король, — философски заявила Ильиневич.       Без промахов, к радости девушек, первый рубеж прошли Цветков и Шипулин. На ноль отстрелял и Мартен.       — Все сегодня хорошо стреляют, — отметила Слепцова. — Кроме Эберхарда. И Бенечки, — она лукаво глянула на Скардино. Надя шутливо пихнула Свету в бок.       Показали промежуточную таблицу после второго рубежа. Лидировали Бьорндален, Лессер и словенец Клемен Бауэр. Все трое не промахнулись ни разу.       Пока американец Лоуэлл Бэйли стрелял на стойке, Губерниев напомнил зрителям, что именно сегодня будет зачитывать свой доклад Ричард Макларен. И как бы биатлонисты пока старались на это не обращать внимания, было ясно, что бесследно это не пройдёт. Определённые опасения у россиян были. Причём, не лишённые оснований. Что будет? Отстранят или нет? Отнимут ли этап у Тюмени? Будут ли какие-то санкции? Эта тема волновала многих, но её до поры до времени предпочитали не обсуждать.       От мрачных мыслей Юлианна отвлеклась, как только к первому рубежу подошёл Расторгуев. Ильиневич искренне переживала за друга и от души желала ему попасть по мишеням. Андрей изготовился на лёжку. В тот же момент в углу экрана показали Свендсена, готовившегося к стрельбе из положения стоя. Надо же, как совпало! Юлианна сжала кулаки, желая и тому, и другому стрельбы на «ноль». Расторгуев начал стрелять в несвойственном ему темпе (чуть быстрее, чем обычно) и закрыл все пять мишеней. Эмиль ещё даже не произвёл первого выстрела.       — Молодец Расторгуев, — констатировал Губерниев. — Пять раз попал из положения кхм… лёжа. Вот как любовь вдохновляет людей! Любовь, разумеется, к биатлону, друзья мои! Ну, а у нас Эмиль Хегле Свендсен, второй огневой рубеж. Десять секунд он проигрывал Бенедикту Доллю. Пока, кстати, после второго рубежа позиции Бьорндалена незыблемы. Давайте смотреть. Свендсен… ну, навяжет борьбу Бьорндалену, но всё-таки будет уступать, даже если попадёт, а мы видим, что Эмиль попадает…       Юлианна облегчённо вздохнула. И Андрей хорошо первый рубеж прошёл, и Свендсен отстрелял на ноль, чем гарантировал себе высокое место на финише.       — Видишь, Анька, любовь вдохновляет людей! — с умным видом повторила за Губерниевым Светлана. — Может, и ты вдохновишься?       — Ты о чём? — не поняла девушка. Неужели Светка догадалась, что она что-то испытывает к норвежцу? Но как? Она вроде ничем себя не выдавала…       — Забей, — отмахнулась Слепцова с хитрой улыбочкой. — Вон, Надь, твой Бенни финиширует.       Долль занял временную вторую позицию — следом за соотечественником Лессером. А Йоханнес Бё быстро закрыл все мишени на стойке и отправился… возможно даже за медалью.       — Во даёт рыжий! — удивилась Слепцова прыти норвежца.       Гараничев промазал на стойке один раз, но и без того его отставание уже было весьма существенным. На экране вновь оказалась таблица после второго рубежа. Лидировал теперь Бё, отодвинув Бьорндалена и Лессера на вторую и третью позиции. Четвёртым шёл Эмиль, пятым — Бауэр, а шестым — Бэйли. Все они отстреляли на ноль. Русских в десятке пока не было. Но Цветков и Шипулин только-только изготовились стрелять стойку. Тут же подошёл и Фуркад.       — Давайте, парни, — проговорила Ильиневич, видя, что ходом они сегодня уступают. Особенно Максим. Антон проигрывал на лыжне значительно меньше.       Словно услышав её, русские биатлонисты закрыли все мишени. Отстрелял точно и Мартен. Он прошёл отсечку вторым, проигрывая полсекунды Бё. Шипулин пока был четвёртым.       — Ну, что? — спросила Слепцова. — Йоха или Марти?       — Мартен, — ответила Надежда.       — А я за рыжего. Правда, выиграет, наверное, Фуркад, — проговорила Юлианна, вновь погружаясь в гонку с головой.       — Надо было ответить «Шипулин»! — укоризненно глянула на подруг Светка. — Непатриотичные вы!       — Я что? Я ничего! — улыбнулась Скардино. — Я вообще Беларусь представляю. Жаль, наших по трансляции не показывают… Ты лучше Юлианке претензии предъявляй. Она за латышей вовсю топит!       — Не за всех, а за одного конкретного, — подмигнула ей Светка.       Но Ильиневич биатлонисток не слушала, так как не отрываясь смотрела трансляцию. Показали проходящего очередную отсечку Йоханнеса. Он выигрывал у Свендсена двенадцать секунд. Эмиль, кстати, уже обошёл Бьорндалена. Пайффер финишировал пятым, отодвинув Долля на шестую позицию.       — Бенечка твой всё дальше, — вздохнула Слепцова.       — Да ладно тебе, Свет, — отмахнулась Надя. Двух немцев потеснил Лоуэлл Бэйли, прибежавший пятым. — Видишь, всё очень быстро меняется. Долль три раза промазал. Далеко от десятки будет.       Тем временем финишировал и Эмиль, причём на первом месте. Юлианна не сдержала облегчённого вздоха. Неужели возвращается тот самый СуперСвендсен, который несколько лет подряд боролся за БХГ? Мозг деликатно так намекнул девушке, что так переживать за Казанову-норвежца ей не следует. Хотя, почему, с другой стороны? Это он в обычной жизни бабник. А на трассе он в первую очередь биатлонист, причём выдающийся. К счастью, и в этот раз её вздох в сторону норвежца остался без внимания подруг, потому как показали чистую стрельбу Антона Бабикова на лёжке. Стреляли русские парни неплохо, но вот ход оставлял желать лучшего. Антон, наверное, подустал после успешного этапа в Эстерсунде, где он одержал блестящую победу в гонке преследования.       — Андрюша твой, — пихнула Юлианну Слепцова.       Андрей Расторгуев только что подошёл ко второму рубежу, причём с весьма неплохим временем. Если отстреляет чисто, то вполне сможет претендовать на медаль. Но, как это часто бывает, первым же выстрелом латвиец промазал.       — Ну, Андрей! — умоляюще крикнула Ильиневич, будто биатлонист мог её услышать. Реплике Светы она не уделила должного внимания, решив для начала посмотреть на стрельбу друга.       Слепцова лукаво на неё взглянула и переглянулась со Скардино. Вторую мишень латвиец закрыл.       — Расторгуев первый рубеж прошёл на ноль, а дальше… — комментировал Губерниев, пока Андрей отправлял ещё один выстрел в молоко. — Всё те же самые проблемы у латвийского парня на стойке.       Андрей вновь промазал. Юлианна обескуражено уронила голову на ладони.       — Причём, проблемы не решаемые, — отметил Дмитрий. Расторгуев не попал последним выстрелом, и отправился на штрафные круги, лишаясь медальных шансов. — Потому что сейчас сразу четыре промаха. Да, можно говорить, что чуть-чуть ветер активизировался, но всё одно…       — Ну как так-то?! — вслух недоумевала Ильиневич. — Хорошо ведь шёл!       — Недосып, наверное, — с улыбкой предположила Надя Скардино, и они со Слепцовой тихо хихикнули.       — Да какой недосып?! — удивилась девушка, не замечая игривого настроения биатлонисток. — Мы вроде вчера…       «…спали», — хотела заявить Юлианна. Поняв, что фраза может прозвучать несколько двусмысленно (а подружкам только того и надо), Ильиневич замолчала. Ни о чём личном речи не шло, она всего лишь предоставила другу свободное койко-место. Однако у Светы с Надей могли возникнуть свои версии на этот счёт.       — Договаривай, — хитро проговорила Слепцова. — Что «вчера»?       — Ничего, — отмахнулась брюнетка. — Ничего, что тебя заинтересует. Смотри, Бё первым финишировал.       Действительно, Йоханнес прибежал первым, и теперь тройка была полностью норвежской: Бё, Свендсен, Бьорндален.       На ноль прошёл вторую стрельбу не блещущий в этом сезоне Шемпп. Но немец пока уступал Шипулину.       — Шипулин, посмотрите! — воскликнул Губерниев. — Вот они, горы для Антона! Как здорово проходит он последний круг! От Йоханнеса Бё в четырёх секундах!       Но тут же показали Мартена Фуркада, который вёз рыжему уже восемь секунд, и комментатор констатировал, что с победой, похоже, всё ясно. А вот Эмиль такими темпами мог откатиться на четвёртую позицию.       Телевизионщики вывели на экран финиш Шипулина. «Ну, давай, Эмиль!», — подумала Юлианна, и осеклась. Какой Эмиль?! Антон и только Антон! Шипулин! Гений земли русской! «Оговорочка по Фрейду», — возник в голове ехидный голос братца.       — Давай, Антон! — громко воскликнула она, будто Слепцова и Скардино могли прочитать её недавнюю крамольную и абсолютно случайную мысль.       О сражении со Свендсеном речи уже не шло, Шипулин совершенно точно его опережал. Вопрос в том, он или Йоханнес Бё?       Ответ пришёл тут же. Всё-таки Йоханнес Бё. Антон проиграл ему всего секунду и четыре десятых. Значит, бронза. Ибо на финише уже был Фуркад. Реактивный француз выиграл с тринадцатисекундным преимуществом.       — Пятнадцать секунд от Фуркада, — констатировала Слепцова. — Будут неплохие шансы в преследовании у Антона.       До конца досмотреть трансляцию у девушек не получилось, так как пора было готовиться к гонке. С медалями уже было всё решено, поэтому самое важное биатлонистки не пропустили.       — Расторгуев! — остановил латвийца грозный оклик Ваньки Ильиневича. — Это что было на втором огневом, а?       — Промахи, — невозмутимо ответил Андрей. Он только что освободился после «разбора полётов» и беседовать с медиком не особо хотел.       — Промахи! — передразнил его Иван. Понятно, что Расторгуев переживал по этому поводу. Но быстрее рак на горе свистнет, чем латвиец в этом признается. — Четыре! На стойке! Опять, блин, медали себя лишил! Собственными руками! Впрочем, кому я говорю?!..       — Ещё претензии будут? — устало осведомился биатлонист.       — Да! — выпалил Ванька. — Из-за тебя я проспорил Трифанову и Занину!       — Ясно, — усмехнулся Андрей. — То-то я думаю, с каких пор ты стал так переживать за мою стрельбу. Дело в личной выгоде!       Иван выжидательно уставился на Расторгуева. Тот сделал вид, что не заметил, и попытался пройти дальше по коридору. Но Ильиневич не планировал отпускать латвийца так просто.       — Ты даже не спросишь, о чём спор?       — Зачем? — биатлонист пожал плечами. — Ты сам расскажешь.       — И не подумаю, — вздёрнул нос Иван. Андрей вновь пожал плечами. — Ладно, — сдался врач. — Мы спорили из-за стрельбы. Я говорил, что ты сегодня промажешь меньше, чем сестрёнка. А Трифанов сделал ставку на Юлианну. Но после твоих выкрутасов на стойке… — Ванька покачал головой. — Надежда выиграть у меня ничтожно мала.       — Значит, ты ставил против сестры? — уточнил Расторгуев. Он спрашивал абсолютно невозмутимо, без сарказма, но Ивану стало как-то стыдно.       — Ой, слушай, ну она на ноль всё равно не отстреляет, — сделал нарочито беззаботное лицо медик.       — Не веришь в Юлианну? — поднял брови Андрей. Ванька стушевался. Действительно, а верил ли он в сестру? Удачи желал постоянно, болел, как ни за кого другого. Но верил ли?       — Верю, не говори глупостей, — сердито буркнул Ильиневич. — А спор я всё равно проиграл из-за одного латвийского мазилы. В следующий раз выберу себе более надёжный объект для спора, чем твоя стрельба.       — Здравая мысль, — проговорил Расторгуев и, желая поскорее отделаться от рыжего, добавил: — Там вроде женский спринт начинается. Иди смотри, а то сестру проглядишь.       Но Ванька и сейчас отпускать лидера латвийской сборной не собирался.       — У неё сто третий стартовый номер, так что не пропущу. Если кто тут что и пропустит, так это ты эстафету.       Расторгуев нахмурился, не поняв подобного заявления.       — И не надо на меня так смотреть! — Ванька деловито погрозил Андрею пальцем. — Тебе по-хорошему вообще стоило пропустить этот этап. Даже хорошо, что ты в пасьют не попал.       — Почему? — удивился латвиец, совершенно недовольный семидесятым местом.       — А не будешь завтра лыжи рвать… то есть, жилы! — исправился Иван. — Видишь, я уже с тобой заговариваться стал! Совсем себя не бережёшь! Два месяца, по сути, нормально к сезону готовился…       — Чуть больше, — заметил Андрей.       — Ой, не занудствуй! Да и вообще тебе не надо сейчас сильно перенапрягаться. Нужно готовиться постепенно. А ты… — Иван махнул рукой. — Думаешь, я просто так позволил тебе вчера расслабиться?       — Ты о чём? — нахмурился Андрей. — Я тренировки не пропускал.       — Да при чём тут тренировки! — отмахнулся Ильиневич. — Ты понял, о чём я.       — Нет.       Ванька бы подумал, что Расторгуев врёт, но он говорил абсолютно невозмутимо. Хотя, он мог и притворяться…       — К тебе же вчера Байба переехала.       — Да, — подтвердил латвиец. — Только я не понял зачем.       Ильиневич заржал.       — Ты вообще в свой номер вчера заходил? — Расторгуев кивнул. — Тогда у тебя не должно возникать вопроса «зачем», — Иван заговорщицки улыбнулся и тихо произнёс: — Было?       — Что?       — Ну… там… — Ванька зачем-то подвигал плечами.       — Где «там»?       — Не «где», а «что».       — Что «что»?       — Что где… — выпалил Ванька и, подумав, добавил: — Там. Блин, Расторгуев, ты меня запутал. Было или нет?       — Что? — устало повторил вопрос латвиец.       — Ну… — Ильиневич активнее подёргал плечами и бровями.       — Танцы? — предположил Расторгуев. — Нет, не было. С чего вдруг нам танцы устраивать?       Ванька со вздохом ударил себя ладонью по лбу.       — Ладно, зайдём с другой стороны. С фланга, так сказать. Байба довольна?       — Чем?       — Не чем, а кем. Хотя, «чем» тоже можно спросить...       — Вань, — отмахнулся от него Андрей. — Я знаю падежи русского языка. Это творительный…       — Расторгуев! — процедил Иван, вцепившись руками в рыжую шевелюру. — Тебя только в разведку и посылать. Прямо к врагу. Мигом там всем мозг вынесешь. Кем, чем… Я спрашиваю, как вы ночь провели!       — Нормально, — пожал плечами латвиец.       — И это всё, что ты скажешь?!       — А что ещё?       — Расторгуев! — Ванька улыбнулся, как наевшийся сметаны кот. — Ты хочешь мне сказать, что ночевал в одном номере с симпатичной девушкой, и тебе нечего рассказать?       — А что ты хочешь услышать? — удивился он, умолчав о том, что ночевал вовсе не в своём номере, а совершенно у другой «симпатичной девушки». — Я спал. Всё.       — Один спал?       — Ну да.       — А Байба?       — Как вчера спалось Байбе тебе лучше спросить у неё самой, — откликнулся Расторгуев, не став упоминать о Свендсене. — И вообще иди уже гонку смотри. Стрельбу Юлианны пропустишь.       Перед стартом ощущалось какое-то странное напряжение. Погода стояла замечательная, куда лучше, чем в Эстерсунде. Потренироваться Юлианне удалось тоже вполне хорошо. Хотя, отсутствие Борисыча, конечно, сказывалось. Александров с детства присутствовал на всех её соревнованиях. Сейчас без него было как-то пусто и непривычно. Сто третий стартовый номер не добавлял девушке оптимизма. Ильиневич даже не могла понять почему.       В гонку только что ушла Доротея Вирер, а значит, что через тридцать секунд отправится в гонку и она. Выдохнув, Юлианна встала на старт.       — Какие там наши? — лениво осведомился с кровати Эмиль Хегле Свендсен.       — Марте всё ещё третья, — сообщил Иван Ильиневич. — Тириль пока шестнадцатая. В двадцатке, наверное, будет.       — С промахом, — добавил Йоханнес, пристроившись на соседнем стуле.       — Юлианна Ильиневич с лучшим временем подходит к первому огневому рубежу, — слышался из динамиков голос Губерниева. — Как мы знаем, бежит она очень быстро, но со стрельбой имеются определённые проблемы. Ветра на рубеже нет. Посмотрим за стрельбой российской биатлонистки.       Губерниев замолчал. Ванька, забыв о споре с Бё совершенно, сжимал кулаки, искренне переживая за сестру. Юлианна закрыла первую мишень.       — Видите! — обрадовался он, будто девушка уже закончила работу на рубеже без промахов. — У неё проблемы с первым выстрелом! А она попала! Попала! — ещё громче воскликнул он, видя, что второй выстрел также пришёлся в цель. Третий глазок тоже был закрыт. Четвёртый, пятый…       — Фантастика! — воскликнул комментатор. — Юлианна Ильиневич закрывает все мишени и уходит с преимуществом в двадцать секунд. Это, товарищи, заявка на высокое место. Видите, как благотворно влияет на девушку романтический воздух Поклюки? Любовь, друзья мои, творит чудеса. Первый рубеж без промахов в карьере, можете себе представить?!       — Вы видели! — запрыгал медик по комнате. — Анечка! Попала!       — Видели, — вздохнул Бё. — Нормально она стреляет. На неё и надо было ставить. А то ты всё: «У Расторгуева процентовка лучше!..».       — Да отстань ты от меня со своими процентами! Юлианна отстреляла на ноль! Это надо отметить!       При выходе с рубежа Ильиневич чуть было не зашла на штрафной круг, но быстро свернула обратно и прошла отсечку с лучшим временем.       — Анька, что творишь! Давай, красавица, вперёд! — не умолкал медик. Кричал он по-русски, поэтому норвежцы его не понимали. Однако поняли, что он просто счастлив.       — Рано радоваться, — заметил Эмиль, поднявшись с кровати. — Стойка ещё.       — Ага, — кивнул Йоханнес. — А потом нам исполнять желание русских журналистов с Манч… Махч… Мач…       — «МатчТВ», — подсказал Ванька.       — Сути дела это не меняет, — отрезал рыжий.       Да, похоже, они проиграли. Но Иван не был опечален данным обстоятельством. Главное, что сестра со стрельбой совладала.       — Какие ко мне претензии? — попытался оправдаться он. — Я только статистику в пример приводил. Стрелял Расторгуев, вот к нему и предъявляйте…       — Ты стрелки-то не переводи, — усмехнулся Бё. — Из-за тебя проспорили. Ты и желание исполнять будешь.       — Мы спорили вместе.       — А ты мне ещё с Эстерсунда желание должен, — напомнил Йоханнес. — Так что не возникай.       — Заткнитесь, а? — попросил Свендсен. — Гонку смотреть не даёте.       — Можно подумать, ты что-то понимаешь. Там же Губернивев комментирует, — проговорил Бё.       — Губерниев, — поправил Ванька.       — Так я смотрю, а не слушаю, — сказал Свендсен. — А вы мешаете.       — Ну, а у нас Ильиневич, — услышал Иван голос Губерниева. — На крыльях любви пролетела она дистанцию и подходит ко второму огневому рубежу с первым результатом. Даже если промахнётся два раза — будет первой. Но я умолкаю. Юлианна Ильиневич, стойка, смотрим.       Графика полыхнула красным. Первый выстрел пришёлся мимо цели.       — Ых, — расстроился Ванька.       — Это стойка, братан, — попытался утешить его Бё.       Юлианна промазала во второй раз. Эмиль заметно напрягся, но на это никто внимание не обратил, так как рыжие парни пристально смотрели на экран.       — Больше промахиваться нельзя, — негромко проговорил комментатор.       Ильиневич не закрыла уже третью подряд мишень. И четвёртую тоже. Губерниев тихо вздохнул. Промазав пятым выстрелом, Юлианна отбросила себя далеко от маячивших до этого призовых мест. Показали раздосадованное лицо девушки, забрасывающей винтовку за плечи.       — Да-а-а… Пять промахов! — констатировал Дмитрий, пока Ильиневич спешно поднимала палки с коврика и бежала на штрафные круги. — Пять! Не пошло дело на стойке совсем. Ночи в положении лёжа даром не проходят, и не только для Юлианны хм… Ну, посмотрим, где российская биатлонистка окажется в итоге.       Ваня Ильиневич запустил пальцы в волосы и мотал головой, будто был не в силах поверить в увиденное. Глаза Йоханнеса Бё грозили выпасть из орбит, а челюсть отвисла чуть ли не до пола.       — Она же на медаль шла, — вполголоса проговорил Эмиль.       — Же-е-есть! — пришёл в себя Бё. — Просто хоррор какой-то.       — Вы спор выиграли, — заметил Свендсен.       — Да, точно, — с лица Йоханнеса не сходило ошарашенное выражение. О пари он и думать забыл. До сих пор был под впечатлением Юлианниной стрельбы. — Ваньк, ну ты… не переживай сильно. У всех бывают неудачные гонки.       Ильиневич выдал какое-то витиеватое русское ругательство, смысл которого от норвежцев ускользнул. Единственное, что они поняли — Ванька явно не в духе.       Обладатели высоких мест были уже ясны: тройку призёров составили Лаура Дальмайер, Жюстин Бреза и Марте Олсбю. Норвежцы искренне порадовались за успех соотечественницы. В шестёрку лучших также попали Кайса Мякяряйнен, Франциска Хильдебранд и Анастасия Кузьмина.       — Настя молодец, — заметил рыжий Бё. — Скоро вместе с братом медали грести будет.       — Мы этого им сделать не дадим, — улыбнулся Свендсен. — Шипулина я беру на себя…       — Не смеши народ, — захохотал Йоханнес и шутливо пихнул друга. — Кто Антону сегодня в спринте пять секунд проиграл? А я, между прочим, его сделал!       — Ой-ой-ой! — притворно обиделся норвежец. — На последнем круге ты слил нам обоим. Будь там ещё метров триста твоя рыжая мордашка сегодня осталась бы без медали!       — Но трёхсот метров там не было, и медали не досталось именно тебе…       — Финиширует Юлианна Ильиневич, — смысл сказанного Губерниевым норвежцы не поняли, но услышав знакомую фамилию, временно приостановили дружеские подколы. — Посмотрите, какое сильное западение скорости! Пять кругов после стойки даром не прошли… — Ильиневич финишировала и без сил рухнула на снег. — А, нет. Оказывается, две штрафные минуты прибавили к результату биатлонистки. Забыла она пробежать штрафной круг! Эх, Юлианна! Только семьдесят седьмая сегодня. Не пробежала один штрафной круг и получила штраф. Видимо, романтические мысли выветрили из головы спортсменки всё остальное. А ведь без этих двух минут была бы семнадцатой с неплохими перспективами на гонку преследования.       — Провал, — констатировал Иван.       — Полный, — подтвердил Эмиль.       «Бывает», — слышалось со всех сторон.       «Бывает», — сочувственно похлопал Юлианну по плечу Антон Шипулин. «Бывает», — в унисон с ним говорил Бабиков. «Бывает», — поддерживающее кивали товарищи по сборной. «Бывает», — проговорил Занин, когда она буквально сбежала от послегоночного интервью.       Бывает, бывает, бывает… кто следующий? От желающих сказать именно это слово сегодня просто не было отбоя. Даже «обожаемый» Малышко не стал злорадствовать. Он равнодушно бросил: «Бывает» и ушёл куда-то в сторону. Ванька не стал по обыкновению ругаться, а лишь сострадательно промолвил: «Бывает». Девочки из сборной в один голос сказали то же слово. Все по-своему хотели её поддержать, поэтому Ильиневич опуская глаза в пол, говорила, что всё в порядке. Хотя хотелось забиться в угол и спрятаться ото всех. Не слушать разбор полётов от наставников сборной, в чём свет стоит ругающих её «самоподготовку». Не видеть сочувствующих лиц. Просто никого не видеть…       Даже сейчас, зажмурившись стоя под душем, Юлианна не могла отделаться от мыслей и этого пресловутого «бывает». Кажется, ей сегодня это сказали уже все. Хотя, нет. Расторгуева, с недавних пор перебравшегося к ней в номер, в комнате не оказалось, поэтому из его уст подобное пока не прозвучало. Но ещё не вечер, как говорится.       Вот почему она такая косячная? Постоянно на рубеже происходит какая-то хрень, всё что-то мешает. И ведь шла она сегодня очень хорошо, лыжи ехали великолепно, даже первую лёжку отстреляла без промахов. Правда, потом чуть не зашла на круг. Вот что значит привычка. Вторую стойку даже вспоминать не хотелось. Не закрыть ни одной мишени…, но это полбеды. Почему, почему она забыла про этот чёртов штрафной круг?! Как можно было так обсчитаться? Тем более ей, математику по образованию! «Даже до пяти сосчитать не можешь», — ехидно заметил внутренний голос.       Замотав мокрую голову полотенцем и закутавшись в тёплый гостиничный халатик, Ильиневич вышла из душевой.       — Какого?.. — только и смогла вымолвить она, обнаружив на своей кровати невозмутимо рассевшегося Свендсена. Только визита «королевской особы» ей сейчас не хватало! Девушка невольно поправила халат, хотя он и так был достаточно закрытым.       — Привет, — очаровательно улыбнулся норвежец. — Я скучал и рад тебя видеть.       — Неужели Байба больше не скрашивает твоё одиночество? — хмыкнула Юлианна, скрестив руки на груди.       — Если я скажу, что между нами ничего не было, ты поверишь?       Ильиневич отрицательно мотнула головой.       — Я не буду тебя переубеждать, тем более, что у тебя не должно быть ко мне претензий. У тебя и своя личная жизнь имеется. Я, знаешь ли, не железный. И не могу ждать тебя вечно. Но знай: если ты скажешь «да», я сразу же окажусь рядом с тобой.       — У меня нет к тебе никаких претензий, — отчеканила брюнетка. — Кроме того, что ты признавался мне в любви, а потом развлекался в постели с другой.       — А когда это я тебе признавался в любви? — удивился Эмиль. — Я всего лишь сказал, что ты мне очень нравишься. И от этих слов я не откажусь. Я очень хочу попробовать построить с тобой отношения. Про любовь говорить рано. Я не собираюсь врать тебе.       — Я сейчас разрыдаюсь от умиления! Честный принц Чарминг! Кто бы мог подумать!       — Как ты меня назвала? — улыбнулся Свендсен и поднялся с кровати. Сделав два шага, он оказался рядом с Юлианной. Она попыталась отступить, но позади была стена.       — Принц… — девушка сглотнула и посмотрела на норвежца снизу вверх. — …Чарминг.       — Мило, — проговорил он и заметил приглушённым голосом: — Никогда больше не надевай те карие линзы! У тебя очень красивые глаза.       Каков Казанова! Знал ведь силу своего обаяния и умело ею пользовался. Юлианна прекрасно знала эти его приёмчики, и мозг на них не вёлся совершенно. Но вот сердце в этом случае выступало в роли предателя. Ему ведь не прикажешь. Ильиневич осознала всю горечь этой фразы, понимая, что прямо сейчас необходимо оттолкнуть норвежца. И не сопротивляясь, когда он притянул её к себе за талию, всё так же пристально глядя в глаза. Девушка пыталась держать хоть какую-то дистанцию, уперевшись предплечьями Свендсену в грудь.       «Пять промахов. Две минуты штрафа. Байба и Эмиль в одном номере», — таки напомнил о себе Разум. Ильиневич сделала попытку оттолкнуть норвежца, но тот держал её крепко.       — Пусти Эмиль, это всё бесполезно, — проговорила Юлианна. — Я люблю другого.       Свендсен всё-таки перестал удерживать девушку и отошёл на пару шагов в сторону. Ильиневич вздохнула, всё ещё не веря, что смогла так легко отделаться. Наверняка Эмиль ей не поверил, но выстоять пока удалось.       — Неужели Расторгуева? — с какой-то горечью спросил норвежец.       — Да при чём тут…       Стук в дверь прервал реплику брюнетки. Ильиневич очень обрадовалась неизвестному визитёру. Будет весомый повод спровадить принца Чарминга из номера. Лишь бы не кто-нибудь из журналистов, а то пойдут слухи.       — Кто там? — крикнула девушка.       — Андрей, — раздался из-за двери голос лидера латвийской биатлонной команды.       Игнорируя попытку Эмиля её удержать, Ильиневич быстро бросилась к двери и распахнула её.       — Андрюша! — радостно проговорила она. — Давай, заходи быстрее!       — Ты не одна? — заметил он Свендсена и удивлённо глянул на девушку. — Мне позже зайти?       — Нет, что ты! — с энтузиазмом возразила она, затаскивая друга в номер. — Ты как раз вовремя, — будто не заметив хмурое выражение лица норвежца, Ильиневич добавила по-английски: — Ведь Эмиль уже уходит. Да, Эмиль?       Намёк был более чем прозрачен. СуперСвендсену оставалось только покинуть номер с гордо поднятым подбородком. Что он и не замедлил сделать, зачем-то буркнув напоследок цитату из «Терминатора»:       — I’ll be back.       — Да-да, иди уже, — разрушила пафосность момента Ильиневич и захлопнула за норвежцем дверь.        Биатлонистка глянула в сторону Расторгуева и проговорила:       — Наверное, мне стоит пояснить некоторые детали?       — Было бы неплохо, — откликнулся Андрей, прекрасно понимая, что просто так СуперСвендсен бы к Ильиневич не пришёл.       Вздохнув, девушка проговорила:       — Он бабник.       — Я это и раньше слышал, — заметил латвиец.       — Он жуткий бабник, Андрей, — Ильиневич устало присела на кровать. — Он мне встречаться предлагал.       — А как же Байба? — удивился Расторгуев.       — А никак! — буркнула девушка и с задумчивым видом уставилась на жёлтые тюльпаны, стоящие в вазе. К счастью, это не происки принца Чарминга, а всего лишь декор. — Свендсен утверждает, что они не встречаются. Но он, видите ли, не железный, поэтому… ну, ты понял. Эмиль — донжуан до мозга костей. Я вообще не понимаю, как Байба могла увлечься им.       «Всё ты понимаешь! — не дремал внутренний голос. — Сама-то не лучше. Мужская привлекательность плюс тонны норвежского обаяния равно магнетическое притяжение глупеньких и наивных представительниц противоположного пола. Чистая математика».       — Я ей ещё в Эстерсунде об этом говорил, — заметил Расторгуев. — Но она, наверное, считает, что Эмиль изменился.       — В Эстерсунде? — удивилась Ильиневич. — Ты о чём?       — Да он как-то в номер к ней заходил, уж не знаю зачем. А потом ещё девушка на ресепшен Байбе что-то говорила про трудности в отношениях на расстоянии.       — Ясно всё, — процедила Юлианна. — Нет, ну каков козёл! Мало того, что с Бендикой шуры-муры крутит, так он ещё и ко мне полез! Бабник! Гад! Казанова!       — Ладно, давай не будем синонимы подбирать, — проговорил Андрей. — Но за Байбу я как-то опасаюсь.       — Я уже даже не знаю, что делать, — вздохнула девушка. — Всё не так просто…       В дверь кто-то постучал. Ильиневич закатила глаза. Кого ещё принесла нелёгкая? Биатлонистка даже не успела спросить «кто там», так как из-за двери показалась голова Трифанова.       — Анька, ты здесь? — проговорил он, смотря на Юлианну.       — Нет, это голограмма! — немедленно откликнулась брюнетка, поднимаясь с кровати и упирая руки в боки.       — Привет, — сказал журналист Андрею, заходя в комнату. — Я вам не помешал?       Расторгуев отрицательно помотал головой.       — Илюшенька, — Юлианна с деловым видом принялась осматривать свой красный маникюр. — Ты почему заходишь ко мне в номер как к себе домой? Постучаться-то хоть можно было?       — Так я стучал, — растерялся корреспондент.       — После чего тут же вошёл, не дождавшись разрешения, — девушка неодобрительно посмотрела на него. — А если я не одета?       — Я бы сразу вышел, — не смутился Трифанов. — Тебе что, жалко, что ли? — журналист глянул на неё, потом на Расторгуева, а потом опять на неё. — А-а… ну, раз такое дело… так бы сразу и сказали… я понял…       — Что ты там понял? — без злобы поинтересовалась Ильиневич и швырнула в Трифанова подушкой.       — Всё! — уверенно заявил Илья, поймав подушку. — Андрей, как ты с ней живёшь вообще? Это же тайфун в юбке!       — Нормально, — со смехом ответил Расторгуев.       — Вот! — Ильиневич гордо подняла указательный палец вверх. — Слышал? Нормально! Кстати, Илюх, а ты чего хотел-то?       Трифанов сразу как-то посерьёзнел и вздохнул.       — Ань, не обижайся, твоё интервью в Нове-Место только выйдет. Андрей, твоё, кстати, тоже, — Илья нахмурился. — Сейчас у нас другая тема на повестке. Доклад Макларена. Такой маразм сейчас начнётся из-за этого… Вы только не обижайтесь, ладно?       — На что? — удивился Андрей.       — Да, Илья, тут и говорить не о чем, — проговорила Ильиневич. — Ты моё интервью можешь вообще в эфир не выпускать, я не обижусь.       — Вот этого не надо! — покачал головой корреспондент и улыбнулся. — Ты там много чего интересного поведала. Впрочем, ладно. Я предупредил, теперь оставлю вас наедине.       С ехидной ухмылочкой Илья кинул подушку Юлианне в руки. После того, как журналист вышел из номера, Ильиневич устало вздохнула. Свендсен, Бендика, отъезд Борисыча в Москву, доклад канадского индюка Макларена, забытый штрафной круг и семьдесят седьмое место… Насыщенный получился день. Что же будет завтра? Интуиция подсказывала Юлианне, что ничего хорошего…