В самое сердце

      — А…эм… ну… — Слепцова с таким видом смотрела на открывшего дверь Андрея, будто перед ней стоял, по меньшей мере, Билл Гейтс. Ну, или ещё кто-то из тех, кому нечего было делать в небольшом словенском городке. А точнее, в номере Юлианны Ильиневич. — Привет.       — Привет, — невозмутимо отозвался Расторгуев.       Света, загадочно улыбаясь, вошла в номер и огляделась. Ильиневич в комнате не было, но в душевой шумела вода, из чего можно было сделать вывод, что…       — Юлианна сейчас немного занята, — проговорил латвиец. — Но, думаю, скоро сможет с тобой поговорить.       Шум воды стих.       — Андрюш, кто там? — прокричала из-за деревянной двери Ильиневич. Улыбка Слепцовой стала ещё шире.       — Света, — ответил латвиец.       — Сейчас!       Светлана времени даром не теряла и оценила обстановку. В целом, номер как номер. Разве что одна кровать была заправлена, а на другой царил романтический, по мнению Слепцовой, беспорядок. Света лукаво поглядела на латвийца.       — Ты теперь с Юлианной?       — А ты сюда обратно переезжаешь? — из чисто практических соображений поинтересовался Андрей, но биатлонистка решила, что латвиец переводит тему. Светлана хотела спросить что-то ещё, но из-за деревянной двери вышла Ильиневич в белом махровом халате. После душа, как и предполагалось.       — Анютка, — улыбалась Слепцова. — Я на минуту. Вы, наверное, заняты…       — Что такое? — удивилась Юлианна утреннему визиту подруги.       — Тут такое дело… — Света помялась. — Ты бежишь эстафету.       — Что?! — опешила Ильиневич. — Нет, ты шутишь! Я не могу бежать эстафету!       Похоже, Слепцова решила устроить глупый розыгрыш, несмотря на то, что до первого апреля ещё ох как далеко. Или… нет, это не может быть правдой!       — Тем не менее, ты бежишь, — подтвердила Светлана. — В составе я, ты, Таня и Оля. Расстановку по этапам нам тренеры позже сообщат. Надо после завтрака к ним подойти.       — А Глазырина? — удивилась Юлианна. У Екатерины и ход в этом сезоне был относительно неплохой, и результаты. А главное — столь важная в командных гонках стрельба.       — Катю не поставят сейчас, — вздохнула Света и глянула на Расторгуева, будто не решаясь в его присутствие это говорить. — Доклад Макларена. Глазырина в группе риска. В эстафете её не будет, чтобы потом результаты не аннулировали и не вычли баллы из Кубка наций.       — Ладно, — процедила девушка. — Я подойду. Спасибо, что предупредила.       — Не за что, — сочувственно посмотрела на подругу Слепцова.       Как только Света вышла из номера, Юлианна запустила пальцы в чёрные волосы.       — Катастрофа! — сокрушённо простонала она.       — Почему? — спросил Андрей, впервые видя столь явное нежелание бежать эстафету. Обычно все наоборот стремились туда попасть.       — Пробежала я уже одну, хватит! — вспомнила девушка свой прошлогодний провал в Преск-Айле. — Я могу опять подвести команду!       — Все теоретически могут подвести команду, — заметил латвиец. — Не только ты. Кто только на круги не заходил! Фуркады, Шемпп, Бё, Шипулин даже! И Свендсен на Олимпиаде…       — Дело не только в этом! — поспешно проговорила Юлианна, небрежно заправив свою постель и присев на неё. — Ты приводишь в пример именитых спортсменов, чемпионов, победителей этапов Кубка мира…       — Я тоже заходил, — Расторгуев уселся на свою кровать прямо напротив Ильиневич. — Количество медалей не влияет на теоретическую возможность отправиться на круг.       — Ты лидер сборной, Андрей, — возразила Юлианна. — Однозначный и безоговорочный в независимости от того, есть ли у тебя медали Кубка мира. А я нет. Тебя не выгонят из команды из-за одной заваленной эстафеты. Собственно, я даже не знаю, что тебе сделать надо, чтобы из основной сборной вылететь. Разве что перестрелять всех воробьёв в Европе, повторить все пьяно-угарные выходки норвежцев и потратить финансы федерации биатлона Латвии на отдых в каких-нибудь Эмиратах…       — Не хватит, — покачал головой Расторгуев.       — Ну, на пляжах Юрмалы, не суть. И то не факт, что это подействует. У вас никого конкурентоспособного нет, кроме тебя.       — Но и тебя из сборной никто не выгоняет, — заметил биатлонист. — Они же сами сказали, что берут тебя в Нове-Место.       — Сегодня они одно обещают, завтра другое. Настроение меняется чаще, чем ветер!       — Ты сейчас в топ-30. При нормальном результате в Чехии ты попадёшь в масс-старт. Много у вас людей в тридцатке?       — Четверо, — откликнулась девушка. — Катя Глазырина, Таня Акимова, я и Оля Подчуфарова.       — У Глазыриной, я так понял, ситуация неоднозначная, раз её в эстафету не ставят. Такое и с личными гонками может повториться. К тому же, четыре биатлонистки, претендующие на масс-старт — это очень хорошо! Кто ж отправит хотя бы одну из них на Кубок IBU? Ваши тренеры, может, и принимают порой неоднозначные решения, но таких глупостей делать не будут. Так что за следующий этап можешь быть спокойна. А вот в Чехии уже придётся закрепляться в составе.       — Ох, Андрюша, — проговорила Ильиневич, впечатлённая монологом друга. Такие долгие речи были латвийцу несвойственны. Он был прав, конечно. Однако ручаться на здравый ум коучей Юлианна почему-то не могла. — Твоими устами да мёд бы пить.       Видно решив, что исчерпал лимит разговоров, Расторгуев молча пожал плечами.       Вся эта ситуация с неожиданным попаданием в состав эстафеты оптимизма не внушала. А дальнейшие события энтузиазм девушки поумерили ещё больше.       За завтраком выяснилась расстановка по этапам. Новость принесла всезнающая Слепцова.       — Так, девочки, слушайте, — обвела она взглядом соотечественниц, сидевших за столом, и обратилась к Подчуфаровой: — Оль, ты на первом этапе.       Ольга согласно кивнула, так как это решение было предсказуемым.       — Тань, ты на втором.       Акимова тоже кивнула. Это тоже было ожидаемым.       — Я бегу третьей, — проговорила Света.       — Третьей? — переспросила Ильиневич, вмиг забыв про еду. — А я?       — Ты сегодня финишёр. Поздравляю, — улыбнулась Слепцова.       Биатлонистка даже не стала ничего говорить. Что называется, без комментариев. Аппетит пропал совершенно. Какой финиш ей, мастеру по пальбе в молоко? Загубить усилия команды? Интересно, что в голове у тренерского штаба, опилки?       — Юлианна, я искренне надеюсь, что вы оправдаете возложенные на вас надежды, — пафосно вещал главный тренер сборной России по биатлону Александр Касперович. — Вы с вашей лыжной подготовкой способны отыграть отставание. Главная задача — не зайти на штрафные круги.       Ильиневич молча кивала и, наблюдая за недобро шевелящимися усами Касперовича, ловила себя на мысли, что её попросту сливают из основного состава. Легко сказать «не зайти на штрафные круги». Но по факту, для Юлианны эта миссия практически невыполнима. Можно подумать, она специально портит себе всё на огневом рубеже! Иногда даже трудно было понять, от чего происходит то или иное непопадание. Вроде делаешь всё правильно — а глазок не закрывается. Просто выстрел был произведён на долю секунды позже идеального момента. Или раньше. Правильно Алексей Волков говорит, что стрельбу надо понимать. Вот он понимает и чувствует. А Юлианна нет. С каким бы тренером она не работала, было ощущение, что усилия тратятся впустую. Понятно, что какие-то сдвиги были, но всё равно этого недостаточно.       Девушка вновь и вновь прокручивала монолог Касперовича в её адрес. Может, её и не пытаются выдворить из сборной. Может, тренер реально верит, что она сможет не зайти на круг? Но Ильиневич всё равно чуяла инстинктивную неприязнь к усачу. И это чувство определённо было взаимным. Александр Владимирович никогда не скрывал, что не одобряет её самоподготовку. Да и вообще с того памятного этапа в Преск-Айле дал Юлианне второй шанс в основном составе только в этом сезоне. И то после победы в спринте на этапе Кубка IBU.       Глупости, наверное, это всё. Ни к чему лишний раз раздражаться. Плевать на тренерский штаб! Главное команду не подвести.       — Байба, я тебя очень прошу, умоляю просто! — Ванька метался по своему номеру как тигр по клетке. — Он не должен бежать эту гонку!       — Вань, что такое? — недоумевала Байба, которую Ильиневич только что позвал к себе для важного разговора. — Что с Андреем?       — Будет всё в порядке, если он не станет гробить себя во имя высших целей! — медик остановился и, посмотрев на девушку, проговорил: — Меня он не слушает! С Беркулисом разговаривать бесполезно, он всегда на его стороне. Но ты-то его любишь! — Иван напрочь игнорировал умоляюще-напуганный взгляд Бендики. — Вот и сделай что-нибудь! Запри Расторгуева в номере, я не знаю… пристегни наручниками к кровати, ну и дальше там действуй, — Байба отчаянно мотала головой, пытаясь заставить Ильиневича замолчать. Но это было тщетно. — Разрешаю, так и быть, вам расслабиться сегодня. Ты гонку не бежишь, и Андрей не должен. Так что пускай в ход женские чары…       — Кхм… — деликатно кашлянул Расторгуев за Ванькиной спиной. Ильиневич резко повернулся и театрально схватился за сердце.       — Андрей! Ты меня в гроб вгонишь! Ты чего подкрадываешься?       — Так дверь открыта, — в обычно невозмутимом взгляде латвийца Ивану почувствовались ноты недовольства. — А ты орёшь на весь этаж, что я не должен бежать гонку. Интересно, с какой радости?       — Байбочка, милая, — елейно улыбнулся Ваня. — Мы тут с Андреем наедине поговорим, а то видишь, какой он упрямый!       Девушка растерянно поглядела на мужчин и, чуть не споткнувшись о Ванькин ботинок, выскочила за дверь. Ильиневич так не вовремя начал болтать о её чувствах, что Андрей всё прекрасно слышал. Вопрос в том, понял ли? Иван так тарахтел, что Расторгуев мог сути и не уловить. Но Байба всё равно беспокоилась, поэтому поспешила скрыться с места событий.       — В чём дело, Ваня? — задал вопрос Андрей. — Мы уже обсуждали этот вопрос. А ты опять за своё, ещё Байбу зачем-то приплёл…       — Твой организм, в сотый раз повторяю, не готов к таким нагрузкам! — горячился Иван и отчаянно жестикулировал, будто только так мог донести до Андрея суть высказывания. — Я тебе как врач советую пропустить эстафету и спокойненько готовиться к этапу в Нове-Место.       — Нельзя, — отрицательно помотал головой Расторгуев. — Я подведу команду.       — Нет, вы это слышали?! — громко возмутился Ильиневич, обращаясь к несуществующим свидетелям. — Команду он, видите ли, подведёт!       — Я лидер сборной и не имею права их бросать…       — Они, Андрюшенька, не мяч баскетбольный, чтобы их «бросать». Сами справятся, — отрезал медик и, предвидя дальнейшие возражения, проговорил: — Можно подумать, с тобой латвийская четвёрка прям всех порвёт.       — Нет, но…       — Отстанете на круг, как всегда. Есть ты в составе или нет — не важно. И не смотри на меня так! Помнишь, ты пару раз первым эстафету передавал? А ещё в первой тройке сколько раз? Ага. И каков был итог?       — Один раз были восемнадцатыми, — проговорил Андрей.       — Помню я. В Анси. В 2013 году. Ты третьим эстафету передал. А в остальные разы? Когда ты первым прибегал, а?       — Отставали на круг.       — Именно, Андрей! На круг! — Ванька очертил в воздухе окружность ладонями. — Почему ты думаешь, что что-то изменится сейчас?       — Теперь у нас есть Брицис, — сказал Расторгуев. — Усиление для эстафеты.       Иван не выдержал и громко захохотал.       — Нет, Андрей, ты не подумай! Я очень уважаю Илмарса и его прошлые заслуги. Но ему сорок шесть лет, и он давным-давно не участвовал в соревнованиях! Почему ты думаешь, что наличие Брициса в составе поможет вам не отстать на круг? Ты сам веришь в то, что говоришь?       — Я всё равно сегодня бегу, Вань, — спокойно проговорил Андрей. Видно, не очень-то верил в перспективы в сегодняшней гонке. — Не трать красноречие впустую.       — Расторгуев! Ты… ты… льдина! Айсберг непробиваемый! Неужели твоя упрямая черепушка не в силах признать мою правоту? Пусть Лусу вместо тебя ставят! Один фиг на круг отстанете.       — Даумантс и так бежит, — заметил латвиец. — На четвёртом этапе.       — Ну Слотиньша!       — Роберт на третьем.       — Тогда… — Ванька осёкся. Брицис тоже уже был задействован, видимо, на втором этапе. — Патрюкс? — уже не так уверенно предложил он.       — Он на Кубке IBU, — устало ответил Андрей. — Неужели ты не понял, что у меня нет выбора?       — Выбор есть всегда! — не желал сдаваться Ильиневич, понимая, что ситуация и правда безвыходная. — То есть, даже запасного нет?       — Вань, ты как с луны свалился, — удивился Расторгуев. — Какие запасные? Берут только тех, кто бежит гонки. Денег и так в обрез. На «туристов» не хватит. И вообще, ты вроде как врач сборной. Только сейчас заметил, что у нас максимум четыре человека на этап едут?       — Забыл я, забыл! Думал, Саня Патрюкс приедет как запасной. У русских, например, четвёрку постоянно меняют, — ляпнул Иван.       — Ты ещё нас с немцами сравни, с норвежцами! — если что и могло вывести Андрея из равновесия, так это непрофессионализм. А то, что он мог расценить его забывчивость именно так, Ванька допускал. Говорил Расторгуев в общем-то ровным тоном, но Ильиневич чувствовал, что биатлонист скрывает недовольство, которое, впрочем, уже начало проявляться в его голосе. Да и напоминание про российскую сборную, обладающую хорошими финансовыми возможностями и целым рядом талантливых претендентов на эстафету явно не подняло настроение лидеру латвийской команды. — Здесь, Ваня, тебе не Россия, — добавил он. — Я бегу первый этап, и это не обсуждается.       — Да ты до финиша доползать будешь! — воскликнул Ильиневич. — Нельзя тебе бежать, это может потом аукнуться! Должен же быть выход! Можно сняться с одной эстафеты!       — Нам нужна квота, — отчеканил Расторгуев. — Я не буду подводить команду.       Решив, что разговор окончен, Андрей направился к двери.       — Делай ты что хочешь! Только я не хочу тебя потом откачивать после финиша! — бросил Ильиневич ему в след.       Расторгуев, к его удивлению, обернулся в дверях. Ванька подумал, что ему до сих пор ещё не доводилось видеть у латвийца такой упрямый взгляд.       — А это, Ванечка, твоя работа, — тихо, но очень твёрдо проговорил он. — Откачаешь, если потребуется. Ты же врач.       Андрей покинул номер и не увидел, как Ильиневич со злости пнул гостиничное кресло.       Компания для просмотра гонки Юлианне досталась вполне хорошая. Ильиневич недавно закончила тренировку, и у неё как раз освободилось время для просмотра трансляции. Не до конца, но что-то посмотреть она успеет. Биатлонистку позвали к себе Женя Гараничев и Юра Шопин, не попавшие в эстафету.       Раздался стартовый сигнал, и представители разных стран отправились в гонку. На первом отрезке дистанции всё было вполне благополучно. Никто никого не задел, не упал. Макс Цветков уверенно держался в первых рядах с Лессером, Биркеландом и кем-то из итальянцев. За ними шли австрийцы, чехи, канадцы, кажется, кто-то ещё. С дальних стартовых рядов к лидерам стремительно подбирался Расторгуев. Губерниев рассказывал что-то о положении в мужском общем зачёте, единоличное лидерство в котором захватил Мартен Фуркад. Ему сегодня предстоит финишировать, на первом этапе за Францию бежал Жан-Гийом Беатрикс.       — Макс молодец, не теряется, — отметил Шопин.       — Ага, — согласился Евгений, наблюдая за товарищем.       На первую отсечку, километр двести, Макс прошёл первым. Меньше чем в секунде от него были итальянец Хофер и уже добравшийся до лидеров Расторгуев. А дальше — Биркеланд, Лессер, Беатрикс… Гонка недавно началась, и отставаний больших ещё не было. Все дышали друг другу в затылок.       На экран вывели лицо бывшего французского, а теперь уже норвежского тренера Зигфрида Мазе, в синих непроницаемых очках которого отражался словенский стадион. Помнится, Фуркад и Свендсен обменялись колкостями по поводу перехода Мазе в стан соперников. «Опять Кегля, будь он неладен!», — отмахнулась Юлианна от мыслей о норвежском биатлете. Девушка сосредоточила внимание на гонке, ибо посмотреть было на что.       За счёт хорошей работы лыж на спуске Максим остался лидером, Расторгуев уже шёл вторым, опередив Хофера. Этот спуск был весьма сложным. В кадр попало падение. Кто-то на кого-то налетел. Финн Грёнман и ещё какой-то спортсмен в красной форме. Падение показали не крупным планом, поэтому разобраться было сложно.       Соперники не торопились смещать тройку Цветкова — Расторгуева — Хофера, и они продолжали находиться на первых позициях. Показали повтор падения. Упал, как оказалось, белорус Сергей Бочарников, а Туомас Грёнман просто не успел его объехать. Финн в итоге тоже упал, как сказал Губерниев: «Пропахав носом лыжню».       — Жесть, — оценил Шопин.       — Да, неприятно, — согласилась Ильиневич, наблюдая за тем, как в лидеры выходит Лукас Хофер, оставляя за собой Андрея и Макса. Было заметно, что у итальянца чуть лучше сегодня работают лыжи, так как на спуске он слегка от преследователей уехал.       — Хофер молодцом, — заметил Гараничев. — Отлично идёт. Да и Макс не отстаёт.       — И Расторгуев, — проговорил Юра, выразительно посмотрев на Юлианну, которая буквально впилась взглядом в экран в ожидании первой стрельбы. — Он, говорят, неплохой парень, — заметил Шопин, недавно появившийся на Кубке мира и с Расторгуевым не знакомый.       — Да, — подтвердил Евгений и усмехнулся. — Аня не даст соврать.       — А? — Ильиневич оторвалась от монитора и нахмурилась, пытаясь вспомнить последнюю реплику Жени. — Не дам.       — Кому? — ляпнул Шопин. — В смысле, он же у тебя бежит хорошо, чего ты…       Гараничев показал Юрию кулак и мило улыбнулся брюнетке, которая даже не поняла, о чём речь. Но отвлекаться на странные разговоры было некогда, так как биатлонисты уже изготовились стрелять. Спортсмены всех стран на графике не вместились, поэтому можно было наблюдать только за попаданиями пятнадцати спортсменов. Андрея среди них не было, так как его сборная стартовала под непочётным двадцать третьим номером. Зато попадания Макса было прекрасно видно.       Цветков и Биркеланд отстреляли быстро и точно и вместе покинули огневой рубеж.       — Макс! — обрадовано захлопала в ладоши Юлианна. Парней такая реакция повеселила, но они и сами были рады.       Тройку лидеров после первого рубежа составляли Биркеланд, Цветков и сорокалетний австриец Мезотич. Из-за того, что некоторые спортсмены уже ушли с рубежа, графика сместилась, и стала видна стрельба аутсайдеров, стартовавших под последними номерами. Многие доставали дополнительные патроны, теряя драгоценные секунды. Проблемы были и у Расторгуева, у которого осталось два дополнительных патрона на две незакрытые мишени. На грани штрафного круга повис немец Эрик Лессер, шедший в группе лидеров. Одну мишень латвиец закрыл, следом за ним послал в цель патрон и Лессер. Штрафа он избежал, но отставание уже было приличным. Между тем, на огневом рубеже почти никого не осталось.       — Ну, Андрей! — раздосадовано воскликнула Ильиневич, видя, что друг промазал. Вот, опять. Пришёл на стрельбу чуть ли не первым, а уходит в числе последних, да ещё и с кругом. Кроме него на рубеже остались только Грёнман и Бочарников, из-за падения откатившиеся на последние места. Впрочем, они и так на высокие позиции не претендовали. Но с Расторгуевым-то что? Он всегда стрелял небыстро, но тут, можно сказать, всех вперёд пропустил.       — О, смотрите, Макс уже лидирует! — заметил Гараничев. — Давай-давай!       И правда, россиянин достаточно быстро возглавил гонку, отодвинув Биркеланда на вторую позицию. Третьим всё ещё шёл Даниэль Мезотич. Вообще лидирующая группа была очень плотной. В пяти секундах шли девять человек. Губерниев поведал, что у Бочарникова возникли проблемы с винтовкой, её пришлось заменить, и белорус отправился на три штрафных круга. Ситуация очень неприятная, и Юлианна искренне посочувствовала Сергею.       Перед рубежом Максим первую позицию уступил Биркеланду, но это было не важно. Главное было точно отстрелять. Биатлонисты открыли огонь. Графика то и дело полыхала красным, но Ильиневич не следила за тем, кто именно допускает промахи. А Макс отстрелял точно!       — Давай, давай! — обрадовалась Юлианна. — Беги!       Точно отстреляли ещё несколько биатлетов, но Цветков первым прошёл отсечку. Вторым был украинец Артём Прима, а на третью позицию взобрался кто-то из канадских братьев по фамилии Гоу. Норвежец закрыл мишень дополнительным патроном, а вот Мезотич отправился на круг. Ильиневич кинула взгляд на стрельбу отстающих. Южная Корея, Япония… Не подошли ещё только Латвия, Финляндия и Беларусь. С двумя всё понятно, у них время падение отняло. А где Андрей? Неужели он так много времени потерял на первой стрельбе и штрафном круге? Юлианна почувствовала, что начинает беспокоиться за Расторгуева. Он бежит быстро и уже должен был подтянуться к остальным. Однако латвийца на рубеже не было.       Преимущество Макса, меж тем, понемногу росло. Вторым ещё шёл Прима, а на третье место вышел болгарин Красимир Анев. Но это было лишь на короткое время. На отсечке его лихо опередил Хофер, предпринимая и атаку на позицию украинца.       И вот, момент передачи эстафеты. Макс первый, второй всё-таки Хофер, а Артём Прима, которого пытался опередить ещё и Беатрикс, третьим отправил в гонку товарища по команде. На втором этапе за команду России тренеры поставили бежать Антона Бабикова.       — Итак, в сборной команде Италии Доминик Виндиш — интересное соперничество, — отметил Губерниев, когда спортсмены приблизились к первой отсечке. — Сергей Семёнов у Украины, призёр чемпионата мира прошлого года. За команду Франции — Кантен Фийон Майе. Вот эта четвёрка проходит отрезок километр двести, — спортсмены проехали отсечку под молчание комментатора. Через несколько мгновений Дмитрий снова заговорил: — Обратим внимание, что на первом этапе под двадцать третьим номером за команду Латвии… — русские биатлонисты заметили, как напряглась Юлианна. Тон комментатора как-то не внушал оптимизма даже им, смотрящим за успехами своих, а не латышей. А Губерниев после небольшой паузы продолжил: — Бежал Расторгуев. Но он попал на круг, и Латвия двадцать третье место занимает, две сорок шесть, — по тону складывалось ощущение, что Дмитрий и сам не верит в такое отставание, но он тут же добавил про остальных: — Финляндия — двадцать второе, Корея — двадцать первое, ну, и многострадальные белорусы после падения оправиться не сумели. Посмотрите, кто у норвежцев бежит. Уле Эйнар Бьорндален…       Двадцать третье? Вполне законное место латвийской команды, но никак не после этапа Расторгуева! Две минуты сорок шесть секунд отставания. Две сорок шесть. Что-то тут не так. Ну не мог Андрей так отстать с его скоростью! Юлианна пыталась подсчитать, где же он мог потерять столько времени. Круг — понятно, секунд двадцать — двадцать пять, в самом крайнем случае тридцать. Ну, минуту проиграл, пока на рубеже копался. Итого полторы минуты. Максимум. Где же он ещё минуту потерял? Неужели на лыжне? Ильиневич просто отказывалась в это верить. Однако если рассуждать логически, иных вариантов не остаётся. Но это какой-то бред! До первого рубежа он вполне уверенно держался в лидирующей тройке.       — Аньк, ты чего зависла? Бабантон стрелять сейчас будет, — пихнул девушку в бок Шопин. Юлианна тут же вперила взор в экран.       Группа лидирующих спортсменов подошла к рубежу, а Губерниев сообщил, что Бочарников только сейчас передал эстафету Владимиру Чепелину. После стойки Сергей зашёл ещё на три круга, и теперь отставание белорусов было катастрофическим. Наверняка они первые отстанут на круг и сойдут с дистанции.       Бабиков не обошёлся без дополнительного патрона, но ушёл третьим следом за Сергеем Семёновым и Домиником Виндишем. Юлианна видела, что пока для России всё складывается благополучно, и размышляла, как Расторгуев мог столько проиграть в гонке. Ладно, если бы такое отставание было в индивидуалке! Там двадцать километров, и минута не является столь уж жутким отставанием. А в эстафете этап всего семь с половиной километров. Как в женском спринте. В мужском было чуть больше — десять километров. Андрей в Поклюке спринт уже бежал, занял семидесятое место, но ход у него там был весьма неплохой. И минуту он там не проигрывал. В чём же дело?       На стойке неожиданно чётко отстрелялся Фийон Майе. Следом за ним с мишенями справился и Семёнов. Остальным пришлось прибегнуть к дополнительным патронам. Антон Бабиков, всё же, ушёл третьим.       — Неплохо-неплохо, — приговаривал Гараничев, будто пытаясь подбодрить товарища.       Антон шёл весьма хорошо и эстафету передал вторым, опередив Семёнова и отправив в гонку Матвея Елисеева. Третьими пока шли итальянцы, а четвёртыми — норвежцы.       — Какая борьба! — заметил Женя. — Там ещё немцы где-то недалеко.       — Ага, восьмые, почти минуту проигрывают, — ехидно откликнулся Шопин. — Рукой подать.       — Они Долля и Шемппа на два последних этапа поставили, — сказала Ильиневич. — Так что, их со счетов не сбросишь.       На лёжке Симон Дестьё отстрелял быстро и точно, а вот Матвей промазал трижды. Остальные тоже брали дополнительные патроны, но за Елисеева было тревожно. Три патрона на три мишени. Без права на ошибку. Но Матвей промахнулся ещё раз, обеспечив себе штрафной круг. Две оставшиеся мишени россиянин закрыл, но шансы на победу значительно уменьшились. Чудом спасся от круга норвежец Бьонтегард, поставленный в эстафету вместо решившего отдохнуть из-за недавней простуды Йоханнеса Бё. Все три дополнительных патрона пришлось использовать Бенедикту Доллю, и он сохранил для своей сборной медальные шансы, заняв промежуточную шестую позицию. Пятыми, несмотря на один круг штрафа, были канадцы.       — Круг, — кисло вымолвил Шопин, будто эта весть только что до него дошла.       — Да что ты говоришь! — притворно удивился Евгений. Он несколько раз заходил на круги в командных гонках и представлял, что сейчас творится в голове у Матвея, который прошёл отсечку только восьмым.       Юлианна только вздохнула, от всей души желая товарищу хорошо отстрелять второй рубеж. Она вновь вспомнила про то, что ей сегодня тоже предстоит выйти на старт…       — Давай, Елисейка, отыгрывай, — приговаривал Юра. Матвей в самом деле на несколько секунд приблизился к результату лидера, но всё равно пока отставание было достаточным.       Ильиневич глянула на время и поняла, что ей пора собираться, но стрельбу товарища она решила посмотреть. Спортсмены как раз подъезжали к огневым позициям. Пришёл черёд стрельбы из положения стоя. Елисеев к рубежу ещё не подошёл, но Юлианна заранее сжала кулаки. Француз уже прошёл отсечку, когда Матвей только начал стрелять. Первый, второй, третий… мишени быстро закрывались после точных выстрелов россиянина. Пока соперники доставали дополнительные патроны, Елисеев отправился в погоню за французом и итальянцем Монтелло. До Дестьё было двадцать четыре секунды, до Джузеппе — пятнадцать. Какие нервы у Матвея, однако! Так собраться после неудачного первого рубежа!       — Ладно, пойду я, счастливо, — попрощалась с товарищами девушка. Радостные из-за второй стрельбы Елисеева парни пожелали ей удачи и вновь уткнулись в экран.       — О, Ваня, — Йоханнес Бё, заприметив медика латышской сборной, подозрительно оскалился, будто задумал какую-то гадость.       — Чего тебе? — устало подошёл к нему Ильиневич. Настроение после провальной (как это часто бывает) эстафеты его сборной не было никакого. Он только что вошёл в отель в компании Даумантса Лусы, которому даже не довелось выйти на свой этап — латышей сняли раньше.       — Не вижу радости на твоём личике, — захлопал глазами Бё.       — Кстати, ты чего сегодня не бежал? — спросил Иван. — Проиграл конкуренцию Бьонтегарду?       — У меня простуда недавно была, врачи рекомендовали сегодня не бежать, — совершенно не разозлился Йоханнес, а Ванька тут же оживился.       — Вот! Все слышали? — воскликнул он, обращаясь одновременно к норвежцу, к Даумантсу и к вошедшему в холл Роберту Слотиньшу. Последний, впрочем, только улыбнулся причудам медика и спокойно направился к лифту. — Врач рекомендовал! Даже ты, раздолбай, в курсе, что доктора надо слушать.       — А кто не в курсе? — удивился Бё.       — Где Расторгуев? — вместо ответа Иван поймал за рукав Лусу, пытавшегося уйти следом за Слотиньшем. Блондин пожал плечами. — Он должен это слышать! Истину глаголешь, Йоська!       — Вань, ты случайно не знаешь, куда делась моя шоколадка? — как бы невзначай поинтересовался Бё с милой норвежской улыбочкой.       — Какая шоколадка? — Ванька изобразил искреннее удивление и даже отпустил рукав Даумантса, который тут же скрылся из поля зрения рыжих парней.       — Моя, — продолжал улыбаться Бё. — Я её весь этап ищу.       — Да? — протянул Иван, изображая мучительный мыслительный процесс. — Может, ты её съел случайно? Стресс заел типа.       — Стресс? — поднял бровь Йоханнес. — Нет, Ваня. Но я тут кое-что вспомнил. Мы с собой в аэропорту перед отлётом в картишки пару раз сыграли. Я как раз достал шоколад из большого чемодана, чтобы переложить его в карман. Помнишь? Потом объявили посадку, и нам пришлось сворачиваться. Ты случайно не захватил вместе с картами мою шоколадку?       Ванька отчаянно затряс головой. Он, признаться, позабыл, откуда у него взялась жёлтая плитка норвежского шоколада. Медик решил, что, наверное, приобрёл её в Эстерсунде. Да, это Швеция, но мало ли чем там торгуют? Всё одно — Скандинавия. Иван тогда напихал себе из магазина каких-то сладостей, но не помнил, чтобы брал подобную шоколадку. Однако, поскольку она оказалась в его кармане, Ильиневич решил, что захватил и её тоже. Но, видимо, это лакомство Бё.       — Значит, нет? — Йоханнеса отрицание Вани ни капли не обмануло. — А ты помнишь, что ещё в Эстерсунде проиграл мне желание? — медик осторожно кивнул. — Достань мне до завтра такую же.       — Ты серьёзно? — опешил Ильиневич. — Мы в Словении, а не в Норвегии, или где ещё ими торгуют! Где я тебе её до завтра возьму?       — Не мои проблемы, — лучезарно улыбнулся Бё и вприпрыжку направился к лестнице.       Ванька понял, что влип. И ведь не специально же эту шоколадку стащил! Случайно в сумку смахнул вместе с картишками. Но что теперь? Шоколад-то он по доброте душевной Андрею отдал, тот наверняка его уже съел. Хотя… Иван решил попытать счастья. Вдруг Расторгуев не столь прожорлив, и несколько кусочков хотя бы осталось? Конечно, отбирать собственноручно подаренное лакомство у человека, из-за неважного самочувствия завалившего эстафету, было нехорошо. Но что поделаешь? Жизнь вообще жестокая штука.       Ильиневич знал, что Андрей, наверное, ещё у Беркулиса. Они вернулись со стадиона чуть раньше остальных. Медик поспешно стал взбираться по ступенькам. Но топать до четвёртого этажа Ваньке не пришлось, он столкнулся с латвийцем на лестничном пролёте.       — А я тебе говорил, меня надо слушать! — без предисловий начал Ильиневич, грозно уставившись на Расторгуева. — Не надо было вам бежать! Двадцать третьими стали! Предпоследними, раньше вас с гонки только белорусов сняли из-за падения Бочарникова.       — Двадцать первыми, — вяло поправил его Андрей. — Дисквалифицировали шведов и корейцев.       — Несущественно! — отрезал Ванька, пользуясь тем, что у Расторгуева не то состояние, чтобы спорить. Про шоколадку он благополучно забыл. — Они тоже вас обошли. Уж не знаю, из-за чего их сегодня сняли. Может, разметку не там прошли?       — Йеспер Нелин забыл нанести маркировку на лыжи. Что с корейцами — без понятия, — проговорил Андрей, но Ильиневич просто так отпускать его не собирался.       — Ты, Андрюша, сегодня передал эстафету предпоследним! Когда вообще такое было?       — Я и последним передавал, — заметил Расторгуев.       — Это ты про Олимпиаду в Ванкувере, что ли? Но там и до твоего третьего этапа латыши последними шли, так что не надо тут вспоминать древние времена! Ты сегодня должен был послать их всех куда подальше и отдыхать. Ты решил бежать. И что в итоге? Да если б у белоруса не было бы проблем с винтовкой, ты вообще последним бы остался!       — За двадцать первое место тоже очки дают, представляешь? — заметил Андрей с плохо скрываемым сарказмом. — И за последнее тоже.       — Ой, не надо тут мне! — Ильиневич приступил к одному из любимейших занятий — к чтению нотаций. — Сам ведь знаешь, что пробежал плохо и переживаешь теперь. А всё потому, что надо следовать советам врача, как делают все нормальные люди.       — Ладно, я всё понял, — спокойно проговорил латвиец. — Я плохо пробежал, зашёл на круг, передал эстафету с большим отставанием и всех подвёл. И вообще на круг команда отстала из-за меня. Есть ещё что-то, что ты хочешь мне сообщить?       — Расторгуев! — простонал Ванька. — Да я вовсе не об этом! Там и без тебя есть, кому подводить. Вон, Слотиньш на третьем этапе вообще на пять кругов зашёл! Если бы не это, может, вообще гонку завершили бы в кои-то веки. И знаешь, что я тебе скажу? Роберт не ходит и не убивается, что это он всех подвёл, хотя так оно и есть! Он живёт себе и радуется! Я его довольную харюшку в холле видел, — Иван, конечно, преувеличил, но особых переживаний на лице Слотиньша и правда не наблюдалось. — Ой, ладно, иди отдыхай уже. И так, наверное, тебе хреново сейчас.       — Проницательное замечание, — буркнул под нос Андрей, спускаясь вниз по лестнице.       Ванька Ильиневич задумчиво посмотрел вслед удаляющемуся биатлонисту. Почему-то после нравоучительных лекций медик всегда ощущал душевный подъём. Многие, правда, на вынос мозга с его стороны реагировали весьма эмоционально, но Расторгуева Иван к этой категории не относил. Он обычно молчал или отвечал сухо и немногословно. Сегодня он, правда, говорил чуть больше. Может, он устал настолько, что уже не так сильно заботился о том, чтобы скрывать эмоции? Кто знает. Ванька был уверен, что половину из его изречений Андрей пропустил, а значит, не воспринял близко к сердцу. Хотя, кто знает, может в душе латвийский айсберг не такой уж ледяной?       — Ты куда? — вдруг спросил он, слегка перегнувшись через перила.       — В номер, — откуда-то снизу донеслась реплика Расторгуева.       Иван вздохнул и стал подниматься к себе. Вдруг его осенило…       — Андрей, стой! — прокричал он, вновь перегибаясь через перила. — У тебя же номер на другом этаже!       Но латвийца и след простыл. Наверное, просто решил свинтить от него подальше. «Эх, Андрюша», — с какой-то грустью подумал Ванька, поднимаясь наверх.       Над словенским стадионом светило приветливое солнце, а на небе собрались белые облака. Погода стояла прекрасная. Сильного ветра не было, что внушало оптимизм относительно работы на огневом рубеже. Погода стояла хорошая и вполне подходила для гонок.       Юлианна стояла неподалёку от старта и наблюдала, как передают эстафету сборные, опережающие на данный момент Россию. Первой была Франция — Селия Эмонье достойно пробежала свой этап и отправила в гонку Мари Дорен-Абер. Через несколько секунд на дистанцию отправились Дальмайер и украинка Анастасия Меркушина, которую тренеры не побоялись привезти с Кубка IBU прямо к эстафете. А вот русские решили Ульяну Кайшеву в Поклюку не брать. Хотя Юлианна и рада была бы уступить место в эстафете. Но некому. «А ну, хватит! — приказала себе спортсменка, пока на дистанцию уходили представительницы Швейцарии и Беларуси. — Надо просто сделать всё, что в моих силах». Ведь попади Ульяна в эстафету, она нервничала бы ничуть не меньше Ильиневич. Тем более, что Юлианне был уже обеспечен этап в Нове-Место, а Кайшеву тренеры запросто могли сбагрить обратно на IBU.       После того, как чешки шестыми передали эстафету Габриэле Коукаловой, Юлианну и спортсменку из Финляндии вызвали на стартовую линию. Мари Лаукканен обогнала Слепцову и передала соотечественнице эстафету седьмой. Почувствовав, что Света коснулась её плеча, Ильиневич сорвалась с места и помчалась в погоню за остальными. Белокурую финку она обогнала через пару отталкиваний — отставание составляло меньше секунды. Юлианна даже не знала, как её зовут, но могла точно сказать, что лыжная подготовка этой девушки была гораздо слабее, нежели у Кайсы или Лаукканен.       Главное было приблизиться к остальным. Лыжи работали хорошо, Ильиневич чувствовала в себе силы и желание бороться. «Раз-два-раз-два, пошла!», — слышала она в голове голос Борисыча, будто он был здесь, а не далеко в России. Как ни странно, даже так его голос придавал биатлонистке сил. Вот что значит привычка.       До лёжки Юлианна смогла догнать Коукалову. Отставание было приличным, поэтому бывшей лыжнице пришлось приложить усилия, чтобы добраться до чешки. Вместе они обошли белоруску Юркевич и вплотную подобрались к Элизе Гаспарин — средней из трёх швейцарских сестёр-биатлонисток. Это не было чем-то удивительным: ни Дарья, ни Элиза не могли похвастаться быстрым ходом. На спуске перед рубежом Ильиневич всё-таки уехала чуть вперёд — лыжи и правда работали отменно. Только-только отстреляла Настя Меркушина из Украины, и Юлианна заняла четвёртый коврик. Легла, изготовилась, прицелилась. Чётко, как на тренировках. Осталось только выстрелить, что собственно Ильиневич и сделала.       «Блин».       Вот уж точно, первый блин комом. Юлианна постаралась абстрагироваться от всего постороннего и сосредоточилась на втором выстреле. Мимо. Третьим попала. С четвёртым поспешила и промахнулась. Пятый пришёлся в цель, но, кажется, ветер усилился. Мысленно ругаясь, Ильиневич поспешно вставляла дополнительный патрон. Кажется, Коукалова уже уходила с рубежа. Плевать, лишь бы не круг. Биатлонистка прицелилась и спустила курок. Первая мишень закрылась. Остались вторая и четвёртая.       «Чётные числа».       Рука едва заметно дрогнула, и Ильиневич повременила с выстрелом. Концентрация, сохранять концентрацию. Никаких глупых примет! Сосредоточившись, девушка закрыла вторую мишень.       «Есть!».       С рубежа ушла и Юркевич, а вот Элиза, кажется, тоже промахивалась. На мысли о соперницах Юлианна не отвлекалась. Девушка была предельно сконцентрирована, у неё даже выветрились мысли о том, что этот дополнительный патрон — последний на лёжке. На одну незакрытую мишень. Прицелилась, спустила курок и… круг. Она не попала. «Как Расторгуев», — вспомнила она незакрытую мишень Андрея после первой стрельбы. Тоже, кстати, четвёртую. Дурацкие чётные числа!       Ильиневич сдержалась от ругательства, которое вот-вот могло сорваться с языка. Что она сделала не так?! Биатлонистка не понимала. Это и бесило больше всего. Одно дело ветер или волнение. Но чтоб так, вдруг, без повода…       «Всего лишь круг, — твердила себе россиянка, стараясь быстрее пробежать лишние метры. — Двадцать с чем-то секунд. Ничего». Отсечку Юлианна прошла шестой. О медалях речи не шло, такие отставания даже с её лыжной подготовкой не отыграть. Сама виновата, конечно.       Но все самокритичные мысли Ильиневич отбросила, вновь заполнив голову тренерским «раз-два». Ругать себя, пока гонка не закончена — всё равно, что пилить сук, на котором сидишь. Юлианна отчаянно боролась. Ей не должно быть сегодня стыдно за гонку. Да, есть круг. Но ведь и Матвей Елисеев на него зашёл! Но кто кинет камень в его огород после фантастического второго рубежа? Ильиневич тоже старалась, чтобы ей самой не было за себя стыдно.       Юркевич она опять обошла, но до Коукаловой пока было не дотянуться из-за слишком большого отставания после штрафных метров дистанции. Но это и не важно. Главное — стойка. Ахиллесова пята большинства биатлонистов-бегунков, и Юлианна не была исключением. А тут ещё вспомнилось, что она сегодня бежит за команду…       Промах первым выстрелом Ильиневич даже не удивил. Сделав поправку, она вновь открыла огонь. Вторая мишень закрылась, третья тоже, четвёртая… кажется, прошёл габарит. Юлианна отвлеклась, и это было ошибкой. Пятый выстрел пришёлся мимо цели. Три доппатрона. Две мишени. После первого дополнительного выстрела чёрный кружок вновь не закрылся.       «Жопа», — безо всякого стеснения констатировала девушка, разумеется, мысленно. Многие болельщики сборной России были бы с ней согласны. Второй патрон попал совсем рядом, но габарит не прошёл. Что ж, круг уже точно будет. Третий выстрел Юлианна произвела как в тумане и была готова к тому, что чёрный глазок не закроется. Однако, биатлонные боги, видимо, решились сжалиться над ней, и Ильиневич таки попала. Но круг никто не отменял, и биатлонистка, быстро подняв палки с коврика, помчалась мотать штрафные метры.       Юлианна не знала, какой она идёт. Главное было обогнать соперниц, которые были в пределах досягаемости. Стиснув зубы, девушка продолжала работать. Дарья Юркевич сильно сдала, поэтому обойти её не составило особого труда. Через некоторое время остались позади Польша и Швеция. Кто-то из тренерского штаба кричал, что осталось двенадцать секунд до команды Норвегии, и Ильиневич продолжала идти на максимуме, надеясь отыграть ещё одну позицию. Отставание сокращалось, но до финиша осталось всего ничего. Как бы ни летела Юлианна по трассе, а Марте Олсбю, спину которой биатлонистка уже видела, тоже не пешком шла. Ильиневич чувствовала, что устала, и сил на финишный рывок не оставалось.       Да, вот она, финишная прямая. За чертой стояли немки, француженки и украинки, поздравляющие друг друга с успешной гонкой. Марте финишировала, Юлианна докатилась до черты через несколько секунд после неё. Ильиневич отъехала в сторону и, оперевшись на палки, обессилено опустила голову. Не успела.       Девушка почувствовала, что кто-то легонько тронул её за плечо. Юлианна подняла взгляд. Занин.       — Интервью? — уныло констатировала она. Дмитрий кивнул. — Дай хоть лыжи снять.       — Мы шестые, — заметил корреспондент. Юлианна коротко кивнула.       В споре за седьмую позицию Кристина Гузик из Польши обошла шведку Анну Магнуссон. Юркевич, уходившая пятой после стойки, добралась до финиша только сейчас.       — Итак, Юлианна, ты бежала четвёртый этап, — начал Занин. «Серьёзно? — хотелось язвительно поинтересоваться у него. — Кто бы мог подумать!». — Чем была вызвана подобная расстановка?       — Решением тренерского штаба, — ответила Ильиневич, холодно взглянув на Дмитрия. Да, ей было плохо, да, она всех подвела. Но плакать на камеру Юлианна не станет.       — Что ты можешь сказать про трассу?       — Нормальная трасса, — пожала плечами девушка. — Лыжи работали хорошо.       — Ты зашла на два штрафных круга. На лёжке и на стойке. Это ветер, волнение или ошибка в подготовке?       — Чтобы ответить на этот вопрос мне нужно проанализировать каждый выстрел, а я пока этого не делала, — отчеканила Ильиневич, надеясь, что Дмитрий её отпустит.       — И последний вопрос, — проговорил корреспондент. — Личная жизнь влияет на твой гоночный настрой?       «Это ещё что за…?».       — Я не буду отвечать на этот вопрос! — резко ответила биатлонистка прежде, чем подумала. Слишком уж сильно было возмущение от несанкционированного вторжения в то, что Дмитрия в общем-то не касалось. Других же он об этом не спрашивает! «Другие на два круга не заходят», — ехидно пискнул внутренний голос.       — Спасибо за интервью и за гонку, — проговорил Занин и поспешил куда-то удалиться.       «Издевается», — подумала Ильиневич.       Девушки, конечно, не выказывали возмущения относительно её провала, но Юлианна чувствовала, что они переживают. Ещё бы! Больше на круги никто не заходил. Одна она отличилась. Пришлось ещё выслушивать разбор полётов от тренеров, где Касперович в чём свет стоит ругал её самоподготовку, из-за которой она теперь «подводит всю команду и не оправдывает ожиданий тренерского штаба». Наконец, он пригрозил Ильиневич отправкой на Кубок IBU, если в Нове-Место она не отберётся в масс-старт. Но с этим девушка была согласна. Претенденток на место в сборной и так хватало, поэтому надо было проявлять себя.       Ильиневич очень хотела побыть одна, однако в номере неожиданно обнаружился Расторгуев. Обычно он приходил поздно и уходил рано, лишь изредка появляясь в номере и мало напоминая Юлианне о том, что у неё есть сосед. Но сегодня латвиец пришёл рано и теперь лежал на кровати, задумчиво глядя в одну точку.       — Ты как? — осторожно проговорила девушка, так как что-то в облике Андрея показалось ей странным. Наверное, тоже переживает из-за неудачной гонки.       — Нормально, — ответил Расторгуев и присел на кровати. — А ты?       — Я смотрела гонку, — уклончиво заметила Ильиневич и пристально посмотрела на друга. Не решаясь расспрашивать дальше, она поджала губы. Андрей тоже молчал. — Тебя видела. В начале трансляции.       Расторгуев безмолвствовал, а Юлианна не решалась задавать вопросы. Ей о многом хотелось спросить друга, но это будет навязчиво и нетактично с её стороны. К удивлению биатлонистки, латвиец заговорил сам:       — Тебе, наверное, Ванька уже целую лекцию прочёл про мой проваленный этап.       — Нет, — удивилась девушка. — Я его даже не видела ещё.       — А-а.       Молодые спортсмены вновь замолчали.       — Я, наверное, тебе мешать буду?       — Нет, Андрюш, отдыхай! — поспешно проговорила Ильиневич. Она ещё ни разу не видела друга таким уставшим. А сама она, наверное, пойдёт прогуляется. Тем более, вечер уже, всё равно через некоторое время нужно будет спать. Недолго и гулять осталось.       Покинув номер, Юлианна вспомнила про собственную эстафету. Как бы она не строила перед камерами из себя Снежную Королеву, девушка очень переживала. Команду подвела из-за этих дурацких кругов, доверия не оправдала, хотя у тренерского штаба выбор был невелик. Ильиневич поняла, что устала сегодня не только физически, но и морально. Слёзы были готовы политься из глаз сами собой, просто потому, что самоконтроль решил временно взять отпуск.       — Ну, Илька, как же так?! — Ванька всегда умел появиться в неподходящий момент. У Юлианны даже создавалось впечатление, что он специально бегал по коридору и старался её поймать. — Два круга! Два, Карл! Ты понимаешь, что могла бы команду в медали затащить, а что в итоге?       — Не могла бы, — проговорила девушка, смотря в пол. — Призёры были сегодня очень хороши. А я восьмой в гонку уходила.       Перед беседой с Иваном Юлианна с трудом сдерживала слёзы, напоминая себе, что это непозволительная слабость. Но теперь плакать и не хотелось. При несносном братце слёзы высыхали не успев появиться.       — Что за люди меня окружают! — взвыл Ванька, потешно схватившись за рыжие волосы, однако биатлонистке смеяться не хотелось. — Что ты, что этот болван Расторгуев…       — Если тебя окружают одни болваны, кто же центральный? — Юлианна выразительно посмотрела на брата. — Может, дело не в окружающих, Иванелло?       — Да я ж любя! — всплеснул руками медик.       — И за глаза, — поджала губы девушка. — Нехорошо. Кстати, а что с Андреем? — Ильиневич медленно брела по коридору. Ваня шёл за сестрой. — Он так много на лыжне проиграл.       — Болван, — сокрушённо протянул Ильиневич. — Понимаешь, какой он болван?!       — Пока нет.       — Вот ты, — издалека начал он, остановившись. — Следуешь рекомендациям врача сборной?       — Ну, да, — проговорила девушка, нахмурившись. — Но я пока на здоровье пожаловаться не могу, функциональное состояние в норме…       — А если ты, тьфу-тьфу-тьфу, приболеешь, и доктор посоветует пропустить пару гонок после выздоровления, дабы снизить нагрузку?       — Не знаю, — озадаченно ответила Ильиневич, не понимая, куда клонит брат. — Да, наверное, надо будет пропустить. Хотя, если самочувствие в норме…       — А если не в норме?       — Надо пропускать.       — И я о том же! — хлопнул в ладоши медик, радуясь, что мысли сестры совпали с его. — А этот… он меня не послушал! И вот результат. Расторгуеву не стоило бежать эту никому в Латвии не сдавшуюся эстафету! А он бежал, причём, толку от него не было никакого! Двадцать третье место, ни стрельбы, ни хода. Это же вообще не его результат!       — Не его, — согласилась Юлианна, понимая теперь причины столь странного состояния друга. Дело, значит, не только в проваленной эстафете, но и в самочувствии. Неудивительно, что на лыжне он был сам на себя не похож. — Но тебе тоже не мешало бы войти в его положение.       — Ты на его стороне? С ума сойти! — покачал головой Ильиневич.       — Я его понимаю, — серьёзно проговорила девушка. — Возможно, ему не следовало так быстро нестись до первого рубежа. Но он не в том положении, чтобы пропускать эстафетные гонки как это могут позволить себе кто-то из наших или условных норвежцев. Может, Андрей и сам рад был бы не бежать. Но заменить-то его некем.       — Всё равно, он не прав! — упирался Ванька.       — Слушай, иди куда шёл, — устало попросила Ильиневич, которой не хотелось выслушивать лекцию братца. — Давай завтра поговорим.       — Не рада родному брату? — ухмыляясь, осведомился он.       — Сводному, — криво усмехнулась Юлианна. — Вань, мне правда не до разговоров сейчас.       Мимо по коридору прошла радостная Настя Меркушина, которая отлично провела свой этап и принесла команде бронзовую медаль. Мысли о двух штрафных кругах вновь вышли на первый план. Иван Ильиневич почувствовал, что пора бы ему действительно удалиться. Похлопав сестру по плечу в знак поддержки, он поспешил по своим делам.       Биатлонистка спустилась вниз, решив чуть-чуть прогуляться вокруг отеля. Солнце уже скрылось за горизонтом, и на Блед опустились сумерки. Второй этап Кубка мира подходил к концу, и уже завтра спортсменам предстоит отправиться в Чехию.       — Юлианна? — окликнул её звонкий женский голос. Брюнетка обернулась и удивлённо взглянула на блондинку. Она узнала её, это была Тириль Экхофф. Обычно лучезарная норвежка выглядела взволнованной и чем-то обеспокоенной. Она как-то странно глядела на Юлианну, будто не знала, стоит ли вообще начинать этот разговор.       — Здравствуй, Тириль, — проговорила брюнетка.       — Да-да, — немного рассеянно отозвалась Экхофф и слегка нахмурилась. — Мне надо с тобой поговорить.       Тон норвежской спортсменки насторожил Юлианну, но она лишь улыбнулась, демонстрируя готовность её выслушать. Сомнительно, чтобы Тириль стала обращаться к ней по пустякам. Они вообще мало знакомы. Последний раз пересекались в самолёте, когда норвежка пыталась жонглировать и случайно закинула мячик ей на колени.       — Это касается… — блондинка запнулась. — Одного человека.       Ильиневич понятия не имела, о ком пойдёт речь. Но Тириль определённо подошла к ней не просто так. Юлианна чувствовала, что норвежка нервничает и не решается заговорить. Она хотела было сама спросить, но Экхофф проговорила:       — Это касается твоей личной жизни.       «А она у меня есть, оказывается», — удивилась Юлианна. Тириль сумела её удивить. Брюнетка пристально взглянула на Экхофф и приготовилась слушать…