В самое сердце

      На Блед опустилась ночь. Некоторые спортсмены решили по случаю окончания этапа чуть-чуть нарушить режим и отправились на прогулку по красивому городу. А кто-то уже лёг спать. К таковым относилась Байба Бендика, вдоволь нагулявшаяся ещё днём — женской эстафетной команды у Латвии не было, и девушка могла себе позволить такую вольность. Засыпалось на мягкой гостиничной кровати довольно легко. Быть может, было ещё не слишком поздно, но латышка была жаворонком и ложилась рано. Бендика уже почти задремала, как вдруг в комнату кто-то ворвался и резко включил свет.       — О, Байба! — послышался ей несколько удивлённый голос Вани Ильиневича. Ну, да. Кто ж ещё в такое время по номерам расхаживает.       — Чего тебе? — сонно пролепетала латышка, приподнимаясь на кровати.       — А где Андрей?       — Не знаю, Вань, дай поспать…       Ильиневич был настроен решительно и, быстро подскочив к кровати, начал стягивать с латышки одеяло.       — Нет его, отстань, — устало протянула девушка, не отпуская одеяло.       — Как это нет? — Ванька упёр руки в боки. Байба снова накрылась. — Он же твой сосед!       — А так, — недовольно отозвалась Бендика, поняв, что поспать ей не дадут. — Не живёт он здесь. Переехал куда-то в тот вечер, когда я здесь появилась.       — Да куда ж он мог переехать? — удивился Иван. — У нашей команды свободного койко-места нет, — девушка вздохнула и присела на кровати, сонно глядя на нарушителя своего спокойствия. — Интересно, чем ты ему не угодила? Неужели слишком рьяно принялась его соблазнять?       — Говорю тебе, не дошло у нас до этого! — огрызнулась Байба. — И вообще, дай поспать, а?       — Ну Ба-ася… — жалобно протянул Ваня и присел на постель к девушке. — Я же всегда на твоей стороне.       — Не называй меня так! — попросила латышка. — На моей стороне, ага. Не ты ли сегодня про наручники и прочее на весь этаж орал?       — Я любя! — привёл Ильиневич коронный аргумент и игриво подмигнул Бендике. — И вообще, зачем тебе этот Расторгуев? Он же льдина! Айсберг непробиваемый! То ли дело я, — медик приосанился. — Рыжий, как весеннее солнце, с глазами цвета безбрежного моря! Высокий, статный, подтянутый…       — Ну, ты загнул! — засмеялась Байба. Ванька говорил важно, с деланным пафосом, и смог поднять ей настроение. Уж чего-чего, а обаяния рыжему врачу было не занимать. — Ты не сильно-то выше меня.       — Что-о-о?! — глаза парня чуть не вылезли из орбит. Он притворно возмутился. — Да я метр шестьдесят во… семьдесят! А ты — метр пятьдесят пять. Как вообще можно сравнивать?! Я же просто великан!       — Ну-ну, — Байба взяла подушку и легонько стукнула Ильиневича. — Иди спи, великан метр шестьдесят семь.       — Восемь!       — Всё равно спи.       — Слушаюсь и повинуюсь, — шутливо поклонился Ванька и оставил латышку в одиночестве.       Куда же всё-таки мог направиться Расторгуев? Ильиневич чувствовал, что с каждой минутой вероятность найти несъеденную шоколадку стремительно тает. Не стучаться же ему во все номера подряд! Не исключено, что ему может попасться какой-нибудь злой биатлет, который немедленно стукнет его чем-нибудь по буйной головушке. В честь позднего визита. Но всё же, куда Андрей мог пойти? Свои отпадают. Франция, Германия, Норвегия? Смешно. Россия? Крайне маловероятно. От бдительного ока Касперовича не ускользнули бы подобные переселения, и Расторгуеву наверняка пришлось бы вернуться. Украина, Беларусь, Казахстан? Возможно. Литва или Эстония? Ещё более вероятно. Ильиневич вспомнил, что Андрей после эстафеты в коридоре сказал, что идёт в номер. И спустился куда-то ниже. Сборная Латвии обитала на четвёртом этаже. Эстонцы и казахи были здесь же, значит, они отпадают. Кто остался? Литва, Украина и Беларусь? В другое время Ванька не решился бы рыскать по отелю, но шоколад был нужен ему срочно. А не то Йоханнес завтра его порвёт как Тузик грелку. Спустившись на второй этаж, парень тут же увидел двух подружек-Надь — Скардино и Писареву. Расспросив девушек, он понял, что Андрея они не видели. Раз уж всеведущая Скардино не в курсе, то Расторгуев у белорусов не останавливался. Ильиневич вздохнул. Похоже, придётся завтра идти к Бё без шоколада. Рыжий норг наверняка придумает изощрённую месть…       — Расторгуева ищешь? — послышался знакомый голос за спиной, как только Нади прошли дальше.       Ванька обернулся. Дмитрий Губерниев собственной персоной. С ним Ильиневич умудрился познакомиться в Ханты-Мансийске в конце прошлого сезона. Медик за свою жизнь уже привык к невысокому росту, но рядом с двухметровым здоровенным комментатором он чувствовал себя гномом.       — Ищу, — подтвердил он.       — Напрасно, — ухмыльнулся Дмитрий. Иван нутром чуял, что комментатор что-то знал. Уж он-то действительно в курсе всего. Губерниев негромко продолжил: — Я знаю, где он. — Ванька выжидающе поднял брови. Дмитрий поведал: — Утешается ваш Андреюшка в нежных женских объятьях.       — Да ну! — удивился Ильиневич.       — Да-да, — выдал Губерниев, удовлетворённый произведённым эффектом. — Ваня, ты же такой любопытный и проницательный! Как ты мог упустить подобное?       — Что? — продолжал удивляться медик.       — Как же! Любовь нечаянно нагрянет… — напел комментатор. — В общем, не стоит его беспокоить. Не по-мужски это будет, — Дмитрий вызывающе поиграл бровями. — Сам должен понять. Я знаю, где Андрей, а самое главное с кем. Но не скажу. Я умею хранить тайны. Позови меня на закате дня… — ухмыляясь, как мартовский кот, Губерниев с крайне довольным видом зашагал к лифту, напевая песню группы «Любэ».       — Ну, Расторгуев!.. — пригрозил Ванька куда-то в пустоту.       Было понятно, что искать латвийца сейчас бесполезно. Пока Андрей «утешается в нежных женских объятьях», Бё ему будет башку откручивать! Впрочем, может и не будет. Йоханнес завтра улетает на самолёте, а он вместе с Расторгуевым и Беркулисом двинет в Чехию на машине. Главное просто до отлёта не попадаться рыжему норвежцу на глаза. А потом он что-нибудь придумает.       Девятое место в сегодняшней эстафете Эмиля Хегле Свендсена почему-то не расстроило. Да, норвежская команда большую часть гонки претендовала на призы. Да, шансы на подиум были утеряны после этапа Эрленда Бьонтегарда, зашедшего на круг после второй стрельбы. Но он, Эмиль, сделал всё, что мог. Неплохо пробежал свой этап, отстрелял хорошо и отыграл несколько позиций. Себя ему было не в чем упрекнуть. Сегодня просто не повезло. СуперСвендсен не сомневался, что в течение сезона норвежская эстафетная четвёрка ещё возьмёт своё.       У кого действительно не сложился день, так это у Ильиневич. Русская умудрилась зайти на целых два круга и при этом финишировать шестой. Он видел Юлианну мельком, когда она зашла в отель в сопровождении тренеров. Она выглядела подавленной, но держалась. Эмиль не смог к ней подойти, так как девушка быстро куда-то ушла вместе с тренерами и другими девчонками из сборной. Но теперь была уже почти ночь, а значит настало время действовать. Что там Тарьей говорил? Дружеское плечо? Будет плечо. К тому же, Свендсен сочувствовал девушке вполне реально. Подвести команду — это ужасно. И Эмилю это было хорошо известно. Ну, и план, конечно, никто не отменял.       Вот уже полчаса Юлианна делала вид, что всё в порядке. Вот уже полчаса Расторгуев делал то же самое. Молодые биатлонисты лежали на параллельно стоящих гостиничных койках и глядели куда-то в потолок. Два бегунка с нестабильной стрельбой. Два неудачника сегодняшней эстафеты. Оба понимали, что всё далеко не в порядке. Что им обоим надо как-то прервать это молчание. Просто чтобы не было так… пусто.       Послышалась вибрация телефона, отчего-то именно сегодня жутко действующая на нервы. Ильиневич пришлось подняться с постели и достать мобильник из сумки. Борисыч. Наверное, посмотрел гонку. Или прочёл новости, не так уж важно. Юлианна почувствовала, что глаза вновь стали наполняться слезами. Да что ж за день такой?! Сначала гонка, потом Экхофф со своим разговором, теперь Александров… Они что, добить её решили все? Девушка глубоко вздохнула, попытавшись успокоиться, и, сбросив вызов, положила телефон на прикроватную тумбочку, для надёжности отключив звук. Если она сейчас поговорит с Александром Борисовичем, то точно разрыдается. А надо держаться. Быть сильной.       Вот только зачем?       Откинув эту совершенно лишнюю мысль, Ильиневич встала у окна и посмотрела на улицу. Силуэт гор уже почти слился с горизонтом. Сказочный замок на острове был подсвечен и выделялся на фоне опустившихся на Блед сумерек, красиво отражаясь в тёмной воде озера. Да уж, место просто потрясающей красоты. Вот только сам прошедший этап хотелось запихнуть в топку и забыть как страшный сон.       — Я видела Ваню, — выговорила Ильиневич, надеясь, что разговор поможет ей удержаться от бессмысленных слёз.       — Ругался? — усмехнулся Андрей, поднимаясь с кровати. Кажется, ему тоже надо было поговорить. Отвлечься от самокритичных мыслей.       — Не то слово, — подтвердила девушка. — Рвал и метал.       Расторгуев вздохнул.       — Я знаю, что ты не мог иначе, — продолжила Юлианна. — Ваня тоже это понимает. Он хороший, упрямый просто очень.       Девушка почувствовала, что слёзы вновь готовы были политься из глаз и прикрыла веки. Хорошо латвиец этого не видел.       — А я на два круга зашла, — усмешка вышла горькой. Ильиневич не хотела этого говорить, слова вырвались сами собой.       — Я гонку не видел, но посмотрел статистику, — проговорил Андрей. — У тебя лучший ход.       — Да, и это хорошо, — бодро заявила девушка, борясь с истинными эмоциями. — К тому же, я два места отыграла. И вообще, это всего лишь гонка, — ком вновь подкатил к горлу, но Ильиневич ещё удавалось сохранить твёрдость голоса.       — Всего лишь гонка, — негромко повторил Расторгуев и подошёл ближе. Юлианна видела его отражение в оконном стекле. — Ты права. Не нужно зацикливаться. У тебя за спиной сильная сборная. Тебе всего двадцать три. При должной работе ты сможешь многого добиться.       — Спасибо, Андрей, — собственный голос казался Юлианне каким-то чужим, отстранённым. Фраза прозвучала несколько суховато, хотя девушка была искренне благодарна латвийцу за поддержку. Но от этих слов захотелось разрыдаться ещё больше. Так бывает: накатит, и борись не борись — всё равно слёзы польются из глаз. И причиной тому не гонка, Свендсен или Александров. Просто всё вместе как-то совпало, как кусочки мозаики.       — Знаешь… — проговорил латвиец, но замолчал.       — Да? — голос всё-таки дрогнул, и тут же девушка не сдержала всхлипа.       Ильиневич закрыла лицо ладонями. И так спалилась уже, чего теперь строить из себя Снежную Королеву. Плакать при ком-то Юлианна не любила. Да, в глубине души, может, и хотелось, чтобы её кто-нибудь пожалел как маленькую девочку. Но Ильиневич самой себе в этом не признавалась. Ведь нужно быть сильной. Самой разбираться со своими проблемами и эмоциями. Но что толку сейчас с этих умных мыслей, когда слёзы сами катятся из глаз, и с этим ничего нельзя сделать?       Расторгуев, кажется, растерялся. Не каждый день перед ним, наверное, ревут в три ручья. Биатлонист медленно подошёл к Ильиневич и осторожно дотронулся руками до её плеч. Девушка слегка вздрогнула и, обернувшись, уткнулась лбом ему в грудь. Иногда всё-таки важно было почувствовать чужую поддержку. Андрей сегодня мог её понять как никто другой. Биатлонист вздохнул и осторожно погладил Юлианну по спине.       — Ну, всё-всё… — тихо промолвил он, не до конца уверенный в том, что говорит нужные для девушки вещи. — Не надо. Всё… будет хорошо.       Ильиневич мотнула головой, будто хотела что-то возразить. Её плечи слегка подрагивали, брюнетка просто не могла успокоиться. Накопившиеся эмоции требовали выхода. Как там говорят? «Сильная и независимая?». Ага, конечно.       — Всё будет хорошо, — повторил Расторгуев. — Ты просто морально устала. У тебя же первый сезон на Кубке мира?       — Я в Преск-Айле бежала в том году, — всхлипнула Юлианна.       — Одну гонку? Это не считается, — усмехнулся латвиец. — Тебе просто надо приспособиться к постоянным гонкам на этом уровне. Это же стресс, нужно привыкнуть.       Ильиневич поняла, что к глазам подступает новая порция слёз. Дело вовсе не в насыщенном соревновательном режиме. Юлианна — бывшая лыжница и привыкла к напряжённому графику соревнований. Даже не только в биатлоне дело. Вот только о личном Ильиневич не хотела рассказывать Андрею. Не из-за недоверия, нет. На Расторгуева в этом плане, Юлианна была уверена, можно положиться. Вот только у него и своих проблем хватает.       Шерстяной свитер Андрея оказался на редкость мягкий и тёплый. Он приятно кололся, пока Ильиневич стояла, прижавшись к груди латвийца щекой. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Пора было уже перестать разводить сырость и оставить невольного свидетеля её слёз в покое. Тем более, что девушка уже почти успокоилась. Дорожки от слёз ещё не высохли, но Юлианна чувствовала, что больше плакать не хочется. Наверное, аура вечно спокойного Андрея так на неё влияла. Обычно если Ильиневич начинала лить слёзы (а это случалось редко, последний раз, наверное, года полтора назад), то это было надолго. Другое дело, что Юлианна всегда плакала в одиночку.       Стук в дверь привёл девушку в ужас. Кто бы там ни был, хватит с неё свидетелей рыданий! Ильиневич помотала головой, давая понять Андрею, что никого видеть не хочет. Но позднему визитёру и не нужно было разрешение. Нацепив на лицо сочувственное выражение, в номер зашёл Эмиль Хегле Свендсен.       Расторгуев был вынужден обернуться, а Юлианна слегка зашла за его спину и опустила глаза в пол. Не от неловкости, а от того, что они наверняка ещё красные. Не хочется, чтобы кто-то ещё знал о её слезах, тем более этот человек.       — Добрый вечер, — сдержанно поздоровался СуперСвендсен, буравя взглядом молодых биатлонистов.       — Добрый, — миролюбиво согласился латвиец. Ильиневич молчала.       — Позволь спросить, — Эмиль зачем-то скользнул взглядом по номеру и остановил пристальный взор на Расторгуеве. — Что ты здесь делаешь?       Свендсен честно старался быть вежливым, но ноты недовольства в его интонации слышались весьма отчётливо.       — Раз уж ты спросил… — голос Андрея оставался спокойным, ему дипломатия давалась проще. — То у меня такой же вопрос.       — Я первый спросил.       — А я первый пришёл.       Юлианна осторожно взялась за руку латвийца, будто пытаясь почерпнуть у него уверенности и ледяного спокойствия. Андрей едва заметно сжал пальцы Ильиневич, давая понять, что одну её не оставит. Кажется, он понял, что Свендсен просто так сюда бы не заявился, но что уж теперь…       — Юлианна, а ты что скажешь? — Эмиль скрестил руки на груди и выжидательно уставился на девушку. Видно, норвежец понял, что в гляделки он у Расторгуева не выиграет.       Ильиневич едва сдерживала себя, чтобы не подойти к этому принцу Чармингу и не влепить ему пощёчину. Это ж надо быть таким уверенным в собственной неотразимости! Правда, он не знает о её разговоре с Экхофф и думает, что всё под контролем. Юлианна отдавала себе отчёт, что сейчас лучше сдержаться. Двинуть по холёной норвежской физиономии она всегда успеет.       — А что я могу сказать? — Ильиневич с трудом узнала собственный голос. Он звучал твёрдо и решительно, будто это не она пять минут назад плакала как дитё. И глаза, кажется, высохли. Девушка пристально посмотрела на Свендсена. — Ты номером ошибся. Норвежцы здесь не живут.       — Как и сборная Латвии, — он пристально глядел на Расторгуева.       — А я и не вижу здесь сборную Латвии, — Ильиневич демонстративно огляделась.       — Ты поняла, про что я. Что здесь делает Андрей? — ещё более недовольно осведомился норвежец.       — Андрей, как ты правильно заметил, здесь, — отозвалась Юлианна. — И я не имею ничего против его нахождения в моей комнате. Чего, увы, не могу сказать о тебе.       Эмиль вздохнул и ещё несколько секунд смотрел на биатлонистов.       — Юлианна, давай поговорим наедине, — проговорил он. — Андрей, оставь нас.       — Зачем это? — Ильиневич удержала латвийца за руку. — Мне и с ним хорошо.       По выражению лица Свендсена брюнетка догадалась, что он её неправильно понял, но решила не разбавлять речь словечками вроде: «ну, в смысле…», «то есть, я имела в виду» и прочими пояснительными изречениями. Как понял, так и понял. Плевать.       — Хорошо тебе, да? — мрачно осведомился Эмиль. — Значит, уже не переживаешь из-за заваленной эстафеты?       — Хочешь поговорить? — вдруг сдалась Ильиневич. — Давай поговорим. Выйдем только, — девушка кивнула на дверь. Устраивать разборки при Расторгуеве не хотелось. Свендсен определённо нарывался на скандал, да и Юлианна была не против выпустить пар.       — Всё в порядке? — тихо спросил Андрей по-русски.       — Сейчас я с ним поговорю, и совсем хорошо станет, — проговорила девушка, испепеляя Эмиля взглядом.       — Тогда лучше я выйду. Не в коридоре же вам разговаривать.       Ильиневич кивнула. Латвиец покинул комнату, сопровождаемый мрачным взглядом Эмиля. Как только за ним захлопнулась дверь, СуперСвендсен процедил:       — И что это было?       — Да, что, интересно, это было?! — выпалила Юлианна. Говорила она негромко, но с явным раздражением. Если их разборки услышат в соседних номерах, будет не очень хорошо. — Ты что здесь забыл?       — Я пришёл тебя поддержать, — сказал Эмиль. — Но, я вижу, ты не очень переживаешь из-за того, что лишила команду шансов на медали.       — Во-первых, я в твоём сострадании не нуждаюсь, меня есть, кому поддержать, — Ильиневич понимала, что норвежец просто её провоцирует, но всё равно начала горячиться. — Во-вторых, мои переживания или их отсутствие тебя не касаются. В-третьих, вашу четвёрку я среди призёров тоже не заметила. Какие вы там сегодня? Восьмые?       — Девятые, — проговорил Свендсен. — У нас Эрленд на круг зашёл.       — О, СуперСвендсен решил свалить всё на Бьонтегарда! — язвительно сказала Ильиневич. — Как это мило. Я б даже сказала, по-чемпионски! Матвей тоже на круг зашёл, и наша четвёрка с серебром. А что касается нашей эстафеты, то и до моего этапа шансов было мало. Так что не утруждай себя напускным сочувствием.       — Что с тобой сегодня? — недоумевал биатлонист. Он первый раз видел русскую такой злой. Да, гонка для неё сложилась неудачно, но он-то тут при чём? Он вроде ничего плохого ей не делал в последнее время. Свендсен понял, что от плана с «дружеским плечом» временно придётся отказаться. Просто потому, что к Юлианне, вдруг превратившейся в фурию, просто так не подойдёшь.       — Оставь меня в покое, Эмиль! — продолжала она. — Не лезь, не подходи. Думаешь, я не знаю, что ты за человек и что тебе от меня надо? Сочувствие решил проявить… Знаю я твоё сочувствие! Выбери себе какой-нибудь другой объект для охоты. Меня только не трогай! Я счастлива и без тебя!       — Что-то ты не выглядишь сильно счастливой, — Свендсен пристально посмотрел девушке в глаза, словно пытаясь заглянуть в душу. — Неужели вы с Расторгуевым…       — Что «с Расторгуевым»? — простонала Юлианна. — Да оставь ты Андрея в покое! И меня оставь! Иди лучше чемоданы пакуй. Завтра самолёт уже, а ты на меня драгоценное время тратишь! Я не хочу тебя видеть, так что доброй ночи, принц Чарминг!       — Ты ведёшь себя как истеричка, — буркнул СуперСвендсен.       — Да что ты говоришь, бабник! — завелась Ильиневич. В голове Эмиля мгновенно созрел небольшой план.       — Мегера! — Свендсен на шаг приблизился к брюнетке.       — Индюк!       — Фурия! — ещё один шаг.       — Самовлюблённый петух!       — Стерва! — почти ласково протянул норвежец, оказавшись рядом с Ильиневич.       — Э-э… — она уставилась на него, не ожидая такой наглости.       Юлианна как-то не заметила суперсвендсеновского стратегического наступления и слегка растерялась. Эмиль понял, что настала пора воспользоваться моментом. Пока Ильиневич не пришла в себя, по закону жанра надо её поцеловать. А дальше, как говорится, дело техники. Наверное, Юлианна уже и не будет злиться. Свендсен знал, что этот способ хорошо действует на эмоциональных девушек типа Ильиневич, да и в своей «технике» не сомневался. Вот только пустить её в дело ему помешали.       — Извините, что прерываю ваш содержательный диалог, — в номере появился Расторгуев, про которого Эмиль и думать забыл.       Свендсен не сдержался и скрипнул зубами от досады. Как же, блин, вовремя появился! Норвежец с улыбкой, больше напоминающей оскал, медленно обернулся к латвийцу.       — Вас в коридоре слышно, — продолжил Андрей, игнорируя физиономию норвежского коллеги. Он тихо добавил для Юлианны по-русски: — Там двое журналистов с «МатчТВ» из лифта вышли.       Ильиневич кивнула. Конфликтовать с принцем Чармингом на глазах у прессы в её планы не входило. Девушке иногда казалось, что у журналистов как-то по-особенному были устроены уши, ибо они могли услышать буквально всё даже через стену. Поэтому лавочку надо было сворачивать.       — Мы ещё не договорили, — как можно более вежливо заметил Свендсен.       — А мне показалось, что мы сказали друг другу всё, что хотели, — возразила Юлианна, обходя биатлониста.       Ильиневич слегка выглянула из входной двери. Девушка увидела, как Трифанов и Занин быстро разбрелись по номерам. Точнее, Илью в комнату утянула Слепцова с многообещающей улыбкой, а Дмитрию оставалось только последовать к себе. Пресса разошлась, путь был свободен.       — Ты уже можешь покинуть мою скромную обитель, — Ильиневич любезно указала норвежцу на дверь.       — Твоё гостеприимство не знает границ, Юлианна, — он особо выделил её имя. — Что ж, я и правда пойду.       — Сделай одолжение, — язвительно улыбнулась брюнетка.       — Будет скучно — зови, — ухмыльнулся норвежец. Эмиль был не в силах прервать этот «обмен любезностями». Ему хотелось оставить последнее слово за собой.       — Не волнуйся, Эмилио, мы с Андреем найдём, чем заняться, — Ильиневич тоже не была намерена уступать биатлонисту. — Пока что нам мешают только отдельные представители норвежской сборной.       — Я вовсе не намерен вам мешать, — процедил Свендсен с натянутой улыбкой, однако не двинулся с места.       — Тогда почему я всё ещё лицезрю твою физиономию?       — Наверное, потому, что я ещё в твоём номере, — Эмиль продолжал словесный поединок.       — Это недоразумение надо срочно исправить. Дверь там, — Ильиневич кивнула в сторону выхода.       — Был рад тебя увидеть, — Свендсен обворожительно улыбнулся.       Биатлонистка хмуро глядела на Эмиля. Очень хотелось сказать ему пару «ласковых», но устраивать выяснение отношений при Расторгуеве она не хотела. Хотя, уже устроила.       — Знаешь, Андрей, я тебе сочувствую, — проговорил норвежец, обернувшись в дверях. — С такой стервой связался…       Ильиневич решительно захлопнула дверь перед носом Эмиля. Девушка выдохнула и обернулась к латвийцу. В душе всё ещё бушевал ураган, но надо было хотя бы создать видимость того, что всё в норме. Как там было в мультике? «Улыбаемся и машем?». Махать биатлонистка не собиралась, а то Андрей может подумать, что она совсем слетела с катушек. А вот улыбнуться нужно было, что девушка незамедлительно сделала. Расторгуев продолжал стоять на месте, не сводя с Юлианны проницательного взгляда. Ильиневич в очередной раз сделала вид, что ничего не произошло и с озабоченным видом принялась рыться в карманах. Не найдя искомого предмета, девушка подошла к тумбочке, присела на корточки и открыла дверцу.       — Где же этот ключ… — бормотала она.       — На тумбочке сверху лежит, — заметил Расторгуев.       — А, да! — Ильиневич случайно смахнула ключ с тумбы. — Ёлки зелёные!       Слегка дрожащими пальцами брюнетка подняла его с пола и, поспешно преодолев расстояние до двери, повернула ключ в замке. Андрей с задумчивым видом наблюдал за её сбивчивыми действиями.       — Я дверь закрыла, — с нервным смешком пояснила она. Можно подумать, латвиец этого не видел. — А то ходят тут всякие…       Начни Расторгуев подробно её расспрашивать, Юлианна бы поняла и спокойно отреагировала. Она не любила, когда в её жизнь пытались влезть, но Андрею это было бы простительно. Не каждый день у него перед носом такие страсти творились. Однако латвиец задавать вопросов не стал. То ли из вежливости, то ли из-за банального равнодушия. Но при этом не сводил с Юлианны странного взгляда, отчего девушка почему-то чувствовала себя неуютно. Интересно, о чём он думает?       — Иногда сижу и гадаю, что же у него на уме? — вспомнились девушке слова, произнесённые когда-то братцем Ваней. — Сидит, бывает, молчит. То ли о стрельбе неудачной думает, то ли о голых девках. По физиономии ничего не поймёшь!       Ванька мнил себя экспертом-физиогномистом, поэтому тщетные попытки пробраться сквозь стену расторгуевской невозмутимости больно били по его самолюбию. Но всё же Юлианне хотелось знать, о чём латвиец размышляет сейчас.       — Поздно уже, — проговорил Андрей. — Надо спать.       — Да, ты прав.       «И всё?», — удивилась девушка тому, что расспросов больше не будет. В жилетку поплакалась, с норвежским принцем Чармингом разругалась в хлам, а Расторгуев так ничего и не скажет? Да уж, прибалтийское спокойствие не знает границ.       Сон упорно не шёл. Юлианна вертелась туда-сюда, но мягкая гостиничная постель сегодня отчего-то не располагала к дремоте. То складки на простыне впивались в тело, отчаянно мешая заснуть, то подушка лежала неудобно. Но ведь если человек действительно хочет спать, он способен закемарить скрючившись буквой зю даже за школьной (или университетской) партой, что уж говорить о комфортной кровати в четырёхзвёздочном отеле. В мозгу то и дело мелькали события прошедшего дня, которые и мешали спокойно насладиться часами сна. Эстафета, круги и разговор с Экхофф, повлёкший за собой слёзы в номере и скандал с неисправимым донжуаном Свендсеном. Девушка не могла сказать, сколько времени уже было на часах. Может, часа три ночи. Снаружи было темно, но в огромное окно пробивались бледные лучи от дальних уличных фонарей, образующие светлые участки на потолке. Ильиневич смирилась с нежеланием спать и некоторое время без движения лежала на спине, ожидая наступления дремоты.       — Юлианна, — послышался в темноте тихий голос Расторгуева. — Спишь?       — Нет.       — Ясно.       И опять молчание. Не ей одной сегодня не спалось.       — А о чём ты думаешь? — вдруг спросила Ильиневич. В другое время она не решилась бы это сделать так просто, глядя в глаза. Ночь располагала к подобным беседам, можно было не бояться, что непроницаемый взгляд Андрея отобьёт всё желание задавать подобные вопросы.       — Просто не спится, — ответил Расторгуев.       Юлианна закусила нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. Девушка и сама не поняла зачем, ведь латвиец не мог её видеть.       — Ванька сказал бы, что ты уходишь от ответа.       — К счастью, его здесь нет, — немедленно откликнулся Андрей.       Ильиневич тихо усмехнулась. На душе было так спокойно. Эстафета и Эмиль будто бы остались в другой реальности. После всплеска эмоций часто в душе воцарялось именно такое спокойствие. Все эти события временно отошли на задний план, будто Юлианна не переживала из-за них совсем недавно. Здесь и сейчас были только она, Расторгуев, лежащий буквально в метре на соседней кровати, и тишина гостиничного номера.       — Да, это точно, — проговорила Юлианна в ответ на предыдущую реплику Андрея. — Он, кстати, много о тебе рассказывал.       Ильиневич действительно наслушалась от Вани речей за время общения летом.       — Надеюсь, только хорошее, — ответил латвиец. — Хотя, зная Ивана…       — Почему же, Ваня и правда хорошо к тебе относится, — заметила биатлонистка и повернулась на бок. — Восхищается твоим спокойствием. Правда, иногда сожалеет, что не может прочесть твоих мыслей, — о «голых девках» Ильиневич тактично умолчала. — Он хороший парень. Весёлый, компанейский. С красным дипломом, отличником всегда был, лучшим студентом курса. Только ведёт себя как балда. По нему и не скажешь, что отлично учился. Может, его ребячество — это такой побочный эффект. Ваня же много времени учёбе уделял, в отличие от меня.       — А ты?..       — Меня как раз всегда за отличницу принимали, — вспомнила детство Юлианна. — В начальной школе я и правда училась хорошо, но потом трояки пошли. И я не всегда старалась, и с классной руководительницей не повезло. Но школу я всё-таки окончила без троек, — Ильиневич решила, что слишком уж углубилась в воспоминания. Навряд ли Расторгуеву интересно слушать о её не самых благополучных школьных годах. — Кстати, Ванька говорил, что ты когда-то на айкидо ходил…       — На дзюдо, — поправил латвиец. — Ваня куда только меня не отправляет. То на каратэ, то на джиу-джитсу.       — Да, он это может, — засмеялась Юлианна. — Покажешь пару приёмов?       — Почему бы нет? — согласился Андрей. — Только сегодня как-то поздно, не находишь?       — Ничего, сезон длинный, всё успеем! — о возможности быть отправленной на Кубок IBU Ильиневич не вспоминала. Сейчас было ощущение, что ей всё по плечу.       Йоханнес Бё с опасением поглядывал на Эмиля, накинувшего капюшон на голову. Свендсен скрестил руки на груди и с мрачным видом уставился в иллюминатор самолёта. Такое состояние у него было ещё со вчерашнего вечера. На все вопросы биатлонист отвечал кратко, а то и вовсе, казалось, не слышал Йоханнеса. Он подозревал, что без Ильиневич дело не обошлось. С тех пор, как СуперСвендсен встретился с ней, он сам на себя стал непохож. Не в девятом же месте дело! У норвежской команды были и более неудачные дни, и Эмиль никогда так не реагировал. Русские, к слову, летели в одном самолёте с ними, но Юлианны Бё среди них не заметил.       — Неужели Ильиневич на IBU отправили? — вслух удивился он.       — Что? — уставился на него Свендсен, вмиг забыв о пейзаже снаружи. Норвежец всё размышлял о вчерашнем поведении Юлианны и всё никак не мог понять, чем было вызвано её возмущение. К выигрышу спора СуперСвендсен так и не приблизился, даже наоборот.       — Я говорю, Юлианны что-то не видно, — повторил Бё, внимательно наблюдая за реакцией друга. — Наверное, её не взяли в Нове-Место.       — И что? — казался равнодушным Эмиль.       — Ничего, — пожал плечами рыжий Бё.       На самом деле этот факт менял очень многое. Заключая пари с Гьермундхаугом, Эмиль как-то не учёл того, что Ильиневич могут попросить из основного состава. У русских же постоянно какие-то перестановки. Но если её действительно не будет в Чехии, то спор выиграть будет практически невозможно! После этого этапа наступит перерыв до пятого января. Юлианна наверняка улетит домой, а как её можно соблазнить на расстоянии, СуперСвендсен пока не придумал.       Но если Юлианна сейчас на IBU, то дело совсем плохо. Там Гьермундхауг. Они запросто могут пересечься, Вегард проболтается, и тогда Ильиневич вообще его видеть не захочет. Она и сейчас на шею не вешается, но всё-таки надежда на осуществление плана ещё теплилась у норвежца в мозгу. Ситуация, к тому же, сильно осложнялась наличием рядом с Юлианной Расторгуева. Эмиль понял, что недооценил соперника. Может, латвиец и не может похвастаться кучей титулов и поклонниц, но от этого не легче. А ещё и появляется постоянно в неподходящий момент.       — Значит, его надо устранить, — задумчиво проговорил Свендсен.       — Кого? — ухмыльнулся Бё, и норвежец понял, что сказал фразу вслух. — Фуркада, что ли? Или Шипулина? А может быть меня? Конкуренции боишься?       — Устранить промахи на огневом рубеже, — нашёлся Эмиль.       — Ты сказал «его», — подозрительно сощурился рыжий.       — Промах, — исправился СуперСвендсен и прикрыл глаза, сделав вид, что собирается задремать. — Мне промах мешает, я о нём думаю…       Устранять Расторгуева Эмиль собирался, разумеется, не в буквальном смысле. Стоило вернуться к варианту с компроматом. Ильиневич ему поцеловать, видимо, не удастся. То есть, поцеловать-то можно, но она наверняка начнёт кулаками махать, и это будет выглядеть неубедительно. Андрей точно не поверит. Значит, придётся подключать Байбу. Она согласится помочь, в этом Эмиль был уверен. А Расторгуев… ну, не железный же он, в самом деле. Бендике нужно только найти правильный подход.       — Ты в Поклюке на ноль стрелял две гонки, — запоздало удивился Бё, вспомнив статистику. — Какой ещё промах?       Братья Бё становились излишне внимательными к деталям, когда это было не нужно. Свендсен не ответил, притворившись спящим…       — Подчуфарова?       — Что Подчуфарова? — устало откликнулся Расторгуев.       Андрей загружал в багажник вещи, а Иван не только не помогал, но ещё и плясал вокруг, активно мешая процессу.       — Я тебя раскусил! — Ванька еле сдерживался, чтобы не зааплодировать самому себе. — Ну, Олька же!       — Я знаю, что Подчуфарову зовут Ольга, — латвиец радость рыжего явно не разделял. — И что?       — Как что?! Даже не надо отпираться, ибо я всё знаю. Думал, меня можно провести? Как бы не так! Сыщик Шерлок Ильиневич знает своё дело!       — Зато я не знаю, о чём ты, — Андрей на милость Ванька сдаваться не желал и продолжал запихивать в машину инвентарь. Биатлонист не выспался, и лекции лже-Шерлока у него воодушевления не вызывали. Но по привычке он всё ещё пытался казаться невозмутимым.       — Слушай, ну, а кто же ещё? Акимова замужем, Глазырина вроде тоже, Слепцова с Трифановым. Ну, теперь понял?       — Нет, не понял, — в голосе Расторгуева улавливалось едва заметное раздражение. — И вообще, ты свои вещи грузить собираешься или как?       — Ой, Андрюша, — Ваня виновато улыбнулся. — Я чемоданы в холле оставил. Не поможешь дотащить?       — Тащи сам, — безжалостно отчеканил латвиец.       — Сухарь ты, — беззлобно констатировал Ильиневич и вприпрыжку направился к гостинице.       «Юлианна Радиславовна, приносим вам извинения за такое недоразумение. Сами не понимаем, как такое могло произойти! Мест в самолёте больше нет, но вы можете долететь до Праги послезавтрашним рейсом…». И так далее и тому подобное. Ильиневич была очень, просто очень зла! День начался «лучше» некуда. Ей чисто случайно забыли забронировать билет на самолёт. Всех на рейс отправили, а её вдруг забыли! Отлично просто!       Юлианне ничего не оставалось, как вернуться в отель. Благо, что таксист попался хороший, ещё и вещи до гостиницы дотащить помог. Но свинью ей подложили знатную. Пока все будут в Нове-Место трассу изучать, Ильиневич будет наворачивать круги вокруг словенского отеля и тягать железки в спортзале. Чудно!       Осмотревшись в холле, девушка обнаружила два чемодана, стоящих в углу. Один — ярко-жёлтый, а другой — гепардовой расцветки с розовыми колёсиками. Это творение модной индустрии всегда жутко бесило Юлианну, но сегодня она была безумно рада увидеть сие «чудо». Ибо эти чемоданы принадлежали Ване.       — Илька?! — о, а вот и сам братец притопал.       — Ванька? — в тон ему ответила Ильиневич, оборачиваясь. — Вы ещё не улетели?       — Нет, мы не на самолёте, — проговорил Иван. — А ты почему здесь? Ваш рейс должен был уже вылететь.       — Самолёт вылетел, а для меня места не нашлось, — буркнула девушка. Она решила, что в следующий раз не будет полагаться на других, а заранее проверит всё сама.       — Так поехали с нами, — предложил Ванька.       — Хорошо. А с вами — это с кем? — уточнила Юлианна.       — Со мной и с Расторгуевым, — охотно пояснил Иван и тихо спросил: — Ты случайно не знаешь, с кем из вашей сборной у Андрюши роман?       — Роман? — округлила глаза Ильиневич. — С чего ты вообще взял, что у него с кем-то…       — А он у себя в номере не ночевал, — с заговорщицкой ухмылкой поведал Ваня.       — Да что ты говоришь? — искренности удивления Юлианны могли позавидовать ведущие театры мира.       — Да-да, наш латвийский айсберг растаял в тёплых женских объятьях, — Ванька только не прыгал от энтузиазма.       — С чего ты решил, что у него роман? Может, он просто к кому-нибудь из друзей перебрался.       — Женского пола, да? — ехидно хохотнул Ильиневич. — Анечка, не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. Поверь, я знаю.       — А почему ты думаешь, что он к девушке перебрался? — спорить с сомнительным утверждением про дружбу биатлонистка не стала, так как братца всё равно не переубедишь.       — Птичка на хвосте весть принесла, — ухмыльнулся Ванька. — Большая такая, двухметровая и говорливая.       — Губерниев? — вздохнула Юлианна, догадавшись, на что комментатор намекал тогда в холле. Как он вообще узнал, что они с Андреем в одном номере жили? — Это не очень-то надёжный источник информации.       — Надёжнее не бывает! — возразил Иван. — Как он Домрачеву с Бьорндаленом спалил своими намёками! Я вообще не в теме был, потом посмотрел пару трансляций и сразу подумал, что они пара по нескольким фразочкам Дмитрия! А потом оказалось, что это типа тайна…       — Когда вы уезжаете? — перевела тему Ильиневич.       — Сейчас. Я только чемоданы принесу.       — И ты молчал, что вам сейчас уезжать?! Мы же задерживаем всех!       — Мы пока никуда не спешим, — отмахнулся Ваня. — Я вообще рад, что мы вместе поедем. Вон, видишь, там трейлер Бьорндалена стоит?       Ильиневич выглянула на улицу через стеклянные створки. Действительно, ближе к углу стоянки гордо возвышался личный грузовик Великого и ужасного. В этом трейлере было всё для кочевой биатлонной жизни — от мини-кухни и кроватей до современных тренажёров. Восьмикратный олимпийский чемпион мог позволить себе такую роскошь.       — Уле тоже скоро отчаливать будет, — продолжил Ванька. — А автобус Расторгуева стоит сразу за ним.       — Автобус? — Юлианна подумала, что ослышалась.       — Ну, да. Причём, вполне себе комфортабельный. Как же без него? Не трейлер Бьорндалена, но всё же… Ты иди пока, я догоню с чемоданами. Твои тоже помогу перенести, иди так.       — Спасибо, — поблагодарила девушка и вышла из гостиницы.       Навязываться латышам, конечно, не хотелось, но выбора у неё не было. Странно, что у Расторгуева вообще был автобус. Раньше, помнится, он упоминал в интервью о проблемах с финансированием у латвийской сборной, а теперь у него вдруг появился свой автобус?       Ильиневич и не заметила, как подошла к трейлеру Бьорндалена. Он казался просто огромным. В верхнем углу была надпись «Ole Einar Bjørndalen», а чуть ниже — «8-times Olympic Champion». В левом углу находилась реклама спонсора норвежца — сети магазинов «Skimir», причём «сеть магазинов» было написано по-русски. Также на трейлере был изображён собственно его владелец. Уле Эйнар стоял на изготовке перед стрельбой из положения стоя на тёмном фоне с белыми точками, напоминающими снежинки. Юлианна знала, что с другой стороны грузовика точно в таком же антураже изображена жена Бьорндалена — трёхкратная победительница Олимпийских игр Дарья Домрачева. Белоруска недавно родила и в биатлон ещё не вернулась, но поговаривали, что она планирует это сделать после Нового года.       Юлианна невольно засмотрелась на громадный дом на колёсах. Да, зрелище впечатляющее. Не у всех сборных есть такой. Восхитившись современным чудом техники, Ильиневич прошла дальше и увидела Расторгуева, сложившего сумки с вещами и инвентарём в багажник. Автобус, видимо, находился где-то в другом месте, так как здесь стояло нечто по габаритам напоминающее русские маршрутки «Газель». Разве что более современное. Такси, наверное. Контраст норвежского «чуда техники» с этой машинкой был поразительный.       — Привет ещё раз, — вежливо проговорила Юлианна.       — Привет, — обернулся Андрей.       — Как спалось? — в шутку спросила девушка.       — Не хуже, чем тебе, — парировал Расторгуев с лёгкой улыбкой.       Они умудрились проговорить почти всю ночь и уснуть только под утро, оттого и не выспались, о чём свидетельствовали синеватые круги под глазами. Зато за время разговора Ильиневич совсем не вспоминала о Свендсене и почти не размышляла о неудачной эстафете.       — А ты чего здесь?       — Эм… — девушка не знала, как попроситься в попутчики, но на выручку подоспел Ванька с двумя чемоданами.       — Ильку кинули чинуши, поэтому она едет в Чехию с нами. У нас ведь есть место?       — Ваня! — Ильиневич укоризненно взглянула на брата. Она считала, что напрашиваться надо как-то более вежливо.       — Найдём, — откликнулся молодой человек. — Помочь с чемоданами?       — Эй, не честно! — возмутился Иван. — Мне, значит, помочь отказываешься, а Юлианночке так сразу! Ладно, я тоже помогу.       Через некоторое время все, наконец, были готовы и уселись в машину. За рулём сидел какой-то мужчина в кепке. Юлианна вежливо с ним поздоровалась, но он, кажется, не услышал, так как ему что-то тихо объяснял Расторгуев. Наконец, мужчина кивнул, и Андрей занял своё место. Помимо водительского места и соседнего кресла, в микроавтобусе было ещё четыре сидения. Биатлонист сел на одно из мест во втором ряду.       — Можно? — Ильиневич кивнула на сидение рядом с ним.       — Конечно, залезай.       Юлианна пробралась к окну и опустилась в кресло. Девушка вздохнула с облегчением. Всё-таки, до Чехии она доберётся вовремя.       — Кидалово! — возмутился Ванька. — Илька, как ты могла бросить меня?       Юлианна скорчила брату забавную рожицу.       — А ты? — обратился он к Расторгуеву. — Вообще! Ещё друг называется! Сел с Илькой. На её месте должен быть я!       — Ты определись сначала, — насмешливо посоветовала биатлонистка. — А пока поедешь один.       Ваня уселся на одно из сидений перед ними.       — Я не покину тебя, Андрей, я рядом! — пафосно проговорил Ильиневич, заглядывая в большую щель между креслами. — Только руку протяни!       — Зачем мне это? Ты лучше вспомни, всё взял? Ничего не забыл?       — Обижаешь! — возмутился Иван. Автомобиль тронулся в путь. — Я медик, у меня всё чётко. Я ничего не забываю. Вот бывшая моя, Маша (или Катя?) всегда удивлялась моей способности запоминать числа. Меня хоть ночью разбуди, я как таблицу умножения мог ей назвать дату первого секса…       — Да, на эти дела у тебя память особенно хорошая, — съязвила Юлианна.       — Однако дату начала биатлонного сезона ты умудрился забыть, — напомнил Расторгуев о Ванькином вопиющем опоздании.       — Работа — не секс, в лес не убежит, — философски заявил Иван, отворачиваясь от латвийца и поудобнее усаживаясь в кресле.       — Там по-другому было, — заметил Андрей.       — Как? — искренне изумился Ильиневич. Он любил переделывать пословицы на свой лад, при этом считая, что так оно и было.       — Волк, Ванечка, волк, — подсказала Юлианна.       В следующую секунду глаза Ваньки расширились от ужаса, и он поспешно обернулся к Андрею.       — Разворачиваемся! Быстро! Я вспомнил! — рыжий хлопнул себя рукой по лбу.       — Я так и знал, — процедил Расторгуев. — Никуда мы не поворачиваем! В следующий раз всё заранее собирать будешь.       — Это очень важно! — жалобно воскликнул Ванька. — Я тебе потом всё объясню, это вопрос жизни и смерти!       Латвиец неохотно поднялся с сидения, подошёл к водителю и что-то негромко ему сказал. Тот повернул, а Андрей с явным недовольством уселся на место.       — В следующий раз мозги включать будешь! — сказала Юлианна Ваньке. — Теперь всем за такси два раза платить придётся из-за твоей дырявой памяти.       — Какое такси? — удивился Андрей.       — Ну, это, — Ильиневич обвела взглядом «маршрутку». Латвиец уставился на неё с явным непониманием. — Мы же в нём до твоего автобуса доедем.       — До какого? — судя по выражению лица, Расторгуев не мог постичь смысла Юлианниной фразы.       — До твоего.       — Юлианна, а… — Андрей не выдержал и усмехнулся. — Ты о чём?       — Ну, как, — нахмурилась биатлонистка. — Я думала, это такси, а потом мы пересядем в твой автобус, — брови Расторгуева удивлённо приподнялись. — В комфортабельный, — уже с подозрением добавила Ильиневич, видя, что брови лидера латвийской команды поднялись ещё больше.       — А это он и есть, — со смешком вставил Ванька. — Я пошутил немного насчёт автобуса. И насчёт комфортабельного тоже…       — Значит, на этом кхм… вы колесите по Европе? — удивилась Юлианна, опять вспомнив огромный трейлер Уле Эйнара.       — Ну, да, — откликнулся Андрей. — Откуда у нас автобусу взяться?       — Мало ли… спонсоры.       — У нас и эта машина на нынешний сезон только, — вздохнул Расторгуев. — Спонсоры предоставили.       — М-да, — не нашла что сказать Юлианна.       В сборной России, конечно, дело обстояло совсем иначе. Был большой вакс-грузовик с разнообразными чудесами техники, позволяющими изучать состояние организма и проводить восстановительные процедуры.       — А вакс-грузовик? — поинтересовалась девушка.       — Не смущай Андрюшу, он таких слов даже не знает, — ввернул Иван.       — У нас его никогда не было, — проговорил Расторгуев. — Неужели ты думаешь, что такое есть у всех?       — Нет, — покачала головой Ильиневич. — Но ты, ты же делаешь такие успехи!       — И что? — хмыкнул Ванька. — Федре на него пофиг.       — Не пофиг, — возразил Андрей. — Просто у федерации денег нет. У нас и врача недавно не было, что уж про грузовики говорить.       — Как без врача-то, — удивилась Юлианна. — А если что?..       — Да, случись что на сборе — и никого нет, — ответил Расторгуев. — Сами справлялись…       — Ага, — хмыкнул Иван. — Подорожник и лук с чесноком — верное средство! Вы бы ещё зрение морковкой поправляли. Вам с такими рецептами в «Малахов +» надо, — Юлианна закатила глаза. В своё время данная ТВ-передача по необъяснимым причинам жутко её бесила. Живущий в Латвии Ванька, видимо, не в курсе, что её закрыли давным-давно. — Подняли бы в России спортивную медицину на новый уровень!       — Ваня преувеличивает. Но медикаментами не злоупотребляли. Мало ли, съешь таблетку от простуды — а потом дисквал за допинг. Лучше уж чеснок, — заключил Андрей.       — Дикие нравы, — констатировал Ваня.       — Приехали, — заметила Юлианна в окне гостиницу. Трейлера Бьорндалена на стоянке не было — великий норвежец уехал.       — Быстро беги за вещами, — сказал Расторгуев. — А то пешком пойдёшь.       — Я мигом! — просиял Ванька.       Через несколько секунд в окне автомобиля показалась его рыжая макушка. Ильиневич стремительно бежал к отелю.       — Интересно, что он там забыл? — размышляла Юлианна.       Латвиец пожал плечами.       — Может, книжку Фрейда?       — Нет, — покачала головой девушка. — Он её обычно первым делом в сумку кладёт. К тому же, братец знает «Основы психоанализа» от корки до корки. Кстати, - негромко проговорила Юлианна, покосившись в сторону водителя, которого изначально приняла за таксиста. Он говорил с кем-то по телефону, кажется, на латышском. — А за рулём кто?       — Мой тренер, — пояснил Расторгуев. — Интарс Беркулис.        — А-а, - кивнула биатлонистка. Она знала, как выглядит Беркулис, но не узнала его со спины.       Иван сбегал довольно быстро. Через семь минут он уже сидел в машине, пытаясь отдышаться. В руках рыжий держал чёрный ящик, похожий на внушительную косметичку. Юлианна так подумала, потому что у неё когда-то была такая же.       — Ну, и что это? — осведомился Расторгуев, когда машина тронулась в путь. Латвиец не мог понять, что такое важное может там находиться. Он в отличие от Ильиневич в косметичках не разбирался.       — Решил глазки подкрасить? — съехидничала Юлианна, глянув на брата.       — А? Нет, — Ванька погладил ценную коробку. Он сел боком, втиснув ноги в зазор между креслами, чтобы удобно было общаться с молодыми людьми. — Я купил по дешёвке. Подарил Маше (или Вике?), но оказалось, что у косметики закончился срок годности. Потом мы с Викой (или Машей?) расстались, и она оставила ящик у меня дома. Ну, я косметику выкинул и нашёл ящику более достойное применение.       — Носишь в нём зарядку от телефона? — скептически осведомился Расторгуев.       — Нет, представь себе! — горячился Иван. — Это важнее какого-то там зарядника!       — Ну, открой уже ящик Пандоры, — улыбнулась Юлианна, видевшая, что братцу и самому не терпится поделиться тайной бывшей косметички.       — Внимание, вопрос! — важно проговорил Ванька, как в программе «Что? Где? Когда?». — Что в чёрном ящике? Даю десять секунд на размышление.       — Фляга контрабандной водки? — предположил Беркулис. Юлианна удивилась. Латышский тренер прекрасно говорил по-русски, разве что с небольшим акцентом.       — Нет, — ухмыльнулся Иван. — Андрюшас, твоя версия.       — Жвачка, может, — без особого азарта выдал Расторгуев, демонстрируя полное равнодушие к чёрному ящику.       — О, Андрюша, ты был близок, — со странной улыбочкой протянул Иван. — В том смысле, что это тоже резинка в некотором роде…       — Ластик? — удивилась Ильиневич. Неужели братец настолько трепетно относится к стирательной резинке, что выделил для неё целый кейс?       — Да какой ластик?! — взвыл Ванька. — Андрей, ну ты-то хоть не подведи!       — Не знаю, — отмахнулся латвиец. — Ты мог туда положить и резиновый сапог в миниатюре.       — Сам ты сапог! — возмутился медик такой недогадливости.       — Резиновые перчатки? — предположил Интарс.       — Нет!       — Резинка для волос? — озвучила ещё один вариант Юлианна.       — Нет, не для волос! Андрей, твой ход.       — Грелка советская, резиновая, одна штука… — устало отозвался латвиец.       — Холодно, Расторгуев, холодно! — взвыл Ваня. — А надо чтоб было горячо! Илька, давай.       — Неужели противогаз?       — Нет!       — Не надутый воздушный шар? — озвучил свою последнюю версию Интарс Беркулис.       — Нет, — ответил Иван. — Но это уже ближе к истине. Илька?       — Ёжик резиновый. С дырочкой в правом боку, — раздражённо ответила девушка. Варианты закончились, да и было уже не особо интересно, что братец таскает в своей шкатулке. Она отвернулась к окну и пропустила момент, когда Ванька с криком «тада-ам!» открыл чёрный ящик.       — Э… — услышав в голосе Расторгуева удивлённые ноты, девушка глянула на кейс и оторопела.       — Что… это? — выдавила она, прекрасно зная ответ.       — Резинотехническое изделие №2, — с гордостью пояснил Ильиневич, поворачивая ящик к себе. — В народе именуется «презерватив». Их здесь пятьсот двадцать семь.       — Зачем тебе столько? — просипела Юлианна, пытаясь не расхохотаться.       — А я любвеобильный, — не без самодовольства отозвался Ванька.       — Скорее, запасливый, — Расторгуев иронично взглянул на Ивана.       — То есть, ты из-за этого заставил нас повернуть обратно? — удивился Беркулис.       — А как же! — живо сказал Иван, пресекая возможную отповедь со стороны тренера, временно взявшего на себя обязанности шофёра. — Ты вообще представляешь, сколько это стоит? Целое состояние!       — Ты, можно сказать, олигарх теперь, — усмехнулся Андрей.       — Резиновый, — добавила Юлианна, тщетно пытаясь сдержать смех.       — Что вы ржёте?! — негодовал Ваня, продолжая держать драгоценный кейс. — Это же важно, как вы не понимаете! Я, кстати, не жадный. Могу и с вами поделиться по сходной цене…       — Нет, — живо отреагировала биатлонистка, смахнув выступившие от хохота слёзы. — Ты умудрился всучить бывшей просроченную косметику, как знать, вдруг изделие номер два тоже окажется непригодным? Рисковать как-то не хочется. В следующем году уже Олимпиада.       — Спасибо, Вань, но я тоже обойдусь, — вежливо отказался Расторгуев, когда Иван воззрился на него.       — Ну и зря! — Ильиневич гордо водрузил кейс на соседнее кресло. — Мне больше достанется!       — Эмиль, подъём! — тормошил Йоханнес товарища за плечо.       Свендсен открыл глаза и в первые секунды даже не сообразил, где находится. Кажется, он задремал. Норвежец быстро пришёл в себя и увидел солнечную физиономию младшего Бё.       — Прилетели, — сообщил он.       — Ага, — Эмиль зевнул. — Выбираемся?       Через считанные минуты биатлеты очутились на улице. СуперСвендсен оглянулся и глубоко вздохнул. Новый этап, новые впечатления, отчаянная борьба за пьедестал. Соперничество с Фуркадом, Шипулиным, Шемппом и многими другими спортсменами, желающими побороться с лидерами. И, конечно, битва с соотечественниками-норвежцами. В прошлом сезоне Йоханнес стал вторым в общем зачёте — сразу за обладателем Большого хрустального глобуса, имя которого всем было прекрасно известно. Соответственно мини Бё и стал лидером норвежской команды. Эмиль был не прочь это звание у друга отобрать, но пока рыжий опять шёл вторым, а Бьорндален расположился на четвёртой строчке. То есть он, СуперСвендсен, являлся на данный момент третьим номером сборной. Дожили! Ну, Уле Эйнара он потом точно обойдёт — не будет же сорокадвухлетний человек так бегать весь сезон. А вот с Бё придётся куда сложнее. Но Эмиль сделает всё, что в его силах. И с Ильиневич, норвежец был уверен, он помирится. Недаром ведь его прозвали СуперСвендсеном!..