В самое сердце

      — Профессия Андрея Быкова из сериала «Интерны», — зачитал вопрос Расторгуев. — На «в».       Некоторое время назад Юлианна Ильиневич извлекла из сумки сканворд, и теперь молодые люди втроём его отгадывали. Процесс шёл лихо, практически на все вопросы ответы находились. Вот только Ванька периодически молол чушь.       — Твой тёзка, — заметил Иван, пытаясь вспомнить содержание сериала. — Если на «в», то, наверное, венеролог…       — Врач, — одёрнула его Юлианна, помнившая, что Быков был заведующим терапевтическим отделением. — Что там дальше?       — Дефицит «объятий Морфея», — прочитал Андрей. — Семь букв. Первая «н», третья «д», четвёртая «о». Недо…       — …трах! — уверенно закончил Ванька.       — У кого что болит, — хмыкнул Расторгуев. — Недосып. Как раз семь букв.       — Ага, — насупился Ильиневич. — Вон, у самого какие синячищи под глазами. И не говори, что ты всю ночь мирно провёл в собственной постельке, тщетно пытаясь заснуть. Небось…       Иван игриво подёргал бровями. Андрей не понял, что он там «небось» и приготовился озвучить следующий вопрос, но заговорила Юлианна:       — Всех-то ты братец по себе судишь, — заметила девушка. — А сам…       — И у тебя синяки будь здоров, — перебил Ванька и подмигнул. — Тоже с кем-то на свидание пошла, да? Видишь, Андрюша, твой пример заразителен.       — Ты о чём? — нахмурился латвиец.       — Опять, — вздохнул Иван. — Я же сказал, что тебя раскусил. Что, не веришь? А я в курсе, что ты у Бендики не ночевал. Так-то!       — Интересно, как же ты это проверил? — ехидно осведомилась Ильиневич. — Сам пришёл к Байбе ночью?       — Так, вот не надо тут, — Ванька помахал указательным пальцем. — Переводить стрелки, дорогая сестрёнка! Я провёл расследование и выяснил имя дамы сердца нашего Андрюши.       — Очень интересно, — Юлианна насмешливо взглянула на брата, как всегда сделавшего ложные выводы.       — А мне-то как интересно, — вздохнул Расторгуев, но рыжий иронии не уловил.       — Ольга Подчуфарова! — выпалил Иван.       — Заяц, с чего ты это взял? — удивилась Ильиневич степени дезинформированности братца.       — Это же элементарно, Ватсон! — начал он. — Я на втором этаже случайно побеседовал с Губе… э-э… анонимным источником информации, который поведал мне, что один небезызвестный латвийский спортсмен наслаждается женским обществом по ночам где-то неподалёку. Я включил дедуктивный метод. Кто сейчас есть в сборной России из девушек? Глазырина, Акимова, Подчуфарова и Слепцова. Света сразу отпадает — у неё Трифанов под боком. Таня и Катя замужние. Остаётся Олечка. И ты, Расторгуев, можешь не отпираться! Факты, как говориться, налицо…       — Да, действительно, больше же в сборной России никого нет! — Юлианна насмешливо глянула на Ваньку.       — Не получится из тебя сыщик, Вань, — заметил Андрей. Он не стал заострять внимание на изысканиях рыжего и переключился на сканворд. — Любимая пища Карлсона.       — Варенье, — мечтательно протянул Иван, тут же забыв про свою речь. — Я тоже его люблю…       — Столица Турции.       — Стамбул, — заявил Ваня, вдохновлённый угаданным словом.       — Анкара! — опять хором опровергли его Юлианна и Андрей. Расторгуев добавил: — Ты там был, но столицу не знаешь. Или не был?       — Э-э… — растерялся Ильиневич. — Я запамятовал просто… столько фактов в моей голове, медицинских терминов, что как-то забыл про Анталью…       — Анкару, — исправила его биатлонистка. — И этот человек был отличником! Какой там дальше вопрос?       — Хм… резинотехническое изделие №1, — зачитал Андрей и стал считать количество букв. — Первая «п», вторая «р»…       — Ну, давай, эксперт по резинотехническим изделиям, жги! — обратилась брюнетка к брату.       — А что тут думать?! — удивился он, а Расторгуев уже записывал буквы в клеточки, не дожидаясь дельных Ванькиных советов. Ильиневич уверенно заявил: — Презерватив!       — Противогаз, — возразил Андрей. — Ты нумерацию перепутал.       — Ваняша считать не умеет, — улыбнулась Юлианна. — А может, просто не в курсе, что помимо презервативов существуют и другие резиновые изделия.       — Всё, — сообщил Расторгуев. — Не отгадали только действующий вулкан в Демократической Республике Конго, и что ещё кроме денег любит Лола из мультфильма «Подводная братва».       — Да секс она любит, к гадалке не ходи! — в своём стиле воскликнул Иван. Рыжий сегодня пребывал в излишне игривом настроении.       — Ты точно считать не умеешь, — обречённо вздохнула Ильиневич. — Тут пять букв!       — Ну, тогда «секас»… хотя нет! Интим! Точно! Интим пиши!       — Вань, — покачал головой Расторгуев, листая журнал в поисках ответов. — Это детский мультик, а не то, что ты обычно в своём ноутбуке смотришь…       — Ты на что намекаешь?! — возмутился медик. — Да я… да это… это изучение процесса совокупления живых организмов на примере двух и более человеческих особей!       — Хорошее название для порнушки, — хмыкнула Юлианна. — Прям не подкопаешься.       Иван насупился, а Андрей, тем временем нашёл ответы.       — Вулкан называется Ньирагонго, — сообщил он. — А Лола из мультика любит месть.       — Месть? — разочарованно протянул Ваня. — А я-то думал…       «Месть, — слово эхом отдалось у Юлианны в голове. — Интересно».       — С другой стороны, месть бывает разной! — бодро заключил Ильиневич и как пить дать подумал о чём-то пошлом.       «Месть бывает разной, — мысленно повторила биатлонистка. — Разной…».       — Вот уж точно, жить без приключений нам никак нельзя, — заключил Макс Цветков, оглядевшись по сторонам, будто не веря, что наконец-то очутился в Чехии. Хотя уже успел не только обосноваться в номере, но даже сходить на ужин. Помимо утомительного полёта в самолёте, им пришлось пережить нелёгкую дорогу на автобусе. Ибо местный шофёр несколько раз умудрялся заезжать не туда, из-за чего у русских возникли сомнения в том, что этот человек вообще водитель.       — Ладно тебе, — улыбнулся Бабиков, который, собственно, и подбил друга на пробежку. Нужно было размять мышцы после долгой дороги. — Зато будет, что написать в блоге. Ну, что, погнали?       — Куда собрались? — Трифанов умел подкрадываться незаметно. — Проветриться с дороги?       — Ага, — кивнул Антон.       — А «Гения земли русской» куда дели? — спросил Илья.       — Шипулин решил отдохнуть. Зря мы вообще самолётом летели, — проговорил Бабиков и, кивнув в сторону, добавил: — Не только мы притомились.       По направлению к отелю, выстроившись в ряд, вышагивали норвежцы. Судя по их не самым свежим лицам, силы им рейс Любляна — Прага тоже не сильно сэкономил. Тириль Экхофф и Йоханнес Бё пытались заразить весельем остальных, но не очень-то у них это получалось. Соотечественники, конечно, улыбались, но выглядели уставшими.       — Тоже с дороги? — понимающе спросил Трифанов у подошедших скандинавов.       — О, да! — улыбнулся Йоханнес, изо всех сил пытаясь излучать бодрость и веселье.       Норвежцы, вежливо поприветствовав русских, направились в гостиницу, мечтая поскорее распределиться по номерам. На улице остались только Бё и Свендсен, не торопившиеся вслед за товарищами.       — Давайте с нами на пробежку? — предложил Антон Бабиков, уже не тушуясь в обществе именитых спортсменов. Конечно, в прошлом году «новичком года» признали, а в этом уже гонку выиграл, чего тушеваться.       — Почему бы и нет? — ухмыльнулся рыжий.       — Я вспомнил! — глаза Ваньки Ильиневича вновь расширились.       — Что на этот раз? — недовольно осведомилась Юлианна, отвлекаясь от пейзажа за окном. За время дороги братец успел её порядком достать своими «глубокими» речами. — Коробку с виагрой забыл?       — Возвращаться не будем, — сразу предупредил Расторгуев. — Кстати, мы почти на месте.       — Шоколад! — Иван с мольбой взглянул на латвийца. — Норвежский. Помнишь, я отдал тебе плитку?       — Ну, — кивнул Андрей, коротко переглянувшись с Юлианной.       — Верни мне её, а? Я знаю, это по-дурацки требовать отданное назад, но у меня нет выбора! Я потом всё объясню…       — Интересный ты человек, Вань, — спокойно произнёс латвиец. — Сначала даёшь, потом забираешь…       — Ну, Андрюшенька, ну пожалуйста…       — У меня её нет, Ваня, не старайся.       — Неужели так быстро съел? — поразился Иван, зная, что Расторгуев сладостями не злоупотребляет.       — А зачем она тебе? — удивилась Ильиневич. — Кушать захотелось?       — Я её случайно у Бё стащил, — виновато признался Ваня. — Думал, что случайно в Эстерсунде купил, а оказалось, что нет. Теперь надо вернуть точно такую же, а то Йоська мне голову отвинтит…       — Шоколадку съела я, — пришла на выручку латвийцу Юлианна и легонько пихнула его в бок. Плитка целая и невредимая лежала у девушки в сумке, но братец заслужил, чтобы его немного проучили. — А голова тебе без надобности, ты всё равно не часто ею пользуешься.       — Ты? — опешил медик, пропустив последнюю фразу мимо ушей. — А откуда…       — Мы с Андреем поспорили, что меня не поставят на первый этап эстафеты, — Ильиневич на ходу изобрела причину, так как версия с дружеской поддержкой в данном случае братишку не устроит. — Он утверждал, что поставят, и проспорил, из-за чего отдал мне шоколад.       — Андрюшас проиграл спор? — ухмыльнулся Ванька, и в его глазах заплясали ехидные чертята. — Да ладно!       — Так, не злорадствуй! — биатлонистка поняла, что версию выбрала так себе. Братец теперь «проигравшего» Расторгуева всё время подкалывать будет. — Лучше подумай, как будешь смотреть в чистые, словно воды норвежских озёр, глаза Бё.       — Как ты могла её съесть? — поражался Иван. Брюнетка вздохнула, поняв, что её прекрасное поэтическое сравнение не достигло ушей братца-сластёны. — Это вредно! Вот нарастишь себе попу шоколадками, как мне потом тебя замуж выдавать?       Юлианна возмущённо отвесила братцу щелбан по лбу. Рыжий с криком «ауч» поспешил скрыться за спинкой кресла.       — Тебя размеры моих филейных частей тела не касаются! За своими следи лучше, жрёшь как слон. И замуж я не собираюсь!       В окне уже виднелась стоянка около отеля. На ней стояли несколько больших фур и некоторое количество машин поскромнее, принадлежащих, очевидно, не столь богатым сборным. Ильиневич увидела неподалёку двух парней в форме сборной России. Кто именно это был с данного ракурса не понять.       — И не надо собираться, — уверил Ваня и напел: — Любовь нечаянно нагрянет…       — Ты доиграешься! — пригрозила Юлианна.       От немедленной расправы братца спасло то, что машина остановилась. Юлианна вежливо поблагодарила Интарса Беркулиса и вылезла из автомобиля. После нескольких часов пребывания в микроавтобусе чешский воздух показался девушке очень свежим. Ильиневич даже поёжилась от прохлады и, глянув в сторону, где находились соотечественники, обнаружила рядом с ними ещё двух парней в красных куртках, подозрительно напоминающих норвежские. Приехали, называется.       — Да я вам отвечаю! — не на шутку разошёлся Йоханнес. — Личная жизнь в умеренных дозах только помогает!       А начиналось всё вполне мирно. Бё и Свендсен отнесли вещи в номер и вышли на пробежку к русским парням. Слово за слово, скандинавы сели на любимого конька — обсуждение пользы шалостей и личной жизни в целях отвлечения от психологического давления из-за высоких ожиданий.       — Разве? — сомневался Макс. — Врачи рекомендуют воздерживаться перед соревнованиями…       — Да чушь это всё! — настаивал Бё. — Понятно, что меру надо знать. Но вредит-то недосып, а не секс.       — Я читал, что… — попытался заметить Бабиков, но Йоханнес продолжал:       — Вашу сборную вообще коучи держат в атмосфере страха, постоянного соперничества, излишне высоких ожиданий и неоправданных ограничений. У нас такого нет, да, Эмиль?       — Да, — подтвердил СуперСвендсен. — Разве что среди тех, кто не претендует на ведущие позиции в сборной.       Эмиль вспомнил о Гьермундхауге, которого в Нове-Место не взяли, вновь отправив его на Кубок IBU. Наверное, он и тренерам чем-то не угодил, раз его после двадцать четвёртого места отправили на соревнования второго эшелона. Вместо него в составе оказался Фредрик Гьессбакк, и Эмиль чувствовал, что тоже ненадолго.       — Вот! — поднял палец вверх Бё. — А у вас любого из состава выгнать могут, кроме Шипулина, ну и теперь, наверное, вас. А как с девчонками обращаются? Чуть что — сразу отправят на IBU! Взять, к примеру, Ильиневич. Ракета ракетой, правда, со сбитым прицелом. Но перспективы-то есть! А её выгнали.       — Куда? — удивился Трифанов, который решил не упускать возможности побеседовать с выдающимися биатлетами, поэтому тоже не ушёл. Выражение «ракета со сбитым прицелом» он решил взять на вооружение.       — На Кубок IBU.       — Да нет, она должна подъехать, — не очень уверенно проговорил Илья. Билета ей не досталось, и журналист не знал, когда биатлонистка доберётся до Чехии.       — Короче, отвлекаться иногда полезно! — отмахнулся Бё. — Вон, как Эмиль в своё время с Тарьеем зажигал. Это теперь он скучный и неинтересный тип…       — Это я-то? — оживился Свендсен. — Да я ещё всем жару задам! Повод только нужен.       — А раньше был не нужен! — хохотнул Йоханнес. — Но всё-таки, про любовь. Это же прекрасное чувство! Оно так вдохновляет! Вон, на Бьорндалена посмотрите. И Дарья скоро вернётся. А Селина Гаспарин с этим вашим лыжником…       — С Черноусовым, — подсказал Трифанов.       — Да. А Хенкель с Тимом Бурком, пусть Андреа и завершила уже? А Шемпп с Пройсс?       — Ну, тут положительное влияние пока не ощущается, — заметил Макс. — Шемпп аж на девятой строчке тотала. Франци тоже как-то не в форме.       — Ладно, — не стал спорить Бё. — Но Мири Гёсснер, пока встречалась с этим немцем, как ракета носилась по трассе! Прям как эта ваша Ильиневич…       — Ну, Юлианна-то не с Шемппом ночи проводит, — улыбнулся Трифанов.       — А с кем? — удивился Бабиков, до которого слухи ещё не дошли.       — Да, кто же этот счастливчик? — ухмыльнулся Бё, ехидно глянув на СуперСвендсена, который делал вид, что подобные сведения его не интересуют.        — Расторгуев. Только я вам этого не говорил, — поспешно проговорил Илья. — А вот, кстати, и сладкая парочка прибыла.       Все как по команде повернулись в сторону, куда кивнул корреспондент. Из минивэна, занявшего неподалёку свободное место на стоянке, уже вышли Расторгуев и Ильиневич, а следом за ними выпрыгнул Иван. Завидев Бё, он отчего-то поспешил зайти за спину более высокого Андрея, надеясь, что о его скромной персоне никто не вспомнит.       — В их случае пока страсть тоже не очень-то помогает, — заметил Трифанов. — Ощущение, что они оба на стрельбе думают о чём угодно, только не о мишенях.       — Подождите, я сейчас, — со странной улыбочкой Бё направился к новоприбывшим. — Всем привет!       — Привет, — откликнулись все, кроме Вани, отчаянно вцепившегося в предплечье Расторгуева, которому сей факт особой радости не доставлял.       — Ванечка, а ты ничего не хочешь мне вернуть? — с милой улыбочкой поинтересовался Йоханнес.       — Эм…       — Не будем вам мешать, — выцепив рукав куртки Андрея из Ванькиной клешни, Ильиневич взяла латвийца под руку и кивнула в сторону. — Побеседуйте, мы чуть-чуть прогуляемся.       Молодые спортсмены отошли на некоторое расстояние. Рыжий медик с мольбой поглядывал в их сторону, надеясь, что при свидетелях Бё его убивать не будет. Он вознамерился навешать Бё лапшу на уши, дабы тот на время его помиловал.       Юлианна подошла к багажнику, извлекла оттуда свою сумку и быстро, чтобы братец не заметил, переложила жёлтую плитку шоколада в карман куртки.       — На каком этаже ты живёшь? — спросил Расторгуев, глядя на груду вещей, которые биатлонистке надо было перенести.       — На пятом, — ответил за Ильиневич Трифанов, который подошёл к ним. Где-то за его спиной на некотором отдалении маячил Свендсен. Юлианна напряглась.       — Спасибо, что сообщил. Я не знала, — поблагодарила она за информацию о номере.       Корреспондент, тем временем, поприветствовал латвийца, пожав тому руку. Эмиль всё отсвечивал где-то сзади, делая вид, что вовсе не смотрит в их сторону. Ну, да, конечно.       — Жить будешь опять со Светкой. А очень возможно, что и без неё, как на прошлом этапе, — Илья с подозрительным энтузиазмом глянул в сторону Расторгуева. — Ну, ты поняла, о чём я.       Биатлонистка кивнула. Слепцова опять будет проводить всё свободное от соревнований и тренировок время в объятиях Ильи. Что тут непонятного.       — Выгружаемся? — спросил Ванька, закончивший диалог с Бё.       — Юлианну проводим и дальше поедем, — откликнулся Андрей.       — Куда?       — Мы не в этом отеле будем, — сообщил Расторгуев удивлённому Ивану. — До нашего ещё километра четыре.       — Да? Жалко, — вздохнула Ильиневич. За время второго этапа она очень сдружилась с Андреем, да и по непутёвому братцу быстро соскучится.       — Так езжайте, а Ане мы поможем, да? — улыбнулся Бабиков. Макс и Триф согласно кивнули.       — Счастливо добраться! — проговорила биатлонистка и обняла Расторгуева на прощание. — Отдашь Ване потом, — прошептала она, осторожно переложив ему в карман куртки шоколадку. — Сейчас не надо, пусть подумает. Не будет в другой раз сладости чужие дарить.       — Молодёжь, хорош шептаться, не на век расстаётесь! — буркнул Трифанов.       — Иду, иду, — улыбнулась Ильиневич, даже не глянув на хмурую физиономию Свендсена, который так и стоял неподалёку, будто фонарный столб.       Ванька, как ни странно, обрадовался таким раскладам. Если они будут жить в другом отеле, то не попасться на глаза возмущённому Бё вполне реально. Главное не столкнуться с ним на стадионе. Сейчас Ильиневич сказал норвежцу, что непременно вернёт ему шоколадку вечером. Но, поскольку Юлианна оказалась не в меру прожорливой, отдать её было невозможно. Придётся тянуть время.       Иван, расположившись в машине, с улыбкой помахал сестре рукой. Девушка помахала в ответ. Надо будет зайти к ней в гости, лишь бы Йоханнеса не встретить.       — Интарс, — обратился к тренеру Расторгуев. Он теперь сидел на кресле около него. — Ты давно номер бронировал?       — Да, — отозвался прибалт. — Я всегда заранее бронирую, ты же знаешь.       — Знаю. А на сколько человек?       — Номер в гостевом доме, — пояснил Беркулис, продолжая внимательно смотреть на дорогу. — На пять человек. Двуспальная и двухъярусная кровать. Плюс моя раскладушка. Ты почему спрашиваешь?       — Мы ведь недавно решили Ивана в Нове-Место взять.       — Ну и что… — не понял Интарс, но тут же сокрушённо воскликнул: — Ай, точно!       О поездке медика в Чехию стало известно только после эстафеты, которую Расторгуев пробежал не лучшим образом из-за проблем со здоровьем. Пришлось везти Ваню в Нове-Место во избежание ещё больших проблем. Андрей уверял, что уже всё в порядке, но Беркулис не мог рисковать. Со здоровьем не шутят. У сборной Латвии все места были распределены заранее, и для Вани кровати в отеле не было, о чём Интарс сообразил только сейчас.       До Ильиневича, в отличие от тренера, так и не дошло, куда клонит Расторгуев.       — Обо мне говорите? — решил он узнать, в чём дело.       — О тебе, о тебе. Вылезай, — проговорил Беркулис — Приехали.       Мужчины выгрузили вещи из багажника и направились к двухэтажному домику, где им предстояло поселиться на время этапа. В коридоре на первом этаже толпился народ. Помимо подъехавших латышей здесь обнаружились уже расселившиеся литовцы. Их было явно больше, чем представителей сборной Латвии. Волоча свои ценные чемодначики по коридору, Ванька удивлялся, как такое количество народу вообще поместится в этом небольшом с виду доме.       — Мы уже распределились, — сообщил Беркулису Илмарс Брицис. Он с остальными латышами добирался в Нове-Место на автобусе с литовцами. — Роберт с Байбой уже места выбрали, — стоящая рядом с Брицисом Бендика кивнула. — Комната на втором этаже.       — Да, — кивнул Интарс и глянул на Ваню. — Только есть небольшая проблема. Ладно, — обвёл он взглядом соотечественников. — Давайте, идите в номер, я тоже скоро подойду. Раскладушку притащу.       — Да идите, я к ночи приду, — сказал Брицис и бросил взгляд в сторону девушек из команды Литвы. Среди них стояла и его жена Диана. — Держите, — латыш отдал ключ Андрею. — Придумаете что-нибудь с местами. Пока так.       Брицис подошёл к жене, а Беркулис направился на улицу, чтобы забрать раскладушку из автомобиля. Расторгуев, подхватив сумки с инвентарём, направился по лестнице наверх.       — Мы же вместе будем жить, да? — уточнила Байба, которая уже давно перетащила свои чемоданы в номер. Латышка прекрасно знала, что на всю команду была одна комната, но ей очень хотелось задать Андрею какой-нибудь вопрос. Она с нерешительной улыбкой указала соотечественнику на дверь. — Это здесь.       Расторгуев повернул ключ в замке и открыл дверь. Бендика зашла первой, а биатлонист последовал за ней после того, как поднял с пола сумки.       Комната была совсем небольшая. В ней стояла двуспальная кровать, а перпендикулярно ей на некотором расстоянии была поставлена двухъярусная. Нашлось место так же для трёхстворчатого шкафа, центральная дверь которого была зеркальной. Единственного окна вполне хватало, чтобы заполнить помещение светом. Пол был покрыт большими кафельными плитками, как в ванных комнатах. Вся мебель была деревянной, причем, весьма необычной. Она не была покрыта лаком на манер старых советских шкафов. Об шероховатую поверхность запросто можно было подцепить небольшую занозу.       — Привет, — с улыбкой свесился со второго яруса кровати Роберт Слотиньш. — Занимайте свободные места. Нижний ярус занимать нельзя, там Брицис.       Байба благодарно кивнула соотечественнику. Тот хотел уступить своё комфортное место Андрею или ей, но Бендика упросила его этого не делать. Ведь так она сможет провести ночь рядом с Расторгуевым, пусть даже без чего-то большего.       Андрей, вежливо поприветствовав Слотиньша, аккуратно перетащил чемоданы в угол около кровати, чтобы не стояли на проходе. В номере, картинно кряхтя от непосильного груза в виде двух экстравагантных чемоданов и кейса с резиновыми изделиями, появился Ванька. Медик небрежно оставил чемоданы рядом с входом и с деловым видом в два шага добрался до изголовья кровати. Решительно подвинув настольную лампу, Ильиневич гордо водрузил на крохотную прикроватную тумбочку чёрный ящик. От столь решительного напора тумба жалобно пискнула, давая понять, что подобного обращения не выдержит. С лица Ваньки не сходило умильное выражение, будто он смотрел не на ящик, а на маленького котёнка. Ильиневич вздохнул, после чего плюхнулся на постель и, распластавшись как Витрувианский человек на рисунке да Винчи, блаженно улыбнулся.       — Вань, а ты что здесь делаешь? — удивилась Байба, радость которой как ветром сдуло. Девушка скрестила руки на груди, ожидая объяснений. Она поняла, что для своих планов совсем не учла наличия ещё одного человека в номере.       — Сплю… — протянул он, не открывая глаз. — Мы проведём эту ночь втроём, милая Басенька.       — Ему просто другого места не нашлось, — пояснил Андрей для смущённой Бендики. — Интарс заранее номера забронировал, а Ивана недавно только взять решили.       — Но… — попыталась протестовать она, глядя на двуспальную кровать. — Мы все не поместимся.       Поместиться, конечно, можно было, но как тут заснёшь. Одно дело если подобную кровать делили два человека — такое частенько бывало. Один человек на одной стороне, второй — на другой. Все счастливы и спят спокойно под разными одеялами. Но трое — это перебор.       — Поместимся! — бодро заявил Иван, усевшись на постели. — Вы двое по краям, а я — между…       — Нет! — спешно возразила Байба, понимая, что все её призрачные надежды рушатся так по-дурацки. Она предпочла бы лежать с Расторгуевым, а не с Ванькой.       — Ты нас обоих спихнёшь ночью, — поддержал её Андрей.       — Да, — закивала девушка, решив не озвучивать свою причину.       Роберт предложил им сыграть в детскую игру «камень, ножницы, бумага», чтобы выяснить, кому придётся спать в центре. Все охотно согласились. Не повезло сегодня Расторгуеву.       — Ох, Андрюшенька, я даже тебе завидую, — Ильиневич буквально лучился ехидством. — Проведёшь ночь в наших горячих объятиях.       — Ещё слово, и кто-то проведёт ночь на холодном полу.       — Понял, затыкаюсь, — примирительно поднял руки Ваня.       — Ильиневич, сдвинь чемоданы с дороги, — попросил вернувшийся Беркулис, таща раскладную кровать. — Распределились уже?       — Ага, — проговорил Роберт Слотиньш, так и не слезший с верхней полки. Будто боялся, что его комфортное койко-место займут.       Интарс умудрился вклинить раскладушку в небольшое пространство между гостиничными кроватями. Теперь пространства в номере практически не осталось.       — В тесноте да не в обиде! — бодро заключил Ванька и приобнял Бендику и Расторгуева за плечи.       — Ага, — уныло согласилась Байба. Иван потрепал её по прямым волосам и поцеловал в макушку. — Эй, ты мне причёску испортил! — засмеялась она и повернулась к зеркальной створке шкафа, надеясь привести голову в порядок.       Ильиневич задумчиво уставился на Расторгуева, который оглядел комнату, думая, как бы получше составить чемоданы, чтобы осталось место хотя бы для того, чтобы без препятствий пройти к выходу.       — Ты чего так на Андрея смотришь? — осведомилась Бендика, подозрительно глядя на Ивана.       — Так тебя-то я в макушку поцеловал, — проговорил он. — А Андрюшаса ещё нет. Несправедливо как-то.       — Всё в норме, Вань, я не в обиде, — успокоил его биатлонист и переступил через два больших чемодана, на всякий пожарный отходя от Ильиневича подальше.       — В макушку не выйдет, — вслух размышлял Иван, пока латвиец передвигал некоторые сумки от выхода. — Не дотянусь. В щёку, если только. Или…       — Ваня включил фантазию, — вздохнул Роберт. — Андрей, беги пока не поздно. Этот маньяк ночью всё равно до тебя доберётся.       — Не доберётся! — воскликнула Байба и, ловко перескочив через чемоданы, оказалась рядом с Расторгуевым. — Я Андрюшу не отдам! — девушка состроила по-детски обиженное личико и приобняла молодого человека.       — Да что вы, в самом деле, — скис Иван. — Ни к кому я не пристаю. Скучные вы! Фу такими быть!       — Лучше б чемоданы свои убрал с глаз долой, — заметил Расторгуев.       — Тебе не нравится мой гепардик? — удивился Ванька, глядя на странный продукт модной индустрии с розовыми колёсиками.       — Эта хрень не понравится любому здравомыслящему человеку, — Интарс Беркулис презрительно глянул на чемодан, жутко поблёскивающий стразами в свете от настольной лампы. — Идёмте ужинать. А то из-за этой штуки у меня сейчас аппетит пропадёт.       Юлианне и Свете достался светлый и просторный номер с видом на биатлонный стадион. Впервые Ильиневич жила в отеле, который находился так близко к спортивному комплексу. Хоть сейчас выходи да тренируйся! Сегодня, правда, лучше просто пробежаться, а завтра уже можно приступать к делу. Пока же биатлонистки наслаждались временем отдыха после дороги. Номер был оформлен в светлых тонах, что способствовало спокойствию и умиротворению. Мебели в комнате было по минимуму, что очень нравилось Юлианне. Две кровати, стол, стул и шкаф – больше ничего и не нужно. Зато помещение было весьма просторным для гостиничного номера. И светлым, что важно. Морковного цвета занавеска и шкаф резко контрастировали с серо-белой цветовой гаммой, но не раздражали глаз. Даже удивительно.       — Ох, Анька, хорошо как! — восторгалась Слепцова, глядя в стеклянную балконную дверь. — Набегаемся мы тут с тобой.       — Да, здорово, — согласилась Ильиневич и тоже выглянула в на улицу. В Швеции и Словении до стадиона нужно было добираться некоторое время, а тут прямо рукой подать. Очень удобно.       — Смотри, Антошка с Максом бегают, — заметила Светлана соотечественников. — И Эмиль с Йоханнесом. О, и Илюха за ними семенит. Присоединимся к компании?       — Ты присоединяйся, а я отдохну. Голова с дороги разболелась, — проговорила Юлианна, ещё недавно сама думающая о пробежке. Но пересекаться со Свендсеном не было никакого желания.       — Против головных болей есть верное средство, — подмигнула Слепцова. — Ночь любви — и всё пройдёт. По себе знаю!       — Слепцова!       — Ага, это я, — откликнулась Света и поспешила к выходу. — Думаю, сегодня у Илюхи заночую. Ты тоже заночуй с кем-нибудь…       — Ты неисправима, — покачала головой Ильиневич.       Свендсен заметил её и помахал рукой. Юлианна поспешила отойти от прозрачной балконной двери и присела на кровать. Девушка решила, что сейчас самое время разобрать вещи. А потом можно и спать. После дороги всегда хотелось лечь пораньше. Ильиневич вздохнула (разбор вещей — это надолго) и принялась освобождать чемодан от одежды.       Спать втроём на одной кровати — изначально плохая затея. Именно поэтому Расторгуев сделал всё, чтобы этого избежать. Но не вышло. Раскладушек в этом гостевом домике не существовало, да и места, чтобы её поставить, уже не осталось. Запасной матрас им не предоставили, а спать на голом полу было холодно. Даже Интарс вместо «спокойной ночи» пожелал им до утра друг друга не поубивать. Андрей не был жестоким человеком и до такой степени дело доводить не собирался. Но за то время, что он тщетно пытался заснуть, желание спихнуть Ильиневича на пол крепло с каждой минутой бодрствования.       О том, что Ванька разлёгся как король, можно было даже не упоминать. Это само собой. Но медику потом всё-таки пришлось потесниться, и сделал он это с явной неохотой. Байба улеглась вполне мирно, на самом краю кровати. Стеснялась, наверное, что неудивительно. А тут ещё Ильиневич принялся травить пошлые анекдоты, после чего чисто случайно получил от Андрея локтем в бок. Ваня видимо понял, что рискует наутро пробудиться на полу (точнее, на собственных чемоданах, стоящих между стенкой и кроватью) и поспешил сменить тему. О том, чтобы замолчать, ему в голову, конечно, не пришло.       — Знаешь, Андрюша, где мы? — задушевным тоном спросил он.       — Неужели в Чехии? — проговорил Андрей, не подчёркивая интонацией саркастичности фразы.       — Нет, мы в жопе! — уверенно заявил медик. — В большой и некомфортной, к тому же.       — Вань, если тебе так хочется поговорить по душам на ночь глядя, то ты можешь высказать все мысли своему драгоценному ящику, — устало отозвался Расторгуев. — Он выслушает тебя и не будет спорить.       — А что у Ивана в ящике? — спросил из другого угла ещё не спавший Брицис.       — Разное, — хмыкнул Интарс Беркулис со своей раскладушки.       — Ага, — хихикнул Ильиневич. — На любой вкус. И цвет. И даже размер…       — В общем, ты спокойно можешь вместо меня обращаться к нему, — заключил Расторгуев, решив попытаться задремать.       — Нет, мне нужен ты! — Ильиневич резко перевернулся на живот и приподнялся на локтях. Через окно пробивался слабый свет от луны, и Андрей смог разглядеть загадочную ухмылку растрёпанного медика. — Ящик скучен для разговоров, — глаза Ваньки странно поблёскивали. — У него нет сердца. Ты иногда тоже ведёшь себя как настоящий сухарь или деревянный ящик, но сердце у тебя есть, — Ильиневич ткнул Расторгуеву пальцем куда-то в область ключицы. Впрочем, руку он тут же одёрнул, решив, что может по ней получить.       — Вань, ты же медик, — равнодушно отозвался латвиец, ничем не дав понять, что рыжий его немного достал. — Если ты не знаешь, где у человека расположено сердце, то я опасаюсь за своё здоровье.       — Так это у человека, — возразил Ваня. — А ты айсберг непробиваемый.       — И я опасаюсь, — донеслось со второго яруса кровати. Слотиньш тоже не спал. — Вдруг мне Ванька вместо лекарств допинг вколет?       — Сплюнь! — шикнул Брицис. Шутка Роберта оказалась не самой удачной.       — И всё-таки, — Ильиневича отчаянно тянуло на разговоры по душам. Он обращался к Расторгуеву, будто сидел (точнее, лежал) с ним один на один, без ушей по соседству. — Ты же не такой, каким себя рисуешь. Ты совсем не ледяной. Ты сильно переживаешь из-за своих многочисленных неудач, пусть мне в этом и не признаёшься. Ты думаешь об этом постоянно. В этом я уверен, даже если ты будешь всё отрицать. А ты влюблялся вообще? Может, тебе сейчас кто-то нравится? Ты такой скрытный, что просто капец. А я же твой друг. Хочу знать.       — Друг, — устало обратился к нему Андрей. — Извини за тавтологию, но будь другом, дай поспать, а?       — Не хочешь говорить — не говори. Но, может, какая-нибудь биатлонная красавица тебе нравится в сексуальном плане? — Ильиневич артистично подёргал бровями и пожалел, что из-за темноты этого не было заметно.       Расторгуев, между тем подумал, что пожелание Беркулиса на ночь не было таким уж странным. Интересно, если слегка двинуть по Ваниной голове чёрным ящиком, у него мозги на место встанут? Правда, чтобы дотянуться до кейса пришлось бы перелезать через Ивана, а он таких жертв не стоил. Лучше действовать проверенными методами, то есть поменьше болтать, может, Ильиневич и отвяжется.       — Вань, дай поспать, плиз, — сонно протянула Бендика.       — Андрей, держись! — судя по интонации, Илмарс улыбался. — Ванечку потянуло на разговоры.       — А что? — хмыкнул Роберт. — Я б послушал.       — А ну цыц! — неожиданно рявкнул Ванька. — Я, между прочим, только для себя интересовался! Вы если хотите сами спрашивайте. Эта льдина латвийская всё равно молчит как партизан.       — Ваня! — простонала засыпающая Бендика. — Когда ж ты заткнёшься?!       — Ладно, — заёрзал рыжий и, улёгшись поудобнее, пропел: — Сладких снов, Андрюшенька.       — Спи уже, — буркнул Расторгуев. — Чтоб тебе Интарс злой приснился.       Беркулис негромко хохотнул.       — А я приснюсь тебе, можно? — невинно поинтересовался Ваня. В другом углу тихо заржал Слотиньш.       — Мне не снятся кошмары, — проговорил Андрей.       — Я что, настолько страшный? — Ванька как пить дать состроил жалобную мордашку.       Расторгуев вздохнул, поняв, что выспаться сегодня не удастся. Ильиневич не собирался умолкать. Латвиец решил выбрать старую добрую тактику «молчание — золото». Как знать, может после нескольких минут игнора Ваня угомонится?       — Вот, меня уже любимый друг страшным считает, — продолжал рыжий. — А у меня, между прочим, тонкая душа поэта! Я даже стихи сочинял! Там и о тебе есть! Называется «Прощай, медаль!». Хочешь, прочитаю? — расценив молчание как согласие, Ильиневич принялся декламировать:

В тихом чешском Нове-Место Биатлон вовсю идёт; Интересно, что за место Расторгуев щас займёт? Лидером идёт Андрей, Всех опередил: Свендсена, Мартена… Кто ещё там был? Но вот и наступила Последняя стрельба; Пять кружков закрытых, Аль в молоко пальба? Андрей достал винтовку, Притихли все вокруг, И думают, гадают: Зайдёт ли он на круг? Вот, разлетелись в страхе Подальше воробьи, Андрюха, ну, давай же! Пали ты в цель, пали! Такой шанс на медали Трудно упустить, Но для награды надо Мишени все закрыть. Первый выстрел — мимо, Второй опять не в цель, Третий — что за диво! Он пришёлся в ель! Болельщики на нервах, Андрей невозмутим: Подумав о мишенях, Вновь выстрелил по ним. Четвёртым он промазал, И пятый мимо — швах! И тут уж я подумал: «Пошло оно всё нах!». В тихом чешском Нове-Место Биатлон вовсю идёт, Интересно, что за место Расторгуев щас займёт? Конечно, без награды Андрей сидит опять, А для медали надо В мишени попадать…

      — …хоть иногда! — внезапно перешёл на прозу Иван. — Я из-за тебя постоянно получаю передоз валерьянки! Слышишь, айсберг непробиваемый? Я, между прочим, этот стих тебе посвятил!       — Ну, я польщён, — Андрей решил для приличия хоть как-то отреагировать на данное творчество. — Давай спать.       — Браво! — шутливо хмыкнул Илмарс Брицис.       — Бис! — ляпнул Роберт, не подумав. После этой реплики Иван заявил:       — Ну, на бис я не буду. Но у меня ещё есть басня «Андрей и воробьи», поэма «Латвийский стрелок», стихотворение «Непробиваемый айсберг», трагедия «Последний рубеж Расторгуева»…       — Как тебя развезло-то, однако, — удивился Интарс Беркулис.       — Андрей прям твой ангел вдохновения, — съехидничал Роберт. — Ты только про него пишешь?       — Конечно, нет! — воодушевился Ильиневич, что его творчеством, оказывается, интересуются. — У меня и про Фуркада есть, и про норгов, и про русских. Ещё много про кого. Но Андрюшас, конечно, мой главный муз.       — Замечательно, — откликнулся Расторгуев. — А теперь предлагаю поспать.       Ванька разразился гневной тирадой относительно «неблагодарности и чёрствости» некоторых латвийских сухарей, которые не могут понять его тонкую поэтическую натуру. Расторгуев с флегматичным видом уставился в потолок, без интереса слушая не самые лестные эпитеты о себе. Не может же это продолжаться вечно! Биатлонист вообще не мог понять, как можно столько много болтать.       Всё рано или поздно заканчивалось, вот и словарный запас Ивана подошёл к концу. Медик наконец умолк, и в помещении установилась тишина.       — И всё-таки, мы находимся в ужасных условиях, — заключил Ильиневич после пары минут безмолвия. Со стороны двухъярусной кровати и раскладушки донёсся дружный стон латышей. Спать уже хотелось всем, но Ванька упрямо игнорировал данное обстоятельство. — В этой комнатушке втроём даже находиться нельзя, не то, что вшестером — тесно! Вай-фай хрен выловишь, шкаф мелкий, холодрыга жуткая…       — Пауки по стенам ползают, — вздохнул Слотиньш, решив поддержать беседу.       — Где?! — Иван аж подскочил и вцепился в руку Расторгуева.       — Нет тут никого, спи! — отрезал латвиец, выдернув руку из цепкой Ванькиной хватки. Биатлонист видел на стене небольшого паучка, но его это не смутило.       — Правда? — Ильиневич недоверчиво улёгся обратно и вздохнул. — Всё-таки, это жуткое место.       — Это трёхзвёздочный отель, — возразил Беркулис, которому нытьё медика надоело.       — Что?! — ошалел рыжий. — А по-моему, тут даже одной нет!       — Есть, — без запала возразил Расторгуев. Ему вообще было без разницы, есть тут звёзды или нет. Жить можно? Можно. Жаль, что пока было нельзя заснуть. — Спи.       Ванька не мог успокоиться и затянул гневную речь, в которой высказал всё, что думает о звёздах, отелях, тесных номерах и пауках на стене. К счастью, всё когда-нибудь заканчивается, вот и Иван заткнулся, а через несколько минут Андрей услышал сбоку негромкие похрапывания Юлианниного братца. Заснул-таки. Байба уже, наверное, видела десятый сон. А вот Расторгуеву не спалось, и он решил было считать овец, но не вышло. Ванька отчаянно ёрзал во сне, и до поры до времени латвиец пытался не обращать на это внимание. Но ему пришлось это сделать, когда рыжий самым наглым образом пристроил голову у него на груди и приобнял за талию.       — Ильиневич, — шикнул на него Андрей.       — А? Что? — Ванька растерянно поднял голову.       — Руки убери.       — Ладно-ладно, извини, — медик зевнул и снова завалился спать.       — О, домогательства, — ехидно промолвил Слотиньш, державший ухо востро. Андрей только вздохнул, решив Роберту не отвечать. А то чего доброго опять беседа завяжется.       Некоторое время прошло в полном спокойствии. Но через несколько минут Иван умудрился водрузить на Расторгуева не только голову и руку, но ещё и ногу.       — Ильиневич! — грозным шёпотом сказал Андрей.       — М-м… — промычал что-то невнятное Юлианнин братец. Латвийцу вновь пришлось пустить локоть в ход. — Ай! Ты чего руки распускаешь!       — Это ты руки распускаешь, — заметил Расторгуев, а Иван поспешно убрал ладонь с его туловища. — Перевернись на другой бок уже!       — Точно! — обрадовался Ванька и плюхнулся на постель, отвернувшись от биатлониста. Слотиньш на этот диалог никак не отреагировал. Заснул, видимо.       Но счастье длилось недолго. Иван постоянно вертелся, из-за чего его одеяло вскоре оказалось на полу. В смысле, на чемоданах. Спящего Ильиневича данное обстоятельство ничуть не смутило, и он попытался залезть под одеяло к Андрею. В непродолжительной схватке латвиец смог отстоять одеяло, а проснувшемуся Ване пришлось поднимать своё. Потревоженная перебранкой Бендика повернулась к латвийцу, но не пробудилась. Андрей вздохнул с облегчением. Спать расхотелось совсем, но это не значит, что не стоит попытаться. Некоторое время он считал баранов. Вскоре, Расторгуев и сам не заметил, в какой момент, бараны вдруг сменились на выстрелы. Не только заснуть можно, но ещё и вспомнить работу на рубеже.       «…сто двадцать пятый попал, сто двадцать шестой попал, сто двадцать седьмой промах… какой промах?», — удивился латвиец, отмечая, что математика не очень-то помогает. Спать не захотелось ничуть. Что уж про гонки говорить, раз даже в мыслях промахи лезут.       Если б только промахи! Обнаружилось, что лезет ещё кое-кто, не понявший до сих пор, что на Андрея не стоит складывать свои конечности. Ванька каким-то образом повернулся обратно и вновь улёгся к нему на грудь, а рука в очередной раз оказалась у латвийца на талии. Расторгуев шумно вздохнул, но Иван и ухом не повёл. Возвращать буйную головушку на гостиничную подушку он не собирался. Как только латвиец решил для профилактики растолкать Ильиневича, он понял, что на груди оказалась ещё одна голова, на этот раз Байбы. Будто отзеркаливая Ваню, девушка приобняла Андрея во сне.       «Обложили», — думал он. — Со всех сторон!». Такими темпами и до утра можно не уснуть. Спортивный режим сбежал и махнул на прощание рукой. «Чаю, что ли, выпить?», — вспомнил латвиец про Ванькин чай с мелиссой. Ильиневич говорит, что он успокаивающий. Как раз то что надо. Может, заснуть получится?       Расторгуев вздохнул, аккуратно убрал с себя руки и головы товарищей, после чего осторожно, чтобы их не разбудить, поднялся с постели и вышел из комнаты…       — А Ильиневич тебе реально нравится, или так, чисто спортивный интерес? — вдруг спросил Бё.       Этот вопрос, заданный в тот момент, когда Эмиль уже почти задремал, вызвал недоумение. Последние минут двадцать рыжий не вылезал из телефона, видимо, сидел в соцсетях. А тут, оказывается, что он просто выжидал время, чтобы задать вопрос. Знал, что в полудрёме СуперСвендсену лень будет отпираться.       — Какая разница… — зевнул биатлонист.       — Большая, Эмилька! — воодушевлённо продолжал Йоханнес. — Если она тебе не безразлична, то я могу помочь.       — Если я скажу, что нравится, ты отстанешь? — буркнул СуперСвендсен, подавив очередной зевок.       — Ага.       — Лучше б я с Бьорндаленом поселился, — норвежец недовольно перевернулся на другой бок. — Да, Юлианна мне нравится. Всё, спи.       Эмиль погружался в сон и не видел, как рыжий Бё с коварной ухмылкой нажал «сохранить», а через несколько минут отправил запись одному известному адресату…