В самое сердце

      Сквозь дремоту Байба почувствовала, что кто-то осторожно гладит её по голове. Прикосновения были нежными, заботливыми, будто этот кто-то не хотел её будить. Девушка помнила, что заснула, предварительно приобняв Расторгуева. Неужели?.. Нет, это сон! И просыпаться совершенно не хотелось. Было так спокойно и тепло, что не хотелось даже открывать глаза.       — Поцелуй меня, — тихо проговорила она.       В обычной жизни Бендика ни за что не решилась бы на подобное. Но ведь это сон, и Андрей не будет на неё злиться? Рука, однако, остановилась, и по голове Расторгуев её больше не гладил. Неужели даже во сне она не нравится Андрею? Так обидно! Хоть просыпайся! По пробуждении Байба обязательно выпьет тёплого чая и ничего не скажет никому о своём сне и причинах невесёлого настроения. Она будет говорить, что всё прекрасно и всё в порядке. А никто и не заметит, что это не так. Товарищи по команде только пожмут плечами и будут дальше жевать салат. А Андрей тем более не заметит. Ему до неё и дела-то нет...       Девушка почувствовала прикосновение губ ко лбу. Лёгкое, почти невесомое. Бендика поняла, что сон продолжается. Грустные мысли тут же выветрились из её головы. Сердце забилось сильнее, и Байба (откуда только взялась решимость!) притянула молодого человека к себе за шею. Бендика не открывала глаза, боясь, что если она сделает это, то сновидение непременно исчезнет. А этого не хотелось совсем.       Он осторожно поцеловал её, будто боялся, что девушка может его оттолкнуть. Но Байба только сильнее прижималась к нему, стараясь сделать так, чтобы каждое мгновение сна осталось в памяти надолго. Поцелуй из осторожного превратился в страстный.       — Андрей, — прошептала она, когда они ненадолго прервались. Молодой человек замялся. Бендика не обратила на это внимание, сильнее запуская пальцы в его волосы. Девушка не услышала тихий скрип двери.       — Вы бы хоть дверь закрывали, — послышался голос Расторгуева, разрушивший картинку, выстроенную у Бендики в голове.       От неожиданности Байба распахнула глаза и увидела прямо над собой физиономию Ивана Ильиневича. Какого чёрта?! Но думать об этом времени не было. Отпихнув медика, биатлонистка глянула в сторону входа. Лидер латвийской сборной был одет в форму, наверное, собирался на стадион и хотел забрать что-то из комнаты, поэтому задерживаться был не намерен. Нужно было как-то спасать положение.       — Андрей, стой! — воскликнула она. — Это не то, что ты подумал!       Байба догадывалась, что со стороны её слова звучали просто по-дурацки. Взъерошенный Ванька с голым торсом, она, прикрывающаяся одеялом, да и поцелуй, за которым биатлонист их застукал, явно не внушали доверия к её реплике. Ну, а что ещё тут можно было сказать? Что она приняла Ильиневича за Андрея? Нет, так нельзя! Расторгуев ничего не должен знать.       — Нет, Андрюша, ты всё понял правильно! — вдруг выпалил Иван.       В голове у Бендики крутилось слишком много вопросов. Спросонья она не могла придумать здравый ответ на них. С какой стати Ванька вдруг полез целоваться? Почему теперь пытается убедить Андрея, что они…       — Нет, не правильно! — поспешно воскликнула латышка.       — Нет, правильно! Байба, милая, — вещал медик, проникновенно взглянув на девушку. — Неужели для тебя так важно сохранить наши зародившиеся чувства в тайне? Андрей никому нас не выдаст, правда?       — Какие чувства, Ильиневич?! Андрей, не слушай его! Ваня несёт бред.       — То есть, я тебе не нравлюсь? — удивился Иван. В его голосе слышалась какая-то фальшь. — Но, мы же с тобой только что…       — Ваня, замолчи!       Ильиневич перепрыгнул через путающиеся под ногами чемоданы и оказался подле растерявшегося от таких «сериальных» сцен Расторгуева.       — Андрюш, выйди на пять минут, — попросил он, хлопая глазами и делая бровки домиком.       — Конечно, только…       — Нет, никаких «только»! — Иван попытался вытолкать латвийца за дверь. — Нам с Байбой нужно пять минут!       — Но мне надо…       — Не надо!       — Хорошо, я только возьму… — не сдавался биатлонист.       — Потом! — отрезал медик, оттесняя Расторгуева в коридор. — Пять минут! Как мужик мужика прошу! По-братски!       — Хоть десять, но я хотя бы…       — Пять минут! — повторил Ванька и захлопнул дверь перед носом удивлённого Андрея.       — Ильиневич! — грозно воскликнула Бендика, как только они с Иваном остались наедине. — Это что сейчас было?!       Ваня предупреждающе поднял указательный палец вверх, делая знак замолчать. Он прислонился ухом к дверце, вслушиваясь в удаляющиеся шаги. Он на несколько секунд приоткрыл дверь и высунулся в щель.       — Ты смотри-ка, — удивился он и вернулся в комнату. — Андрюша даже не подслушивает. Вот ведь нелюбопытный!       — Зачем ты меня поцеловал? — Бендика пыталась испепелить медика взглядом. Но глаза её были слишком добрыми, и «грозный» взор вызвал у Вани лишь улыбку.       — Я только проснулся, решил тебя по голове погладить, ты такая милая, когда спишь. Ну и…       — Почему ты вообще ко мне полез?! — Байба сокрушённо обхватила голову руками. После такого шансы завоевать симпатию Андрея значительно уменьшились.       — Ты сама, между прочим, попросила тебя поцеловать! — напомнил немного смущённый Иван. — Ну, я и растерялся…       — Растерялся? — воскликнула латышка, немного покраснев от злости на Ваньку, да и на себя. — А если бы я ещё дальше зашла, ты бы тоже «растерялся»?       — Ты не зашла бы, — отмахнулся Ильиневич и поднял бровь. — Или?.. О, да Андрюшасу крупно повезло.       — Замолчи! — девушка уже была красная как помидор. — Я думала, что сплю, а ты…       — А я думал, ты уже оставила мысли об этом айсберге прибалтийском! — перебил её Иван, но тут же смягчился: — Я всё-таки дам тебе один совет. Если решишь его соблазнять, не делай это в пижаме со слониками, хорошо? Она располагает скорее к ржачу, а не к сексу.       — Да пошёл ты!       — С тобой я пойду хоть на край света, — откликнулся Ильиневич с мечтательной улыбкой. — Но для начала надо позавтракать. А на обед я вчера вечером суп грибной приготовил.       — Я на тебя зла! — сообщила Бендика, после чего поднялась с постели и осторожно, дабы не споткнуться, ступила на пространство, не занятое чемоданами. — Ты поцеловал меня шутки ради, но это совсем не смешно. Как я после этого буду выглядеть в глазах Андрея?       — Я не шутил. Я о тебе заботился! Нужно же тебе на ком-то тренироваться перед тем, как соблазнять Расторгуева. Если захочешь отточить более интимные приёмчики, я всегда к твоим услугам, — простодушно заявил Иван. — А выглядишь ты в этой пижаме так себе не только в глазах Андрея.       — Ты невыносим, — вздохнула Байба. Она не могла долго злиться на человека, даже на такого, как Ваня. Но легче девушке не стало. Сначала Расторгуев застаёт её в крайне откровенном виде со Свендсеном, теперь видит её поцелуй с Ванькой. Бендика поняла, что шансы на взаимность тают с каждым днём.       — Я всегда рад помочь! — облегчённо проговорил Ильиневич, поняв, что убивать его не будут. — Эту льдину латвийскую голыми руками не возьмёшь. Без коварных интриг не обойтись. Может, ну его, а? Мало ли других парней хороших.       Биатлонистка схватила с кровати подушку и возмущённо зарядила Ваньке по плечу. Как объяснить Андрею сложившуюся ситуацию девушка не представляла. И всё из-за этого рыжего наглеца!       — Ты чего дерёшься, женщина? — медик с трудом удержался на ногах. — Смотри, не урони меня, я ценный экземпляр.       — Оденься лучше, ценный экземпляр!       — Мне и так удобно, — заявил Ванька, поняв, что всё ещё разгуливает по номеру в одних пижамных штанах. — Или ты стесняешься меня?       — Не ты ли ночью на холод жаловался? — коварно припомнила Байба, нанося очередной удар подушкой.       — Так я ночь рядом с айсбергом непробиваемым провёл, а он одним взглядом холод навевает. Правда, он потом куда-то испарился… Вот с тобой мне было бы тепло!       Изловчившись, Иван обнял Байбу вместе с подушкой. Не ожидая такого поворота событий, латышка не устояла и вместе с грузом в виде рыжего медика свалилась на постель. В этот момент в комнату очень некстати вошёл Расторгуев.       — Андрей?! — Байба попыталась отпихнуть от себя медика. Ситуация определённо осложнялась.       — Стучаться надо! — заявил рыжий, присаживаясь на постели.       — Ты просил пять минут, — проговорил латвиец, осторожно переступая через чемодан по направлению к шкафу. Байба пыталась уловить в голосе Андрея хоть какие-то эмоции: ревность, злость на неё или на Ваньку, радость или возможно даже пренебрежение. Но Расторгуев был абсолютно равнодушен. — Прошло ровно пять, я таймер поставил…       — Зануда ты пунктуальная, — вздохнул Ванька. Расторгуев взял в руки чехол с винтовкой, и парень поспешно добавил: — Ну, я только в хорошем смысле… ты же знаешь, как я к тебе отношусь.       — Андрей, ты всё опять неправильно понял, — тихо проговорила Байба, глядя в пол и прижимая к себе подушку.       — Андрюшас, а ты куда намылился? — тут же полюбопытствовал Ильиневич, перебивая девушку и не давая латвийцу возможности ответить на её реплику. — Истреблять конкурентов?       — На тренировку, — откликнулся Расторгуев, закидывая чехол на плечо, решив не вникать, что именно он «не понял». Латвийский биатлонист достал из кармана сумки шоколад и протянул его Ване. — Держи, возвращаю.       — Откуда? — опешил медик и, выхватив плитку, стал рассматривать её как сокровище. — Илька же сказала…       — Юлианна пошутила, — Андрей улыбнулся соотечественникам и проговорил: — Счастливо.       Как только латвиец покинул помещение, Байба устремила на медика гневный взгляд.       — Я тоже пойду, пожалуй, — проговорил Ванька, поняв, что Бендика разозлилась не на шутку. Он спешно запихнул шоколад в карман валявшейся на чемодане куртки.       — А ну стой! — девушка поднялась с кровати, сжимая в руках подушку. Невысокая, немного растрёпанная, в глупой пижаме с пухленькими слониками она выглядела весьма забавно. В другое время Иван обязательно бы повеселился, но что-то ему подсказывало, что латышка настроена решительно.       — Прости, детка, мне пора бежать! — Ильиневич чуть не споткнулся об один из чемоданов, но всё-таки без травм очутился у двери. — Не скучай!       Схватив куртку в охапку, Ваня пулей выскочил из комнаты.       — Да, Эмиль, настрелял ты сегодня… — многозначительно посмотрел на товарища по команде Ларс Хельге Биркеланд, вышагивая по чешскому стадиону. Биатлонисты возвращались в отель с тренировки. — А ведь ты в прошлом сезоне был лучшим из нас по этому компоненту.       Сегодняшнюю тренировку Свендсен действительно провёл не лучшим образом. Конечно, он старался учитывать замечания тренера, но Зигфрид Мазе всё равно был недоволен норвежцем. Однако сильно француз напирать не стал, так как решил, что Эмиль просто притомился с дороги или не совсем влился в процесс после предсезонной простуды.       — Да вообще, — поддержал его Йоханнес. — И этот чудик собирается обыгрывать Фуркада! С такой стрельбой нашему красавчику ничего не светит.       — Развели трагедию на пустом месте, — Свендсен сделал вид, что его не задели подколы товарищей. — Подумаешь, одну тренировку неудачно провёл.       — Да, я думаю, что не стоит делать из этого драму. Эмиль просто был несобран, — заметил Бьорндален. Титулованный норвежец так посмотрел на СуперСвендсена, что тот понял: Уле просто спасает его от приставаний Бё и компании.       — Да, интересно, с чего бы это? Ты стрелял просто ужасно, — похлопал глазами рыжий и ехидно добавил: — Даже хуже Расторгуева.       Йоханнес довольно лыбился, а Эмиль, состроив самое добродушное выражение лица, сжал челюсти. Наглая рыжая морда просто его провоцировала, но вестись на это СуперСвендсен не хотел. От проницательного Уле Эйнара не ускользнуло напряжение соотечественника, и он поспешил переменить тему, начав заливать что-то о важности правильного рациона для спортсменов.       Эмиль обернулся. Со стрельбища, таща лыжи и винтовки, шли два паренька. У одного на куртке была надпись «Lithuania», а у второго — «Latvia». Это была отличная возможность узнать, в каком именно отеле остановилась латышская сборная. Ему же нужно было побеседовать с Бендикой касательно плана.       — Добрый день, — вежливо поприветствовал он прибалтов, при этом отстав от товарищей по сборной.       Лица молодых людей ни о чём норвежцу не говорили. Можно было сказать, что они были примерно одного роста, чуть пониже самого Эмиля, и то, что они приблизительно ровесники. Латыш, с небольшой щетиной, даже приоткрыл рот от удивления. А литовец видимо хотел улыбнуться, но почему-то не смог. От шока, наверное. Оба парня глядели на СуперСвендсена как на божество, непонятно с чего до них снизошедшее. Они, видимо, забыли, куда шли, потому как остановились как вкопанные.       — Тренируетесь? Молодцы, — похвалил он биатлетов. На их незапоминающихся физиономиях растеклось непередаваемое выражение, будто Эмиль напророчил им победу на Олимпиаде. — Вы здесь остановились?       Свендсен кивнул головой на треугольный отель, возвышающийся над стадионом. Он помнил сцену на стоянке и знал, что латышская команда остановилась в другом месте, но решил не демонстрировать свою осведомлённость. Биатлеты растерянно моргали, будучи не в силах поверить в реальность происходящего. Свендсен на миг обернулся и заметил, что товарищи уже ушли со стадиона, не став его дожидаться.       — Э-э… — выдавил из себя представитель Литвы, но тут же замолчал снова.       Эмилю столь обожающие взгляды уже надоели, ибо прибалты продолжали взирать на него с немым восхищением, не отвечая на заданный вопрос. «Автограф дать, что ли?», — подумал Свендсен. Может, это поможет ускорить процесс? К счастью, на помощь отчаянно не втыкающим биатлонистам пришёл Ваня Ильиневич. Медик подошёл к ним сзади и хлопнул парней по спине. Те синхронно моргнули от неожиданности.       — Физкульт-привет! — улыбался он во весь рот. — Эмиль, ты хочешь что-то спросить?       — Да, было бы неплохо, — облегчённо вздохнул СуперСвендсен.       Иван отвёл его чуть подальше и выжидательно улыбнулся. Выглядел медик весьма экстравагантно. Самой скромной частью его наряда можно было назвать обычные чёрные кроссовки с малиновыми вставками. Иван напялил золотую куртку, такую же, какая была на норвежской четвёрке в день получения наград на чемпионате мира в Осло в 2016 году. Неужели на заказ шил? А ещё на Иване красовались странные трикотажные штаны с гномиками в красных колпаках. Ванька забыл переодеть пижаму? Довершала его образ зимняя шапка с помпоном нежно-голубого цвета, идеально гармонирующая с его глазами, но никак не с остальным нарядом. Ваня, наверное, напялил, что было под рукой. Или спешно сбегал.       — Откровенно говоря, я восхищён поступком Илмарса Брициса, — проговорил норвежец, решив не озвучивать истинную причину своего визита. — Вернуться на лыжню в сорок шесть лет дорогого стоит. Мне бы очень хотелось с ним побеседовать.       — Зачем? — удивился Ванька.       — Он же легенда! — пафосно начал Эмиль, дабы у рыжего не возникло сомнений в его честности. — К тому же, вернулся на трассу в таком возрасте. Мне интересно, почему. Неужели думает доказать, что ещё конкурентоспособен на мировом уровне?       — Так это и я тебе ответить могу, — хмыкнул Ильиневич и поправил голубую шапку. — То, что Илмарс ни на что не претендует, он и сам понимает. И доказывать ему ничего не нужно, он в своё время всё уже доказал.       — Но почему тогда…       — Квота, — пожал плечами Иван. — У вас народу куча, а у нас в основном составе сплошные бреши, — он кивнул на тех парней, с кем Свендсен пытался общаться. Они до сих пор поглядывали на Эмиля, будто любовались статуей какого-нибудь Зевса. — Это Роберт, надежда всея Латвии, — без особого энтузиазма пояснил медик. Видимо, так себе надежда. — Плюс ещё пара челов на Кубке IBU, кто хоть как-то может претендовать на попадание в основной состав.       — Неужели Брицис в свои годы после такого перерыва… — удивился Эмиль.       — Укатал их с полпинка, — кивнул Ванька. — Притом, что занимает места, далёкие от очковой зоны.       — Но я всё равно хочу с ним побеседовать, — повторил Свендсен. Ильиневич и без того рассказал ему кучу всего, но ведь Эмиля интересовал совсем не Брицис, а Байба. — Где вы остановились?       — Без понятия, — Ильиневич беспечно пожал плечами. — Дом какой-то. Беркулис говорит, что это трёхзвёздочный отель, но это явно не так.       — Что за дом? — не отставал Свендсен. — Далеко? Как называется?       — Километра четыре отсюда, может даже пять. Не знаю я, как называется, просто гостевой дом. Но зачем тебе тащиться туда? Я вроде всё рассказал.       — Я просто хочу пообщаться с легендой, — проговорил Эмиль, не желая сдаваться. — Он ведь даже старше Бьорндалена!       — Ну, как знаешь, — пожал плечами Ильиневич и достал из кармана клочок бумаги в клеточку и ручку. — Дашь автограф для этих чудиков? — он указал на мявшихся в сторонке прибалтийских биатлонистов. — А то они так и будут думать об упущенной возможности.       Эмиль разорвал листок пополам и начал писать:       — Роберту…       — Слотиньшу, — подсказал Иван.       — Роберту Слотиньшу от Эмиля Хегле Свендсена, — зачитал норвежец и размашисто (насколько это было возможно на клочке бумаги) расписался.       — Второй — Кароль Домбровски, — промолвил Ваня.       — А ваши биатлонисты к Расторгуеву с таким же обожанием относятся? — вырвалось у Эмиля, пока он подписывал бумагу для литовца.       — О, — с ухмылкой протянул Ильиневич. — Не то слово! Андрей же наше всё. Луч света в тёмном царстве. Они воспринимают его как бога с Олимпа. Стихи в его честь слагают, мифы придумывают. Поклоняются, — Свендсен недоверчиво ухмыльнулся, а Иван продолжил: — Как-то решили даже жертвоприношение устроить. Организовали сходку в полнолуние, связали кого-то из юниоров, ну и на самодельный алтарь… — с самой серьёзной миной вещал медик. — Чтобы Андрюша кровушки попил и стал хорошо стрелять.       — И что потом? — Эмиль теперь поглядывал на Слотиньша с некоторым подозрением. Улыбка латвийского спортсмена теперь перестала казаться такой безобидной. Судя по тому, что процентовка у Расторгуева не улучшилась, что-то в ритуале пошло не так.       — А ничего, — нахмурился Иван. — Пришёл Беркулис и всех разогнал.       Сей случай действительно имел место, но не в полнолуние, а по случаю первого апреля. Организатором выступил сам Ванька, соответственно по шапке от Интарса получил в первую очередь. Расторгуев, похоже, до сих пор не знал о том инциденте. Действо происходило без его участия.       — Эй, молодые таланты! — подозвал биатлонистов Ильиневич. Те осторожно подошли, будто Свендсен мог их укусить. — Вам Эмилька автограф дал.       СуперСвендсен растянул губы в вежливой улыбке и отдал парням по бумажке.       — Что стоите как истуканы? — осведомился Ваня. — Идите, куда вы там шли!       Молодые биатлеты вежливо кивнули Эмилю на прощание, видимо, позабыв все английские слова, и поспешили сделать ноги.       — В общем, я постараюсь найти ваш дом, — сказал Свендсен. — А сейчас мне пора…       — Подожди! — ухватил Ванька его за рукав. — У нас тренировка закончилась, мы возвращаться собираемся. Хочешь, тебя возьмём? Давай, Эмилио, поехали с нами!       — Мне винтовку в номер занести надо, — проговорил норвежец.       — Мы подождём! Только ты не задерживайся. Авто недалеко тут стоит, думаю, ты меня увидишь.       Свендсен согласился. Тренировка закончилась, так почему бы не провести время отдыха с пользой для спора? Решив не задерживать Ваньку, Эмиль поспешил в номер, чтобы переодеться и оставить инвентарь. А Ваня Ильиневич направился к машине, возле которой уже стоял Андрей и аккуратно укладывал в багажник лыжи и винтовку.       — Расторгуев! — возмущённо воскликнул Иван. В его взгляде была заметна уязвлённая гордость. — Как ты мог? За что ты так со мной? Ты разбил мне сердце! Растоптал мои нежные чувства! Нанёс непоправимый урон моей тонкой душевной организации! Это подло, низко и бесчестно с твоей стороны! Это как нож в спину! Как серпом по…       — Вань, в чём дело? — осторожно осведомился Андрей, захлопнув багажник. Чем он не угодил Ваньке на этот раз, латвиец даже не мог предположить.       — Во-первых, когда я проснулся, тебя рядом не было!       — Что-то я не заметил, чтобы ты сильно печалился по этому поводу, — иронично глянул на него латвиец. Иван понял, что он вспомнил об их с Байбой утреннем поцелуе.       — Кстати, где ты был, всё-таки? — спросил Ванька.       Биатлонист неопределённо пожал плечами.       — Ну, где был-то?       — Тебе-то что, Вань?       — Признайся, — с ухмылкой протянул Ильиневич. — К даме сердца бегал?       — Сон тебе, что ли, приснился? — буркнул Расторгуев, не понимая, с какого потолка Ильиневич выдумал эту даму.       — Ага, эротический. Только ты тему-то не переводи. Я всё вижу. У тебя явно секс был, вон довольный какой. К тому же, я с утра пересчитал мою коллекцию драгоценных резиновых изделий. И знаешь что? Я недосчитался двух.       — А я-то тут при чём? — спокойно спросил Андрей.       — Очень даже при чём! — воскликнул Ванька. — Скажи, кто она, и я даже не буду с тебя требовать деньги!       — Юлианна права, ты просто не умеешь считать, — вздохнул Расторгуев. — Ещё деньги за что-то требуешь…       — Как — за что? За два презерватива! Но мне не финансы нужны, а имя…       — Имя? — переспросил Андрей и язвительно добавил: — Оно и так у тебя есть. Залезай в машину, Интарс скоро подойдёт. Остальные наши только что с литовцами уехали.       — Брицис тоже укатил? Жаль, — вздохнул Иван, вмиг позабыв о том, что вообще-то планировал устроить биатлонисту плановый вынос мозга. — Тут один чувак познакомиться с ним хочет, — Ильиневич уставился на Расторгуева в ожидании уточняющих вопросов, но латвиец ничего спрашивать не стал. — Он с нами, так что подождём, ладно? — Андрей пожал плечами. Всё равно ещё ждать Беркулиса. — Да скажи ты хоть слово! — взорвался Ванька. Расторгуев заметил, как к ним из отеля направлялась Юлианна Ильиневич. Девушка помахала латвийцу рукой и тут же приложила указательный палец к губам в знак молчания. А Ванька продолжал горячиться: — Нет, я понимаю, что ты айсберг непробиваемый, но хоть что-нибудь можно ответить…       Юлианна, не сдерживая улыбки, наклонилась и спешно слепила снежный комок. «Три, два, один…», — мысленно отсчитал Андрей и тут же, будто по заказу, Ильиневич пустила снежок в Ваньку, после чего немедленно скрылась за стволом дерева. Иван осёкся на полуслове и медленно обернулся, желая скрутить неизвестного одним взглядом. Разумеется, он увидел только нескольких представителей мужской сборной Италии, но они стояли у входа в отель и докинуть оттуда ничего не смогли бы. Ильиневич повернулся к Андрею.       — Кто это был? — процедил он.       — Где?       — Кто запустил в меня снежком?       — Каким? Ты о чём? — Расторгуев прикинулся чайником настолько убедительно, что у Ваньки даже возникли сомнения, что в него вообще кто-то попадал. Хотя он ясно помнил, что…       Новый ком, пущенный из неведомых рук, едва-едва задел рукав золотой куртки Ивана. Медик обернулся молниеносно и заметил сестру. Юлианна, не успев скрыться, открыла рот в притворном ужасе и забавно закрыла щёки руками в вязаных варежках. Девушка очень напоминала картину Мунка «Крик», правда, в комичном варианте.       — Мазила! — злорадно взвопил Ванька. Ильиневич присела за новой порцией снега. Медик поспешно отскочил и спрятался за спиной Расторгуева. На всякий случай. Биатлонистка откинула недолепленный ком в сторону, отряхнула руки и, смеясь, подошла к молодым людям. Она поприветствовала Андрея, по-дружески его приобняв. — Ой, начинается! — буркнул Ильиневич. — Может, прибережёте свою страсть до того момента, пока останетесь одни? А то мне как-то неловко.       — Неловко? О, да ты, братец, молодец! — улыбнулась Юлианна, ничуть не обижаясь на подколы родственника. Она сегодня очень хорошо для себя провела стрелковую тренировку, поэтому и настроение располагало к веселью. — Пополнить словарный запас никогда не вредно.       — Кстати, я забыл предупредить, — спохватился Ванька. — Илька едет с нами, я её в гости позвал.       — Шикарно! — отозвалась Ильиневич. — Ты как всегда, братишка! Андрей, я могу заехать и в другой раз, если…       — Да нет, всё нормально, — проговорил латвиец.       — Иванелло, а что это за прикид? — девушка критически оглядела пижамные штаны с гномиками. — Мягкое место отморозить не боишься?       — Во-первых, кроме мягкого места, у меня ещё есть жизненно важные органы в нижней части туловища…       — Кто бы мог подумать, — саркастически буркнула Ильиневич.       — Классная шапка, — заметил Ванька. — Не боишься, что после того, как ты её снимешь, причёска превратится во взрыв на макаронной фабрике?       — Милый Ванечка, — снисходительно глянула на него Юлианна. — Ты меня сегодня не выбесишь. Даже не пытайся. Ну, что, едем?       — Не, нам ещё дождаться кое-кого надо.       — Да? Ну, я тогда в машину, — проговорила девушка.       — Да, полезай. А то простудишься, и Борисыч тебе потом голову оторвёт.       Ильиневич поджала губы, но не стала отвечать. Александрову она звонила сегодня утром, тренер сообщил, что ночью приедет в Чехию. Им предстояло очень серьёзно поговорить, но сегодня девушка не хотела забивать себе голову проблемами. Решив не вступать в полемику с Ваней, Юлианна села в машину рядом с водительским креслом.       — А тому человеку прямо сейчас необходимо поговорить с Илмарсом? — спросил Расторгуев.       — Не знаю, я просто предложил ему поехать с нами, — улыбнулся Ваня. — Он классный, с нами повеселится заодно. Может, хотя бы спросишь, кто это?       — Нет.       Андрей прекрасно знал: если он задаст этот вопрос, Ванька ничего ему не скажет. Будет говорить загадками, дабы биатлонист догадался сам. Расторгуеву играть в угадайку не хотелось, поэтому он ничего спрашивать не стал. Да и зачем, если тот человек скоро появится? И так будет ясно, кто это. Правда, теперь Иван начнёт вынос мозга со слов: «Льдина ты латвийская…», но это несложно пережить.       — Льдина ты латвийская! — досадливо протянул рыжий.       Биатлонист усмехнулся. Это было предсказуемо.       — Поторопи там нашего визитёра, — проговорил Андрей и уселся на водительское кресло.       Как только латвиец скрылся в автомобиле, из отеля бодрой походочкой в эту сторону направились Свендсен и не пойми откуда взявшийся Йоханнес Бё.       — Я еду с вами! — радостно сообщил рыжий, приблизившись к авто.       — Зачем? Учти, у нас там серо и скучно. И жрать нечего, — проговорил Ванька, надеясь, что эта весть отпугнёт младшего Бё. Теперь, когда Расторгуев отдал ему шоколадку, Ильиневичу очень не хотелось отдавать её Йоханнесу, а он её обязательно потребует.       Впрочем, аргумент не произвёл на норвежца должного впечатления. Бё решительно отодвинул дверь в сторону и, пропустив вперёд Эмиля, забрался в минивэн. Ильиневичу не оставалось ничего другого, кроме как залезть следом. Расторгуев удивлённо наблюдал за рассаживающейся компанией через плечо. Ильиневич вжалась в кресло, будто надеялась, что норвежцы её не заметят.       — Юлианна! — радостно взвопил Бё, будто девушка приходилось ему лучшим другом. Хотя на деле они были знакомы на уровне «привет-привет». Ильиневич откинула раздражительные мысли прочь и, пересилив себя, с улыбкой обернулась к скандинавам. Йоханнес продолжал сиять ярче стразов на Ванькином чемодане. — Мы с Эмилем безумно рады тебя видеть! — Свендсен старательно давил лыбу, но биатлонистка чувствовала, что светловолосый норвежец напрягся. А Бё не умолкал: — Классная шапка! Куртка тоже ничего, мне бы тоже пошёл белый цвет. А откуда у тебя такие варежки? Кайса вязала или Гёсснер?       — Надя Скардино, — проговорила девушка в ответ. Она повернулась лицом к лобовому стеклу и пристегнула ремень безопасности.       — А мне она ничего не вязала! — вздохнул Бё. — Хотя я, между прочим, друг мужа её подруги…       — Какие твои годы, Йоха! — хлопнул его по плечу усевшийся позади Иван. — Будут и на твоей улице варежки. А я друг друга твоего друга, который женат на подруге, у которой есть вяжущая подруга. Вот!       — Ты сам-то понял, что сказал? — проговорил Свендсен.       Ответить Иван не успел, так как дверь отодвинулась в сторону, и в салон, к удивлению норвежцев, втиснулся высокий мужчина в тёмной, точь-в-точь как у Расторгуева, куртке и шапке с латышским флагом. На вид ему было где-то около сорока, может, чуть больше. Он одарил удивлённым взглядом скандинавов.       — Labdien! — поприветствовала Юлианна Интарса Беркулиса, обернувшись через плечо. Её познания в латышском ограничивались всего несколькими словами, но почему-то Ильиневич решила поприветствовать Беркулиса именно таким образом.       — Добрый день, — с улыбкой ответил ей латыш на вполне сносном русском, усаживаясь на свободное место подле Ваньки.       — Это Интарс, тренер Андрея, — тихо пояснил Иван, наклонившись к уху Свендсена.       — А вы тоже в гости? — поинтересовался Беркулис у скандинавов. Он понял, что Ильиневич, должно быть, ехала пообщаться с братом.       — Ага, мы безумные фанаты Брициса, — охотно пояснил Йоханнес, глядя на Эмиля с плохо скрываемой издёвкой. — Вон, Эмилька спит и видит, как будет у него автограф брать.       — Илмарс с литовцами в аквапарк поехал, — сообщил тренер. — Так что не судьба…       — Да? — удивлённо протянул Свендсен, поняв, что его наполеоновские планы на разговор с Бендикой грозят сорваться. — Ну, тогда мы просто достопримечательности посмотрим в вашем городе…       — Там не на что смотреть, — отмахнулся Ванька. — В этой глуши ничего нет, кроме паба, где одним бухлом торгуют.       — Это же отлично! — просиял Бё. — Нет, мы, конечно, не будем пить в соревновательный период, но изучить ассортимент-то можно. К тому же, мы не прочь побывать у нашего большого друга Вани в гостях.       — Как знаете, — не стал возражать Беркулис.       — Поехали? — весело осведомился Йоханнес, нетерпеливо поёрзав на сидении.       — Поехали, — согласился Андрей и завёл машину.       Умело вывернув со стоянки, Расторгуев направил автомобиль на шоссе.       — Да, я понял, что сказал, — ответил Ванька Эмилю. Норвежец уже давным давно забыл про произнесённую до появления латышского тренера реплику, поэтому недоумённо нахмурился. — Я про вязание. Я бы не отказался от изделий Наденьки. Илька тоже могла бы что-нибудь связать любимому братцу. Но у неё руки из жо… то есть, из мягкого места растут.       — Если ты медик, то ты должен знать, что это не так, — парировала Юлианна, впрочем, слегка насупившись. Она вспомнила свою неудачную стрельбу и провал в гонках. Борисыч раньше в подобных случаях всегда говорил эту фразу. — Тебе стоит освежить в памяти строение человеческого тела.       — Не переживай, — неожиданно поддержал девушку Беркулис, вспомнив, как Ванька осведомлялся, есть ли у Андрея сердце. — Ваня вообще плавает в этой теме.       — Он случайно положил руку даме на ягодицы и сказал: «Я думал, что это талия»? — ухмыльнулся Бё.       — Вы в курсе того случая? — удивился латыш.       — Интарс! — возмущённо воскликнул Ильиневич. На деле он был не прочь вспомнить свои «подвиги», но предпочёл изобразить праведный гнев.       — Да ладно?! — подпрыгнул Йоханнес. — Я ж просто наугад ляпнул! И кто же стал жертвой Ванькиной похотливой лапы?       — Президент латвийской биатлонной федерации, — сказал Интарс. Норвежцы заржали.       — Это женщина, — на всякий случай пояснил медик. Ржач скандинавов стал более умеренным, но не прекратился.       — Тогда почему ты до сих пор не уволен? — удивилась Ильиневич.       — Ванечка, наверное, лишился половины зарплаты, — ухмыльнулся Бё.       — Ну, как сказать… — туманно протянул Иван.       — Он пошёл на повышение, — невозмутимо проговорил Расторгуев.       Грянул громкий хохот всех присутствующих.       — Вот, значит, как Ванечка продвигается по карьерной лестнице, — отсмеявшись, проговорил Йоханнес. — Длинные руки — залог успеха.       — И не только руки, — тихо шепнул Свендсен на норвежском.       — Ты ему льстишь, — ответил Бё. Скандинавы вновь захохотали.       — Да не в руках дело, — отмахнулась Юлианна. Она, конечно, не поняла сути диалога биатлонистов. — Язык у Вани длинный…       По раскатистому ржачу норвежцев девушка поняла, что ляпнула что-то не то.       — Не ожидал я от тебя, сестрёнка! — воскликнул Ванька. Эта реплика оптимизма не добавляла. Брат говорил эту фразу только в случае двусмысленной фразы. А сейчас-то что его не устроило?       «Ванька. Пошляк», — эти два слова породили в голове Ильиневич единственное предположение, как именно все истолковали её фразу. К тому же, в пошлости Бё и Свендсен могли дать фору всей «байатлон фэмили». Что уж говорить о братце-фрейдисте. Все они мыслят в одну сторону…       — Блин! — вырвалось у девушки, как только она поняла, о чём подумали присутствующие. Ильиневич смущённо прикрыла лицо ладонями. Небось, теперь красная как варёный рак. В такие моменты биатлонистка искренне жалела о том, что у неё бледная кожа. Хорошо, что она сидит на переднем сидении. Не придётся сверкать красной физиономией перед норвежцами и братцем. И перед Интарсом. Правда, рядом на водительском сидении находился Расторгуев, но ему хватит вежливости не ржать. Но Юлианна всё же не решилась смотреть в его сторону и повернула голову к окну.       Они отъехали не так уж далеко, но пейзаж изменился. Недолго за окном был лес, который сменился открытым пространством с редкими деревьями. Ни одного дома не было заметно. Казалось, что они ехали где-нибудь по шоссе в России, вдали от крупных городов. Пейзаж ничем не отличался. А около отеля и стадиона казалось, что вокруг кипит жизнь: неподалёку располагались магазины, другие отели, в которых размещались биатлеты и туристы, регулярно совершающие прогулки около стадиона в надежде на автограф или селфи. К Юлианне после тренировки тоже подошёл какой-то мужчина, приняв её за Дарью Юркевич. Сходство между ними было разве что в тёмных волосах. Впрочем, он сам быстро понял свою ошибку, заметив на форменной куртке надпись «Russia».       — Да, Юлианна, ты пошлячка похлеще меня! — констатировал Иван. — Даже Расторгуев-айсберг понял, о чём ты.       — Конечно, — невозмутимо проговорил латвийский биатлонист. — Юлианна всё правильно сказала. У тебя язык как помело. Что непонятного?       — Ничего ты не понял, льдина бессердечная, — сокрушённо вымолвил Ванька.       — Советую тебе вместо ночных просмотров немецкого кино скачать учебник по анатомии, — сказал Беркулис. — Пользы больше будет.       — Немецкое кино? — удивился Свендсен. — Порнушка?       — Что?! — возмутился Ильиневич. — Как можно дать этому столь пренебрежительное наименование? Это искусство! Акт соития двух тел в порыве чистой страсти! Высшее проявление чувств! Любовь необходима для поддержания жизни на Земле! И не только для продолжения рода! Все беды в этом мире от неудовольствия! Думаете, удовлетворённый человек станет завязывать конфликт? Нет, причём это касается любых масштабов! Вот ты, Эмиль, почему не побеждаешь со времён масс-старта Сочи? Не знаешь? А я знаю! Ты стал меньше заниматься сексом! И не надо говорить, что это не так! Я чувствую такие вещи! У меня нюх, понимаешь? Чуйка! Третий глаз!       — Всё-таки, перечитай учебник, — попросил Беркулис под хохот норвежских парней. — Узнаешь заодно, что у людей нет третьего глаза. И есть сердце.       — Не переживайте, Интарс, — проговорила Юлианна. — У Вани свой альтернативный взгляд на мир и на анатомию в частности.       — Или вот ты, Интарс, — переключился Иван на латыша, не реагируя на реплику сестры. — Думаешь, Андрей просто так всё время мажет на огневом рубеже? Да стоит отправить нашего айсмена на ночь к какой-нибудь красотке, он утром совсем по-другому забегает!       — Ага. Медленно, как улитка, — не согласился Беркулис. — От недосыпа. Я уж про стрельбу молчу.       — А я как раз про стрельбу! — продолжал Иван. — Мигом десять из десяти закроет! Понял, Андрюха, из-за чего плохо стреляешь? От неудовлетворённости!       — А я всю жизнь думал, что из-за отсутствия постоянного тренера по стрельбе, — проговорил Расторгуев с самым спокойным видом.       — А Ванька знает, — вдруг заметил Беркулис. — Он же сам, пока биатлоном занимался, всех воробьёв в округе перестрелял. Небось, от неудовлетворённости.       — Я просто был недостаточно мотивирован, — буркнул Ильиневич.       — О, Ваня был биатлонистом? — спросил Бё. Беркулис кивнул. — Хорошим?       — Ну… он пытался.       — Я оставил биатлон только потому, что нужно было больше времени уделять учёбе! — взвился Иван с таким видом, будто его обвинили в преступлении. — Если б я не закончил, может, Фуркада обыграл бы!       На этих словах Расторгуев иронично улыбнулся, а норвежцы громко захохотали. Хотя, они и не прекращали.       — Что ещё весёлого придумаешь, адепт альтернативной анатомии? — улыбнулась Юлианна.       — Надо будет запомнить, — хохотнул Беркулис.       — Приехали, — сообщил Андрей, притормозив у какого-то небольшого дома кирпичного цвета.       — Не переживай, — Паулина Фиалкова дружелюбно похлопала Байбу по плечу. — Всё ещё будет хорошо.       Бендика невесело усмехнулась. С сёстрами Фиалковыми она встретилась после тренировки. Вместе девушки пошли в кафе отеля, где остановилось большинство сборных. Там, где поселились латыши, ресторана не было. В доме находилась кухня и готовить нужно было самим. Сегодня кашеварил Ванька, но Байба решила попробовать его стряпню позже. Сначала ей хотелось поговорить с подругами.       — Да как так-то? — удивлялась активная Ивона. — Значит, ты провела со своим рыцарем всю ночь в одной кровати и не стала действовать?       — Это было невозможно, — слабо возразила девушка. — Там же ещё вся наша сборная была.       — Они спали!       — А с нами на кровати ещё Ванька был…       — Чхать на Ваню! — отмахнулась рыжая. — Его можно было на пол спихнуть и пинками вытолкать. Да, такой шанс упустила!       Бендика скептически уставилась на подругу. Спихнуть медика на пол было невозможно, так как небольшое пространство между кроватью и стеной было заполнено чемоданами.       — Наоборот, ты правильно сделала, что не стала форсировать события, — улыбнулась Паулина, а Байба вспомнила случайный утренний поцелуй с Иваном и слегка покраснела. Об этом инциденте она не решилась рассказывать сёстрам Фиалковым. — Спешка в данном случае неприемлема.       — У меня в голове не укладывается! — Ивона потеребила рыжую косу. — Рыцарь всю ночь провёл в постели рядом с молодой, подтянутой, симпатичной девушкой! И… всё?       — Ага, — подтвердила Бендика.       — А у него точно всё в порядке?       — Ивона, — укоризненно посмотрела на сестру Паулина.       — Ну, а что?! — удивилась та. — Ты только представь: лежит рыцарь в постели один-одинёшенек, а тут приходит Байба в лёгком халатике и, соблазнительно поставив одно колено на кровать, говорит: «Милый, я твоя! Делай со мной всё, что пожелаешь!».       — Ивона, — оборвала подругу Байба и покраснела. Фиалкова-младшая напоминала латышке Ваньку не только цветом волос, но и безграничной фантазией. — Я бы не смогла так сказать. И там Ванька был. И все остальные. И я была не в халате…       — Без него? — рыжая словачка чуть со стула не вскочила. Паулина закатила глаза. — У твоего рыцаря глаза на затылке? Куда он вообще смотрел! Да он должен был прямо на месте тебя…       — Ивона! — хором оборвали её девушки, после чего Бендика пролепетала: — Я была в пижаме.       — С декольте?       — Со слониками, — отозвалась латышка.       Рыжая с глухим стуком уронила голову на стол.       — Если так, то это даже неплохо, — улыбнулась Паулина, хотя во взгляде читался некий скептицизм. — Анд… рыцарь не ждёт от тебя подвоха.       — Это катастрофа! — Ивона поднялась со столешницы и недовольно посмотрела Бендике в глаза. — Какие слоники?! Тебе двадцать пять, а не шестнадцать! Такое ощущение, что ты первый раз влюбилась и не знаешь, как с мужиками обходиться надо. А рыцарь вообще знает, что ты уже давно совершеннолетняя? Может, он просто боится под статью попасть?       — Знает, он поздравлял меня с днём рождения, — тихо откликнулась Байба.       — Я хоть теперь его понимаю, — не умолкала рыжеволосая биатлонистка. — Эти твои слоны могут возбудить только извращенца. Сегодня тебе обязательно нужно сбагрить куда-нибудь всех и заняться рыцарем вплотную. Сколько можно уже ходить вокруг да около? Надень обязательно тот халатик…       — Ивона, ну не могу я так! — воскликнула Бендика. — Это как-то слишком… быстро.       — Куда это, интересно, можно деть остальных? — поинтересовалась Паулина, не одобряющая методов рыжей. — У латышской команды только один номер.       Байба смотрела на сестёр и думала, как её вообще угораздило поведать им о своих безответных чувствах. Впрочем, больше-то и некому рассказывать было. Все латыши и так были в курсе. Бендика им не говорила, но они все внезапно стали слишком проницательными. Но тут нужны были советы от девушек, коих в сборной Латвии не было — на Кубок мира была всего одна квота. Вот и пришлось просить помощи у словацких сестёр. Ведь так дальше продолжаться не может. Весь прошлый сезон Бендика провела в тщетных попытках обратить на себя внимание лидера мужской команды Латвии. Но все её старания уходили в пустоту. Расторгуев упорно не хотел воспринимать её как девушку и объект страсти. Андрей относился к ней очень хорошо, но исключительно как к товарищу по команде. А Байбу его дружеское к ней расположение тяготило. Мечтала-то она совсем не об этом! И тешила себя иллюзиями. Вот, Андрей на неё посмотрел, вот он к ней обратился, вот… да много было разных «вот». Но, никаких явных признаков, указывающих на симпатию, Бендика не замечала. Расторгуев был с ней приветлив, но не более.       Решив никого не посвящать в свою тайну, Байба взялась штудировать различные женские журналы на тему «как выйти из френдзоны» и тому подобное. Но советы либо были слишком неприличные, либо дурацкие, либо не срабатывали на Расторгуеве. Повздыхав, девушка решила попытаться изменить ситуацию и попросила совета у подруг. И теперь расхлёбывала. Рассудительная Паулина просила не спешить, а вот её младшая сестра так и фонтанировала идеями разной степени пошлости. Интересно, что Ивона не знала, в кого именно влюбилась Байба. В отличие от Паулины. Имени латышка не назвала, но словачка догадалась обо всём сама.       — …однозначно получится! — донёсся до задумавшейся латышки голос Ивоны. — По-моему, особых проблем вообще быть не должно. Это ж мужики, они подвержены влиянию инстинктов. Просто надо выбрать удачный момент. Романтичную обстановку создать, руку на колено положить, прошептать на ушко что-нибудь горячее — и вперёд! Дело в шляпе.       — Ничего не в шляпе! — резко возразила Паулина. — С этим человеком такое не прокатит.       — Хм… — задумалась Фиалкова-младшая и пристально посмотрела на Байбу. — А в кого ты втрескалась?       — Слушайте, давайте о чём-нибудь другом поговорим, — умоляюще взглянула на подружек Бендика, пожалев, что вообще завела этот разговор. — О погоде, например. Всё равно ничего не получится.       — Нет, — отрезала рыжая. — Я должна знать, в чьи руки мы тебя отдаём.       — Солнце спряталось, грустно как-то…       — Сколько у вас мужиков в сборной? — не отступала Ивона. Понятно, что Ванька и тренеры отпадали сразу. Байба точно была влюблена в биатлониста. Но до этого дня словачка как-то не гадала, в кого именно. — Расторгуева и Брициса я помню, кто ещё? Вроде был какой-то Люся…       — Луса, — машинально поправила латышка. — Его на Кубок IBU отправили.       — Ты сама сужаешь круг поиска, — вздохнула Паулина. Теперь сестра точно сообразит. Рыжая с деловым видом уже искала что-то в телефоне.       — Роберт Слотиньш, — наконец, произнесла она. — Он в Поклюке был, судя по финишным протоколам. А кого вместо Лусы взяли?       — Никого, — сказала Бендика. — В Словении четвёртый человек для эстафеты был нужен.       — А запасные?       — Нет у нас запасных.       Ивона Фиалкова ухмыльнулась и потеребила кончик рыжей косы, приготовившись к логическим рассуждениям:       — Итак, что мы имеем? Расторгуев, Брицис, Слотиньш. Кто же из них?       — У Илмарса Брициса жена молодая, — Паулина, давным давно раскусившая Байбу, иронично глянула на сестру.       — Когда это кого останавливало, — отмахнулась Ивона. — А что? Брицис хоть и в годах, но, видимо, в форме, раз решил вернуться. Да и на пьедестал иногда заезжал в своё время. Опытный, — рыжая игриво подмигнула Бендике. — Тогда понятно, почему ты медлишь и мнёшься, как гимназистка! Сразу бы сказала, что в женатого влюблена. Не горюй! Там тоже можно кое-что придумать…       — Отличная теория, сестрёнка, — съехидничала Паулина. — Только Байбе кое-кто другой симпатичен. Даю подсказку, ему даже тридцати нет!       — Паулина! — воскликнула Байба.       — Чем позже Ивона догадается, тем больше будет вариантов соблазнения. В качестве мести за долгое молчание. Хочешь всё это выслушивать? — подняла бровь блондинка.       — Расторгуеву двадцать восемь, — сообщила Ивона, оперативно загуглившая информацию. — А Слотиньшу двадцать пять. Оба подходят, в принципе. Роберт такой няша, — проговорила она, глядя на реакцию Байбы. — Какие брови, с ума сойти. А улыбка? Как с рекламы вставных челюстей! А лёгкая небритость? Надеть костюм и снимать в роли Джеймса Бонда! Ух, какой у вас в сборной, оказывается, есть секси-бой! Жаль, что бегает плохо, в трансляции не показывают.       — Тебе надо работать на кастингах в Голливуде, — улыбнулась Паулина, пытаясь одновременно перевести тему. Она прекрасно поняла, что за игру затеяла рыжая. — Может, и мне какая роль перепала бы. Кстати, сегодня на тренировке…       — Андрей тоже очень даже, — продолжила словачка, не среагировав на реплику блондинки. — Есть в нём что-то такое.       — Что? — с деланным равнодушием удивилась Байба. Паулина поняла, что девушка угодила в ловушку сестры.       — Ну… — Ивона задумчиво посмотрела на латышку. Словачка уловила фальшь в её голосе. — Во-первых, он симпатичный. Во-вторых, не был замечен в скандалах. В общем, милый скромный парень.       — Да, — подтвердила Бендика, опустив глаза. — Он хороший.       — Хороший… — протянула Фиалкова и оживилась. — Байба! Познакомишь?       — З-зачем? — тихо уточнила она.       — Ну просто! — закатила глаза Ивона и кокетливо потеребила выбившуюся из косы прядь волос. — Пообщаемся, подружимся, а может дело и в другую плоскость зайдёт…       — Нет! То есть… — замялась Байба и от растерянности даже слегка покраснела, представив, о какой именно плоскости шла речь. Разумеется, о горизонтальной. — Он тебе не подходит! Тебе всегда нравились молодые люди с другим характером, типа Свендсена.       — Какой Свендсен? Я больше плохишами не увлекаюсь. Что он мне может дать, кроме хорошего секса? Мне нужно большее!       — Но зачем тебе Расторгуев?       — Как — зачем?! — воскликнула Ивона. — Для души и для тела. Он так-то тихий парень, но стоит такого завести — и всё! Горячие ночи мне обеспечены. Поверь, я чувствую такие вещи. Так что, давай, знакомь меня с Расторгуевым, и в биатлонном мире двумя одинокими станет меньше.       — Пойми, у него тренировки, — слабо возразила латышка.       — У меня тоже! — напирала рыжая. — Но что мешает узнать друг друга получше ночью?       — Тяжёлые тренировки, — запальчиво уверила её Бендика. — Андрей так устаёт, что на тебя и сил не останется. И вообще, с чего ты взяла, что…       — Фигня. Как говорится, было бы желание… — томно протянула девушка и лукаво подмигнула. — А оно обязательно будет. Я же такая секси в коротком халатике. У Андрюши нет шансов против моих чар.       — Ага, — как-то скисла латышка и уткнулась взглядом в почти пустую чашку. — Но ведь у нас в номере народу много.       — А мы пойдём ко мне. Паулинку отправим погулять, — биатлонистка подмигнула сестре. Та закатила глаза. — А если не захочет… ну мало ли тут ещё местечек? Так, Байба. Срочно знакомь меня с Расторгуевым!       — Мы в другом отеле живём. Он сюда не придёт.       — Так веди меня к нему!       — Нет, он тренируется.       — Тем более! После тренировки он будет не в силах противиться моему обаянию.       — Не получится.       — Ты сомневаешься в моих чарах?       — Нет, просто…       — А нет, так знакомь! — отрезала Ивона.       — Он… ну… — не могла больше придумать доводов латышка. — Я…       — Короче, не продолжай, — ухмыльнулась словачка и откинулась на спинку стула. — Ты и так спалилась. Тебе Расторгуев нравится. Вон, у тебя от ревности даже глаза загорелись.       — Так ты это специально? — воскликнула Бендика.       — Само собой. Андрей милый, но я на него не претендую. Спи спокойно, — девушка улыбнулась, но в её глазах загорелся коварный огонёк. — А у меня созрел план…