В самое сердце

      Ивана Ильиневича никогда не мучили ночные кошмары. Что бы он за день ни натворил, кого бы из себя ни вывел, Ваня был абсолютно уверен: всё сойдёт ему с рук. Он же прикольный и весёлый! И зла на него долго никто не держит. Так почему же его должны мучить страшные сновидения? Никто не желает ему плохого, никто не посылает ему отрицательную энергию. Старина Фрейд и вовсе считал, что кошмары основаны на подавлении и вытеснении сексуальных желаний. Уж тут-то у Ваньки всегда было всё в порядке! Так что сегодня, как и всегда, медику латвийской сборной снились исключительно добрые сны.       Однако пробуждение было хуже, чем любой ночной кошмар. Разбудил Ивана то ли резкий вой пьяных ведьм, то ли звук, возникающий, если провести вилкой по стеклу. Рыжий медик от испуга подскочил на комфортной гостиничной кровати. Первое предположение Ваньки не оправдалось. Он не в аду. Впрочем, звук и не думал прекращаться, действуя на не до конца пробудившийся мозг Ивана самым раздражающим образом. Откуда вообще этот вой доносится? Отчаянно борясь с желанием заткнуть уши, Ваня путём логических умозаключений пришёл к выводу, что звук идёт со стола. Точнее, от тёмного телефона, лежащего на столе. Медик поднялся с постели и отключил трезвонивший будильник. Мобильный принадлежал Юлианне. Неужели, она заходила сюда? Но когда? Он же оставил сестру ночевать у латышей. Неужели они уже сюда притащились? Плохо дело. Значит, скоро до него дотянется Расторгуев и компания, жаждущие крови из-за царапины на машине.       Иван тряхнул головой. Нет, ещё не всё потеряно! Если бы латыши знали об этом, то давным давно вышибли ему мозги. А пока даже не звонили. Неужели Рёш не настучал? Но это невозможно. Видимо, бельгиец царапину не заметил, а в отель возвращался вовсе не по его, Ванькину, скромную душу. Отлично, это даже к лучшему. Может, факт повреждения и вовсе на время удастся скрыть. А потом можно будет сказать, что Расторгуев (ну, или Беркулис) сам поцарапал машину и не заметил. Хлопнув в ладоши своему гениальному плану, Ильиневич огляделся. Байбы в комнате не было. Значит, проснулась раньше него и пошла завтракать. Или на стадион. Вполне могла, если учесть, что вся экипировка у неё была с собой. Она же не возвращалась после вчерашней тренировки в дом, осталась тут с подружками поболтать. Лыжи, соответственно, тут. Да, Бендика, наверное, уже на тренировке. Пора и ему из номера выползать. Ильиневич, отключив раздражающий будильник сестры, с явной неохотой принялся натягивать одежду, казавшуюся такой холодной после ночи под тёплым одеялом.       — Молодцы! — хлопнул в ладоши Интарс Беркулис. — Вам надо чаще друг с другом тренироваться, вы благотворно друг на друга влияете.       — Да, Анька, ты прям умничка! — Александр Борисович похлопал улыбающуюся Юлианну по плечу. — В спринте так отстреляешь — всех порвёшь!       Ильиневич улыбнулась тренеру, будто и не было между ними никаких разногласий и тайн. Биатлонистка была так счастлива, что Борисыч снова с ней. Ей даже удалось не промахнуться в стрельбе из положения стоя. Правда, дело было не только в позитивном настрое, но и в отсутствии ветра на огневой позиции. Жаль, в гонке такой халявы не будет.       — Андрей, а ты вообще снайпер! — Александров пребывал в самом добром расположении духа. — Почему мне Интарс сказал, что ты плохо стреляешь?       — Наверное, потому, что я плохо стреляю, — усмехнулся Расторгуев. Он тоже был весьма доволен успешной тренировкой, поэтому был настроен на позитивный лад.       — Десять из десяти! — не мог поверить Беркулис. — Вы ли это? Может, вы Эдера и Скардино на дерево посадили, и они вместо вас мишени закрывали?       — Интарс, вы что! — театрально возмутилась Ильиневич и полушёпотом добавила: — Волкова и Подчуфарову.       — Всё, спалила контору, — вздохнул Андрей.       — Так, ладно, — беззлобно одёрнул веселящихся спортсменов Интарс Беркулис. — Давайте, ещё раз стойку, один круг по стадиону в спокойном темпе, и обедать!       Борисыч кивнул, соглашаясь с планом латышского тренера. Юлианна удивилась, когда это они успели так сдружиться. Знакомы-то только с утра.       — Идите, стреляйте уже, — проговорил Александров. — Как раз ветерок неплохой поднялся.       Расторгуев и Ильиневич быстро заняли места на ковриках и, изготовившись, принялись стрелять. Андрей открыл огонь первым, но промазал. Не повезло ему с порывом ветра. Ильиневич же первым выстрелом попала, что очень её воодушевило. Обычно на рубеже именно первая мишень у неё оставалась незакрытой. Дальше им обоим пришлось долго выцеливать, но по мишеням биатлонисты всё же попадали. Расторгуев промазал четвёртым выстрелом, но попал пятым и отправился на два штрафных круга. А Юлианна, поняв, что может отстрелять на ноль и на время Андрея опередить, от предвкушения поспешила с последним выстрелом.       — Уй, Анька! — взвыл Борисыч. — Голова деревянная! Марш на круг!       Ильиневич зло взглянула на незакрывшуюся мишень и поспешила догонять Расторгуева, который уже почти пробежал первый круг.       — Тут ветер больше виноват, — вполголоса заметил Беркулис.       — Знаю, — ответил Александров, наблюдая за мотающими штрафные круги молодыми людьми. — Ничего, пущай побегают, им полезно.       — Ну, всё? — спросила Ильиневич, вместе с Расторгуевым подъехавшая к тренерам. — Теперь кушать?       — И так всю жизнь, — скорбно поведал Беркулису Александр Борисович. Юлианна сняла винтовку с плеч и передала её в руки тренера. — Я Аньку тренирую-тренирую, а она всё жрёт и жрёт.       — Да нам в любом случае пора, — заметил Интарс. — Наше время заканчивается.       Ильиневич прищурилась и заметила приближающихся к стрельбищу норвежцев. Йоханнес Бё гордо вышагивал впереди всех, озаряя всё вокруг сиянием своей белоснежной улыбки, с правой стороны чуть позади шёл великий Бьорндален, улыбающийся каким-то своим мыслям, а слева шёл задумчивый СуперСвендсен. Для полного комплекта золотой норвежской четвёрки не хватало только Тарьея, но он пока не восстановился после болезни. Эмиль оглядел стрельбище и территорию к нему прилегающую. Разумеется, в поле его зрения оказалась и Юлианна.       — Хотя, поесть мы всегда успеем, может, ещё кружок? — проговорила она, заметив, что Свендсен слегка сбился с курса и теперь направляется в её сторону.       — Ну, можно… — начал было Беркулис, а Ильиневич мигом перехватила поудобнее лыжные палки и подмигнула Расторгуеву.       — Догоняй! — крикнула она, срываясь с места.       — Вот чертовка! — цокнул языком Борисыч.       — Давай-давай, — улыбнулся Интарс Андрею. — Винтовку только оставь.       — И как это понимать? — СуперСвендсен кивнул в сторону убегающей Юлианны и догоняющего её Расторгуева.       — Возможно, у них совместные тренировки? — предположил Уле. — Как у нас с Дарьей.       — Ваши с Домрачевой совместные тренировки, — процедил Эмиль. — Закончились свадьбой и рождением ребёнка.       — Ну… — ничуть не смутился Бьорндален. — Одно другому не мешает.       — Эмилька просто неравнодушен к Юлианниным прекрасным ножкам… то есть, я хотел сказать глазам! — с явным сарказмом исправился Йоханнес Бё. — У неё очень красивые глаза, если ты это, конечно, заметил.       — Заметил, — язвительно отозвался Свендсен.       — Андрей, что происходит? — поинтересовалась Юлианна.       — Ты про что? — удивился латвиец. Он достаточно быстро догнал девушку, и теперь они без особой спешки ехали вместе.       — Про утро.       После того, как Юлианне вчера пришлось выслушать странную Ванькину речь, девушка поняла, что братец её кинул. Просто свалил с норвежцами в отель и всё. То, что он зачем-то стал молоть чушь, Ильиневич даже не удивило. Это обычная манера поведения братца. Странно только, что после разговора он отключил телефон. Неужели, натворил что-то? Впрочем, если это и так, то рано или поздно всё станет известно. Что оставалось делать Ильиневич? Да ничего. Либо пешком топать пять километров (считай, пробежать внеплановый спринт), либо остаться ночевать у латышей. Дабы не стеснять всех своим присутствием, Юлианна очень хотела выбрать первый вариант, но этому вдруг воспротивились Беркулис и Расторгуев.       — Куда ты там по холодному ветру с мокрой головой собралась? — улыбнулся Интарс. — Здесь поспишь, утром вместе на тренировку отправимся.       Андрей поддержал тренера, заявив, что пешком в такую погоду идти не стоит. Тем более, скоро должны были вернуться литовцы и остальные латыши. Они ездили в аквапарк на минивэне сборной Литвы и вполне могли подвезти Юлианну обратно. Однако они задержались и вернулись около десяти часов — незадолго до отбоя.       — Зачем ехать? — удивился Беркулис, глядя на часы. — Поздно уже, всё равно потренироваться не успеешь. Нам на стадион с утра, как раз подвезём.       — У вас место-то хоть есть? — проговорила девушка, смирившись с неожиданным латышским гостеприимством.       — Найдём, — откликнулся Расторгуев.       Понятно, что по комфорту номер в гостинице у стадиона и комната в каком-то домике значительно отличались, но в этом плане Юлианна Ильиневич была достаточно неприхотливым человеком. Несмотря на явную нехватку пространства, все устроились вполне благополучно. Илмарс Брицис охотно переместился в другую комнату — в кровать к жене. Вместо него на первый ярус лёг Андрей, а Юлианне оставили целую двуспальную кровать. Королевские условия, если не считать дорожные сумки, заполонившие весь пол небольшого помещения.       Спалось биатлонистке просто прекрасно. А с утра, когда Ильиневич, приняв душ и приведя голову в относительный порядок, спустилась вниз, её ждал приятный сюрприз в виде блинчиков, приготовленных тренером латвийской команды на завтрак. Столь странная щедрость вызвала удивление не только у Юлианны, но и у остальных латышей, не привыкших к беркулисовским кулинарным шедеврам. Кстати, готовил Интарс очень даже хорошо. Но подобная обходительность настораживала девушку.       — Как тебе блины? — с улыбкой спросил Расторгуев в ответ на реплику девушки.       — Замечательно, — не соврала Ильиневич. — Но с чего вдруг такой пир?       — Не догадываешься? — девушка отрицательно помотала головой, и Андрей продолжил: — Это Интарс для тебя старался, — Юлианна удивлённо подняла брови. — Он хочет, чтобы ты у нас осталась.       — Но зачем? — удивилась она.       — Вместо Ивана, — пояснил Расторгуев. — Твой брат мешал всем спать. А сегодня у нас ночевала ты, и все прекрасно выспались.       — А-а… — засмеялась Юлианна. — Значит, это коварный и беспринципный подкуп.       — Вроде того.       — Анька-а-а! — донёсся откуда-то сзади голос Ильи Трифанова.       Девушка притормозила и обернулась. Корреспондент «МатчТВ», вооружившись микрофоном и селфи палкой, мчался к ней на всех парах, стараясь при этом не мешать попадающимся на его пути биатлонистам из других стран.       — Жёлтая пресса подъехала, — процедила Ильиневич.       — Ускоряемся? — понимающе спросил Расторгуев. Юлианна кивнула. Давать интервью или делать селфи для трифановского инстаграма ей не хотелось.       Иван Ильиневич не мог сидеть без дела. Латышам на глаза он решил пока не показываться, хотя и видел их на стадионе из окна. Юлианна была с Расторгуевым. Видимо, сестра с утра зашла в номер чтобы переодеться на тренировку, а заодно и оставила мобильник с этим жутким будильником. Оказалось, это было произведение Пендерецкого «Плач по жертвам Хиросимы». «Жуть. Лучше бы „Полёт шмеля“ поставила», — подумал Ванька. Немного посидев в номере и прочитав главу из заинтересовавшего его трактата по спортивной медицине, Иван решил претворить вчерашние планы в жизнь. Для этого он набрал номер Бё.       — Алё, Йоська, давай, поднимай свой норвежский зад с дивана и тащись в кафе. В карты играть будем, — сообщил он. В трубке раздался стон рыжего биатлониста.       — Я только с тренировки вернулся, — захныкал он. — Даже поесть не успел.       — Враньё, — догадался Ваня. — Если ты уже на кровать улёгся, значит успел. Поднимайся, давай!       — А Юлианна нам готовить будет? — спросил Бё, явно оживившись.       — Куда ж она денется. Давай, я жду!       Ильиневич отключился и быстро принялся набирать номер сестры. Зачем ставить на современный сенсорный телефон звук звонка старой «Нокии», Ваня понять не мог. Но сейчас, услышав этот самый звонок, он мигом вспомнил, что сестра оставила телефон тут, а значит, об игре не узнает. Что ж, придётся отложить месть до лучших времён.       Иван вздохнул. Он хорошо подготовился к игре. На спине его толстовки была гордая надпись «King» и корона над ней, а рыжую голову венчала кепка, почему-то делавшая медика похожим на гопника из неблагополучного района. Кепка, конечно, была надета не просто так. В ней, как и в рукавах, можно было запросто спрятать несколько сильных карт…       Йоханнес приволок с собой значительную группу поддержки в лице практически всей норвежской сборной. Тут были Бьорндален, Биркеланд с женой Фанни, Бьонтегард, а так же Тириль Экхофф. СуперСвендсена Иван не заметил.       — Ну, давай, я тебя разделаю как… — Бё на миг осёкся, вспоминая русское выражение. — Тузикь грелку.       — Тузик, — машинально исправил Иван. — Играем на желание.       — Ага. Тасуй, — махнул рукой рыжий, усаживаясь на стул. — А где твоя сестра?       — Пошла за продуктами, — соврал Ванька, начиная мешать карты шулерским способом. Играть честно он не собирался. В честной игре ему никогда не везло.       — Так ты согласна остаться у нас? — с надеждой вымолвил Роберт Слотиньш после обеда, глядя на Юлианну.       — Да, конечно, — улыбнулась девушка. — Только мне нужно перевезти вещи.       — Сейчас и перевезём. Я у литовцев машину одолжу, — с готовностью заявил Илмарс Брицис, до возвращения в спорт тренировавший сборную Литвы.       — Надо нашу забрать на обратном пути, — заметил Беркулис. — И Байбу с собой захватить.       — Если она захочет, — усмехнулся Роберт. — По-моему, ей и с Ваней неплохо.       — Тогда и Ванькины вещи нужно перевезти, — сказала Юлианна.       Пришлось латышам совместными усилиями вытаскивать из комнаты ценный груз в виде леопардового и жёлтого чемоданов. Ильиневич засунула в багажное отделение знаменитый чёрный ящик.       — Вроде всё, — проговорил Брицис и отдал Интарсу ключи от автомобиля. — До вечера.       Беркулис поблагодарил соотечественника и вместе с Андреем и Юлианной сел в машину.       — Чтобы тебя! — Бё откинул карты, поднялся со стула и небрежно бросил плитку шоколада на стол. — На, подавись, жулик!       — Попрошу без оскорблений! — насмешливо проговорил Ванька, второй раз подряд в честном… ну, почти честном поединке победив норвежца. В первый раз он отыграл у Йоханнеса проигранное в Эстерсунде желание, а во второй — отжал ту самую норвежскую шоколадку.       — Давайте я с ним сыграю! — к столу с воодушевлённым видом подскочила Доротея Вирер.       — На раздевание, — хохотнул кто-то из мужской аудитории.       — Ладно, — Доро звонко рассмеялась. Судя по всему, она не верила, что Ванька сможет её обыграть несколько раз подряд.       И напрасно. Да, пару раз Ильиневич оказывался в трудной ситуации, озадаченно чесал макушку, но неизменно выпутывался и выигрывал.       — Нечестно! — с некоторой обидой в голосе проговорила Доротея, когда дело дошло до того, что ей нужно было снять или штаны, или майку. Очаровательная итальянка не имела комплексов по поводу фигуры, но к такому повороту событий была явно не готова. Меж тем, мужская аудитория пополнилась подошедшими посмотреть на неожиданный стриптиз биатлонистами разных стран и даже некоторыми тренерами. Последние старательно делали вид, что высматривают в толпе подопечных, а не пытаются выбрать более выгодную позицию для того, чтобы рассмотреть прелести очаровательной Доротеи. Вирер же пыталась придумать, как можно увильнуть от выполнения карточного долга. Раздеваться она не собиралась.       — Что здесь происходит? — раздался уверенный голос Интарса Беркулиса. Пока Юлианна и Расторгуев отправились за вещами, он решил побродить по холлу и заметил большое столпотворение в гостиничном кафе. Оказалось, тут шёл карточный поединок.       — Он жульничает, — Доротея обиженно скрестила руки на груди.       — Доро проиграла ему на раздевание, — негромко пояснил Йоханнес. — А у меня этот мошенник шоколадку отобрал.       — Может, вступишься за честь прекрасной дамы? — поиграл бровями Ванька. Кто-то в толпе на русском проговорил: «Пока Илюхи нет». — Обыграй меня — и Доротейка свободна. И одета.       — Честь прекрасной дамы — это святое, — вздохнул Беркулис, усаживаясь напротив Ивана. — Так ни за что не стал бы с тобой играть.       — Ну, всё, — выдохнула Ильиневич, когда они с Андреем погрузили её вещи в машину литовцев.       — Теперь надо Интарса искать, — заметил Расторгуев, закрывая багажник. Правда, ничего больше сказать латвиец не успел, так как у него зазвонил телефон. — Да, Интарс.       — Приветики, Андрюшенька, — жутко приторным тоном проговорил Ванька, непонятно почему звонивший с номера тренера. — Твой драгоценный коуч проиграл мне в карты в пух и прах.       — Так я тебе и поверил, — хмыкнул латвиец. — Интарс не стал бы с тобой играть.       — Это правда, — раздался в трубке подавленный голос Беркулиса.       — Вот-вот! — подхватил Иван. — Короче, приходи, у нас весело! На Дорочкин стриптиз посмотришь, Интарс же не смог защитить честь прекрасной дамы. Ну, или отыграешься за своего непутёвого тренера. Мы в кафе.       Прежде, чем Расторгуев решил задать уточняющие вопросы, Ванька сбросил вызов. Андрей только пожал плечами.       — Ничего не понял, — проговорил он, пытаясь уложить в голове всё, что протараторил Ильиневич. — Интарс, какая-то дама, кафе… бред.       — Посмотрим? — предложила Юлианна. Если Беркулис действительно проиграл братцу, то ему теперь не позавидуешь.       Молодые люди вновь зашли в отель и направились к кафе. Там их ждала весьма неожиданная картина. За столом сидел Беркулис и, схватившись руками за голову, ошарашено смотрел на карты.       — Он мне проиграл, — лучезарно улыбнулся Ванька и поправил кепку.       — Вижу, — процедил Расторгуев. — Интарс! Ты-то куда! С этим жуликом играть…       — Я и сам не понял, — промолвил тренер. — Я не знаю, что теперь будет.       — А я знаю, — расплылся в улыбке Иван. — Теперь Доротеюшка будет танцевать стриптиз не одна.       — Эй! — возмутилась Вирер. — Уговор был только на раздевание!       — Ты тоже с ним играла, — констатировал Андрей и покачал головой.       — Да, — итальянка посмотрела на него умоляющим взглядом. После следующей реплики Вани стало понятно, почему.       — Спасти этих двоих, — он кивнул в сторону Доротеи и поникшего Интарса. — Можешь только ты. Обыграй меня — и они свободны.       — Ладно, — неожиданно согласился Расторгуев. Юлианна удивлённо на него взглянула. — Только кофту сними.       — Странные у тебя желания, Андрюшенька, — поёрзал Ваня. — Никогда бы не подумал… я, может, голый…       — Ваняшка-стесняшка, — хохотнула Слепцова, которую Иван заметил только сейчас.       — Я?! — мигом оживился Ильиневич и быстро стянул с себя толстовку. Медик вовсе не был голым. На нём была чёрная футболка с мерзко ухмыляющейся тыквой — видимо, осталась с Хэллоуина. Ваня чуть встряхнул кофту, и стало понятно, почему Андрей просил её снять. Из рукавов тут же выпала парочка козырных карт.       — Шулер! — воскликнул Бё.       — Аферист! — вторила ему Вирер, эмоционально жестикулируя руками. — Мафиозо!       — Жулик, — почти вежливо заметил Беркулис.       — Теперь-то играем? — как-то зло осведомился Иван у Расторгуева.       — Шляпу тоже сними, — проговорил Андрей, усаживаясь напротив медика.       — Может, мне до трусов раздеться? — возмутился Ильиневич и плюхнулся на стул.       — Это лишнее, — невозмутимо ответил латвиец. — Но головной убор надо снять.       — Нет, Андрюша, это уже наглость!..       Юлианна, осторожно встав у брата за спиной, сделала вид, что хочет потрепать его по голове. При этом, она «чисто случайно» смахнула с его головы кепку. Вместе с ней на пол полетели несколько крупных карт разных мастей. Ильиневич округлила глаза в притворном ужасе, а Ванька погрозил ей кулаком.       — Да тут целый арсенал! — присвистнул незаметно для Юлианны подошедший Свендсен. От его реплики, раздавшейся прямо над ухом, девушка вздрогнула.       — Я протестую, нас обыгрывали нечестно! — заявил Бё.       — Нужна эпиляция! — заявила Доротея, после чего публика воззрилась на неё с явным недоумением.       — Апелляция, — Расторгуев поспешно исправил оговорившуюся итальянку. Не дав Ваньке вставить какую-нибудь двусмысленную фразочку, биатлонист продолжил: — Но это не потребуется. Теперь-то Ваня честно будет играть, верно?       — Верно, — скрипнул зубами Ильиневич.       — Поговорим? — шепнул Юлианне на ухо Эмиль.       Ильиневич кивнула. Свендсен осторожно покинул кафе. Девушка решила выждать пару минут. Расторгуев упрямо сражался за то, чтобы карты им тасовал не Ваня, а кто-нибудь другой. Пока, впрочем, безуспешно. Даже если латвиец добьётся своего, поможет ли это ему?..       Юлианна, стараясь не привлекать внимания, вышла из помещения.       — Я тебя не понимаю, — проговорил Эмиль, облокотившись на стену.       — А надо? — уточнила девушка.       — Конечно, ты же мне нравишься, — развёл руками Свендсен. — Как бы ты ко мне не относилась, но это факт. — Ильиневич промолчала, а норвежец продолжил: — То ты меня отшиваешь, то чуть не целуешь, то скандалишь, то опять добродушно настроена… Прям как тогда в Сочи. Помнишь…       — Слишком хорошо помню, — процедила Ильиневич. — Не стоит лишний раз мне напоминать. Правда, я забыла, когда это я тебя пыталась поцеловать?       — В Эстерсунде, — охотно напомнил Эмиль. — Когда мы гуляли по берегу озера. К сожалению, тебе тогда кто-то позвонил.       — Вообще-то, это ты ко мне полез! — возмутилась биатлонистка.       — А ты не была против, — подмигнул Свендсен.       Юлианна хотела возразить, но поскольку из кафе вышли несколько человек, она решила промолчать.       — Чего все уходят? — удивился Эмиль.       — Отдохнули немного и хватит, — ответил проходящий мимо Дмитрий Малышко и покосился на Ильиневич. — Мы тренироваться пойдём, чтобы не стрелять как ты.       — Не обижайся, Димон шутит, — хлопнул девушку по плечу Антон Шипулин. — Просто стриптиз накрылся, сейчас вообще процентов семьдесят мужиков оттуда свалят. Ну, а нам реально на тренировку надо.       — А я бы ещё на игру посмотрела, — заявила Слепцова. — Жаль, что и правда пора.       Поскольку из кафе вышли ещё несколько человек, русские пошли дальше, чтобы не стоять на дороге. Ильиневич ради интереса заглянула в кафе. Вирер выражала свою радость очень эмоционально, как и многие итальянцы. Она с воодушевлением кинулась Расторгуеву на шею и от души чмокнула его в щёку. От столь бурного проявления чувств латвиец немного растерялся.       — Чего она так радуется? — удивился Свендсен, вошедший в помещение следом за Юлианной.       — Так раздевание отменяется, — поведал мигом оказавшийся возле него Бё. — Ванька проиграл Расторгуеву.       Эмиль удивлённо взглянул на друга. Неужели, Андрей настолько хорошо играет в карты, что без труда разделал Юлианниного братца?       — Да как так-то?! — Ванька Ильиневич в отчаянии запустил пальцы в рыжие волосы. Он не мог поверить, что остался в дураках. Победивший Расторгуев невозмутимо пожал плечами. На его щеке красовался след от помады Вирер. — Ты жульничал! — выдал медик. — Козырной король давно уже вышел!       — Нет, — сказал Андрей. — Ты перепутал.       — Я помню, меня не проведёшь! — настаивал на своём рыжий, хотя на деле ничего не помнил. — Это возмутительно! Ты меня обыграл, потому, что жухлил! Так я тебя бы под орех разделал.       Латвиец вздохнул. Не умел Ванька проигрывать. Совершенно.       — Как игра прошла? — поинтересовалась подошедшая Юлианна. — Я так понимаю, сняв кепку, братец, ты мигом растерял везение?       — Он мухлюет, — на этих словах Вани Андрей закатил глаза. — Намешал себе тузов козырных…       — Туз у тебя был, — заметил биатлонист. — Карты тоже ты мешал.       — Илька! Может, ты картишки раздашь? — попросил Ильиневич. — Эта льдина латвийская испепеляет меня своими глазищами, я даже сосредоточиться на тасовке не могу.       — Ладно, — кивнула Юлианна и взяла карты в руки. — Вы ещё, что ли, играть собрались?       — А как же! — азартно воскликнул Иван. — Нужен матч-реванш!       — Андрей? — удивлённо посмотрела на друга Ильиневич. До сей поры она не относила его к категории азартных людей.       — Мне результат непринципиален, — вздохнул Расторгуев. — Мы же не на деньги играем. Хочет Ванька отыграться — пусть попробует.       Юлианна раздала карты и отошла на некоторое расстояние.       — Мы не договорили, — послышался ей тихий голос Свендсена.       Ильиневич молча сделала несколько шагов чуть в сторону. Из кафе выходить она не стала, здесь их навряд ли кто-то услышит. Все поглощены игрой.       — Видишь, чуть ты в сторону, твой Андрей уже с Вирер обнимается.       — Не думаю, что тебя должно волновать, с кем обнимается Расторгуев, — хмыкнула девушка. — Меня, например, не волнует, с кем ты обнимаешься.       — Мне бы хотелось делать это с тобой.       — Только потому, что я тебя отшила в столовой? — удивилась Ильиневич. — Я всё знаю.        Свендсен вздрогнул. Неужели Гьермундхауг каким-то образом умудрился сообщить ей о споре?       — Я знаю, что ты очень хочешь затащить меня в постель, — продолжила она, вспомнив недавний разговор с Тириль Экхофф. Молодая норвежка предупредила, что в ближайшее время СуперСвендсен ни с того ни с сего вознамерился обрушить на неё всю мощь скандинавского обаяния. Исключительно чтобы потешить своё мужское эго. — Уж не знаю, нравлюсь ли я тебе, или тут что-то другое. Но серьёзные отношения мне не нужны. Не перебивай! Да, наверное, тебе они не нужны тоже. Понимаешь, я… — Юлианна чуть нахмурилась, пытаясь лучше сформулировать фразу на английском. — Я не собираюсь встречаться именно с тобой. То, что произошло в Сочи — случайность. Заметь, я не называю ту ночь ошибкой. Но этого больше не будет. Нам лучше идти разными дорогами.       Придумать достойный ответ Свендсену помешал сокрушённый вопль Ваньки. Юлианна, решив посмотреть, в чём дело, подошла к столу.       — Это нечестно! — воскликнул Иван, бросив на столешницу несколько мелких карт, оставшихся у него в конце игры усилиями Расторгуева. — Ты шулер! Я возмущён до глубины души!       — Честно, — парировал латвиец. — Хочешь, можем больше не играть.       — Я должен отыграться! А ты? — он впился взглядом в сестру, мешавшую карты. — Вы в сговоре, да?! Заранее спелись за моей спиной?       — Ты несёшь чушь, — отмахнулась Юлианна. — Признай, что Андрей просто лучше тебя играет.       Ильиневич задохнулся от возмущения.       — Вон, пусть Свендсен мешает! — взвопил он. — Эмилька меня никогда не предаст! И я играю лучше! Мне просто нужна мотивация!       — Не ори, — попросил Интарс Беркулис. — Голова от тебя заболит сейчас.       Юлианна оглядела помещение и заметила, что львиная доля болельщиков собралась за спиной Расторгуева. Видно, Ванька настроил всех против себя первыми жульническими партиями. После того, как Свендсен раздал карты, Ильиневич воскликнул:       — Если я мотивирован, то обыграю любого! Ставлю на кон чёрный ящик вместе с его содержимым!       — Нет, — отрезал Расторгуев, мигом прикинувший, сколько денег ему придётся потратить в случае проигрыша.       — Да расслабься ты! — отмахнулся Иван. — Это как мотивация для меня. Если ты проиграешь, то ничего не будешь мне должен.       — Всё равно. Может, не надо?       — Надо! Ходи.       — Серьёзные ставки, — тихо усмехнулся Эмиль, не понимая, почему какой-то ящик является для Вани серьёзной мотивацией. Юлианна кивнула. Норвежец подумал, что про спор она всё-таки не знает. Слишком уж спокойна девушка в его присутствии. — Может, побудем хотя бы друзьями?       — Это можно, — согласилась Ильиневич.       Очень скоро стало ясно, что с картами Ваньке капитально не повезло. И как результат — целый веер карт, оставшийся у Ильиневича после окончания партии.       — Это… это… — Ваня забыл все слова, которые вертелись у него на языке.       — Возмутительно? — иронично подсказал Андрей Расторгуев.       Ильиневич встал с кресла и швырнул на стол свои карты.       — Вань, не психуй, — попросила Юлианна. — Подумаешь, опять продул…       — Ящик! — схватился за голову медик. — Мой ящичек! Всё, что нажито непосильным трудом!..       — Послушай, — осторожно начал Расторгуев. — Мне твой ящик не нужен. Оставь себе…       — Карточный долг — это святое! — продолжал стенать Ванька. — Как ты мог меня обыграть?! Неужели тебе совсем не жаль меня?! Отнял самое дорогое! Это как серпом по… шее! Придётся отдать мой ящичек. Я разорён! Моё сердце разбито!       — Я надеюсь, игра окончена? — проговорила Ильиневич, которую монолог братца на публику не особо впечатлил.       — Последний раз! — взмолился Ваня, глядя на Андрея щенячьими глазами. — На желание.       — Ещё чего, — буркнул Андрей, зная возможный размах Ванькиных желаний.       — Ладно, — не сдался медик. — Если выиграешь ты, то загадаешь желание. А если выиграю я, то получу обратно свой ящик.       — Это последняя партия, — заявил Расторгуев. Условия были слишком выгодными, чтобы от них отказываться.       Мешать карты вызвалась Тириль Экхофф. Улыбчивая норвежка принялась за тасовку, недоумённо поглядев на Юлианну, стоявшую около Эмиля. Её взгляд будто говорил: «Я же предупреждала».       — А что Ваня в ящике хранит? — полюбопытствовал Свендсен.       — Ты лучше сам у него спроси, — улыбнулась Ильиневич.       — Однозначно мозг, — в беседу неожиданно вклинился Михаэль Рёш, подошедший к молодым людям со спины. — Должен же он у него где-то быть.       — Думаешь, он как тот… из «Пиратов Карибского моря»… — нахмурился Свендсен, пытаясь вспомнить имя персонажа. — Который хранит мозги в банке?       — Дэйви Джонс? Но там в банке было сердце, — возразил Рёш.       — Джонс хранил сердце в сундуке, — заметила Юлианна. — А в банку его запихнул Джек Воробей.       — Точно! — просиял бельгиец. — Смотрите, сейчас фрик продует! Давай, Андрей, дожимай!       Расторгуев довёл игру до победы и без подсказок Михаэля. В честной игре Ивану действительно не везло. Кроме того, пару раз он достаточно серьёзно ошибался, чем, в конце концов, загнал себя в тупик.       — Полный разгром, — весело констатировал Йоханнес Бё.       — Я должен отыграться! — упрямо воскликнул Ванька.       — Это была последняя партия, — твёрдо сказал Андрей.       — Но… — по взгляду Расторгуева Иван понял, что уговоры бесполезны. — Ладно, давай, желание загадывай. Но в следующий раз тебя победю… побежу… блин, Ань, как там правильно…       — Одержу победу, — подсказала Ильиневич, потрепав по волосам проигравшего братца. Был соблазн подколоть Ваню по поводу его отличных оценок, но Юлианна решила этого не делать. Брат учился в Латвии, а там могли и не обращать внимания на такие нюансы. — Но это не точно.       — Всё, товарищи, — Ваня встал из-за стола и обратился к аудитории. — Представление окончено, всем спасибо.       Многие шутливо ему поаплодировали, некоторые в знак поздравления похлопали Расторгуева по плечу. Постепенно кафе почти освободилось от посетителей. Отдых отдыхом, а тренировки никто не отменял.       — Ты в курсе, что Юлианна перебралась к нам вместо тебя? — спросил Беркулис у Ивана. Медик удивлённо дёрнул бровями. — Теперь в курсе. Байба где? Надо её забрать.       — Не надо! — замахал руками Ильиневич. — Мы с ней вместе.       — В каком смысле вместе? — встрял Свендсен. Бендика ведь была влюблена в Расторгуева по уши. Неужели, решила заставить ревновать? Глупо, очень глупо.       — В прямом! Спим мы вместе. В одном номере, понимаешь?       — Избавь нас от подробностей, — попросил Рёш.       — Псих? Ты что здесь делаешь? — удивился Ванька.       — Я болел за Андрея, — ухмыльнулся бельгиец.       — Я так понимаю, дел здесь у нас больше нет? — констатировал Беркулис. На стадионе они сегодня уже тренировались, а вечернюю пробежку можно провести и в деревне. Там это даже удобнее сделать.       — Да, можем ехать, — кивнул Расторгуев.       Латыши, Юлианна с Иваном, Свендсен и Рёш покинули кафе и дружной толпой отправились на улицу.       — Ты решил сменить сборную? — иронично спросил Беркулис, не понимая, почему скандинав за ними увязался. Рёш сказал что-то Андрею, видимо, поздравил с победой и пошёл к автостоянке.       — Да, — откликнулся Эмиль, вдыхая свежий чешский воздух. — Устал от конкуренции. Рыжий Бё в прошлом сезоне отобрал у меня звание лидера команды. Хочется снова побыть первым номером сборной. В Латвии это будет проще.       — Слышишь, Андрей, тебя тут подсиживают! — хохотнул Интарс. — Вот когда выиграешь конкуренцию у Патрюкса, тогда и посмотрим.       — Ну, раз Патрюкс, тогда я, пожалуй, останусь в Норвегии, — усмехнулся Свендсен, не решившись спросить, кто это.       — Счастливо оставаться, Эмиль, — улыбнулась Юлианна, намекая на то, что биатлонисту пора к своим. СуперСвендсен, как ни странно, вежливо со всеми попрощался и ушёл. Обошлось без ехидной перепалки.       — Убью! — раздался громовой голос Михаэля Рёша, на всех парах спешащего к латышам.       — Кого? — уточнил Андрей, когда бельгиец подошёл к ним. Глаза Рёша горели бешеным огнём, давая понять, что виновнику подобного состояния может сильно не поздоровиться.       — Где фрик?!       — Что он натворил? — обречённо спросила Юлианна. Ванька как назло растворился в пространстве, будто его тут и не было.       — Он поцарапал мою машину!       — Когда? — удивился Беркулис.       — Вчера. Парковщик хренов! Шумахер доморощенный!       — Твоя машина застрахована от подобных случаев? — сохранял спокойствие Андрей, хотя было заметно, что он несколько… недоволен сложившейся ситуацией.       — Да, — ответил Рёш.       — А наша? — обратился он к Интарсу.       — Да, — ответил прибалт. — Но при чём тут… Постой, ты думаешь, Ванька его на нашей машине…       — На чём же ещё? — Расторгуев направился к авто бельгийца, желая осмотреть повреждения.       Латыши настраивались на худшее, но царапины оказались небольшими. При желании от них легко можно избавиться за небольшую плату. Авто Михаэля и латышей стояли рядом, сомнений в виновности Ваньки не было никаких.       — Надо полицию вызвать, — уже не очень уверенно проговорил Рёш. Возиться с бумагами, полицейскими и прочим в чужой стране ему совсем не улыбалось.       — А надо ли? — Беркулис почувствовал неуверенность Михаэля. Ему тоже не хотелось иметь дело с полицией. Тем более, что именно он отдал Ивану машину, понадеявшись на его водительские навыки. — Это кучу времени у нас отнимет.       — Тем более, не факт, что они признают виновными Ваньку, — заметила Ильиневич.       — Да! Запросто могут сказать, что это ты в нас въехал.       — Вот те раз! — удивился Рёш. — А ущерб фрик оплатит?       — Конечно, — заверил его Андрей. — Ты сообщишь, во сколько обойдётся ремонт, а мы вычтем из его зарплаты.       — Лучше гоните его в шею, — вздохнул Михаэль, и все поняли, что никого вызывать он не собирается. — Только пусть сначала мне заплатит за ремонт.       Бельгиец вполне мирно попрощался со всеми и укатил куда-то по делам. Интарс облегчённо вздохнул. И тут из багажника машины латышей, как чёртик из табакерки, вылез Ванька. Хитрый медик решил спрятаться на время конфликта. Он немного испуганно оглядел присутствующих.       — Ключ, — потребовал Расторгуев.       — От банковской ячейки?       — От машины, — латвиец явно был не настроен на шутки.       Ильиневич извлёк из кармана ключи и отдал их Андрею.       — Да этот псих сам во всём виноват! — пискнул медик. — Паркуется где попало!       — На стоянке? — ехидно отозвалась Юлианна.       — Вот это как раз совершенно не важно! Он мне помешал! Так всё было бы нормально! Я же мастер ювелирной парковки! Мне даже Интарс машину доверил! Ведь так? Андрей, подтверди! Андрюшас, ты же на меня не сердишься? Ну, как на меня можно долго обижаться! Я ведь добрый и весёлый!       — Весёлый, говоришь? — хмыкнул Расторгуев. — Вань, я придумал желание.       — Какое? — удивился Иван.       — Ты проиграл мне в карты, забыл?       — Нет, но ты же говорил, что не будешь загадывать…       — Про желание я не сказал ни слова, — заметил латвиец. — Я говорил про ящик, который ты вполне можешь не отдавать. Мне он не нужен.       — А что за желание? Хочешь, чтобы я месяц работал на вас бесплатно?       — Ты и так это сделаешь, твоя зарплата на ремонт авто уйдёт, — сказал Беркулис.       — Я хочу, Ваня, — начал Расторгуев. — Чтобы ты неделю не разговаривал со мной. Ни по какому вопросу. Видишь меня — умолкаешь. Понял систему?       — Нет! — воскликнул Ванька. Для него это было весьма суровым наказанием. Вечная болтовня была неотъемлемой частью образа жизни рыжего медика. А уж без выноса мозга Андрею он и дня прожить не мог. — Проси, что хочешь! Давай, я голый по стадиону на лыжах проеду? Если пожелаешь, могу второй чёрный ящик достать. Хочешь, похищу сервисменов Фуркада и заставлю работать на тебя? Да я могу даже вакс-грузовик у русских угнать для тебя одного! Да что там вакс-грузовик! У нас же эстафетная команда как на подбор косые черепахи… то есть, все черепахи, кроме тебя. Хотя, ты тоже косой… да ладно, не об этом речь! Я готов тебе в эстафету притащить Фуркада, Шипулина и Свендсена! Ты только скажи, я даже Бьорндалена с Домрачевой заставлю за Латвию бегать! И братьев Бё до кучи. Все в латвийцев переквалифицируются! А давай спою?! Всё для тебя! Моря и океаны, для тебя…       — Неделю, — отрезал Расторгуев. — Неделю никаких реплик при мне. Семь дней, начиная с завтрашнего.       — Может, хотя бы с сегодняшнего?       — Нет. За каждое сказанное слово будет штраф — плюс одни сутки молчания.       — Но… — пытался возразить Ванька. — Если случится апокалипсис?       — Все вопросы через Интарса, — решительно отчеканил Андрей. — Через Юлианну, или через кого-нибудь ещё. При мне — ни слова. Понял?       Иван хмуро кивнул. Расторгуев не оставил ему лазеек. Андрей решительно распахнул дверь и залез на водительское сидение. Юлианна с деланным сочувствием покачала головой, после чего уселась в машину рядом с другом.       — Братец тебе это припомнит, — проговорила она, пристёгивая ремень безопасности.       — Неделя тишины того стоит, — откликнулся Расторгуев, заводя машину. Сильно же Ванька его достал. — Даже больше. После этого этапа будет перерыв. Да и Иван не будет ездить с нами до самого чемпионата мира. За это время я очень надеюсь от него отдохнуть.       — Надейся… То есть, я хотела сказать: надеюсь, у тебя получится от него отдохнуть, — исправилась Ильиневич. Хотя, первая реплика была более точной. При желании Ваня достанет человека даже на Марсе. Что уж говорить о Латвии.       — Я смотрю, в русско-норвежских отношениях наметилось потепление? — лукаво осведомился Бё у вернувшегося в номер Эмиля.       — Ты о чём?       — О твоих разговорчиках с Ильиневич, — ухмылочка Йоханнеса Свендсену по душе не пришлась, но что поделаешь.       — Мы говорили о картах, — сказал он, не надеясь, что рыжий поверит.       — Ещё скажи, о завтрашнем спринте, — хохотнул биатлонист.       — Кстати, — решил перевести тему Эмиль. — Тебе не мешало бы о гонках побольше думать, а не о наших с Юлианной беседах. Кто там собрался с Фуркада майку жёлтую срывать?       — Не знаю, может, Шипулин? — предположил рыжий. — Мне как-то лень пока.       Свендсен швырнул в него подушкой, которую Бё ловко изловил и немедленно подложил под голову.       — Лень ему. И это говоришь ты? Ты, который ещё недавно собирался пинком согнать Мартена с биатлонного трона?       — Ага, — Йоханнес сделал вид, что засыпает. — Я в том году второй в тотале был, только потому, что лень было Марти опередить. Да и вообще, он в жёлтом цвете так ржачно смотрится. Могу ли я упустить такую возможность повеселиться?       — И как я не додумался до таких отмазок? — недоумевал Свендсен. — То со здоровьем проблемы, то с лыжами, то с психологией… Надо было сказать, что Фуркад в жёлтом цвете смешной. Может, он и сам лидерство отдал бы.       — Ну-ну, — хмыкнул Бё. — Этот быстрее удавится, чем Глобус отдаст. Узурпатор французский.       — Да-да! — вдохновенно подтвердил Эмиль, радуясь тому, насколько профессионально умудрился перевести тему с себя и Ильиневич на несчастного Мартена.       — Как думаешь, Юлианна тогда специально Расторгуеву хороших карт подмешала, или само так получилось? — вдруг вскочил Йоханнес с постели и подмигнул Свендсену. — Если специально, то тебе придётся очень постараться…       — Йоханнес Тиннес Бё! — проревел Эмиль, давая понять рыжему, что его достали и Юлианна, и Расторгуев, и сам Бё.       — Понял, понял, СуперСвендсен не настроен на беседы о высоких чувствах, — Йоханнес в одно мгновение забыл, что собирался спать, и подскочил к двери. — Хотя, если бы не Андрей, вы с Юлианной могли бы стать красивой парой…       Рыжий успел выскочить из комнаты до того, как в него полетела гостиничная подушка.