В самое сердце

      Юлианна Ильиневич с раздражением плюхнулась на стул, стоящий у барной стойки. Настроение было препаршивейшее. Выиграла она. Обеспечила себе Оберхоф, ага. Иди, деточка, теперь, попробуй «Ижевскую винтовку» выиграй! Примерно такой посыл читался на физиономии Касперовича.       — Юлианна, вы же понимаете, что нам нужно формировать эстафету к чемпионату мира. Вы с вашей стрельбой попасть туда не сможете.       Да ладно, блять! А она сама вот никак не догадалась бы! Бинго! Сюрприз! Ильиневич подавила желание со всей дури стукнуть кулаком по столу. Можно подумать, в сборной находятся только те, кто претендует на попадание в эстафетный состав.       — Тем более, — с фальшивой досадой покачал головой тренер. — Мы уже обещали старты Ульяне Кайшевой. Вы лишняя в команде. В Оберхофе у вас всё равно мало шансов, там сильный ветер. Но это не значит, что двери перед вами закрыты до конца сезона, нет…       Да-да-да. Очень похоже на тренерский штаб. Мариновать Кайшеву на Кубке IBU, пока она в хорошей форме и берёт там медали, а потом притащить её в туманный Оберхоф после перерыва. Беги, девочка! Всё равно опять из основного состава попросим.       — Чай? Кофе? — от внезапного вопроса бармена Ильиневич дёрнулась. — Кола?       Кола? Нет, тут нужно что-то покрепче. Что теперь? Всё равно выдворили из основного состава, терять нечего. Борисыч её сейчас вообще трогать не будет, даже если станет свидетелем столь вопиющего нарушения режима. Александров-то, оказывается, интервью Касперовича слышал. И прекрасно знал, что после этого этапа Ильиневич из состава попросят. Понятно, что он не мог сообщить ей об этом перед гонкой, но чувство, что один из самых близких людей что-то скрывал, не давало покоя. Александр Борисович был проницательным человеком. Увидев Юлианну после пресс-конференции призёров, которую она чудом высидела, стараясь при этом улыбаться, тренер понял, что Ильиневич очень, просто очень зла. Решив не попадаться вспыльчивой ученице, Борисыч прихватил с собой её сумку со спортивной формой и был таков.       — Водки, сто грамм, — проговорила девушка, пристально посмотрев на бармена.       — А тебе не крепко будет, красавица? — ухмыльнулся блондин. «Ярослав», — прочла она на бейдже.       — Нет, — отрезала она.       Высокий, широкоплечий, с яркими голубыми глазами. Лицо его вполне могло сверкать на каком-нибудь модном журнале. Гладкие светлые волосы были зачёсаны назад, видимо, для пущей привлекательности. Ярослав растянул губы в соблазнительной (как он думал) улыбке и заинтересованно прошёлся томным взором по Юлианниной физиономии.       Может быть, можно было в его компании провести ночь, снять напряжение и выместить злость, но у Ильиневич этот нарцисс с первого взгляда вызвал какое-то отторжение. Слащавый, мерзкий тип. Принц Чарминг, один в один. Даже Свендсен, которого она величала подобным образом, при всех своих тараканах, никогда не был настолько противен. Даже когда Юлианна терпеть его не могла всеми фибрами души. Эмилька, помнится, обещал быть рядом в трудную минуту. И где? Небось, смотрит с Бё какую-нибудь «Блудливую Калифорнию» и в ус не дует. Да и правильно делает. В конце концов, она ему никто.       — Водки нет, — копируя американских звёзд, улыбнулся бармен. Ярославчик явно переборщил с отбеливанием. Белые, как песок на пляжах Мальдивских островов, зубы чеха совершенно не подходили к его оттенку кожи и выглядели неестественно, как грудь Памелы Андерсон. Ярослав загадочно взмахнул ресницами и, понизив голос, проговорил: — Но, может, красавица желает чего-нибудь ещё? За счёт заведения.       — Водки нет, говоришь? — процедила Ильиневич. Подумав, она решила немного сбить спесь с самоуверенного Ярославчика. Для этого она решила чуть ему подыграть. Брюнетка пристально, но не агрессивно прошлась взглядом по физиономии Чарминга, после чего чуть поправила пышные волосы и проговорила: — Какая досада. И что же вы можете мне предложить?       — Всё, что ты захочешь! — азартно блеснули его глаза. Видимо, почуял добычу. — Кроме водки.       Юлианна едва не захохотала, но взяла себя в руки, и её лицо тронула улыбка, которую можно было бы принять за многообещающую.       — Я хочу тебя прямо сейчас… — прошептала Ильиневич. Посетителей в баре не было (спортсмены обычно заседали в кафе, а представители прессы сейчас строчили статьи по горячим следам после гонки), поэтому блондин прекрасно её расслышал. —…попросить принести стакан воды.       По разочарованной харе Ярослава девушка догадалась, что первая часть фразы ему понравилась больше.       — Ледяной, — облизнула она губы. — Здесь что-то жарко.       Бедный блондинчик, видимо, как сказал бы Ванька, страдает от жуткого недотраха. Как ещё объяснить то, с каким воодушевлением он схватил стакан (чуть его не уронив), быстро налил туда воды и поставил его перед Юлианной. «Вот идиот», — подумала она.       — Поехали ко мне, — прошептал он, пожирая глазами спортсменку. — Ты не пожалеешь, детка.       — Зачем? — Ильиневич пыталась сохранить чувственный тон, но ей уже было смешно.       — Я дам тебе всё! — выразительно проговорил он. Сельский театральный кружок нервно курит в сторонке. Что — всё? Именно это хотелось спросить Юлианне. Кредитку? Машину? Звезду с неба? Может, ответ на вопрос, в чём смысл жизни? А заодно объяснение логики тренерского штаба сборной России по биатлону. — Мы поедем ко мне и всю ночь будем заниматься жарким сексом… — «Куда ж без этого, — мысленно закатила глаза Ильиневич. — Клинический идиот!». Вот если бы этот Ярослав мог поведать ей скрытый смысл некоторых решений тренеров, это было бы куда интереснее. Может, она бы даже поехала с ним. А так…       Кажется, блондинчик несколько увлёкся и принялся перечислять наизусть позы из «Камасутры», которые помнил. Парнишка твёрдо вознамерился применить это сегодня на практике. Юлианна решила, что пора бы остудить его пыл. Девушка с невозмутимым видом взяла стакан и выплеснула воду на модельную физиономию бармена.       — Ты что творишь?! — судя по выражению лица, Ярослав знатно офигел. Он облизнул губы и метнул на ухмыляющуюся Ильиневич яростный взгляд.       — Прости, я случайно, — фальшиво раскаялась она. — Другую жертву найди, герой-любовник. А мне чего покрепче налей.       — Водки нет, — получив от ворот поворот, бармен перестал строить из себя Казанову. Он хмуро взирал на Юлианну из-под густых ресниц.       — Тогда что-нибудь другое из той же оперы. И огурцы. Солёные.       Хотелось плакать. От злости. Но слёз не было. Хотелось крушить всё подряд и запустить этим стаканом в стену, но Юлианна никогда не портила имущество, даже если очень хотелось. Надо было держать себя в руках. Даже от этого дурацкого спектакля можно было воздержаться. Умная мысля приходит опосля.       В идеале, конечно, надо позвонить Андрею, он приедет, отвезёт домой, поздравит с победой, а потом они мирно улягутся спать, чтобы выспаться перед завтрашней гонкой. Завтра она отправится на старт, будто ничего не произошло, промажет несколько раз, займёт какое-нибудь место, после чего даст милое интервью Занину и, радостно помахав ручкой в камеру, отчалит на «Ижевскую винтовку». Ильиневич усмехнулась. Когда и что в её жизни вообще шло идеально? Были такие моменты, но потом жизнь, словно издеваясь, била девушку по шапке. Взяла бронзу на первом взрослом старте в лыжах? Что потом? Дурацкая простуда и спад в результатах. Взяла серебро в Сочи? Провалила другие гонки. Особенно было обидно остаться без награды в марафоне, где она шла в лидерах определённую часть дистанции, но, распределив силы не совсем правильно, лишилась медали на последних километрах. Биатлон? Тут вообще до недавних пор всё шло через пятую точку. Особенно стрельба, которую пока так и не удалось наладить. А ещё эти тёрки с тренерским штабом.       Она не будет звонить Андрею, ехать домой и высыпаться перед гонкой. Всё равно этот масс-старт уже ничего не решит. И милого интервью Занину не будет. Удержаться бы от ехидства в прямом эфире, чтобы не усугубить плачевное положение. Хотя, куда уж усугублять! Всё и так хреново. Ильиневич задумчиво взяла в руку бутыль с непонятным напитком, напоминающим по цвету виски или коньяк, которую любезно поставил перед ней фальшиво скалящийся Ярослав. Налив напиток в рюмку, девушка выдохнула, залпом выпила предположительно виски и занюхала его рукавом тёплого серого свитера. Алкоголь резко ударил в голову, отчего девушка поморщилась. Интересно, а вискарь вообще можно солёным огурцом закусывать? А то она заказала их и не подумала. Юлианна пила в последний раз уже очень давно, да и никогда не была экспертом в выпивке. Можно было бы спросить этого Чарминга-бармена, но тот куда-то слинял, оставив клиентку в одиночестве.       — Отмечаешь победу? — раздался до боли знакомый голос за спиной.       Ильиневич обернулась. Ошибиться было невозможно. СуперСвендсен собственной персоной.       — Хреново выглядишь, — отметила она. Действительно, Эмиль смотрелся как-то потрёпанно. Растянутые треники, свитер, тёплый шарф, притом, что в помещении было тепло, а в дополнение ко всему — торчащие во все стороны волосы.       — Знаю. Зато ты как всегда обворожительна!       — Льстец, — Юлианна выпила очередную рюмку и поспешно закусила огурцом.       — Отмечаешь победу, спиваясь в одиночестве? — спросил Свендсен и закашлялся. Ильиневич подозрительно на него покосилась.       — Заболел опять? — осведомилась она и вспомнила, что норвежец пропускал пасьют. — Хочешь заразить меня? Впрочем, мне-то теперь какая разница?..       — Даже здоровья не пожелаешь? — лукаво сощурился Эмиль.       — Ты и так выздоровеешь, — отмахнулась Ильиневич.       — Стервочка, — голливудская улыбочка Свендсена была куда более искренней, чем наигранный отбеленный оскал куда-то подевавшегося Ярослава.       — Принц Чарминг, — не осталась в долгу девушка и вновь сфокусировала взгляд на бутылке.       — Для тебя — хоть принцесса Фиона, — усмехнулся норвежец. Юлианна подозрительно нахмурилась. Видимо, приняла его шутку всерьёз.       — Надо будет запомнить, — проговорила она. — Как думаешь, я вспомню, когда протрезвею?       Вместо ответа Эмиль громко чихнул. Кашлянув пару раз, скандинав вздохнул. Он очень надеялся, что эта неосмотрительно брошенная фраза сотрётся из памяти брюнетки. Принцесса Фиона! Ещё чего не хватало.       — Ты как здесь оказался?       — Из холла видел, как ты заходила сюда. Решила брать пример с меня?       — Тем, что бухаю во время соревнований? — усмехнулась Ильиневич. — Нет. О вас я даже не думала.       — А чего одна? — проговорил Свендсен. — Неужели никто не хочет отмечать с тобой победу?       — Да какую победу! — отмахнулась биатлонистка и принялась жевать очередной огурец. Ощущения от первой победы на Кубке мира напрочь перекрыла обида на решение отправить её на «Ижевскую винтовку». Такое чувство, будто и не выиграла вовсе. — Меня не берут в Оберхоф.       — Подожди, почему? — искренне удивился Эмиль.       — Вы не подходите для эстафеты! — передразнила она Касперовича. — Усатый таракан! Чтоб ему пусто было! Вот и старайся после этого. Толку-то от стараний? Всё одно.       — Может, они передумают? Так не бывает! Чтобы после победы не взять в основной состав…       — Да, может, — горько усмехнулась она. — Вместо Кубка IBU до конца сезона отправят на Кубок России. Это они могут.       — Не могут! Юлианна, они совершили ошибку! У тебя есть ещё шанс попасть в Оберхоф.       — На Оберхоф у меня шансов нет! — отрезала биатлонистка.       — Ты должна бороться! Ты не можешь вот так просто сдаться! — Эмиль встряхнул её за плечи. Ильиневич даже не возмутилась столь внезапному вторжению в её личное пространство. — Выйди завтра и выиграй этот масс-старт!       — Ага, пойду с бодуна и выиграю, — буркнула девушка. — Эта гонка ничего не решит, даже если я одержу победу.       — Это не повод опускать руки! — Свендсен отпустил Юлианну, и она уселась на стул поудобнее. — Я в тебя верю. И вообще, хватит пить!       — Кто бы говорил, — Ильиневич залпом осушила очередную рюмку чего-то там и, закусив, уронила голову на положенные на стойку руки. — Мне стресс снять надо.       — Стресс, — проворчал Эмиль и в очередной раз чихнул.       Юлианна слегка перебрала, может, даже не стала бы его отталкивать, предложи он «снять стресс» несколько по-другому. Идеальный момент для выигрыша спора и начала отношений. Но чёрт бы побрал этот насморк! Подкрался в самый неподходящий момент. Сейчас бы в номер вернуться, да на подушечку и спать.       — Поехали ко мне.       В ответ на эту фразу Ильиневич подняла голову и с большим подозрением поглядела на Эмиля. Видимо, ухватив суть данного предложения, девушка возмущённо попыталась ткнуть Свендсена кулачком в грудь.       — Ты не дослушала, — усмехнулся норвежец, перехватывая её запястье. — Поехали ко мне в Норвегию.       — Зачем? — нахмурилась Юлианна, одёргивая руку.       — У тебя со стрельбой проблемы. Я могу помочь, — улыбнулся он.       — Ты вдруг стал тренером по стрельбе?       — Нет, но некоторые приёмчики я тебе показать смогу.       — Так здесь покажи.       — Нет, там на месте работать надо. За один день ничего не сделаешь. Да и я сейчас больной.       На лице Ильиневич отразилась внутренняя борьба. С одной стороны, ехать в Норвегию с Эмилем было как-то неудобно. В качестве кого она туда поедет? Но стрельба действительно требовала серьёзной работы, а норвежец мог в этом помочь. Правда, гарантий никаких нет…       — Бесплатно? — быстро спросила она. Даже будучи не очень трезвой, Юлианна сообразила, что это всё затевается не просто так.       — Да, для тебя бесплатно. По-дружески, — обворожительно улыбнулся Эмиль, а Ильиневич так некстати вспомнила, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.       Взвесить все «за» и «против» не вышло, так как через стеклянную стену биатлонистка заметила в холле Касперовича, который странно озирался по сторонам. Юлианна даже после вискаря быстро поняла, что ей конец, если усач её спалит за столь наглым нарушением режима. Приложив указательный палец к губам, Ильиневич сползла с высокого стула и залезла под один из соседних столиков. И вовремя. Эмиль узнал вошедшего в помещение тренера женской сборной России по колоритным усам и толстовке с надписью «Russia».       — Доброе утро, мистер Свендсен, — по-английски поприветствовал он норвежца. Пора уже было желать доброго вечера, но Александра Владимировича это не смутило. Усач глянул на неполную бутыль виски и покачал головой.       — Опять за старое, да, Эмиль?       СуперСвендсен надрывно закашлялся. Касперович чуть попятился, не желая подцепить вирус.       — Да вот, лечусь, — картинно прохрипел норвежец. — Говорят, водка от боли в горле помогает.       — Разве это водка? — удивился тренер, глянув на жидкость.       — Ну, коньяк, — исправился Эмиль, но вновь закашлялся. Усач медленно покивал головой.       — А вы тут случайно не видели э-э-э… спортсменку одну? Из нашей сборной.       — Слепцову? — улыбнулся Свендсен, демонстрируя русскому ряд идеальных зубов.       — Нет, — поморщился мужчина, видимо, от зависти.       — Акимову?       — Нет! Вы, наверное, её не знаете. Лиана Илиневич, — скорчившаяся под столом девушка возмущённо сжала кулак. Усатый таракан как всегда игнорировал мягкий знак в её фамилии, прекрасно зная, что он там есть. И в имени буквы опять проглотил, гад. — Перспективная девочка, ей бы побольше на Кубке IBU попрактиковаться…       — Симпатичная? — спросил Свендсен.       — Ну… — Касперович не ожидал подобного вопроса и неопределённо пожал плечами.       — Тогда её сразу на Кубок мира надо! — убеждённо проговорил норвежец. — А не она ли сегодня гонку выиграла? Такая ладненькая, шустрая…       — Я так понял, вы её не видели? — перебил его тренер, отчего-то вспоминать о выигрыше Юлианны не желающий.       Не застав спортсменку в кабаке за нарушением режима, он собрался было покинуть столь не подходящее ему заведение, но тут телефон Ильиневич, оставшийся на барной стойке, зазвонил. «Как тогда на прогулке», — отметил Эмиль, соображающий, что бы предпринять. Касперович уходить передумал, а Свендсен тупо пялился на мобильник.       — А чей это телефончик? — вкрадчиво осведомился Александр Владимирович.       — Мой, — не моргнув глазом, соврал Эмиль.       — Так трубочку-то возьмите.       СуперСвендсен вздохнул. Придётся ответить. Может, Ильиневич и отругает его за это, но это всё ради неё! Должна понять.       — Да, — по-английски проговорил он.       — Эмиль? — раздался удивлённый голос Расторгуева.       «Нет, это английская королева, — хотелось отозваться ехидно. — Я тут утешал твою девушку после изгнания из сборной, а ещё мы тут с ней в кабаке сидим, да и вообще планировали провести эту ночь вместе, так что ты сегодня в пролёте. Ну, тебе же не впервой, постоянно мимо медалей пролетаешь…». Свендсен вполне мог ответить нечто в таком духе. После подобного Андрей Юлианну наверняка бросит, Эмиль выступит в роли утешителя и, вуаля! Спор выигран, Ильиневич поняла, кто её истинная судьба, Бендика на крыльях любви летит утешать несчастного Расторгуева. Одна проблема — Юлианна его убьёт. Но это детали, в принципе план осуществим.       Поправка. Был бы осуществим, не стой над душой подозрительно ухмыляющийся Касперович. Чтобы строить какие-то планы и, тем паче, плести интриги, Ильиневич нужно спасти от бдительного тренерского ока и вытащить из-под стола. О том, что провернуть подобное ему не позволила бы совесть, Эмиль старался не думать.       — Подожди минуту, — проговорил он в трубку и, отойдя подальше от Касперовича, тихо проговорил: — Она говорить не может, что такое?       — Я приехал за Юлианной. Домой пора, гонка завтра…       — Первый этаж, бар около столовой, — поспешно проговорил Эмиль и отключился.       Миновав несколько столиков, норвежец вновь оказался у того места, где он стоял изначально. Там его взору предстала пятая точка усатого тренера, который, очевидно, пытался отыскать кого-то под столом. Ясно, кого. Свендсен закашлялся. Касперович несильно ударился головой о столешницу.       — Что-то потеряли? — любезно осведомился норвежец. Ильиневич пряталась за соседним столиком. Ещё чуть-чуть и коуч бы её отыскал.       В этот момент в бар наконец-таки зашёл Расторгуев. Пока Касперович, зацепившийся капюшоном толстовки за какой-то гвоздь, пытался выбраться из-под стола, Эмиль успел взглядом указать латвийцу на соседний стол, где скрывалась Ильиневич. Андрей ничего уточнить не успел, так как Александр Владимирович, наконец, вылез.       — Здоровье уже не то, — пожаловался он, картинно кряхтя и держась за поясницу. — Андрей, а ты чего тут?       — У нас тут что-то вроде обмена опытом, — нашёлся Расторгуев. — Международное сотрудничество.       — Ага, — подтвердил Эмиль. — Я обещал Андрею посоветовать нормального тренера по стрельбе.       — Понятно, — разочарованно протянул тренер. Он хотел было удалиться, но тут послышался приглушённый стук — такой же был, когда усач стукнулся головой об стол. А за стуком послышался возглас «ауч», вырвавшийся, очевидно, из уст молодой девушки. Свендсен вновь закашлялся, причём так сильно, что, казалось, мог выкашлять лёгкие наружу. Расторгуев понял, что это актёрство, а Касперович невольно отступил.       Через стеклянную стену биатлонисты заметили появившегося в холле Ваньку. Тот тоже их приметил, радостно заспешил к помещению и буквально через пять секунд уже был подле компании.       — Мне показалось, или я слышал женский голос? — подозрительно сощурился Касперович, не обратив на медика должного внимания.       — Показалось, — откашлявшись, сказал Эмиль.       — Спасай положение, — негромко обратился к Ильиневичу по-латышски Расторгуев. — Нужно увести его подальше.       — Легко! — кивнул Ваня. — Только с этого дня все дни моего молчания отменяются.       — Не наглей!       — Ладно, только те сто шестьдесят, что ты мне накрутил сегодня.       — Идёт, — Андрей прекрасно понимал, что столько молчать Иван просто неспособен.       — Что такое, молодые люди? — недовольно спросил Касперович, не любивший, когда кто-то общался в его присутствии на незнакомом языке.       — Вам померещился женский голос? — спросил Ванька с ехидной ухмылочкой.       — Я уверен, что…       — Да, знакомая ситуация, по статистике такое случается примерно у пятидесяти семи процентов мужчин, — покивал головой Иван. Эмиль мысленно отметил, что ему можно было избрать актёрскую профессию. Медик в один миг посерьёзнел и стал действительно напоминать солидного эксперта, а не студента-прогульщика.       — Какая ситуация? — удивился усач.       — Вы только не переживайте, это всего лишь синдром клинической усталости на фоне постоянного нервного напряжения, усугубляемого возможным длительным отсутствием интимных отношений, — с профессорским видом проговорил Ильиневич.       — И… что? — из всего «диагноза» тренер уловил только три слова: «синдром», «усталости» и «длительным». — Что с этим делать?       — Нужно комплексное лечение, — пустился в объяснения Ванька. — Необходимо в самое ближайшее время воздействовать на источник, так сказать, корень всех бед. Я удивлён, почему в России вашим здоровьем не занимались всерьёз! У вас такая нервная и ответственная должность. Не берегут вас совсем! Не беспокойтесь, я, как европейский специалист, проведу для вас бесплатную консультацию.       — Бесплатную? — недоверчиво переспросил Касперович, очевидно, вспомнивший поговорку про бесплатный сыр.       — Да. Вы же тренер сборной России, а значит, тренируете и мою сестру тоже, — залихватски врал Ваня, прекрасно знавший, что её тренирует Александров. — Я должен быть уверен, что Юлианна находится в надёжных руках. В моих интересах, чтобы у такого специалиста как вы здоровье было отменным.       — Да, не берегут! — пафосно покивал Александр Владимирович, даже приосанившийся от чувства собственной важности. — Должность нервная очень. Женщины, они такие нестабильные…       — Да-да! — подхватил Иван, беря тренера под локоть и уводя к выходу. — Нестабильные, непостоянные и красивые, хех. Поэтому и все беды от них. Ещё Зигмунд Фрейд говорил…       — Похоже, они нашли общий язык, — хохотнул Свендсен, когда мужчины покинули помещение. — Интересно, о чём они говорили?       — Лучше пусть Ваня сам пересказывает, у меня так не получится, — проговорил Расторгуев. — Так что с Юлианной?       Вместо ответа норвежец откинул скатерть соседнего столика. Ильиневич задремала, обняв единственную ножку стола. Эмиль легонько потряс её за плечо. Юлианна открыла глаза и недоумённо ими похлопала.       — А где… — она изобразила что-то странное руками. — Тараканище?       — Кто? — удивился Свендсен. — Этот ваш тренер усатый?       Ильиневич кивнула. Эпичный уход Ваньки и Касперовича она проспала.       — Ему Ваня зубы заговаривает, — улыбнулся Андрей.       Юлианна умудрилась вылезти из-под стола без помощи и чуть поморщилась. Голова чуть кружилась, отчего девушка слегка покачнулась.       — Надо ещё выпить! — констатировала Ильиневич. Голова ещё пока варила, а это значит, что ночью она будет снова и снова прокручивать разговор с Касперовичем в голове.       — Тебе нельзя, — вежливо заметил Расторгуев, пока брюнетка взобралась на высокий стул. — Завтра гонка.       — Какая жалость, — протянула Юлианна, поняв, что забыться сегодня ей не дадут. А значит, придётся всю ночь прокручивать в голове этот разговор с усачом и плакать в подушку. Вот не мог Андрей приехать минут на десять позже? Тогда у неё и настроение было бы уже весёлое. Хряпнуть бы ещё рюмочку, тогда, может, легче будет. Но Ярослав больше не наливал, да и вообще опять смылся, наблюдая за их разборками. А бутылку сторожил бдительный Расторгуев. Плача в подушку допустить нельзя, то есть надо выпить. И отобрать у Андрея виски.       — Куда тебе, и так пьяненькая уже, — заметил латвиец, отставляя бутылку подальше от девушки. — Завтра голова болеть будет.       Ильиневич с выражением праведного возмущения на лице слезла с высокого стула, желая убедить Расторгуева, что трезва аки стёклышко. Ну, почти.       — Я не пь… — координация, однако, подвела биатлонистку, и она, необъяснимым образом зацепившись ногой за ножку стула, оступилась и хлопнулась прямо в дружеские объятия Расторгуева. — …яненькая, — закончила Юлианна, глядя на латвийца снизу вверх.       — Ну-ну, — скептически проговорил Андрей, придерживая Ильиневич за талию.       Свендсен деликатно покашлял.       — Я вам не мешаю?       — Нет, что ты, — латвиец пытался поставить Юлианну на ноги поустойчивее, но спортсменка в этом участия не принимала, давая понять, что и так неплохо устроилась. — Так что ты там про тренера по стрельбе говорил?       — Э-э-э...       — Чего так напилась-то? — Расторгуев понял, что от норвежца ответа не дождётся и переключился на Ильиневич. — На тебя это как-то не похоже. Завтра бы отметила лучше победу.       — Меня на «Ижевскую винтовку» сослали, — проговорила она.       Андрей промолчал. «Ижевская винтовка», насколько он знал, была одним из этапов Кубка России по биатлону. Из уст биатлонистов основной сборной это название всегда звучало как приговор.       — Подожди, они не могли тебя отправить туда после победы, — нахмурился Расторгуев. — Впрочем, видимо, могли. Ваня говорил, что ваши тренеры непредсказуемы.       — А вслух можно? — недовольно напомнил о своём присутствии Эмиль и скрестил руки на груди.       — Мы и так говорим вслух, — недовольно заметила Ильиневич.       — Да, только по-русски, — ехидно проговорил Свендсен.       — Юлианна, я, конечно, всё понимаю, но завтрашний масс-старт никто не отменял, — сказал Андрей, таки поставив девушку на две ноги. — Домой пора.       Ильиневич расплатилась за виски, бурча что-то о бешеных европейских ценах, и с независимым видом, сделала пару шагов по направлению к выходу. Правда, спиртное пагубно действовало на её координацию, и биатлонистка, неловко взмахнув руками, покачнулась. Расторгуев успел её поймать и, решив, что таким темпом они ещё долго до дома не доберутся, подхватил Юлианну на руки.       Эмиль учтиво распахнул перед ними дверь. Отведённая роль в этом «спектакле» ему категорически не нравилась. Чтобы он, СуперСвендсен, просто открывал двери, пока кто-то другой носит милую (хоть и пьяную) барышню на руках? Ещё чего!       — Меня ещё никто на руках не носил, — пролепетала расчувствовавшаяся под воздействием спиртного Ильиневич.       — Всё когда-то бывает впервые, — философски изрёк Андрей.       Свендсену осталось только надеяться, что Расторгуев через пару минут устанет таскать ценную ношу. Правда, это напрасные надежды. Норвежец не понаслышке знал, какой объём силовой работы проделывают биатлонисты. Если учесть, что Юлианна достаточно худенькая, то Андрей в принципе мог бы дотащить её до домика даже пешком. А до машины и подавно.       — Счастливо доехать, — вежливо попрощался он.       — Спасибо, выздоравливай, — отозвался Расторгуев. Юлианна пропела: — Пока, принцесса Фиона.       Эмиль закашлялся.       Пробуждение после вечерних возлияний выдалось не самым прекрасным. Кроме чисто физических недомоганий (трещащая голова, сушняк), обнаружились пробудившаяся совесть и, о да, адекватная часть мозга. Юлианна прекрасно понимала, что зря вчера напилась. И забыться толком не удалось, и самочувствие просто отвратительное. А ведь сегодня гонка! Интересно, реально после похмелья вообще доползти до финиша? У Ильиневич подобного опыта не было, она никогда не позволяла себе лишнего перед гонкой. Да и так пила редко. «Но метко», — ехидно заметил мозг. Ну, хоть не затащила по пьяни никого в постель.       «Точно?» — уточнил пробудившийся разум. Ильиневич нехотя распахнула глаза. За окном ещё темно — раннее утро. На двуспальной кровати лежала только она. Без каких-либо мужчин рядом. И то хорошо. Интересно, что ей всё-таки налил этот принц Чарминг чешского разлива? Голова чугунная, хорошо, что некоторые события вчерашнего вечера понемногу восстанавливались в мозгу.       «Всё не так уж плохо», — попыталась Юлианна уверить себя. Подумаешь, башка грозит расколоться. У спортсменов постоянно что-то болит. Пусть лучше это будет голова от похмелья, чем, к примеру, нога. Ну, отправили её на «Ижевскую винтовку». Переживёт, не хрустальная. Вот только мозг всё равно прекрасно понимал масштаб устроенной Касперовичем подставы. На «Ижевке» Юлианну поставят бежать индивидуальную гонку, где за промах добавляется целая минута. А уж на четырёх рубежах не промахнуться — это невыполнимая миссия. Ей бы хоть один без промахов пройти. Там об успехе не приходится и мечтать.       Недовольная ходом своих мыслей Ильиневич попыталась вскочить с постели, но это ей провернуть не удалось. Девушка со стоном упала обратно на постель. По голове будто лыжей со всей силы ударили. Почему будто? Может, Расторгуев решил, так сказать, выбить дурь из её упрямой и не очень дальновидной черепушки? Нет, Андрей бы не стал, не его это методы.       Юлианна всё-таки смогла медленно подняться и понять, что никто её не бил. Если только суровая рука совести, объединив для этой цели силы с похмельным синдромом.       — Да, я существую! — вкрадчиво сообщила та самая Совесть. Кто бы мог подумать. Где вчера пропадала, родненькая? — Опять всех подвела! Страну, команду, тренера, спонсоров, обманула ожидания болельщиков…       — Заткнись! — про себя отрезала Ильиневич. Всё это вчерашняя победительница пасьюта понимала и так. От этого перечисления легче не стало.       Биатлонистка кое-как напялила на себя халатик и, отчаянно зевая, спустилась на кухню. Пить хотелось жутко, даже больше, чем отрезать Касперовичу усы за его подставу. На столе обнаружился графин с водой и большая кружка, которую Ильиневич тут же осушила.       — Очень плохо? — негромко осведомился Расторгуев, стоящий у плиты.       — Ага, — выдохнула Юлианна. Латвиец скользнул по ней взглядом и продолжил жарить яичницу. — У меня топор из затылка не торчит?       — Нет, — усмехнулся Андрей. — Переодевайся, завтракать будем.       Ильиневич опустошила ещё одну кружку и поспешила в душ.       — Уй-ё… — протянула она, увидев отражение в зеркале. Обычно с таким бледным цветом лица выходят из морга с опознания, а не бегут на завтрак. Синячищи под глазами не оставляли сомнения, что Ильиневич вчера квасила не хуже заправского алкаша дяди Толи. «Ильиневич нарушала режим, из-за чего мы приняли столь нелёгкое решение отправить её на Кубок России, — представился ей грозный лик Касперовича. — Но у неё есть шанс исправиться. Возможно, через пару лет она вновь окажется на Кубке мира…». Нет, она не может позволить тараканищу обернуть дело в свою пользу! Ильиневич хлопнет дверью. Громко, со всей дури. В конце концов, Бё или Свендсен после какой-то попойки несколько лет назад выиграл. Осталось только как-то собрать волю в кулак.       А волосы-то! Юлианна с тоской взглянула на зеркало. Не заплела косу на ночь — пожалуйста! Причесон а-ля Беллатриса Лестрейндж готов! А то и как у этой прорицательницы… как её… Трелони, что ли. Только волосы чёрные. Сегодня этот цвет, который Ильиневич очень шёл, лишь подчёркивал синеву под её глазами и бледность кожи. Странно, что Расторгуев при виде такой картины не сбежал. Жуть!       Топор из затылка и правда не торчал, но от этого было не легче. Голова от осознания этого факта болеть не перестала. Синяки девушка замазала наконец пригодившимся тональным кремом, а волосы после нескольких минут мучений были причёсаны и завязаны в хвост. Теперь можно и подкрепиться.       За завтраком Юлианна и Андрей сидели друг напротив друга. Расторгуев молчал, биатлонистка думала. Интересно, его отношение к ней не изменится? Не каждый день Ильиневич так напивалась, кто знает, какую чушь она там молола в таком состоянии. А может, и на шею вешалась. Нет, этого вроде не было. Или?..       — Когда домой? — спросила девушка, чтобы нарушить молчание. Не было заметно, что Андрей на неё как-то злится, он был спокоен, как и всегда.       — Сегодня, — ответил латвиец. — После гонки.       — Уже? — удивилась Юлианна. — На самолёте?       — На машине. С Интарсом по очереди за рулём сидеть будем.       — И за сколько доберётесь?       — Часов за двадцать.       — Прилично, — оценила Ильиневич. — Самолёта нет, что ли?       — Есть, до Риги, но он только в среду. На машине быстрее дома окажемся. Ты тоже домой?       — Не совсем, — покачала головой девушка. — На «Ижевскую винтовку».       — Я, кстати, так и не понял, за что тебя туда отправили, — сказал Андрей. — Ты гонку выиграла.       — Я тоже не понимаю, — проговорила Юлианна. — Народу много, логики никакой. У нас в сборной куча тренеров, специалистов. Я уж молчу о том, сколько околобиатлонных экспертов. Вам, наверное, столько и не снилось…       — Это да, — согласился Расторгуев, с которым на гонки Кубка мира ездил только Беркулис да пара сервисменов-норвежцев, которые работали не только на него. А околобиатлонных экспертов в Латвии можно было пересчитать по пальцам одной руки.       — Но команды-то нет. Каждый за себя, все тренеры отстаивают свои интересы, пытаются пристроить своих. Я тоже пытаюсь устроиться, спонсоров нашла, — на этих словах Ильиневич хмыкнула. — Только пока интересы тренерского штаба не совпадают с моими.       — Да у нас похожая ситуация, только ещё и денег нет почти, — проговорил Андрей и тряхнул головой. От разговоров о плачевной ситуации в латвийском биатлоне легче не станет. — Правда, большие деньги — большие проблемы. Тут тоже не всё просто.       — Ага. Сразу начинаются мысли, как бы их получше распилить, — кивнула Юлианна. — Погоди, ты сказал, у вас похожая ситуация. Разве тренеры вашей сборной тоже ведут себя… нелогичным образом?       — Я не совсем об этом, просто у нас тоже каждый за себя, — вздохнул Расторгуев, видимо, вспомнив какие-то факты, неизвестные девушке. — У нас в команде фактически нет конкуренции, с Кубка IBU только один человек хоть как-то претендует на попадание в основной состав. Согласись, тренерам тут сложно принимать нелогичные решения.       — Видишь, в каком-то плане тебе повезло, — ободряюще улыбнулась Ильиневич. — Не отправят на Кубок IBU. Даже если очень захотят. А у нас конкуренция будь здоров. Большой простор для полёта тренерской мысли Касперовича и компании. Жаль, что мысль эта зачастую летит впереди здравого смысла. Кстати, раз вы после гонки уезжаете, то мне вещи сейчас собрать надо?       Андрей кивнул, встал из-за стола и убрал в раковину посуду.       — А чего вчера не сказал, я бы уже давно собралась…       — Вчера, — хмыкнул латвиец, с некой иронией взглянув на Ильиневич. — Ты не очень хорошо воспринимала информацию. Так что собирайся, я тебе помогу вещи до номера донести, когда к отелю подъедем.       — Прости, — пробормотала Юлианна и тоже поднялась. — И братец уезжает?       — Да, Ваня с Байбой тоже с нами, так что сегодня прощаемся.       Ильиневич вздохнула.       — Интарс, ну поговори ты с ним! Этот айсберг непробиваемый никого, кроме тебя, слушать не станет! — горячился Ванька, ожидая вместе с Беркулисом прибытия Расторгуева на стадион. — Я для него не авторитет…       — Это неудивительно, — хмыкнул латыш.       — Со здоровьем не шутят, — отрезал Ильиневич. — Хочет опять до финиша доползать, как в эстафете? Эх, надо было треснуть его чем-нибудь по башке! Может, понял бы, что врача сборной надо слушать. Две гонки пробежал, хороший результат показал — прекрасно! Отдохни, пропусти ты этот масс-старт. Нет, надо, блин, бежать! Может, хоть ты его убедишь?       — Андрей говорит, что состояние у него хорошее… — начал было Беркулис.       — До гонки-то конечно, — ехидно парировал Иван. — Посмотрим, в каком состоянии эта льдина латвийская на финише окажется. Я его откачивать не буду, так и знай.       — Думаю, что сегодня и не придётся, — хмыкнул Интарс. — Он постепенно набирает форму…       — Ага, без должного объёма силовых тренировок и скоростной работы в межсезонье возьмёт и всех порвёт! — упёр Ванька руки в боки. — Его козырь — скорость на лыжне, которая на общем фоне не такая уж плохая, но для самого Андрея, прямо скажем, пока не идеальная. А стрельба так и осталась на уровне спортсменов конца первой сотни. Какое, думаешь, место он займёт с такими показателями сегодня? Двадцать девятое? Тридцатое?       — Из-за операции Андрей много пропустил, поэтому-то теперь ему и надо набирать форму через старты, — сказал тренер. — Во время перерыва будем работать ещё. А сейчас… ну, как пойдёт.       — Да ну вас! — махнул рукой Иван. — Льдины! Айсберги непробиваемые! Вообще ничего не слушаете! Как меня вообще угораздило подвязаться с вами работать?!       — А нас-то как угораздило…       — Интарс! — возмутился Ильиневич.       На Высочина-арене в Нове-Место был аншлаг. В гонку с общего старта попадали топ-25 лучших спортсменов из общего зачёта и ещё пять, набравших наибольшее количество очков за текущий этап. В масс-старте оказались четыре чеха, поэтому местным жителям было, кого поддержать. Так же четыре человека попали в тридцатку у России, Норвегии, Германии и Франции, два человека отобрались от Украины и Австрии. От Италии, США, Швеции, Болгарии, Бельгии и Латвии в старт-листе значилось по одному представителю.       Мужская гонка получилась весьма интересной. Правда, почти никому из тридцати человек чисто отстрелять не удалось, а выше в таблице оказались те, у кого было мало промахов. Выиграл в очередной раз Мартен Фуркад, вторым стал Симон Шемпп, а бронзу завоевал Антон Бабиков, промахнувшийся один раз. Сыграло свою роль в распределении медалей и падение Йоханнеса Бё незадолго до финиша. Норвежец навернулся с одного из спусков, после чего потерял шансы на медаль. Чехи тоже остались без наград, но болельщики всё равно горячо их поддерживали. Матвей Елисеев сражался до конца и попал в топ-6. Француз Жан-Гийом Беатрикс оказался единственным, кому удалось пройти все четыре рубежа без промахов, но это ему не помогло, и он оказался лишь на тринадцатой позиции. Перед финишем его с двумя промахами обошёл Антон Шипулин, ставший двенадцатым. Максим Цветков также бежал два штрафных круга, но в итоговом протоколе оказался куда ниже Антона — на двадцать втором месте.       — А Расторгуев опять по любимым граблям ходит, — вздохнул Ванька. — Вон, Бабантон второй раз на подике, а он всё воробьёв отстреливает.       — Это сейчас был наезд на Антошку? — улыбнулась Юлианна, несколько минут назад поздравившая товарища по сборной с успехом.       — На Андрюшку, — ещё более печально вздохнул Ильиневич. — Надо было ему опять пять раз промазать! Пять, Карл! А что сразу не двадцать пять?       — Может, потому что мишеней всего двадцать? — ехидно предположила девушка.       — Не думаю, что Расторгуева это остановит! — махнул рукой Ваня. — А я говорил ему не бежать сегодня! Говорю, двадцать девятым будешь! Лучше отдохни! А он… айсберг непрошибаемый! Я ведь прав оказался!       — Он двадцать пятый, — заметила Ильиневич. — Так что ты немного промахнулся.       — Промахиваешься ты на рубеже! — запальчиво воскликнул Иван. — А я даю прогнозы!       — И вечно ошибаешься. Как гидрометцентр.       — Двадцать пятый, двадцать девятый… какая разница?! Промазал бы шестой раз, как раз был бы…       — Двадцать восьмым, — закончила Юлианна.       — Да ну тебя! Тоже мне, математик Пифагор, — пробурчал Ваня. — Видела, как Бё шандарахнулся?       — Да, время потерял, — проговорила Ильиневич. Падение Йоханнеса не выглядело очень болезненным, но случилось очень не вовремя для норвежца. И очень кстати для его соперников.       — А Эмилька опять гонку пропускает. Не везёт норго-тим, — повздыхал рыжий. — Только Бьорндален на коне. Третий в тотале идёт, с ума сойти! В сорок три-то года!       — Вашему Брицису сорок шесть, кажется.       — Только Илмарс очков пока не набрал, — хмыкнул Ванька. — Ну, от него это и не требуется. Лишь бы в эстафетах на круг не отстать, большего и не надо. А баллы пусть Расторгуев набирает. Льдина латвийская! Айсберг…       — Ладно-ладно, мне пора, — быстро попрощалась с братцем Юлианна. Не хватало ещё выслушивать новый виток его гневной тирады в адрес ни в чём не повинного Андрея.       — Удачи, — неожиданно улыбнулся Иван.       — Спасибо, Вань, — Ильиневич улыбнулась в ответ.       — Сделай для меня кое-что, прошу, — умоляюще проговорил он. Девушка удивлённо на него посмотрела. Рыжий редко говорил подобным тоном так искренне. — Промажь, пожалуйста, меньше, чем Андрей-воробей, я тебя умоляю…       — Ванька! — медик счёл за благо ретироваться, махнув сестре ручкой.       Юлианна только закатила глаза и отправилась на стадион, где скоро должна была начаться её гонка. Татьяна Акимова — единственная кроме Ильиневич россиянка, попавшая в масс-старт, разминалась неподалёку. Биатлонистка чуть раскаталась перед гонкой, пристрелялась (как всегда, с промахами) и, закончив разминку, подошла к тренеру. Александр Борисович её ошибки никак не прокомментировал.       — Слушай, — говорил Александров, понизив голос, будто готовил государственный переворот. — У тебя есть только один шанс избежать «Ижевской винтовки». Выиграть эту гонку. Правда, от Кубка IBU это тебя не спасёт, но «Ижевку» сможешь не бежать. Я хотел тебе это вчера сказать, со мной говорил Касперович, но у тебя, видно, были другие дела, — тренер неодобрительно посмотрел на подопечную. Тщательно замаскированные круги под глазами не ввели его в заблуждение. — То есть, тебе надо выиграть. Любой ценой.       — А если серебро? — хмуро поинтересовалась Ильиневич.       — Только победа! — отрезал Борисыч. — Не выиграешь — бежать тебе в Ижевске. Пробежишь плохо — сама понимаешь. Обещанный этап Кубка IBU, после которого тебя отправят из сборной далеко и надолго. Я ведь не просто так тебе про «Тур де Ски» напомнил. Подумай, девочка. В лыжах тебя любят. И ждут. Лыжная федерация требует от меня ответа, я пока говорю, что ты думаешь. Может, всё-таки…       — А можно об этом потом поговорить? — немного резко прервала его Юлианна, закидывая винтовку за спину.       Александр Борисович в своё время был очень перспективным лыжником, но получил серьёзные травмы в авиакатастрофе. Врачи поначалу думали, что он даже ходить не сможет, но они плохо знали характер Александрова. Тот не только встал на ноги, но и надумал вернуться в спорт. После нескольких серьёзных тренировок он понял, что былые кондиции уже не наберёт и переквалифицировался в биатлонисты. Стал прекрасным стрелком, но, увы, конкурентоспособную скорость на лыжне у него показать так и не получилось. В результате большой талант Александр Александров завершил карьеру в двадцать три года.       Ильиневич очень ему сочувствовала, она и сама прошла через восстановление после аварии. Только у неё травмы были куда менее серьёзные. Угрозы жизни, да и дальнейшей карьере в принципе не было. Но для Борисыча, в отличие от неё, переход в биатлон был вынужденной мерой, последней попыткой остаться в большом спорте. А Юлианна в биатлон перешла хоть и после той аварии, но по своей воле. Она для Александрова была как дочь, он в глубине души мечтал, чтобы Ильиневич реализовала себя именно в лыжах. Все данные у неё для этого были. До сих пор Борисыч пытается подбить её на возвращение в лыжный спорт. Но Юлианна выбрала свою дорогу сама.       — Потом так потом, — пробурчал Александров.       — Ну, не надо сердиться, — виновато улыбнулась Ильиневич. — Гонка сейчас начнётся, я не хочу отвлекаться.       — Иди-иди, — буркнул он, но Юлианна поняла, что он совсем не сердится. — А то на старт опоздаешь, как когда-то эта… Соукалова.       Габриэла в замужестве Коукалова, как ни странно, уже стояла на старте. Видимо, чешке не терпелось отправиться на дистанцию при домашних трибунах. В одном ряду с ней стояли лидер Кубка мира Лаура Дальмайер и титулованная француженка Мари Дорен Абер.       Интересно, что Юлианна узнала о том, на какой позиции в тотале находится, только сегодня. До этого она как-то не удосужилась посмотреть. Двенадцатая. Её стартовое место находилось прямо за немкой Франциской Хильдебранд, а по правую руку стояла Татьяна Акимова, занимающая в общем зачёте одиннадцатое место. Отличное соседство! На ряду позади между Франциской Пройсс и Вероникой Витковой стояла бывшая коллега Ильиневич по лыжным гонкам Селия Эмонье. Перед стартом Юлианна и Таня переглянулись и легко улыбнулись. Раздался сигнал, и весь пелотон из тридцати человек одновременно отправился в гонку.       Голова во второй половине дня болеть перестала. Свежий воздух, всё-таки, благое дело. Чувствуя себя хорошо, Ильиневич к первой отсечке выбилась в лидеры. На стрельбу она положиться не может, придётся с первых метров рвать жилы.       При подходе к рубежу девушка чуть сбавила темп. Стрельба из положения лёжа. Изготовка, прицел и… промах первым выстрелом. Нормально, всё по плану. Главное дальше закрыть. Хладнокровно, не держа в голове первую ошибку, Юлианна закрыла оставшиеся мишени и отправилась мотать штрафные метры. При выходе с круга девушка заметила, как туда отправлялись Лаура Дальмайер, Кайса Мякяряйнен, Мари Дорен Абер… Первой отсечку прошла чисто отстрелявшая Лиза Тереза Хаузер, но быстрым ходом она не славилась, поэтому Юлианна очень быстро её обошла и даже обеспечила себе определённое преимущество над австрийкой. Белокурую Лизу стремительно нагоняли преследовательницы во главе с Коукаловой.       — Хорошо идёт, — заметила Света Слепцова. Она в масс-старт не отобралась и смотрела гонку в компании товарищей по сборной.       — Ага, — ехидно подтвердил Малышко. — Первая до первого рубежа.       — Первый рубеж уже пройден, — справедливо заметил сегодняшний бронзовый призёр Антон Бабиков.       — Ещё три впереди! Вот увидите, панночка Юлианночка найдёт возможность всё запороть.       — Она очень мотивирована, — негромко заметил Шипулин. — Вы же в курсе, что её на «Ижевку» сослали?       — Я только не понял, почему сейчас? — удивился Дмитрий. — Надо было это ещё после Поклюки сделать, теперь-то что метаться? Она же типа гонку выиграла.       Антоны неопределённо пожали плечами.       На второй огневой рубеж Ильиневич прикатила в гордом одиночестве. Главное — попасть первым выстрелом. Именно он являлся для девушки самым проблематичным. Дальше что-нибудь да получится. И она попала. Вторая мишень тоже закрылась, но третьим выстрелом не прошёл габарит. Без паники! Четвёртый попала, пятый закрыт. Ничего, лёжка пройдена не так уж плохо.       Юлианна отправилась на круг, и краем глаза отметила, что Хаузер смогла удержать свою позицию от атаки Коукаловой. Секунд двадцать потратив на штрафные метры, Ильиневич первой прошла отсечку, замечая, что следом за ней идёт вновь попавшая Лиза Тереза Хаузер. Ещё Ванесса Хинц, Таня Акимова, Анаис Шевалье… Юлианна знала, что быстрым ходом эти спортсменки похвастаться не могут, от них можно и нужно отрываться. Коукалова, очевидно, промахнулась. Дальмайер и Мякяряйнен девушка не заметила.       — Юлианна первую половину гонки в лидерах идёт, — заметил Йоханнес. — А два раза уже промазала.       — Уже, — заметил Эмиль. Он пропустил сегодняшнюю гонку, но чувствовал себя гораздо лучше, чем вчера. — Что же на стойке будет.       — То же, что и у Расторгуева сегодня, — жуя яблоко, отозвался рыжий. — Пришёл он на третий рубеж и как пальнул три раза мимо кассы! Юлианна, как порядочная дама, должна поддержать своего верного рыцаря.       — Сам ты рыцарь, — буркнул Свендсен, пока россиянка приближалась к огневой позиции.       — Акимова, двадцать три и пять! — сообщил преимущество Борисыч, пробежав пару метров за ученицей.       Ильиневич чуть сбавила темп перед третьей стрельбой. Отрыва хватит на один штрафной круг. Как и всегда. Австрийку Таня обошла, Хинц, наверное, тоже. Лиза неплохо стреляет, но ход у неё не самый быстрый.       Стойка. Одно это слово навевало если не благоговейный ужас, то, по крайней мере, желание поскорее её проскочить. Первый выстрел — промах. И ведь долго выцеливала. Решив рискнуть, Ильиневич стала стрелять чуть быстрее. Три мишени, видно, не ожидавшие от мазилы такой наглости, закрылись, но последний выстрел не пришёлся в цель. Два круга. Ситуация осложняется. Тут о золоте сложно мечтать, хотя всякое бывает. Остальные тоже не демонстрируют безошибочную стрельбу.       После двух кругов Ильиневич опустилась на шестую позицию. Впрочем, очень быстро девушка обошла двух соперниц и временно стала четвёртой. Надо было выкарабкиваться, впереди ещё одна стрельба из положения стоя.       Иван Ильиневич, конечно, не мог уехать, не дождавшись окончания гонки, где бежала сестра. Поэтому до отъезда он, Андрей и Байба расположились в Юлианнином номере. Бендика ушла к подружкам, в масс-старт не попавшим, а молодые люди остались смотреть трансляцию.       — Давай, догоняй, Аня, чуть-чуть до Габи осталось! — бормотал Ванька, глядя на экран, но осёкся и взглянул на Расторгуева. — Прости, я не могу молчать в такой момент…       — Ладно, амнистия тебе на сегодня, — улыбнулся Андрей. — Я же вижу, как ты переживаешь за неё. Тут сложно промолчать.       — Ура! — воскликнул Иван. — Смотри-смотри, обходит! Первая идёт! Вместе к рубежу подойдут! Анютка! А-а-а-а!       Ильиневич буквально излучал энтузиазм. Будь он на стадионе, был бы готов даже отобрать у сестры винтовку и отстрелять за неё. Правда, это было бы без толку. Во время своей недолгой биатлонной карьеры Ваня стрелял ненамного лучше сестры.       — Промажет! — зловеще протянул он, ходя по комнате из угла в угол. — Как пить дать промажет! И все усилия под хвост. Как всегда. Вон, изготавливаются.       — Юлианна Ильиневич, последний огневой рубеж. Стойка. Смотрим, — выдохнул в эфире Губерниев, готовясь к худшему. Ванька зажмурился, а Расторгуев только покачал головой, глядя на причитания медика.       Стойка номер два. Момент истины. Первый выстрел Ильиневич приходится в цель. Стреляют и соперницы, Юлианна слышит, что они попадают. Вторая мишень закрывается вслед за первой. Кто-то, кажется, промазал, но плевать. Третий чёрный глазок превращается в белый, сигнализируя о том, что Ильиневич пока не мажет. Стреляет девушка медленно, с рубежа уже уходят Коукалова и Вирер. Четвёртый выстрел в цель, прошёл габарит. Стрельбу без промахов завершают Марте Олсбю и Ванесса Хинц. Лишь бы теперь не промазать. Юлианна вспомнила, что ещё ни разу не закрывала на стойке пять мишеней. Биатлонистка почувствовала, что начинает волноваться. Рубеж покинула Дальмайер. «Соберись, тряпка!» — мысленно рявкнула Юлианна на себя. Пятый выстрел пришёлся в цель.       Не сдержав облегчённую улыбку, Ильиневич, подхватив с коврика палки, отправилась вперёд, минуя штрафные круги. После фантастической стойки Ильиневич чувствовала эмоциональный подъём. Теперь уже Юлианна верила, что своего не упустит.