В самое сердце

      Оказавшись в номере Расторгуева, Ванька Ильиневич вздохнул с облегчением. Ну, вот, самая сложная часть архиковарного плана под названием «Не дай Андрею выйти на старт» выполнена. Латвиец мирно спал, даже не подозревая, что в его комнату проник хитрый медик. Снотворное делало своё дело, но спать ему осталось недолго, поэтому Ивану надо было торопиться.       Во всём был виноват этот негодник Трифанов! С утра Ванька умудрился с ним поспорить, что окажется в стартовом составе сборной Латвии на эстафету! В качестве биатлониста! Поскольку Александр Патрюкс билетов до Рупольдинга не достал, бежать должен был больной Андрей. Но Ваню чёрт дёрнул за язык сказать, что Расторгуева меняют на него! Интарс вчера шутки ради при обсуждении расстановки по этапам сказал, что если лидер латвийской команды будет совсем плох, придётся заявлять Ваньку. Иван посмеялся, но в душе родилось невероятное ностальгическое чувство. Он вспомнил времена, когда сам соревновался в биатлоне. Ему вдруг захотелось вновь вкусить соревновательной атмосферы, хоть раз оказаться на одной трассе со звёздами мирового биатлона. Ильиневич уверил Интарса, что Андрей совсем-совсем не в кондиции, и попросил у тренера запасную винтовку Расторгуева, дабы хоть вспомнить, как держать её в руках. Беркулис дал, понимая, что ничего не теряет. А сегодня на утренней тренировке у него даже получилось попасть в несколько мишеней! Правда, без физической нагрузки, но это детали. Главное, что он готов морально и мотивирован! Правда, есть одна проблема. Расторгуев.       Этот непробиваемый айсберг сегодня с утра был бодр, весел и в полной боевой готовности! Несмотря на температуру тридцать семь и восемь, Андрей заявил, что примет участие в эстафете. Весь кайф обломал, льдина латвийская! Но Ваня не был бы самим собой, если бы не придумал коварный план по устранению конкурента. Возможность пробежать на Кубке мира ему могла выпасть только раз в жизни, а Расторгуев ещё набегается.       Ванька на цыпочках подошёл к спящему Андрею и коснулся пальцами его лба. Горячий. Раз так, то, значит, он действует ради его блага. Не устраняет соперника, а не даёт другу себя угробить. То есть, заботится. И в гонку пойдёт не потому, что хочет, а потому, что Расторгуев ужасно болен и ничем не может помочь команде. Именно так.       Самое малое, что Андрей может сделать, когда проснётся — двинуть ему в челюсть. Возможно, даже убьёт. Но Ваньке очень хотелось пробежать эту гонку, поэтому придётся удержать Расторгуева в номере совсем не честными методами. Для начала под видом лекарств пришлось дать Андрюшасу снотворное с утра. Иван вспомнил, с каким скрипом Андрей вообще соглашался пить те таблетки, что он ему давал. Злопамятный латвиец хорошо помнил историю с виагрой.       Вчера Ванька попытался заставить Расторгуева выпить необходимые лекарства. Принёс таблеточки на блюдечке с голубой каёмочкой. И что? Неблагодарный айсберг, превозмогая силу земного притяжения и огромной температуры, слез с кровати, вопиюще нарушив постельный режим прямо на глазах лечащего врача. Зачем? Чтобы довести бедного Ванечку до ручки! Андрей потребовал принести коробки от таблеток. Ванька принёс, хоть и не очень понимал, что биатлет задумал.       — Чего ты медлишь? — удивился Ильиневич. Расторгуев деловито сверял свою таблетку с аналогичными в упаковке. Разумеется, десять отличий он отыскать не смог. — Пей, давай!       — Эта кажется чуть светлее, — задумчиво посмотрел на свою таблетку Андрей.       — Это у тебя в глазах уже двоится от температуры! — рявкнул Ванька. — А ну, пей!       Но несносный Андрюша только покачал головой.       — Айсберг непробиваемый. Льдина латвийская. Стена алуксненская. Скала непрошибаемая. Педант прибалтийский. Зараза с русской фамилией, — вздыхал Иван. Расторгуев принялся копаться в телефоне, старательно выискивая информацию о препарате и его составных компонентах, поэтому на трёп медика внимания не обращал. Наконец, таблетки были проверены и просканированы рентгеновским взглядом Андрея, после чего тот, всё ещё недоверчиво хмурясь, всё-таки их выпил. Понятно, что на этом дело не закончилось, так как Ваня притащил ему ещё и спрей от боли в горле. Надо ли говорить, что баллончик подвергся самому тщательному изучению? Ванька мог смириться со всем, но только не с таким неоправданным недоверием к его медицинским навыкам.       — Ты думаешь, я тебе какую-то хрень в герметичный спрей добавил? — воскликнул он. — Не доверяешь мне? После всех лет нашей дружбы? После всего того, что мы вместе пережили? Ты же меня знаешь!       — Как раз поэтому у меня есть все основания тебе не доверять, — пробормотал Расторгуев, ни на минуту не отвлекаясь от бесячего гугла.       Сегодня Андрей придерживаться такой же тактики не стал, решив-таки поверить Ивану на слово. Этому поспособствовал Интарс, неожиданно решивший встать на сторону медика.       — Расторгуев, что за цирк? — сказал Беркулис, когда латвиец придирчиво осматривал принесённую Ильиневичем пилюлю. — Ты вылечиться хочешь? Пей, давай!       Пришлось Андрею сдаться и выпить лекарство. Ванька ухмыльнулся. Это было снотворное. Теперь, несколько часов спустя, пришла пора действовать. Хитрый латвиец запирал номер и оставлял ключ в двери, но Ивана это остановить не могло. Он постучался в номер к очаровательным эстонским девушкам, жившим на одной стороне с комнатой Расторгуева. Они пустили его на балкон, откуда он, перелезая через ограды, постепенно добрался до номера Андрея.       Айсберг непробиваемый спал с абсолютно спокойным лицом, будто ему ничего не угрожало. Ванька нерешительно на него посмотрел. Не каждый день он решается на такие авантюры! Даже для него это как-то слишком. Но, назвался груздем — полезай в кузов. Принял решение — действуй. Ну, что ему сделают? Расторгуев может побить, а может и не побить, особенно если Иван будет грамотно от него скрываться. Могут ли его уволить? Само собой. Но Ваня ничего не терял, ведь он решил удариться в кинематографию. Сегодняшний день в стане латвийской сборной мог стать для него последним. Ну, и пусть! Зато этот день он запомнит на всю жизнь.       С некоторой опаской посмотрев на спавшего Расторгуева, Ванька извлёк из кармана куртки наручники. «Прости, Андрюшас, ничего личного», — подумал Ильиневич и осторожно, чтобы латвиец не проснулся, пристегнул кольцо к лестнице, ведущей на второй ярус кровати. Расторгуев уснул на боку, чуть свесив левую руку с кровати. Иван, напряжённо хмурясь, пристегнул его запястье к свободному кольцу. Ванька мысленно захлопал в ладоши. Всё получилось! Напоследок он стащил мобильник латвийца с тумбочки и положил его себе в карман. Теперь Андрюша на помощь не позовёт. Ну, а чтобы биатлонист точно не смог сбежать, медик, выйдя через дверь, закрыл её на ключ.       — Есть! — теперь уже вслух сказал он. Расторгуев не проснулся, это главное. План удался!       — Ох, Трифанов, ну сколько тебе можно повторять, — тяжко вздохнул Губерниев и воздел глаза к потолку. — Пипл жаждет скандалов, интриг, расследований. Вот только не надо мне про доклад этого канадского говнюка Макларена! — сразу рявкнул он, дабы Илья не возражал. — От него, конечно, никуда не деться, но и перебарщивать нельзя. Люди жаждут любви, цветов и весны! Есть в твоём репортаже про любовь?       — Возвращение Домрачевой упоминается, — ответил корреспондент.       — А ещё что?       — Возмущения иностранцев по поводу Логинова, репортаж про Сергея Устюгова, ваше интервью с Нойнер.       — Этого мало! — убеждённо изрёк глас российского биатлона. — Когда там выход в эфир? В субботу? Так надо ещё что-то придумать! Любовные треугольники какие-нибудь. Просто влюблённые парочки. Есть кто на примете, кроме тебя со Светой?       — Бьорндален и Домрачева.       — Было, повторяться мы не будем.       — Пройсс и Шемпп.       — Их можно, да.       — Ильиневич и Расторгуев.       — Вот про них надо репортаж сделать! — обрадовано воскликнул Губерниев. — Юлианна русская, а у нас из-за этого клятого доклада сейчас подъём патриотизма. Расторгуев хоть и из Латвии, но по-русски могёт. Тоже наш человек. То есть, они — идеальный вариант. Жаль, Андрюха до сих пор без подика! Это рейтингам не поспособствует. Может, Аньку с Фуркадом свести? Только представь! Русская красавица захомутала титулованного красавчика-француза! Какие будут заголовки! А ещё! Марти отвлечётся на Юлианнины прелести, и его результаты пойдут на спад! Тут и наш гений-Антоша Глобус возьмёт! А то «Расторгуев»! А что Расторгуев? Он сам себе всё похерит на стойке! А Мартенчику помощь потребуется…       — Может, без любовных интриг обойдёмся? — проговорил Трифанов.       — Посмотрим, — махнул рукой Губерниев. — Иди, работай. Эстафета скоро.       — Есть тут одна история, — хмыкнул Илья, решивший немного начальника повеселить. — Вы же помните брата Юлианны, Ивана?       — Его сын мой бутерброд сожрал! — процедил Дмитрий, недобро сжав могучий кулак.       — Да-да, но не суть. Мы с ним с утра поспорили, что он сегодня выйдет в гонку.       — Будет вести Расторгуева по дистанции?       — Нет, в качестве участника эстафеты.       Губерниев разразился богатырским смехом. Илье удалось поднять ему настроение.       — Никуда он не выйдет, если, конечно, латышские тренеры последних мозгов не лишились. На что спорили, хоть?       — На желание.       — Иди, работай, — усмехнулся Дмитрий. — Да и желание можешь уже придумывать.       Завидев на улице Ванину розовую макушку, возвращающаяся с тренировки Юлианна подошла к нему.       — Как Андрей? — без долгих предисловий поинтересовалась она.       — Переживаешь? — расплылся в улыбке Ваня.       — Конечно, — ехидно проговорила Ильиневич. — Откуда мне знать, чем ты его там лечил? Вдруг кровь ему решил пустить?       — Всё в порядке с твоим другом сердешным, — отмахнулся Иван. — Жить будет.       И то хорошо. Как только Андрей вчера вернулся в номер, Ванька с энтузиазмом принялся его лечить. Оказывается, Расторгуев даже не думал сбегать, а просто спускался вниз за чаем. А Интарс уже чуть было не организовал поисково-спасательную операцию. Хорошо хоть больной нашелся, и Иван взялся за его лечение, хотя Андрей, как показалось Юлианне, был от этого не в восторге.       — Хотел гонку бежать, да Интарс ему запретил. Ладно, мне пора. Чао, сестрёнка! — махнул рукой Ваня и трусцой побежал к стадиону. Ильиневич взглянула вниз и заметила ключ, поблёскивающий на снегу. Видно, братец обронил из кармана. Девушка наклонилась и подняла его. Странно, такой же ключ был у Андрея. Может, это его? Тогда надо бы вернуть. Но почему он у Ваньки? Юлианна решила не предполагать, а просто пойти к Расторгуеву. Она действительно хотела проведать Андрея, а теперь появился повод.       Дверь оказалась закрыта, на её осторожный стук ответа не было. Допустим, Андрея в номере нет. Может, он на стадион убежал? Но он же сегодня не бежит, а гонка скоро начнётся. Где бы он ни был, ключ надо вернуть. Пробовать открыть дверь в его номер Юлианна не стала, ибо это не дело влезать на чужую территорию без разрешения. Надо позвонить Расторгуеву, чтобы узнать, где он и спросить, не терял ли он ключи. Ильиневич быстро отыскала номер биатлониста в телефонной книжке и принялась ждать ответа.       — Аллоу, — послышался в трубке голос Ваньки.       — Братец?! — удивилась девушка. — А где Андрей?       — Бля, это Андрюхин… — Иван промямлил ещё что-то и завершил разговор.       — И как это понимать? — буркнула Юлианна, услышав короткие гудки. Она ещё раз взглянула на экран, проверяя, не ошиблась ли она при наборе номера. Нет, всё правильно. Тогда почему у Вани телефон Расторгуева? Быстрее Фуркад признается в любви Логинову, чем латвиец добровольно отдаст Ивану свой мобильный. Значит, дело нечисто. На всякий случай Ильиневич решила позвонить ещё Беркулису.       — Да, — достаточно быстро отозвался Интарс.       — Добрый день, это Юлианна, — затараторила девушка. — Я не отвлекаю?       — Ну… — замялся тренер. — Ладно, говори.       — Андрей с вами?       — Расторгуев лечится дома.       — Точно?       — А как же. Мне Иван сказал, что он совсем плох, поэтому и эстафету не бежит. Извини, не могу говорить, мы к гонке готовимся.       Наскоро попрощавшись, Беркулис бросил трубку. Странно, если Андрей дома, то почему ключ у неё в руках? Он же всегда изнутри запирается. Юлианна решила всё-таки открыть дверь и ключ оставить у Расторгуева в номере. Не может же она весь день тут стоять и ждать?       Выдохнув (не каждый день Ильиневич шастала по чужим номерам), спортсменка вставила ключ в дверной замок и аккуратно его повернула. Она ничего не перепутала, это и был ключ от номера Андрея. Юлианна с некоторой осторожностью повернула ручку вниз. Та поддалась, впуская девушку в комнату.       — Ну, Ванька! — выдохнула она. Расторгуев мирно спал, напрочь игнорируя тот факт, что его левая рука была пристёгнута наручником к лестнице. Разумеется, это дело рук братца. Девушка подошла к латвийцу и осторожно потормошила его за плечо. — Андрей, очнись, — ноль эмоций. — Андрей! — чуть повысила голос Юлианна. — Давай, просыпайся!       Биатлонист таки очнулся от сновидений и непонимающим спросонья взором уставился на Ильиневич.       — Доброе утро, — со смешком сказала она.       — Который час? — говорил он гораздо лучше, чем накануне, но всё равно сип ещё был слышен в его голосе. Выглядел он благодаря усилиям Ваньки куда здоровее, чем вчера. Но гонку бежать в таком состоянии всё же не стоит.       — Половина пятого.       Расторгуев недоверчиво моргнул. Сообразив, что очень скоро должна начаться эстафета, он дёрнулся было, чтобы подняться, но наручники ему это сделать не позволили.       — Э-э… это не я, — на всякий случай уточнила Юлианна. Андрей нахмурился, стараясь понять, что происходит. Он с подозрением уставился на наручники и недоумённо заморгал. Присев на постели, он задумчиво осмотрел наручники и снова хмыкнул.       — Ванькиных рук дело?       — Видимо, он боялся, что ты побежишь эстафету.       — А кто бежит? — оживился Расторгуев, вмиг забыв про наручники.       — Уж явно не ты, — заметила Юлианна и присела около него. Да он хоть сейчас готов вскочить и нестись на стадион, начхав на температуру и болезнь. В голове мелькнула шальная мысль, что метод с пристёгиванием к кровати не такой уж и плохой. Так-то латвиец точно не побежит себя гробить.       — Брицис, Луса, Слотиньш, — перечислил Андрей. — А четвёртый кто? Неужели Патрюкс успел?       Ильиневич неопределённо пожала плечами.       — Странные наручники, — задумчиво изрёк Расторгуев, видимо, сочтя Юлианнино молчание за согласие. — Хлипкие какие-то. У тебя булавки с собой нет? Или скрепки?       Девушка отрицательно помотала головой. Казалось бы, давно пора привыкнуть к фантастическому спокойствию латвийца. Учуди Ваня нечто подобное с ней, Ильиневич прибила бы братца на месте. Андрей же был совершенно невозмутим.       — Значит, будем так… — будничным тоном произнёс он. Правой рукой Расторгуев придерживал лестницу, чтобы она не шаталась, а левой натянул цепь, будто проверяя её на прочность. Сжав кулак, Андрей с силой рванул руку на себя. Ещё рывок — и цепь треснула. Одно кольцо осталось на ступеньке лестницы, другое — на запястье Расторгуева. — Бутафория, — скромно пояснил он ошарашенной Юлианне. — От настоящих избавиться не так просто.       — Но возможно? — проговорила девушка, просто не зная, о чём спросить ещё. Что-то реально братец с прочностью наручников не угадал. Где он их только взял?       — Да, — лаконично отозвался Андрей, после чего поднялся с кровати и подошёл к тумбочке. Ильиневич проследила за ним взглядом. — Где-то у меня иголка была, может, получится…       — А как?       — Что? — переспросил латвиец, достав иглу из какой-то маленькой коробочки.       — Как от настоящих наручников избавиться?       — Тебе-то зачем, ты же не преступница, — удивился Андрей. Он поковырялся иголкой в замке, после чего тот всё-таки открылся. Расторгуев снял кольцо с запястья и положил его на тумбу.       — Ты тоже не преступник, кажется, — заметила Юлианна, пока латвиец потирал запястье. — А в жизни всякое случиться может. Вдруг пригодится? — девушка на миг умолкла и поинтересовалась: — У тебя-то откуда такие умения?       — Научился, — пожал плечами Андрей. Ильиневич поджала губы, пытаясь удержаться от хохота. — Ты чего?       — Ничего, мастер перевода тем и ухода от ответов, — засмеялась она. — Смотри, подумаю, что ты агент разведки.       — Нет, я из военной полиции.       Юлианна не особо удивилась. Некоторые спортсмены числились на военной службе, что не мешало им весь год мотаться по сборам и соревнованиям. Вон, Антон Бабиков с Максом Цветковым за ЦСКА бегают. И не только они.       — Из полиции? — оживилась Ильиневич. — То есть, ты можешь арестовать моего папашу-Цезаря за незаконное хранение оружия?       — Рад бы, да не могу, — развёл руками улыбнувшийся Андрей. — Радислава прикроет муж его бывшей тёщи. Он хоть и в отставке, но связи-то остались. Не понимаю, где мой телефон, — пробурчал латвиец, недоумённо хмурясь.       — Ванька стащил, — поведала Юлианна. — И тебя тут запер. Братец ключ случайно выронил, я его узнала и решила вернуть тебе. Позвонила сначала, но на звонок ответил Ваня. Тогда я и поняла, что что-то здесь не так. Кстати, как Ванька ухитрился на тебя наручники нацепить?       — Да как… снотворного подсыпал, и всё.       — А ты его не убьёшь? — опасливо спросила она. — Бывает, мне самой хочется проделать это, но всё-таки лучше без смертоубийства.       — Посмотрим, — сказал Расторгуев с абсолютно спокойным видом.       Иван Ильиневич за сегодняшний день уже успел выбесить всех, кого только мог. Интарсу порядком надоел его энтузиазм и радостные вопли. Илмарс Брицис недовольно хмурился после того, как розоволосый медик ехидно подколол его только на том основании, что он живёт в одном номере с женой. Из этого, видите ли, следует, что они там режим спортивный нарушали. Роберт с Даумантсом вдруг решили надуться, как хомяки. Ну, да, Ванька, как обычно, их подкалывал. Но ведь на правду не обижаются! А Люська с Медлиньшем прям разобиделись. Фу такими быть. Расторгуев же на «айсберг» не обижается. Впрочем, Андрейке на глаза Иван сегодня предпочёл бы не попадаться. Кто знает, как лидер латвийской команды отнесётся к пристёгиванию его молодого горячего (от температуры, ясен пень) тела к кровати? Что-то подсказывало Ване, что он будет немножко в ярости. Может, всё на Аньку свалить? Точно, сеструха его спасёт! Уж Юлианночку-то Андрюшас пощадит. Или накажет. Может, и наручники пригодятся, хе-хе…       Гонка шла полным ходом. Ванька с нетерпением ожидал своего этапа. Когда ещё такой шанс представится? О том, что он может подвести команду, Ильиневич не задумывался. Можно подумать, там подводить некому. Вон, Даумантс двадцать вторым эстафету передал с почти двухминутным проигрышем. И это только с одним доппатроном! Но зато Луса опередил финна с двумя штрафными кругами, а также команды Румынии и Кореи. Молоток!       Лучше всех первый этап пробежал Лукас Хофер, на пять секунд от него отстали Моравец и Бьорндален. На четвёртой позиции оказался американец Лоуэлл Бэйли, а после него отправили напарников в гонку Артём Прима и Алексей Волков. Неожиданно далеко оказались немцы и французы. После пятнадцатого места Лессера для Германии ещё существовала надежда отыграться. А вот Симон Фуркад отправил свою команду на двадцать первую строчку, прямо перед латышами. «Так бы до четвёртого этапа продержаться, может, мы с Марти на финише зарубимся», — мысленно схохмил Ванька. Но надежды на это не было. У французов второй этап бежит Беатрикс, а у Латвии — возрастной Брицис. Собственно, Илмарс передал эстафету Роберту на двадцать третьем месте, проиграв финну Олли Хииденсало. Ванька понял, что сборную Финляндии опередить не получится. Такими темпами их вообще снимут раньше четвёртого этапа. Эх, а он уже пообещал Фуркаду, Свендсену и Шемппу мощную финишную зарубу. Жаль, Шипулина среди них нет — вместо него на четвёртый этап в качестве эксперимента поставили Бабикова. Шипулин очень успешно пробежал второй этап, обеспечив команде преимущество почти в полминуты. На третий этап тренеры поставили Матвея Елисеева. Отстреляв безупречно, он увеличил преимущество сборной России ещё на три секунды. В тройке также были норвежцы и подобравшиеся немцы. Финны, с которыми команда Латвии собиралась бороться за квоту, шли двадцать первыми и даже не собирались отставать на круг, к огромной печали Ваньки и латышских тренеров. В итоге команды Латвии и Кореи сняли как круговых.       — Эх, черепашка Бобби, — вздохнул Иван. Выйти в гонку ему было не суждено. — Даже румыну проиграл.       — Ну, ты сравнил! — возмутился Беркулис. — Румыны уже давно выше нас в Кубке наций.       — Мы им не конкуренты, — печально вздохнул Илмарс Брицис, вспоминая времена, когда он мог бороться за медали, а у Латвии была крепкая эстафетная четвёрка.       — Румыния вообще топчик! — заявил Слотиньш, отдышавшийся после завершения гонки.       — А Япония — космос, да? — язвительно осведомился Ванька. — Интарс, зачем ты меня на четвёртый этап поставил?! Почему не на третий? Я же был так мотивирован! Ух, я бы этого румына обогнал!       — Я ещё не впал в маразм, — сообщил тренер.       — Мы в том году, вообще-то, обошли японцев в Кубке наций, — насупился Роберт.       — Только это не говорит о том, что наша сборная сильнее японцев!       — Говорит, — к спору присоединился Даумантс Луса. — Мы опередили их в борьбе, а значит, сильнее.       — А ничего, что у японцев при этом квота меньше?! — взорвался Ваня. — И они при этом могли порвать вас как грелку! У них ни один человек ни разу в сезоне очки не набирал! А у нас Расторгуев в топ-20 общего зачёта был! И как, я спрашиваю, как с таким лидером наша сборная едва унесла от них ноги?! Я вам скажу! Просто потому, что вы черепашки!       — Да, мы не бегаем быстро, — согласился Роберт. — Но и японцы тоже, они просто лучше стреляют. Бежим-то мы быстрее.       — У меня для тебя плохие новости, малыш, — оскалился Ильиневич. — Я изучил статистику скорости. Так вот, японцы в прошлом году были быстрее всех вас. Даже самый медленный японец обошёл тебя, Бобби, на лыжне! И в этом сезоне Япония под орех разделала нас в эстафете!       — Гонка ещё не закончилась, — слабо возразил Даумантс.       — Для вас — закончилась, — отрезал Иван. — А японцы, резво перебирая ножками, всё ещё не отстали на круг. Что на это скажешь, а, блондинчик?       — Я сделал всё, что мог, — буркнул Луса, вспоминая сегодняшнюю удачную стрельбу. А скорость уж какая есть.       — С нами просто Андрея не было, — добавил Роберт. — С ним мы бы японцев обошли.       — Я не хотел поминать Расторгуева всуе, но ты сам это сделал, — заметил Ванька. — С Андреем в составе наша дрим-тим уже три года подряд отстаёт на круг в эстафетах! А личные гонки? Сколько человек у нас всего бегало в том году на этапах? Пять? Так вот, Расторгуев для Кубка наций принёс очков больше, чем вы все вместе взятые! Если бы у сборной Японии был такой лидер, как Андрей, они бы так не позорились. До чего докатились! Соревнуются с японцами и корейцами! Страна, у которой когда-то завоёвывали медали Брицис и Малюхин! Страна, весьма прилично бегавшая эстафеты! А теперь что? Отстали на круг чуть позже, чем Корея — и всё, миссия выполнена?! Вот скажите, кто ещё умеет так лажать в эстафетах? Яков Фак Словению тащит, ну, у него там хоть Клемен Бауэр есть ему в помощь. Кайсе тоже с сокомандницами не повезло, вечно ей малину портят. Но финки хоть в топ-10 войти способны! А у нас что? Только отставание на круг, только хардкор!       — Но Андрей тоже, бывает, на круги заходит, — решил поспорить Слотиньш.       — Да не в этом дело! — взвыл Ваня. — Он может хоть на десять кругов зайти, результат-то один. А может и первым эстафету передать. Но вам ведь и этого мало, всё равно гонку не завершите. Так что не надо на Расторгуева пенять! Вы, друзья, как не садитесь… далее по тексту. Да ещё и расстановка по этапам дурацкая! — пользуясь тем, что Беркулис с Брицисом о чём-то переговаривались в сторонке и не вникали в эмоциональный спич, Ильиневич решил поругать и эстафетный состав. — Это же надо было додуматься ползущего блондинчика забойщиком сделать! И древнего Брициса на второй этап поставить! А Медлиньша к третьему этапу вообще допускать нельзя!       — И как же, по-твоему, надо? — Даумантса Ванькины вопли уже порядком достали. Ну как объяснить медику, что они просто физически неспособны прыгнуть выше головы?       — Первый этап должен бежать Расторгуев, — категорично заявил Ильиневич. — Пусть сегодня он не в кондиции, но при иных обстоятельствах этот вариант сомнению не подлежит. Кто должен бежать второй этап? Тот, кому под силу закрепить преимущество после первого. Кто у нас в команде на это способен? Только Расторгуев. Третий этап не менее важен. Его смело можно доверить Андрею. И, наконец, миссию финишёра однозначно стоит поручить Андрею Расторгуеву. Ну, как вам составчик?       — Пока ты не найдёшь способ клонировать Расторгуева — никак, — отрезал незаметно подошедший Интарс. — Лучше посмотрите, что в гонке творится, а то нахохлились, как петухи перед дракой.       Развязка эстафеты стремительно приближалась. Биатлонисты подъезжали к заключительному огневому рубежу. Большое преимущество было у Бабикова, но преследователи сокращали этот отрыв. Эмиль Хегле Свендсен понимал, что сейчас судьба победы находится в руках русского. Если Антон сейчас отработает без ошибок, то догнать его будет нереально. За спиной Эмиля отсиживался Шемпп, также претендующий на высокое место. Немец тоже опасен. Рупольдинг, домашний этап, поддержка трибун — всё это добавляет мотивации.       Когда Эмиль и Симон встали на коврики, Бабиков промазал. Последним выстрелом, как-то обожал делать его тёзка Шипулин. Этой осечкой он дал шанс, и Свендсен прекрасно это понимал. Но у него, в отличие от русского биатлета, права на ошибку не было. Надо работать из пяти.       Антон Бабиков закрыл последнюю мишень и ушёл на дистанцию. Похоже, с победой всё ясно. Но надо бороться, тут ещё Шемпп. Немец первым открыл огонь и принялся лихо закрывать мишени. Свендсен был предельно сконцентрирован на своих выстрелах. О Симоне думать ни к чему. Ветер позволял стрелять, и Эмиль без колебаний начал закрывать мишени. Как бы ни хотелось абстрагироваться, СуперСвендсен по звуку услышал, что немец промахнулся последним выстрелом. Ни секунды не колеблясь, Эмиль выстрелил. И попал.       Теперь только вперёд. За медалью. Серебро, Свендсен был уверен, у него уже в кармане. Шемппа он к себе не подпустит. Четырнадцать и восемь десятых секунды от Бабикова. Достаточный отрыв, но не до такой степени, чтобы бросить борьбу за первое место. Кто-то из тренеров прокричал, что Шемпп идёт в девяти секундах. За серебро Эмиль был спокоен, но теперь ему было этого мало. Нужно догонять команду из России.       Спина Антона, казалось, была совсем недалеко. Отсечка после рубежа. Девять и шесть десятых секунды. Отставание сокращается, Бабиков, очевидно, устал. Шемпп был уже в восьми секундах. Узнав, что немец идёт быстрее него, Эмиль стал отталкиваться ещё сильнее, будто Симон уже наступал ему на пятки.       Километр до финиша. Восемь с половиной секунд. На этом участке отыграть почти не получилось. Неужели Бабиков сохранит золото? Свендсен стиснул зубы. Бороться, бороться до конца! Норвежец чувствовал усталость, но сейчас думать об этом было нельзя. Шемпп в одиннадцати секундах. Похоже, немец сдался и смирился с бронзовой медалью.       На очередном спуске лыжи отработали великолепно. Сейчас едва ли не последний шанс нагнать Антона. Если не получится, Норвегия сегодня будет довольствоваться серебром. Даже без подсказок тренеров Эмиль знал, что приближается к Бабикову. Последний рывок. Сейчас или никогда. В последний подъём перед выкатом на финиш СуперСвендсен влетел как коршун, почуявший добычу. Было понятно, насколько сильно устал Антон, но жалости к сопернику норвежец не испытывал. Как бы сейчас Бабиков не упирался, у него физически не хватит сил соперничать с лучшим финишёром планеты. На повороте Эмиль решительно обошёл Антона по внешнему радиусу и устремился на финишную прямую. Перед чертой Свендсен оглянулся. Бабиков остался позади.       Финишировав, Эмиль обессиленно упал на снег, пытаясь восстановить дыхание. Первый. Он сделал это. Подобно туману, на него накатила усталость, через которую он слышал поздравления Уле, Ветле и Эрленда. Слышал отдельные русские слова — это подбадривали Бабикова его соотечественники. Понимающий Бьорндален помог Эмилю снять лыжи. Только сейчас докатился до финиша Симон Шемпп. Пора подниматься.       Встав со снега, Свендсен пожал руки товарищам. Уле тепло похлопал его по плечу. Русские поддерживали еле стоящего на ногах Антона. Бабиков сегодня боролся до конца.       — Вы видели, как они боролись? — воодушевлённо размахивал руками Ванька. Латыши возвращались в отель после гонки и были не очень настроены на беседы, но медика это не смущало. — Как грызлись на последнем круге! Вам так же надо! А то плетётесь с черепашьей скоростью.       — Хватит болтать, — осадил его Интарс. — Лучше иди, проверь, как там Андрей.       — Андрей… — Ильиневич остановился, а его глаза забегали. — Да всё нормально с ним, да… супер прям. Можно ведь к нему и потом сходить…       Беркулис удивился, ведь обычно Ванька сам охотно доставал лидера латвийской сборной в любое время суток, а тут будто занервничал. Но спросить тренер ничего не успел. Из номера в коридор вышел Расторгуев. В свитере, тапочках и с кружкой в руках. Очевидно, он шёл за чаем. Более мирное зрелище трудно себе вообразить, однако Иван почему-то так не считал. Не говоря ни слова, он пулей помчался в другой конец коридора к лестнице. Прибалты проводили его озадаченными взглядами. Со стороны лестницы послышался вопль Ваньки и приглушённые немецкие ругательства. Ильиневич почему-то передумал спускаться и влетел обратно в коридор. Наткнувшись взглядом на Андрея, он судорожно огляделся по сторонам в поисках иных путей для бегства. Стало понятно, кого чуть не сшиб Ванька на лестнице. В коридоре оказался Михаэль Рёш. С криком: «Хелп!» Ильиневич попытался вломиться в один из номеров. Он оказался закрыт, поэтому медик метнулся к номеру напротив. На этот раз ему повезло больше, так как дверь оказалась открытой.       — Что за мода прятаться по чужим номерам? — пробормотал Интарс, вспомнив, как Иван в Эстерсунде нарушил покой чешек. Но на этот раз спрятаться Ванька не успел. Он уже почти оказался внутри, но тут рука подбежавшего Рёша выцепила розоволосого медика обратно за ворот куртки. Экс-немец жаждал крови.       — Бегать по чужим комнатам мы не будем, — нехорошо ухмыльнулся Михаэль.       — Послушай, Микки, мы же друзья, — похлопал глазками Ильиневич.       — С какой стати? — искренне удивился он.       — Друг Андрея — мой друг, — широко улыбнулся Иван, помня, что у Рёша и Расторгуева вроде как хорошие взаимоотношения. На почве поиска спонсоров.       — Ты мне не друг, — отрезал бельгийский спортсмен. — Какого хрена ты несёшься по лестнице так, будто тебя оса в жопу ужалила? Чуть меня с ног не сшиб!       — Я э-э… плохо понимаю твой акцент! — выпалил Ванька. Судя по выражению лица бородача, очень зря.       — Что происходит? — раздался позади робкий голос хозяина комнаты, куда бесцеремонно вломился Ильиневич. Это был светловолосый молодой человек приятной наружности. Спортсмен, только непонятно из какой страны. Иван мог бы подумать, что он из стран бывшего СССР, но слишком уж чисто парень говорил по-английски. Канадец или американец. Странно, у них весьма большие сборные, где они могли тут разместиться? А может, это чей-то сервисмен?       — Ничего не происходит, — ухмыльнулся Рёш, продолжая удерживать Ильиневича за куртку. — К тебе вломился фрик, вот и всё. Можешь дальше своими делами заниматься. Я его с лестницы спущу, он больше тебя не побеспокоит.       — Не надо с лестницы! — миролюбиво попросил парнишка, не оценив сурового немецкого юмора.       — Вот! — взвопил Ванька. — Есть тут хоть один адекватный человек! Как тебя там зовут?       — Скотт, — проговорил он. — Скотт Диксон.       — Моё любимое имя! — просиял Иван. — Скотти, ты мой спаситель! Скажи, тебе нравится мой цвет волос? А ты пацифист? Как думаешь, психов вроде этого бородача стоит изолировать от общества? Ты из Америки? А как там относятся к секс-меньшинствам?       — Что ты несёшь, — процедил Михаэль, но куртку медика держать перестал и даже отступил на пару шагов.       — Я из Великобритании, — от такого напора Скотт несколько растерялся и не знал, на что ему следует отвечать.       — О! — протянул Ванька. — Лондон из зе кэпитал оф Грэйт Британ! Понимаю, понимаю. Ты же биатлонист, да? Я твою фамилию как-то видел в финишных протоколах. Рядом с моими черепаш… кхм… в районе сотых мест. А я — Иван Ильиневич, лучший врач, отличный друг и просто красавчик.       Интарс Беркулис и Рёш, не сговариваясь, фыркнули. Физиономии Лусы и Слотиньша отражали глубокое сомнение в сказанном. Расторгуев воздержался от комментариев. Заметив стоящих в стороне латышей, Скотт улыбнулся и открыл рот, будто хотел что-то сказать. Подумав, он закрыл рот обратно.       — Да-да, я вижу, что ты сражён наповал моим обаянием, — пропел Ванька. — Хочешь спросить, который час?       — Нет, — негромко возразил британец и, поглядывая в сторону латышей, проговорил: — Это же Андрей Расторгуев!       — Ну, да, — нахмурился Иван. — Очевидно, что не Фуркад.       Вместо ответа Скотт направился к команде Латвии. Рёш и Ванька непонимающе переглянулись и последовали за ним.       — Напоминает бандитские разборки девяностых годов, — заметил Ильиневич. Он, Михаэль и Скотт будто бы стояли по одну сторону баррикад, а латыши — по другую. — Айсберг латвийский против психа бельгийского.       — Я на его стороне, — недобро хмыкнул Рёш, кивнув на Андрея. Ванька скорчил недовольную рожицу. А Диксон, тем временем, воодушевлённо вещал, рассыпаясь Расторгуеву в комплиментах. Оказывается, Андрей своим примером очень вдохновляет этого британца.       — Вы даёте нам надежду! — слова Скотта могли прозвучать очень пафосно, но говорил он от чистого сердца, и это чувствовалось. — Нам, представителям маленьких небиатлонных стран. Надежду на то, что можно наравне конкурировать со сборными, у которых есть огромные вакс-грузовики и научные группы. Это так здорово! Я верю, что однажды вам удастся подняться на пьедестал почёта Кубка мира!       — Спасибо, — проговорил Расторгуев, не привыкший к подобным речам в свой адрес со стороны профессиональных спортсменов. Ванька театрально всхлипнул и сделал вид, что утирает скупую мужскую слезу. Рёш фыркнул.       — Всё-таки спустите этого фрика с лестницы, — посоветовал бельгиец. От упоминания лестницы Ильиневич вздрогнул и глянул на Андрея. Он вспомнил, что вообще-то собирался дать дёру. Интересно, каким образом Расторгуев ухитрился от наручников избавиться? Ванька же вроде самые крепкие выбрал. Но при свидетелях такие вопросы лучше не задавать, а то можно получить по макушке. Решив, что поразмышлять можно и потом, Иван сорвался с места и устремился к лестнице.       — Чего это он всё бегает? — удивился Даумантс.       — Тебя подсидеть хочет, — ехидно отозвался Беркулис. — Чего вы тут стоите? Давайте, в номер идите. Сейчас будет вам разбор полётов. — Луса и Слотиньш уныло отворили дверь номера и вошли внутрь. Тренер обратился к Андрею: — А ты чего на ногах? За чаем собрался?       Расторгуев кивнул. Скотт Диксон глянул на кружку в его руках и проговорил:       — Для чая?       — Да, — ответил латвиец.       — У меня есть настоящий английский чай, — улыбнулся Скотт.       — Это тебя так угощают, — на всякий случай пояснил Интарс.       — Бери, пока дают, — сказал Михаэль. — Поправишься быстрее. А то здесь такую бурду толкают, что просто жуть.       — Я почти здоров, — возразил Андрей.       — Пф! Ты себя в зеркало видел? Вот и хорошо, что не видел. Я же вижу, что ты болеешь.       Вежливо улыбающийся Скотт Диксон хотел было предложить всем присутствующим отведать английского чая, но вниманием собеседников завладела появившаяся в коридоре девушка.       — Байба! — развёл руками Интарс и подошёл к ней, чтобы помочь с дорожными сумками. — Я думал, ты позже приедешь.       — А я уже здесь! — латышка перевела взгляд на Андрея. Кажется, он с ней поздоровался. Но Бендика как-то пропустила это мимо ушей. И даже не заметила, как одна из её сумок перекочевала в руку Расторгуева. Хотелось броситься к нему на шею, обнять, показать, как сильно скучала. Но кружка в другой руке Андрея мешала подобному манёвру. Хорошо, что в этот раз они с Расторгуевым будут жить в одном номере. Можно будет побольше времени провести с ним наедине. Сама не зная зачем, Бендика уточнила: — Мы же с тобой в одной комнате?       — Нет, к Андрею тебе нельзя, он приболел, — заявил Беркулис.       — Но… — попыталась протестовать Байба. — Больше ведь некуда!       — Да, это проблема…       — У меня есть лишняя кровать в номере, — улыбнулся Скотт, довольный возможностью помочь коллегам. Интарс просиял, а Бендика посмотрела на британца так, что ему следовало бы тут же провалиться сквозь землю.       — Мы вас не очень стесним? — уточнил Беркулис. Диксон помотал головой. — Вот и отлично!       Если бы Байба могла придушить человека взглядом, она бы это сделала.       Очередной вроде бы нормальный день близился к завершению. Меньше суток осталось до завтрашней женской эстафеты. «Бежишь первый этап», — звенели в голове слова Касперовича. Первый этап эстафеты! Ильиневич понимала, что спорить бесполезно. От места в эстафете никак нельзя отказываться, пусть даже она не была уверена в своей стрельбе. Откажется — её отсюда тут же попрут. Поэтому придётся постараться. С чего бы, интересно, коучи решили поставить её? А ещё в эстафетный состав поставили Ульяну Кайшеву, никогда доселе не бегавшую командные гонки на таком уровне. Было нехорошее ощущение, что это неспроста. Вроде бы дали шанс, это хорошо. Но что будет в случае неудачи? «Мы же говорили, что Кайшевой и Ильиневич не место в сборной!». За себя Юлианна ещё как-то была спокойна, ведь в этом сезоне у неё уже были медали. То есть, без скандала её убрать не получится. А вот для Ульяны неудача могла стать роковой.       — Привет, — Юлианна обернулась на голос. Эмиль Хегле Свендсен собственной персоной. С кем только не встретишься в очереди за ужином. Норвежец приветливо улыбался, но выглядел усталым. Ещё бы, после такой-то гонки.       — Привет. Давно не виделись, — отметила Ильиневич. Сейчас с ним рядом было находиться куда приятнее, чем когда он включал альфа-самца.       — Соскучилась? — ухмыльнулся Эмиль. «Ну, вот, опять», — подумала Юлианна. Это отразилось на её лице, поэтому Свендсен примирительно поднял руки: — Я пошутил.       — Ты молодец сегодня, — сказала она. — В какой-то момент мне показалось, что я вижу прежнего СуперСвендсена.       — В какой-то момент? То есть, ты не веришь, что я способен победить Фуркада? — изогнул бровь норвежец.       — А ты сам веришь?       — Спорим, я выиграю спринт? — предложил пари азартный Свендсен. — На желание.       — Нет, — категорично отрезала Юлианна. — Меня, знаешь ли, пугает возможный размах твоих желаний. Вы, норвежцы, мастера придумывать всякие каверзы.       — Значит, ты всё-таки признаёшь, что великий и непобедимый СуперСвендсен вернулся, — улыбнулся биатлонист.       — Наглости полные штаны! — фыркнула Ильиневич.       — О, да, — самодовольно и весьма двусмысленно ухмыльнулся Эмиль.       — Пошляк, — по-русски буркнула Юлианна. — Я не буду спорить на желание!       — Ты же веришь, что Фуркад непобедим. Или думаешь, что я всё-таки у него выиграю?       — Ничего я не думаю…       — Боишься проиграть! — тоном змия-искусителя шептал скандинав. — Боишься!       — Отстань!       — Я даже не начинал к тебе приставать, — невинно посмотрел на неё Эмиль. — Спорим, я в субботу буду первым?       — Спорим! — выпалила Юлианна и осеклась. — То есть, нет! Нет, нет, нет!       — Поздно, — хмыкнул Свендсен. — Йоханнес, ты свидетель.       Из-за спины норвежца выглянул светящийся Бё и радостно помахал Ильиневич ладошкой. Подстава! Брюнетка схватилась за голову, поняв, во что только что влипла. Правда, долго сокрушаться не пришлось, ибо подошла её очередь. Взяв себе дешёвый салат, девушка направилась к самому дальнему столику. Но даже тут в одиночестве побыть не удалось.       — Привет, — Илья Трифанов с улыбкой подсел к Юлианне. — Как жизнь?       — Нормально, — стандартно ответила Ильиневич. Общаться с прессой сейчас хотелось меньше всего.       — Андрей не приревнует? — корреспондент глянул в сторону норвежского столика. Скандинавы собрались почти в полном составе. Не наблюдалось разве что Уле Эйнара Бьорндалена. Тот, наверное, с Домрачевой ужинает.       — С чего ему меня ревновать? — хмыкнула девушка.       — Как — с чего? Ты так мило общалась сейчас с СуперСвендсеном.       — И что? Мы же с Андреем не встречаемся, так с чего…       — Расстались, что ль? — округлил глаза Трифанов. — Охренеть! А чего так? Разные менталитеты? Не сошлись характерами? Решили, что личная жизнь мешает спорту? О… — вдруг посерьёзнел Илья. — Между вами появился кто-то третий?       — Попридержи коней, — недовольно поморщилась Ильиневич. С чего он вообще этот разговор завёл?       — У вас вообще всё серьёзно было? Или так, пару раз напряжение сняли, да и всё?       — Трифанов! — прошипела девушка. — С чего ты вообще взял, что у меня с Андреем что-то было?       — Можно подумать, не было, — иронично усмехнулся корреспондент. — Когда взрослые люди встречаются, они обычно не только за ручку гуляют.       — Но мы-то не встречались.       — Ишь, заливает! А кто мне месяц назад в интервью обратное утверждал?       — Когда? — переспросила Юлианна.       — Ты не так уж много интервью мне давала. Месяц назад в Эстерсунде. Помнишь, ты ещё сказала что-то типа: «Ну, нравится он мне!».       — Смутно.       — Момент! — Илья достал из сумки небольшой ноутбук и водрузил его на стол. — Тут есть твоё интервью в ещё не отредактированном виде.       Ильиневич пересела на соседний стул, чтобы удобнее было смотреть. Про салат она благополучно забыла. И когда она могла сказать, что встречается с Расторгуевым? Такого быть не могло!       — Эмиль Хегле Свендсен или Андрей Расторгуев? — прозвучал с экрана вопрос Трифанова.       — Расторгуев, — ответила Юлианна.       — Почему?       — Потому что фамилия у него такая в паспорте, — язвительно откликнулась она.       Ильиневич прекрасно помнила, как не хотела она тогда называть фамилию Свендсена.       — Аня! Что-то ты не очень жалуешь Свендсена. В предыдущих вопросах хоть обосновала, почему выбор не в его пользу, а тут интригу держишь. Зрители обязательно спросят, почему ты выбрала не титулованного норвежца, а Андрея, который даже не твой соотечественник.       — Ну нравится он мне! — улыбнулась девушка.       Видимо, Трифанов тогда не понял сарказма.       — Только ты вырежь это, хорошо? У нас и так большое интервью, можно обойтись и без этого блиц-опроса.       — Пару вопросов про биатлон ты называешь большим интервью? Ну-ну. Ладно. Программа в Поклюке выйдет, жди своего звёздного появления на экране. Кстати, ты про Расторгуева-то серьёзно?       Юлианна с ужасом заметила, как едва заметно качнула головой в знак согласия. Она тогда ушла в свои мысли и перестала слушать Трифанова. Оказывается, зря. А кивала она на автомате, делая вид, что не потеряла нить разговора.       — Вот здорово! — продолжал журналист. — Того и гляди по стопам Бьорндалена с Домрачевой пойдёте! А может… вы уже встречаетесь?       — Ну да, — негромко ответила она.       — Вон оно что! — ухмыльнулся Илья и проговорил на камеру: — Мы очень рады за вас. От всей команды «Матч ТВ» желаем счастья. И, конечно же, успешных гонок.       Трифанов с видом победителя выключил интервью.       — Блин! — протянула Юлианна. Это ж надо было так лажануть! — Чёрт, это же неправда… Хорошо, что ты это в эфир не вставил!       — Соврала, что ли? — иронично спросил Илья.       — Да я просто ушами прохлопала! — выпалила биатлонистка. — Кивала, будто бы в теме. В стиле: «Да-да, я тебя внимательно слушаю». Мы не пара! Мы не встречаемся! Да я тебе больше скажу! Когда я это интервью давала, мы с Андреем даже знакомы не были…       — Ну, ты, мать, даёшь! — захохотал корреспондент. — Хорошо, что ты сейчас сказала. А то у Губерниева уже арсенал шутеек к концу подходил…       — Он знал?!       — Разумеется, он первый и узнал. Он начальник, видел полную версию твоего огненного интервью, хаха…       — Кто ещё знал? — процедила Юлианна.       — Светка.       А значит, вся женская сборная. Круто.       — И Тоха.       — Шипулин?       — Оба. А ещё Макс.       То есть, мужская сборная тоже думает, что они с Расторгуевым пара. Блеск!       — Вроде ещё норвежцы.       — Эти-то с какого перепугу?!       — Аньчик, не сердись, — мило улыбнулся Трифанов, поспешно убирая ноутбук обратно в сумку. — Я скажу, что информация была слегка недостоверной…       — Слегка?!       — Ну, да, — Илья поднялся со стула, но вдруг остановился. — Слушай, вы же в Поклюке в одном номере жили. Тоже типа друзья, да?       — Не типа, а просто друзья! — поправила Юлианна, принимаясь за еду.       — А твой братишка мне спор проиграл, — поведал Трифанов, забыв о том, что собирался уходить. — Он говорил, что выйдет сегодня в гонку в составе латвийской сборной. Вместо Расторгуева.       Ильиневич поперхнулась. Корреспондент участливо похлопал её по спине.       — Чего?       — Он тебе не рассказывал? — удивился Илья. — Ванька собирался в гонку выходить. Его даже заявили! Но на старт он не успел выйти, Латвия отстала на круг раньше.       — Вот гад! — воскликнула она. Трифанов быстренько попрощался и свалил, решив не совать нос под горячую руку. Но братец-то каков! А Интарс? Он-то как мог заявить Ваньку в эстафету? Да, Ильиневич бывший спортсмен. Но сколько лет он не тренировался профессионально? Нельзя же так враз заявиться на гонку и побежать!       Юлианна быстро доела салат и, надев куртку, вышла из кафе. Надо было срочно увидеть братца и промыть ему мозги! «Ищешь повод опять пойти к Андрею», — раздался очень ехидный внутренний голос. Ильиневич тряхнула головой. Да, Расторгуева она тоже навестит. Он же друг, к тому же, болеющий. Но главная цель — отчитать Ваньку! А потом со спокойной душой идти на вечернюю тренировку.       До гостиницы, где остановились латыши, Юлианна дошла быстро. И тут же у входа нос к носу столкнулась с Беркулисом. Вежливо поздоровавшись, девушка поинтересовалась, с какой это стати фамилия братца вдруг оказалась в стартовом составе.       — Патрюкс не успел, — пояснил Интарс. — А у Расторгуева постельный режим. Не мог же я Андрея ставить! Мы бы всё равно на круг отстали.       — А если бы нет? Ванька бы побежал?       — Отстали бы! — убедительно повторил Беркулис. — Я ж поэтому его именно на четвёртый этап ставил. Чтобы брат твой даже в гонку не вышел. Я, правда, не знаю, как Иван смог уговорить Андрея отлежаться. Дипломат прям.       «Наручниками к кровати. Хороша дипломатия», — подумала Ильиневич.       — А сейчас Андрей как себя чувствует?       — Плохо, наверное. Мы его чаем напоили и в постель отправили. Пусть сегодня отлежится.       — Тогда привет ему передавайте, — улыбнулась Юлианна, решив Расторгуева не беспокоить.       — Так зайди к нему, — предложил Интарс и подмигнул. — Думаю, он будет рад тебя видеть.       — Но Андрей, наверное, отдыхает…       — Смешно. Держу пари, он делает какие-нибудь упражнения в обход постельного режима. Ты как раз его обратно в кровать и загонишь.       — Ладно, — засмеялась девушка. По пути в номер ей никто не встретился. Все спортсмены либо отдыхали, либо ужинали. У двери Расторгуева Ильиневич замерла и тихо постучалась. Через пару секунд показалась слегка растрёпанная макушка латвийца.       — Юлианна? — удивился он и отошёл в сторону, пропуская девушку в комнату.       — Именно. Ты как?       — Здоров! — браво приосанился Андрей. Биатлонистка скептически подняла бровь.       — То, что тебе стало лучше, не означает, что пора перестать соблюдать постельный режим.       — Я соблюдал. Весь день лежал пластом!       — И вечер пролежишь, — Ильиневич поняла, почему он так быстро открыл дверь. Расторгуев собрался на пробежку! Только куртку нацепить не успел. — Я тебя на улицу с температурой не пущу. Андрей, да подумай ты о себе, наконец! Сегодня отдохнёшь, а к спринту будешь как огурчик!       Ничего ответить на это латвиец не успел, так как в номер с опаской заглянул Ванька.       — Систер! — обрадовался он. — Хорошо, что ты тут. Мне нужны свидетели, а то айсберг меня побьёт.       — Ты чего пришёл-то, Вань? — поинтересовался Андрей. От его вполне приветливого тона Ильиневич вздрогнул. Захотелось сбежать, поджав хвост, но медик сдержался. Хорошо, что бить его Расторгуев пока не стал.       — Я… эм… по делу, да… забыл у тебя… кое-что… ага… — мямлил Иван, глядя в пол.       — Наручники? — в лоб спросил биатлонист.       — Андрей! — шикнул Ванька и глянул на сестру. Он не знал, что Юлианна в курсе его проделок.       — В тумбочке, — коротко сказал Расторгуев и невозмутимо сел за стол. Ильиневич растерянно захлопал глазами. Он весь вечер бегал от латвийца как мог, а он даже не ругается! Юлианна же молча присела напротив Андрея.       — Лимон будешь? — спросил он. Ильиневич отрицательно мотнула головой, вспоминая, при каких обстоятельствах Расторгуев предложил ей лимон позавчера.       — Блин, а чё наручники сломаны? — удивился Иван, задумчиво вертя в руках два кольца.       — Если б ты оставил мне ключ, были бы не сломаны, — заметил Андрей.       — Да я не об этом! Как?! Как их можно было сломать? Мне сказали, что они надёжные!       — Это, Ваня, не наручники, — Расторгуев был безмятежен. — Это бутафория какая-то. Уж не знаю, где ты их взял…       — В секс-шопе.       — Лучше бы в оружейном купил, там надёжнее, — промолвил невозмутимый Андрей. Может ли хоть что-то на этом свете вывести его из состояния душевного равновесия?       — Ты проверял? — невинно похлопал глазами Ильиневич. Расторгуев предпочёл промолчать. Иван расплылся в ехидной ухмылке. — О-о! Андрюша любит доминировать…       «Солнце светит, птички поют, Ваньку надо закатать в бетон», — примерно такой взгляд был в тот момент у Андрея, который всё-таки держал себя в руках, не поддаваясь на провокации розоволосого медика.       — Я-то тебе скучные серые наручники купил, а там ещё с розовым мехом были, — хихикнул развеселившийся Ванька. Он заметно расслабился, поняв, что убивать его не будут. Расторгуев взял со стола нож и принялся медленно резать лимон на дольки. Ильиневич побледнел и поспешно проговорил: — Но я сразу понял, что тебе такие не пойдут!       — Какая догадливость, — хмыкнул спортсмен. — Как ты уже понял, надёжность подобных наручников оставляет желать лучшего. Поэтому, во избежание недоразумений, настоятельно рекомендую тебе не испытывать продукцию подобных магазинов на мне. Ясно? — уточнил он. Ванька быстро закивал. — Замечательно. Ты, кажется, собирался в кино сниматься? Вот и иди, готовься. Сценарий почитай…       — Съёмки завтра, — ухмыльнулся Иван и страстно прошептал: — До утра я весь твой!       Ильиневич эффектно вскинул подбородок. Сейчас эта несокрушимая скала точно выйдет из себя. Наконец-то, после долгих лет бесплодных попыток вулкан-Иван одержит победу над айсбергом-Андреем.       Расторгуев окинул Ваньку абсолютно невозмутимым взглядом. Как бы ни так!       — Если мне захочется вспомнить мои бойцовские навыки, — проговорил он. — Я выберу себе более сильного соперника.       — Значит, в челюсть ты мне не дашь, — вздохнул Ванька. Андрей отрицательно покачал головой. Ильиневич решил возмутиться. — То есть, ты намекаешь, что я слабак, да?!       — Этого я не говорил.       — Да я огого! Я… я Губерниева на руки поднять смогу!       — Ты меня-то еле поднял, — иронично заметила Юлианна, поднимаясь со стула. Девушка очень хотела поговорить с Андреем, но прекрасно понимала, что братец этого сделать ей не даст. Ванька не намеревался отсюда уходить. Ильиневич решила спасти больного Расторгуева от болтовни Ивана. — Ванечка, братец мой ненаглядный, пойдём прогуляемся…       — Я не могу оставить больного Андрюшеньку в таком состоянии, — пропел медик. — Даже не надейтесь меня выгнать. Тебе, сестрёнка, это не удастся.       Ильиневич задумчиво посмотрела на брата. Был один способ, к которому прибегать не хотелось. Но Ванька сам напросился.       — Спорим, что меньше, чем через минуту ты сам добровольно сбежишь отсюда, сверкая пятками?       — Ни за что! — ухмыльнулся Иван, плюхнувшись на стул, где ещё недавно сидела Юлианна. — Спорим!       — Андрей, — девушка обратилась к латвийцу. — Знаешь ли ты, что Ванька не просто так тебя наручниками пристегнул? У него ведь был свой интерес. Ты не должен был сбежать из номера на стадион и обломать его планы.       — Э-э, систер, ты к чему клонишь? — Иван от неожиданности напрягся как пружина.       — Андрей, — вновь обратилась Юлианна к биатлонисту. — Знаешь ли ты, кто сегодня был заявлен на четвёртый этап от вашей команды? Мой драгоценный братец Ванечка.       Послышался грохот. Это Иван резко вскочил со стула, чуть его не своротив. Расторгуев метнул в него поистине убийственный взгляд. Латвиец даже забыл про лимон.       — Андрюшенька, — затараторил Ильиневич медленно отступая к двери. — Меня Интарс заставил! Саня Патрюкс не успел, вот и…       — А с Трифановым кто спорил, что попадёт в состав? — ехидно поинтересовалась Юлианна. — Причём, вместо Андрея.       Взгляд Расторгуева в ту минуту обещал Ваньке самые худшие пытки этого мира. Иван, забыв о споре с сестрой, пулей вылетел из помещения.