В самое сердце

      После пробуждения Юлианна не сразу сообразила, где находится. Но Борисыч, в халате продефилировавший от ванной до шкафа, заставил девушку вспомнить, что она уснула у него в номере. И, кажется, проспала утреннюю пробежку. Как это ещё тренер её не убил?       — Проснулась, спящая красавица, — улыбнулся Александров. Он явно был в духе. В махровом гостиничном халате, побритый, он будто на несколько лет помолодел.       — Я проспала.       — Я дал тебе возможность выспаться. Организму тоже отдых нужен. О чём только тренеры думали, когда тебя в эстафету ставили? — ворчал Александр Борисович. — Конечно, ты напромахивалась. Ножки, небось, подкосились от усталости.       — Ага, — уныло кивнула Ильиневич, вспоминая жуткий провал во вчерашней гонке.       — Пройдёт. Сегодня отдохнёшь, а завтра со свежими силами на спринт.       — Вообще без тренировок? — опешила Юлианна.       — Только какие-нибудь лёгкие упражнения. Никакой серьёзной нагрузки. Организму нужна передышка, — отрезал Борисыч. — Холостым тренажем зато позанимаешься.       Спортсменка зевнула, прикрыв рот рукой, и поднялась с постели. Одежда на месте, раздевать её Александров не стал. Водолазка слегка помялась. К счастью, она чёрная, и это не сильно заметно. Узрев в зеркале своё отражение, Юлианна страдальчески простонала. Вьющиеся волосы жутко спутались, превратив причёску девушки в воронье гнездо. «Сюда чучело птицы вставить — и наряд на Хэллоуин готов», — мрачно подумала она. Расчёски у Борисыча не водилось. Пришлось хоть как-то попытаться распутать шевелюру руками. Частично это удалось сделать. Подумав, Ильиневич позаимствовала у тренера карандаш и, собрав волосы в пучок, заколола их импровизированной шпилькой. Стало однозначно лучше, чем было.       — Я завтракать, — сказала Юлианна. Александров всё ещё не переодел халат, будто не спешил покидать номер.       — Иди-иди.       Ильиневич открыла дверь и вышла в коридор. И снова вспомнила про свою слегка помятую водолазку и мегастранную причёску. По коридору не спеша шёл Андрей, перед которым почему-то совсем не хотелось появляться в таком виде.       — Доброе утро, — удивлённо проговорил латвиец, поравнявшись с ней. — А ты что здесь делаешь?       — И вам доброе утро, молодой человек, — выглянул из-за двери Александров. Он накинул полотенце на плечо и пристально посмотрел на Расторгуева. Тренер сиял как начищенный самовар, особенно в этом белом до рези в глазах халате. — Или у вас в Прибалтике утро добрым не бывает?       — Бывает, — Андрей приподнятого настроения Борисыча не разделял. Александров улыбнулся ещё шире и приобнял Юлианну за плечо.       — Анечка, милая, подкрепись хорошенько, — пропел он, наклоняясь к уху девушки. — Тебе нужно восстановить силы после сегодняшней ночи.       Это прозвучало очень двусмысленно. Даже Ильиневич это поняла. Александров напоследок ухмыльнулся и скрылся в номере, захлопнув дверь. Ильиневич молчала и смотрела в пол, избегая поднимать глаза на Андрея. О чём Борисыч вообще говорил?! Что на него нашло? Может, Александров подумал, что она не выспалась после их вчерашнего разговора? Но звучала его реплика совсем не так.       — Мы вчера просто поговорили, — словно оправдываясь, проговорила Юлианна. — Я заснула случайно.       — Я так и понял, — ровно отозвался Расторгуев. Ильиневич подняла глаза. Во взгляде латвийца предсказуемо ничего нельзя было прочесть. От игры в гляделки их спас появившийся Интарс, отозвавший Андрея на минуту.       Юлианна отошла от номера Борисыча и задумалась. Тренер странно повёл себя сегодня. Он так никогда не делал, и Ильиневич не могла понять причин такого поступка. С ней поздоровалась Диана Расимовичуте, жившая в соседнем номере. Ильиневич попросила у неё расчёску. Ходить с нечёсаной головой не хотелось.       Стоя перед зеркалом и расчёсывая спутавшиеся волосы, Юлианна всё никак не могла понять, почему Александров вдруг так пошутил. Будто хотел задеть. Вот только кого? Её или… Расторгуева?       Причесавшись, девушка вновь сделала пучок и заколола его карандашом. Теперь нормально. Без колтунов и петухов на голове. Поблагодарив Диану, Ильиневич пошла в столовую. Тут не было такого богатого ассортимента как там, где она ела обычно, но это было не важно. Взяв себе мюсли, девушка направилась к одному из дальних столиков, где сидел Андрей.       — Можно? — спросила она. Расторгуев кивнул. Некоторое время ели молча.       — Помирились? — сказал он через несколько минут. Само собой, это про Александрова.       — Помирились, — тихо откликнулась Юлианна. — Я не знаю, почему Борисыч так странно себя ведёт…       — Почему ж ты ему так доверяешь, — проговорил Андрей, тщательно маскируя свои мысли по этому поводу. Но Ильиневич уже давно поняла, что он Александрова на дух не выносит.       — А Ванька ещё не приходил? — решила перевести тему она. Говорить о тренере не хотелось.       — Я не видел. Думаю, нет.       — Он не устанет? — проговорила Юлианна. — Ночные съёмки — это тяжело.       — Приятного аппетита, — за столик присел Даумантс Луса. Слотиньша по близости не наблюдалось, и то хорошо. — Слышал, вы про Ваньку говорили. Он мне сценарий показывал.       — И как? — осведомилась Ильиневич.       — Там немного, один лист всего. Кино-то короткометражное.       — О чём фильм? — ещё раз спросила Юлианна.       — Не знаю. Ванька точно не говорил. Разве что собирался сыну своему показать, чтобы знал, какой папка знаменитый, — скептически хмыкнул блондин. Ильиневич подумала, что если даже Луса сомневается в Иване, то шансов на блестящую кинокарьеру у него нет. — А ещё сказал, что это кино получит «Оскар». Но сценарий он не читал. Сказал, что так сыграет.       — Сыграет он, — иронично хохотнул подсевший к молодым людям Интарс. — Как же. Звонил мне чего-то ночью. Потом сбросил. Чего звонил, спрашивается… Даумантс! Сгоняй-ка за сценарием, мы почитаем ради интереса.       Луса послушно поднялся со стула и быстро отправился в номер.       — Чего такие кислые? — осведомился Беркулис у сидевших друг напротив друга Андрея и Юлианны. — Будто не выспались. Расторгуев, — тренер иронично поглядел на подопечного. — То, что у тебя отдельный номер, ещё не значит, что ты ночью можешь туда кого-то водить.       — Не понял, — настороженно сказал латвиец. Ильиневич подозрительно сощурилась. Но Беркулис обратился и к ней.       — Юлианна, а ты, кажется, в другом отеле живёшь?       — Так и есть, я просто…       — Я ни на что не намекаю, — невинным тоном начал латыш. — Но сексом лучше заниматься после гонки, а не до.       — Конечно! — выпалила стушевавшаяся Ильиневич. — То есть… это понятно! Но я не… мы не… а-а! — Юлианна чувствовала, что краснеет и не знала, как донести до Беркулиса свою мысль. — Мы друзья!       — Вот-вот, — подтвердил Расторгуев, в очередной раз демонстрируя устойчивость к тренерским подколам. — Мы друзья. А ты засмущал девушку бедную, — Андрей с иронией глянул на красную как помидор Ильиневич.       — Да ладно, — хмыкнул тренер. — Я же сказал, что ни на что не намекаю.       — Ты неисправим.       — Можно подумать, ты исправим, — ехидно заметил Беркулис. — Ты же у нас непробиваемый айсберг.       — Так и живём, — сказал Расторгуев Юлианне. — Я тренируюсь, соблюдаю режим, а он ещё чем-то недоволен.       — Жуй свою яичницу, ледяной ты человек, — отмахнулся Интарс и поведал девушке: — Иногда мне кажется, что он биоробот. Не сачкует от тренировок, выполняет все планы, не курит, не пьёт, лишнего не жрёт. А ещё никогда не опаздывает. Никогда! — зловеще прошептал тренер. — Мы, латыши, в принципе пунктуальные, но Андрей — это нечто. Если человек опоздает хоть на одну минуту, то всё, Расторгуев мысленно поставит галочку в графе «ненадёжен».       — Удивительно, что Ванька на вас ещё работает, — улыбнулась Юлианна. Беркулис усмехнулся.       — Его не Андрей нанимал. Будь его воля, Ваня давно был бы уволен.       — Неправда, — сказал Расторгуев. — Я бы его вообще на работу не взял.       — Кто бы сомневался, — хмыкнул Интарс. — Эх, а Ванечка тебя так любит. Ладно-ладно, не возмущайся. Юлианна, если вздумаешь пойти с Андреем на свидание, ни в коем случае не опаздывай, он тебе всю жизнь это припоминать будет. О, а вот и сценарий подъехал. Даумантс, где тебя носило?       Блондин пожал плечами и отдал латышу лист A-4, где достаточно мелким шрифтом был напечатан сценарий. Даумантс притащил и второй лист, который оказался контрактом. В столовой появился Роберт Слотиньш. К облегчению Ильиневич, он только поздоровался со всеми и занял один из соседних столиков. Луса, которому сценарий был не особо интересен, присоединился к приятелю.       — Ни слова по-немецки не знаю, — признался Беркулис.       — Неужели всё это гуглить придётся? — вздрогнула Юлианна.       — Зачем? — Андрей мотнул головой в сторону кассы. Там стоял Михи Рёш. — Вот тебе живой переводчик.       Михаэль с энтузиазмом вызвался помочь с переводом. Рёш читал с явным интересом, иногда удивлённо поднимая брови и почёсывая густую чёрную бороду. Через пару минут он дочитал до конца и оглядел всех присутствующих.       — Что это? — наконец, спросил он.       — Сценарий, — ответил Интарс.       — Там Ванька снимается, — добавила Юлианна.       — Вот как, — странно ухмыльнулся бельгиец. — А кто его туда позвал?       — Очевидно, режиссёр. На улице нашёл и позвал.       Михаэль хотел сказать что-то ещё, но не смог. Ибо появление в столовой Ваньки Ильиневича стало неожиданным даже для него. Все взгляды тут же обратились в сторону медика. Юлианна краем глаза увидела, как за соседним столиком Даумантс ошарашено приоткрыл рот, а Роберт уронил вилку в тарелку. Иван облокотился на дверной косяк и оглядел помещение. На ногах у него были гепардовые туфли на огромном каблуке и джинсы. Медицинский халат выглядел помятым. На лицо ему кто-то нанёс аляповатый макияж, розовые волосы были слегка растрёпаны.       — Ты снимался в ужастике? — Расторгуева не мог удивить даже подобный экстравагантный вид медика.       — Как съёмки? — невинно поинтересовался Рёш. — Понравилось?       — Знаешь, да! — широко улыбнулся Иван. — Милый, добрый фильм… для детей.       Бельгиец заржал так громко, что Ванька даже вздрогнул.       — Для детей хахаха… это порнушка-то для детей?       — Что?! — воскликнула Юлианна.       — Тут написано, — ухмылялся Михаэль, глядя в сценарий. — Ролевые игры, секс втроём…       — А ну, дай сюда! — Ванька подскочил к бельгийцу и отнял у него лист.       — Какие мы агрессивные, — покачал головой Рёш. — Наверное, от недотраха. Ой, нет, я же забыл! Ты теперь порнозвезда!       — Ваня, переоденься, — процедила Ильиневич, не дав брату возмутиться. Как только он приведёт себя в порядок, его ждёт долгий разговор.       — Я там не снимался, если что, — буркнул он. — Сбежал.       — Не понравилась работёнка? — хохотнул Роберт Слотиньш.       — Погоди, отойди чуть-чуть подальше, — сказал вдруг Интарс. — Ага, так. Стой, — Беркулис достал мобильник и сделал фото. — Идеально!       — Ты что делаешь? — запоздало удивился позирующий Ванька.       — Компромат собираю, — ухмыльнулся латышский тренер.       — Вань, пройдись, пожалуйста, от двери к нам, — с улыбкой попросил Даумантс. Ильиневич отошёл к входу и решительной поступью направился к столикам, хоть и не понимал, зачем Луса попросил его это сделать.       Лишь только Ваня сделал первые шаги, Слотиньш врубил на телефоне песню «Bad Romance». Ритм песни идеально подходил под стук каблуков. Общая картина получилась очень комичной. «В кои-то веки Роберт сделал что-то в тему», — подумала Юлианна. Но Иван не разделял общего веселья и едва не задохнулся от возмущения.       — Выруби! — прошипел он.       — Тебе не нравится Леди Гага? — сквозь смех вопросил Даумантс.       — Леди Ванька предпочитает более брутальную музыку? — притворно удивился Слотиньш.       — Фредди Меркьюри!       — Или Элтона Джона, — нарочно гаденько ухмыльнулся Рёш.       — Ему ещё этот русский нравится… — нахмурился Луса. — Борис Мусеев, вроде.       — Моисеев, — выговорил Роберт. Они переглянулись, будто что-то вспомнили, и дуэтом пропели: — Голубая луна…       — Так, ну, хватит издеваться, — миролюбиво одёрнул их Интарс. — Роберт, иди, тренируйся. Даумантс, готовься, скоро на стадион пойдём. Ваня, а ты приведи себя в порядок. А то выглядишь, как… кхм…       — Шлюха с трассы, — любезно подсказал Михаэль Рёш. Ильиневич хотел сказать что-то язвительное, но ничего не смог придумать. Слотиньш с Лусой направились к выходу, всё ещё напевая «Голубую луну».       — Голуба-ая! — провыл напоследок Роберт, обернувшись в сторону Ваньки. Тот шумно выдохнул и принялся снимать с ноги туфлю. Латыши скрылись в коридоре. Иван, чуть не завалившись на пол, всё-таки разулся и кривой походкой помчался за биатлонистами, отчаянно бранясь и угрожающе размахивая туфлёй.       — Пойду я, — встал с места ухмыляющийся Михаэль. — Хочу на злобного фрика глянуть.       — Я тоже. Прослежу, чтобы они не поубивали друг друга, — поднялся следом за бельгийцем Интарс. — Даумантсу ещё спринт бежать. Ты, Андрей, минут через десять подходи. На стадион собираться будем.       Беркулис и Рёш ушли, оставив Юлианну и Расторгуева вдвоём.       — Ну, братец! — цокнула языком девушка. — Это ж надо! Тоже мне, великий актёр. И как только ты его терпишь?       — Главное — поменьше его слушать, — сказал латвиец. — Это несложно.       — Я спросить хотела, — проговорила Ильиневич. Возможно, Андрей на этот вопрос не ответит, но ей было интересно. — Вы с Ванькой уже сколько лет общаетесь?       — Много. Мы в одной школе учились. Только он на год старше.       — А правда, что братец отличником был? — понизив голос, будто кто-то мог их услышать, спросила Юлианна. — Или врёт?       — Правда.       — Отрывается теперь за мирные школьные годы, — вздохнула Ильиневич. Расторгуев скептически хмыкнул, но комментировать не стал, так как в столовую вернулся переодевшийся Ванька. Волосы несостоявшегося актёра были взлохмачены, а косметика стёрта не до конца. Очевидно, у представителей мужской сборной Латвии не водилось средств для снятия макияжа. Ильиневич был верен своему чудаковатому образу, поэтому нацепил белую футболку с изображением птицы-говоруна и надписью: «Отличаюсь умом и сообразительностью». Юлианна только закатила глаза, а Андрей даже бровью не повёл. До прихода Ваньки Ильиневич думала, что живо отчитает его и вынесет мозг, но теперь, когда он стоял перед ней, девушка не знала, что ему сказать.       — «Оскар», значит, — протянула она. Иван гордо промолчал. — Как?! Как можно было влипнуть в подобную историю?       — Да ладно, — легко отмахнулся Ваня. — Я понял, что кинематоргаф — это не моё.       — С чего вдруг? — удивился Расторгуев. — Тебе же всегда нравились немецкие фильмы.       — Издеваешься, да? — насупился Ильиневич. — Да ты знаешь, каково мне было? Я удирал оттуда со скоростью Фуркада!       — На каблуках? — скептически уточнила Юлианна. — В таких туфлях даже Фуркад не побежит со скоростью Фуркада, не надо заливать.       — Ой, систер, не цепляйся, у меня душевная травма! Я заблудился, когда возвращался, заехал не туда. Еле дорогу сюда нашёл! Только сейчас добрался! Могли бы и пожалеть меня! А ещё эти «актёры»! Один — громила, который вечно жрёт…       — Не тебе упрекать кого-то в обжорстве, — вставила девушка, не испытывающая к братцу жалость.       — …и девица с силиконом во всех местах. Напомнила мне медсестёр из «Сайлент Хилл». Жуткое зрелище, особенно эти её губы надутые. Она как начала халатик расстёгивать, я там чуть со страху не помер!       — Бедненький, — без малейшего сочувствия сказал Андрей.       — Ну, я сразу и удрал, чтобы меня насильно в постель не затащили. А то мало ли что от этой маньячки ждать? Ещё и Карл этот как-то напрягал со своими котлетами… в общем, сегодня я избежал крупных неприятностей на свою задницу, возможно даже, что в прямом смысле.       — В которые сам же и влип, — буркнула Юлианна, не выражая явно свою радость из-за того, что с братцем всё в порядке. Ваня ещё легко отделался, всё могло закончиться гораздо хуже.       — Да ладно! — повеселел Ванька. — Я, конечно, сбежал, но это всё только благодаря моим крепким моральным принципам, — медик ухмыльнулся. — А точнее, отсутствию моего драгоценного ящика. Будь там мой ящичек, я бы дал им там жару!       — Ты как всегда, — закатила глаза Ильиневич. Раз братишка шутит, значит в порядке. Она вспомнила, с каким жаром Иван утверждал, что будет сниматься у великого режиссёра, и не смогла удержаться от ехидства: — Немое кино.       — Короткометражное, — добавил Расторгуев, вспомнивший о сцене на балконе своего номера. Сказал он это без всякой задней мысли, однако Ванька понял всё по-своему.       — Ты на что намекаешь? — подозрительно сощурился несостоявшийся актёр. Андрей промолчал, не решаясь пока даже предположить, на что он якобы намекал. — «Короткометражное!» — передразнил он латвийца. — То есть, я скорострел?!       Юлианна эпично ударила ладонью по лбу.       — Своеобразная логика, — Андрей был непробиваемо спокоен. — Я ни на что не намекаю. Насколько я помню, ты сам завёл речь именно о короткометражном кино.       — Ты айсберг! — возмутился Ваня, но вдруг просиял: — А хочешь, я докажу?!       — Что ты там собрался доказывать? — вздохнул Расторгуев. — А главное, каким образом?       — Ну… того… этого… — стушевался медик.       — Не надо «того», — предупредил Андрей. — И «этого» тоже. Лучше иди чаю выпей с травами. Он, говорят, нервы успокаивает.       — Я не нервничаю! — воскликнул Ванька, понявший, что Расторгуев таким образом вежливо его послал. — Я абсолютно спокоен!       Иван говорил что-то ещё про своё «абсолютно безмятежное» состояние, но латвиец уже его не слушал. Они с Юлианной поднялись из-за стола и ушли из столовой, убрав тарелки за собой. Ванькина болтовня всё ещё звучала фоном.       — Удачи тебе сегодня, — улыбнулась Ильиневич, когда они вышли в коридор. Расторгуев хотел что-то ответить, но не успел, ибо подле девушки, как по мановению волшебной палочки, возник ухмыляющийся Александров.       — Вот ты где, красавица моя.       Подобное обращение из уст Борисыча звучало странно. Биатлонистка нахмурилась, не понимая подобного настроения тренера. Александров зашёл Юлианне за спину и положил руки ей на плечи, отчего девушка почувствовала себя некомфортно. Продолжая одной рукой приобнимать Ильиневич за плечо, Александр Борисович медленно достал карандаш из её волос. Кудри волной рассыпались по плечам. Александров, всё так же странно ухмыляясь, наклонился к её уху и негромко проговорил:       — В следующий раз, когда останешься у меня на ночь, не забудь взять заколку, Юлианночка.       Проговорил будто только для неё, но при этом чтобы слышали все. И сразу же скрылся в столовой.       — Это что сейчас было? — широко распахнул очи Ваня. — Ты что, спишь с ним?       — Дурак! — прошипела Ильиневич и отвесила братцу подзатыльник. — Думай, что говоришь.       — Не, ну, а что! — потёр затылок Ванька. — То-то ты отбрыкивалась, когда я пытался твою личную жизнь наладить!       Иван всегда был очень обаятельным и забавным человеком. Из-за этого самого обаяния ему многое сходило с рук. Но сейчас у Юлианны было слишком паршивое настроение, чтобы отшучиваться от болтовни братца. Больше всего хотелось послать его в пешее эротическое, и только присутствие Андрея удержало её от этого. На Расторгуева Ильиневич смотреть не решалась, опасаясь его реакции на слова Александрова. Боялась, что он поверит в Ванькин бред.       — Иди ты знаешь куда?.. — буркнула она и зашла в столовую, намериваясь выяснить у Борисыча мотивы столь странных поступков. — Что это было? — процедила Ильиневич, подсев за стол к Александрову.       — Когда? — невинно осведомился тренер, приступая к завтраку.       — Что это за фразочки двусмысленные?       — Разве я сказал что-то не то? — неподдельно удивился Борисыч. — Анечка, я всего лишь сказал, чтобы ты не забывала о заколке. Чтобы не пришлось потом тягать у меня карандаши.       Фальшь отчётливо слышалась в его голосе.       — А то, что вам надо «восстановить силы» после сегодняшней ночи? Это что значит? — скрипнув зубами, спросила Юлианна. Но и на это у Александра Борисовича уже был ответ.       — Я плохо спал сегодня. Думал о нашем разговоре, — печально вздохнул тренер. — Поэтому я неважно себя чувствую. Сил никаких нет после бессонной ночи.       То, что Александров с утра сиял ярче белого рупольдингского снега, видимо, не в счёт. Ильиневич убедилась в том, что он делал всё это специально.       — Думаешь, я тебе поверю? — хмыкнула девушка. — Зря.       — Как же, Юлианночка, — улыбнулся наставник. — Доверие — самое важное, что есть в отношениях тренера и спортсмена.       — Как тренеру я вам верю. Но как человеку, увы, — Юлианна пристально посмотрела ему в глаза. — Ваше поведение доверие подрывает.       — Анечка, что ты такое говоришь? — наигранно удивился он. — Я тебе только добра желаю.       — Надеюсь.       — Нет, ты видел? Видел? — Ванька Ильиневич чуть не прыгал вокруг собирающегося на стадион Расторгуева. — Как он на неё смотрел! Знаешь, так обычно смотрят на тех, кто… принадлежит. «Ты моя», и точка. Я вообще первый раз вижу, чтобы Александров так на Аньку пялился!       — Помолчи, а? — с трудом скрывая раздражение, попросил Андрей. — А ещё лучше иди к себе. Мешаешь.       — Блин, ты серьёзно ничего не заметил?! — продолжал трещать Ильиневич. — Не, Александрова я понимаю. Анька молодая, с классной спортивной фигуркой. Борисыч вполне мог на неё глаз положить. Но Юлианна! Её я вообще понять не могу. Столько спортсменов вокруг. А она с Борисычем… бля, он же старый!       — Я не ясно выразился? — осведомился Расторгуев. — Умолкни, сделай одолжение.       — Да ладно тебе, — Иван замолчал ровно на пять секунд. — Просто я в шоке! Не каждый день такие вещи о сестре узнаёшь. И как я раньше ничего не замечал? Александров и Анька всё время вместе, всегда рядом. По сборам вдвоём, друг без друга никуда. А я-то думал, чего это систер всё без мужика! Она ж с бывшим года полтора назад рассталась. И с тех пор вроде ни с кем не…       — Ильиневич!       — Всем нужен секс, — поспешно сказал Ванька. — Полтора года без секса — это жесть, конечно. Но лучше бы Анька мужиков каждую неделю меняла. Спать с Александровым — так себе выход.       — А ты свечку держал? — процедил Андрей. — И вообще, с чего ты взялся обсуждать личную жизнь Юлианны за её спиной? Не по-братски как-то получается. Думаешь, ей это понравится?       — Ой, послушай…       — Нет, это ты послушай. Не лезь в чужую жизнь. И, тем более, не обсуждай её с другими. Займись лучше своей жизнью. Может, на сплетни времени меньше останется.       — А ты ревнуешь, — догадался Ваня. — Ты можешь пока сам этого не понимать, но ты ревнуешь. Не веришь, что у Юлианны и Борисыча мог быть роман. И не хочешь верить. Убеждаешь себя, что между ними ничего быть не может. Но в глубине души сомневаешься. Боишься, что я могу оказаться прав.       — Опять включил психолога, — недовольно сказал Расторгуев. — Я тебя уже попросил не обсуждать при мне личную жизнь других людей.       — Ну, признайся же, — протянул Иван. — К чему строить из себя льдину латвийскую. Тебе ведь не хочется думать, что между ними могут быть не только рабочие отношения, — Ванька понизил голос. — Анька говорила, что Борисыч для неё самый близкий человек. Может, она имела в виду, что между ними имели место быть более близкие отношения, чем то позволяет субординация?       — Хватит обсуждать эту тему, — резко ответил Андрей. — В любом случае это не твоё дело.       — Да ну? — улыбнулся Ванька, нарочно не замечая колючего взгляда латвийца. — Очень даже моё. Аня моя сестра, а ты — друг. Пока ты тут айсбергом притворяешься, Александров Аньке на ушко сальные комплименты шепчет! А может уже приступил к активным действиям. Девушкам, говорят, полезен секс перед гонкой. Если учесть, что только что в коридоре Александров раздел Аньку взглядом и мысленно отымел во всех доступных его воображению позах... Ничего не мешает ему претворить всё это в жизнь, тем более, что Юлианна ещё здесь... Подумать только! — прищурился Ванька, понимая, что миссия по выведению Расторгуева из себя уже практически выполнена. Андрей уже в бешенстве, но держится, прекрасно понимая в глубине души, что это провокация. Ильиневич решил добить. — Тренер и ученица. Так банально, но так возбуждает…       На долю секунды Ивану показалось, что Расторгуев даст ему в челюсть, настолько зло он на него посмотрел. Неужели лёд таки треснул? Торжествующая мысль сменилась тревожной. Андрей всегда решал проблемы мирно, но какой он в гневе? Расторгуев ходил на дзюдо. Расторгуев умел боксировать. В конце концов, Расторгуев служил в армии. А ещё имеет солидное преимущество в росте. В честном бою шансов у Ваньки никаких. Андрей одним ударом снесёт голову с его плеч. Медик подумал, что доводить до белого каления человека с такими навыками было крайне недальновидно с его стороны.       — Андрей, ты собрался? — в номер заглянул Беркулис, чем спас провокатора-Ваньку от возможной казни.       — Да, — голос латвийца был ровен, как асфальт на дороге перед приездом президента. «Всё-таки он непробиваемый», — с досадой подумал Ильиневич, забыв про то, что ещё минуту назад трясся от страха. Взгляд Расторгуева ничего хорошего ему не предвещал.       — Что это? — удивилась Байба, когда Ивона Фиалкова положила перед ней листы бумаги.       — Анкета, — ответила рыжая. — Помнишь, мы для твоего Расторгуева типа опрос сделали? Аиту ещё подключали. Вот, она сейчас мне только листы отдала. В Оберхофе не могла, на Кубке IBU была.       Бендика вспомнила, что Фиалкова и правда организовала опрос с целью выяснить поподробнее предпочтения Андрея, чтобы было проще привлечь его внимание.       — Надо тебе всё это изучить и устроить ему сюрприз, — улыбнулась Ивона. — Желательно завтра.       — У меня завтра гонка…       — Ну не с утра же! Так что, давай, изучай и вперёд, очаровывать рыцаря! — словачка бодро хлопнула Байбу по плечу.       Юлианна смотрела на экран и не верила своим глазам. Эмиль отстрелял идеально и на всех парах мчался к финишу, готовясь стать лидером гонки. Стоило только поспорить, как Свендсен тут же лихо побежал и стал попадать по мишеням! С одной стороны хорошо, что у него сегодня всё получилось, но с другой проигрывать норвежцу желание не хотелось.       Эмиль, как и предполагалось, финишировал первым, опередив украинца Дмитрия Пидручного и Уле Эйнара Бьорндалена с одним промахом. Хорошо шёл австриец Юлиан Эберхард. Он безупречно прошёл оба рубежа и опережал СуперСвендсена на двенадцать секунд. «Ну, давай, тёзка, не подведи», — подумала Юлианна. Появились неплохие шансы таки выиграть у Свендсена спор.       Расторгуев промазал дважды, что было ужасно, учитывая, что спортсмены сегодня почти не ошибались на рубеже. А он ещё и после болезни. Так что на высокие места рассчитывать не приходится.       Из россиян гонку завершили пока только Дмитрий Малышко, отработавший безупречно, и Антон Бабиков с одним промахом. Дмитрий пришёл к финишу только что и расположился на третьем месте, Антон же был одиннадцатым.       Финишировал Андрей, став пока что одиннадцатым. Он всего на шесть десятых секунды опередил Бабикова.       Как только на трассе появился Мартен Фуркад, стало понятно, что сегодня равных ему не будет. Француз блестяще прошёл гонку и стал первым, привезя бегунку-Эберхарду восемнадцать секунд. На финише Мартен в свойственной ему манере немного попозёрствовал, позволив себе без напряга докатиться до черты и поприветствовать зрителей. Фуркад захватил себе биатлонный трон. Никто пока не мог оттуда его скинуть. Антон Шипулин провалил стрельбу и промазал трижды. В итоге он показал одно время с Бабиковым, несмотря на разное количество промахов.       В итоге Фуркад выиграл, Эберхард стал вторым, а Свендсен завоевал бронзу. Лучший результат из россиян был у Малышко. Дмитрий стал шестым. Все представители России пробились в пасьют.       Посмотрев статистику, Юлианна с удивлением обнаружила на сорок четвёртом месте чисто отстрелявшего Илмарса Брициса. Сорокашестилетний латыш попал в пасьют! Вот за кого следовало порадоваться. Расторгуев стал двадцать вторым. Не так уж плохо, после болезни-то. Даумантс Луса стал девяносто седьмым. Но это предсказуемо.       — Девяносто седьмое место! Браво! — на пороге номера Даумантса ждал ехидный Ванька. Роберт сочувственно глядел на друга, зная, что Ильиневич сейчас устроит разнос. — Молодец, Люська! Так держать! Брицис в сорок шесть лет в пасьют попал, ёпта! А ты? Еле в сотню попал.       — Слушай, ладно тебе, — Луса устал и не хотел, чтобы Ваня выносил ему мозг. Обычно он после гонки сразу мчался ругаться на мазилу-Андрея, но сегодня почему-то делать этого не спешил.       — И вы ещё мне говорили, что бежите быстрее японцев! — возмущался Иван. Он схватил с кровати лежащий ноутбук и, открыв его, продемонстрировал Даумантсу послегоночную статистику. На первый взгляд ничего катастрофического там не было. Лидер японцев Микито Тачизаки замкнул сотню с четырьмя промахами. Некий Тсукаса Кобоноки стал девяносто шестым, на секунду опередив Лусу. А вот это уже плохо. Будто прочитав его мысли, Ванька спросил: — Ты знаешь, кто такой Тсукаса Кобоноки? Вот и я не знаю! Зато вижу, что он тебя опередил.       — Всего лишь на секунду, — слабо защитился блондин.       — Но у тебя три промаха, а у него пять! — рявкнул Ваня. — Это я тебе ещё статистику хода не показал! Оба японца по сравнению с тобой просто боги лыжни!       — Этот Кобоноки слишком силён, — заметил Слотиньш. — Видишь, ему даже Илмарс ходом проиграл.       — Руки прочь от Брициса! — воинственно воскликнул Ильиневич. — Человек карьеру возобновил, чтобы помочь вытащить команду из задницы! И попал в пасьют! Так что не равняйте себя с ним! Люська, ты трижды промахнулся! Лучший стрелок сборной, ё-моё. Хорошо ещё черепашка Бобби не бежал, а то вообще в сотню бы не вошёл.       — А как там Андрей? — Роберт захотел спасти утомлённого друга от Ванькиных возмущений. Даумантс ведь очень переживал, что у него ничего не получается, а Ильиневич его ещё и добивал. Конечно, это жёсткая подстава по отношению к Расторгуеву, но он ведь такой невозмутимый. Ванька его не прошибёт. — Он же едва поправился. Может, сходишь, узнаешь, как он себя чувствует?       — Прогнать меня решили? — раскусил его Иван. — Не выйдет! Ладно, помилую я вас на сегодня, улиточки мои. Настроение слишком поганое, чтобы с вами возиться.       Ванька плюхнулся на кровать Интарса и достал из кармана джинсов мобильный телефон.       — Это же мобильник Андрея, — с подозрением посмотрел на него Роберт. Иван ухмыльнулся.       — Конечно, всегда мечтал покопаться у него в телефоне.       — А если я ему расскажу? — хмыкнул Слотиньш, подумав, что ему выпала редкая возможность пошантажировать надоедливого медика.       — Да пожалуйста! Но неужели вам самим не интересно, что у этого айсберга на уме? — хитро прищурился Ванька. Латыши замялись. Ильиневич хлопнул по кровати. Биатлеты в мгновение ока очутились по обе стороны от него. — Хрень какая-то, — буркнул он, листая небольшое количество фотографий природы и с тренировок. — Где голые тётки?       — Видимо, Расторгуев не хранит подобное у себя, — улыбнулся Луса.       — Ой, ладно! — поняв, что компрометирующих фоток он не найдёт, Ваня глянул в заметки. Там, впрочем, тоже ничего не было. — Блин, зачем ему вообще телефон?       — Чтобы позвонить? — сделал логичное предположение Роберт.       — Точно! — Иван немедленно зашёл в телефонную книгу. — Скукотища какая! Все по именам-фамилиям расписаны. Никаких тебе Сан Санычей с пятым размером груди. Вон, видишь — «Байба Бендика», «Даумантс Луса», «Роберт Слотиньш»… — он пролистнул ряд список номеров до конца. — О, «Юлианна Ильиневич» даже есть… — он опять стал отматывать назад. — Интарс Беркулис, Илмарс Брицис, Иван Ильиневич… Иван Ильиневич?! — Ваниному возмущению не было предела. — Он записал меня так? Не Ванечка, не Иванушка, а «Иван Ильиневич»? Вот льдина прибалтийская, неблагодарная…       — Ты, наверное, всё узнал, что хотел, — проговорил Луса, решив намекнуть, что лазить по чужим телефонам нехорошо, хотя ему самому было немного любопытно.       — Почти, — отмахнулся Ванька. — Тьфу, журнал звонков тоже пуст! Но главное — это смс. Да этот айсмен просто издевается надо мной! — Ильиневич чуть не отшвырнул мобильник в сторону. — Сообщения все стёр, даже о пополнении баланса.       — Теперь-то всё? — с надеждой глянул на него Даумантс. Появилось навязчивое ощущение, что их могут спалить.       — Нет, — покачал головой Ванька и коварно ухмыльнулся. — Андрюшас всё предусмотрел, но не учёл одну маленькую деталь. Я всегда иду до конца. — Тэк-с, — Ильиневич с деловым видом принялся за дело. — Сейчас всё будет!       Иван залез в диспетчер файлов, где с хитрой миной нажал «показать скрытые». Однако с некоторым разочарованием он констатировал, что фотографий с обнажёнными девушками Расторгуев не прятал.       — Андрюша хитрее, чем я думал! Он смотрит их в интернете, а потом чистит историю поиска, — Луса хотел заявить, что это утверждение ничем кроме Ванькиных фантазий не подкреплено, но вдруг он воскликнул: — Нашёл!       — Голую девушку? — оживился Слотиньш.       — Да нет! Запись диктофонную! Она у него тут единственная.       — Послушаем?       — Ага, щас! — Ванька щёлкнул Роберта по любопытному носу. — Это не для ваших черепашьих ушек. Я сам послушаю на досуге.       Ильиневич достал свой телефон и передал себе запись по блютусу. Он очень вовремя успел убрать свой мобильник в карман, поскольку в комнате появился Интарс Беркулис. Латыш предсказуемо узнал телефон Андрея, пожурил любопытных биатлонистов и Ваньку, после чего устроил головомойку Даумантсу из-за провальной гонки. Впрочем, долго Интарс не возмущался, так как тоже очень устал. Телефон он вернул Андрею сам, избавив Ивана от этого дела. От взгляда Расторгуева у Вани до сих пор стоял мороз по коже. Похоже, он со своими речами перегнул палку.       Тириль Экхофф изо всех сил пыталась подбодрить Эмиля. Сегодняшняя гонка сложилась для него удачно, но норвежец почему-то так не считал.       — Уже бронзе радуюсь, — вздохнул он. — Похоже, пора мне на пенсию.       — Я тебе дам «пенсию»! — возмущалась Экхофф и пихала Эмиля в бок локтем, понимая в глубине души, что он её просто дразнит. — Даже не думай завершать карьеру, понял? Да у тебя даже в пасьюте послезавтра будет шанс выиграть!       — Если кто-то по доброте душевной спихнёт Фуркада в канаву, — улыбнулся Свендсен. Тириль рассмеялась.       — Неправда! Ну… давай поспорим, что ты отстреляешь на ноль и… — девушка хитро улыбнулась. — Останешься с бронзой.       — С бронзой? — оживился Эмиль. Ещё минуту назад он думал, что хватит с него споров, не везёт ему в этом. А тут Тириль сказала про бронзу! Не верит, что у него получится подняться выше? Напрасно! Тот же Эберхард наверняка будет палить мимо кассы. До второго места добраться вполне реально, если не промахиваться. — Спорим, я поднимусь выше!       — Спорим, — игриво улыбнулась Тириль.