В самое сердце

      Спринт чемпионата Европы не стал для сборной Латвии невероятно успешным, но за годы работы Интарс научился радоваться малому, а именно наличию в пасьюте хотя бы одного представителя латвийской команды. Представителем этим предсказуемо стал Расторгуев, занявший четвёртое место с двумя промахами.       Женский спринт разочаровал Интарса больше. Байба Бендика стала тридцать первой, а ещё одна представительница Латвии Жанна Юшкане и вовсе заняла шестьдесят шестое место. Байбе было вполне по силам бороться как минимум за пятёрку, а в итоге даже в топ-30 попасть не удалось. Результат Жанны, увы, был ожидаемым, учитывая отсутствие скорости и плохую стрельбу. Но поскольку выбор невелик, на чемпионат мира она поедет.       Поскольку отопление в номере так и не появилось, сегодня послегоночное собрание состоялось не в гостиничном номере как обычно, а в «Бургер Кинге», где было тепло и уютно. Биатлонисты охотно этим пользовались. Роберт вовсю уминал гамбургеры, а Даумантс пихал за обе щеки картошку фри. Александр Патрюкс — и тот ел курицу. Только Расторгуев не ел, решив после собрания пойти в нормальную столовую. Дам на собрании не было — их выводил на старт Илмарс Брицис, он же их куда-то и повёл после гонки.       — Что я могу сказать, — тяжёлым взглядом окинул Интарс Беркулис подопечных, когда они окончили трапезу. Самое время вынести им мозг. — Могло быть хуже.       — Да ладно тебе, — легкомысленно отмахнулся Слотиньш, допивая колу. — Нормально пробежали. У нашей сборной сегодня лучший ход! Веселись!       — Не у нашей сборной, а у Андрея Расторгуева, — ехидно заметил Беркулис. — Ногами вы, ребята, перебирали сегодня неважно. Алекс, у тебя семьдесят второй ход, два промаха и шестьдесят первое место. Чуть-чуть до пасьюта не дотянул.       — Да, — вздохнул Патрюкс, понимая, что мог бы совершить невозможное и бежать здесь ещё одну гонку. И тогда, быть может, Интарс взял бы его на чемпионат мира.       — Даумантс. Два промаха, семьдесят девятое место. Ход девяносто первый — худший в сборной. Ну, ты сам всё понимаешь, — развёл руками Беркулис. — Роберт. Четыре промаха, худшая стрельба. Восьмидесятый ход и девяносто восьмое итоговое место. И это даже не Кубок мира! Что прикажете с вами делать?       — Понять, простить и отпустить, — весело сказал Роберт, поглядывающий в сторону выхода. — Мы прогуляться хотим…       — Прогуляться, — проворчал Интарс, догадываясь, что Слотиньш собрался на поиски какой-нибудь смазливой девчонки. — А кто на чемпионат мира едет, узнать не хотите?       — Так всё понятно же, — осторожно отозвался Луса. Они со Слотиньшем переглянулись.       — Смотря что вам понятно, — хмыкнул Беркулис. — Расторгуев, Брицис. Тут, думаю, ничего пояснять не нужно.       — А дальше? — задержал дыхание Патрюкс, игнорируя подозрительные взгляды соотечественников.       — Как вы знаете, осталось два места, — Интарс в упор смотрел на двоих из ларца — горе-лидеров с конца. Те поёрзали, ощущая подвох. — Я пока определился только с одной кандидатурой.       — Правильно, я же быстрее бегу, — фыркнул Роберт.       — А я лучше стреляю! — обиженно посмотрел на него Луса. Интарс поморщился от их разборок, учитывая, что стреляют оба по воробьям, а бегут в черепашьем темпе.       — На чемпионат мира поедет тот, кто показывает лучшие результаты. И это Александр Патрюкс, — ехидно ухмыльнулся Беркулис. Алекс просиял, не веря своему счастью, а Луса и Слотиньш хмуро посмотрели друг на друга. Почувствовали конкуренцию. — Кто четвёртый?       — Я! — хором воскликнули Даумантс и Роберт, после чего вновь посмотрели друг на друга.       — Детский сад, — фыркнул Беркулис. — Расторгуев, Брицис и Патрюкс. Над четвёртой кандидатурой я подумаю. Пока не определился. Можете идти.       Но ещё недавно торопившиеся латыши не двинулись с места. Ушёл лишь Александр Патрюкс, наспех поблагодарив тренера. Ему в спину полетели два враждебных взгляда. До чемпионата Европы Даумантс и Роберт и подумать не могли, что одного из них кто-то может вытеснить из состава.       — Чего вам ещё? — недовольно посмотрел на них Интарс.       — Тренер, — Роберт подался вперёд, облокачиваясь на стол. — Но я ведь и правда лучше бегу! У меня второй ход в сборной после Андрея…       — Не второй, а четвёртый, — поправил Беркулис. Брициса и Патрюкса Слотиньш как-то позабыл.       — Но всё равно я быстрее него! — он покосился на Лусу. — Если я попаду, я буду выше в таблице!       — Но ты никогда не попадаешь! — вмешался Даумантс. Его судьба решалась сейчас тоже. — Я всегда стреляю лучше тебя!       — Отставить разборки! — повысил голос Интарс и сурово посмотрел на биатлонистов. — Как в песочнице, ей богу. Сказал же: не определился ещё! Чешите отсюда!       Хмурые латыши побрели к выходу. Беркулис вздохнул и, покачав головой, посмотрел на молчавшего до сей поры Расторгуева.       — Что ты думаешь по этому поводу?       — А что я могу думать? Мне о своей стрельбе надо думать, — пожал плечами Андрей. Два раза промахиваться в спринте никак нельзя.       — Опять два промаха, — кивнул Интарс. — Но зато лучший ход. С одним промахом выиграл бы. Но я тебя даже за стрельбу не буду ругать. Сил нет из-за этих идиотов, — тренер вновь вздохнул. — Ты лучше скажи, как съездил. И как на гонку успел? Я вообще с утра подумал, что ты не появишься!       — Как видишь, я здесь. Я же говорил, что успею, — заметил Андрей, решив не говорить, что в один момент засомневался, что приедет к спринту вовремя. — Съездил нормально.       — Как там Ваня?       — Ваня в Риге с сыном, — сказал Расторгуев, умолчав, что Ильиневич оставаться в Риге не хотел и сопротивлялся этому всеми фибрами души.       — А Юлианна?       — Юлианна… — Андрей подумал, что обязательно ей позвонит. — Поехала в Москву решать вопрос с тренером.       — Ясно, — хмыкнул Беркулис. Вряд ли Расторгуев будет рассказывать о поездке подробно. Успел — и ладно. — Я вот не знаю, как мне с этими быть.       Интарс мотнул головой в сторону выхода, давая понять, что речь шла о претендентах на поездку в Хохфильцен. А точнее, на восьмидесятые-девяностые места.       — Не выступи так удачно Патрюкс, взял бы обоих. Но кто бы мог подумать, что Александр их укатает в одни ворота!       — Подумаешь и определишься, — заметил Андрей. — Не вижу проблемы.       — Не видишь? А я вижу! Они одинаковые! Не бегут, не стреляют. Но один стреляет чуть лучше, другой чуть лучше бежит и оба плюс-минус на одном уровне. Кого из них брать? — недоумевал Беркулис. От неопределённости он был готов даже провести в сборной опрос, но больше всего ему было интересно мнение Андрея. Он ведь лидер сборной, как-никак.       — Мне кажется, или ты хочешь переложить ответственность на меня? — ровным тоном осведомился Расторгуев. Своё мнение по этому вопросу у него было, но он решил оставить его при себе.       Интарс удивился. В таком ключе он не думал. Но с другой стороны, он действительно не может определиться. Один другого не лучше, самому трудно принять решение в такой ситуации. Расторгуев знает то же самое, что знает Интарс. У него те же факты, та же статистика перед глазами, что и у Беркулиса. Он тоже прекрасно видит, что у Даумантса повыше процент стрельбы, а у Роберта — ход. Интарс не мог принять решение, на что сделать ставку. Допустим, Расторгуев, будучи бегунком, посоветует взять не стреляющего, но более быстрого (на фоне Лусы) Слотиньша. Роберт облажается в гонках — и что тогда? Интарс сможет мысленно отмахнуться от ситуации и сказать самому себе, что не он принимал решение его взять? А Даумантс? С высокой долей вероятности он облажается тоже, и… Интарс опять сможет оправдаться перед самим собой, что ему посоветовали. Расторгуев прав, хоть и не хочется это признавать.       — Я не собираюсь перекладывать ответственность, — вместо этого ответил Беркулис. — Я тренер, мне и принимать решение. Я просто хочу знать твоё мнение.       — Интарс, — покачал головой Расторгуев. — Всё, что я могу тебе сказать, ты и сам прекрасно знаешь. Ты видишь статистику, знаешь результаты. Я тебе Америку не открою.       — Но я не могу определиться! — всплеснул руками Интарс. Голова кипела. — Даже по результатам они чередуются! То один выше, то другой. Да даже на чемпионате Европы! В индивидуалке выше был Роберт, а в спринте Даумантс. Что, кстати, удивительно. По логике должно быть наоборот… — тренер нахмурился. — Оставлю одного — другой захочет объяснений. Федерация требует ответа уже завтра!       — По-моему, тут всё просто, — проговорил Расторгуев. Он не понимал, как в сложившейся ситуации у Беркулиса вообще возник такой вопрос. Несмотря на примерно равную статистику, для Андрея ответ на вопрос, кто должен ехать, был очевиден. — Не знаю, как ты умудряешься что-то в этой ситуации усложнять.       — В смысле? — не понял Беркулис. Расторгуев говорил так, будто для него выбора и не стояло бы вовсе, будь у него возможность выбирать. — Ты на что намекаешь?       — Я ни на что не намекаю. Я вижу ту же статистику, что и ты, — максимально туманно ответил Расторгуев. — Но как я могу отправить кого-то на чемпионат мира, когда я сам спортсмен? Ты тренер, а не я. Решение тебе принимать.       — Вот именно! Я просто спросил, как думаешь ты. Решение в любом случае принимать мне, — кивнул Интарс.       — Я тебе могу озвучить только очевидные тебе самому факты. Ничего нового ты не узнаешь.       Беркулис вздохнул и недовольно посмотрел на подопечного. Он и сам не понимал, почему так хочет услышать его мнение. Интарс самому себе не мог объяснить, но ему казалось, что в своих рассуждениях он упускает какую-то важную деталь. Не факт, что это так. Не факт даже, что если это так, то эту деталь не упускает Расторгуев. Но вдруг? Вдруг мнение Андрея как-то помогло бы ему? Но из него и клещами ничего не вытащишь!       — Ладно, — отмахнулся Интарс. — Будет, что сказать — скажешь.       Расторгуев пожал плечами.        Когда Андрей привёз Ваньку и вернул ей машину, Расторгуева подумала, что неплохо бы выпроводить Ильиневичей куда подальше, а самой, наконец, спокойно вздохнуть без рыжей семейки. Рекламный проект вот-вот нужно было сдать начальству, и он был уже готов, но Алёна собиралась сослаться на необходимость работать. Однако ж не получилось. Едва она заикнулась про работу, Ванька закинул её на плечо под довольные крики сына и потащил в машину. Пришлось смириться с неизбежным.       Проявив неслыханную наглость, Ванька сел на водительское место и отказался вылезать наотрез, заявив, что сам знает, куда ехать. Алёна поинтересовалась, куда именно Иван хочет их отвезти. Оказалось, что путь их лежит в Вентлспилс.       — С ума сошёл? Туда три часа ехать! Что мы там забыли?! — возмутилась Расторгуева, понимая, что домой вернётся ближе к ночи.       — Ты была когда-нибудь в планетарии? — посмотрел на неё Ваня.       — Нет, — нахмурилась Алёна.       — Да ладно?! Тебе тридцать лет, и ты ни разу не была в планетарии?!       — Вам тридцать лет? — послышался удивлённый голосок Андрюши с заднего сидения.       — Ш-ш, сын! — шикнул на него Ванька. — Никогда не спрашивай женщин об их возрасте!       — Но ты сам сказал, что тёте Алёне тридцать! Уже так много?       — Много? — возмутилась Алёна.       — Ага, — развеселился Ваня. — Замуж давно пора. И рожать. Часики-то тикают.       — Козёл, — произнесла она одними губами, чтобы Андрюша не слышал.       — Алёнка! — взбодрился Иван. — А выходи за меня замуж! Часики сразу тикать перестанут, и ты останешься вечно молодой!       — Нет уж, спасибо, — фыркнула она. — Лучше скажи, что ты забыл в планетарии.       — Планетарий — это святое! — заявил Ванька. — Планетарий… как много в этом слове! Недосягаемые звёзды, далёкие планеты, недостижимые миры… космические корабли, созвездия, кометы…       — Смешались в кучу кони, люди… — в тон покивала ему Алёна.       — Эх, нет в тебе романтики, Алёнка, — покачал головой Ильиневич. — Сразу видно, сестра непробиваемого айсберга. Только представь: далёкая планета, космический корабль, мы с тобой вдвоём… одни… на краю галактики…       — А потом ты думаешь, как где-то на Земле избавлению от тебя радуется один Расторгуев, — ехидно встревает Алёна. — И мчишься назад на всех парах, какие только может выдавить придуманная тобою космическая посудина.       — Злая ты, — насупился Ванька и посмотрел на Андрюшу в зеркало заднего вида. — Злая тётя Алёна. Да, сын?       — Добрая! — рыжий мальчуган показал ему язык. — Пап, а пап. А почему у тебя волосы зелёные? Тебя пытали инопланетяне?       Только тут Иван вспомнил, что так и не сменил цвет волос после неудачной попытки «парикмахера» Рёша вернуть ему природный цвет.       — Нет, — вздохнул Ванька. И тут его осенила идея. — Хотите, расскажу сказку?       — Да! — обрадовался Андрюша. — Рассказывай.       — Жил был на свете белом, на планете на Земле, богатырь, — начал Иван. — Звали его Иван Радиславич Львиная Грива. Роста богатырь был невеликого, да ума большого!       — Скромности ему было не занимать… — протянула Алёна.       — Да, — поддакнул Ильиневич. — Свет от его солнечных волос простирался до самого севера, где они озаряли небо своим сияньем в хмурые зимние ночи, давая северянам надежду, что и у них когда-то будет лето. Волосы его силою обладали чудесною: могли вылечить всех от недугов! Жил Иван-богатырь, не тужил. Разбойников местных лечил — шайку бандитов с берегов холодного моря! И вроде не страшные и не грозные: черепашка Бобби, ленивец Люська, улитка Патрик, да зайчишка Бася. Илмарс-орёл с ними летает. А во главе — грозный смотритель зоопарка по имени Интарс. И, конечно же, ОН. Охотник. Самый главный злодей. Непробиваемый айсберг, латвийская льдина, стена, мистер трезвость, Штирлиц, гора, скала, мега-снайпер, мазила, косой, педант алуксненский, киллер, зараза, монах, мистер «Я стреляю, как умею», орнитолог, доктор косипорных наук, профессор скисшего от долгой стрельбы молока…       — Может, хватит? — Алёна изо всех сил сдерживала слёзы от хохота.       — …Дуся-агрегат, мистер логика, каратэ-пацан, мистер пунктуальность…       — Пощади!       — Стрелец, Близнецы, попаданец, ворошиловский стрелок, первый до первого рубежа…       — Ваня!       — …почётный член клуба «Унесённые ветром мимо подика», рыцарь Ордена Бегунков-мазил Андрей-воробей-только-меня-не-убей-Расторгуев! — завершил тираду Ванька.       — Аллилуйя, — выдохнула Алёна.       — Так о чём я там до этого говорил? Ах, да, — Ванька при этом ещё умудрялся вести машину. — Андрей-воробей — разбойник из алуксненского леса. Ух, беспощадный разбойник! Непробиваемый айсберг! Жестокость его не знала границ! Едва выходил на охоту — воробьи разлетались, кто может. Но не было шанса спастись. Твёрдой рукою стрелял в бедных пташек Андрей-воробей-птичку-жалко. И вот, на пути этой шайки повстречался Иванушка Львиная Грива. Схватили, связали его разбойники лютые. На себя работать заставили! Гоняли несчастного в хвост и рыжую гриву. Особенно лютовал Андрей-воробей. Совсем загнобил он несчастного Ванечку холодностью и игнором! Но мало ему было этого! Кликнул как-то Андрей-воробей заморского злого разбойника — грозного бородатого Мишку. Мишка бородатый по лесу идёт, Ваньку похищает и домой несёт. Будешь, говорит, зелёным Иваном! Как дерево. Так и стал Иван-богатырь зелёным. Стал он жить-поживать да бабло прожигать. Тут и сказочке конец, а кто слушал… меня кто-нибудь вообще слушал?!       — А? — Алёна отвлеклась от телефона. Андрюша дремал на заднем сидении.       — Зашибись, — покачал головой он. — Я тут распинаюсь, а они… эх!       Иван остановил машину.       — Рад тебя видеть, — ухмылка на лице Александрова появилась ещё до того, как Юлианна перешагнула порог его дома в Токсово.       — Неужели? — ядовито процедила Ильиневич, протискиваясь мимо него с сумками и чемоданами. — А вот я вас ещё сто лет бы не видела.       — Люди столько не живут.       — Вот именно, — выдохнула Юлианна, поставив сумки на пол.       Александр Борисович схватил ученицу за плечи и резко развернул к себе. Юлианна ответила ему гневным взглядом и двинула плечом, попытавшись высвободиться из захвата. Но Александров держал крепко.       — Ну, как? Вправил тебе Кравцов мозги? Передумала уходить от доброго папочки?       — От доброго папочки? Я сейчас слезу пущу от умиления! — прошипела Юлианна, глядя ему прямо в глаза. Холодные карие глаза, которые всегда казались ей добрыми и печальными. — Решили через СБР меня вернуть, раз сами не в состоянии? Как они вообще вас слушать стали!       — Раздевайся, — Александров отпустил её и прошёл на кухню. — Чай выпьем. Ты, наверное, замёрзла с дороги.       — Какая забота! — воскликнула Ильиневич, всплеснув руками. Она всё же разулась и стянула с себя куртку. — Я бы может и не замёрзла, если бы один «добрый папочка» не снял все деньги с моей карты!       — Радислав знает пароль от твоей карты? — донёсся с кухни голос Борисыча.       — Я говорю о «добром папочке», а не о биологическом, — заметила Юлианна, пройдя на кухню вслед за ним. Девушка скрестила руки на груди и буравила взглядом спину Александрова, заваривающего чай. — Радислав не знает, но зато знаете вы.       Александров медленно развернулся.        — О чём ты говоришь?       — У меня с карты исчезли все деньги, — холодно сказала Юлианна. — Пароль знали только вы.       — Значит, не только я, — пожал плечами Борисыч. Ильиневич поразилась его хладнокровию. — Я у тебя денег не брал, мне своих предостаточно. А ты подумала бы лучше, кто ещё пароль мог знать.       Странное дело, Александров даже не вышел из себя. Будто действительно денег не брал.       — Никто не мог!       — А братец твой? — хмыкнул Борисыч.       — Братец? — повторила Юлианна. Вроде он не знал. Хотя… когда она делала карту, братец с ней ходил в банк за компанию. Мог и увидеть на листочке. Но… — Даже если бы Ваня и знал, он бы до такого никогда не опустился!       — Плохо же ты разбираешься в людях, Анечка, — заметил Александров, наливая чай в кружки.       — Я не буду. Вдруг отравите, — Ильиневич внимательно смотрела на прозрачный чайник с заваркой.       — Зачем? Ты ведь теперь снова моя ученица. Нам теперь снова предстоит изображать мир и любовь, — ухмыльнулся Александров, усаживаясь за стол. Юлианна осталась стоять.       — Не дождётесь, — процедила она.       Александров хотел ещё что-то сказать, но вдруг раздался сигнал телефона. Неожиданно громко. Юлианна даже вздрогнула. Рингтон был стандартный, но слышать его всё равно было непривычно. Она не в первую секунду сообразила, что это её телефон.       Вспомнив, что её предыдущий испустил дух, Юлианна быстро достала новый из кармана и увидела на экране номер Андрея. Девушка резко сбросила вызов, решив перезвонить ему. Но для этого лучше отойти от Александрова подальше.       Странное дело, Борисыч даже не стал спрашивать, кто ей звонит. Либо догадался, либо ему было всё равно. Ильиневич быстро натянула куртку и вышла на улицу, набирая номер Расторгуева.       — Привет! Прости, что сбросила. Ты как? — с ходу спросила Юлианна, надеясь, что Андрей не будет спрашивать, почему она не ответила сразу. Она видела результаты спринтерской гонки в новостях и знала, что выиграл болгарин Владимир Илиев, вторым стал Александр Логинов, а третьим — Красимир Анев, тоже из Болгарии. Андрей остался четвёртым, проиграв Аневу шесть десятых секунды. — Я гонку не смогла посмотреть, прости.       — Было бы за что извиняться, — голос у Расторгуева был вполне бодрым. Очевидно, он пребывал в хорошем расположении духа, несмотря на обидное четвёртое место. — С днём рождения тебя, Юлианна!       Ильиневич остановилась как вкопанная.       — Ты знаешь, когда у меня день рождения? Откуда? — удивилась она, невольно расплываясь в улыбке. Интересно, откуда? Вряд ли ему Ванька сказал. Братец помнит только про собственный день рождения. Ещё про день рождения Расторгуева, потому что родились они в один день.       — Ну, я умею пользоваться интернетом, — Андрей, видимо, тоже улыбался.       Юлианна вдруг похолодела. Расторгуев, конечно, умеет гуглить. И рано или поздно ему может попасться интервью с бреднями Григорьева. Она-то знает, что это бредни, а как отреагирует на такие откровения Андрей?       — Тебя уже определили к какому-то тренеру? — вопрос застал Юлианну врасплох. Как объяснить ему тот факт, что она остаётся у Александрова, Ильиневич не знала. От внезапного испуга она успела потерять нить разговора. Перед этим Андрей говорил что-то ещё, но она его случайно прослушала.       — Я… — в горле пересохло. Такое ничем не объяснишь. — Может, не будем об этом сегодня? Пока нечего рассказывать просто… Лучше ты о себе расскажи! Как там у вас обстановка?       Они ещё немного поговорили, хоть Расторгуев утверждал, что рассказывать ему нечего. Юлианна сказала, что день рождения не празднует и ждёт решения вопроса с тренером. Правду сейчас Ильиневич решила не говорить. Это не телефонный разговор.       — Андрюха, привет! — раньше, чем Расторгуев, который только-только завершил разговор с Юлианной, успел что-либо сообразить, у него на шее повисла сияющая Света Слепцова. — Сто лет не виделись! Как сам? Как жизнь? Знаю, ты четвёртое место занял сегодня. Обидно, кончено. Но ты не расстраивайся, в пасьюте точно на подик попадёшь! У меня уже два серебра, я сама от себя такого не ожидала! Тьфу-тьфу, на чемпионат мира попаду!       Расторгуев только успевал время от времени кивать словоохотливой Свете. Настроение у Слепцовой было прекрасным. Она излучала счастье и оптимизм на всю улицу.       — Ты с Анькой общался в последнее время? Как она там? Давно мы с ней не переписывались. Что у неё там было с Александровым? Почему она собиралась от него уходить?       — Собиралась? — удивился Расторгуев тому, что Слепцова говорила в прошедшем времени.       — Ну да. Ты не знал? Анька собиралась уйти от Борисыча! — округлила глаза Светлана, по-своему истолковавшая его вопрос. — Можешь себе такое представить? Я — нет! Что у них там такого могло произойти, что она даже в интервью сказала, что уходит? А теперь вот передумала…       — Передумала?       — О чём разговор? — вклинился внезапно подошедший Трифанов.       — Об Аньке Ильиневич! Почему она передумала от Борисыча уходить.       — Кто бы знал! — покачал журналист головой. — Андрей, вы же с Юлианной нормально общались. Что ей в голову взбрело? То она уходит от Александрова, то объявляет, что остаётся с ним. Что у них там за Санта-Барбара?       — А где Юлианна объявляла, что остаётся у Александрова?       — Пару часов назад новость на «Спортс ру» появилась.       — Интересно, — проговорил Расторгуев. Ни Трифанов, ни Слепцова не могли угадать эмоций за его непроницаемым видом. То, что Юлианна не стала говорить о том, что её оставили у Александрова, настораживало. — Это достоверная информация?       — Да. Кравцов подтвердил, что Александров остаётся её тренером.       Андрей промолчал, о чём-то задумавшись. Светка убежала куда-то в сторону, завидев знакомую спортсменку из сборной Беларуси. Трифанов, тихо усмехнувшись, поинтересовался:       — А может, у них и правда что-то личное?       — Чего? — нахмурился Расторгуев, прослушав вопрос Ильи. Подумав, он решил сегодня Юлианне не перезванивать. Возможно, она просто не хотела пока говорить о том, что ей неприятно? Андрей был уверен, что решение остаться у Александрова было принято под давлением федерации или самого Александрова. Они обязательно обсудят данный вопрос, поскольку если её действительно вынудили остаться у Александрова, это так оставлять нельзя. Сегодня Расторгуев давить Юлианне на мозг не хотел. У неё в конце концов день рождения.       — Ну… — поиграл бровями журналист. — Может, у них и правда роман был? У Аньки с Борисычем. На какое-то время поссорились, теперь снова помирились. Девушки такие непостоянные…       Андрей глянул в сторону веселившейся Слепцовой, после чего перевёл взгляд на Илью.       — Тебе ли говорить о постоянстве?       — Не понял, — насторожился Трифанов. Расторгуев, возможно, развил бы тему, но к ним уже вприпрыжку бежала Светлана.       — Да всё ты понял, — Андрей хлопнул Илью по плечу. Со стороны это могло показаться дружеским жестом, однако в глазах латвийца не читалось ни малейшего признака дружелюбия. — Перед тем, как в чужую личную жизнь лезть, со своей разберись, ладно?       — Так. Что я пропустила? — сияющая Светка резко контрастировала с заметно напрягшимся журналистом. Слов Расторгуева она при всём желании услышать не могла, так как говорил тот негромко. Но вытянувшееся лицо Трифанова говорило само за себя.       — Удачи завтра в пасьюте, Свет, — попрощался Расторгуев и направился в сторону гостиницы.       — Чего это он? — удивилась Слепцова, посмотрев на корреспондента.       — Не знаю, — буркнул Трифанов.       Илья не сомневался, что Андрей каким-то образом узнал о том, что он в Антхольце изменил Светлане с Вирер. Что делать с этим фактом, Трифанов пока не решил.       День в компании Ивана и Андрюши оказался не таким плохим, как Алёна думала изначально. В планетарии было очень интересно, хотя до сей поры Расторгуева мало интересовалась астрономией.       Ивану и Андрюше больше всего понравился мультик «Мышата и луна» — про мышей, которые не знали о фазах луны. Они принимали спутник Земли за сыр и гадали, кто же его постепенно съедает. Ванька впечатлился едва ли не больше, чем его сын. Они уже выехали из Вентлспилса, а он всё продолжал возмущаться:       — Нет, где это видано?! Эти Чип и Дейл…       — Папа! — запротестовал Андрейка, недовольный, что отец в который раз уже напутал имена мышат. — Пип и Скрип!       — Да-да. Вместо того чтобы читать умные книжки по астрономии, эти Лязг и Скрежет…       — Пип и Скрип! — упрямо сказал рыжий мальчуган.       — Они самые. На худой конец, могли и погуглить, раз до библиотеки влом идти! Нет, блин, на голубом глазу думали, что на небе кусок сыра! А всё потому, что пить надо меньше! Эти Бивис и Батхед такие мелкие, а уже бухают!       — Пип и Скрип! — недовольно крикнул Андрюша. — Они не бухают!       — Или курят, что не лучше… — осёкся Ванька и суровым тоном продолжил: — Сын! Выбирай выражения! Не бухают, а употребляют спиртосодержащие напитки… Нет, ты только подумай! Эти Эдди и Крэш, вместо того, чтобы по ночам спать, шляются по гопницким районам и разговаривают с незнакомцами! Будь они моими детьми, я бы им всыпал! Эти Шило и Рыло…       — Пип и Скрип не курят! — упорствовал Андрейка. Алёне всё это надоело.       — Ваня! Сколько можно издеваться над ребёнком? — вопросила она, понимая, что Ванька специально дразнит мальчишку. — Успокойся уже! Сам как дитё.       К счастью, дорога пролетела довольно быстро, и муки Расторгуевой подошли к концу. Они с Ваней отвели утомившегося за день Андрейку к ней в квартиру и, скормив ему остатки каши, отправили спать. Поскольку больше еды в доме не осталось, Иван предложил съездить в кафе. Алёна, не желая стоять у плиты на ночь глядя, согласилась. Она даже не стала спорить с тем, что Иван вновь сел за руль, и уткнулась в телефон.       Ванька, трогаясь с места, недовольно покосился на неё.       — Жених пишет?       — Нет, — едко процедила она. — Я читаю новости.        Ванька беззастенчиво глянул на экран.       — О! Это же результаты гонки! Где там наши? Где Бобби и Люська? Где моя улиточка Патрик? Где Бася и Жанночка? Где непробиваемый айсберг?       — На дорогу смотри! — отрезала Алёна. — Девушек я ещё не смотрела. У мужчин в пасьют попал только мой братец. Андрей четвёртый, Патрюкс…       — Четвёртый?! — возмутился Ильиневич, резко затормозив. Машину ощутимо тряхнуло.       — Ваня! — зашипела на него Алёна. — Ты не забывай, что у нас здесь не гоночная трасса Формулы-1.       — Да помню я, — отмахнулся Иван, вновь принимаясь ехать. — Почему четвёртый? Кому проиграл? Сколько раз промазал?       — Нет уж, больше я ничего не скажу, — скрестила руки на груди Алёна. — А то врежешься ещё во что-нибудь.       Алёну посетила мысль, что, возможно, не следовало пускать Ильиневича за руль собственной машины, нажитой непосильным трудом. Помнится, несколько лет назад Алёна по переписке спросила у Андрея о водительских навыках Ивана. Расторгуев в качестве ответа расщедрился прислать ей гифку из фильма «Голый пистолет», где главный герой Фрэнк Дребин, паркуясь, лихо врезается в чей-то бампер. Учитывая, насколько часто Дребин это делал, намёк не понять было невозможно. Тогда Алёна посмеялась и забыла, а вот теперь вспомнила, причём весьма не вовремя.       — Не врежусь, — заявил Ванька. — Я мастер филигранного вождения!       Будь здесь Эмиль Хегле Свендсен или Йоханнес Бё, они сказали бы, что такая фраза не к добру. Будь здесь Михаэль Рёш, пострадавший от Ванькиной «ювелирной парковки», дело закончилось бы фонтанами крови в духе Тарантино. Но норвежцы пили за здравие Бьорндалена, а Рёш готовился к чемпионату мира в далёкой Германии. Алёна, вспомнив о беседе с братом, решила, что больше Ваньку за руль пускать не рискнёт. Но сейчас уже нет смысла его выгонять. Да и потом, в Вентлспилс они съездили без эксцессов. Может, это потому, что с Ванькой в машине был сын? Или потому, что на пути машин почти не попадалось?       — Алёнушка, — ныл Ваня. — Скажи, сколько раз наш мега-снайпер промазал!       — Два, — буркнула Алёна. — Меньше секунды до бронзы. Лучший ход. С промахом выиграл бы.       — Мазила! — сокрушённо покачал головой Ванька. — Какой же он мазила! Сложно что ли на один промах меньше сделать?       — Может он и не промазал бы, если бы кто-то не гонял его в Пыталово за день до старта, — покосилась на него Расторгуева.       — Он и без этого промазал бы. Спасибо, что два промаха, а не все десять.       — Да ладно тебе, Андрей столько не мажет.       — Девять раз точно было, я помню, — возразил Ванька. — Но вроде на четырёх рубежах. А помнишь первый спринт прошлого сезона?       — Конечно. У меня же сивидата вместо головы, — с сарказмом отозвалась Расторгуева.       — Там Бобби и Люська допустили по пять промахов каждый. Гении стрелковой подготовки! Казалось бы, куда хуже-то? Но нет! Вышел Андрюшас и промахнулся шесть раз. В спринте! — Ванька всплеснул руками, на миг выпустив руль. Алёна дёрнулась, но Ильиневич продолжил вести машину. — Вот это я понимаю — лидер сборной! Пример для подражания! Образец, так сказать. Бобби его стрельбу копирует один-в-один. Бегать не бегает, зато по воробьям палит как шальной.       — Ты не забывай, что в той гонке вообще все мазали. Ветер был, — заметила Алёна, вспомнив результаты того спринта.       — Да у Расторгуева по жизни ветер! В голове, — проворчал Иван. Алёна залилась смехом. — Чего ты ржёшь?       — Ветер в голове? У Расторгуева? Не ты ли говорил, что у него ледяная черепушка, которую молот Тора не пробьёт?       — Не пробьёт. Но под слоем льда гудит ветер, который мешает Андрею стрелять по мишеням и слушать советы мудрого Ванечки!       — Как медик, ты, мудрый Ванечка, должен знать, что в голове у Андрея не ветер, а мозги. Как и у любого другого человека, — фыркнула Алёна. — Это у тебя ветер.       — Но я тоже человек, — заметил Иван, останавливаясь на светофоре. Он решил подловить девушку на слове. — Значит, у меня тоже мозги.       — Из любого правила есть исключения, — мило улыбнулась Расторгуева. — Что Андрей не попадает по мишеням — это печально, но то, что он не слушает тебя — просто прекрасно! Если прислушиваться ко всему, что ты ему говоришь, можно свихнуться. Я до сих пор не понимаю, почему ты выбрал его мишенью своих шуточек. Чем он тебе так не угодил? Почему ты всё время к нему пристаёшь?       — Да потому что я люблю его! — в сердцах воскликнул Ванька и стукнул по рулю. — А он…       — Какие страсти! — округлила глаза Алёна, не дав Ивану закончить мысль. — Это официальный каминг-аут?       — Алёна! — Ильиневич едва не поперхнулся от возмущения.       — Нет, Ванечка, это уже серьёзно, — Расторгуева сочувственно посмотрела на него, притворяясь психологом. — Андрей, конечно, тебя не любит и взаимностью не ответит. Я даже предполагаю, что в глубине души он тебя терпеть не может и мечтает прибить как комара в летнюю ночь…       — Алёна! — попытался встрять Ванька, но ничего не вышло.       -…и желательно, чтобы не пришлось оттирать кровь от потолка…       — Ты ужастиков насмотрелась?       — Андрей никогда тебе этого не скажет, естественно. Я советую тебе попытаться не думать о нём, — говорила Алёна, внимательно глядя на Ивана. — Не приставать, не прилипать как банный лист, не насиловать мозги. Тебе самому станет легче! Рано или поздно ты найдёшь своё счастье! В голубом вагоне. Который едет в голубую лагуну. Под голубой луной…       — Не боишься, что если я перестану насиловать Андрюше мозги, он совсем без секса останется? — ехидно ухмыльнулся Ванька, сделав вид, что это было последнее предложение, которое он услышал.       — Не боюсь, — парировала такой же ехидной улыбочкой Алёна. Притом, что Расторгуев не особо афишировал свою жизнь даже перед сестрой, она знала несколько больше, чем Ванька. — Ты лучше о себе позаботься. Найди себе девушку. Ой, прости, в твоём случае не девушку, а…       — Ты невыносима! — Иван обессиленно уронил голову на руль, отчего раздался громкий «бип». Расторгуева довольно хмыкнула. Не у каждого получится достать Ваньку. Вдруг у него в голове прояснится что-то после того, как его вынудили побывать в шкуре доставаемых им людей? Клиент уже почти готов, надо добивать.       — Сейчас же есть столько возможностей! Сайты там всякие. Если предпочитаешь живое общение, зайди в какую-нибудь «Голубую устрицу» и…       — У меня есть сын, вообще-то, — тяжко вздохнул Ильиневич.       — Ты был пьян, — безжалостно припечатала его Алёна. — А бар, в котором ты тогда бухал, назывался «Голубое море».       — Это не гей-бар, — прошипел Ваня.       — Да-да, тешь себя иллюзиями.       — Какой же ты тролль, Расторгуева, — вымученно простонал Ванька, заводя машину. Светофор переключился на зелёный. Алёна усмехнулась. Клиент полностью деморализован.       — Илмарс, я уже не знаю, что делать, — устало вздохнул Беркулис, обращаясь к ветерану латвийской команды.       Весь день тренера преследовал вопрос, кого же взять на чемпионат мира. Луса или Слотиньш? Слотиньш или Луса? Кто из них лучше? Ответа так и не нашлось, а между тем ответ нужно было дать уже завтра. Кто бы мог подумать, что конкуренция за место под солнцем будет столь жёсткой?       — Сложный вопрос, конечно, — согласился Илмарс Брицис. — Я не знаю, какой совет тебе дать. Может, сыграем в карты, как всегда?       — Да нет, тут всё-таки чемпионат мира, — уныло заметил Интарс. — Такие вопросы игрой не решаются.       — Наших пробовал опрашивать?       — А как же. Спросил я их, кто должен ехать на чемпионат…       — И?       — И, — буркнул Беркулис. — Пятьдесят на пятьдесят! Байба за Лусу, Жанна за Слотиньша. Патрюкс за Лусу, ты за Слотиньша. Луса и Слотиньш сами за себя. Вот и как тут быть?       — Не знаю. Я свою позицию озвучил, — заметил Илмарс Брицис. — Но уверенности у меня нет. Я только считаю, что раз Роберт бежит быстрее, у него есть шанс оказаться выше в таблице.       — Не на восемьдесят пятом, а на восемьдесят четвёртом месте, — вздохнул Интарс. — Условно.       — Примерно так. Но я не уверен… — начал было Илмарс, но передумал договаривать. — А Расторгуев за кого?       — Я его первого после спринта пытал! — заявил Беркулис. — Молчит, партизан. Я бы вообще от него отстал уже, но у нас равенство голосов! Пятьдесят на пятьдесят.       — Ты ещё раз спроси. Кому голос достанется, тот и поедет. Принцип большинства, — заметил Илмарс. — Я не настаиваю на кандидатуре Слотиньша. Но мне почему-то кажется, что Расторгуев тоже будет за него.       — Только потому, что Роберт бежит чуть быстрее Даумантса? Не знаю, — качнул головой Интарс, мысленно, впрочем, соглашаясь с Брицисом. — Спрошу ещё раз.       — Физкульт-привет бегункам мазилам!       — На громкую связь поставь, — одними губами попросил Ванька. Алёна послушалась.       — Привет. А ты почему звонишь? Что-то случилось? — удивился Андрей, поскольку они с Алёной созванивались нечасто. Решение позвонить ему пришло Расторгуевой спонтанно. На сытый желудок чего только в голову не придёт.       — Да вот отчитать хотела тебя за два промаха, но передумала, — улыбнулась Расторгуева. — Как добрался? Как себя чувствуешь?       — Нормально вроде всё. А ты как?       — А я была в Вентлспилсе! — с гордостью поведала Алёна. — Ваня возил нас с Андрюшей в планетарий!       — На машине? — с подозрением уточнил Андрей, не выражая удивления по поводу того, что сестра решила посетить планетарий.       — Да. На моей, — поведала Алёна. — Между прочим, ты зря на него наговариваешь. Он отлично водит!       Ванька за рулём просиял. Нечасто он слышал подобные комплименты.       — Я бы сказал, как он отлично водит, — проворчал Расторгуев. — Вы уже приехали?       — Да, мы уже в Риге, можешь быть спокоен, — уверила его Алёна. — Даже в кафе сходили. Удачи тебе завтра!       — Спасибо. То есть, я правильно понял, что Иван возил вас в планетарий в другой город?       — Да.       — Неужели за свой счёт?       Ванька нутром почуял в вопросе подвох, но не понял, в чём именно он выражается.       — Да, Андрюшенька, за свой! — гордо заявил Иван. — Я не какая-нибудь льдина латвийская, которая даже в долг никому, кроме Юлианны, не даёт…       Лишь упомянув сестру, Ванька понял, что совершил ошибку и прикусил язык. До него дошло, к чему клонил Андрей.       — То есть, в Пыталово денег не было, а в Риге они внезапно появились, — ровным голосом сказал Расторгуев. — Понятно.       — Чудеса материализации! Живительный воздух Евросоюза, — ляпнул Ванька, поняв, что его конкретно так спалили. Только бы Андрюшас это Юлианне не рассказал, а то сестра пожарит из него котлеты. Тот факт, что готовить она не умела, ситуацию лишь усугублял.       — Андрюшенька, пока-пока, связь плохая, поговорим потом. Целую! — Алёна спешно отключилась и обратила на Ваню полный гнева взор. Не будь он за рулём, удушила бы немедленно. Сейчас он припаркуется, поскольку они уже приехали к её дому, и Расторгуева покажет ему, где раки зимуют. Будет в следующий раз думать, как отвлекать Андрея от соревнований!       — Алёнушка, не сердись, — нервно улыбнулся Ванька, сворачивая к местам, где парковались жители дома. Читать мысли он не умел, но в данной ситуации предположить, что на уме у Алёны, было несложно. — Давай думать о хорошем. Например, какой я хороший шофёр. Король латвийских трасс! Император рижских дорог! Царь прибалтийских шоссе!       — Паркуйся давай, мастер филигранного вождения.       — И ювелирной парковки, — скромно добавил Иван, обворожительно улыбаясь Алёне.       Быть может, Ваньке и удалось бы продемонстрировать Расторгуевой чудеса парковочного мастерства, но как назло впереди стоял чей-то автомобиль. Самопровозглашённый император рижских дорог уверенно въехал в задний бампер незнакомой машины.       — Упс, — состроил виноватую моську Ильиневич, уже понимая, что на разъярённую Алёну это не подействует. Кажется, королю латвийских трасс сейчас устроят дворцовый переворот. Иными словами, ему конец.       — Слотиньш или Луса? — задумчиво проговорил Интарс Беркулис, глядя в потолок гостиничного номера. Изо рта от холодного воздуха шёл пар, а конечности мёрзли немилосердно, несмотря на несколько одеял, пуховую куртку и грелку под одеялом.       Расторгуев, которому уже почти удалось задремать, недовольно перевернулся на спину. На часах было одиннадцать часов пять минут. Спортивный режим нарушался самым вопиющим образом. Можно было предположить, что все сегодня объединились, чтобы вывести его из себя, но Андрей был не склонен выстраивать у себя в голове теории заговора.       — Интарс. Я, конечно, понимаю, что холод способствует философским размышлениям, но у меня завтра гонка, — напомнил биатлонист.       — А у меня разговор с федерацией, — не остался в долгу Беркулис. — Это хуже. Луса или Слотиньш?       — Спокойной ночи, Интарс, — вежливо пожелал Андрей.       — Что мне всегда в тебе нравилось, Расторгуев, так это то, как тактично ты умеешь посылать людей в жопу, — усмехнулся тренер. — Но со мной такое не прокатит. Слотиньш или Луса?       — Знаешь, Интарс, я вдруг осознал, что Ваня Ильиневич в качестве соседа был не так уж плох, — заметил Андрей. Беркулис тихо засмеялся.       — Что я слышу!       — По крайней мере, перед гонками он мне обычно спать не мешал, в отличие от некоторых, — проворчал Расторгуев, хоть это и не совсем соответствовало действительности. Но надо же было как-то заставить Интарса замолчать?       — Ну-ну, — ехидно хмыкнул Беркулис. — Раз вам так хорошо вместе, на чемпионате мира подселю его к тебе.       — К себе подсели, — быстро откликнулся Андрей. — Вам будет о чём поговорить. А я посплю спокойно.       — Луса или Слотиньш?       — Успокойся, — вздохнул Расторгуев. — Посмотри завтра статистику ещё раз и прими решение.       — Слотиньш или Луса?       — Утро вечера мудренее!       — Луса или Слотиньш?       — Я не высплюсь и опять на стойке промажу. Ты этого хочешь?       — Ты так и так промажешь, — фыркнул Беркулис.       — Ты прирождённый мотиватор, Интарс, — иронично отозвался Андрей. — Умеешь обнадёжить как никто.       — Слотиньш или Луса?       — Кто-то из них двоих.       — Так Луса или Слотиньш?       — Спокойной ночи! — отрезал Андрей.       Беркулис понял, что ничего от него не добьётся. До чего же Расторгуев упрямый!       — Шоколад? Даумантс, ты серьёзно? — Интарс был поглощён мыслями о скором пасьюте, где Расторгуев будет бороться за медали, но его отвлекли. Даумантс Луса решил его подкупить. Блондин не поленился и сходил в магазин, а теперь стоял на пороге номера тренера латвийской команды.       — Вы не любите сладкое, да? — сник Луса, положив шоколадку в карман.       — Да не в этом дело! Ну кто, кто, скажи мне, выбивает себе место на чемпионате мира таким способом? Это же бред!       — Но Роберт сказал, что… — Даумантс умолк, решив не заканчивать фразу. Роберт сказал, что Беркулису нужно что-нибудь подарить, и это сработает. Но, похоже, не сработало.       — Роберт сказал? Да он подставил тебя — идиота, — сокрушался Беркулис. У Интарса и так кипела голова от трудности выбора между двумя равнозначными величинами, а они ещё и добавляли масла в огонь, чтобы его мозг взорвался. — Что-то он сам не пришёл мне взятку давать. Потому что знает, что это не работает.       — То есть, он решил сделать так, чтобы вы меня не взяли? — глаза Лусы округлились в праведном недоумении. Интарс не понял, что его так удивляет. Несмотря на дружбу, эти двое регулярно ссорились по пустякам. А место в составе сборной на чемпионате мира — совсем не пустяк. — Он не пытался вам ничего подарить?       — Конечно нет, он же не дурак, — сказал Интарс, после чего подумал, что это прозвучало несколько грубо. Обижать Даумантса он не планировал. Раньше, чем Луса успел сообразить, что к чему, Беркулис поспешил добавить: — Ты иди-иди, я подумаю, стоит ли брать тебя на чемпионат. Будем считать, что этого разговора не было.       Выпроводив Даумантса, Интарс вздохнул с облегчением. Нет, но Слотиньш-то каков! Продуманный ход выдал по устранению конкурента. И Беркулис ни о чём не догадался бы, не проболтайся Луса.       Или это не Роберт? Или это Луса специально придумал, чтобы подставить Слотиньша и на чемпионат пролезть? Он на интригана не похож, но в тихом омуте, как известно, черти водятся. Интарс уже не знал, что и думать. К вечеру нужно будет озвучить федерации состав на чемпионат мира, а он так и не определился. Борьба за место под солнцем продолжалась.       — Тренер, можно? — в номер без стука заглянул Роберт Слотиньш и, не дождавшись даже кивка, вошёл в помещение с пакетом помидоров.       — Вы сговорились? — Интарс боролся с желанием расхохотаться.       — Чего? — не понял биатлонист, опасливо прижав к груди помидоры.       — Ничего, забудь. Что тебе нужно? — Беркулис притворился, что не понимает, зачем пришёл Роберт. Чтобы сохранить вежливый и серьёзный вид.       — Впереди чемпионат мира, — держался Слотиньш хорошо. Жаль, что толку с этого никакого. — И я, и Даумантс примерно на одном уровне, хоть я и значительно превосхожу его на лыжне. Я понимаю, вам трудно определиться, кто из нас больше достоин места в составе. Но я могу помочь вам принять решение!       Роберт решительно протянул тренеру пакет с помидорами. Интарс старательно сохранял серьёзную мину. Зря он наговаривал на Слотиньша Даумантсу. Толкового интригана из Роберта не получилось. Похоже, он советовал Лусе подкупить тренера без какой-либо задней мысли.       — Помидоры, значит, — проговорил Беркулис, понимая, что вот-вот расхохочется от абсурдности ситуации. — Нет, Роберт, я помидоры не возьму. Я вообще взяток не беру, так, на будущее.       — Это не взятка! Это подарок! — воскликнул Слотиньш.       — Да-да. Но я всё равно не возьму. Как только я определюсь с составом, немедленно поставлю вас с Даумантсом в известность.       — Э-э… — больше ничего в голову Роберту не пришло.       — Иди, гуляй, — вздохнул Интарс.       — Ага, — судорожно кивнул Слотиньш и немедленно свалил.       Беркулис всё-таки рассмеялся. Никогда ещё у него не было такого, чтобы за место в составе предлагали еду. Удивительно, с чего это Роберт и Даумантс вообще так всполошились из-за этого места. Раньше их до такой степени подобное не волновало, особенно Слотиньша.       Теоретически, можно было бы отцепить их обоих, чтобы не мучиться, и обратить свой взор в сторону латвийской биатлонной молодёжи. Вот только все прошлые попытки привлечь молодняк к основному составу, окончились провалом. Не бегут, не стреляют, как и все. В начале сезона при отборе на Кубке IBU с треском проиграли Илмарсу Брицису. Даже Луса со Слотиньшем на их фоне как братья Бё. Сейчас не тот сезон, когда нужно проводить эксперименты с составом. Чтобы заработать эстафетную квоту на Олимпиаду, лучше людей лишний раз не тасовать туда-сюда. Не набери Патрюкс форму, весь сезон по турнирам отъездили бы и Роберт, и Даумантс, а так кого-то из них придётся прокатить мимо чемпионата мира. Вот только кого?..       — Андрей, ты же с Интарсом в одном номере живёшь?       Вопрос ответа не требовал. Роберт Слотиньш начал издалека, а Расторгуев уже примерно понимал, в какую сторону ветер дует. Естественно, в сторону решения Интарса по поводу состава на чемпионат мира.       Расторгуев специально пришёл сюда. В номере был Интарс, всё ещё проговаривающий себе под нос имена Роберта и Даумантса, а в холле никого не было. В гостиницу без отопления если кто-то и приходил, то только переночевать. Постоянно здесь находились только монголы, но они уже уехали, не попав в пасьют.       Когда появился Слотиньш, винтовку пришлось убрать в сторону, поскольку выцеливать мишень, когда кто-то стоит над душой в надежде получить какие-то сведения, не имеет смысла.       — Роберт, я немного занят. Давай сразу к делу, — попросил Андрей, посмотрев на Роберта в надежде, что тот не будет тянуть кота за хвост.       — У тебя сегодня гонка.       — Я помню, — невозмутимо отозвался Расторгуев. Роберт умолк, поняв, что начал диалог как-то неудачно. Разумеется, Андрей помнит, что у него пасьют, ведь ему скоро ехать на стадион. Слотиньш заметно нервничал, и скрыть это у него не получалось.       — А ещё ты спишь с Юлианной Ильиневич, — брякнул Роберт, но Андрей метнул на него такой взгляд, что только жажда попасть в состав не дала ему свалить прочь, сверкая пятками. Но на три шага Слотиньш всё же отступил.       — Ты разве об этом пришёл поговорить? — холодный тон Андрея прямо давал понять, что на эту тему говорить не стоит. Но инстинкт самосохранения у Роберта сегодня молчал. В отличие от самого Роберта.       — Вообще-то нет, но… — Слотиньшу вдруг пришла мысль, что можно обеспечить себе попадание в команду наверняка. План был настолько дерзкий, что Роберт даже не успел подумать, что он может оказаться провальным. — Послушай, Андрей. Мы же команда. Сколько раз мы ездили по этапам Кубка мира? Сколько раз мы бежали с тобой эстафеты?       Каменное лицо Расторгуева сбивало Слотиньша с толку. Он никак не мог понять, находит ли Андрей его аргументы удачными. «Точно айсберг непробиваемый. По лицу нихера не поймёшь», — подумал Роберт, пытаясь придумать, что ещё сказать.       — Мы даже с тобой в одной стране родились, — ляпнул он, будто в сложившейся ситуации это имело хоть какое-то значение. — Ты же тоже быстро бегаешь, как и я. Ты должен меня понять! Ты знаешь, что если я отстреляю нормально, то буду в таблице выше Даумантса! Я должен поехать на чемпионат мира!       — Прекрасно, но при чём тут я? — скрестил руки на груди Андрей, не став спорить с аргументацией Слотиньша. Это было бессмысленно, да и желания хоть что-то объяснять Роберту у Расторгуева не было.       — Поговори с Интарсом!       — Чтобы он взял тебя? Нет, — сказал он. — Интарс решит сам. Дождись его решения. Вдруг он тебя выберет?       — Мне нужны гарантии, — ухмыльнулся Роберт, поразившись уверенности, с какой звучал в эту минуту его голос. — Если ты посоветуешь Интарсу взять меня, он к тебе прислушается.       — Роберт, — наглость биатлониста произвела на Расторгуева впечатление, но он это почти не продемонстрировал. — Ради интереса спрашиваю. С чего ты взял, что я буду советовать Интарсу взять в состав именно тебя? Что, если я не согласен, что в составе должен быть ты?       Слотиньш смешался. Ему и в голову не пришло, что Андрей может быть за Даумантса. Впрочем, какая разница?       — Думаю, ты заинтересован, чтобы я оказался в составе.       — Интересно, каким образом?       — Ты встречаешься с Юлианной Ильиневич, — расплылся в улыбке Роберт. — А её брат работает на нашу сборную.       — Я знаю, что её брат работает на нашу сборную, — уверил его Расторгуев. — Если это всё, то…       — Но Иван ведь до сих пор не в курсе, с кем проводит досуг его любимая сестрёнка, — покачал головой Роберт. — Но я могу ему рассказать. Ты же не хочешь, чтобы Ваня узнал, что ты спишь…       — Ты никогда не умел вовремя затыкаться, Роберт, поэтому я тебя перебью. Неужели ты на полном серьёзе додумался шантажировать меня?       — А что такого? — с вызовом посмотрел на него Слотиньш, уже не чувствуя такой уверенности.       — Что такого? Да это просто смешно! Мы — взрослые свободные люди. Что плохого в том, что мы с Юлианной встречаемся?       — Ну… Ванька…       — А что Ванька? Он тут вообще каким боком?       — Но Юлианна его сестра…       — И что теперь? Юлианна в состоянии сама решить, с кем ей встречаться. Перед Иваном она отчитываться не обязана.       — Но вы же скрываете отношения!       — Скрывать и не афишировать — разные вещи, Роберт, — заметил Андрей. — Мы не афишируем.       Слотиньш непонимающе на него посмотрел.       — Мы не распространяемся о том, что встречаемся. Но если об этом вдруг станет известно, катастрофы не произойдёт и мир не рухнет. Я надеюсь, ты всё уяснил, и больше мы к этой теме возвращаться не будем.       — Ладно-ладно, — пошёл на попятную Роберт. — Но что тогда делать мне? Я ведь достоин быть на чемпионате мира!       — Откуда такая уверенность? — поднял брови Расторгуев. Чувство собственной важности у Слотиньша всегда было на уровне, но не до такой же степени!       — Я же быстрее всех бегу!       — Действительно. Как я мог забыть, — ровным голосом проговорил Андрей. Сарказма Слотиньш не уловил. Несмотря на провал плана с шантажом, настроение у него осталось хорошим.       — Я Интарсу даже помидоров сегодня принёс! — усмехнулся Роберт. Расторгуев скептически посмотрел на биатлониста. Он-то знал, что у Беркулиса на них аллергия. — А он не взял почему-то. Может, скажешь, что он любит? Я куплю, а Интарс…       — Интарс не будет предоставлять место в составе за продукты, — сказал Расторгуев. — Зато отправить на Кубок IBU может. В назидание.       — Намёк понят, — поднял ладони Слотиньш. — Ладно, пойду я. Удачи тебе в гонке.       Андрей промолчал.       — Монету, что ли, бросить? — вслух проворчал Беркулис, отложив в сторону ручку.       Тренер сопоставил результаты, скорость и стрельбу Слотиньша и Лусы и ничего нового для себя не вынес. В тех трёх гонках, где двое из ларца участвовали вместе, результаты их чередовались. В спринте Оберхофа выше был Даумантс — семьдесят седьмое место против девяносто восьмого у Роберта. В индивидуальной гонке на чемпионате Европы выше оказался уже Слотиньш — шестьдесят седьмое место против семьдесят восьмого. В спринте же вновь больше повезло Лусе — семьдесят девятое место против девяносто восьмого. 2:1 в пользу Даумантса, получается. Что касается статистики хода, то здесь счёт тоже был 2:1, но уже в пользу Роберта. Единственный раз Луса опередил его на лыжне здесь, в Польше, во время спринта, на двенадцать секунд. Стрельба у Даумантса была лучше, но только на фоне Роберта. Лусу как надёжного стрелка можно рассматривать лишь в абсурдных сновидениях.       Интарс не знал, как выбирать между ними. Кого не выбери, всё одно. Беркулис посетовал на откуда-то взявшуюся в латвийской команде конкуренцию и достал из кошелька рубль. Монету эту ему как-то подарил Ванька на день рождения специально для подобных целей.       — Орёл — Роберт, решка — Даумантс, — пробормотал Интарс, бросая монету.       Орёл.       — Роберт, — выдохнул Беркулис. Ему резко захотелось включить в состав Даумантса. Выпади сейчас решка, ему непременно захотелось бы взять на чемпионат Роберта. Парадокс. Возможно, стоит и правда взять Слотиньша? Он всё-таки побыстрее Лусы бежит, а для Интарса скорость всегда была в приоритете. Если судить по одной стрельбе, то и Расторгуева можно мимо команды прокатить. Но это же бред! Никому в здравом уме такое в голову не придёт!       Как раз в эту минуту в номер вернулся Расторгуев после холостого тренажа. Интарс поспешно убрал монету в карман. На первый взгляд ничего особенного в поведении Андрея не было. Но Беркулис слишком давно его знал. Он не мог не отметить, что движения Расторгуева были чуть более резкими, чем всегда. Обычно перед гонками он держится спокойно, а тут… будто бы его кто-то разозлил. Странно.       — Федерация требует состав после пасьюта, — проговорил Интарс. Если он прав, и Андрея действительно кто-то умудрился выбесить, то у него есть шанс добиться от него ответа. Расторгуев молча укладывал винтовку в сумку.       — Нам на стадион пора, — сказал Андрей, проигнорировав намёк Беркулиса. Но тренер просто так сдаваться не собирался.       — Сейчас поедем, — кивнул Интарс и снова принялся за своё. — Я не знаю, как между ними выбирать. Они одинаковы.       — Угу, — проворчал Расторгуев, пытаясь застегнуть молнию на сумке. Он слишком резко её дёргал, отчего она не желала поддаваться.       — Андрей, пойми, — задушевно проговорил Беркулис. Расторгуев всё-таки застегнул сумку и закинул её за плечи, после чего посмотрел на тренера. Во взгляде не читалось ничего. Ни-че-го. — Решение всё равно останется за мной.       — Поехали? — похоже, Андрей решил выбрать тактику игнора. Интарс подумал, что, наверное, возьмёт Слотиньша, если один непробиваемый айсберг не соизволит озвучить своё мнение по этому вопросу. Беркулис склонялся к тому, что Расторгуев тоже выберет Роберта.       — Да, идём, — Интарс взял со стола ключи от автомобиля. В конце концов, расспросить Расторгуева можно и по пути. — Я всю ночь думал, всё утро, но так и не решил. Кто должен поехать на чемпионат мира? Как ты считаешь? Роберт Слотиньш или Даумантс Луса?       — Даумантс Луса.       Беркулис остановился на месте. Он был готов ко всему. Что придётся пытать Андрея до самого стадиона, что он упрётся и не ответит вообще, что он снова скажет, что раз Интарс тренер, ему и думать. Беркулис даже был готов в глубине души, что он назовёт фамилию Слотиньша! Но Луса?..       — А? — переспросил Интарс, решив, что ослышался. Но Расторгуев, глядя тренеру в глаза, спокойно повторил:       — Я считаю, что на чемпионат мира должен ехать Даумантс Луса.       Пока Беркулис переваривал услышанное, Андрей вышел из номера. «Вот так поворот», — подумал Интарс, устремляясь за ним.