В самое сердце

      — Ты что творишь?       Юлианна Ильиневич, грозно сдвинув брови, сверлила озадаченного Дмитрия Малышко злобным взглядом. Биатлонист искренне не понимал, в чём дело. Девушка, уперев руки в боки, выглядела очень воинственно. Сам факт, что она пришла к его номеру вечером, уже наводил на мысли. К сожалению, приятных среди них не было.       — В чём дело, панночка Юлианночка? — любезно поинтересовался Дмитрий, пытаясь предугадать желания девушки. Убийство или побои, вот в чём вопрос?       — Ты что Андрею про меня наболтал? — возмущалась Ильиневич, правда, полушёпотом. Шумно ссориться в коридоре гостиницы было себе дороже.       — Сдал меня латвийский приятель, — картинно вздохнул Малышко, но тут же прикинулся чайником. — А что я ему наболтал?       — Ты скинул ему ссылку на интервью Григорьева!       — Так это когда было, — хмыкнул Дмитрий. Может, обойдётся без убийства и членовредительства? — Расторгуев только сейчас его прочёл?       — Я тебя прибью! — прошипела Юлианна. Малышко скорбно вздохнул. Всё-таки побои. — Только скажи, зачем ты это сделал? Ты настолько меня ненавидишь?       — Ну, до недавних пор я тебя терпеть не мог, — признал спортсмен. — И не говори, что ты не отвечала мне взаимностью. Я прочитал это интервью и решил немного подпортить тебе личную жизнь. Мудак, не спорю. Но это было ещё до того случая в Токсово.       — Не напоминай, — дёрнулась девушка. Андрей не сказал, когда именно получил эту ссылку, так что Малышко действительно мог прислать её давным давно. Но это его не оправдывало! — А зачем тогда ты советовал Андрею присмотреться ко мне при свете дня?       — Присмотреться? — хохотнул Димон, забыв, что ему грозили побои. — Ну, я вообще-то советовал вам потрахаться…       Малышко громко охнул, когда ему неожиданно прилетел кулак под рёбра. Юлианна и сама не ожидала от себя столь точного попадания.       — Извини, — быстро сказала она, впрочем, не особо раскаиваясь. — Но ты совсем оборзел! Давай мы как-нибудь сами разберёмся, когда и чем заниматься? И не надо меня подставлять!       — А что такого? — развёл руками Дмитрий. — Без меня вы совсем погрязнете в болоте со скелетами из твоего шкафчика. Я вам помогаю укрепить доверие в отношениях! Могла бы и спасибо сказать…       — Спасибо! — прошипела Ильиневич. — Что бы мы без тебя делали! А ты не подумал, как они дальше с Александровым работать будут?       — Тайное всегда становится явным. Тебя в детстве не учили? — язвительно поинтересовался Малышко.       Ильиневич хмыкнула. Ну, вообще-то нет. Не учили. Матери с отчимом было как-то не до того, чтобы её чему-то учить. Разве что Борисыч ещё во время бытия «добрым папочкой» изрёк сию сакраментальную фразу, когда Юлианна съела на один пирожок больше, чем он ей разрешил. И ещё он сказал тогда, что у неё будет жирная жопа. Будто это самое худшее, что может случиться на свете с девушкой. Как бы то ни было, словам Александрова девушка не вняла.       — Как они с Александровым работать будут, когда Расторгуев всё-таки узнает правду? — задумчиво продолжил Дмитрий. — Думаешь, чем позже он узнает, что Александров тебя избил, тем лучше?       — Да! — рявкнула Юлианна. — Сейчас так будет лучше. Раз уж латыши наняли Александрова, то лучше им с Андреем не конфликтовать. Когда правда выяснится, кому, по-твоему, хуже будет? Андрею или Александрову?       — Андрею, — признал Малышко. — Но…       — Вот и не болтай лишнего, — отрезала Ильиневич. Конечно, Расторгуеву придётся признаться, но с этим надо дотянуть хотя бы до конца сезона.       — Не буду, — натянул улыбку Дмитрий. — Только не плачься мне потом в жилетку, когда Расторгуев тебя бросит. Если ты доверяешь человеку, нужно сразу говорить правду, чтобы доверие к тебе не пропало. Призракам прошлого место на кладбище, а не в шкафу со скелетами.       — Не переживай, твоя жилетка не пострадает от моих слёз, — не менее натянуто улыбнулась девушка и усмехнулась, поняв, что внезапно придумала рифму к имени Димон. Только она нецензурная.       — Удачи в гонках, панночка Юлианночка, — сделал карикатурный реверанс Малышко и шагнул в номер, решив, что оставил последнее слово за собой.       — Удачи, Димон… — Юлианна на секунду задумалась и ехидно хмыкнула. — Бонбон.       — Чего, блять?!       В мозгу Дмитрия Малышко мгновенно возникла ассоциация с Гарри Поттером и «сладким» прозвищем, которым наградила Рона Уизли девушка, с которой он встречался. Когда биатлонист развернулся, Ильиневич уже на всех парах мчалась к лестнице. Малышко был не в лучшей форме и решил за ней не гнаться, просто пригрозив кулаком вслед.       — Бонбон? — за его спиной заржал Шипулин.       — Ой, вот не надо, — поморщился Дмитрий. Антон совсем не вовремя вышел из душа, чтобы погреть уши.       — Скажи спасибо, что не гондон, — заметил Антон. — Хотя, Юлианна вполне могла это подразумевать…       — Спасибо, дружище, — процедил Малышко. Лишь бы не закрепилось.       Шипулин, видя, что друг не в духе, усмехнулся, но решил смолчать. Поиздеваться над «бонбончиком» он всегда успеет.       — Андрей, не сердись, кто ж знал, что здесь все гостиницы заняты? — виновато развела руками Алёна Расторгуева, шагая за братом, который тащил её чемодан. В сапогах на каблуках она едва поспевала за ним.       — Вообще-то, номера заранее обычно бронируют, — проворчал Расторгуев. — Думал, ты в курсе. С чего ты вдруг решила сюда приехать? Не замечал раньше за тобой такого интереса к биатлону.       — К биатлону? — снисходительно фыркнула Алёна. — Нужен мне твой биатлон! Я просто хочу отдохнуть в милом австрийском местечке. Разве это плохо?       — Плохо, что в округе нет ни одного свободного номера, — вздохнул Андрей, не зная, куда деть девушку. Если до начала соревнований свободный номер найти было можно, то теперь шансов не осталось.       — Неужели никто не съедет до конца чемпионата?       — Маловероятно. Ведь после масс-стартов будет вечеринка, — заметил Расторгуев. — А если кто и съедет, то на это же место заселятся люди, бронировавшие номера заранее.       — Ладно-ладно, я поняла, что облажалась, — подняла ладони кверху Алёна. — Между прочим, если бы не ты, я бы и не подумала свалить в горы.       — Да-да, всё из-за меня, — обречённо вздохнул Андрей. Рано или поздно его обязательно обвинят в шпионаже в пользу рептилоидов или инопланетян.       — Я серьёзно! Мама с папой в край достали меня вопросами о внуках. Поскольку на вас с Ванькой в этом вопросе надежды нет по понятным причинам…       — Алёна!       — Ну так вот. С меня стали требовать внуков и мешать тем самым моей работе над проектом, — как ни в чём ни бывало, продолжила девушка. — Пришлось сказать, что я улетела в пустыню Калахари по работе, и что там плохая связь. Теперь я здесь!       — А чего не в пустыне?       — Там скучно, — усмехнулась Алёна. — Кстати, куда мы идём?       — Куда-куда… — буркнул Андрей. — Ко мне.       Выбора у Расторгуева не было. Пришлось разместить сестру в номере с Жанной, правда, без получения согласия самой Жанны, ибо она всё ещё не вернулась с шопинга. Андрей очень надеялся на её понятливость. Самому же биатлонисту ничего другого не оставалось, кроме как вернуться в свой номер. То есть, к Александрову.       Александр Борисович его не ждал. Когда Андрей вошёл в комнату, на лице сидевшего за столом тренера отразилось искреннее и глубокое удивление.       — Расторгуев? — брови Александрова взметнулись к середине лба. — Ты чего пришёл? Соскучился?       — Разумеется, — фыркнул Андрей, проходя к столу. — Ни дня без вас прожить не могу.       — Какие признания! — покачал головой Борисыч, делая глоток напитка, по виду напоминающего коньяк. Расторгуев посмотрел в угол, где валялась небольшая прямоугольная коробка. Это виски. — Но я, Андрюша, ни за что не поверю в твои глубокие и бескорыстные чувства ко мне. Но если серьёзно? Ты чего пришёл? Жанночка опять решила устроить себе бурную ночку?       — А вам-то что? — хмыкнул Андрей, не собираясь ничего объяснять Борисычу. — Завидуете?       Александров подавился вискарём.       — А вы не оборзели, юноша? — откашлявшись, поинтересовался тренер.       — Никак нет, Александр Борисович. Лучше скажите, вы ещё не надумали уволиться?       — Никак нет, Андрюшенька, — елейно пропел Александров.       — Жаль, — просто сказал Расторгуев, после чего замолчал, решив беседу с Борисычем не продолжать.       — Ванечка, милый, — Юлианна водила носком сапога по снегу, думая, как бы поаккуратнее подобраться к интересующему её вопросу. Братец вчера наконец-то вернул себе натуральный цвет волос, поэтому сегодня был в духе. А значит и подозрения у него не возникнут. — А что это за девушка вчера утащила тебя из отеля?       — Это Жанна, — охотно пояснил Ильиневич, сияя рыжей шевелюрой. Оттенок её слегка отличался от натурального, но после экстремальных окрашиваний это было неудивительно. Ванька был счастлив, поскольку больше никто не будет петь ему про луну, вагон и прочие песни со словом «голубой». Счастливый Ванька равно болтливый Ванька, поэтому он тут же в подробностях рассказал о вчерашнем походе в салон красоты, где ему за баснословные деньги перекрасили волосы.       — А эта Жанна, — проговорила Юлианна, когда Иван сделал паузу и уже был пуститься в рассказ дальше. — Она давно у вас в сборной? Я про неё особо не слышала.       — Давно, сто лет уже. В Ванкувере была даже, — ответил Ильиневич, вспоминая олимпиаду-2010. — Она, кстати, моя землячка! Мы даже в одной школе учились. Она только на пару лет младше меня. У Интарса в Алуксне тренировалась с айсбергом непробиваемым.       — Андрей и Жанна с детства знакомы? — удивилась девушка.       — Ага. Я даже удивляюсь, почему они до сих пор не сошлись, — хохотнул Ванька. — Они были бы классной парой. Жанна бы всё время болтала, а айсберг бы её не слушал. Это идеальная совместимость! И, к слову, они вместе неплохо смотрятся…       — Ты опять лезешь в личную жизнь Расторгуева? — недовольно нахмурилась Юлианна, понимая, что известие о давнем знакомстве Андрея и Жанны ей не понравилось. Хотя, казалось бы, что в этом такого?       — Да какая у него там личная жизнь, я тебя умоляю, — отмахнулся Ильиневич, но вдруг изменился в лице. — Систер! А вдруг Расторгуев реально тайно встречается с Жанной?       — С чего ты взял? — нервно дёрнулась девушка. Так она до конца сезона превратится в ревнивую истеричку.       — Да они же раньше на соревнованиях постоянно в одном номере жили! Да и сейчас Жанна сказала, что Андрей к ней перебрался. Систер! — округлил глаза Ванька. — Я всё понял! Расторгуев провёл меня как ослика! Он все эти годы встречался с Жанной!       — Братец, ты в себе? — поинтересовалась Ильиневич, с опаской глядя на побледневшего Ивана.       — Как я мог быть настолько слеп?! — Ваня схватился за голову. — Это же до смешного очевидно! Систер, сама посуди! Они с детства знакомы. Оба занимались в биатлонной секции. Потом попали в сборную и на соревнованиях постоянно жили вместе. Да что там, они и сейчас живут вместе! Ай да Расторгуев! Хорошо устроился. Я-то думал, как мне за всё время не удалось ничего узнать о его личной жизни? А он с Жанной регулярно… да блин, даже Беркулис его не спалил! Ну, льдина латвийская… А если Интарс в сговоре?!       — Успокойся, — одёрнула его Юлианна. Подобные догадки ей совсем не понравились. Не то, чтобы она сомневалась в Андрее, но она же почти ничего о нём не знает! Вдруг у них с Жанной действительно был когда-то роман? Ильиневич уже пожалела, что завела этот разговор. — Хватит строить конспирологические теории. Да и потом. Ладно Андрей, но Жанна? Неужели она стала бы столько лет скрывать отношения?       — Ты права, — сник Ванька. — Жанна слишком болтлива, чтобы играть в Штирлица. А какая хорошая версия была!       «Плохая», — мысленно поспорила Юлианна.       Расторгуев, сидя в холле гостиницы, осмотрел сайты всех отелей в округе на предмет наличия свободных мест, но безуспешно. Все, абсолютно все номера были заняты. Это могло значить только то, что ему всё-таки придётся ночевать с Александровым. Андрей предпочёл бы ночевать на вокзале, но он не знал, как местные стражи правопорядка отнесутся к подобному. Когда Расторгуев уже смирился с неизбежным, ему внезапно позвонил Михаэль Рёш. После короткого приветствия и дежурного «как дела», бельгиец перешёл к делу:       — Хочешь — переезжай ко мне.       — К тебе? C чего вдруг? — поднял брови Андрей. У Рёша, помнится, были другие планы.       — Надя ко мне не переезжает, и я решил позвать тебя, — поведал Михи. Расторгуев усмехнулся.       — Равноценная замена, ничего не скажешь.       На другом конце провода раздалось невнятное немецкое ругательство.       — Я не об этом.       — Конечно.       — Прекрати язвить!       — Я не язвил сейчас. Я просто сказал «конечно», — заметил Андрей.       — По твоей интонации хрен поймёшь, — фыркнул Михаэль. — Короче, я взял себе отдельный номер. Мне одному скучно. В карты даже не с кем сыграть! Я и подумал, что можно позвать тебя. Тем более, что ты всегда с тренером живёшь. Тебе даже не развлечься толком. Как тебе идея?       — Прекрасная! — откликнулся Расторгуев. Он сильно сомневался, что дело только в картишках и скуке. Скорее всего, Михи банально не хочет платить за номер один. Андрей привык экономить на отелях, но сейчас готов был платить, лишь бы только оказаться подальше от Борисыча. Так хоть можно уснуть будет со спокойной душой, не ожидая подвоха от коуча-интригана.       — Значит, договорились. Только э-э… ты не Надя, — зачем-то заметил Рёш.       — Какое точное замечание, — иронично проговорил Андрей. — И давно ты это понял?       — С первого взгляда, — рявкнул Михаэль, решив, что Расторгуев сегодня не в меру ехиден. — Ты не Надя, поэтому ценник за номер пополам.       — Это понятно.       — Завтра подъедешь? — обрадовался Рёш сговорчивости приятеля. Андрея насторожил столь радостный тон. Закрались некоторые сомнения относительно адекватности ценника за койко-место. Похоже, придётся тратить те деньги, которые Расторгуев во время сезона тратить не планировал.       — А можно сегодня? — спросил Андрей. Наглеть так наглеть.       — Можно. Я просто думал, ты так поздно переть сюда не захочешь.       Расторгуев промолчал, подумав, что ради того, чтобы не жить с Александровым в одном помещении, готов тащиться куда угодно в любое время суток.       В выходной день Юлианна Ильиневич умудрилась проснуться раньше, чем обычно. Причина была в приснившемся Александрове с топором в руках. С тем самым, который в реальности существовал в Токсово. Ильиневич вновь была привязана к стулу, но уже в подвале. Борисыч угрожал, что её никто не найдёт, а лезвие топора зловеще поблёскивало в тусклом свете единственной лампочки. В итоге, Юлианна вдруг осознала, что это сон и… проснулась!       На часах было полпятого утра, а сон как рукой сняло. Девушка поворочалась, но потом встала, поняв, что уснуть всё равно не удастся. Она постаралась не думать об Александрове, но лучше от этого не стало. В голове вновь и вновь возникал вчерашний разговор с Андреем. Она так боялась сказать ему об этом интервью, а в итоге получила абсолютно адекватную реакцию. Но если в этом случае всё обошлось, то рассказывать о Токсово Юлианна была пока не готова.       Девушка налила себе воду и залпом осушила стакан. Воспоминания о том дне вновь нахлынули на неё, и даже спина, казалось, заболела вновь, хотя Ильиневич уже привыкла не обращать внимания на синяки. Юлианна посмотрела на руку, где остался небольшой шрам от ножа. До каких пор она будет прятать его от Расторгуева? И что ему скажет? Что на кухне порезалась? Впрочем, в это поверить вполне реально, зная её клиническую неспособность к кулинарии. Но если синяки рано или поздно пройдут, то воспоминания останутся на всю жизнь.       Выпив воду, Юлианна немного успокоилась и попыталась отключить мозг. Мозг отключаться поначалу не желал, но глаза уже слипались сами, и в конце концов девушка уснула вновь. И снова ей снился какой-то бред. Как кто-то тихо прокрался в номер, закрыл дверь на ключ, а потом куда-то исчез. Ильиневич в полусне подумала, что ей уже совсем отъявленная бредятина снится.       Окончательное пробуждение принесло девушке большой, если не сказать огромный, сюрприз. Проснулась Ильиневич не под звуки будильника, а под голос Дмитрия Губерниева, напевающий во всё воронье… ладно, телекомментаторское горло припев песни «Белый теплоход».       Когда до Юлианны дошло, что это не сон, она немедленно поднялась на постели и прислушалась к звукам, доносящимся из ванной. Так и есть! Это был Губерниев. Узнаваемый самоуверенный голос, а также фальшь, не оставляли в этом никаких сомнений.       Ильиневич быстро вскочила и поспешно оделась, на всякий случай прикрываясь створкой шкафа, ибо были уже прецеденты со всякими норвежскими принцами Чармингами. С перепугу Юлианна забыла даже, что просыпалась ночью из-за кошмарного сна. Едва девушка приняла приемлемый вид, вода в ванной затихла. Ладно Слепцова в номере не ночевала, но что здесь делает Губерниев?!       Девушка огляделась и обнаружила у Светкиной кровати чемодан (не Светкин), в котором как пить дать находились комментаторские пожитки. Ситуация становилась всё интереснее. Губерниев жил либо один, либо с Трифановым, либо с Заниным. Последнее маловероятно. Учитывая, что Слепцова уже уходила к Илье, Юлианна подумала, что тот живёт один. Но как знать? Вдруг Губерниев просто отлучался куда-то в то время?       — А теплоход по морю плыл, бежали волны за кормою, — донеслось из-за двери. Какова бы ни была причина появления Дмитрия здесь, Ильиневич от этого не легче. — И ветер ласковый морской, развеселясь, играл с тобою.       Ход Юлианниных мыслей был прерван эффектным появлением Губерниева в белом махровом халате, всё ещё упражняющегося в вокальном искусстве.       — И засмотревшись на тебя, не знаю почему, — продолжал петь Губерниев и на автомате закончил, уже увидев Юлианну: — Я в этот миг, как никогда, завидовал ему.       — И вам доброе утро, — Ильиневич скрестила руки на груди. — Чем обязана вашему визиту?       — Доброе, Юлианночка, — широко улыбнулся Губерниев, ничуть не смущаясь своего не слишком-то подобающего вида. — Я безумно рад тебя видеть. А как мне нравится, когда девушки берут быка за рога! Ну, в данном случае меня, хе-хе…       Юлианна благоразумно не стала уточнять, откуда у телекомментатора взялись рога. Вместо этого она красноречиво посмотрела на чемодан, надеясь, что Дмитрий сочтёт нужным объяснить своё появление здесь.       — Как настрой на гонки? Боевой? А как сотрудничество с Хованцевым? Не жалеешь, что ушла от Борисыча?       — Вы решили сюда переехать? — продолжала гнуть свою линию Ильиневич, игнорируя вопросы не по теме. Она закрывала дверь на ключ. Второй Губерниеву могла дать только Слепцова.       — А куда же ещё мне податься? — развёл руками Губерниев. — Выгнали меня из номера Триф и твоя подружка Света. Но ты не бойся, я тихий сосед. Меня и не заметишь.       «Ну-ну», — подумала Ильиневич, глядя на «незаметного» двухметрового мужчину, пять минут назад голосившего в душе. Слепцову хотелось прибить. Можно подумать, ей прям хочется жить с Губерниевым. Света могла бы хоть предупредить.       Шёл уже не первый день проживания в одном номере Ивана Ильиневича и биатлониста Александра Стародубца, а последний так к этому и не адаптировался. Кореец Сашка продолжал пугаться Ванькиного энтузиазма и сидел, уткнувшись в телефон, большую часть времени. Ванька смирился с этим. В конце концов, большую часть времени он работал, анализируя показатели спортсменов. Работы в корейской команде было больше, чем в латвийской, при том факте, что Ильиневич был здесь не единственным врачом в штабе. Скучал он только в свободное время. Стародубец упорно не желал с ним дружить. В итоге Ваня не выдержал. Купил пивас с чипсами и пошёл мириться к латышам.       Луса и Патрюкс приняли его у себя с распростёртыми объятиями. Не сразу, конечно же. Сначала парни встали в позу и заявили, что Ванька их кинул, но увидев вкусняшки как-то присмирели и решили, что, в общем-то, с Ваней не ссорились. К ним на огонёк заглянула и Байба, которая пиво не пила, но зато присоединилась к компании в карточной игре. И всё было бы хорошо, но у Ильиневича зазвонил телефон.       — Натуральный блондин… — заголосил мобильник. Эту песню Иван ставил только для двух абонентов. Один, Даумантс, сидел перед ним. Другим был Интарс Беркулис. Он звонил Ильиневичу чаще, чем во времена его работы на латвийскую сборную.       — Где Расторгуев? — безо всяких приветствий отчеканил Интарс, когда Ванька вышел поговорить в коридор и ответил на звонок.       — Я что, пасу его? — прошипел Ильиневич, недовольный, что его отвлекают от приятного времяпровождения. — Откуда я знаю, где Расторгуев?       — Не прикидывайся дурачком, — попросил тренер. — Расторгуев не ночевал в номере. Где он может быть, если не у тебя?       — А с какого перепугу он должен быть у меня? — парировал Иван, впрочем, начиная беспокоиться. Ситуацию, при которой Андрюшас не явится в номер ко времени отбоя, он представить себе не мог.       — Ваня, я тебя прошу, повлияй на Андрея. Сейчас не тот момент, чтобы устраивать сцены и демонстративно нарушать режим, — вздохнул Беркулис. — Подумай хотя бы о нашей квоте.       — Ты и Расторгуеву так плешь проедаешь с этой квотой? Неудивительно, что он сбежал, — едко добавил Ванька, всё ещё не понимающий, что произошло между Андреем и Интарсом, что он даже в номер ночевать не пришёл. — Я вообще не в курсе, где он, и не обязан этого знать. Я уволился, если ты забыл.       — Я помню, — невозмутимо заметил Беркулис. — И всё же, передай ему, чтобы сегодня ночевал, где положено.       — Я что, почтальон Печкин, чтобы что-то передавать?! — воскликнул Ильиневич, недовольный этой странной попыткой превратить его в посыльного. — Сам с ним разговаривай! Позвони ему, в конце концов! И вообще, почему мы с тобой говорим по телефону, если живём в одном отеле?       — Я сейчас не в отеле, Ваня, — мягко проговорил тренер, не упомянув о том, что он не только не в отеле, но даже не в Австрии. Впрочем, Интарс думал, что Иван об этом знал. — А Расторгуев не отвечает на звонки.       — Утро, выходной день. Действительно, чего это он не отвечает? — съязвил Ильиневич, хотя было уже обеденное время. Но с Интарса сталось бы названивать и в восемь утра.       — Ваня, пожалуйста. Найди его. Поговори с ним. Попроси не делать глупостей, — попросил Беркулис. Ванька фыркнул. Каких глупостей? Расторгуев и глупости? Звучит тупее, чем просьба принести то, не знаю что.       — Конечно-конечно. Уже бегу.       — Спасибо, Ваня.       Интарс отключился. Ванька хмыкнул. Видимо, у Беркулиса стало совсем плохо с пониманием сарказма. Ильиневич хоть и испытывал проблемы с пониманием ситуации, сложившейся у латвийской команды после его ухода, но Расторгуева искать не собирался. Пусть сами разбираются.       Алёна Расторгуева легко нашла с соседкой Жанной общий язык. Они были из одного города, учились в одной школе и обе любили поговорить. Девушки умудрились уснуть только глубокой ночью, но с утра Жанна встала рано из-за пробежки, а разбуженная её феном Алёна больше уснуть не смогла. Бегать у Расторгуевой не было никакого желания, работать с утра получалось плохо, поэтому девушка решила спуститься в столовую. Недосып давал о себе знать. Алёна, уже сделав заказ, обнаружила, что забыла карточку с деньгами в номере. Девушка виновато улыбнулась кассиру, чувствуя себя полной дурой, и уже собиралась извиниться и отправиться за картой, но вдруг над её ухом раздался знакомый баритон:       — Я заплачу, — это был её знакомый Александр. Алёна не успела опомниться, как мужчина расплатился за её завтрак. Расторгуева хотела было вставить слово, но он уже принялся заказывать что-то себе. Ещё раз неловко улыбнувшись, девушка схватила поднос и направилась к одному из дальних столиков.       Случившееся вызвало у Алёны некоторую растерянность. Никогда ещё за неё никто не платил в кафе (брат не в счёт), и она не знала, как на это реагировать. Вроде и неправильно это, а вроде и приятно… Но деньги надо вернуть! К тому же, Александр уже не первый раз её спасает, а она так ничего хорошего для него и не сделала.       — Я присяду? — задал вопрос подошедший с подносом Александр. Вопрос был задан для проформы, поскольку мужчина сразу стал садиться напротив Расторгуевой.       — Спасибо за то, что заплатили, — вымолвила Алёна, которой было стыдно за собственную оплошность. — Я верну вам деньги.       — Ну что вы, — улыбнулся Александр. Сегодня он был одет в тёмные джинсы и серый свитер грубой вязки. Он казался таким простым, понятным и даже милым в какой-то мере. — Я настолько рад вас видеть, что готов кормить вас завтраками каждый день.       — Не стоит, — улыбнулась Расторгуева, почему-то вспомнившая, что забыла накраситься и скрыть тёмные круги от недосыпа. Глупая мысль. — Не ожидала вас здесь увидеть.       — Я работаю. В Хохфильцене сейчас проходят соревнования по биатлону. Признаться, и я не ожидал встретить вас в Австрии, — заметил Александров.       — Всегда мечтала отдохнуть в горах зимой, — поведала Алёна. Она думала упомянуть, что здесь находится и её брат, но отчего-то решила этого не говорить. В конце концов, зачем Александру информация о её родственниках? — Вот и приехала сюда. Удивительно, что мы оказались в одном отеле.       — От судьбы не уйдёшь, — тепло улыбнулся мужчина. Никакого романтического подтекста в его интонации не сквозило, но Алёна всё равно смутилась. Как её просто, оказывается, смутить.       — Или просто мир тесен, — лукаво улыбнулась в ответ Расторгуева. И судьба здесь совершенно ни при чём.       В номере Рёша Андрей Расторгуев выспался превосходно. Прекрасные условия и отсутствие Александрова способствовали хорошему сну. Накануне, поскольку было уже поздно, игра в карты не состоялась. Более того, Михаэль сказал, что до утра не намерен говорить о деньгах. Андрей только пожал плечами.       Наутро Михаэль озвучил цену за пребывание в номере, отчего у Расторгуева полезли вверх брови. Рёш решил, похоже, решил гулять на все деньги. Впрочем, нельзя сказать, что высокий ценник был неоправданным. Расположение отеля было удобным, до него не нужно было добираться по горе на снегоходе. Здесь расположились многие топ-сборные. Кроме того, на первом этаже был хороший спортзал, куда, как оказалось, могут ходить не только проживающие в отеле.       Андрей позанимался с утра в зале, немного побоксировал и уже собирался уходить, как вдруг услышал прямо за спиной голос:       — Доброе утро, Андрюша.       Александров. Расторгуев подавил в себе глупое желание развернуться и съездить тренеру кулаком в нос в целях профилактики. Что он здесь делает?       — Александр Борисович? — проговорил Андрей, оборачиваясь. Перед ним стоял тренер в спортивном костюме и боксёрских перчатках. — Какая встреча.       — Какая неожиданная встреча, — вторил ему Александров с вежливой улыбочкой. — Я везде тебя найду, Андрюша, как бы ты ни прятался. Кстати, я уже позвонил Интарсу и сказал, что ты не ночуешь в отеле и нарушаешь спортивный режим.       Расторгуев равнодушно пожал плечами, мысленно отмечая, как с каждой секундой растёт его раздражение на Александра Борисовича. Нервы ни к чёрту, а впереди ещё гонки.       — Зато вы, я смотрю, решили устроить себе курсы самообороны, — хмыкнул Андрей. — Врагов стало слишком много?       — Решил вспомнить старые навыки, — натужно улыбнулся тренер. — Я когда-то неплохо боксировал.       — Вам нужен спарринг партнёр? — поинтересовался Расторгуев. Александров нервно дёрнул головой. Он не знал, как боксирует Андрей, но встречаться с молодым и злым противником на ринге как-то не хотелось.       — Я с новичками не боксирую, — снисходительно заметил Борисыч.       — Разумеется. Для вас это слишком. То ли дело люди, которые никогда не занимались боксом, — едко заметил Расторгуев. Не понять, на кого он намекает, было невозможно.       — Ты про Юлианну, — хмыкнул Александров. Намёк был, скорее всего на попытку ударить её в Валь-ди-Фьемме, но как знать? Вдруг Ильиневич рассказала ему о Токсово? Хотя, нет. Анька будет молчать как мышь, Борисыч слишком хорошо её знает.       — Конечно, про неё, — хмыкнул Андрей. — Вы очень проницательны, Александр Борисович.       — Только боксёрские перчатки помешали Александрову придушить Расторгуева голыми руками.       — Шёл бы ты, а? — недовольно фыркнул Борисыч. — И, кстати, жди звонка от Интарса. Много нового о себе узнаешь.       В этом Расторгуев ни секунды не сомневался.       — Смотри-ка, тренер с сестрой Андрея гуляет, — заметил Александр Патрюкс, поглядев в окно столовой. Даумантс Луса откликнулся и во все глаза стал глядеть на улицу. Действительно, по заснеженной тропе шли Александров и Алёна Расторгуева. — Его не смущает, что у нас уже двадцать минут должна идти треня по стрельбе?       — Какой-то он с ней дружелюбный не в меру, — фыркнул Луса, видя, как Александр Борисович что-то воодушевлённо рассказывает девушке. Про тренировку новоиспечённый коуч благополучно забыл, а парни и напоминать не собирались.       — Может, напомните ему? — подала голос Бендика. Ей беспокоиться было не о чем, она уже потренировалась сегодня с Брицисом. Сам Илмарс остался на стадионе, чтобы самому пострелять, а её отпустил. — Вам же самим потом попадёт.       — Не попадёт, — уверенно заявил Даумантс, полагая, что Борисычу сегодня дела до них не будет. — Интересно, Андрей в курсе, что Александр к его сестрёнке подкатывает?       — Не думаю, что он подкатывает, — проговорила Байба, но как-то неуверенно. Алёна оступилась в снегу, а Александр Борисович удержал её за локоть.       — Романтика, — протянул Луса. — Алёна-то симпатичная. Александров для неё староват.       — Да ладно, он хорошо выглядит, — проговорил Патрюкс. — Высокий, подтянутый…       — Смотри, сам не влюбись.       Александр обиженно надулся, хмуро глядя в окно, где его тёзка прогуливался с Алёной. Правда, они сейчас исчезли из поля зрения. Либо возвращаются в отель, либо собираются ехать вниз, чтобы гулять там.       — Молодёжь, чего спорим? — с деловым видом подошёл к их столику Ванька, одетый в золотую куртку. Столь парадный вид был, видимо, вызван выведением из волос голубого пигмента и возвращением к родному рыжему.       — Ни о чём, — хором ответили Байба и Александр, чем вызвали в свою сторону подозрительно сощуренный взгляд.       — Ваня, вот скажи, — вздохнул Даумантс. — Ты мог бы влюбиться в пятидесятилетнего мужика?       — Э-э… — глубокомысленно протянул Ильиневич, подумав, что в последнее время стал злоупотреблять этим звуком. Или люди стали слишком часто ставить его в тупик. — Какие-то странные у тебя вопросы, блондинчик мой ползущий.       — А в мужика, которому почти пятьдесят?       — Даумантс, что за вопросы? Какой ещё пятидесятилетний мужик? — скривился Патрюкс. Ванька за столь неожиданную поддержку даже мысленно решил больше не именовать Саньку улиткой. Правда, биатлонист ещё не договорил: — Вы же с Робертом мне сами рассказывали, что сердце Ваньки давно уже принадлежит Расторгуеву.       Ильиневич грозно посмотрел на Даумантса, изо всех сил старавшегося не заржать.       — Какие мы осведомлённые, — едко протянул он, глядя на Лусу, который и не думал раскаиваться.– Ты, кстати, почему у меня про пятидесятилетнего мужика спросил? Больная тема?       — Нет, — отмахнулся блондин. — Просто мне интересно, что руководит девушками, которые заводят отношения с людьми на много лет старше.       — Так ты у девушек и спроси, я ведь парень.       — В твоём случае это не имеет значения.       Ванька с неудовольствием отметил, что Луса стал куда разговорчивее в отсутствие заглушающего его болтливого Слотиньша. Наглость блондинчика росла в геометрической прогрессии прямо на глазах.       — М-м, класс. Тогда пошли трахаться.       — Ваня! — прошипел не ожидавший столь резкого выпада Даумантс. Байба смущённо кашлянула, а Патрюкс поиграл бровями, даже не маскируя усмешку.       — Что? — похлопал глазками Ильиневич. — Не нравлюсь?       — Ваня! — с нажимом повторил стушевавшийся Луса. — Я же вообще не об этом.       — А о чём, напомни?       — О любви с разницей в возрасте, — встрял Александр Патрюкс, решив покончить с небольшой перепалкой. — И о том, возможна ли она.       — В любви возраст не важен, — проговорила Байба.       — Ну да, тебе ли не знать, — покивал Луса, признавая в девушке эксперта в данном вопросе.       Бендика шумно выдохнула и, обиженно выдохнув, поднялась из-за стола.       — Очень смешно! — буркнула она, явно задетая его словами. — Счастливо оставаться.       — Чего это она? — удивился Ванька, немедленно садясь на освободившееся место. Байба направилась наверх к себе. С каких это пор Бендика стала экспертом по отношениям с разницей в возрасте? Расторгуев, в которого она была влюблена, был только на три года старше. Да и отношений у них не было.       — Чего-чего. Правда глаза колет, — буркнул Даумантс.       — Она с Брицисом спит, — пояснил Патрюкс. Ванька раскрыл рот от удивления. — Челюсть с пола подбери.       — Всм… всмысле, — проговорил Ильиневич, не веря в услышанное. Байба и Брицис. Брицис и Байба. — А Диана?       Луса неопределённо пожал плечами. О мнении по этому вопросу жены Брициса он не был осведомлён. Ванька решил, что Байбе жизненно необходим серьёзный разговор. Он знал, в каком номере живёт девушка, поэтому, попрощавшись с латышами, немедленно направился туда.       Ваня Ильиневич постучал в дверь лишь для проформы. Он не собирался дожидаться разрешения войти, полагая, что вряд ли Байба будет в восторге от его появления.       Бендика сидела на нижнем ярусе кровати, обхватив колени руками. Головой она прислонилась к стене, словно устала после тренировки. Или просто её всё достало.       — Байба, зачем? — выдохнул Ванька, не решаясь куда-нибудь присесть.       — Что зачем? — эхом откликнулась Бендика, хоть и поняла, о чём Иван говорит.       — Роман с Брицисом. Зачем?       Бендика молчала. Ильиневич резко шагнул вперёд и сел прямо перед ней. Байба сразу же повернулась и теперь сидела спиной к стене, глядя в потолок. Точнее, на второй ярус кровати.       — Он женат, Байба! Ты о Диане подумай…       — О Диане… — горько повторила Бендика, подавляя слёзы. — А обо мне кто подумает? У них всё плохо было уже. Они не живут вместе. А я что? Я не имею права на отношения? Я не имею права быть счастливой?       — А разве сейчас ты счастлива? — воскликнул Ванька. — Счастлива, что все шепчутся у тебя за спиной? Счастлива спать с человеком, которому ты не нужна?       — Ваня! — прокричала Байба, начиная плакать. — Хватит!       — Нет, не хватит! Ты сама рушишь свою жизнь, неужели ты этого не понимаешь?! Да ты… ты… ты ведь сама его не любишь! Так зачем тогда это всё… — Ильиневич осёкся, поражённый внезапно появившейся в голове мыслью. — Ну неужели… Нет, нет, нет!       — Ты чего? — Бендика насторожилась. Она смахнула со щёк слёзы и глянула на Ваньку настороженными покрасневшими глазами.       — Только не говори мне, что ты творишь всю эту дичь из-за Расторгуева! — угрожающе протянул Иван. Байба молчала. Ильиневич стукнул кулаком по кровати и выругался. Ему редко хотелось придушить Андрея голыми руками, но сейчас был тот самый момент. И вроде он ни в чём не виноват, а придушить хочется. — Ну почему, почему, Байба?! Он ведь всё равно тебя не любит! Это тупо, знаешь ли, заставлять ревновать человека, которому ты безразлична.       — Я не пытаюсь заставить Андрея ревновать, — тихо всхлипнула Бендика. — Я пытаюсь жить дальше.       — Глупышка ты моя, — Ванька приобнял девушку. Байба лбом уткнулась ему в плечо. Жить дальше, подумать только! — Это ведь того не стоит. И почему Илмарс? Почему, в конце концов… — Иван задумался. — Ну, к примеру, не Интарс?       — Интарс? — усмехнулась Бендика, которую мысль о возможном романе с Беркулисом позабавила. А Ивана наоборот, воодушевила. Вдруг Интарс потеряет голову от любви и перестанет названивать ему с идиотскими вопросами? — Он женат, вообще-то.       — Типа тебя этим остановишь, — ляпнул Ванька. Сообразив, что зря это сделал, он поспешно начал говорить дальше: — Интарсу всего сорокет, он моложе твоего Брициса. И потом, мало ли, что он женат? Кто его жену видел вообще? Интарс даже кольцо не носит! Вдруг он говорит всем, что женат только чтобы толпы поклонниц отвадить, а сам ждёт не дождётся свою единственную?       — Ваня, — укоризненно покачала головой Байба. — Ты неисправим.       — Ага, — весело потрепал девушку по волосам Ильиневич, поняв, что поднял ей настроение.       Суббота для Юлианны Ильиневич выдалась адской. Начиная с появления Губерниева заканчивая… да, собственно, им же и заканчивая. Дмитрия Викторовича было слишком много, а уж сколько от него было шума! Он всё время говорил, пел, потом говорил по телефону, потом опять заводил диалог с Ильиневич, больше походивший на монолог. Голова раскалывалась нещадно, и это с учётом того, что Юлианна в тот день ещё тренировалась. Нелюбимое стрельбище показалось девушке раем на земле. Правда, от кучи промахов это её не спасло. Хованцев пытался исправлять Юлианне технику стрельбы, Кайса сочувственно смотрела на неё, прекрасно понимая, как сложно научиться нормально стрелять, а Малышко тупо ржал. Ильиневич была настолько не в настроении, что даже не стала с ним пререкаться.       План убийства Слепцовой успехом не увенчался. Светка просила прощения, но даже не думала переезжать обратно от Трифанова. Ильиневич же понимала, что до конца чемпионата мира в одном номере с Губерниевым не протянет. Можно было настучать на сладкую парочку Касперовичу. В таком случае Губерниев, Трифанов и Слепцова (особенно Слепцова) получают по шапке, Ильиневич избавляется от Губерниева и получает злую, но зато не шумную соседку, Трифанов бурчит на Ильиневич до конца жизни, а Касперович благодарит её за содействие в поимке нарушающий спортивный режим граждан. Неплохой расклад, но Юлианне на Светку стучать не хотелось даже во имя избавления от головной боли.       Единственным положительным моментом за день стала небольшая переписка с Андреем. Он пригласил её погулять в воскресенье. Ильиневич была готова бежать хоть сейчас, но раз в воскресенье — значит, так и будет. Может, Расторгуев не может сегодня. Или он ещё от вчерашнего разговора не отошёл, тогда лучше в самом деле дать ему время.       Сосед по номеру мешал Юлианне заниматься своими делами. Губерниев отчаянно горлопанил самые разнообразные композиции, начиная с арии Фигаро заканчивая Николаем Басковым. Репертуар у комментатора был огромен, правда, он редко помнил песни целиком, предпочитая припев. Читать или слушать что-либо в таких условиях не представлялось возможным.       — Рамамбахарамамбуру! — угрожающе ревел Губерниев, странно приплясывая с пультом от телевизора в руках. И, да, телевизора в номере не было.       Юлианна делала вид, что изучает свой дневник тренировок времён тренировок с Александровым. Это давало ей возможность не вступать в беседы с телекомментатором. Ильиневич хотела посидеть в холле, но там толпилось множество спортсменов, поскольку лучше ловил вай-фай. И там тоже было шумно.       — Напилася я пьяна… — вопил Губерниев, пытаясь найти свой носок под кроватью Слепцовой.       Ильиневич вдруг подумала, что поющий Ванька по сравнению с Дмитрием — услада для ушей. Сейчас она самолично готова была организовать братцу концерт на стадионе и даже заплатить за билет, лишь бы только никогда больше не слышать голос Губерниева. А ведь раньше ей хотелось, чтобы Ваня молчал. Всё познаётся в сравнении.       — Влекут ли мечты небывалые, цветут ли цветы запоздалые, — пытаясь петь как можно громче, Дмитрий попутно зашивал чёрный носок белыми нитками. — Всё так же рыдает шарманка, в Париже она чужестранка.       Уже тогда Юлианна готова была взвыть. Но ничего. На часах уже девять вечера. Часов в одиннадцать наступит-таки тишина.       — Дмитрий Викторович, — выдохнула Ильиневич, устало глядя на комментатора. — Может быть, вы завтра попоёте?       — Да брось, Юлианночка! Почему бы не сегодня? — удивился Губерниев, зашив всё-таки несчастный носок.       — Мне нужно сосредоточиться на изучении моих стрелковых показателей, поскольку следующая гонка…       — Да-да, в следующей гонке ты всех порвёшь, а сборная России выиграет медальный зачёт чемпионата мира.       — Но чтобы всех порвать, мне нужно провести работу над ошибками, — возразила Ильиневич, не очень-то надеясь на понимание. — А для этого мне нужно сосредоточиться сейчас.       — Как скажешь, — легко согласился Губерниев без малейших признаков обиды в голосе. Но девушка не обольщалась. Она не первый раз за сегодня просила его не петь. Работало это минут на пять. Потом всё начиналось заново.       Так вышло и в этот раз. Губерниев запел про белые розы, а Ильиневич пришлось раньше лечь спать, чтобы Дмитрий всё-таки умолк. Правда, комментатор всё равно шумел, двигая туда-сюда свой чемодан, шёпотом ругая Трифанова по телефону и шумно вздыхая от непонятливости подчинённых. В общем, легла Юлианна в десять, а уснула в половину первого.       Наутро девушка проснулась разбитой и невыспавшейся. Ильиневич ждали тренировки, свидание с Расторгуевым и тёмные круги под глазами. От последнего пункта Юлианна избавилась в первую очередь, после чего пошла на тренировку. Хованцев заметил, что она немного вялая и списал это на моральную усталость от сезона. Он посоветовал ей хорошо отдохнуть перед завтрашней гонкой. Отдохнуть-то Юлианна могла, а вот выспаться вряд ли.       Следующим пунктом на день стояло свидание с Андреем. Вернувшись в номер, Ильиневич возрадовалась, что там нет Губерниева. Быстро привела себя в порядок, переоделась и уже почти докрасила ресницы на втором глазу. Но тут как раз вернулся её соседушка.       — И куда это мы такие нарядные? — удивился комментатор и лукаво подмигнул. — Свидание, небось?       — Нет. Всего лишь хочу сменить аватарку в соцсетях, — соврала Ильиневич, которая уже и забыла, когда в последний раз туда заходила. Губерниев разочарованно вздохнул. Накрылась сенсация. Комментатор горестно запел: «Парней так много холостых, а я люблю женатого…».       «Держите в курсе», — мысленно съязвила Юлианна и оперативно покинула помещение, на ходу надевая куртку. В нужном месте она оказалась за десять минут до встречи, но Расторгуев, как оказалось, пришёл ещё раньше.       — Опять без шапки, — вздохнул Андрей, увидев девушку. Вместо ответа Ильиневич поцеловала его, лишив тем самым возможности её отчитать. Но Расторгуев, не отвлекаясь от процесса, надел ей на голову капюшон. — Ты как? Как тренировки? — поинтересовался он, когда получил возможность задать вопрос.       — Я устала как собака, — уныло вздохнула Юлианна, не торопясь высвобождаться из объятий Расторгуева. — Давай сегодня вообще не будем о тренировках. Ни слова про стрельбу, тренеров и завтрашнюю гонку. Вообще ни слова про биатлон!       — Давай, — легко согласился Андрей, улыбаясь. Ильиневич с некоторым облегчением отметила, что несмотря на не самый лёгкий пятничный разговор, настроение у Расторгуева хорошее.       — Лучше скажи, как ты? Как тебе с Александровым работается?       — Вот ты сразу же и заговорила про биатлон, — усмехнулся молодой человек. — Мы же собирались не говорить об этом.       — Подловил, — вздохнула Юлианна и встревожено просканировала Андрея взглядом. — У тебя точно всё в порядке?       — В полном, — уверил её Расторгуев. — Александров тренер-то хороший, но моё мнение о нём как о человеке осталось прежним.       — Он к тебе не придирается по пустякам?       — Нет, что ты. Он же профессионал, ты знаешь. Он не будет распространять личное ко мне отношение на рабочий процесс.       Как раз в этом пункте Ильиневич сильно сомневалась. Но Андрей выглядел вполне бодро и даже весело. Это слово по отношению к нему не так уж часто можно было употребить. Но сегодня Расторгуев казался именно весёлым. Значит, у него всё должно быть в порядке. Юлианна ещё раз уверилась, что не нужно пока говорить Андрею о Токсово.       Быстро отбросив лишние мысли в сторону, Ильиневич улыбнулась Андрею. Сегодня они будут гулять, отдыхать и веселиться. Призракам прошлого придётся подождать.