Deathbeds

Рей стонет и закатывает глаза. Мы уже почти два месяца страдаем во втором семестре выпускного курса, и, как оказалось, он гораздо сложнее, чем первый. Как минимум по тому, что надо сдавать ОДИН (Обще-Дисциплинарные Институтские Нормативы) для всех и ЛОКИ (Локальное Оценочное Конечное Испытание) для своей направленности. А, учитывая то, что я в ноябре перепрыгнул, словно козел, так еще и не убрал свои факультативы, сейчас я окончательно хочу сдохнуть. Даже к Юсупову почти не хожу, из-за чего тот шутит, что помимо кофемашины нам нужно подогнать еще и микроволновку, чтобы я не был похож на трупак. А теперь еще и это. Недавно я вступил в газету, так еще и глава Студсовета, так что отличное время для того, чтобы наладить отношения с нашими английскими друзьями. А, чтобы мне не страдать в одиночку, я загреб с собой еще и Виндзора. Так что два парня из Хогвартса едут к нам, а мы к ним. Сейчас я как раз сообщил эту радостную новость соседу. — И насколько? — На две недели, — подхожу к подоконнику и, не особо долго думая, сгребаю половину на пол, чтобы взгромоздить свою задницу и подманиваю к себе пачку сигарет. Реевские. Потому что мои скурил он. Он даже не париться подходить к окну, просто возвращая себе пачку взмахом руки. Выебывается. — Охуеть. А как же твои жмурики? Фыркаю, высовывая рожу на улицу. Снизу идет Кеннет. Поднимает наверх рожу и строит физию, будто увидел слизня. Показываю ему средний палец. — Не думаю, что они настолько тупые, чтобы все усрать. В крайнем случае, мой фейс и скайп всегда открыт, но они слишком гордые для этого дерьма. Считай, я взял отпуск. — А к нам кто? Хмурюсь, стряхивая пепел. — Бля, помнить бы еще. Не Деб и не Ирэн, точно. Кажется, Ховард и Хоккинз? — жму плечами, — не ебу. Они со Слиза. Отправляемся в воскресенье, будем там ночью. Они, кстати, будут жить в нашей комнате. — Водяного из толчка достанем? — Ну нахуй. Когда мы уже, переругиваясь, скорее уже даже из-за очередных проблем с порталами и усталостью от провонявшего Ночного Рыцаря, вываливаемся на станцию Хогсмида, Дебора уже где-то там. Как обычно, без шарфа и с другом, который, также, как и мы, сонно зевает и кутается в пальто. Удивительно, что их выпустили, все же почти ночь.Когда Деб своим рентгеновским взглядом признает мою пропитую печень, то визжит так, что, кажется, на другом конце деревушки заходится в лае собака, а потом кидается мне на шею. Даже порядком поздаебавшийся, я не шатаюсь, обнимая ее и целуя куда-то в затылок. Рей звонко фыркает. — Я, конечно, не хочу прерывать вашу любовную встречу, но мы перлись сюда весь день и.. воу! — Деб перекидывается на него, и пусть он делает вид, что недоволен, я вижу, что ему приятно.Наверное, это немного странно. Я не упоминаю о Деб настолько часто, насколько бы следовало, но она все равно важна для меня. Как дурмстанговский мальчик из Швеции познакомился с англичанкой из Хогвартса на три года младше? Сейчас расскажу. Вы уже знаете о том периоде моей жизни, когда жизни-то там особо и не было. Это было после трагедии с Магнусом. Уже после того, как Рей перестал вытаскивать мой зад из всяких дыр, куда я, чертов самоубийца, решал сунуться, у меня началась дикая апатия. Но, в прочем, об том будет позже. Я стал серым и уж слишком депрессивным, как маленькие девочки, слушал грустную музыку и выходил из комнаты только если на уроки. Тогда мы и познакомились. Это был в какой-то маггловской группе в фейсе, куда обычно выкладывают картинки с подписями и музыку. Тогда там выложили один пост и как-то он уж очень сильно залёг ко мне в душу. Я уже открыл комменты, чтобы писать хвалебные слова, но вот в чем загвоздка, там уже был такой. И он полностью выражал мои эмоции по поводу этого. Я охерел и зашёл на страницу девчонки, которая это написала. Ей было двенадцать. Двенадцать! Мозгами я не отличался, так что кинул ей заявку в друзья.  Это странно и глупо? Да. Но мы как-то очень быстро начали общаться. Интернет — он не такой, как реальность. Там не чувствуешь возраста. Расы. Страны. Главное говорить на одном языке. Поэтому я не замечал, что она младше, что она из Англии и что она... Волшебница. Хоть убейте. Мы тогда оба думали, что второй из нас сто процентов маггл, наичистейший, так что я учился в "закрытой школе в Швеции", а она в "частной школе в Шотландии", и нам в тот момент даже в голову не приходила мысль типа: "стоп, а может..." Нихера подобного. Я рассказывал ей о своих проблемах и чувствах, правда сказал, что Магнус не умер, а переехал. Очень-очень далеко и у него там нет связи. Стоит заметить, я до сих пор ей этого не сказал. Сначала она не особо втыкала, почему я парюсь из-за переезда он же, в конце концов, не умер, но потом привыкла. И я правда хочу ей сказать, но когда она будет ещё старше. Чтобы наверняка. "Эй, Деб, помнишь ту историю, когда тебе было двенадцать?", а ведь она сейчас в том же возрасте, что и я был тогда.Я надеюсь, вы понимаете, это я сейчас рассказываю все с такой прытью и задором, а тогда я был совершенно другим. Может, нормальным мозгом я бы и допер, что она маг, но это выяснилось только когда Рей не видел, что я сижу в скайпе или, в свойственной ему манере, решил забить хер. Как раз тогда же Юсупов взял его к себе под крыло, и на тот момент он пиздец как всех нас заебал со своей магией без палочки. Он и сейчас нас этим заебывает, но тогда это переходило все границы, а мы еще не успели привыкнуть. В общем, именно тогда он решил попрактиковаться. Прямо у меня за спиной. Когда все открылось, мы ржали, наверное, полчаса. Я - первый раз за долгое время. Мы маскировали свою школу, предметы, любимых блоггеров ради... Такого же мага, да. Она как-то неосознанно вытащила меня из этого болота. Стала ещё одной рукой, взявшей меня за шкирку. Может, поэтому у меня теперь рядом с ней включается инстинкт старшего брата, хотя у нее есть один, и я бы честно забрал ее себе, но моя ориентация была цвета неба без туч. Она ездила к нам в Дурм в начале года, где я сразу взял ее к нам, а мы, вот сейчас, по обмену к ним. А до этого мы не виделись лично года полтора. Потому что я поссорился с родителями, а ей... А ей пятнадцать, да. Думаю, теперь вы понимаете, почему она визжит, как хрюшка, а я даже в состоянии "сейчас сдохну" улыбаюсь ей своей одной из самых нежных и искренних улыбок. Когда она все же отрывается от нас и перестает трещать о том, как она рада, знакомит нас со своим хмурым другом, Алеком. Его я тоже видел пару раз на стори в инсте и на заднем фоне в скайпе со словами: «СМОТРИ, КТО ОПЯТЬ ЗАДРОТИТ». Я даже как-то решился просветить его в мире, например, феечек Винкс. Алек, видимо, не слишком рад, что его мало того, что вытащили, так еще и не дали ничего взамен, так что он просто стучит зубами на нас, ворча что-то, что пожмет нам руки уже в школе. Рей опять звонко фыркает и заводит свою шарманку про то, что в его время таких мерзляков не было. В Хогварсте тепло, но тихо. Что-то подозреваю, что это распространяется только на ночное время суток. Правда, когда мы проходим мимо курилки, становится не так похоже на дом ужасов. В немногочисленных курильщиках узнаю того хипстера, который мутит с Ирэн. Останавливаю нашу процессию и складываю руки рупором: — Эй, Майло! Оборачивается, и я со слишком большим энтузиазмом машу ему рукой. Смотрит сначала на меня, потом на Рея. Опять на меня. Опять на Рея. И закатывает глаза, кажется, прямо в мозг. Рядом с ним стоит парнишка-блондин чуть повыше с недовольным ебалом. Что-то мне подсказывает, что оно такое у него по жизни. Он салютируетРею двумя пальцами, Виндзор отвечает также. Мы уже обкурились в зоне посадки и высадки, так что, не вдаваясь в подробности, идем в сторону кабинета Директора. Ну, я надеюсь, что нас туда ведут. — Кто этот заебанный? — Я тебе рассказывал про него. Джаспер. —Ааа, друг детства. Точно-точно. Слушай, а он случаем не по мальчикам? Мое сердечко подсказало, что да. Стоп, а он не был в тебя влюблен? — Ой, иди нахуй, а. Директриса, как обычно, втирает нам про безопасность и основные законы той школы и страны, в которую мы въехали, параллельно оценивая нас взглядом. Мы с Реем разваливаемся на диване с видом обкуренных малолеток, я при этом закинув ногу на ногу так, что подошва трется об джинсы Виндзора, но тому особенно поебать, он закинул голову на спинку дивана, вытянув ноги вперед. Думаю, мы ей не особо понравились. Она сухо улыбается и говорит, что теперь мы должны пройти распределение, взять форму, и тогда завтра можем приступать к занятиям. Рей оживает и поднимает голову, лениво открывая глаза. — Стоп, распределение? — Да. А вы думали, что будете учиться две недели без факультета? —Эээ… Да, вообще-то так мы и думали. МакГонагалл достает из шкафа пыльную старую шляпу. — Сядьте на табурет, пожалуйста. Пинаю Рея. Тот фыркает и садиться на место. В этой шляпе он выглядит забавно. Давлю в себе желание сфоткать и выложить в инст с подписью: «смотрите каков еблан», но мы должны хоть как-то представить, что Дурмстранг на самом деле нормальная школа. Пока я раздумываю, то же самое делает и шляпа. —Гриффиндор! — Ты проспорил, — Рей цокает языком и встает, передавая мне шляпу. Да, я ставил на Хаффлпафф, — когда вернемся, ты проставляешься. — Давай решим это позже? — киваю в сторону директрисы и сажусь на табурет. Когда тебе вогружают эту херню на голову, а та сразу же начинает головы — это совсем немного крипово. —Кхм… Сложный выбор, молодой человек. В Вас есть отвага и преданность. Много. Но это же в Вас не главное, так? — чувствую себя Джеком Фростом перед Санта Клаусом, — у вас есть ум. Это уже интересней. Эрудированность, но все же кое-чего в вас больше, чем остального. Вы же недавно нашли себя. А я знаю, как Вам помочь… Слизерин! Хотелось бы мне сказать, как Рей подавился водой, но он ожидал этого. Думаю, по моей роже и повадкам видно, кто я и куда меня послать. — Вы будете жить в комнате мистера Хоккинза, мистер Линдберг. Попросите эльфов изменить табличку. А Вы, мистер Виндзор, вместе с мистером Спэрроу и мистером Джарвисом. Насколько мне известно, там есть свободная кровать. Нам всучивают форму и расписание (общее что ли?) и отправляют по комнатам. Когда уже нам надо расходится по разным сторонам замка, останавливаемся. И я, наверное, начинаю самую тупую тему за долгое время. — Я надеюсь, это факультеты, они… Звонко фыркает, потому что я и правда сказанул фигню. — Все будет нормально, — хлопает меня по плечу и разворачивается, бросая уже через спину, — верь мне.

Седьмой курс

Не могу заснуть уже который день. Просто лежу и смотрю в потолок. Рядом тихонько сопит Рей, даже подвинул свою кровать, чтобы знать, когда и куда я съебываю. Говорит, что прошлого раза ему хватило. А я все еще не могу заснуть. Я вообще когда-нибудь смогу спать? —Лео… Задерживаю дыхание. Ведь это не может быть?.. — Лео, помоги мне! Сажусь на кровати, резко распахивая глаза. Магнус. Он жив. Я знал, знал, что не могло все просто так закочнится! Решил пранкануть, уебок? Думает, что это дохера смешно? Встаю и иду на цыпочках, чтобы не разбудить Виндзора. Снимаю с крючка куртку. Ведь по-любому скажет, что это у меня крыша едет, что Магнус… Ну. Вы поняли. Буквально вылетаю из крыла и оглядываюсь по сторонам. Где этот пиздюк? — Лео! Голос доносится из Леса Душ. Был бы у меня здравый смысл, я бы дважды подумал, прежде чем туда сунуться, но сейчас… Я просто не мог оставить его. Снова. Я… Я виноват. Кидаюсь, оставляя на ветвях, кажется, часто плаща и, возможно, пижамы. Режусь о шипы, предупреждающие о том, что дальше путь закрыт, но мне плевать. Он же там. Там! А я здесь! Несусь по лесу, наверное, добрые пять минут, не замечая, как лес вокруг становится все мрачнее и темнее. И вот он. В своей любимой толстовке с Бетменом и рваных как ничто джинсах. Осталось сделать только пару шагов и… — Лео, стой! Оборачиваюсь. Магнус морщится. Рей дышит так, словно готов выплюнуть легкое, но смотрит мне в глаза. — Не делай этого. Не трогай его. Он не настоящий. — Не слушай его, Лео, я жив! Ты же хотел быть со мной! Мотаю головой от одного к другому. Магнус протягивает мне руку. — Лео, мы в Лесу Душ, ты же и так знаешь, что он не настоящий. Пожалуйста, Лео. — Не слушай его! Закрываю голову руками, чувствуя, как щиплет глаза. Будто кислотой разъедает. — Лео, Магнус умер. И не ты, не я, не сможем этого вернуть. Это просто надо пережить. Мы переживем это. — Лео, я не могу задерживаться тут долго, это твой последний шанс. Мы больше никогда не увидимся, если ты не возьмешь меня за руку. Тяну руку к Магнусу. Остается всего пара сантиметров и… — Лео, блять, Линдберг, посмотри на меня! — оборачиваюсь, а Рей смотрит на меня долгим взглядом. С каким-то отчаяньем. Не позволяя отвести, — это убьет тебя, — делаешь шаг вперед и Магнус шипит, словно змея. Протягивает мне руку, — я когда-нибудь подводил тебя? Смотрю на него. — Просто поверь мне. Зажмуриваюсь и протягиваю руку. Рей резко дергает меня на себя и обнимает. Утыкаюсь ему в плечо и сжимаю футболку на спине. Магнус сзади превращается в какого-то монстра, которого Рей нейтрализует в два взмаха палочки, а потом обнимает меня. — Я потерял его… — Я знаю, брат. Я знаю. Стоим так еще пару минут. — А теперь нам нужно выбираться отсюда, чтобы не нарваться на толпу моих бабуль. Мои друзья знают обо мне то, что не знает никто, кроме меня. В некоторых ситуациях они знают даже больше. Например, что я делал в мае, когда мне было шестнадцать. Я не помню оттуда ничего. Это было через месяц после того, как Магнус умер, когда стадия «отрицания» уже прошла и наступила дикая депрессия и апатия. Они говорят, что я просто делал все на автомате, мол, ничего особенного, но мы все знаем, что это не так. Я чувствую себя виноватым перед ним. Обязанным им. Я, конечно, понимаю, что они мои друзья и все дела, мы друг другу не обязаны ничем, все делаем бескорыстно и на благо друг другу, но… нет. Мой мозг работает слегка по-другому. Я могу сделать для них почти все, но вряд ли позволю помочь себе без крайней необходимости. Не потому что я просто зазнавшийся уебок (хотя это так) или не ценю их (а вот это точно не так), а потому что я такой. И они это знают. Знают, что мне легче сделать самому, чем попросить об этом. Поэтому они или подходят и помогают мне молча, не спрашивая нужно ли мне это или просто не говорят, что они помогли. Как тогда. А я знаю, что они дико помогли, потому что иногда эти воспоминания возвращаются. Очень неохотно и мыльно, но возвращаются. Как та сцена в Лесу Душ. Я ведь всегда знал, что там опасно, но тогда… М-да. Но я никогда не заговорю об этом с Реем. Как и никогда не заговорю с Каллисто о том, как она прятала от меня палочку по всей школе, чтобы я не натворил глупостей. Как и не заговорю с Робертом о том, как он держал меня силой, чтобы я не начал принимать кровь и не подсел на это, как чертов маньяк. В этот месяц же ничего не произошло, да? Я просто сидел и депрессовал в своей комнате. Прекрасная легенда. И я благодарен им, что они ее поддерживают. Потому что они такие друзья, которых у меня никогда не было и не будет. Рей очередной раз рассказывает историю из системы "наша веселая жизнь". Вокруг нас собирается толпа. Конечно, мало что мы из Дурма, так ещё и не испепеляют взглядом, вау, вот это сенсация. Да и, что греха таить, Рей умеет создавать атмосферу, а я ее поддерживать. За столько лет мы научились жить вместе и почти не пиздиться, не то, чтобы атмосферу сохранять.Стоим в самом углу, как ее здесь называют, Клоаки, в простонародье, загаженной курилки. Почти как в родном Дурмстранге, только тут пол более загаженный. Наверное, их не заставляют его оттирать по-маггловски. Виндзор шутит одну из своих тупых, но забавных шуток и я закатываю глаза, пока остальные смеются. Ничего нового, в прочем… Стоп.Внимание привлекает золотая надпись на стене. Героям Хогвартса? Ха три раза.Немного отодвигаю Рея в сторону и провожу пальцами по золотым буквам, задерживая дыхание. Это же…. — Перед тем, как свалить я оставил им свой след на стене. Пусть знают, что меня так просто не сломать. M.A.N. Золотая магия уже немного сыпется. Я удивлен, что она продержалась так долго. Должна была осыпаться пару лет назад. Веду по буквам так аккуратно, будто Его увидел. Не замечаю, как вокруг становится тихо, чувствую только взгляд Рея, что буравит мне спину. — Лео? Оборачиваюсь. Рей смотрит на меня с едва заметным беспокойством. Я все же пережил это. Тяжело и не до конца, но пережил. Он знает. Но все равно смотрит на меня так. — Все нормально? Смотрит сначала на меня, а потом на инициалы. Люди вокруг молчат. Киваю. — Дай свою палочку. Не втыкает. — Зачем? — С твоей лучше получится, не тормози, — взмахиваю рукой, как бы показывая, что все нормально, я не оцепенел и вообще все тот же уебок, который может поднять скандал из-за штор.Фыркает и достает из-за пазухи свою палочку, кидая мне. Привычно ловлю за рукоять. Кто-то удивляется. — Вы колдунье палочками друг друга? Это тоже практикуют в Дурмстранге? — Некоторые заклинания у меня лучше получаются с его. И наоборот. Мы не знаем, как это работает, — жмёт плечами, смотря, как я ворчу заклинание, — но это только у нас прокатывает. Подтверждающе мотаю головой, не замечая дым, который пускает мне в затылок Рей. — Лео, блять, не смей! Оборачиваюсь. В грудь бьет ветер. Еще один шаг и буду в свободном полете. Как и он. Рей, напуганный до чертиков, смотрит на меня огромными глазами. Я же и правда сейчас могу это сделать. Всего один чертов шаг… —Линдберг, стой на месте, я знаю, о чем ты думаешь! Наклоняю голову в сторону. Да ну? Знает о чем я думаю? Может, о радужных пони и кружечке чая?Делает еще один шаг. Настолько осторожно, будто идет по тонкому льду, который вот-вот треснет. Смотрит мне в глаза, не отвлекаясь. — Пожалуйста, смотри на меня. Не замечаю, как он достает палочку и взмахивает, буквально отшвыривая меня от обрыва на спину, после чего садится сверху, поднимая руки над головой и сжимает их. — Совсем охуел что ли? Шарики за ролики заехали? Его челка бьется о лицо, но не замечает этого. Осматривает меня всего, не успел ли наделать еще чего-нибудь. —Блять, Лео, ты ебнутый пидор, только не делай так больше… Наклоняется и прижимается своим лбом к моему. Я чувствую, как его трясет. Сжимаю его плечи. Блять. Ничего не чувствую. — Эй, а вы оба педики? Поворачиваю голову. Рей закатывает глаза. — Нет, педик тут только ты, потому что такие вопросы задаешь, — и опять щелкает своей пиздатой зажигалкой, которая переживет всех нас. Фыркаю и вытаскиваю сигарету прямо из его рта, из-за чего сдавленно материться и обзывается. — Не ворчи. — Ой, нахуй иди, а. — Вы че, совсем охуели, ебыри? Синхронно поднимаем на них голову. Компания, по виду, самых отбитых тут. Среди штук семи зеленых галстуков затисался один желтый. Закатываю глаза. — Ты че свои глазенки закатываешь, нарываешься? — Нарываешься тут только ты. — Рей, не уподобляйся. —Ты че не видишь, джентельмены предельно ясно выражают желание получить по ебалу.  — Рей. Очень громко фыркает, но дает мне говорить. — Что вам нужно? — Чтобы вас, педиков, в нашей школе видно не было. — Ребята, ебатя-ебята, к чему такое внимание к нашим скромным охуенным персонам? Начинаю подозревать, что ваш интерес отнюдь не гетеросексуален. Вы хотите тройничок? Можем организовать. Не боитесь СПИД друг от друга подхватить или дебилизм? Ах да, дебилизм не подхватите, клин клином тут не вышибается.  Закатываю глаза. Ну и хуй с ним, пускай разбирается, это его фишка. Несмотря на то, что все преподы считают его умным парнем, он блядский раздолбай и вот таких вот обходит на раз-два. Его бы энергию, да в мирное русло. — А ты че, решил ты здесь главный, раз припиздюхал с Севера? — Разумеется, я тут Старк, Король Севера, съебитесь отсюда.  Они прикола не поняли. — Слышьте, бля, забиваем вам Стрелу. Два на два, педики. Смотрю на Рея, который уже готов что-то согласительно рявкнуть, останавливаю его, дернув за рукав. — Виндзор, не хуей, нам не нужны проблемы, по крайней мере в этой школе. Смотрит на меня взглядом: «серьезно?», а потом на этих уебков. И снова на меня. — Линдберг, собери свои сопли, — а потом поворачивается к ним, — где и когда, отмороженные. — Нам дадут пизды за это, я буду все валить на тебя. —Блять, Лео, давно ли ты преподов боишься? — Какие нахуй преподы, нам мозг выедят чайной ложечкой Дебора и Ирэн, а потом еще Каллисто добавит. Выразительно смотрит на меня, как на дебила, а потом открывает дверь зала с наградами, где у нас назначена стрела. Там, как мы уже предполагали, стоят эти уроды с самодовольным выражением лица. Кидаю сумку в угол и закатываю рукава белоснежной рубашки до локтя, краем глаза замечая кривую усмешку Виндзора, которая появляется только когда светит знатная драка. Серьезно, как мальчишка. — Давай поскорее тут закончим, у меня еще дела. — Мы только приехали, а ты уже успел обзавестись делами? В твоем стиле, — достает палочку и вертит ее между пальцев, завораживая этим того самого единственного хаффлпаффца. Позер. — Завались, Дебора вроде как будет учить меня готовить печенье. Смотрит на меня и вскидывает бровь. Закатываю глаза. — Сказал же — завались, иначе нихера не получишь. — Может, вы еще и поебетесь здесь? Опять закатываю глаза. Рей хмыкает, довольный тем, что и в этой школе он внесет вклад в местные драки, а я думаю, как бы съебать без последствий. Будь такая ситуация в Дурме — ебись оно все конем, нам не привыкать махать как палочками, так и кулаками, с Кеннетом и Фоули, например, с которыми мы держим холодную войну чисто ради забавы. Из всей той компании я пересекаюсь только с Хансен в курилке. Обычно ночью. Мы просто стоим вместе и курим одну за одной, каждый думая о своих тараканах. — Только если присоединишься, сладкий, — пропускаю момент, когда Рей опять решил затеять срач. — Я тебе не сладкий. Рей громко фейспламит. — Давайте уже покончим с этим и пойдем по своим делам. В вашем случае — зализывать раны. Вся компания какое-то время шушукается, а потом вперед выходят два коренастых слизеринца. Переглядываемся с Реем. Они серьезно? — До какого момента деремся? — голос Виндзора не предвещает ничего хорошо. — До отключки обоих. Снисходительно киваю головой в сторону. — Мы не против. Без предупреждения один из коренастых выкидывает заклинание. Ставлю блок. — Это невежливо. Второй делает выпад в сторону Рея, тот одновременно защищает и кидает в ответку. Как-то даже немного лениво. Фыркает: — Вам не скучно? Рычат, как парочка голодных псов и просто начинают херачит без разбора. Стоит ли вообще замечать, что мы только лениво отмахивались. Рей даже в какой-то момент поворачивает ко мне голову: — А с чем печенье? — Говорит, шоколадное, — одно из заклинаний почти херачит Виндзора по лицу, но разбиваю его прежде, что на него попадают только искры. Вообще не реагирует. — То самое шоколадное печенье, которое она присылает тебе каждый месяц? Кто-то из слизеринцев-наблюдателей лениво рявкает, чтобы с нами кончали. Закатываю глаза в очередной раз и полощу одного из уродов режущим. Взвывает. — Да. Думал, что я не выбью рецепт? — Думаю, ты не сможешь приготовить также. — Это, блять, вызов? Кто-то рычит и встает, присоединяясь к своим собратьям, так что теперь нас двое против троих. Не сказать, что это сильно меняет раскладку. — Я просто знаю твои навыки в готовке. — Эй! — опускаю палочку и кидаю на него злобный взгляд. Он вскидывает бровь, отбиваясь сразу от троих, — между прочим, я нормально готовлю. — Только если для свиней, — фыркаю, так и не поднимая палочки, — Линдберг, бля. — Признай, что я готовлю лучше тебя. — Ну это ясен хер, а теперь подними хуеву палочку. Выразительно смотрю на него и беру на себя задачу ставить блоки, пока Рей положит их какой-то мелочью. К их команде присоединяется еще трое, так что нам приходится встать спина к спине. — А что за ебень с ней тусуется? — С Док или с Деборой? Ай бля! — у меня выбивают палочку. Благо, Юсупов научил меня ставить блоки без нее. Он много в чем натаскал меня за эти каникулы. Но все равно мне не сравниться с Виндзором в этом дерьме. Рей кидает на меня взгляд. — Ты охуел? — Дай свою. — Да ты точно охуел. — Виндзор, бля, дай свою, а сам мою достань, я долго не простою, уебок. Стонет и кидает мне палочку. Привычно ложиться в руку, так что я издаю боевой клич. В одиночку против шестерых уже тяжеловато, учитывая, что надо прикрывать зад Виндзора. Палочка колдует с уверенностью, но мы с ней так и не дружились в боевой магии, так что иногда выдает какие-то финты или не те заклинания, которые нужны. Иногда даже полезные. — Один есть, — говорю, когда парнишка падает оземь после Остолбеней, которое было Экспелиармус. — Ха бля! — Виндзор хватает мою палочку и продолжает херачить, с двух ударов выбивая еще одного из игры, — так, сука! — Молодец, а теперь верни мне мою. — Хуй. — Что, прости? — Ставь блоки. — Слышь бля… Когда около наших голов лопается заклинание — Рей громко матерится. Кидаю взгляд на часы и понимаю, что мы херачим тут уже почти час. — Я опаздываю. — Что ты сказал, хуй? — МЫ БЛЯТЬ ОПАЗДЫВАЕМ НА КРУЖОК УМЕЛЫЕ РУЧКИ. — Ааа. — Заканчиваем. Рей вырубает двумя ударами еще двух. Я за три оприходываю одного. На последок Рей взмахивает палочкой и выбивает последнего. В углу остается только боязливо стоять хаффлпаффец. — Было весело. — Мы все еще опаздываем. Фыркает. Если вы думаете, что я просто выебываюсь, то вы правы. На самом деле в этом нет ничего гордого — они все были на один-два года младше и с совершенно другой подготовкой, так что Юсупов бы сейчас назвал нас сосунками, но для местного населения мы очень даже ничего. Особенно, когда ебашим вдвоем. Подхватываю свою сумку и выхожу из кабинета. — Виндзор, палочку мою отдай. — Не-а. — Как у тебя дела с Дэни? Надеюсь, у вас все нормально? Мы сидим в Комнате, антикафе, которое построили прямо в Хогвартсе, в бывшей «Выручай-Комнате», как гласит табличка, уже битый час, потому что музыкальный вечер, который был обещан задержан из-за рыжей бестии, с которой мне приходится контактировать, а ведь она одна из тех, когда ты видишь которых хочется слиться со стеной, решившая массово запихнуть всех в библиотеку подготавливаться к экзаменам. И не сбежишь ведь, Юсупов был бы доволен ее уровнем Заклятий. Отделались только мы с Реем, как гости, да наши спутницы, Ирэн и Дебора. Ну и Скамандеры, которых из-за этой кафешки едва ли не боготворят. Приходится сидеть и гонять кофе, перебалтываясь ни о чем. В прочем, сейчас Ирэн затронула тему, которая как раз-таки была не такая пустая, как наши с Виндзором знания по Древним Рунам, поэтому я фыркаю в чашку. — Блин, слушай, а этот Майло, он точно… ну… Нормальный? Ты не пойми меня неправильно, он, вроде как достаточно… аэээ… милый, но что-то больно похож на Линдберга. Он случайно не… того? Не по мальчикам? Ирэн строит одно из тех своих выражений лица, когда ее милая мордашка становится похожа на сморщившуюся жопку очень старого персика. — Ты это не передергивай! Рей смотрит на нее крайне удивленно и вопросительно поднимает бровь, вскидывая руки с коленей. — Да я вроде и не передергивал! Ирэн смотрит на него глубоко возмущенно, из-за чего я давлюсь восхитительным черным кофе. Тему переводит Дебора. Но, видимо, только для меня. — А у тебя что? Взмахиваю палочкой, убирая пятна от кофе на рубашке, после чего коротко смотрю на нее. Вскидываю бровь. —Ты о чем? — О личной жизни, Лео, о чем еще, — закатывает глаза и откидывается на спинку дивана, — с остальным у тебя, вроде как, все в ажуре, а вот с делами романтическими… —Дебора, — перевожу на нее взгляд. Она даже бровью не ведет, — я взрослый мальчик и с этим-то я точно сам справлюсь. — Я это уже третий год слышу. Ты даже с Нортом расстался. Сколько ты с ним встречался? Месяц? — Две недели, — поправляю по автомату, из-за чего она возмущенно тычет в меня пальцем. Ладно, туше, — мне не нужны отношения, Деб. По крайней мере, не сейчас. У меня и без них жизнь кипит, а еще и это… — взмахиваю рукой, краем глаза замечая, что Ирэн с Реем очередной раз собачатся, — не хочу всего этого. Мне нужно объяснять, что я безбожно вру? На самом деле где-то глубоко в душе я хочу этого. Хочу проблем, ходить в Портовый Городок, забирать у кого-то шмот, тырить сигареты, обниматься, а не просто трахаться. Хочу не казаться лишним, когда Хафнер и Никс заигрывают друг с другом, умело пряча это под ненависть, или, когда Дени приходит к нам в комнату, плюхаясь к Рею на кровать со своим «че по чем». Не хочу, чтобы на меня смотрели, как на одинокое чмо, которым я являюсь. Когда-то я не был таким циничным ублюдком. Воздушных замков, конечно, тоже особо не строил, но, по крайней мере, верил, что когда-нибудь встречу свою истинную любовь и мы красиво упиздехаем в закат, справляясь со всеми невзгодами вместе. Все это рухнуло, когда я до конца осознал, что из большинства людей никогда не вытравить гомофобию, а из скрытых геев— страх быть раскрытыми. Все окончательно пошло к черту, когда я узнал, что нашли тело Магнуса, и тогда все мои мысли о том, что когда-нибудь я буду счастлив и любим растворились в тумане. Не будет никаких «мы». Буду «я». Или «я и мой лучший друг», но никогда не «мы из вечной любви». Дебора мотает головой, собираясь убедить меня, как она это, несомненно, умеет, но меня спасает толпа студентов, что вваливаются в Комнату с боевым кличем. — Ладно, кто дальше? Сидим в кругу как на какой-нибудь свечке в лагере, только вместо самой свечки — гитара. Взмахиваю палочкой и закуриваю, из-за чего сонная Дебора под боком ворчит, но тянет губы к моей сигарете. Даю ей затянутся. — Дайте Лео сыграть, — вяло предлагает Деб. Ее предполагаемый хахаль смотрит на меня так, словно я прямо сейчас трахаю ее у всех на глазах, но мне как-то похеру, нас еще ждет разговор по этой теме. Деб о нем, конечно же, знать не будет. — Мою гитару спер Ленин год назад, так что я давно не играл. Я пас. Все смотрят на меня, как на уебка. Ну, конечно, тут же никто не знает, кто такие славяне Рея. С одним из них у меня было особенно близкое… кхм… знакомство. Сижу на трибунах и курю, смотря за тем, как Виндзор носится по полю, как заводной апельсин. Вокруг меня пустота, никто не решается наблюдать за тренировками этих русских, оторвут яйца ещё. Мне позволено, я такой же отбитый, как и мой сосед по комнате. Они как маленькие смерчи. Живут игрой, эмоциями от них. Даже если бы я каким-то магическим образом попал в команду, то не вписался бы. Не сказал, чтобы я многое терял. Это Рей от этого ссыт в трусы. — Что ты здесь делаешь? Поворачиваю голову. Около меня стоит потный парень в форме. На груди красуется единица, а темные волосы прилипают ко лбу. Не помню его имени. Кажется, у него какой-то слишком коммунистический позывной. Демонстрирую ему сигарету. — Курю. — Кури в другом месте. — Ты всегда такой грубый? Хмурится. Русский мне никогда не давался, как и украинский с белорусским. Мне даже как-то обидно из-за этого. А такая бы практика была. — Ты же ебень Винздора? — Да, но, боюсь, он предпочитает девушек. Парень хмыкает. На его щеках очаровательные ямочки, он выглядит почти мило, если бы не это заебанное лицо. Наверное, у меня синяки под глазами и бледная кожа. Вместе мы смотримся органично.  — Вы похожи с ним. — Только если прической. Так он является моим пропускным к курению на трибунах? — Da, — садится рядом. Вопросительно поднимаю бровь. — А я слышал, что ты шаришь в языках. — Русский слишком сложный даже для моей головы. Там уже французское месиво. — Хочешь, я тебя натаскаю? Смотрю на него. Долго. А потом улыбаюсь и перевожу взгляд на игру. — Только если об этом не узнает Виндзор. — Почему Ленин спер у тебя гитару? Рей, кажется, дремавший до этого на плече Док под ненавидящий взгляд… Майкла? Блять, никогда не умел запоминать имена, но вот его. Блять, МАЙЛО. — Потому что он еблан. Даже не дал нам попрощаться. Кто такой Ленин и почему он спер мою гитару, конечно же, никто не понимает. Закатываю глаза. — Ладно, похеру, дайте мне эту прелесть. Передаваемая по рукам, доплывает ко мне. Играю пару аккордов на пробу, сразу проебываясь. С сигаретой в руках прошу дать мне каподастр. Дебора забирает у меня сигарету. — Что будешь играть? — Сейчас узнаете. Вспоминаю аккорды на память и, как ни странно, они поддаются. Первый голос подает Гальяно еще на вступительных аккордах. — Yeah, yeah, yeah! Хмыкаю, начиная петь. — We don't believe what's on TV, Because it's what we want to see,  And what we want, we know we can't believe,  We have all learned to kill our dreams.  I need to know that when I fail you'll still be here,  'Cause if you stick around I'll sing you pretty sounds, And we'll make money selling your hair.  На припеве подхватывает Виндзор. — I don't care what's in your hair, I just want to know what's on your mind,  I used to say, "I want to die before I'm old,"  But because of you I might think twice.  Смеюсь. — Ладно, второй куплет… What if my dream does not happen, Would I just change what I've told my friends,  I don't want to know who I would be,  When I wake up from a dreamer's sleep.  I need to know that when I fail you'll still be here,  'Cause if you stick around I'll sing you pretty sounds, And we'll make money selling your hair. Опять подхватывает. — I don't care what's in your hair, I just want to know what's on your mind,  I used to say, "I want to die before I'm old," But because of you I might think twice.  А потом и вся Комната. — I don't care what's in your hair, I just want to know what's on your mind,  I used to say, "I want to die before I'm old,"  But because of you I might think twice.  Хмыкаю. — Ладно, засчитано? Музыкальный вечер с гитарой и кофе плавно перетекает в пьянку в честь нашего приезда. Скамандеры выпирают нас, едва видят алкоголь, так что мы перебираемся в гриффиндорскую гостиную. — Так… Лео! — Энн немного пьяно тыкает в меня пальцем. Мы развалились на полу с бухлишком. Как ни странно, тут достаточно много слизеринцев, которые не смотрят на гриффиндорцев, как на заносчивых уебков, наверное, только я, смотрящий так на Рея. И правда же слухи врут. Здесь валяется Ирэн с своим парнем, что периодически стреляет взглядом то в меня, то в Рея, Дебора, а рядом с ним как-то уж слишком близко валяется Джошуа, Энн со своим парнем, Гальяно со своей французской подружкой, имя которой я никак не могу запомнить, компашка в желтых галстуках, с которыми повадился общаться Рей, с ними же Ирэн и Майло, Александр, которого я гордо вытянул бухать, и еще один парень. Я бы сказал, что цвет его краски лежит просто идеально, но он уже прокололся на «правде», что это его натуральный. Охереть, если честно. У него волосы цвета перезрелой рябины и охеренно-светлые голубые глаза, почти прозрачные. Он примотал с подружкой Гальяно из Франции. Знаете, до меня только что дошло, что это был он. Это была наша первая с Люком встреча, о которой мы благополучно забыли. Ну, как вы понимаете, об это будет позже. Тогда я даже не запомнил его имени и у него был позывной Громкий. — Правда или действие? Смотрю на бутылку огдена в руке и думаю, что на второй заход пропеванияСии я не готов. — Правда. Энн делает задумчивый вид, после чего как-то слишком громко щелкает пальцами. — Ты когда-нибудь целовался с девушкой? —Аэээ… — кидаю взгляд на Виндзора, тот ржет в стакан. Он почти трезвый, потому что бухать столько водки со славянами надо уметь. Я же просто плохо воспринимаю алкоголь, а вот местным студентам уже изрядно хорошо, — да. Это было… в прошлом году? На самом деле, примерно при таких же обстоятельствах. — И ты ничего не почувствовал? — Не-а. Хотя надо было бы. Вы бы видели Никс в пьяном виде — это то еще зрелище, а она была почти в зюзю. Горяча как само солнышко. Ход, после моего выпадает той самой Вики, ха, я вспомнил ее имя. Она хмурится и… опять тыкает в меня, да. Как же иначе. Опять выбираю правду. — С кем ты провел Рождество? Жму плечами. Тоже мне вселенская тайна. — С преподом по Заклинаниям. Рей давится огневиски и шумно отфыркивается, вытирая струйки из носа. Теперь на него смотрят все.  — Что, прости? С кем-кем ты провел? Втыкаю, наверное, минуту. Кажется, я ему не сказал. Не помню из-за чего. Возможно, не хотел, чтобы он подорвал свою жопу от празднования с друзьями, которым есть куда податься и не рванул за мной в блядский Берлин, как ебанный альтруист.  Сейчас все равно уже не отбрешусь, так что придется колоться. Виновато кошусь на него, помешивая алкоголь в стакане. — Юсупов забрал меня в Берлин. —Взял, засунул в чемодан, отвез, держал в подвале, а потом взял Обет о неразглашении? Другой причины твоего молчания я не вижу, — прямо смотрит в глаза, а где-то на дне его зрачков полыхает нешуточное пламя обиженного пердака, в смысле, оскорбленной гордости и обманутого доверия. Вы не поймете в чем соль. Не поймете, если не видели меня тогда. Тогда, когда я чуть не скинулся с обрыва мы перешли на какой-то пиздоохуеть какой новый уровень понимания друг друга, а еще до этого, примерно, семь лет, с того самого момента, как набили друг другу рожи в каюте, мы ни разу не врали друг другу. И это может быть дохуя странно и ванильно звучит, что два таких отбитых уебка как мы соблюдали такую охуеть какую традицию, но… Да. Потому что если вы знаете меня и Рея, то прекрасно поймете, что только так мы останемся на плаву. Нам обоим нужен человек, которому ты выложишь все под чистую. И он правда знал все. О моих родителях, ссорах с братах, проблемах с Магнусом. Я мог ему недоговаривать, но врать — никогда.Я зуб даю, что ему поебать, что я провел Рождество с Юсуповым, лишь бы не отморозит свой зад под мостом в Швеции. Поэтому сейчас я чувствую себя так дерьмово. Хотя не сказать бы, что соврал ему. — Я же говорил, что я у старого друга. Он насмешливо и где-то горько вскидывает брови. — Действительно, старого друга, — яда в голосе хватит на гостиную Змей, — мне жаль, — резко добавляет.Он быстро и бесшумно встает, встряхивая головой. Рей так избавляется от неприятных мыслей. — Пойду, проветрюсь, — улыбается, извиняясь за сцену, которую мы устроили, — не подскажите пароль, а то к вам попасть без него — все равно, что получить втык от Макги и не обосраться. Абсолютно невозможно. Раздаются смешки, и Энн с улыбкой называет заветные слова. Хотел бы я встать и пойти за ним, стянуть сигарету, но понимаю, что сейчас получу пизды, если встану. И не шутливо, а мы серьезно устроим драку. В прочем… Может, так и надо? Наверное, я и правда заслужил. В мертвой тишине ставлю на стол стакан и, улыбнувшись, сказал, что мне тоже надо отравиться. Всем поебать, а Дебора и, особенно, Ирэн, провожает меня тяжелым взглядом. Она понимает, но не останавливает. Еще раз доказывает, насколько я дерьмо. Вываливаюсь за ним в Клоаку, чувствуя себя сопливым младшаком. Засовываю руки в карманы и подхожу к нему. — Дашь сигарету? — Дать могу только по ебалу, — он все равно протягивает мне пачку, не спеша делиться зажигалкой. Он стоит и молчит, иногда стряхивая пепел с сигареты. — Если ты не собирался говорить, то не говорил бы вообще. Чувствую себя ущербным, — Рей всегда сечет с плеча, не прячась. Хмыкает, — ну ладно, еще более ущербным, чем обычно. — Я собирался тебе сказать. Только не так. Глупо проколоться на правде или действии, — звонко фыркаю, после чего затягиваясь, краем глаза наблюдая за Реем, — если ты чувствуешь себя ущербным, прикинь какого мне. — Не хочу представлять. Ты себя таким выставил, — он отвечает резко и холодно, потом вновь встряхивает головой, хмурясь, и в этом жесте больше расстроенного, чем гневного, — и сам себе злобный еблан. Он не достает новую сигарету, как я ожидал, а засовывает руки глубоко в передние карманы черных джинсов, а потом разворачиваясь и, немного сгорбившись, идет в сторону гриффиндорской башни. Я плыл в Дурмстранг в какой-то крайне странной компании. Зильды Морген, крайне вредной девицы, которая постоянно делала такое лицо, будто она тут маленькая королева и какого-то британского мальчугана. По лицу видно, что отбитого и не обремененного богатой мозговой деятельностью. Я шмыгал носом то ли из-за того, что два дня назад решил закрыть купальный сезон с Жаном, а вода оказалась неприлично холодной, то ли из-за последствий этого купания и полученных люлей от Кристофа, который не хотел узнать, что он слишком хуево смотрит за младшим братом, который и так не вписывается в рамки нормального. Британский отбитыш пытался закадрить Морген, и я в который раз убеждался, что он тот еще придурок. По лицу Зильды сразу было понятно, что она из тех, кому надо подарить колье и только тогда она сделает вид, что ты ей нравишься. Ну или она сделает вид, чтобы родители были ей довольны. Слишком хорошо знаю эту систему и всех чистокровных первогодок из Швеции и ближайших стран, чтобы не понимать этого. Где-то через полтора часа я знатно задолбалсясмотреть на эти перемигивания и решил посвятить себя комиксам с Человеком Пауков, которых уломал купить Жана в какой-то маггловской лавке. Человек Паук был классным супергероем, и я любил его всей душой девятилетнего, но погрузиться в чтение я не успел. Потому что британский интеллектуал решил выпендриться, а заодно продемонстрировать свое неумение говорить по-шведски: — Питер Паркер — гондон. Поднимаю на него горящий взгляд. Если он хочет мяса, то он его получит. К своему удивлению обнаруживаю у него такой же. — Сам ты гондон. Зильда брезгливо морщится и мне хочется накрыть ее какой-нибудь простыней. — Как ты меня назвал? — Ты что, бля, глухой? — Базар фильтруй, паукодрочер. — Пойдем выйдем. Мы откровенно выебывались и вышли, пафосно хлопнув дверью. Стояли и смотрели друг на другу с минуту. Мне уже давали уроки рукопашного многочисленные учителя, но как начать обычную мальчишескую драку я не знал. Он, вроде как, тоже, но собрал свои мысли (но не мозги) в кучу и с размаху дал мне в нос. Через минут пятнадцать вывалились старшаки и, проматерившись, разняли нас, дав по подзатыльнтку. Мы оба тяжело дышали, форма была испорчена. У меня очередной раз текло из разбитого носа, а он был похож на главного героя Гобрача из Нотердама, но глаза горели все также, как и до драки. Я закатил глаза. — Ну и что с этими воробьями делать? — А давай добавим, чтоб неповадно было, — первый хмыкнул. — А почему бы и нет, — второй встряхнул моего оппонента, до, которого, наконец, дошло, что мы в дерьме. — Круциатусом или как? Смотрю в потолок, думая, что, наверное, такие вот старшаки вырастают из недомерков, которые сейчас звонко фыркают, за что очередной раз получают по ебалу, но каким-то чудом все равно остаются жить. Лучше бы я доучил французский и свалил в Шарм, там хотя бы таким вот прекрасным людям не дают форы. — Давай проклятием позаковыристейдля полноты впечатлений. — Может, в лягушек? Скормим Эллен. Девушка, по-видимому, Эллен, фейспламит и выдергивается из телефона. — Хорош мелких пугать, подлатайте и отпускайте. То же мне, герои. — непонятно к кому обращаясь, добавила она. — Ну, Эллен. — Живее. После чего скрылась в каюте, где, по видимому, поминали ушедшее лето и начало учебы. Парни тяжело вздохнули и отпустили нас. Отбитышисподлобья взглянул на меня, а я на него. Мы опять друг друга поняли. Нас подлатали и вернули к каюте, толсто намекнув, что в следующий раз так просто не прокатит, сваливая восвояси. Парень посмотрел на меня и в его глазах отразилась мозговая деятельность. Не думал, что когда-нибудь увижу такое. — Рей Виндзор. Хмыкаю. Ладно, может, он и не так плох. Протягиваю ему свою. — Лео Линдберг. Неприятно познакомиться. — Как черепашка ниндзя, что ли? — А тебя как галстук? — Как твою маму. Делаю рожу в стиле Зильды и возвращаемся в каюту. — Слышь, Линдберг, у тебя есть конспект по Трансфигурации? Ланкастер лениво ерошит волосы, подходя к дивану, на котором я расположился. — Есть, а твой что? — Проебался. Дашь? Киваю, затягиваясь от фильтра и кидая окурок в пепельницу. Веду его в комнату, где по стенам расклеены плакаты и какие-то сочинения. Среди них, прямо над изголовьем кровати как раз тот конспект, который ему нужен. Залезаю на кровать, чуть не наступив на Ваймса, и снимаю конспект. Протягиваю Себастьяну, но тот слишком занят разглядыванием обстановки. Обычно я люблю порядок. Очень даже люблю, но в нашей комнате в Дурме все как-то обычно идет по косой. Знаете, как-то раз Дебора посоветовала мне почитать книгу «Дом, в котором» и, если вы знаете, что это такое, так наша комната — это Четвертая. В ней почему-то тусуются все наши, там проходят все наши вечеринки и попойки и хер знает почему. Может быть, там просто такая атмосфера? Когда входишь туда, особенно, если до этого мы проветривали, то там стоит едва уловимый аромат сигарет и слышится шуршание бумаги, херово приклеенной к стене. Иногда какие-то сочинения валяются под ногами или шмот по всей комнате, потому что мы опять проспали и опаздывали на пару. И вот тогда, поднимая это самое сочинение и матеря под нос Рея, приходит осознание того, что ты дома. По-настоящему дома. Что эта комната в углу на третьем этаже общежития в самом углу, в которой ты провел десять лет своей жизни тебе роднее, чем та, которая даже больше, в поместье Линдберг. Что ты знаешь в этой комнате все. Каждую щель, каждую скрипящую доску паркета, каждую дыру в стене. Что каждый листок на стене — это твоя память, отдельная история жизни, над которой можно поржать с бутылкой пива. И этим обклеены все стены. Я, наверное, мог бы провести в этой комнате всю молодость, но, к сожалению, это невозможно. Зато после нас придут такие же отмороженные уебки, которые, надеюсь, полюбят эту комнату также, как и мы. — Это похоже на… — Хламовник? Хмыкает, но кивает. — Да, обычно у нас с Реем все стены в какой-то херне. Флаги, фотки, — взмахиваю рукой около головы, — это очень удобно. Ваймс скучает по Куску Говна, так что я хочу обратно. Ну ладно. Я тоже скучаю по тому времени, что мы жили с Реем. Даже по ему сопению. Я как-то слишком привык ко всему этому дерьму. А ведь скоро мы закончим школу и это все тоже полетит к чертям. — Не смей вешать это на стену. Смотрю сначала на Виндзора, кинувшего свою сумку размером с себя на пол и вскидываю бровь. Тоже мне еще начальник. — То, что нас поселили в одной комнате не значит, что ты можешь распоряжаться стенами. Фыркаю и прилепляю плакат с Человеком-Пауком. Тем самым, из-за которого мы набили друг другу рожи часа три назад в каюте. Он, плюхнув свой зад на дальнюю от окна кровать, закидывает ноги на стену. — Между прочим, очень даже могу. — Эта комната рассчитана на двоих. Я вешаю его над своей кроватью. Это территория моей стены, так что соси. — А если я повешу плакат с огромным хуем — ты будешь возмущаться? Морщу нос. — Тебя что, дикари воспитывали? — Не-а, вообще-то профессор из Оксфорда. Ладно, он меня удивил, но виду я не подал. Спрыгиваю с кровати, а Виндзор щурится, будто я херакнул ему в глаза песком и выглядит это совсем не эпично. — Ты только что развязал войну. С тех пор все стены обклеены всем, чем только можно. Дебора была бы прекрасной старостой, если не так феерически проебывала свой дар припахивать людей. Она может даже мертвого встать и сделать то, что ей нужно, это по истине талант, я знаю в этом толк, ведь я управляю Студсоветом. Она даже сейчас припахала меня таскать мне книги. Взмахнув палочкой? Хуй. По-маггловски. Идет вот, впереди, задницей виляет, стерва, а мы с Александром страдаем. Мимо проходит Виндзор и Гальяло о чем-то громко ржущие. Рей, как бы не замечая меня, задевает плечом, да с такой силой, что книги, с громким хлопком падают на пол. Сжимаю зубы и поворачиваюсь к Виндзору, который продолжает идти и что-то рассказывать, уже глубокомысленно забив хуй. — Виндзор, тебе что, пять? Говорю это поставленным громким голосом, так что оборачивается полкоридора. Рей, конечно же, делает вид, что не услышал, но, увидев выразительный взгляд, оборачивается с крайне удивленным видом. — Ой, прости, ты это мне? — Да, блять, тебе. Виндзор, скажи, тебе что, пять лет, чтобы меня в коридоре пихать? Зло щурится и достает из-за уха сигарету, засовывая ее в рот. — А тебе, видимо, тридцать пять. И разворачивается, уходя под трель звонка. — Лео, блять, ты можешь это делать еще быстрее? — Пасть закрой, я почти закончил. — Где ты вообще научился двери вскрывать? — Ты думаешь мои предки всегда отпускали меня туда, куда я хочу? Например, к тебе? Широко открывает глаза и переводит взгляд на меня, сидящего на карачках у задней двери какого-то склада и пытающегося его открыть. Магглы из Хакни что-то орут на заднем фоне, и мы оба понимаем, что если я не успеваю вскрыть блядских замок в течение минуты — нам крышка. Рей рычит и достает палочкой. — Сука, палку свою обратно в штаны засунь. Смотрит на меня как-то слишком решительно. Еще чуть-чуть. Еще один заворот и нас найдут. Еще один заворот и толпа магглов из неблагополучного района Лондона обрушатся на триннадцатилеток, который прохерачились с Камином, огромной лавиной. — Есть! Открываю дверь и быстро заваливаемся внутрь именно в тот момент, когда эти мудаки решают поменять улицу, по которой они бегут. Тут, кажется, какой-то рыбный склад, ну да похуй. Отсюда-то мы уже выберемся. Рей телефон не разъебашили об асфальт в отличие от моего. Скатываемся спиной по двери, Виндзор улыбается, как дебил. Любитель адреналина, черт возьми. — Я, что, не нравлюсь твоим родителям? Мы не сможем пожениться и жить долго и счастливо? — тяжело дышит и откидывает голову. Чтоб я еще раз съездил к нему на каникулы, — ладно, потом расскажешь. — А мне ты типа дохуя нравишься? Фыркаю. Рей все еще улыбается. — Ты же любишь меня, — и складывает губы бантиком с таким мастерством, что я начинаю ржать. Если честно, я не совсем такой, как вы меня представляете. Я надеюсь, что вы понимаете, что я летом, например, очень сильно отличаюсь от меня где-нибудь в мае. Потому что я нахватываюсь всякой херни. От Вульфа, Каллисто, даже Хафнера, но больше всего — от Рея. Количество приколов у нас никто и никогда не сосчитает. И я как бы не скажу, что очень сильно восприимчивый, но десять лет общения — это десять лет общения. Потом вы поймете, какой я вне школы и без длительного общения с Виндзором, но когда его нет там, где он был всегда — я чувствую себя очень одиноко. И, может, я опять развожу соплей, но я правда люблю. И хуйня все про то, что я должен быть, обязательно, влюблен в него, ведь я гей, а он понимает меня лучше, чем кто-либо на этой блядской планете, а ну я не могу любить его в другом смысле. Если вы так считаете и думаете, что вся это история закончится тем, что мы будем радостно спать в одной постели, то идите, пожалуйста, нахуй. Мы можем спать в одной постели сколько угодно, но у меня даже в самом пьяном состоянии не будет мысли поцеловать его или сделать что-то в этом духе. Иногда во мне мелькают меланхоличные мысли о том, что было бы, если бы кто-нибудь из нас внезапно сдох и… Я думаю, вы понимаете, почему я так не хочу, чтобы он совал свой нос в эту блядскую Гильдию. Я не хочу потерять его. И как бы сильно я правда не любил Дебору, Каллисто, Вульфа и, ну ладно, Хафнера, больше всех я все равно люблю чертового Рея Виндзора, который постоянно попадает в какую-нибудь жопу. Из которой мы обязательно выберемся на пару, а потом будем рассказывать эти истории кому-нибудь за бутылкой пива. И когда нам будет под сорокет, и если он будет, ну не знаю, управлять каким-нибудь рестораном, что вряд ли, а я буду каким-нибудь большим хером в Министерстве, он все равно останется для меня тем мальчишкой, который назвал Человека Паука гандоном и ответил за базар. Кем бы он не был, он останется для меня тем Реем Виндзором, ради которого я подорву свой зад на другой конец мира. Моим лучшим другом. Ладно, а теперь подбираем эту огромную розовую соплю, и к этому я пришел только потому, что неделю без Рея, который шутит под боком, но не с тобой — это тяжко, а ты сидишь за слизеринским столом, потому что Дебора завалила контру и чахнешь от скуки, хотя, вроде как, и народ тут классный и все так, как надо, но… я хочу в Дурмстранг. Не думал, что скажу это после того раза, когда я признался в этом после бомживания в прошлом году. Мерзну на подоконнике в Клоаке, изучая стареньскиевансы, и думаю о том, что как-то слишком много в моей жизни происходит за сигаретой, надо бросать курить или, хотя бы, сократить дозу никотина в моем организме. Мимо кто-то проходит и херачится о мою сигарету, прожигая себе мантию. Поднимаю глаза. Виндзор матерится и взмахивает палочкой, чтобы сделать все так, как было. А потом смотрит на мою рожу. — Пока ты с кем-то трахался тебе разъебали рожу? Выглядит не эстетично. Жму плечами. — Почти. Один из маггорожденных с Хаффа решил проявить характер. Подумал, что я трахнул его сестру, перепутал с кем-то белобрысым со Слизерина. Но, как видишь, я уже успел огрести до этого момента. Кажется, он был украинцем. Хмыкает. — Рад, что ты получил по ебалу очередной раз. И, пафосно взмахнув мантией, идет прочь из курилки. Окликиваю его, когда уже почти вышел. На удивление, он останавливается. — Ты же знаешь, что я не врал тебе. Он не знает, сколько тех людей, с кем я трахался и что многих из них он знает в лицо. Потому что ему не надо знать, насколько я опустился. Я не вру ему. Он знает, что они есть. Но я не хочу уточнять, просто потому, что сам знаю, какой я еблан. Он не знает, что я, кажется, втрескался в Юсупова, но это только потому, что я еще сам с этим не разобрался и он узнает, как только эта мысль уверенно промелькнет у меня в голове. Он знает, что я могу недоговаривать. Дико недоговаривать, но как только мысль перейдет какую-то воображаемую черту важности —он узнает об этом. Потому что просто не можем не узнать. — И что? — он подходит ближе и останавливается в полуметре, — бесит, что ты мне, Лео, не рассказываешь вещи, которыми так легко делишься в тупой игре. Я бы сказал, что он репетировал это перед зеркалом, если бы знал его меньше. Увы, я знаю. И знаю этот взгляд и в каких случаях он выплевывает. — Я злой как Никс, когда мы случайно спалили ее косметичку, но, бля, не отменяет того факта, что ты, хоть и еблан, ты наш еблан, — щурится и, немного покачавшись на пятках, идет в мою сторону, после чего плюхает свой зад рядом, забирая у меня сигарету. Расслабляется. Смотрит на меня уже по-другому. Потому что он такой. Как спичка. Быстро выводится из себя, но также быстро отходит. Хотел бы я тоже так уметь. — Поэтому ты сейчас начинаешь думать не жопой, извиняешься, и рассказываешь мне все про свое Рождество, — и, немного подумав, добавляет, — моменты с рейтингом "для взрослых" можешь опустить. Закатываю глаза. Становится немного легче. — Опустил бы, да нечего. Он, конечно, пиздатый, в моем вкусе, но... — взмахиваю рукой, — не в этой жизни. Он слишком ценит субординацию. Так что мы готовили индейку, он выделил мне комнату и очень жёстко заставил начать говорить на немецком, но нет ничего такого, что заслуживало бы твоё внимания. Разве что тот факт, что, кажется, я влюбляюсь в него и это херово. В прошлый раз это плохо закончилось. Не хочу повторения всего этого дерьма. Почему каждый раз, когда что-то касается моей личной жизни происходит какое-то дерьмо? Почему я не могу влюбляться в нормальных людей? У которых нет проблем не совместимых с нашими отношениями? Какого хуя я вообще чувствую себя лишним среди своих, когда вы проявляете свои чувства? Это не нормально. Когда я влюбляюсь — это не нормально. Это приведет к катастрофе, из-за которой наша галактика взорвется. Лучше уж останусь старой девой, — говорю это все куда-то в пол, а потом понимаю глаза на Рея, — прости меня за то, что я такое ебло. — Вот долбаеб, а. Смотрит на меня, выглядящего еще потеряннее, чем обычно, стряхивающего пепел с сигареты, а потом обнимает меня. Утыкаюсь носом в его пропахшее дымом пальто и понимаю, что теперь мне по-настоящему легче. Александр матерится сквозь зубы, потому что я случайно поставил ему чемодан на ногу. Снова. На самом деле, не думал, что нас вывалится провожать столько народу. За ту неделю, что мы с Виндзором не общались как-то успели обзавестись друзьями и знакомыми. По большей части, насколько я знаю, он тусовался с теми ребятами, с которыми провел несколько дней до Рождества. Он обещался мне рассказать в поезде, кажется, там целая история. Гретта, Аэрин, Лу, Фабиан, Джаспер, Майло и, конечно же, Ирэн. Тут же стоит Гальяно. Все они стоят и сонно жмутся друг к другу, потому что мы решили взять места на самый ранний поезд. Глядишь, как в прошлый раз, доберемся до дома к ночи. С моей стороны провожающих Александр, Валерия из газеты, Себастьян и Виктория, Дебора и… все. Не сказать, чтобы я обзавелся прямо пачкой новых знакомств, зато нашел хороших друзей. Теперь можно звонить Деборе и приказывать ей забрать у Александра книгу и бежать. — Напишите, как доберетесь, — зевает Ирэн, плотнее кутаясь в пальто Блишвика. — К утру? — Рей вскидывает бровь. Ирэн закатывает глаза: — Даже если так. — Мы рады, что вы приехали, — выдает Александр, и я подмигиваю ему. Закатывает глаза. — Мы тоже рады, спасибо за радушный прием. Машинист дает гудок о скором отправлении и начинаются спешные обнимашки-целовашки, где уже не поймешь, где чья нога или рука, после чего мы вваливаемся в поезд и долго еще машем им рукой (с зажатой сигаретой), после чего заваливаемся на сидения с кряхтением старых дедов. — Неплохой же был обмен. — Ага, если бы ты опять не показал себя куском говна. Кусман в переноске согласно мявкает, услышав свое имя. Закатываю глаза. — Спасибо, что ты не сломал мне руку, как в прошлый раз. Между прочим, это было больно. Фыркает, выражая все пренебрежение к этому вопросу. — Ты заслужил, я все еще надеюсь, что ты учишься на моих ошибках. — Но ты же любишь меня. — Люблю, но, эй, бля, Лидберг, это не дает тебе право есть мою еду, положи на место, еблан! — Да ладно, тебе жалко что ли? Вскидывает палочку, и я едва успеваю уклониться от какой-то херни, которая в меня летит. Рей Уильям Виндзор самый ебнутый человек в моей жизни, но я никогда не говорил, что это плохо.