Once upon a dream

      На летних каникулах Серёжа Романов всегда просыпался самый первый в своём неугомонном доме.       Он был без ума от июльского раннего утра, и поэтому каждый раз, как только солнце начинало слегка золотить его спящее безмятежное лицо, парень чуть приоткрывал глаза и с наслаждением потягивался под этими тёплыми касаниями. Потом он сразу распахивал скрипящее, будто слегка протестующее из-за такого раннего пробуждения окно, впуская в свою маленькую комнату на самом верхнем этаже прохладный горный воздух.       В такие моменты парень не мог перестать восторгаться, глядя на переливающееся розовато-золотистым небо, сероватые горы вдалеке и чуть тёмные силуэты редких южных деревьев. Даже домашний сад прямо под окном, такой знакомый и обыденный, казался необычайно притягательным и будто преображался под золотистыми лучами.       Но в этот день Серёжу одолело какое-то необычное предчувствие, и оно, кажется, было продолжением сна, заставляя сердце биться чуть быстрее. Он не помнил толком, что ему снилось, но вроде бы сон был хорошим и даже приятным.       Запустив привычным жестом руку в спутанные тёмные кудри, парень обернулся и оглядел свою весьма скромную обитель — кровать с развороченным постельным бельём, которую он заправлял, к тётиному огорчению, редко; валяющиеся на полу книги и потрёпанные школьные учебники, письменный стол, заваленный пергаментом, разноцветными конфетными фантиками и перьями; развешанные на стенах разные плакаты и вырезки из спортивных журналов, преображавшие своей яркой беспорядочностью слегка выцветшие обои. Вчерашнее письмо от своих самых близких друзей, близнецов Лазаревых, Серёжа опасливо придавил старой банкой из-под каких-то английских сладостей, привезённых Никитой сто лет назад — в ней он хранил коробочки с табаком для волшебного кальяна, предусмотрительно завалив его сверху старыми перьями и прочим мелким хламом. Братья, по скромному мнению Романова, отличались весьма приземлённым чувством юмора — (и не важно, что все подобные шутки в школе они всегда делили на троих) юноша открыл вечером письмо от любимых друзей, и пергамент безнадёжно обматерил его и оплевал разноцветными чернилами. Наверное, это они так делились радостью насчёт его сообщения о грядущей небольшой вечеринке в честь его для рождения. Похоже, опрометчиво было приглашать их в свой дом — сотрясётся до самого последнего старого кирпичика.       Над столом помимо разных бумажек висело старое золотистое с зелёным знамя Востока, доставшееся ему ещё от отца, детские Лилькины рисунки и несколько колдофото. Он не очень-то любил разглядывать семейные снимки, так как они находились дома повсеместно, и ему всегда очень даже хватало родных физиономий в Колдовстворце, но одно для Серёжи было очень ценно — оно вышло случайным, и потому было живым и особенным, что неплохо олицетворяло его большую семью. Смеющийся высокий дядя Матвей с морщинками в уголках глаз, чьи кудрявые волосы уже тронула седина, но вид у него всё равно был какой-то молодой, низенькая миниатюрная тётя Анна, слегка насупленная, потому что её в тот момент конечно же вывели они с Лилькой, самый старший, тогда ещё только вернувшийся из Англии, Никита с длинными светло-русыми волосами, единственный в семье почти не унаследовавший в той или иной мере неистовые романовские кудри. Старший брат закинул руку на плечи новоявленному шестикурснику Сашке и короткостриженному улыбающемуся Косте, который только перешёл на пятый курс и сверкал новеньким значком старосты. Парень обнимал и щекотал хохочущую любимицу семьи Лильку с золотыми кудрями, которая только готовилась стать школьницей. И наконец сам Серёжа, тогда ещё тоже только готовившийся пойти на первый курс, улыбаясь во весь рот, гордо стоял перед братьями, мечтая быть на них похожим. Глядя на это фото сейчас, уже изрядно выросший младший Романов слегка улыбался и понимал, что скучает по тем дням, когда они, страшно даже подумать, все были вместе — а теперь старшие братья разъехались кто куда, и лишь он да Лиля оставались пока в освободившемся отеческом доме, казавшимся сейчас непривычно пустым и каким-то осиротевшим.       Второе фото было сделано намного позже, прошлой весной, и на нём была запечатлена одетая в зеленоватую форму Восточная школьная команда по квиддичу — шесть парней, среди которых сам Серёжа справа от капитана Артемия Сафронова, очень разных, но немножко похожих гордыми улыбками, и одна девчонка с заплетёнными в длинную косу чёрными волосами и зелёными глазами, которые сияли так ярко, что, глядя на них, становилось тепло под рёбрами и хотелось улыбаться. Она держала золотистый победный кубок, который они оглушительно выиграли, разгромив в последнем матче Юг. Конечно, это была Винесса Полянская, непобедимый Восточный ловец, лучшая подружка его сестры и просто красивая девчонка, на которой взгляд Романова всегда невольно останавливался. Вин, кстати, вроде должна была приехать на днях, судя по туманным намёкам сестры, которая по доброте душевной всегда любила поиздеваться над ним и не говорила ничего точно, зная, как ему важно было знать — будет Полянская на его совершеннолетии, которое настанет на следующей неделе, или нет.       Серёжа вдруг понял, что ему очень хочется увидеть её прямо сейчас. Пусть даже она накричит на него, как всегда, но это же так важно — просто видеть её.       Вздохнув, юноша натянул первые попавшиеся под руку спортивные шорты и выскользнул из комнаты, быстро умывшись в ванной на этаже. Стараясь как можно бесшумнее спуститься на улицу, чтобы побегать перед завтраком и поупражняться, он даже не споткнулся на последней ступеньке, как часто это бывало — Романов только усмехнулся этому.       Наконец, заходя на кухню, парень увидел кое-что интересное и неожиданное, от чего сердце забилось намного быстрее — очень знакомая черноволосая девушка сидела спиной к нему и неторопливо пила что-то из кружки, забравшись с ногами на стул и сверкая островатыми белыми плечиками, не скрытыми короткой майкой. Солнце подсвечивало её спину, выступающие хрупкие позвонки на шее и переброшенные вперёд волосы, делая их золотистыми, отчего она казалась волшебным созданием.       — Вин?       Девушка резко обернулась, чуть испугавшись, но тут же расцвела в улыбке, от которой у парня сразу потеплело в груди. Винесса улыбалась довольно редко, и поэтому эти мгновения были особенно ценны. Её сдержанная красота была холодной, но это не было напускным или неестественным — она была такой с самого детства, и когда на её губах играла искренняя улыбка, то лёд неизбежно таял, и под ним оказывался удивительно мягкий, согревающий свет.       — Доброе утро, Серёжа.       Юноша даже не заметил, как оказался рядом с ней, нагнулся и заключил её в крепкие объятья, уткнувшись носом в волосы, пахнувшие приятно — чем-то хвойным и ореховым. Когда Винесса в ответ сомкнула тонкие холодные руки на его обнажённом торсе, Серёжу будто ударило током. Сам не зная почему не размыкая объятий, он тихо, будто боясь спугнуть этот небывалый момент украденной нежности, спросил:       — Ты что, ночью приехала?       — Если быть точнее, то уже почти утром, но меня не особенно спрашивали, — хитро блеснув глазищами, Винесса всё-таки отодвинулась от него. — В такое время было бы подлостью тебя будить, — размеренно продолжила она. — Только мерзавка Лиля будто что-то почувствовала и вскочила — мы ещё немного посидели, и поэтому она не скоро проснётся.       — А как же ты тогда подскочила в такую несусветную рань? Или непривычно просыпаться в тепле? — ухмыльнулся Сережа — типичные шутки про Сибирь, наверное, никогда не изживут себя в их компании.       Не выдержав, он опустил взгляд ниже и остановил его на её небольшой груди, невольно отметив про себя, что тонкая майка почти не скрывает волнующих очертаний.       От этого открытия стало очень сухо во рту.       — К твоему сведению, у нас в июне бывает обычно тридцать градусов, — многозначительно повела бровью девушка. — А ты сам чего это так рано? — Винесса поднялась со стула и сложила руки, пытаясь выглядеть строже. Но весёлые искорки в глазах выдавали её с головой.       — Я всегда так летом, — коротко отмахнулся парень, обезоруживающе улыбаясь. — А как насчёт тебя? Ты вообще не ложилась? И… Это у вас плюс тридцать градусов в июне или минус…? — не успокаивался Романов, сделав страшную гримасу.       — Все чистокровные волшебники так бездарны в географии? — ещё шире, чем сам Романов, ухмылялась Винесса. — Тогда я, пожалуй, соглашусь со своим братом, который недоумевает, глядя на список моих предметов. Мол, зелья и заклинания — это, конечно, хорошо, но как же устройство мира? — вслух рассуждала девушка. — Да нет, я выспалась, всё отлично… Не хочу проспать всю жизнь. Всё-таки… Здесь чудесно. — Сережа удовлетворённо кивнул её словам, вовремя прикусив язык и не поведав ей о том, что он знает вещи поинтереснее средних температур разных регионов страны — например, как увлечь девушку так, что ей не захочется вспоминать о таких пустяках.       Нет, он это потом ей расскажет. И покажет.       И да, конечно, здесь хорошо. Горы, море, жаркое солнце… Совсем не то, что… Ну да ладно. Он и сам почти что из Сибири. От внимания Романова не ушло, что Винесса пытается скрыть своё удивление от его милого тона. Нет, ну в самом деле, что она о нём думает? Выдумала себе в голове какой-то непонятный образ законченного идиота.       — Вообще-то я пошёл разминать свои кости. Может, вы соблаговолите составить мне компанию, прекрасная госпожа? Говорят, упражнения на свежем воздухе весьма полезны для юного организма, особенно, когда он играет за факультет. — Романов подмигнул и расплылся в шутливом поклоне, по привычке запуская руку в кудри.       — Неплохая идея, мне нравится. Начнём лето правильно, и больше никакого эльфийского вина? — деловито уточнила девушка. — Да, я бы определённо побегала. Тогда я быстро переоденусь и спущусь, хорошо? — Вин явно оживилась и стремительно кинулась наверх — стройные ножки быстро, но бесшумно преодолели старую деревянную лестницу.       — Ну конечно… А вообще, бокал красного сухого за ужином — это даже полезно… — но этого замечания она, наверное, и не услышала.       Серёже оставалось только проводить взглядом её точёную фигурку в слишком короткой пижаме.       Парень развернулся и сам не зная зачем допил кофе из её кружки. Сердце билось так быстро, что Романов опустился локтями на столешницу, пытаясь унять это странное и уже порядком надоевшее волнение, которое всегда одолевало его, когда он вот так сталкивался один на один с Винессой Полянской. Чёрт возьми, да он же в любой ситуации сама невозмутимость!       Неожиданная жажда слегка отпустила.       Кофе показался ему вкусным, хотя Серёжа всегда игнорировал этот напиток, в отличие от Винессы — она всегда поглощала его в больших количествах, даже по вечерам. Как-то в Колдовстворце на завтраке она заявила, что может выпить хоть ведро, но всё равно потом спокойно заснёт. Братья Лазаревы тогда выразили почтение её каменному сердцу, красноречиво подмигивая их дорогому другу, прекрасно зная о его мучительных терзаниях в её сторону.       Серёжа улыбнулся этому воспоминанию.       Всё у неё не как у людей.       А перед глазами ещё долго стояли стройные ноги девушки, от вида которых привычное умиротворённое состояние стало очень взбудораженным. Да, весёлые предстоят каникулы… В какой-то момент Романов подумал, что лучше уж в его старом добром спортивном лагере подтягиваться, пока не начнут отсыхать руки, ползать в грязи и кормить комаров в тонкой палатке — а он-то радовался, что спокойно отоспится дома. Куда уж там. Покой нам только снится… Да и, откровенно говоря, не очень-то его и хочется, когда тебе почти семнадцать, и у тебя в голове ветер даже почище того, который посылает им старуха Эвр* по осени.       Наконец он услышал лёгкие шаги и обернулся, увидев, как Винесса, забавно нахмурив лоб и зажав во рту заколку, спускается и на ходу заплетает длинные волосы. Она переоделась в свободные спортивные шорты и стягивающий топ, который больше скрывал, чем показывал, оставив Серёже возможность любоваться только её подтянутым прессом. Её фигура не была очень женственной — маленькая грудь, прямая линия плеч, мальчишечьи, узкие бёдра, которые, наверное, со временем станут более округлыми. Но из-за постоянного спорта в её жизни и патологической нелюбви к пирожкам и сладкому, без которых та же Лилька не мыслила своего существования, её тело было сухим и угловатым, и, казалось бы, ничего привлекательного, но Романов ни у кого не видел таких красивых стройных ног и хрупких запястий.       — А ты здорово вымахал! — каким-то особенным голосом заметила Винесса, сверкнув красивыми глазами и закончив свои заплетания.       — Ну так, есть немного… — Серёжа сначала зарделся, чего вообще почти никогда не бывало, хотя он и сам замечал, что выглядит старше своих сверстников. Но смущение быстро прошло, и ему даже захотелось, чтобы она смотрела на его обнажённый торс —Романов знал, что он хорошо сложен.       Наконец ребята вышли из дома, и, миновав калитку, Серёжа повёл Вин своей привычной дорогой.       — Спасибо, что согласилась пойти, а то мне одному иногда бывало скучновато. Лильку редко когда можно вытащить из кровати раньше одиннадцати, — на эти слова парня Винесса ухмыльнулась, узнав свою подругу.       — Да-а, она ещё та противозина. Но я люблю бегать, тебе повезло, — подмигнула девушка, на что Серёжа благодарно кивнул, ощущая, что не может перестать улыбаться.       Ребята шли рядом, постепенно увеличивая темп, болтали и от души смеялись, обсуждая всё, что придёт в голову. С Винессой было так легко и весело, Серёже оставалось только удивляться, почему они общались раньше так мало. Даже когда разговоры стихли и ребята сосредоточились на пробежке, Романов чувствовал себя свободно — хотелось бежать и бежать, а молчание вовсе не тяготило. Свежий воздух наполнял лёгкие, прохладный ветер остужал горячее тело, а пряные запахи позднего лета, доносившиеся с пышно цветущего горного луга, были необычайно приятными. Парень мог ясно чувствовать, как бежит по сосудам горячая кровь, как тягуче напрягается каждая мышца его тела, и это ощущение приносило особую эйфорию.       Вин бежала чуть впереди, её коса была перекинута вперёд, и Серёжа, чувствуя прилив возбуждения, не мог отвести взгляд от её шеи, аккуратных плеч и узкой, тонкой спины, на которой блестели капельки пота. Нестерпимо хотелось дотронуться до неё, почувствовать разгорячённую нежную кожу и ребристые выступающие позвонки под пальцами. Ему давно тайно нравилась Полянская, но так сильно, как сейчас, его ещё к ней не тянуло. И что делать с этим обрушившимся на него старым, но по-новому сильным чувством, Романов совершенно не знал.       Впервые оно посетило Серёжу в двенадцать лет, когда они с Данилой и Егором Лазаревыми, и Мишей Коржевым, их старостой класса среди мальчиков, пришли пробоваться в факультетскую сборную. Романов мечтал об этом ещё в далёком детстве, когда Никита начал играть на позиции охотника — собственно, именно на это место метил тогда и Серёжа. Они здорово удивились, когда на отборочные притащились и их девчонки-одноклассницы, правда, только Винесса была в спортивной форме, а Лиля, Аня Морозова и Цови Ахинян, их староста среди девочек, очевидно, выступали в роли группы поддержки и переживали так, будто каждая из них должна была сейчас взлететь в воздух и забивать голы грозным на вид старшекурсникам. Они всегда передвигались дружной стайкой, и мальчишки относились к их девчачьим глупостям с долей иронии, но чтобы кто-то из них вдруг решил играть в команде… Серёжа только надменно приподнял бровь, услышав, что Полянская тоже собирается стать охотницей. Братья, конечно, учили не обижать девочек… Но тут у него не было выбора, а у неё шансов. Каково же было удивление Романова, когда Винесса забила столько же голов, сколько и он сам опытному вратарю Андрею Калинину, капитану команды… А она-то, в отличие от него, всего второй год на метле, и не летала на ней всё детство вместе со старшими братьями. Калинин здорово хвалил смелую и талантливую маленькую девочку, и Серёжа даже боялся предполагать, как бы их тогда рассудили, если бы не один удивительный случай. Винессу уже отправили отдыхать, но девчонки не разошлись и Цови, которая тоже была не робкого десятка, (это только Лилька и Анька трусихи — до сих пор боятся летать) взяла у старшекурсников метлу, чтобы немного поупражняться с подругой. Они летали высоко, Цови намного менее уверенно, но всё же у неё неплохо получалось, а ещё, как потом оказалось, в кармане мантии у груди она всегда таскала с собой розовенького карликового пушистика — это было существо до крайности бесполезное (разве что подбирало всякий мелкий мусор), но милое, и все девчонки его очень любили. И вот, когда девочка наклонилась, забывшись, этот пушистый маленький шарик неизбежно полетел вниз — и он бы превратился в не менее пушистую лепёшку, если бы не Винесса, которая вовремя среагировала и рванула вниз, поймав засранца практически в отвесном пике. Этот манёвр видели все побледневшие разом старшекурсники, младшекурсники и сам Романов, который тогда чуть не вторил визгу девчонок. Но Винесса неожиданно ловко приземлилась и стала почти что национальной героиней. Калинин тогда сначала здорово наорал на неё и на всхлипывающую Цови заодно, а потом бросился обнимать девчонок, радуясь, что неожиданным образом нашёл талантливого ловца — его место тоже пустовало, и Винесса обошла своим невольным испытанием всех старшекурсников. Серёжа же был единственным из своих одноклассников, кого приняли в команду охотником, ну, а Винесса Полянская вдобавок заняла ещё одно особое место — в сердце мальчика, и уходить оттуда совершенно не желала.       После был Новогодний бал на третьем курсе, на котором Серёжа совершенно случайно оказался — затащила четверокурсница с Южного, Маринка Шевченко. В великолепно украшенном зале мальчик увидел тогда много красивых девчонок — они были очень рады надеть нарядные платья вместе с мантиями взамен набившей оскомину школьной формы. Все эти блёстки, распущенные волосы, тонкие талии и сияющие глаза — да, было очень даже хорошо, что он оказался на этом непривычном празднике. Тогда он даже впервые по-взрослому поцеловался, правда, уже с другой девчонкой, с другого факультета. За портьерами было темно, и он уже не помнил её имени и как она выглядела, только блеск её глаз и влажные губы с пряным вкусом глинтвейна. Но самым большим потрясением оказалась девочка в тёмно-зелёном платье до колена с открытыми плечами. Её чёрные волосы блестящей волной спускались по спине, а малахитовые глаза сияли так ярко, что от них никак нельзя было отвести взгляд. Серёжа даже и не сразу догадался, что это Винесса. И тот факт, что под руку ее вёл высокий пятикурсник с Запада, такой серьёзный и взрослый, был совершенно понятным — она и сама вдруг показалась очень взрослой — совсем не та привычная девчонка в школьном платье с фартуком и с косичками.       Тогда мальчик впервые узнал горький привкус ревности. И то, что поздно вечером в гостиной, столкнувшись с её счастливым взглядом, он громко заявил, что Полянская выглядела очень глупо с этими своими накрашенными глазами и туфлями на каблуке, и что Саша Артемьев с пятого курса полный идиот, было, несомненно, её последствием, и она тогда уколола его очень больно.       Потом Серёжа из хорошенького мальчика, которого в детстве из-за длинных кудрей и умильной мордашки часто путали с девчонкой, как-то сразу превратился в по-настоящему привлекательного подростка — на него стали обращать внимание даже старшие девочки. Среди группы пятнадцатилеток обязательно найдётся хотя бы один такой ранний паренёк — на стадии между мальчиком и взрослым парнем он не превращается в гадкого утёнка, а наоборот, хорошеет —детская припухлость постепенно пропадает, черты лица становятся более точёными и мужественными, меняется голос и тело, и от его уверенности в себе у всех девочек начинает потихоньку съезжать крыша. Из-за этого с Серёжей рано выросли и его интересы — с повышенным вниманием к нему со стороны женского пола просто не могло быть иначе. Зимой на пятом курсе, перед самыми каникулами, он впервые познал физическую близость с весьма раскованной семикурсницей с Западного, которая то ли хотела отомстить таким образом своему бывшему парню, то ли просто не могла пройти мимо красивого и нахального юного охотника Востока. Потом были и другие девочки, которые так же, как и он, любили удовольствие, но он легко оставлял их, а днём всё равно всегда подсознательно искал зелёный взгляд и старался вызвать негромкий смех Полянской.       И поэтому сейчас, когда они случайно оказались наедине, им удалось, наверное, впервые нормально поговорить — обо всём и ни о чём одновременно, и это было так потрясающе легко, как дышать, как бежать вместе этим волшебным утром. Даже молчать с ней было приятно, хотя Серёжа вообще не любил долгих пауз в разговорах и всяких таких неловких моментов, предпочитая разбавлять всё своей неуёмной болтовнёй. А сейчас, рядом с ней… Он словно чувствовал себя серьёзнее, старше и как-то значительнее. И ему определённо нравилось это новое чувство.       Тем временем солнце начинало постепенно припекать, обжигая голые лопатки, и ребята, закончив свои упражнения, двинулись обратно к дому. Серёжа, откидывая взмокшие волосы со лба, думал только о том, что неплохо было бы сейчас прямо-таки с разбега нырнуть в море — жаль, трансгрессировать ему ещё нельзя, а пешком было топать далековато. К тому же, парень чувствовал небывалый голод и искренне надеялся, что сестра уже сварганила что-нибудь вкусное на завтрак — он бы с радостью навернул сейчас целую гору драников или оладий со сметаной. Он устал больше, чем обычно — то ли он невольно выделывался перед Полянской, то ли её «заминка» в виде растяжки, которой она и его заставила заниматься, возымела обратный эффект, он не знал. Он и согласился-то на это только потому, что она прижималась к нему под совершенно невинным предлогом — ну как же, для хорошей растяжки необходимо участие со стороны. Взамен она поиздевалась над ним, растягивая его плечи так, что он не сдержался и взвыл — зато потом боль в этом месте отпустила. А ещё она так забавно хмурилась, перекидывала косу за спину, тыкала тонким пальчиком, на полном серьёзе пытаясь донести до него, как важен правильный порядок тренировки, а он изо всех сил старался не засмеяться, делая смиренную мину и со всем соглашаясь. В этот момент нестерпимо хотелось поцеловать её прямо в веснушчатый нос.       Наконец, Серёжа миновал калитку и проводил взглядом Винессу — она двинулась в другую сторону, привлечённая мяуканьем их кота, которого он сам же в детстве в шутку назвал Псом из-за того, что он был огромный и смешно стучал когтями по полу, как собака. Несмотря на своё имя, Пёс не отличался особым радушием к людям, но Винесса ему как-то полюбилась — вот и сейчас животина тёрлась о её ноги и мурчала, словно маленький мотор, и когда девушка, улыбаясь, взяла его на руки и принялась чесать за ухом, кошачья морда приобрела прямо-таки блаженное выражение. Пёс, почувствовав взгляд Серёжи, посмотрел на него слишком осмысленными для зверюги глазами — и Романову показалось, что противное создание будто говорило ему: «Смотри и завидуй, человечишко, мне, уж я-то всё знаю — ты хочешь оказаться на моём месте». Хмыкнув, Серёжа оставил девушку гладить этого пушистого монстра и шагнул на кухню, откуда доносился восхитительный запах его любимых картофельных оладьев — сестра предугадала все его желания.       Лиля, собрав пышную копну волос в высокий хвост, стояла у плиты, тихонько напевая себе под нос, и увлечённо колдовала над сковородой. И хотя она готовила совершенно маггловским способом — семнадцать ей должно было исполниться только в октябре, — её стряпня, будь то даже обычный омлет или грандиозный пирог, всегда выходила удивительно вкусной. Наверное, это у неё от отца. Они искренне любили то, что делали, и у них всё получалось.       Сестра не заметила, как он вошёл, увлечённая процессом, и Серёжа ещё немного постоял, желая мысленно запечатлеть эту умиротворённую картину. Наконец, Лилька развернулась и, смешно удивившись, деловито сложила руки на груди — в этот момент она очень напоминала свою маму.       — Так, а куда ты подевал Винессу? Живо сознавайся! Нельзя вас и на час оставить…       — А где же: «Доброе утро, дорогой и любимый братец»? — вскинул бровь Серёжа. — Всё с тобой понятно!       — Любимый братец обойдётся, потому что мне не нравится блаженное выражение на его лице — с таким ты обычно возвращаешься по утрам от Кристины. Да, не смотри на меня так, я всё знаю. А с Винессой чем это вы занимались, а? — сестра всегда была беспардонной. — Такая улыбка, как будто тебя, по меньшей мере, зацеловала толпа лесных нимф.       — Мы всего лишь провели утреннюю тренировку вместе… — Серёжа в притворном испуге поднял ладони вверх. Да, в последнее время он повадился лазить к соседской девушке в окно по ночам, и она была только за, хотя он чувствовал, что пора прекращать эти свидания… Дальнейшие привязанности с ней его совсем не интересовали. — В прочем, любителям папиных блинов и пирожков всё равно не понять. — Лилька ухмыльнулась и шлёпнула его кухонным полотенцем.       — Смотри мне… Уж я-то знаю тебя, если обидишь её — придушу первая. — Романову даже не хотелось спорить с ней — не собирался он никого обижать, и поэтому он только сцапал с тарелки парочку горячих оладий.       — Очень вкусно, спасибо, — Лиля попыталась скрыть довольство, делая мину, мол, ещё бы, это же я, но у неё не особо получалось. — И не смотри так на меня, вон твоя Винесса. — Романов показал в распахнутое окно — и вправду, девушка всё ещё стояла в саду в обнимку с этим дурацким котом.       Сестра только усадила его за стол, чтобы он нормально позавтракал, а сама открыла свежую утреннюю газету с переливающимся заголовком «Столичный вестник» — ну прямо папина дочка. Спустя несколько минут, наполненных только мерным жеванием Серёжи и шелестом страниц, на кухню зашла Винесса и присоединилась к завтраку. Девчонки как-то шифрованно переглядывались и перешучивались, видимо, им надо было чем-то друг с другом поделиться. Лилька то и дело утыкалась обратно в газету и вдруг, увидев что-то в конце издания, вскрикнула, тыкая в колонку с новостями из их школы:       — Смотрите! Тут написано, что наш Дед подал в отставку по состоянию здоровья! Это что же получается… У нас будет новый преподаватель по истории? — ребята взволнованно склонились над страницами.       — Да леший бы побрал эту историю. Выходит, у нас будет новый декан. Эх, жалко… Я была почти уверена, что он нас выпустит… — грустно вздохнула Винесса.       Серёжа согласно кивнул, с тоской подумав о том, что им действительно будет не хватать Льва Владимировича — свой предмет он вёл временами довольно нудно, но деканом он был отличным, — всегда искренне переживал за своих Восточников, искренне интересовался их делами и защищал любимых хулиганов на всех педсоветах. А уж как на квиддиче болел за них… Так, что потом смешно хрипел весь следующий день и почти не ворчал на них.       — Надо будет его непременно навестить… Я Цови напишу! — деятельная Лиля сложила руки на столе с таким видом, будто уже готова была бежать куда-то.       Остаток утра ребята неторопливо завтракали, вспоминая со светлой грустью смешные моменты из детства, которых накопилось предостаточно, во многом благодаря их декану с весёлым нравом, Серёже и другим мальчишкам-одноклассникам. Интересно, кого пришлют им в этом году — пока что было чрезвычайно трудно представить Восточный факультет без их любимого Деда.       В конце концов, девчонкам надоело многозначительно переглядываться — походу, Винессе предстоял допрос с пристрастием похлеще того, что устроила любимая сестра Серёже, и Лилька, собрав обед отцу, выпроводила брата на улицу. Ему вдруг жутко захотелось послушать, о чём будут болтать девчонки, но почти сразу же он застыдил себя за эти мысли — вот уж что его не касается. В другое время сестра частенько ходила с ним, а сейчас Романов один вышел из дома и направился привычной дорогой в сторону виноградников — он планировал провести остаток дня с дядей, поскольку с детства помогал ему во всём, а теперь эта помощь требовалась ещё больше, хотя дядя Матвей никогда бы в этом не сознался. Многое постепенно менялось, и юноша чувствовал, что детство осталось где-то далеко позади — всё больше и больше ответственности появлялось в его жизни, и его радовало, что он действительно к этому готов. *Эвр — покровительница Восточного отделения, на котором учится Серёжа. В древнегреческой мифологии это олицетворение восточного ветра. У меня это олицетворение женского рода, привет фанатам Шерлока, я просто не могла поступить иначе)