***
Странные давно замечают, что между Енохом и Тарой какая-то особенная, незримая ни для кого химия, поражающая всех и каждого. Стоя в полутемном коридоре, они смотрят на то, как бережно Енох держит девушку на руках, прижимает к себе так нежно, что у всегда сильной и беспристрастной Эммы щемит в груди. Она знает, что ни он, ни она не заслужили того, чтобы стоять здесь и по-настоящему страдать. Эмма корит себя за мысли, что рада, что не она с Джейкобом оказались здесь, и что это не он держит на руках её медленно умирающее тело. Она чувствует себя насквозь гнилой. Джейкоб смотрит с высоты на Странных, которые стоят около невидимой для них пустоты, пытаясь перевести дух и успокоиться, и не знает, что делать им дальше. Его выбрали негласным лидером, но от осознания того, что их ждёт впереди, у него на затылке явственно шевелятся волосы и кровь бурлит в венах. Джейкоб чувствует, что не обладает тем стержнем и силой, которых от него ждут друзья. И от этого становится так тошно, что Джейк в ту же секунду хочет зарядить с кулака себе в челюсть, чтобы отрезвило и заставило пораскинуть мозгами. — Нужно идти. Имбрины в опасности, — наконец заявляет он, покрепче ухватившись за пустоту. Он до сих не понимает, как контролирует её, но с каждой минутой связь между ними только крепнет. — Может, — робко начинает Алис, словно стыдится того, что сейчас скажет. — Может, мы не будем их искать? — а когда на неё оборачивается пять пар удивленных глаз, поясняет: — Подумайте сами, у нас нет времени, чтобы их спасать. Самим бы спастись. — Я согласен с ней, — говорит Енох, не переставая кидать на Тару обеспокоенного взгляда, думая лишь о том, что ему нужно спасти её, а не двух престарелых Птиц. — Ни за что! — возмущаясь, говорит Эмма. — Мы их не бросим. Как тебе вообще в голову пришла эта мысль? — о том, что эта мысль приходила и к ней в голову по пути в Акр, Эмма решает забыть. Когда Странные начинают спорить, Джейкоб, понимая, что время на исходе и скоро нагрянут твари, решает попробовать почувствовать других пустот, находящихся в башне и за её пределами. Голова трещит от напряжения, а звуки голосов ребят заглушаются бешено стучащим сердцем. Он, словно нитями, связывается ещё с десятком пустот, и, слыша как переругиваются друзья, раздражается. — Заткнулись все! — грубо кидает Джейк, и Странные, пораженно замолкнув, замирают на месте. — А теперь послушали меня. Я контролирую всех пустот в этой башне. С ними у нас есть шанс спасти и имбрин, и Тару, и самим выбраться. Сейчас мы все идем на поиски Птиц, затем пробиваемся сквозь Каула с его тварями, и покидаем Дьявольский Акр на лодке Шарона. Все согласны? — и не дожидаясь ответа, разворачивает пустоту и следует к выходу из коридора. Тогда на кон ставятся их жизни.***
Каул, расхаживая по своему кабинету, курит трубку и думает. Улыбается сумасшедшим оскалом, и просчитывает удачные варианты развития событий. Всё идёт по его плану. Библиотекарь приходит сам, тем самым угодив в захлопнувшуюся ловушку. Ещё и подружку свою приводит, чем ставит её под удар. Каул думает о том, что левитирующую девчонку можно использовать против самого Портмана, а затем пристрелить, как собачонку. За ненадобностью. Всё складывается как нельзя лучше. В дверь единожды стучатся, и в проеме появляется худощавая фигура одной из тварей. Он, пройдя в кабинет, докладывает: — Они контролируют всех пустот. Наши люди гибнут. Странные слишком сильны. — Они всего лишь дети, — тянет Каул, сделав глубокую затяжку. — Вы — идиоты, раз не можете с ними справиться. Где они сейчас? — В северной части. Ищут камеру с имбринами. Каул усмехается, маниакальный блеск его молочных глаз пугает даже стоящую рядом тварь. — Значит, дайте им их найти. Пусть детишки почувствуют вкус победы. А затем, воспрянув, они разобьются о суровую реальность, — и заходится в приступе истерического хохота.***
Сирена не перестает завывать, лампы под потолом мигают раздражающим красным цветом, но не дают никакого света, поэтому Странные идут практически в темноте. Джейкоба смущает то, что ни одна тварь ещё не встретилась им на пути, хотя идут они уже минут пятнадцать. Такое затишье откровенно пугает, заставляя перебирать в голове варианты развития событий. И все печальные. Енох, петляя по коридорам, постоянно проверяет дышит ли Тара, открыла ли глаза. И если на первое облегченное «да», то на второе гнетущее «нет». Ему хочется потрепать её за плечи, чтобы девушка наконец перестала издеваться над ним тем, что никак не приходит в себя. Злость на неё была последствием отчаянного волнения, зудом текущего по капиллярам, смешивающегося с кровью. Впервые Енох не знает, что ему делать. Идя позади всех, он прокручивает варианты того, что может быть, и каждый раз ответ утекает сквозь пальцы. Он понимает только одно: если Тара будет в опасности, то Енох, не раздумывая, будет спасать её и свою шкуру, не обращая внимание на других и на то, что угрожает им. Он хочет лишь вытащить её оттуда. Заворачивая в один из многочисленных одинаковых коридоров, Енох видит единственную дверь в конце. Эмма, как самая смелая, упрямо вышагивая вперед и гордо распрямив спину, дергает за ручку, отчего дверь, поддавшись, мягко открывается. В комнате, в которую один за одним заходят Странные, темно так, что можно выколоть глаза. Еноху внезапно думается, что будь здесь Оливия, было бы светлее от огня её рук. Миллард водит невидимой рукой по ближайшей к нему стене в надежде найти выключатель. А когда он на ощупь находит маленький рычажок, свет в помещении с шипением лампочек загорается. Странные осматриваются, видя перед собой большое прямоугольное окно, сквозь которое, — о, Боги — видно сидящих на полу имбрин. Эмма, аккурат носом в стекло, кидается к перегородке, преграждающей путь к женщине, которая заменила девушке мать. Она стучит кулаками по гладкой поверхности окна, пытаясь дозваться до мисс Перегрин, а когда понимает, что та её попросту не видит и не слышит, начинает искать другой путь, чтобы попасть к ним. — Да где эта чертова дверь?! — кричит Блум, обшарив руками всю стену в поиске скрытой двери. — В вашем распоряжении пустота, а ты ищешь какую-то дверь? — с издевкой спрашивает Енох, раздражаясь от бестолковых метаний Эммы. Девушка, подняв взгляд на Джейкоба, будто безмолвно переговариваясь с ним, просчитывает удачность этого варианта. А когда Портман слегка кивает, и закрывает глаза, представляя у себя в голове нить, тянущуюся от его мозга к мозгу пустоты, Эмма отходит от стекла. Джейк видит, нет, чувствует, как напрягается тело существа, находящегося под ним, чувствует, как несколько языков, свернувшись в подобие кулака, одновременно устремляются в окно. Ему кажется, что это он бьет по стеклу, — настолько связывается с пустотой. Грохот удара сотрясает помещение, на окне образуется трещина, которая, спустя ещё несколько таких же ударов, лопается. Стекло осыпается мелкими осколками, разлетевшимися по всей комнате. Эмма срывается с места и кое-как перелазит, царапая руки в кровь о торчащие в раме осколки. Они же хрустят под тяжестью её свинцовых ботинок. Эмма, отерев руки в подол платья, измазав его ещё сильнее, спешит подбежать к мисс Перегрин, которая пустым взглядом смотрит в одну точку и молчит. Она, словно безмолвная кукла, — стеклянные глаза на выкате и полусломанная поза, когда имбрина сидит на холодном полу, поджав под себя ноги. Блум ужасается состоянию своей воспитательницы — побледневшая кожа с впалыми щеками, осунувшееся тело, безумный взгляд с сетью вздувшихся капилляров на белках. Она смотрит на мисс Голубь, сидящую рядом, и не видит разницы между этими двумя женщинами. Они, словно зеркальные отражения друг друга, — одинаковые. И абсолютное непонимание ими, что происходит вокруг. Эмма зовет Милларда, и они вместе поднимают за руки имбрин, выводя из полутемного помещения ещё одной лаборатории. Джейкоб напряженно думает, чувствуя, что что-то идёт совсем не так, как должно. Не может быть всё настолько просто. Не может Каул разрешить им так просто забрать имбрин. Или всё-таки может? Когда Странные выходят из помещения, сирена перестает выть, как и лампочки прекращают мигать красным. Джейкоб в растерянности — он совсем не понимает, что происходит, и это отражается на его лице, покрытым маской неподдельного отчаяния. Странные, замечая состояние своего друга, чувствуют угнетающую тотальную беспомощность. Петляя по очередным, одинаковым коридорам, ребята несколько раз оказываются в тупике, и приходится искать путь к выходу с самого начала. Спустя час их поисков, Странные валятся с ног в одном из аппендиксов башни, тяжело дыша. У Еноха трясутся руки и поджилки, по стене он скатывается вниз, прижимая к себе Тару, и бережно убирает за ухо её белый локон некогда шелковистых волос. Он сжимает её ледяную руку в своей теплой, впервые переплетая их пальцы, и сердце делает болезненный кульбит. Страх, сковывающий и леденящий душу, с каждой минутой пребывания в Акре лишь усиливается, заставляя сердце работать с удвоенной скоростью, гоняя это противное ощущение по венам. Он так боится её потерять, что от одной мысли об этом, глаза наполняются влагой. От этой слабости ему тошно вдвойне. Выход, кажется, настолько мучительно далеко, что смысла его искать и вовсе нет. Так думает Джейкоб. Кажется, что мальчик ломается пополам, разлетевшись, как карточный домик. Он знает, что Каул не даст им уйти. И когда они вновь идут, прокручивает это в голове снова и снова, глубоко уйдя в свои мысли. Так, что даже не сразу видит виднеющуюся вдалеке открытую дверь, из проема которой брызжет дневной свет. И тогда, когда кажется, что все испытания, выпавшие на судьбу Странных, наконец заканчиваются, скрипучий голос позади них спрашивает: — Куда-то собрались, детишки?