Он знает, что готов к последнему бою своей жизни.
Бентам стоит в нескольких метрах от них, половина его лица находится в тени, словно сама ночь опускается в последний коридор Башни тварей. Его зловещая ухмылка уголком тонких, невыразительных губ не сулит Странным ничего хорошего. — Вам не выбраться отсюда, — до скрежета спокойным голосом протягивает Каул, с издевкой, сверкающей в глазах, усмехнувшись. — Дай нам уйти, и никто не пострадает, — проговаривает Джейкоб, включив дипломата, отчего Енох закатывает глаза. Истерический смех разлетается по коридору, и Каул откровенно насмехается над Странными. Джейкоб хмурит брови, стискивая кулаки добела, ему так и хочется зарядить по физиономии твари, но он благоразумно сдерживает этот внутренний порыв, понимая, что его необдуманный поступок может стоить кому-то жизни. — Ты такой, каким я тебя представлял, — наигранно вытирая слезы смеха, Каул, распрямив спину и чинно сложив руки за ней, проговаривает, растягивая гласные: — Библиотекарь. — Кто? — недоумевает Джейкоб, а Енох, уже зная, кем является мальчишка-Портман, лихорадочно пытается соображать. Он понимает, что если души достанутся Каулу, то жизни им больше не будет. Совершенно. — Ты что же не знаешь, кто ты такой? В самом деле? — Бентам — это видно — несколько сконфужен, но не теряет своей уверенности. А Джейкоб шарит глазами по коридору, пытаясь найти лазейку, через которую можно было бы вывести всех Странных, но прекрасно понимает, что единственный выход находится за их спиной. — Схватить их, — как гром среди ясного неба звучит голос Каула, а из темноты последнего коридора Башни тварей выходит дюжина солдат. Твари подходят аккуратно, держа перед собой винтовки, и направляют их дула в тела ребят. Когда один из солдат заламывает Эмме руки, Джейкоб не выдерживает и спрыгивает с пустоты, отмечая про себя, что уже успел привязаться к этому существу. Он спешит к девушке, намереваясь хорошенько начистить лица всем, кто хоть пальцем её тронет, но ему преграждает путь другой солдат, ударив прикладом прямо в солнечное сплетение. Джейк сгибается пополам, от силы удара падая на колени, и шумно пытается втянуть носом воздух. Сквозь затуманенный взгляд он видит, как Эмма отчаянно брыкается, пытаясь попасть свинцовыми ботинками по тварям, которые ведут её с двух сторон, крепко сжимая плечи. Они заводят Эмму за спину Каулу, он провожает её фигуру каким-то странным взглядом, не сулящим ничего хорошего. — Не трогай её, сволочь! — кричит Джейкоб в сердцах, отчего вены на шее и руках парня вздуваются. Он поднимается с колен, держась рукой за ушибленное место, и хмурит темные брови, взглядом, полным ненависти, посмотрев в глаза Бентаму. Тот лишь насмешливо усмехается, понимая, что его план работает, как надо. — Библиотекаря и девчонку со мной. Всех остальных развести по камерам. Пустоту вернуть в прежнее состояние, — отчеканив голосом каждое слово, Каул разворачивается и идёт обратно в темноту коридора. Эмму ведут за ним. Она постоянно оглядывается назад, с настоящим испугом на лице смотря в глаза Джейкобу, в которых больше не видит прежней уверенности и стойкости. Ей кажется, что он в конец ломается. Заломив руки Джейку, его ведут вслед за Бентамом. Джейкоб молчит, понимая, что их единственный шанс спастись утекает, словно вода, сквозь пальцы. Ему хочется крикнуть ребятам, стоящим позади, что ещё не всё потеряно, но врать Портман так и не научился. Его поглощает мрак коридора, и Странные могут только догадываться, что ждёт этих двоих. — Я сам, — бросает Енох в лицо подошедшей к нему твари, уже тянущей руки, чтобы схватить парня. Его лицо полно горящей на дне взгляда ненависти. Прижимая к себе Тару, словно желая защитить её от всех невзгод их жестокого мира, он понимает, что держится на плаву только благодаря ей. Только благодаря тому, что она всегда была рядом. Их ведут по темноте, держа на мушке, и подталкивают в спины стволами винтовок, если кто-то из Странных останавливается не в силах больше идти. Твари молчат, и Енох думает, что не хило их напугали пустоты, которых контролировал Портман. И ещё он понимает, что это в итоге не имело никакого смысла, — их всё равно схватили. Енох, идя по бесконечным коридорам Башни тварей, думает о том, что Блум с Портманом наверняка уже покойники, — Каул не оставит их в живых. Особенно, если Тара права. Двери камер тоннами железа валяются на каменном и потрескавшемся полу, когда Странных заводят в коридор, и ведут в свободные камеры, разводя их по одному. — Медленно положи девчонку на кушетку и выходи с поднятыми руками, — приказывает одна из тварей, держа Еноха на прицеле. — Нет. Она будет со мной, — когда тварь приставляет дуло к виску О`Коннора, его пробивает мелкая дрожь, но он упрямо стоит на месте, зная, что ни за что больше не оставит Тару одну. Твари мешкаются, не зная, что делать с нерадивым мальчишкой, и в итоге заводят его в камеру с Тарой на руках, плотно закрыв за спиной Еноха дверь. Енох бережно кладет девушку на кушетку и присаживается рядом, смотря на её безмятежное выражение лица, покрытое корками запекшейся крови. Даже сейчас, с окрашенными в алый волосами и кровавыми потеками по всему телу, она настолько красива, что у Еноха перехватывает дыхание, холодной рукой отчаяния охватив горло. Он знает, что она на грани жизни и смерти. Знает и ничего не может с этим сделать. Енох оседает на пол, от собственного бессилия запустив пальцы в грязные, спутанные волосы, и до боли их оттягивает, чтобы после ударить кулаком по каменной плите стены. Руку тут же пробивает током, а на костяшках стертая кожа начинает кровоточить. Он воет, словно загнанный в угол зверь, но так тихо, что больше похоже на поскуливание побитой жизнью собаки. Именно так он себя и чувствует. Сколько ему было, когда сначала мать, а позже и отец ушли из жизни? Кажется, не больше семи. Сколько ему было, когда пустота впервые пробралась к нему в дом, разбив с грохотом стекло и слопав любимого кота, как закуску? Около девяти. Как звали его первую имбрину, которая так и не смогла заменить маму, но которая обучила его всему, что он сейчас знает? Мисс Сойка. Ему было пятнадцать, когда петлю вскрыли твари с десятком жрущих всех подряд уродов, и те с легкостью проглотили его друзей и имбрину в придачу. Сбежав, Енох поклялся себе, что больше никого не подпустит ближе, чем на три метра.Чтобы было не больно терять.
Но он нарушил своё обещание, когда Оливия вторглась в его личное пространство, а он позволил ей это сделать. Он сам не понял, как такое получилось, но оно было цвета меди на волосах и с зеленью глаз, обрамленных густыми ресницами. Когда Оливия умерла, Енох почувствовал колющую боль, такую, какую можно испытывать от раскаленного железа, текущего вместо крови по венам. Он не знал, что делать с той пропастью в груди, куда затягивало всё, что его окружало, все дни и ночи. Поэтому, когда Тара показала себя, то он нашел человека, которому мог скинуть свой груз, давящий на плечи. И он ненавидит себя за это решение. Когда Енох, наконец почувствовав, что огромная дыра в сердце затянулась небольшим рубцом, вдруг решили нагрянуть твари и забрать ту, кому это сердце теперь принадлежало. Енох не знает, когда полюбил эту странную во всех смыслах девчонку, но это был факт: он больше не представлял свою жизнь без Тары. Если и жить, то только там, где есть она. Он оборачивается, с опаской проверив дышит ли девушка. И облегченное «Да» пробивает его всего, отчего парня бросает в лёгкую дрожь напряжения. Его оголенные нервы натянуты, словно струны только что настроенной гитары, и на них вполне можно сыграть что-нибудь из любимого репертуара мисс Перегрин. Енох усмехается проскользнувшим в голове бредовым мыслям, вновь запуская пятерню в волосы и оттягивая их, словно боль могла облегчить его душевные терзания.Но она вовсе не помогала.
Каменный пол холодит ноги, пробивая их колючим морозом, когда он сидит в пол оборота к лежавшей на потрепанной кушетке Таре, аккуратно гладя ту по голове, пальцами перебирая спутанные в колтуны пряди её белоснежных волос. — Ну же, Тара, очнись, пожалуйста, — тихо шепчет он, чувствуя как в носу предательски щиплет от навернувшихся на глаза слёз полнейшего бессилия. Девушка в себя так и не приходит, а Енох чувствует, что жизнь медленно испаряется из её тела. А ещё он даже не может вообразить, кто и что делали с ней в этом проклятом месте. Енох знает, что девушку здесь ломали, выкручивая кости и сдавливая в тисках внутренности. Он боится, что она, натерпевшись здесь, в Башне, больше не сможет быть той озорной девчонкой, в которую он влюбился без остатка.Он боится, что она станет похожей на него.
Енох не знает, сколько проходит времени, пока они сидят взаперти, и за дверью абсолютная, гнетущая тишина давит на голову. Поднимающаяся к горлу паника душит, отнимая последние крупицы измученного сознания. Кажется, проходит не один час, пока время течёт медленно, словно приторно-сладкая карамель, а капающая из крана вода с грохотом разбивается о дно грязной, обшарпанной раковины. Настоящая пытка и мучение сидеть здесь, не имея возможности помочь ни девушке, ни друзьям. Енох снова оборачивается проверить дышит ли Тара, открыла ли глаза, и сердце каменным грузом падает куда-то вниз, со шлепком разбившись о бетонный пол.Тара больше не дышала.
***
Джейкоб шел, согнувшись в три погибели, с обеих сторон его вели твари с винтовками в свободных руках, так что, если Джейк хоть пискнет, — о чём его предупредили сразу — то содержание железа в его организме многократно увеличится. Петляющие коридоры, по которым шли Каул со своей свитой и Эмма с Джейкобом в придачу, были не освещены, и Портман диву дается как твари ориентируются в темноте. Джейк не видит Эмму, отчего его сердце глухо отбивает марш в груди, а чувство приближающейся панической атаки, от которых он не так давно избавляется, никак не проходит. Джейкоб слышит удары свинцовых ботинок Эммы о каменный пол Башни, и это помогает ему держать себя в руках. Каул незатейливо подсвистывает себе под нос какую-то старую мелодию, название которой Джейк не может вспомнить. Особенно учитывая ту ситуацию, в которую они вляпались и погрязли по самые уши. Пока Джейкоба и Эмму ведут по коридорам, идущим куда-то вниз, под Башню, он успевает трижды подумать о том, что их спасение было так близко, что можно было протянуть руку и почувствовать его на ощупь. И трижды успевает пожалеть о том, что оно ускользнуло от них. Джейкоб думает о том, что станет с его друзьями, что будет с имбринами и умирающей на руках Еноха Тарой. Он знает, что ничего хорошего. Внизу, под Башней, куда их приводит Каул и его шайка, холодно и сыро, а писк крыс, отбивающийся от стен, давит на голову. У Джейкоба сводит руки, и желудок сжимается в болезненном спазме, когда он чувствует убийственный по своей силе страх и что-то странное, словно его хорошенько долбанули палкой по голове. Перед ними раскидываются огромные двери с резьбой на створках из красного дуба и кованными ручками, к которым тянется Каул с абсолютно сумасшедшим оскалом вместо рта. У Эммы с безумной скоростью трясется подбородок и руки ходят ходуном в треморе, а Джейкоб, до этого никогда прежде не видя девушку в таком состоянии, чувствует, что окончательно сдается, сломавшись подобно соломинке, оставшись с треснувшим механизмом внутри, где-то под глухо бьющимся сердцем. — Добро пожаловать в Библиотеку Душ, друзья! — произносит Каул, открывая двери, откуда тут же вырывается сухой ветер и аромат выцветших страниц. Откуда веет величеством и болью страданий. Их подталкивают вслед за вошедшим в Библиотеку Каулом, Джейкоб аккуратно переступает порог и замирает, увидев масштабы ожившей сказки для маленьких детей. Несколько сотен ярдов в ширину и, если посмотреть наверх, то не хватит зрения, чтобы увидеть её потолок. Высокие монолитные стены, в ячейках которых, — Джейкоб отчетливо видит — сосуды разнообразных форм, размеров и цветов. — Что ты видишь, Библиотекарь? — Джейкоб облизывает сухие губы, секундно подумав, что соврать мерзавцу. — Ничего. — В самом деле? — молниеносно подойдя к Эмме, Каул приставляет к её виску пистолет, отчего девушка нервно сглатывает, а Джейкоб видит блестящие слёзы, стоящие в её глазах. — А так? — щелкает предохранителем, посильнее вдавив ствол в тонкую кожу. — Сосуды, — хрипит Джейкоб. От переизбытка чувств пересыхает в горле, и руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а бурлящая, словно магма, ненависть заволакивает красным глаза. — Я вижу много сосудов с жидкостями. — Превосходно, — Каул ухмыляется и толкает Эмму в спину, отчего девушка, не удержавшись на ногах, падает на колени, проехавшись ими по щебенистому полу. Она не издает ни звука, стиснув зубы до выступающих под нежной кожей желвак. Только мерит Каула взглядом полным ненависти. — Мне нужны души, Джейкоб. Дай мне их. — Ни за что. Звук выстрела оглушающе бьет по барабанным перепонкам, а вскрик Эммы заставляет голову кружиться, и Джейкоб видит как окропляется её платье красным. Каул стреляет Блум в ногу, девушка воет от боли, грязными пальцами зажимая рану, из которой хлещет тёмно-вишневая кровь. Джейкоб пытается вырваться, дергается в руках тварей, словно в конвульсиях, но всё тщетно. Он замирает, опустив голову, и тянет «Тва-а-а-а-рь» не своим голосом, отчего Эмма даже успевает ужаснуться, никогда до этого не слыша грудной, искаженный болью и страданием голос Портмана. — Ну же, Джейкоб, не дури, дай мне души, иначе твоя подружка истечет кровью. Джейк выжидающе смотрит в глаза Бентаму, а он жестом руки приказывает отпустить мальчика. Портман протягивает руку в первую попавшуюся ячейку, и, нащупав в ней бутыль, вытягивает из куска скалы на свет. Каул видит, как в только что пустой ячейке, материализуется сосуд с плескающейся в нём душой. Его поглощает желание испить душу, почувствовав её силу в своём теле, и он тот час тянет руки к сосуду, который Джейк отдает без сопротивления. Каул откупоривает бутыль и принимается с жадностью пить, словно пробыл в Сахаре несколько дней и только сейчас нашёл источник воды. — Потерпи, Эм, сейчас будет легче, — Джейкоб, воспользовавшись замешательством Бентама, подлетает к истекающей кровью Эмме. Он снимает ремень со своих брюк, а когда накладывает жгут на ногу девушки, то Блум протяжно стонет от боли. Каул же, испив душу до дна, неестественно выгибается в спине, его рот и глаза светятся, словно прожектора. Пистолет выпадает у него из руки, пока кожа твари начинает пузыриться, а сам Каул увеличивается в росте. Джейкоб хватает ствол, и, поднявшись с колен, успевает всадить пулю в ногу одной из твари, отчего та падает на колени с настоящим мученическим криком. Эмма, сообразив, что нужно делать, одним выдохом прибивает другую тварь к стене, полностью обездвижив. От удара солдат теряет сознание. — Нужно бежать, Эмма. Нам с ним не справится, — Джейкоб аккуратно, боясь причинить боль, подхватывает Эмму на руки, пока Каул, словно обезумев, шарит руками по ячейкам, доставая всё больше и больше сосудов. Джейкоб выбегает из Библиотеки с Эммой на руках, зная, что их смертный бой только начинается.Теперь был только один исход. Или они, или их.