***
29 января, 16:40. Темно-синяя и красная зажигалка лежали на подоконнике. Также как и открытый кретек с гвоздикой, банка редбулла, несколько самокруток из табака со вкусом персика в портсигаре, пара пустых пепельниц и немного рассыпанного табака по пластику. Даже бумага для папирос осталась лежать возле окна. Всё, словно было на своих местах. Словно этот подоконник описывал жизнь этих двоих. Вечный бардак, суматоха в их существовании, которые сидят уже прямо у них под глоткой. Всё слишком надоело. Солнце уже склонялось за горизонт, рисуя на небе белыми красками, создавая перьевые облака, как в кровати происходили некие движения. София пыталась переползти через Антона, потому что обойти помешала лень. — Сонь, что ты делаешь? Девушка оказалась над парнем, потому что фильм стал для нее достаточно скучен. Барышня посмотрела в его глаза. Они выглядели заспанными, но все такими же манящими. Она перекинула ногу через Антона и встала на пол, ощущая прохладу босыми ногами. — Курить захотелось. София направилась в сторону того самого подоконника, ощущая то, что по ногам дуло, словно она стояла на балконе, который был открыт зимой в минус двадцать. — Ты опять открыл форточку? — небольшой утвердительный кивок исходит от парня, а сама девушка вскинула руки к небу, будто обращаясь к Богу. — За что мне это? Соня демонстративно пыталась пустить слезу, пока закрывала форточку, открытую Шастуном около полудня тому назад. — Тебе разве не приятно, когда ты не хочешь вылезать из теплой постели, потому что под одеялом тепло, а снаружи холодно? — Теперь мне понятно, почему ты всегда опаздываешь. — Ой, молчала бы, мисс Пунктуальность. — Я хотя бы не забываю паспорт, когда мне несколько раз говорили его положить, мистер Забуду всё, что надо и возьму с собой кипятильник, который не смогу использовать, — она язвительно показала ему язык. — Ты была бы потрясающим человеком, если бы не была такой стервой. И снова она показывает ему средний палец. — А ты был бы таким же капризным и я, если бы не был таким солнечным. Она встала у окна, наклонившись немного вперед, и облокотилась руками на подоконник. Соня открыла пачку кретека, беря черную сигарету губами. Поджигая сигарету, девушка втянула дым в свои легкие, оставляя никотин внутри легких. Дым гулял по ее телу. Выпустив дым через нос, Романова сделала еще одну затяжку. Парень поднялся с кровати и направился к девушке. Открыл портсигар, достал вчерашнюю самокрутку и вдохнул дым. Никотин быстро начал заполнять тело Шастуна, не оставляя места кислороду. — Табак хороший, — девушка обратила внимание на парня, который продолжал вдыхать дым, делая глубокие тяги. — Потому что я знаю из чего надо крутить. Соня улыбнулась, сделав пальцами ножницы. Антон передал самокрутку Романовой. Сделав затяжку, Соня наконец испытывала удовлетворение. — Да уж, табак и правда замечательный. А еще, у меня есть бутылочка вина на тот случай, если я вдруг почувствую напряжение между нами. И я сейчас ее принесу. Девушка улыбнулась парню, который посмотрел на нее со смущением. Затушив свой кретек, Софи пропала из виду, оставаясь лишь звуком на кухне. Парень все также курил, смотрел на закат, который был достаточно красив. Плавный переход от белого к цвету персика. Тучи придавали небу более грустный вид. Услышав скрип открывающейся бутылки, парень повернулся. Девушка стояла, держа в одной руке два бокала меж пальцев, а в другой руке красное полусладкое. Она подошла к подоконнику, поставив выпивку и посуду на него. И только тогда Антон сравнил ее с этим закатом, который придавал девушке более интересный цвет глаз. Ему даже показалось, что они блеснули ярко-оранжевым. Бокалы постукивались, разговоры с каждым глотком становились легче. Все вокруг стало искренним. Соня, без кучи косметики на лице, которая смотрела на него своими глазами, в которых то и дело что-то сверкало. Шастун сбросил маску веселого и энергичного комика и стал опять тем самым терпеливым и упрямым планировщиком. И все на своих местах. Все так, как должно быть. Песня, которая теперь является их любимой, повторялась уже восьмой раз, но им было наплевать. Они говорили на самые разные темы, которые были и смешными, и грустными. Антон рассказал ей историю о том, как они однажды подрались с Матвиенко, кто первый скажет Романова о том, что она теперь новая участница. А Шастун узнал подробную историю о Кирилле. И он хотел быть рядом. Парень слушал эти истории, даже не перебивая. Комик лишь заметил, что она не была расстроена или еще чего. Она улыбалась. Так и проходило ее лечение, как он говорил. Так и проходило лечение от внутренней боли, которая сковала её живот, руки, мысли. — Я вообще курить начала в тринадцать. В восьмом классе я даже выходила из окна первого этажа вместе с Машей, а моя одноклассница прикрывала нас. — Выходила из окна — достаточно спорное выражение. Антон начал смеяться, а девушка стояла, смотрев на него как-то странно, но потом тоже начала хохотать. — У меня проблемы с сигаретами тоже в тринадцать наступили. Друзья были раздолбаи, а я по дурости попробовал. Вот уже как стаж за 10 лет перевалило. Парень остановился. Соня сейчас была такой открытой, без своих стен, которые никогда не сломать. Сейчас она снова была той Соней, которая жила с Антоном. И он решился. — Я так долго хотел тебе кое-что сказать, и сейчас, как по мне, самое подходящее время — Я слушаю внимательно. — Помнишь как ты меня спросила «Что ты понимаешь под словом „влюбленность“?» где-то в четыре утра. В это время самые искренние разговоры, как ты говорила. Антон закусил губу и сглотнул. — Я тогда долго думал, что именно тебе ответить. Как вместить в одно определение, когда по твоему тело тихо пробегают мурашки, только ты видишь этого человека, который постепенно заполняет твою голову и тело? — Как описать человека, который разносит столько нежности и любви по всему телу? Как тогда я мог рассказать, что влюбленность — это то, как ты куришь? Как я мог говорить с кем-то о том, что влюбленность — это множество твоих веснушек, которые люди могут наблюдать только тогда, когда ты ненакрашенная? — Как рассказать своему миру о том, что влюбленность — это твои холодные руки, которые мне хочется греть каждый день? Что влюбленность — это твой прекрасный голос, твои эмоции и слёзы, когда ты поешь свою любимую песни уже в сотый раз? — Что влюбленность — это аромат сахарной ваты, незабываемый и такой желанный, чтобы просто что-то говорить. Соня стала сокращать расстояние между её губами и Антоном. — И тогда я ничего тебе не ответил, но сейчас, я знаю ответ на этот вопрос. Лучше поздно, чем никогда, так? Парень громко вздохнул, попытаясь набраться смелости. — Влюбленность — это ты. И правда. Слишком долго она в сердце носила столько чувств, но их всегда отклоняли, говорили, что без чувств легче. И она слушала их, потихоньку выстраивала другую Романову, которая была такой стервой до головного мозга костей. Но она сбросила свою хитиновую оболочку. Она надеялась на то, что Антон, который также был за почти такой же маской комика, сможет вновь вдохнуть в Соню жизнь. Но это было сложно. Эти две разбитые души, которые сами рушили то, что создавали. Они были теми, кого называли парой, а они лишь ухмылялись и отрицательно мотали головой. Они были теми, кто держались за руки, поддерживали друг друга, но что-то не давало им быть вместе. Это отталкивало их. Девушка со странным образом жизни, балуясь и пробуя разные вещества или парень мог приревновать Соню, даже не встречаясь с ней. Но сил что-то исправлять не хватало, а люди продолжали разделять их. И между ними была такая пропасть, что некоторые и не могли бы и подумать, что каждый из них был человеком, мысли которого медленно убивали, а взгляды словно участвовали в дуэли. Будто у каждого из них было столько разных поворотов в их судьбах, из-за которых они просто прекращали доверять. Люди разбивали им сердца и не раз, но полюбить по-настоящему у них просто не получалось. Не получалось, пока они не встретили друг друга. Вечно холодная Соня, рассудительная, но истеричная, отталкивала Антона от боли. У неё внутри такая пустота, такие сомнения, что она даже иногда путает настоящее с прошлым. Но это ведь ничего? Он был тем человеком который мог быть «слегка не в себе», но он всегда извинялся, если вдруг не ответил бы на пять входящих. В его жизни были потери, которые, как он думал, не переживет. И все же он их пережил. Но сейчас перед ними в зеркале стояли совершенно другие люди, которые открыли свою душу для любви. Они не успевают понять, кто сделал это первым. Кто потянулся. Поцелуй просто случился. «Только синее небо в моих глазах, только красные-красные губы моей мечты.» У Шастуна губы тонкие, мокрые от алкоголя и дрожат, но целует он нежно. Аккуратно. Словно долго ждал. И он действительно долго ждал. Он вдыхал уже полюбившийся запах сахарной ваты, чувствовал вкус красного вина на ее языке, но это и манило. Они вдвоем были не в себе, но это и подталкивает на разные поступки, вроде обычного поцелуя, которые этот самый момент мог соединить две разбитые души. — Я тоже тебя люблю.***
5 февраля, 10:20 Лучи солнца проходили через железные жалюзи, красиво падая на лицо девушки и окрашивая ее волосы в более насыщенный оттенок. Так она выглядела более солнечнее и оптимистичнее, нежели ее обычная натура. На лице Сони солнце играло красивыми бликами. Ее кожа отражала свет и светилась, будто бы от счастья. Словно солнце пыталось описать характер Романовой. И так она выглядела более беззащитной, открытой и невинной. Но все имеет начало и конец. Тучи закрыли единственный свет в этой квартире, окутывая спальню в полумраке. Девушка даже изменилась в лице. Сейчас Соня казалась более рассудительнее и серьезнее, чем обычно. Однажды, посмотрев на неё у многих людей закрадывалась мысль, что ей совсем недавно исполнилось семнадцать. Но в этом пара друзей были похожи. Когда на их квартиру спустилась темнота с некоторыми проблесками, потому что жалюзи хорошо выполняли свою «работу» и пропускали свет по минимуму. Антон нахмурил брови, из-за чего можно было ему добавить несколько годов на вид. — Антон. Барышня потянулась, открыла глаза и взглянула на часы, которые показывали одиннадцать утра. — Мы опоздали. Жутко! Она небольно ткнула Антона в бок локтем, попутно соскакивая с кровати, словно птичка. Но, к сожалению, люди не птицы, так что она с грохотом упала на пол, громко выругавшись. Девушка встала с пола и побежала в ванную, скользя на паркете в теплых махровых носках. Соня пыталась сделать все сразу и по максимуму, но, к сожалению, получалось паршиво. Антон же взглянул на время и дату в своем телефоне. Суббота, 5 февраля. — Антон, хочешь получить люлей от начальства? Вставай! Она попыталась стянуть с парня одеяло, но блондин лишь больше закутывался в это спасение от холода, что не позволило девушке выиграть. Тут выиграл он. — Вот я потом опоздание спихну на тебя и ты будешь виноват, а я — нет! — Сегодня суббота, дурочка. Ложись, — парень сел на кровать, обвивая ноги и талию его девушки. Он до сих пор не мог поверить, что это случилось. Соня была его. Целиком и полностью. И никакие официанты больше не помешают им быть вместе.Он потянул ее на себя, зато быстро оказался сверху. — Так что отчитывать сейчас буду я тебя. Губы Антона накрывают ее, завлекая во французский поцелуй. Шастун быстро переплел их языки, рисуя у нее на небе узоры понятные только ему самому. А Соня давала понять, что она не против. Она лишь поддавалась под ласки парня, который ко всему этому томно дышал, создавая романтическую атмосферу. — Раз у нас сегодня выходной, — сказала София, оторвавшись от парня. — Значит, сегодня генеральная уборка! — София Константиновна, вы сейчас серьезно? — Разве я бываю несерьезной? — Барышня отвернулась, выбираясь из его крепких объятий. — Давай, Шастун, поднимай задницу! Юноша что-то неразборчиво промычал, а молодая особа небольно стукнула парня по спине, которую он выставил из одеяла. — Всё, пиздец тебе. Тикай с городу. Пока Антон поднимался с кровати, девушка убежала, смеясь. Она прошмыгнула в кухню, где залезла под стол, надеясь на то, что высокий парень ее не увидит. Но её догадки оказались неверными.