***
Сильный гром раздается за окном, а крупные капли дождя, не переставая, бьются об подоконник. Уже поздно, но не настолько, чтобы отправиться спать. Сейчас как раз тот редкий случай, когда неожиданно появилось свободное окошко для личного времени. Они поужинали в тесной гримерке перед фотосессией. День святого Валентина через два месяца и так вышло, что сегодня — единственный свободный день, когда есть возможность провести съемку. Это был долгий день. Какой-то неадекватный перевозбужденный фанат перелез через стол, дабы дотронуться до священных волос Чимина, что вызвало шквал неодобрительных слов в его адрес. Потребовалось двадцать минут, чтобы разрешить драму, и Намджун изо всех сил старался отвлечь все внимание на сцену, дурачась перед проектором. Это, конечно, было бы забавно, если бы их поклонники не бормотали друг с другом о том, что произошло. После фансайна был быстрый обед, затем вокальная практика. (Счастливчики Юнги, Намджун и Хосок получили перерыв в это время, но никто не жаловался, потому что знали, что рэп-лайн тоже работают изо всех сил.) И вот после этого фотосессия. Чонгук загипнотизировано пялится в одну точку, когда другие болтают. Дождь еще беспощадней бьется об окна, обрушиваясь на грязный уличный асфальт. Завтра, когда дождь прекратится, вся вода, вероятно, замерзнет и создаст многим проблемы, в частности водителям. Юнги сидит рядом, рука властно обхватывает его бедро. Чонгук этот жест мастерски игнорирует. К несчастью, покалывающий зуд внизу живота набирает обороты. Гук называет это побочным эффектом стресса. Желание быть маленьким становится более выраженным, и все, что он хочет, это уклоняться от ответственности, возложенной на его плечи. Сегодня удача на его стороне. Хосок и Тэхен скрываются в своей комнате, в то время как Чимин идёт в душ. Сокджин ленивой тушкой плетется по коридору, бормоча о том, что ему необходимо закончить книгу, которую он начал читать совсем недавно. Юнги тоже куда-то незаметно слинял. Намджун же валится на диван в гостиной, устраивается поудобней, одной рукой переключает каналы, а другой поглаживает живот. Телевизор мерцает, незамысловатые танцы мелькают на экране. Чонгук знает, что зуд больше нельзя игнорировать. Он уходит в свою комнату, тихо запирая дверь. Риск — огромный риск, учитывая, насколько общедоступная комната для отдыха. Есть только коридор, отделяющий гостиную от ванной комнаты и спальни. Все, что потребуется, — это кому-то пойти на кухню за стаканом воды, а затем и всеми его секретами. Но в данный момент, Чонгук не может ни о чем думать, кроме как о своей маленькой проблеме. Сердце заходится в агонии, когда он дергает брюки темно-синего цвета и серый свитер Бэмби. Он бы хотел носить что-то более красивое, но Сокджин только включил подогрев, а общежитие все ещё холодное. И кроме того, хлопок такой мягкий. Чонгук колеблется, тщательно обдумывая своё решение ещё раз. Он рискует быть замеченным, но когда ещё выдастся такая возможность? Их графики настолько непостоянны, нельзя сказать, будет ли у них свободное время завтра или через две недели. Поэтому он отбрасывает сомнения в сторону, когда трахает себя среднего размера вибратором, держа во рту соску. Он внезапно чувствует, что напряжение начинает исчезать с его плеч, и он облегченно вздыхает. Когда он возвращается обратно в гостиную, Намджун лежит в том же положении, что и прежде. Чонгук даже не уверен, замечает ли его лидер, или обращает хоть какое-то внимание на происходящее в телевизоре. Намджун замечает фигурку младшего, быстро задумчиво моргает, и улыбается мягко и солнечно, радуясь приходу Чонгука. — Эй, тыковка, — он не реагирует на соску и не комментирует его одежду; он просто манит его ласковой волной. Чонгук подходит, сонно щурясь. Садится на коленки Намджуна, хватаясь за шею, горячо прижимается, буквально урча от удовольствия. Сильные руки оборачиваются вокруг него, нежно лаская. Папочка берет что-то сложенное на спинке дивана — розовое одеяло с маленькими овечками. Он вспоминает, как Сокджин покупал его в прошлом году. Намджун накидывает плюшевое одеяло на младшего, превращая его в кокон. Чонгуку так тепло. Большая рука гладит успокаивающе по спине. Веки тяжело опускаются, все-таки усталость берет вверх. Они сидят в тишине, греются в компании друг друга, наслаждаясь таким прекрасным моментом. — Намджун? — сердце Гука останавливается всего на секунду, прежде чем понимает, что это просто Юнги. Его ни с кем не спутаешь. Он чувствует, как прогибается диван под весом Юнги, но Чон не двигается, молчит. Он слишком истощен, чтобы хоть пальцем пошевелить. Вместо этого решает вслушиваться в голос старшего. Мужская рука вплетается в мягкие волосы. — Сегодня он выглядит уставшим, как никогда, — шепчет Юнги. Он должен думать, что младший крепко спит. — Ты прав. Он сам себе палач, — встревоженный голос Намджуна окутан нежностью, которую Чонгук воодушевленно поглощает, но в то же время вызывает некое беспокойство. Кажется они с Юнги переживают за него, боятся, что здоровье их любимого донсена подорвется. И кажется, другие участники, тоже встревожены. Чего стоят только Хосок с Джином, которые хуже его собственной матери. Забота через край. — Я на самом деле хотел поговорить с тобой об этом, о тебе, о ситуации в целом, — говорит Мин. — Да? — Да. — Хорошо, я слушаю. Только быстро. Не уверен, как долго сможем так в тишине сидеть без лишних ушей. Небольшая пауза виснет в воздухе: — Может тогда лучше уйти в вашу комнату? — Нет, нет, — хрипит Намджун, — я хочу побыть здесь немного, не хочу будить Чонгук-и. — Хорошо, ну, в общем, я думал насчет нашего.кхм.обмена; я, ты, Чонгук… Я думаю нам нужно ввести ряд правил. — Какие правила? — Как мы должны работать вместе. Я имею в виду, я люблю Чонгука, ты тоже, поэтому считаю, что должны как-то согласовать наши отношения, чтобы избежать драм и недопонимания. Я уверен, ты тоже не хочешь всего этого стресса. Поскольку я хочу быть с Чонгуком так же, как и ты, ты новичок во всех этих делах, как и я. — Правило номер один: никакой ревности. — Даже в ролевых играх? — Хорошо, хорошо, ради ролевой игры, прекрасно, но не настоящая ревность. Мне это дерьмо нахуй не нужно, надеюсь, ты понимаешь. — Ну, конечно, — Намджун криво ухмыляется. — Правило номер два: не делать больно Чонгуку. Эмоционально, физически, не важно. Если Гук говорит безопасное слово, ты останавливаешься, и даже не приближаешься, чтобы помочь с повреждениями. Ты приходишь, просишь меня помочь и уебываешь, иначе я за себя не ручаюсь. Намджун фырчит, — Хорошо, во-первых, я никогда не причинял вреда своему малышу, а во-вторых, ты даже ударить меня не сможешь хён, — скалится лидер, — ты буквально в два раза меньше меня, и я не про размер тво… — — Ты никогда не видел меня сумасшедшим, — резко обрывает его старший. — Ладно, ладно. К тебе это тоже относится. Если Чонгук говорит 'стоп', значит стоп. — Договорились. — Третье правило? — Я надеялся, что ты тоже посодействуешь. Неловкое молчание окутывает комнату. У Чонгука бабочки в животе от всех этих слов. Они на самом деле воспринимают всю ситуацию всерьез, и это не может не будоражить. Он счастлив, что его хёны относятся к этому с полной ответственностью. Однажды ему в голову пришла ужасная мысль, что, возможно, для Намджуна и Юнги это всего лишь мимолётное увлечение, которое завтра уже может надоесть. Он думал, что им плевать на его моральное состояние, а волнует лишь его оболочка. Но, нет, они реально сидят и обсуждают это как взрослые. Люди, которые младшему так дороги, хотят, чтобы он был в безопасности. Был счастливым. Он не может не улыбаться. Они хотят его. Они хотят, чтобы он был счастлив. Они хотят, чтобы он был в безопасности. — Правило номер три, — начинает Намджун, и Чонгук почти вздрагивает от удивления, — мы поощряем отношения Куки с другими членами группы. Чонгук любит всех, не только нас, и если ему захочется быть с кем-то ещё, мы сделаем все возможное, это понятно? Юнги задумывается на мгновенье, и Чонгук догадывается, почему. Больше времени, проведённого с другими означает, что они будут меньше взаимодействовать. Однако, Мин не возражает. — Согласен, — Чонгук не удивляется, — должен ли я взять чертов блокнот, чтобы все записать? — У тебя память, как у рыбки? Нет, не нужно. Бумажных следов также не оставляем. Устанавливаем правила устно. Я рискнул рассказать тебе секрет Чонгука, и это было просто немой удачей, что все прошло гладко. Больше я этого делать не буду. Если Чонгук захочет рассказать другим, он должен сделать это сам, с моей поддержкой, но подставлять руку первым я не собираюсь. — Так что, четвертое правило: просто не говорить никому? — По сути, да. Все, что происходит между нами, все, что происходит за закрытыми дверями — все это остается между нами. Это дерьмо просто не может раскрыться — это невозможно. Я доверяю каждому члену этой группы свою гребаную жизнь, но я не могу предсказать, как они среагируют на эти отношения. Сокджин может разозлиться, что мы занимаемся сексом с нашим макне, Хосок может быть вообще гомофобом — мы не знаем наверняка. — Хосок гомофоб? — Юнги звучит сомнительно. Чонгук напрягается. — Я почти уверен, что наш Джей-Хоуп — самый открытый гей в группе. — Дело не в этом, хён, мы просто, блять, не знаем. Это все, что я могу сказать. Мы не можем рассказать другим, и мы ни при каких обстоятельствах не можем позволить утечку информации кому-то вне группы: менеджерам и продюсерам. — Это был бы ебаный пиздец. — Наша карьера закончится, — Намджун говорит, как рубит, выплевывая горькую правду без стеснения. Но ни для кого это не новость, а Чонгуку эта информация ясна, как солнце. Это не просто карьера, это весь смысл существования. Они будут публично пристыжены, отвержены их близкими и друзьями. Изгнание из группы было бы цветочками. Чонгук неосознанно жмется к лидеру, и если тот чувствует, то вида не подает. — Это все? — Нет, я… у меня есть еще одно правило, которое хочу добавить, — нерешительно говорит Намджун. Большая рука перемещается на голову младшего, мягко поглаживая. — Что? — Правило номер пять: люби и поддерживай его, вне зависимости от обстоятельств, — Чонгук гулко вздрагивает. — Ты серьезно? Я бы не стал заниматься этим, если бы не любил и не поддерживал Чонгука, и я уверен, ты тоже. — Нет, хен, я имею в виду, несмотря ни на что. В случае, если все пойдет по пизде, или группа распадется, мы все еще вместе с Чонгуком. Если он решит бросить все, бросить профессию айдола к чертям собачьим и переехать в США, я буду с ним в самолете. Если он захочет быть в моногамных отношениях с кем-то, я все равно буду рядом с ним, как друг и как хён. Я хочу, чтобы он был счастлив, даже вразрез с моими желаниями, и вот это то, что должно быть пятым правилом: приверженность. Если ты не хочешь этому следовать, окей, я и не жду, но это правило, хочешь ты этого или нет. У Чонгука ком в горле от таких слов. Он готов сломаться и осыпаться под ноги Намджуну от такой искренности. Ким так упорно работал всю свою жизнь, чтобы быть сейчас там, где он сегодня, он должен был бороться изо всех сил, чтобы пробиться в шоу-бизнес, и сейчас он здесь, проповедует Юнги, тому, кто прошел через жуткое дерьмо, будучи подростком, что Мин может бросить Чонгука, будто вся их связь ничего и не значила. И где-то там, шестнадцатилетний Намджун, наверняка, проклинает своё будущее и отправляет его в ад за такого рода разговоры, но, господи, то, что Намджун осознает весь масштаб их отношений слишком невероятно. Черт, Чон, наверное, и не поверил бы сам, если бы лидер не сказал это с такими эмоциями, пока младший сопит у него на руках. Поскольку Намджун лепечет дерьмо о Юнги, старший перебивает. Лицо выражает такой холод, что заставляет поежиться. Чонгук не знает, бояться или радоваться от таких эмоций. Он отчаянно сдерживает слезы, когда Юнги наконец отвечает на такую речь. — Я не могу так обещать, — признается Мин, — По крайней мере, не сейчас. Я согласен любить и поддерживать, но не могу сказать, что все брошу и перееду в США только потому, что так хочет Гук. Я просто…я не могу выполнить это обещание. — Справедливо, — Чонгук понимает логику Юнги. Это совершенно очевидно, и он искренне рад, что заявление Намджуна, в какой-то степени оскорблено. — Так это все? Намджун не сильно пожимает плечами, чтобы не толкать Чона руками. — Подумай об этом еще позже, но да, я думаю, сейчас все в порядке. Я считаю, мы должны сесть и обсудить это с Чонгуком, когда будет время. Юнги зевает. — Хорошо, потому что я уже готов спать на этом диване. — Не делай этого, хён, ты проснешься с больной шеей. Просто ложись спать в своей комнате. — Ну, ну, тише, детка, — насмешливо произносит Мин, — Я могу делать то, что хочу, я взрослый дядя. — Что бы ты там ни говорил, я собираюсь уложить в постель Чонгука прежде, чем кто-то заметит его соску, — усмехается Намджун, — Спокойной ночи, хён. Чонгук осторожно поднимается, когда Намджун встает с дивана, держа руку на лопатках, чтобы держать младшего в вертикальном положении, а другую на спине. Он осторожно опускает его на постель, и Чонгук удивляется, что Намджун обладает способностью управлять им так легко. Он закрывает глаза, когда Намджун еще не уходит. Намджун не ложится рядом, поэтому он не должен спать. Чужая рука ерошит волосы, пухлые губы прижимаются к щеке. Чонгук нервно грызет соску, а руки сжимают одеяло. Он слышит, как Намджун вздыхает прежде чем уйти и осторожно прикрыть дверь. Мысли о том, что обсуждали его хёны, плавают в голове, и все, что он хочет делать, это оставаться в стороне и размышлять о том, что было сказано, но он слишком устал. Сегодняшний напряженный график, наконец, пробрался на первый план, желая, чтобы его больные мышцы и его мозг расслабились, затихли и погнулись под сладким соблазном сна. Его последние мысли витали в аэропорту, там, где он нёс сумку, полную самых личных вещей, с Намджуном рядом, пальцы которого ласково ласкали его собственные.***
В конце концов они рассказывают ему о своем «секретном» разговоре несколько дней спустя перед репетицией в гримерке, полной костюмами. Сокджину наносят макияж, Хосок тренируется, а Тэхен и Чимин, скорее всего, творят какую-то несусветную хрень. Намджун решил умолчать о мелких деталях 5 правила, которое подразумевало бросить свою работу ради Чонгука. Ким с лёгкостью может показать свои чувства перед камерами миллионам любимым поклонникам, но когда дело доходит до того, чтобы сказать это лично, он превращается в суровое бревно. Конечно же, Чонгук подыгрывает им. Он притворяется мега-удивленным и ошарашенным, что они даже заговорили на эту тему. Было странно повторять эмоции, которые он ощущал тогда, в гостиной, но его актерские способности, похоже, оправдались, потому что ни один из его хёнов даже не заподозрил, что все время он знал. Он отпускает несколько комментариев по каждому правилу, хотя ему и добавить-то нечего. После этого Чонгук заваливается на стул перед визажистом. Нуна суетится над ним, пытаясь сделать великолепными глаза и, несмотря на согласие с ней, Гук почему-то дико смущается. Они болтают о предстоящем выступлении, которое BTS сегодня репетировали. Женщина подбадривает парня, выражая свою поддержку и любовь. Она наносит последние штрихи на губах, когда Чонгук устремляет глаза в зеркало и ловит на себе тёмный взгляд в отражении. Это Тэхен. Из всех людей, сидящих на диване, на него смотрит именно он. Он даже не отворачивается, когда младший добродушно улыбается ему, и не улыбается тоже. Чонгук видел этот взгляд раньше. Тэхен смотрит так каждый раз, когда они танцуют особенно интенсивные песни, такие, как Danger, Boy In Love или Fire. От такого взгляда желудок сводит, и голову туманит, поэтому Чон старательно заставляет себя отвернуться. — Отлично, Гук-и! — нуна облегчённо выдыхает, довольно улыбаясь, — Теперь иди одеваться к Нини-онни. Чонгук буквально летит мимо Тэхена, пытаясь игнорировать прожигающий взгляд. Он чувствует, что за ним выходят следом.***
Юнги сидит, прислонившись к подушкам дивана, а Чонгук лежит поперек его коленей. В общежитии тихо. Мин лениво листает ленту в телефоне, в то время как Чонгук увлеченно раскрашивает Микки и Минни Мауса в своей раскраске, тщательно останавливаясь на краях, потому что хочет, чтобы все было идеально. — Хён, — Чонгук нарушает молчание, наполовину концентрируясь на большом красном луке Минни Маус, — Что ты делаешь? — Онлайн-шоппинг. — Интернет-магазин чего? Одна из рук Юнги тянется к бедру младшего, сжимает плоть сквозь тонкие пижамные боксеры. — Для тебя, котёнок. Чонгук удивлено хлопает глазами, восклицая: — Что? Серьезно? Дай посмотрю! Он хватается за телефон, но Юнги не даёт ему драться. Старший позволяет Гуку выхватить телефон, чтобы посмотреть вебсайт, который он выбрал, удивляясь детскому энтузиазму младшего. «Gentle Delights» — это название страницы с надписью «Одежда и товары для девочек и мальчиков». Но это определенно не магазин для реальных детей. Юнги был на полпути, прокручивая третью страницу подвязок для бедер, от мягкого белого кружева до чёрных кожаных ремешков с металлическими сердечками. К некоторым из них предоставляется даже чокер в подарок. Чонгук хихикает и извивается на коленях. — Тебе нравятся мои бедра, хён? Рука Юнги скользит вниз, чтобы схватить непоседу за оголенное бедро. Чонгук мурлычет, прогибаясь под жестким прикосновением. — Мне не нравятся твои бедра, — рычит Юнги, — Я хочу их съесть. — Тогда почему ты не…? — Чонгук бросает вызов. Юнги похлопывает его по голой коже, и младший хнычет, ластясь еще ближе к старшему, пытаясь получить дозу ласки. Но Юнги непреклонен. Он действительно, блять, не реагирует на Чонгука, который жаждет большего. Юнги вырывает свой телефон из чужих рук. — Не сейчас, малыш. Намджун сказал что мы должны заключить соглашение без подписей, так что это именно то, чем мы собираемся заниматься. Секс будет позже. — Но сееееекс! — он скулит. Чонгуку не терпится. Они не занимались сексом некоторое время и это похоже на целую вечность, с тех пор как у них это было. — Тише. Хён занят покупкой вещей. Теперь будь хорошим мальчиком и спокойно лежи. Чонгук фырчит, падая обратно на живот. Юнги недовольно шлепает по попе, но выходит не так сильно, как ожидалось. — Знаешь, дело не только в этом, — Чонгук нахально притворяется обиженным, бросая свой карандаш, — Дело не в сексе, а в разговоре тоже. — Мы можем поговорить. Кто сказал, что не можем? — Мин только наполовину обращает внимание. — Я думаю, что Тэхен-хен злится на меня, — он вздыхает, продолжая рисовать, — Он больше не играет со мной, и всякий раз, когда я смотрю на него, он выглядит очень злым, как будто я сделал что-то, чтобы рассердить его. Я не знаю, что это такое. Обычно, если у Тэхена есть проблема, он просто говорит мне, знаешь? Он никогда не держит в себе. — И ты не будешь ему противостоять, потому что…? — Потому что… потому что я не должен! — Чонгук снова задыхается, — Если у него есть проблема, разве он не должен говорить об этом? — Не обязательно. Может быть, он не знает, как поговорить с тобой об этом, может быть, он в тупике. — Тупик? Тэхен никогда не тупит. Я даже не уверен, что он слишком много думает о чем-то, что могло бы его ввести в ступор, — Чонгук звучит немного странно, но его не волнует. Его лучший друг действует так, как будто они никто друг другу, и не будет рассказывать младшему о дерьме своих проблем. Он знает, он все знает. Тэхен каждый вечер уходит в свою комнату, чтобы просто пореветь. Это не просто его воображение, потому что Чимин тоже видит, что что-то не так. Юнги толкает в бедро, и он вздрагивает. — Не будь сукой. Это твой хен, о котором ты говоришь. — Да, хорошо, он не получает моего сочувствия. На днях я спросил его, хочет ли он сыграть Марио Карта, и он, черт побери, ушел, — Юнги снова нападает на него, чтобы ругаться, но Чонгук не жалуется. — Звучит так, будто что-то не так, — Юнги не слишком волнуется, что еще больше разозлило Чонгука, — Просто поговори с ним, Гук. Даже если все пойдет не очень хорошо, по крайней мере, ты можешь добраться до истины, пока не стало слишком поздно. Чонгук вздыхает. Несмотря на сухость в голосе, Юнги по-прежнему прав. Он не может позволить этому длиться слишком долго, или все будет только ухудшаться. — Я поговорю с ним в следующий раз, когда появится такая возможность. Но следующий раз так и не придет. Вместо того, чтобы тратить нервы и просто подходить к двери Тэхена и стучать, он находит все возможности избегать его. Тэхен, к удивлению, ничего не говорит о странном поведении младшего, потому что он сам гребанный мудак, который начал первым. К счастью, (или не к счастью) Намджун и Юнги продолжают быть отвлекающими факторами, и вместо того, чтобы переживать об отношениях с Тэхеном, он находит утешение в объятиях своих любящих хёнов. И секс. Секс всегда слишком хорош. В среду Чонгук и Юнги внимательно слушают перепалку Намджуна и Сокджина с кухни. Они орут так, что стены дрожат. И не только. Сегодня отличная возможность побыть одним. Хосок с Чимином ушли в студию немного попрактиковаться, придумывая новую хореографию для песни, которую они оба любят, а Тэхен собирается встретиться с другом. Намджун быстро сообразил, поэтому забрал Джина в кино, оставляя их одних. Они немного устали каждый раз уходить в студию, чтобы потрахаться, а это очень рискованно. Секс в общежитии гораздо безопаснее. В тот момент, когда дверь закрывается, Чонгук отправляется в свою комнату переодеться, а Юнги идет на кухню, чтобы сделать бутерброды. Он надевает белую и черную полосатую рубашку и выцветший синий комбинезон, который заканчивается на половине бедер. Затем он приступает к подвязке. Если бы он не знал, то подумал, что это свадебный аксессуар, но так как он доверяет Юнги, он уверен, что основная ее цель не для брачной ночи. Белое кружево обрамляется шелком, а посередине прикреплены цветки персика. Чонгук хочет думать, что его бедра тоже на вкус, как персик. Далее Чон надевает мягкие гольфы с приятным на ощупь бархатом по краям, по бокам которых прикреплены маленькие милые пуговицы. Последний аксессуар — ободок. Розовые и кремовые цветы приятно сидят на голове, как корона с двумя большими серыми и розовыми пушистыми ушами кролика. Он сует розово-пурпурную соску в рот, прежде чем схватить пробку, с небольшим хвостом на конце, прекрасно дополняющую его уши кролика. Он возвращается в гостиную с подушкой Корилаккума под мышкой. Чонгук осторожно присаживается на край дивана и терпеливо ждет своего хена. Он машет ногами, томясь в ожидании. Юнги выходит из кухни, держа в руках тарелку с бутербродами, такими вкусными, как любит Гук. И все-таки, секс важнее бутербродов. — Хён, я хочу играть, — соска в его губах препятствует корейскому, но упрямая часть этого несносного ребенка не хочет вынимать ее. Юнги суживает глаза. — Сначала поешь. Тебе нужна энергия. — Нет, не нужна. — Нужна. — Нет, я не… — Юнги тяжело вздыхает, — Ты съешь свой сэндвич, а затем я дам тебе фруктов. А потом мы поиграем. — Но… — — Если ты не поешь, то можешь забыть обо всем, понятно? — слово Мина окончательное, и Чонгуку ничего не остаётся кроме, как начать есть. Чонгук решает выбесить. Он вытаскивает соску, и начинает противиться бутерброду с арахисовым маслом. Блять, да. Чонгук знает, что ведёт себя глупо, но начинает снова размахивать ногами. Юнги кладет руку на бедро, на котором нет повязки. — Хён думает, что ты сегодня очень красивый, котёнок. — Кролик, — поправляет Чонгук, указывая на уши. Озорная улыбка скользит на губах старшего. — Ты прав, кролик. Юнги не скользит дальше по ноге, поскольку ест свой ланч. Решая, что тишина неуместна, Юнги включает телевизор для Чонгука, в котором идёт повтор Сейлор Мун. Чонгук буквально визжит от счастья, он не смотрел ее годами. — Хен, хен! Разве не было бы прикольно, если бы я нарядился как Сейлор Мун? — Юнги фырчит. — Ты пытаешься убить меня? Или просто ненавидишь свою мать? Чонгук смеётся. — Я люблю свою маму. А что не так с Сейлор Мун? — Ты, наряженный как Сейлор Мун, убил бы меня. — Из-за чистой звездной силы Сейлор Мун? — Несомненно, избалованный ребенок. Давай закроем тему. — Хён, а что я говорил? Не избалованный ребенок, а кролик! КРОЛИК. Также известный как… — Хорошо. Я понял. Не нужно объяснять. Чонгук доедает кусок, торжествуя. Здорово. Живот, полный еды, Сейлор Мун по телевизору, он и хён, потрясающий, странный, совершенно богохульный хён. Прекрасный день по его мнению. Он слышит, как парадная дверь открывается и звук быстрых шагов мимо кухни. — Тэхен, что, черт возьми… — Прости, хен, забыл свой кошелек! Чонгук подскакивает с дивана, пытаясь убежать в ванную — самое близкое место, где можно спрятаться. Но Тэхен оказывается быстрее, чем он ожидает, и они сталкиваются лбами. Чонгук в панике падает с визгом, попутно ударяясь коленкой. Он вздрагивает от боли, пронзающей позвоночник, его задняя часть, в том числе и зад, до сих пор заживает, после того, как недавно Намджун жестко отшлепал его. — Куки…? — Тэхен ошарашено окидывает младшего взглядом. Вот дерьмо. Блять. Все очень плохо! Тэхен застыл с немым шоком в глазах, широко раскрыв рот. Чонгук может только представить, как выглядит со стороны, ещё и с этой господибоже соской во рту. Если бы фотограф отправил этот снимок его бабушке, вероятно, та бы получила сердечный приступ. Чонгук никак не ожидал таких эмоций от Тэхена. Гнев. — Я, блять, знал. Прежде, чем Тэхен пытается ещё что-то сказать, Юнги хватает его за ворот воротника, грубо прижимая к стене. — Нам срочно, чёрт возьми, срочно нужно поговорить. — Но мой друг… — Позвони и отмени. Ты не уйдешь, пока мы не поговорим. — Что, если я не хочу говорить? — он раздражённо дергает плечами, всем своим видом показывая отвращение. Юнги выглядит взбешенным зверем. — Что ты сказал? — Однако, одного смертельно ледяного тона Мина достаточно чтобы сломать уверенность Тэхена, как карточный домик. — Иисус, блять, хорошо! Я отменю свои планы. Блядский Бэкхен будет злиться, прекрасно! — Бэкхен может пойти и поплакать в своём новеньком Ферарри, — Тэхен окидывает Юнги уничтожающим взглядом, но старший не реагирует. Юнги поворачивается и протягивает руку Чонгуку, распластавшемуся на полу. Младший смотрит мгновенье, прежде чем понять, что от него хотят, а затем кладет свою ладонь в чужую. Мин помогает ему подняться, гладит успокаивающе по макушке и направляет на кухню. Он садится за стол, на котором стоят ранее приготовленные фрукты, Юнги присаживается рядом после того, как закрыл дверь, которую Тэхен оставил открытой в спешке забрать свой кошелек. Чонгуку есть эти фрукты сразу перехотелось, тем более, он слышит, как Тэхен оправдывается по телефону. К тому времени, когда Тэхен возвращается на кухню, Юнги сидит рядом с Чонгуком, ласково гладя руку. Чонгук не стал снимать одежду, и соску убирать также не захотел. — Садись, Тэ, — Юнги тверд в словах, он понимает весь ужас произошедшего. Тэхен делает, как ему сказали, но не выглядит взволнованным. На самом деле у него на лбу написано, как сильно он зол. — Как давно? — спрашивает он после тишины, глядя прямо на Чонгука через стол. Младший чуть не проглатывает соску. — А? — Как давно… Когда это началось? Трахаться когда начали, а? До или после того, как ты стал совершеннолетним? — Тэхен рычит, выплевывая слова, даже не задумываясь о них. Чонгук напрягается, как и Юнги. Он осторожно вытаскивает соску изо рта, полагая, что не время и не место для всего этого. — Откуда ты знаешь? — Я видел, что было в твоём шкафу, когда пошёл искать свою рубашку: чокер, презервативы, — Чонгук краснеет, — Всё на лицо. Я подумал, что Намджун должно быть в курсе, поэтому внимательно следил за тобой, пытаясь понять, пропустил ли я что-нибудь. Оказывается, все, что мне нужно было, блять, сделать, это пройти мимо вашей спальни посреди ночи. Вы, ленивые жопы, даже не потрудились закрыть дверь нормально. — Когда… — Две недели назад. Ты принимал с обоих концов, как хорошая маленькая шлюшка… — Не называй его так, — цокает Юнги. — О, круто, когда ты называешь его шлюхой — это нормально, но когда я называю его шлюхой… — Как долго ты был там? — Все это время, — что-то темное проскальзывает в голосе Тэхена. Садистское, зловещее. — Я смотрел на все это и тоже, кстати кончил. Там все ещё пятно на двери, если хочешь, полюбуйся. — Это отвратительно. Тэхен сухо смеётся. — Да что ты? Да, я отвратительный. А ты трахаешь кого-то, кто младше тебя на четыре года. Ты когда трахаешься, думаешь хоть об этом? Ебаный в рот, ты встретил его, когда ему было всего лишь четырнадцать! — Думаешь, я этого не знаю…? Я… — ОСТАНОВИТЕСЬ! — кричит Чонгук, его глаза полны горьких слез. К счастью, они оба слушают, откидываясь на свои места, как приглушенные гончие. — Тэхен, почему…? Почему ты ничего не сказал? Почему ты…почему ты злишься на м-меня? Чонгук еле сдерживается. Один маленький спусковой крючок, и он сорвется. Он не привык слышать такое от Тэхена. Никогда не слышал такого яда и злости в голосе. — Потому что ты не сказал мне! — Чонгук вздрагивает, — Твой лучший друг! Или… ну, я думаю, это бессмысленно для тебя. — Тэхен, пожалуйста, ты должен понять! Это не то, чего я хотел. Юнги-хён и Намджун-хён узнали также случайно. Все, что они хотят сделать, это помочь мне и чувствовать себя в безопасности, всё это — не бессмысленный секс, хорошо? Эта тема для меня болезнена, поэтому, если можешь выслушать меня… — Ты себя слышишь? У тебя была возможность рассказать мне! Что такого, что Юнги и Намджун знают, но не я? Я недостаточно хорош для тебя? Чонгук замолкает в замешательстве. — Ч-Что? — Неужели я недостаточно красив? Или тебе просто нравится, когда тебя трахают рэпперы? — Чонгук снова вздрагивает, и Юнги ударяет кулаком по столу. — Достаточно. Чонгук уже сказал прежде, Намджун и я узнали случайно, он не хотел, чтобы мы знали. И кроме того, он любит тебя, он любит всех в группе. Вместо того, чтобы обезвреживать ситуацию, Тэхен только кажется более злым, если это даже возможно. — О, так ты ужасный друг, да еще и шлюха. Попался. Кристально невинный, блять. Я знал это. Чонгук плачет навзрыд, приглушая всхлипы ладонями. Тэхен и Юнги оба застыли на своих местах, приготовившись перегрызть друг другу глотки. — Ч-чонгук, — голос Тэхена звучит тихо и мягко, извиняясь. — Теперь посмотри, что ты, черт возьми, сделал! — Ч-ч-что ты, п-почему, Тэ? Тэхен дышит как загнанный олень, внезапно не понимая, что делать с плачущим Чонгуком. — Я…ты…я-я… — глаза Тэхена затуманены от слез, — Потому что я завидовал. Тэхен яростно вытирает глаза рукавом рубашки и вылетает из кухни прежде, чем его кто-либо остановит. Входная дверь оглушительно хлопает. Общежитие окутывается гробовой тишиной, и Юнги решает исправить беспорядок, устроенный Тэхеном. Вау, удивительно, как прекрасный день может стать отвратительным в одно мгновенье. Юнги сует Чонгуку соску обратно в рот, направляет в гостиную, заставляя ждать его на диване, пока сам он звонит Намджуну и обо всем рассказывает. — Нет, он, блядь, не сказал ни слова, засранец. Это я про Тэхена… он, наверное, узнал о нашей договоренности… я нихуя не знаю, все произошло так быстро…не вини в этом меня. Это не моя вина, что у него есть чертов ключ от своего блядского общежития, черт возьми. Нет, нет…наплети Сокджину какую-нибудь хероту. Просто займи его, пока я все улажу… нет, я не думаю, что тебе стоит звонить ему. Я думаю, это только сделает его злее… Гуки, ты хочешь поговорить с Намджуном? Тот покорно кивает. Он прижимает телефон к уху, обнимая подушку другой рукой. — Тыковка. — Д-да? — Как ты себя чувствуешь? — Не очень. — Тебе больно, малыш? — Моя грудь…моя грудь болит. — Мне так жаль это слышать. Слушай, папочка закончит смотреть фильм с Джин-хёном и вернется домой, хорошо? Так что будь добр с Юнги, пока я не вернусь. Он позаботится о тебе. Чонгук недовольно сопит. — Конечно. — Скоро все наладится. Я обещаю. — Хорошо. — Увидимся, тыковка. Он отдает телефон обратно. Юнги сует его в задний карман брюк и присаживается рядом, едва прикасаясь. — Что ты хочешь сделать? Я наберу ванну. Или взять одеяло и горячий шоколад? Глаза Чонгука стеклянные, безжизненно глядят на Сейлор Мун в телевизоре. — Одеяло и горячий шоколад. — Уверен? Чонгук кивает. Может быть, все, что он может делать прямо сейчас, это сидеть на диване и хандрить. Может, это все, что ему сейчас нужно. Ну, и Сейлор Мун, в частности. Мин встает с дивана, оставляя Чонгука одного. Но мысли о Тэхене все равно закрадываются в голову, ни на минуту не покидая. Все это время младший нравился своему лучшему, мать его, другу и даже понятия не имел. Но, опять же, Тэхен бы и не узнал о секрете Чонгука, если бы не увидел компромат в его шкафу. Это все его вина. Если бы он только разобрал свой шкаф и спрятал свои вещи лучше, все бы не покатилось к чертям собачьим. Теперь он должен спустить курок. Если то, что говорит Тэхен, правда, и он узнал обо всем две недели назад, то Юнги может только представить, сколько раз тот видел его с Намджуном или ним самим, или, о господи, ними двумя. Неудивительно, что он так зол. Весь этот гнев копился долгое время. Но почему он ревнует? Потому что Намджун и Юнги знают, а он нет? Ревнует, потому что Чонгук занимается сексом не с ним? Странно, Юнги думал, что Тэхен самый понимающий из них. Действия говорят о другом. Его лучший друг, его, блять, лучший друг . Если бы Чон собирался рассказать кому-нибудь свою тайну лично, то наверняка Тэхен узнал бы первым. Намджун узнал по несчастливой случайности, а Юнги потому что тот рассказал ему. Это не было выбором Чонгука. Юнги укрывает его одеялом Сокджина, тем самым, с овечками. В телевизоре на Сейлор Мун нападает какой-то странный чувак в смокинге, и, о боже, Сейлор, ты что, не понимаешь, что это Мамору Чиба? Какой же он дурак, раз покушается на тебя. Юнги делает ему горячий шоколад, он ужасен, но Чонгук все равно пьет. Зефир немного скрашивает положение, потому что Мин положил туда слишком много воды и молока, а шоколадного порошка не хватает. Это нормально. Знание, что Юнги сделал его специально для Чонгука, заставляет почувствовать себя немного лучше. Вместо того, чтобы поглазеть в экран, Юнги решает убрать все следы преступления, прежде чем кто-то увидит улики их драмы. Он конфискует уши, анальную пробку, соску, гольфы и подвязки, и остается комбинезон. Вполне приемлемо, чтобы носить, даже если для некоторых людей немного сомнительно. В целом, ничего такого. — Он вернется, — Юнги уверяет его и ложится рядом на подушку. И затем после паузы молчания бормочет под нос. — Я позабочусь об этом. — Не могу поверить, что он уже нарушил первое правило. — Я знаю. Чертовски смешно.