Pastel

Чонгук чувствует себя ужасно за завтраком. Реветь перед сном — подобно выпитым 5 рюмкам водки или сидра. Не лучший вариант, честно говоря. Конечно, прошлая ночь была не самой лучшей в его жизни, хоть Намджун и обнимал его крепко-крепко все время. Теперь он знает, как чувствует себя Джейн, когда просыпается рядом с красивым лицом Тарзана…и сундуком…и оружием. Серьезно, Намджун не должен показывать свои очаровательные ямочки по утрам. Это создает огромные проблемы, с которыми Чон не хочет иметь дело после нескольких часов рыданий. Намджун обнимал его всю ночь. Юнги тоже хотел остаться, но Чонгук сказал, что спать на односпальной кровати втроем параллельно слушанию храпа лидера, будет весьма проблематично, так что Гук просто поцеловал его, пожелал спокойной ночи и отправил спать. Держаться изо всех сил, пытаясь не расплакаться вновь, было легко до тех пор, пока Мин не ушел, но когда Намджун взял его на руки, система снова дала сбой, неся за собой новый поток отчаянных слез. Он не плакал от страха, не так, как когда Намджун бесцеремонно раскрыл его тайну, и будущее внезапно оказалось под угрозой. Нет, это просто больно. Настолько, что сердце выжигает в груди и дышать тяжело. Это похоже на те чувства, что он испытывал, когда стоял на сцене, разговаривая со своими поклонниками о своих родителях. Чонгук, по идее, — личность не самая эмоциональная. Он не такой, как, например, Сокджин, который с легкостью может посылать воздушные поцелуи и делать эгьё. Слишком тяжело. Эмоции должны оставить его в покое. Но нет, вчера его охватила такая истерика, что страшно представить, что бы было, если бы рядом не было Юнги и Намджуна. Чонгук выворачивал наизнанку всю свою душу, пачкая рубашку Намджуна горькими слезами. Скорее всего поэтому Чон обнаружил его совершено голым сегодня утром. Теперь немного стыдно. — Вот, Гук. Выпей это. — Юнги ставит стакан с оранжевой жидкостью, на дне которой мелькают пузырьки. Чонгук протирает налитые кровью глаза, подозрительно хмуря брови. — Что это?  — Мультивитаминная таблетка. Выпей это. Ты почувствуешь себя лучше. Чонгук делает один глоток, смешно щурясь от кислоты. Юнги, ты предатель и мудак. — Я не говорил, что это вкусно. Даже не смотри так. А теперь перестань ныть. Сегодня у нас плотный график, и тебе нужно сосредоточиться. Юнги прав, как всегда. Сегодня нужно очень сосредоточиться. Их камбэк через несколько дней, и сегодня будет ни что иное, как обучение, подготовка и повышение квалификации. Менеджер будет заниматься всем остальным. Все, что им нужно сделать, — безупречно работать и слушаться, тогда все пройдет отлично. Рекламные периоды всегда идут быстрее. Как только камбэк грянет, это будет выглядеть, как сенсационное событие, нескончаемые разные интервью, выступления, ток-шоу и фансайны хлынут, как водопад. Любимая часть Чонгука — быть кумиром. Конечно, слава увлекательна, но она быстро пропадает. Самое главное — его семья, его хёны, стоящие бок о бок с ним перед приветственным стадионом, разделяющие взгляды тупых личных шуток, которых мир никогда не поймет. Это дружба, и Чонгук чертовски благодарен за это. Благодарен, пока Тэхен не входит на кухню. Чимин тащит его за руку и сажает за стол. — Тебе нужно поесть, — строго говорит Чимин, но Тэхен едва смотрит на него. Под опухшими глазами темные круги, и Чонгук понимает — Тэхен тоже плакал. От этого не легче. Даже чуть-чуть. На самом деле, зная, что Тэхену тоже больно, собственная боль удваивается. Но он вовремя берет себя в руки, чтобы не тянуться через стол и не схватить своего лучшего друга за руки, и не спросить, почему он злится. Сокджин, Хосок и Чимин тоже на кухне. Чон держит язык за зубами. — Трудная ночь, Тэхен? — Джин бьет половником по кипящей кастрюле, оглядываясь на сутулящегося донсена, — Чонгук тоже плохо спал сегодня. Вы опять играли в игры? Если да, то я должен потребовать, чтобы менеджеры забрали все ваши гаджеты, потому что…. — — Мы не играли в игры, — бормочет Тэхен, нахмурившись, как дикая кошка, — Выпил слишком много кофе, вот и все. Чонгук ловит взвинченные взгляды Хосока и Чимина. Будучи соседями Тэ, они без сомнения, скорее всего, слышали рыдания друга. Он задается вопросом, успокаивали ли они Тэхена, как Намджун, и утешали ли, как Юнги. Он надеется. Он не хочет, чтобы Тэхен был вот таким, как будто он болен. — Кофе, — усмехается Сокджин, — Почему таким, как вы, нужен кофе? Это незаконно, по крайне мере, в этом доме. Помните, как вы пробовали кофе со льдом? Уничтожили всю спальню, вы были такими энергичными, ужас. — Бэкхен-хён покупал. Я не собирался говорить «нет» бесплатному напитку. — Учился у лучших. Но EXO не будут возвращаться в течение следующего месяца, поэтому Бэк может выпить столько кофе, сколько ему кошелек позволит. А вы, мистер, камбэкаетесь. Менеджер-хён и Шихёк не будут рады, если ты не будешь высыпаться. Ты знаешь, что происходит с айдолами, которые не ведут здоровые диеты: обморок на сцене, посещения скорой медицинской помощи, мы не собираемся быть одной из тех групп, Тэхен. Запомни мои слова. — О, боже. Я понял. Больше не буду пить кофе. — Ты прав, больше не будешь! Если не хочешь, чтобы твоя задница пострадала, - Джин размахивает половником, как оружием, агрессивно указывая на Тэхена. Хосок хихикает, и Чимин пытается скрыть свою улыбку в его плече. Чонгук спокойно потягивает свой поливитамин, пытаясь сдержать ухмылку. С другой стороны, Юнги и Намджун не испытывают никаких угрызений совести. Тэхен стреляет в них грязными взглядами, чтобы найти хоть капельку страданий в их глазах, но все слишком заняты, чтобы об этом думать. Когда все одеты и готовы, они отправляются в фургон. Ожидая их снаружи, один из менеджеров терпеливо сидит на водительском месте. Чонгук отмечает, что Тэхен вклинился между Чимином и Хосоком на средних сиденьях, и он не может не подозревать, что это соглашение было обговорено заранее. Вероятно, они беспокоятся о нем. Как бы ни был расстроен Тэ прошлой ночью, Чон уверен, что он никому не рассказал правду. Тэхен умнее, чем кажется. Хоть эмоции зашкаливают, он знает, что поставлено на кону. Чонгук не может оторвать глаз от головы Тэхена, давясь новыми слезами, которые упрямо пытаются покатиться по красным щекам. Намджун успокаивающе кладет руку ему на плечи, даря сдержанный поцелуй в макушку. Их жест не может быть виден с передних мест, поэтому мыслей о том, что Сокджин их видел, ни у кого из двоих не возникает. По пути в танцевальную студию все, что может сделать Гук, — это сидеть и вспоминать более простые времена. Тэхен всегда был так беззаботен, и его лицо, когда он узнал всю правду, никак не укладывается в голове. Его разум неохотно прыгает во все времена, когда Тэхен сжимал его в объятиях или решил вместе поспать. Напротив, Чонгук застенчив и опасается, он из тех, кто думает о миллионах возможностей и сценариев, прежде чем принимать решение. Но с Тэхеном привязанность казалась легкой. Почти. Он потерял счет количества раз, которые он пробирался в постель к другу в ту ночь, когда его преследовали собственные мысли и чувства. Тэхен никогда не сомневался в этом. Он понял еще тогда, когда Чонгук боролся и нуждался в комфорте, даже если прямо не просил об этом.

Когда он понял, что он влюблен в Тэхена?   Он спал с каждым из группы, после того, как осознал, что члены ему нравятся больше, чем киска. И каждое пробуждение сопровождалось маленькой проблемой, которая вводила в глубочайший стыд. Был ли Тэхен первым? Может быть. Может быть, он был влюблен в него задолго до того, как сам это понял. Чонгук вспоминает момент, который чётко отпечатался в его голове. Они были на сцене в Японии, играя во что-то под названием «Эскалатор напряжений», от старшего к младшему. Тэхен подошёл к нему, и Чонгук стоял там, положив руки на чужие плечи и слегка наклонив голову. Их глаза встретились, и Тэхен не смог сохранить самообладание. Они оба рассмеялись, но затем Тэхен попросил сделать это снова и снова. Тогда старший внезапно соединил их лбы вместе, хитро улыбаясь. Чонгук не мог сдержать хихиканье, пытаясь игнорировать тот факт, что его сердце делало кульбиты. Это был слишком сладкий и ласковый момент, по крайней мере, по их стандартам, но, может быть, публика просекла главную фишку, почему он так смотрел на своего хена, поэтому визжала от неудержимого ликования. Он вспоминает себя мелким подростком, когда не мог влиться в коллектив группы. У них был фансайн, заваленный письмами, их имена были написаны крупными буквами на спинах. Было холодно, чертовски холодно, и Тэхен снял свой красный шарф и обернул вокруг шеи Чонгука. Затем он обнял его, и молодой, неуклюжий Чонгук внезапно почувствовал, что кому-то принадлежит. Это то, что для него значит Тэхен. Дружба, любовь, принадлежность. Гремучая смесь, динамичный дуэт. Намджун вытирает большим пальцем мокрые щеки, и Чонгук понимает, что снова плачет. Юнги сует ему платок, и быстро вытирает слёзы, чтобы избавиться от доказательств. Он не хочет лишних вопросов. Они приходят в студию. Менеджер объявляет, что вернётся через четыре часа, чтобы всех забрать: — Так что, вам лучше правильно рассчитать время. Чонгук решает заняться растяжкой, чтобы никто не заметил его слез, Юнги с Намджуном тянутся вместе с ним в качестве моральной поддержки. Тэхен ушёл в другой конец помещения, подальше от Гука, поближе к Хосоку и Чимину, которые занимаются с ним по той же причине, что и старшие с Чоном. Джин недоумевающе плюхнулся посередине студии, вопросительно смотря в обе стороны. Репетиция начинается, и даже неудивительно, что Чонгук не может нормально сконцентрироваться. Тэхен тоже рассеянный, но не настолько. Чонгук привлекает к себе внимание других стремительно быстро. Два часа, и Хосок объявляет перерыв. Чонгук сжимает бутылку воды и чувствует себя полным дерьмом, когда Чон зовет его рукой. Он вздыхает. Он знает, что дальше будет. Неужели он действительно думает, что Чонгук никудышен в танцах. Нет. Он спереди в центре, поэтому должен быть совершенным. — Что случилось, Гук? — Хосок звучит ласково и беззаботно. Он не выглядит так, будто обеспокоен чем-то, как он ожидал. — Твоя координация немного хромает. — Я п-пытаюсь делать все хорошо, — он лжет. Чонгук не собирается говорить Хосоку, что он в депрессии, потому что его лучший друг не будет с ним разговаривать. Он больше не в средней школе. Ему нужно уйти из подростковой драмы. — Я вижу. В какой части не получается? — О, часть перед первым и вторым припевами, — он все исправит. В течение нескольких недель он запомнил весь танец. — Последние дни ты будто в прострации. — Я знаю. Должно быть, я не понимаю, забыл. Хосок улыбается и кивает в понимании. — Да, иногда это случается и со мной. Давай прорепетируем. Хён говорит как встать перед зеркалом, чтобы хорошо видеть их отражения. Он наблюдает за старшим, который позади него, деликатно держит руки на бедрах Чонгука. Недостаточно крепко, чтобы контролировать, просто направляя, и в сочетании с приятным и терпеливым взглядом на лице Хосока, Чонгук не может не чувствовать себя немного еще более застенчивым. Хосок не обращает внимания на то, насколько близки их тела. Он сосредоточен на позиции младшего. — Ноги немного шире, Гук, вот и все. Теперь… — Хосок начинает напевать партию перед припевом. Он поднимает запястье Чонгука, и оно естественно падает в движении, которые он отрабатывал последние пару недель. Но делать все равно тяжело, потому что чужое дыхание опаляет затылок, а рука слегка опускается на талию. Позиция более интимная, чем должна быть, по крайней мере, по мнению Чонгука. Руки задерживаются немного дольше, когда они делают поворотное движение ногами. — Нет, нет, ты поворачиваешься слишком быстро. Ты должен подождать, пока твоя нога не окажется полностью позади тебя, а затем повернется. Чонгук пробует снова, на этот раз безупречно. Он поворачивается с самодовольным лицом к Хосоку, но это выражение длится всего лишь мгновенье, прежде чем он понимает, как близко они стоят друг к другу. Чонгук предполагал, что хён сделает шаг назад, дабы дать пространство для связки, но, к сожалению, нет, и теперь они до ужаса неловко стоят друг перед другом. Его хён, прежде всего, выглядит более забавным, чем смущенным. Красивый танцор наклоняет голову немного вбок, как какой-то дерзкий аниме-мужчина, который пытается соблазнить симпатичную девушку, и Чонгук с ужасом понимает, насколько похожа его жизнь на такой сюжет. — Нравится то, что видишь? — Хосок двусмысленно шевелит бровями, и это выглядит больше смешно, чем сексуально, поэтому иллюзия глупого аниме разрушается. Жаль. Чонгук быстро моргает и делает шаг назад, неловко прочищая горло.  — Мы закончили? — Хосок улыбается. — Да! В смысле…разве есть что-то еще, что ты хочешь отработать? — Неа. Кажется, я понял. Спасибо, хён. — Нет проблем. Когда Чонгук оглядывается, куда можно сесть, пока их перерыв не закончился, взгляд невольно зацепляется за Тэхена. Не в первый раз Тэхен выглядит мрачно, и, скорее всего, он наблюдал за ними. Чимин сидит рядом с ним, разговаривая и, наверняка, пытаясь подбодрить. Он, похоже, не заметил, куда на самом деле смотрит Тэхен, полагая, что тот явно нацепил маску безразличия. Но Чонгук знает. Знает, что ревность есть, даже если Хосок невинно прикоснулся к нему, Тэхен подумал иначе.  Чонгук — шлюха, конечно. Тэхен, вероятно, полагает, что младший пользовался заботой и вниманием. А он это и сделал. Какая-то мстительная часть него хочет пойти и рассказать Тэхену, что да, блять, ему нравится быть таким. Но боль оказывается сильнее. Сколько бы Чонгук не хотел играть грязно, он знает, что сделает только хуже. Он садится рядом с Джином и улыбается ему. Чонгук улыбается, несмотря на плохое самочувствие, начинает разговор, связанный с обедом. Старший говорит, что сегодня не хочет готовить, поэтому они будут готовить либо сами, либо возьмут еду на вынос. — Окей, ребята, поехали! Они репетируют еще один час, оттачивая движения до идеального. Техника Чонгука и Тэхена значительно улучшилась по сравнению с первыми двумя часами тренировки, но все же это не так идеально. Хосок всё-таки не смог заставить отключить их мозг, поэтому приходилось бороться с медлительностью снова и снова. Если бы им предстояло вот-вот выступать, это было бы провалом. Закончив практику, уставшие и замученные, они покидают студию, и Намджун очень вовремя напоминает об ужине. Десять минут спустя они заваливаются в небольшой ресторанчик на перекрестке улиц, вдали от суеты ночной жизни Сеула. Юнги берется за готовку на гриле, а другие тем временем заказывают выпивку. — Вы уверены, что нам можно пить? Ведь скоро наш камбэк… — Чонгук не может не спросить, потому что какого черта они творят? Чимин жмет плечами, а Намджун опрокидывает рюмку соджу. — У нас есть четыре дня. Кроме того, завтра можно поспать перед репетицией. Пока мы не в говно, все хорошо, Гук, — Чимин звучит так, будто успокаивает больше себя, а не Чонгука. Тэхен стреляет взглядом, будто пулями одной за другой, заставляя смущенно ёжиться. Хорошо, если он собирается напиться с горя, тогда Чонгук тоже сделает хотя бы два глотка, чтобы заглушить ноющую боль слева. — Дай мне это, — он выхватывет стакан с ликером из рук Чимина и одним глотком опустошает. Дикое жжение обволакивает горло, как кислота, заставляя кашлять. Джин фырчит, хлопает ладонью по спине младшего. — Не спеши, всегда успеешь. Чонгук пьёт не так много, как остальные. Они настолько возбуждены камбэком, что даже не в состоянии порезать мясо в своих тарелках. Каким-то образом Чонгук оказывается на коленях Сокджина. Джин пьян, очень пьян, и громко смеётся. Если бы он был не таким красивым, то все присутствующие в баре его избегали. Он выкрикивает и вопит, как резаная курица, но это даже смешно, поэтому Чонгуку абсолютно все равно, как он себя ведёт. Он просто кричит громче, ерзая на чужих коленях, и ему хорошо. К счастью, в ресторане почти никого нет, и шансы, что кто-то может сделать компрометирующие фотографии того, как Джин обнимает его за талию, равны нулю. Не дай Бог этому случиться. После того, как они оплачивают счёт, и, наконец, оставляют бедных официантку и администратора в покое, становится ясно, что большая часть группы не может элементарно идти. Они в говно. Но как истинный и добрый макне он помогает Хосоку подняться с дивана и дойти до автобуса, ожидающего их снаружи. Менеджер не выглядит особо счастливым, но Чимин с Хосоком не могут перестать ржать, а их хихиканье заразное, поэтому он заливается вместе с ними, хотя он вообще не понимает, почему они, блять, смеются. Менеджер-хён доставляет их домой, чудом всем составом. Чонгук всю дорогу смеялся с Джина, который пытался отобрать руль. Направляясь в комнату, Чонгук врезается в Хосока и, несмотря на врожденную элегантность и плавную координацию, хён превращается в осла, потому что ужасно пьян, а правая нога в таком состоянии как обычно становится левой. Чонгук обычно раздражался, но сегодня он слишком пьян, чтобы позаботиться об этом. Он смутно видит Тэхена, идущего впереди, и, о господи, как он может идти прямо, когда пьяный? Тэхен мало разговаривал за ужином. А может он и не пьяный? Может у него сильная выдержка, вот только Тэхен никогда не пьет. — Вперед, сэр! — Хосок кудахтает, практически опрокидывая Чонгука на пол. Спасибо господу, что сейчас мышцы Хосока расслаблены, иначе затащить его в постель было бы невозможно. — Хён, — он хихикает, как школьница, но кого волнует? Хосок усмехается. Каким-то чудом Чонгук добирается до его кровати. На самом деле он бросает вызов всей своей логике. Он должен был просто бросить Хосока на полу, заорать, как переусердствовавший ребенок, и отправится прямо в постель, но, несмотря на это, Чонгук ведь всегда должен выполнить свою работу, не так ли? Тэхен, укрытый двумя одеялами, лежит лицом к стене. Чонгук бросает Хосока на матрац, но прежде, чем уйти, он чувствует, как рука хёна хватает его затылок, как какая-то обезьяна. Он хихикает, пытаясь аккуратно вырваться из объятий. — Хорошо, хён, хватит шутить. Я должен ложиться спать, — уголки губ Хосока приподнимаются, напоминая Чешира. — Оставайся здесь. Для нас обоих достаточно места, — Чонгук фыркает, потому что это вряд ли. Хосок настоящий тактильный маньяк. — Нет, хён, я имею в виду… Я должен идти, — но тот игнорирует его взгляд, хватает за шею, чтобы продвинуться ближе. Чонгук замечает странные искры в его глазах. — Ты такой милый, Гук. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе об этом? Чонгук застывает. Часть его, та, что он считает глупой, тает от пьяных невнятных слов. Комплимент означает для него гораздо больше, чем Хосок может себе представить. — Х-хён… — но он не пытается уйти. Чонгук не успевает подумать, как Хосок целует. Резко, мокро и влажно, до одури пошло, и вкусно. Чонгук пытается вырваться, но, оказывается, пьяный хён гораздо сильнее, чем он предполагал. Хосок не спрашивает разрешения, подключает язык, и Чон сдаётся. Он отвечает, переплетаясь языками, потому что идиот и не осознает весь пиздец происходящего. Он забывает, что Тэхен, вообще-то в комнате, он вполне может увидеть их и снова разозлится, или же Чимин может зайти и стать свидетелем скандальной сцены. Как только они разрывают поцелуй, Хосок перекатывается на спину, облизывая губы, и мечтательно прикрывает глаза. Чонгук вытирает слюну с губ, стараясь устоять на ногах. Чонгук не смотрит на Тэхена, боится, что тот все видел. Двигаясь на автомате, он едва передвигает ногами и плетется по коридору. Он залетает в свою спальню и видит, как Намджун изо всех сил пытается выбраться из своих штанов. Чонгук не может заострить внимание на красивом голом торсе и полюбоваться мышцами, плавно перекатывающимися при мимолетном движении, потому что: а) он вот-вот упадет, как какой-то пьяный школьник, б) твою мать, Хосок действительно поцеловал его. Матрац прогибается под весом, когда он падает. Намджун смеется и что-то бормочет, но всё, на что хватает Чонгука — еще раз вспомнить поцелуй, перевернуться на бок и закрыть глаза. Слишком подвыпивший, чтобы думать, он позволяет алкоголю взять на себя ответственность и втянуть его в мир сновидений, не обращая внимания на то, что может ждать его, когда наступит утро.

***

На следующее утро, по дороге на встречу с генеральным директором в штаб-квартиру БигХит, Чонгук не может не заметить гробовую тишину между ними. Намджун кладет его голову к себе на плечо, Джин едва клюет носом, а Тэхен с Чимином подозрительно молчаливы. Юнги какой и всегда — молчаливый и скрытный, а вот за Хосоком младший наблюдает больше, чем положено. Проснувшись утром и вспомнив все события прошлой ночи, Чонгук мысленно дал себе подзатыльник за то, что не мог противостоять своему хёну. Эти мысли быстро выветриваются, когда он видит Хосока на кухне. Тот испуганно смотрел, а затем со скоростью света сбежал в свою комнату, и вся эйфория, полученная от пьяного поцелуя, быстро испарилась. В тот момент Чонгук подумал, что, возможно, это было какое-то глупое недоразумение. И теперь в шкатулке два хёна, которых он должен избегать. Просто фантастика. Прямо сейчас Хосок задумчиво смотрит в окно так, будто он ищет потенциального убийцу его золотой рыбки. Чонгук сел с Чимином и Намджуном, избегая Тэхена и Хосока, иначе поездка была бы ещё более неуютной. Они прибывают в штаб-квартиру, и семеро выходят из фургона. Неудивительно, что стоят поклонники, ожидающие их, но, учитывая жесткий график, они забегают в здание, прежде чем их заметят. Говорить с фанатами — отличный способ почувствовать себя нужным, потому что поклонники любят его и сочувствуют ему просто так. Поддержка Юнги и Намджуна хорошо сказывается на нем, но также ситуация с Тэхеном наносит приличный урон душевному состоянию. Теперь ещё и Хосок. — Генеральный директор заканчивает очередную встречу с инвесторами компании, поэтому просто успокойтесь, пока я не вернусь, чтобы позвать вас, — сообщает менеджер-хён после кратких переговоров с секретарем Шихека. Измученные, они падают на белые диваны в зале ожидания и стонут, как кучка алкашей. Скоро камбэк. Одновременно лучшее и худшее время. Время, когда внимание льётся рекой, время, когда ты абсолютно не высыпаешься, а просто функционируешь. Но это не важно. Ведь это воспоминания, которые они создают, и это прекрасно, Чонгук не может дождаться, что принесёт им новый год. Он случайно ловит взгляд Тэхена и снова чувствует себя дерьмово. Может быть, он будет немного оптимистичнее в этом году. Может быть, будет самым ужасным — и на самом деле он сам будет в этом виноват. — Чонгук, — его трясут. Хосок стоит над ним, положив руку на плечо. Чонгук оглядывается на него, как будто тот сошёл с ума. Так значит теперь он со мной разговаривает? — Мы можем поговорить? Наедине. Этот день становится все лучше и лучше, не так ли? Чонгук кивает, потому что, ну, что он сделает? Что ему остаётся сделать? Убежать с криком? Сказать, что тебе, блять, надо от меня? Единственные, кто видят их уход — Намджун и Тэхен. Юнги, наверное, тоже. Они не уходят далеко, заворачивают за угол, который, по идее является ненужной архитектурной пристройкой, и, вроде как, никому не виден. Хотя с другой стороны, любой может их заметить, и особенно Тэхен. Чонгук оборачивается, и их глаза снова сталкиваются. Тэхен смотрит по-прежнему с неприкрытой злобой, одним лишь взглядом окуная в дерьмо с головой. Боже, серьёзно? — Эм, что случилось? — его голос срывается на середине предложения, и он краснеет. — Послушай, прошлой ночью… — сердце Чонгука пропускает удар, потому что это святое дерьмо, которое он на самом деле помнит, — это ничего не значило. Мне очень жаль, что я поцеловал тебя. Я просто подумал, что должен сказать тебе это, потому что между нами нет никаких чувств, я не хочу каких-то неловкостей. Я был пьян, и ты был хорош, но как мой идиотский мозг додумался до такого я не знаю. Прости, если ты чувствуешь себя неловко из-за этого. Я не должен был ставить тебя в такое положение. Извини. Чонгук смотрит. — Значит, ты…не хотел меня целовать? Хосок смущено протирает шею. — Это была ошибка. Вот и все. Я не хочу, чтобы это стало препятствием нашей дружбы и уж тем более перед камбэком. Ребёнок внутри Чонгука истошно вопит, готовый выпрыгнуть на поверхность. Вместо этого Гук понимающие выдавливает фальшивую улыбку. О чем Хосок вообще думал, когда засовывал свой язык в глотку. О высоких чувствах? Неужели он не помнит, как наслаждался? Забавно. Юнги и Намджун никогда не говорили, что он плох в поцелуях. — Конечно, — ответ звучит как писк. Слишком много всего для подросткового периода. — Я знаю, для тебя это может быть странным, — Ох, Хосок, ты даже не представляешь, насколько. — Эм, ну, бывает… — он отчаянно придумывает разумный ответ. Честно говоря, весь этот разговор более неловкий, чем когда Джин признался, что смотрит порно время от времени. Это было примерно так: спасибо, хён, мне действительно нужно идти спать, зная, чем ты занимаешься в соседней комнате. — Итак, мы в порядке? — Хосок кидает в него обнадеживающий взгляд. Так собаки обычно смотрят и крутятся перед тобой, виляя хвостом, когда ты машешь перед ними куском мяса. Нет, блять, мы не в порядке, Хосок, ты мудак. — Да, мы в порядке, — его хен, очевидно, не слышит подавленного тона, потому что его лицо меняется с обречённого на воодушевлённое в одну секунду. — Потрясающе! Спасибо, что понял, — Чонгук вымучено улыбается, думая, как позже пойдёт плакаться Намджуну. Хосок садится обратно, в то время, как Чонгук заставляет себя передвигаться, подобно желе, как робот с неисправными запчастями, к месту, где сидит Намджун. Его ноги похожи на кашу, лицо лишено каких-либо эмоций, а вот в голове царит настоящий хаос. Большая рука потирает спину, успокаивая, но Чонгук не может найти в себе силы обернуться, потому что тогда, возможно, захочется рассказать всю правду лидеру, но не сейчас. Дверь, ведущая в конференц-зал, открывается, и первое лицо, с которым они встречаются, — это доброжелательная и отцовская улыбка генерального директора. За его спиной группа взрослых мужчин в костюмах и галстуках, размытые забываемые лица, но каким-то образом Чонгук находит в себе силы поклониться вместе со всеми. Как только каждый из них уходит, Шихек приглашает их к себе. Он рассказывает им о предстоящих выступлениях, и Чонгук должен быть в восторге, но вместо этого он чертовски подавлен, потому что, видите ли, Хосок не хотел его целовать, потому что, кажется, Хосок из тех типов людей, которые делают глупые вещи по пьяни, не думая о последствиях. После встречи с Шихеком, каждый занимается своими делами. Юнги и Намджун отправляются перекрашивать волосы, Тэхена и Джина ждёт вокальная практика, Хосок работает в студии над будущим треком, а затем вместе с Чимином идёт работать над своим танцевальным номером. Каким-то образом Чимин, оказывается, совсем не пострадал от событий прошлой ночи, болтал, как будто не он был с красным лицом, и не он спотыкался об свои собственные ноги десятью часами ранее. Но ситуации это не помогает. Наоборот, Чонгук чувствует себя еще более подавленным. Он обожает Чимина — намного сильнее, чем показывает это на публике, но в отличии от Пака, Чон не в настроении веселиться. Он собирается репетировать свой номер, не говоря ни слова, потому что надеется, что танцы помогут ему избавиться от отвратительного ощущения после неожиданного разговора с Хосоком. Жизнь не хочет идти по тому пути, который хочет Чонгук. Поскольку они остаются в студии, все наслаждаются тишиной, прежде чем бесконечный поток музыки захватит каждый квадратный метр пространства. Чимин выпрямляется, сидя на полу, и смотрит на младшего с серьёзным, абсолютно не читаемым взглядом. — Тебе и Тэхену нужно поговорить. Вы не можете просто пялиться друг на друга всю оставшуюся карьеру, — слышать такое от Чимина смешно. Чонгук моргает, немного удивляясь. — Неужели так заметно? Чимин демонстративно закатывает глаза. — Тэхен плачет последние две ночи, а когда не плачет, то смотрит на тебя. Довольно очевидно, что вы, ребята, облажались. — Это сложнее, чем ты думаешь, — бурчит Чонгук, немного хмурясь, — Кроме того, это его вина, что мы поссорились. Это даже не было бы проблемой, если бы он был открытым для меня, понял и выслушал. — Это странно — говорить такое о Тэхене, но, видимо, даже самые открытые и добродушные люди имеют свои пределы. — Ему больно, Гук. Что бы ни случилось, он действительно расстроен. — А ты не думаешь, что мне тоже больно? — Я этого не говорил. — Знаешь, мне тоже больно. — Я понимаю, Чонгук, но Тэхен даже не подходит к тебе, поэтому будь умнее и сделай шаг первым. — Серьезно? Будь умнее? Черт, хен, ты даже не знаешь, что произошло! Если бы ты знал, ты бы не был его союзником! — Я не союзник, Чонгук, господи! Я пытаюсь помочь! — Ага, хорошо, не надо. Он даже не потрудился спросить, закончил ли Чимин свою тираду. Громкие биты заполняют помещение первыми аккордами их песни. Чимин вздрагивает. Чонгук начинает танцевать не дожидаясь своего партнёра, но Чимин все равно легко вступает в партию, и Чон радуется, что оставшееся время они тренируются, не говоря друг другу ни слова.

***

В фургоне снова тихо. Чимин решает сесть позади всех, вместо того, чтобы сидеть рядом с младшим по середине, Чонгук только рад. Менеджер забирает Тэхена и Джина с вокала, Хосока из студии, а затем Юнги и Намджуна. Тот факт, что Тэхен слинял на занятие с Джином, действительно неприятен. Хотя, чего он ожидал. Они поссорились. Но все же его сердце сжимается при мысли, что Чимин уставился на его затылок, будто он идиот. И, чёрт возьми, Чимин прав. Ему и Тэхену срочно нужно поговорить. Они не должны избегать этой темы всю жизнь, и он это знает. Они не разговаривали около двух дней, и он едва справляется с этим. — Парни, я голоден, — стонет Намджун, когда залетает в автобус. Похоже, это его новое хобби — жаловаться на голод. Нельзя винить его за это, ведь последние дни тренировки действительно изнуряющие. Намджун садится рядом с Хосоком, который находится по другую сторону от Чонгука, а Юнги тихо садится за его спиной рядом с Чимином и Тэхеном. — Менеджер-хен, можем ли мы взять еду на вынос по пути обратно? — Конечно, все, что хочешь. — Но мне нужно пойти в ванную, — хнычет Тэхен. Смешно, Тэхен звучит почти как раньше, и он завидует. Чонгук не может даже вдохнуть нормально. — Тогда мы пойдём в Макдональдс. Остальные останутся в фургоне, Тэхен может пока сходить в уборную. — Никто не возражает, что означает общее коллективное соглашение. Чимин с Тэхеном о чем-то болтают. Пак явно делает попытку уговорить Тэхена поговорить, и тот действительно отвечает так, будто не он ходит последние дни словно труп. Это может означать одно из двух. Либо он уже преодолел все испытания и трудности, либо воспользовался актерским мастерством, как в Хваране. Чонгука не беспокоят. Ни один. Хочет ли он быть частью беседы Чимина и Тэхена? Может быть, но это не нормально. Хосок слушает музыку, и, кажется, не волнуется ни о чем. Юнги скорее всего спит, а Сокджин с Намджуном разговаривают с менеджером. Чонгук же сидит тихо, один, как и всегда. Ощущение, что проходит вечность, пока они добираются до места. Парковка более-менее пуста, здесь только пара автомобилей, и то, по всей видимости, сотрудников. Менеджер записывает в блокнот заказ каждого. Было бы слишком рискованно, если бы они пошли в Мак всей группой. Сейчас у них слишком высокая популярность. Почти все в Южной Корее знают их и было бы неловко создать суматоху лишь одним своим приходом. Плюс, если Шихек узнает, что они нарушают свои диеты, мало не покажется всем. Но менеджер сегодня добрый. Он позволяет немного расслабиться перед камбэком, потому что знает, что они работают на износ, а одна ночь фаст-фуда ещё никому не навредила. Когда менеджер наконец покидает автобус вместе с Тэхеном, Чонгук ловит шанс. Когда он видит, что две фигуры исчезают в дверях заведения, Чонгук выпаливает: — Кажется, мне тоже нужно в туалет. Я вернусь. Никто не комментирует, когда Чон срывается с места, напоследок громко хлопая дверью. Он бежит к месту быстрого питания, осторожно проскальзывая внутрь так, чтобы его не узнали. Как и предполагалось, внутри мало посетителей. Молодая пара и трое взрослых мужчин болтают о чем-то, что Чонгук не хочет слышать. Он идёт прямо в туалет, минуя менеджера, который, слава богу, слишком занят, чтобы его заметить. Интерьер Макдональдса в своём стиле. Когда-то белые, чисто-наполированные полы и стены, выглядят так будто бы им нужно санэпидстанция, освежитель воздуха и прочие прелести. Только одна кабинка с закрытой дверью и, вероятно, Тэхен именно там. Чонгук терпеливо ждёт, прислоняясь к стене. Тэхен не задерживается, времени у него катастрофически мало. У него меньше минуты, поэтому он прикрывает глаза. Тэхен дрочит в течение пары секунд, прежде чем выйти и направиться к раковине, чтобы вымыть руки. — Мне нечего тебе сказать. — Хён, нам нужно поговорить. — Сейчас? — Тэхен, по всей видимости, очень заинтересован в мытье рук. — Мы не можем не разговаривать друг с другом всю оставшуюся жизнь. Ты знаешь это, я знаю, так какой в этом смысл? Х-хён, мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, мне нужно знать, почему ты ревновал и почему злился. Пожалуйста, помоги мне понять. — Зачем тебе это знать?! — Тэхен поворачивается к Чонгуку, его лицо искажено от гнева, — У тебя есть Юнги и Намджун, уже два парня, так, какого хуя, ты пристал ко мне? По крайне мере, у тебя есть, к кому обратиться, в то время, как я плачу как девчонка и не могу поделиться этим ни с Хосоком, ни с Чимином. Они думают, что я скучаю по своим родителям или собаке, и, блять, да, я скучаю, но мне уже не шестнадцать, и я больше не плачу по таким поводам. — Хён...я — Ты не знаешь, каково это любить кого-то годами и узнать, что он спал с их друзьями. Я должен был быть первым, кто узнает твой секрет, первым, кто предложит заботу и помощь, но вместо этого ты пошел к другим членам группы, и это…это чертовски больно, Гук. Я вижу, я все время вижу, как Намджун или Юнги смотрят на тебя и касаются, и это так чертовски очевидно. Я чувствую себя таким идиотом. — Не надо, хён. Не говори об этом. Я знаю, что это такое. — Нет, блять, ты не знаешь. — Да, я знаю, — Чонгук осмеливается сделать шаг вперёд, не нарушая пространство Тэхена, — Ты смотришь на этого человека годами, тоскуешь, тешишь себя надеждами и ждешь правильное время, чтобы признаться, но не делаешь этого, потому что знаешь глубоко в сердце, что его у тебя никогда не будет. Ты лежишь в постели, пытаясь не захлебнуться в своих же слезах, потому что чувство одиночества поглощает с головой, и ты начинаешь задаваться вопросом, будет ли он когда-нибудь любить тебя так же сильно, как и ты его. Ты видишь, как он счастлив с другими, и ты тоже должен быть счастлив, но это не так, ты расстроен, подавлен, ведь это не ты причина его улыбки. Такая любовь делает из тебя эгоиста, и это полный отстой, потому что быть им не хочется. Тэхен, ты думаешь, я не знаю, каково это — быть влюбленным в человека, который никогда не будет твоим? Попытайся влюбиться в шестерых людей, и я, чёрт возьми, осмелюсь посмотреть на тебя, на твоё состояние, потому что то, что ты чувствуешь сейчас, я ощущаю в шесть раз сильнее. Чонгук делает ещё шаг вперёд, оказываясь практически нос-к-носу, и Тэхен смотрит, полностью сбитый с толку. — Можешь ненавидеть меня, но я тоже люблю тебя, хён. Мне нравится, как ты заставляешь меня смеяться, мне нравится чувство дома рядом с тобой. Иногда, когда мы дурачимся, у меня создаётся ощущение, будто мы одни с тобой на нашей собственной планете. У тебя есть я, и это то, что я не могу сказать некоторым людям. Ты можешь быть со мной, но ты должен принять тот факт, что я буду с Юнги и Намджуном тоже. Если…если ты не хочешь, если ты не можешь принять это, тогда все в порядке, но ты должен знать, ты единственный, кто удерживает себя от всего этого, а не я или другие. Поэтому хватит вести себя будто бы мы враги, и, пожалуйста, вернись к тому, чтобы быть моим лучшим другом. Тэхен сжимает челюсть, глядя в потолок, его глаза блестят от слез. Удивительно, но Чонгук замечает, что свои глаза тоже предательски наполняются влагой. — Чонгук-и прости, что назвал тебя теми словами… Я не это имел в виду. Я был зол… — Я знаю. — И я думаю… я думаю, что, может быть, я смогу принять это…твою любовь к другим, но просто…просто не сейчас, — у Чонгука сердце тонет словно якорь в море, и он цепляется за маленькую надежду, иначе совсем распадется на куски, — Я люблю тебя, но… — Тэхен яростно сжимает пальцами переносицу, — Мне нужно время. Сжимая челюсть, Гук медленно кивает, даже если дышать трудно, а принять ответ Тэхена ещё тяжелее. Его друг не выглядит сердитым, скорее душераздирающим. Тэхен наклоняется вперёд, прижимая мягкие губы к чужим, и Чонгук сразу же отвечает, так же сильно и отчаянно, пытаясь передать, как важен ему Тэхен. Щеки соленые и мокрые от слез, а большие руки притягивают его за бедра, ещё сильнее прижимая к себе. Тело старшего сильное и привлекательное. Он кладет руки на бицепсы Тэхена, крепко обнимая. Это так печально и красиво, он не хочет, чтобы момент заканчивался, ведь сейчас он счастлив, сейчас он чувствует себя нужным и любимым. Чонгук ловит это мгновение, теперь это доказательство того, что было на самом деле, не воображение, не фантазия, а реальность. Лучший друг, любимый человек целует его, и это самое прекрасное, что может быть на свете. В следующий момент Тэхен отпускает и вырывается из рук Чонгука. Он выглядит измученным. Чонгуку хочется поцеловать его снова, сказав, как сильно он его любит, но Тэхен уходит. Он вылетает из туалета так быстро, как могут унести его ноги, оставив Чонгука в грязном помещении наедине с разбитым сердцем. Менеджер все еще ждет заказ, когда Чонгук, наконец, покидает уборную. Чон пытается ровно идти, но тело будто онемело, и, когда он возвращается в фургон, похоже, что он попадает в альтернативную вселенную. Когда менеджер возвращается с едой, все пищат от восторга. Все, кроме них двоих. Большинство из них едят прямо по пути домой, но Чонгук не может заставить себя есть вообще. Он добродушно отдает свою порцию Хосоку, и у того глаза загораются, как звезды в ясную весеннюю ночь. Сокджин мягко ругает его за пропуск ужина, но Чонгук только отмахивается, говоря, что не голоден. Чонгук, как в прострации, направляется в свою комнату, и, когда дверь закрывается, безвольным мешком сползает на пол, садясь рядом с Намджуном. Он рыдает, зажимая рот ладонью, слезы новым потоком текут по лицу так, как никогда прежде. Он знает, что глуп. Тэхен сказал, что они могут быть вместе, но ему нужно время, но все равно это чертовски больно. Очевидно, что адекватное принятие Намджуна и Юнги вселило нереалистичные ожидания от других. Хуже всего то, что он понимает, каково Тэхену, поэтому ненавидеть его становится все сложнее. Длинные руки обнимают, и ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, что это Намджун. Он чувствует себя нужным, ему намного лучше, но слезы все еще безостановочно продолжают течь. Пальцы Намджуна осторожно и ласково перебирают волосы, а другая рука покоится на талии. Напряжение медленно покидает, когда он вслушивается в нежный голос лидера, бормочущий всякие милости. — Расскажи папочке, что случилось, — шепчет он, и сердце Чонгука делает кульбит. — Я… я поговорил с Т-Тэхеном, и он сказал, — Чон икает, — он сказал, что ему нужно время, но я так сильно скучаю, папочка. Намджун вздыхает, его дыхание успокаивает. — У меня было чувство, что он это скажет. Ты ведь знаешь, что Тэхен любит тебя очень сильно, тыковка? — Д-да. — И что, ему тоже больно? — Да. — Все наладится, малыш. В конце концов, он поймёт, что с тобой хочет быть больше, чем без тебя, и вы вместе будете счастливы. — Надеюсь, что так, — жалобно хрипит Чонгук, — Я просто…ему потребовалось много времени, чтобы поговорить со мной, и я думал, что все разрешится… — Я знаю, тыковка, но иногда все происходит не так, как ты этого хочешь. Я уверен, что Тэхен не хотел тебя обижать. Чонгук вздыхает. Обычно он прислушивается к мудрым словам Намджуна и ему становится лучше, но в данный момент эффект философских мыслей лидера не совсем работает. — Мне нужен душ, — он все еще липкий и потный после танцев. — Позволь мне пойти с тобой. — Нет, я…я думаю, я просто хочу немного побыть наедине, если ты не против, — Намджун мягко улыбается, ласково поглаживая спину Чона. — Да, конечно. Чонгук стоит некоторое время в душе, опущенная голова примирительно принимает на себя тёплые струи горячей воды, которая стекает по спине. Его жизнь так кардинально изменилась в один момент, изменилась одним из наилучших способов. Пару месяцев назад он не мог даже переодеваться в присутствии постороннего, а уж надевать свою любимую одежду и подавно. Ты же парень, тебе нельзя. Но теперь у него есть не один, а целых два человека, которые любят его таким, какой он есть. И это реальный успех. Он должен гордиться, должен чувствовать поддержку Юнги и Намджуна, и он чувствует. Но почему он чувствует себя так отвратительно из-за Тэхена? Двое на его стороне, и, по идее, они должны унять боль. Но есть ещё Хосок. Его безразличие к их поцелую все еще режет изнутри. Хотя Хосок не говорил, что ему понравился поцелуй. Возможно…нет, шанс того, что Хосок любит его, равен нулю, хотя…также он думал насчёт Юнги и Намджуна. Он отключает воду, наблюдая как она исчезает со стеклянным взглядом. Наверное, нужно прекращать скрываться и бояться, наверное, это — способ судьбы сказать ему, что нужно действовать. Юнги, Намджун, Тэхен… Все они узнали по несчастливой случайности, но реакция была более-менее спокойная. Даже у Тэхена. Но он задается вопросом: может быть нужно признаться Хосоку, несмотря на весь шок и драму? Не исключено, что Хосок попросту не рассмотрел его перед поцелуем, но некоторые говорят, что мы — наше истинное лицо, когда пьяны. Возможно, у Хосока действительно есть чувства к Чонгуку или хотя бы он считает его привлекательным. Возможно, можно было бы избежать этого дерьма, вместо того, чтобы заиметь конфликт. Возможно, он думал, что Чонгук слишком маленький и глупый, чтобы знать правду. Тот Чонгук, который предстает перед Намджуном и Юнги, возможно даже не думал о таких вещах. Всегда будет то, что грызет изнутри, беспокойства и терзания, которые твердят, что это худший сценарий, но нет, теперь он гораздо сильнее. Он справится. Натягивая свободные шорты и футболку, он тихо закрывает дверь комнаты и бредет по коридору. Он медленно сглатывает от страха и мягко стучит в чужую дверь. Спустя томительное ожидание, дверь открывает Чимин. Он зол. — Я заметил, что вы с Тэхеном поговорили, — первое, что произносит Чимин. Чонгук поджимает губы, он надеялся не видеть Пака хотя бы до завтрашнего дня. — Я пытался. Он сказал, ему нужно время. Это максимум, что я могу сделать, — радует, что не приходится врать. Чимин скрещивает руки на груди. Его хён не уверен: остаться сердитым или просто принять объяснения Чонгука. — Так почему ты здесь? — Я ищу Хосока. Он здесь? — Чимин кивает и отходит в сторону, показывая Чона, лежащего на кровати в наушниках с закрытыми глазами. Чимин подходит к нему, похлопывая по голени. Хосок вздрагивает от неожиданности и всматривается в того, кто его потревожил. Он замечает Чонгука, стоящего в дверях, младший выжидающе смотрит на него. Он вытаскивает наушники. — Чонгук хочет тебя, — в другом контексте слова приобрели бы совершенно другое значение. Чонгук напряженно смотрит как Хосок откладывает в сторону свой телефон и выходит в коридор, тихо прикрывая за ними дверь. — Что-то случилось? Чонгук сглатывает. — Х-хен, мне нужно сказать тебе кое-что важное. Но я думаю, нам лучше уйти в более тихое место. Хосок тепло улыбается: — Как насчёт того, чтобы одеться потеплее и пойти прогуляться? Я не думаю, что менеджер-хен будет против. На улице темно и никто не узнает нас. Чонгук улыбается и радуется, что Хосок согласен поговорить с ним. — Хорошая идея. Чтобы одеться им требуется полторы минуты. Когда Намджун спрашивает, куда они идут, Чонгук говорит, что расскажет позже. Они чудесным образом не натыкаются на Джина, и это действительно благословение, потому что покинуть квартиру, не избежав допроса, — невозможно. Темные улицы окутывают, завораживают, как старые, добрые друзья. В это время они могут быть неизвестными, безликими, никому не важно, кто они и откуда, и это самое важное качество зимней ночи. Гололёд, хлопья снега, морозный воздух, — все это волшебство этой поры. Их дыхания туманны, исчезают в свежем ночном воздухе, и Чонгук снова чувствует себя ребенком, как и несколько лет назад, наблюдая, как клубки пара рассеиваются в воздухе с огромным энтузиазмом. Они идут бок о бок, засунув руки в карманы, не говоря ни слова друг другу. Только когда они отдаляются на далёкое расстояние от общежития, Чонгук, наконец, поворачивается к Хосоку, замедляя темп для удобной бессмысленной прогулки. Чонгук шагает медленно, с напряженной улыбкой, не зная, как правильно завязать разговор. — Так о чем ты хотел поговорить? Ты сказал это важно? — Чонгук нервно кусает губу. — Да, это важно…по крайней мере для меня… Хосок наклоняет голову, тревожно глядя на Чонгука, даёт сделать ему глубокий вздох, прежде чем начать. — Ты сказал, что тот поцелуй ничего не значил для тебя, но для меня… Есть секрет, который я скрывал от большинства из вас, и я просто…мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Чонгук вслушивается в тишину и принимает это как хороший знак. Затем Чонгук рассказывает ему все. Он объясняет свою привязанность ко всем в группе, и как он обнаружил, что является геем (он хочет добавить, что нет, не благодаря его хёнам, но молчит). Чонгук опускает мелкие детали, опасаясь, что Хосок может назвать его странным и уйти, но Чонгуку легко удается рассказать о том, как спокойно узнали обо всем Намджун и Юнги (за исключением дикого смущения и заикания). Чонгук не собирается упоминать, что произошло между ним и Тэхеном, но он решает, что, если Хосок все поймет, то непременно поделится и этим тоже. Наконец Хосок осознает, что чувствовал младший, когда тот поцеловал его, и насколько было больно слышать, что это ошибка. Говорить правду было намного сложнее, чем он предполагал. Много нервозности, заикания и неловкости. К счастью, Чонгук уже достаточно социально-адаптированный, чтобы быстро справляться с этим. Когда он заканчивает свой рассказ, они доходят до другого конца улицы, которая, к счастью, тоже безлюдна. — Ну, дерьмо, — он ожидал чего угодно, но явно не такой ответ на десятиминутную тираду, — Ты хочешь сказать, ты хранил это в себе годами? Меня уже давно бы просекли. Я бы не смог сохранить эту тайну в течение и одной недели, не говоря уже о годах. И тот факт, что ты с Юнги и Намджуном, а другие даже не подозревают об этом! — Разве ты не злишься? Или, по крайней мере, не чувствуешь себя немного странно, зная, что я…ну, немного фантазировал о тебе? — Чонгук чувствует как краснеет. — Злюсь? Что? Нет, конечно. Мне это даже льстит. — Значит, ты хотел меня поцеловать? — Пьяный я — да. Трезвый я слишком труслив, чтобы сделать это. — Итак…так ты…? Хосок останавливается и поворачивается к Чонгуку, губы трогает нежная улыбка. — Да, Чонгук, я тоже чувствую кое-что. Просто ты оказался гораздо мужественнее, чтобы признаться. Ты значишь для меня намного больше, чем кто-либо. — Тогда почему ты сказал, что поцелуй ничего не значит? Почему ты пытался оттолкнуть меня? — его сердце не игрушка, и Чонгук в бешенстве. Беззаботность на лице Хосока быстро сменяется на серьезность. — Я наблюдал за тобой. Чонгук, знаешь, у меня есть своего рода наклонности, когда дело доходит до постели и тот факт, что у тебя есть так сказать твоя маленькая сторона намного упрощает мою проблему. — Так какие наклонности? Я ведь не могу сказать, справлюсь с ними или нет, если не буду знать, верно? — Хосок выглядит взбудораженным. — Когда ты находишься, как бы сказать, в своем пространстве, ты полагаешься на доминанта, который поддержит и позаботится. С другой стороны, мне нравится доминировать немного по-другому. Это может быть проблематично или даже разрушительно, когда разумом ты будешь в своём собственном мире. Полностью погруженным в другое пространство. Чонгук не знает, почему берет руку Хосока в свою. Может быть вид чрезмерной уязвимости на его лице заставляет утешить хена. — Ты можешь сказать мне, — спокойно отвечает Чонгук, — я последний человек, который осудит тебя. Хосок вздыхает. — Я люблю унижать людей, Гук. В сексе, естественно. Мне нравится называть их грязными словами и быть грубым. Мне нравится чувствовать собственную силу и превосходство. Я не думаю, что такой доминант, как я, безопасен, чтобы быть с таким, как ты, и именно поэтому я решил оттолкнуть тебя тогда, у Шихека. Я знаю, что ты уже не маленький мальчик, но у меня было ощущение, что ты слишком невинен для моих желаний. Чонгук смотрит на небо. Увидеть ночные звёзды в Сеуле трудно, но если вы прищуритесь, то, возможно, поймаете это волшебное мерцание. — Я думаю, ты ошибаешься. Хосок вскидывает голову, чтобы посмотреть на Чонгука, и тот улыбается ему, забавляясь, как смешно сейчас выглядит его хен. — О, правда? — Ты ведь практиковал унижение? Все дело в том, как правильно делать это, чтобы потом не было скандалов, не так ли? — Хосок медленно кивает головой, не понимая, к чему клонит Чонгук. — Значит, заботу ты тоже даришь? — Чон улыбается. — Конечно. — Тогда, я думаю, что мы можем попробовать, но сначала установить правила. Я не против обзывательств и грубости, я за. Но должен быть предел, за который не стоит заходить. Я чувствителен, когда мне мало и да, я плачу — это часть процесса, но, когда я достигаю своей точки, я говорю стоп-слово, чтобы они остановились. Это то, что делают Намджун и Юнги, когда мне очень плохо. Хосок задумчиво хмурится. — В этом есть смысл. Но, полагаю, мы не узнаем, пока не попробуем. Чонгук усмехается. — Тогда тебе придется поговорить с моими папочками. Они установят правила. Хосок дергает бровью. — Разве не ты должен быть инициатором этих правил? Чонгук театрально закатывает глаза. — Правила для взрослых. И я предпочитаю уже действовать заданному, чем создавать их. Младший подмигивает Хосоку, и они оба смеются, их голоса раздаются по ближайшей пустой улице. Внезапно боль в сердце Чонгука не ощущается такой тяжёлой, а будущее не выглядит таким ужасным.