Глаза следят за лидером их группы, когда он ходит взад-вперед снова и снова. В самой спальне относительно тихо, несмотря на присутствие пятерых взрослых мужчин. Тэхен лежит на верхней койке, положив подбородок на руку, и смотрит на Намджуна, как кошка, лениво оценивающая своего хозяина. Хосок сидит позади него, скрестив ноги и постукивая пальцем по колену. Юнги прислонился к лестнице двухъярусной кровати, скрестив руки на груди с серьезным выражением лица, а Чонгук сидит на нижней койке, с тревогой наблюдая за эмоциями, мелькающими на лице Намджуна. Дверь закрыта, хотя это не имеет особого значения, учитывая, что Сокджин придумал предлог покинуть общежитие полчаса назад. С тех пор остальные из них были вынуждены разбираться с последствиями самого неприятного разговора.
— Не могу поверить, хён, — шипит Намджун, покусывая подушечку большого пальца. — Он должен был понять, или, по крайней мере,
посочувствовать. Вместо этого у него хватило наглости угрожать раскрытием тайны?
— Это секрет, если больше двух человек знают?.. — вслух удивляется Тэхен.
— Слушай, Намджун, я не думаю, что он говорил серьезно, — неуверенно говорит Хосок, — Я имею в виду, он знает, что произойдет, если он расскажет об этом одному из наших менеджеров. Они отправятся прямо к Шихёку, и мы все прекрасно знаем, что будет после этого. Он не станет подвергать опасности то, ради чего мы все так упорно трудились.
— Нет, если только он всерьез не думает, что мы пользуемся Чонгуком, — ворчит Юнги.
— Сомневаюсь, — говорит Ким, — Ты же видел его лицо. Если бы он действительно думал, что мы пользуемся Чонгуком, он бы сразу позвонил нашим менеджерам. Но он этого не сделал, что могло означать одно из двух. Либо он запутался, либо чувствует себя виноватым.
— Виноватым? — Чонгук поднимает глаза, его брови в замешательстве хмурятся.
— Гук, подумай об этом.
Действительно ли Сокджин выглядел сердитым или возмущенным ситуацией? Потому что мне показалось, что он придумывает предлоги, чтобы отговорить самого
себя от поддержки нас.
— И ты думаешь, он сделал это, потому что чувствовал себя виноватым? — спрашивает Тэхен.
— Да, Гук, какое последнее оправдание Сокджин сказал тебе перед тем, как ты вышел из-за стола?
— Он сказал, что слишком стар для меня, — тихо отвечает Чонгук, поджав губы.
— Хорошо, тогда подумай на секунду, что, может быть, у него есть романтические чувства к тебе? Что бы первым делом сделал Сокджин в таком случае?
Лицо Юнги озаряется. — Он будет все отрицать.
— Именно. Он отрицает это, потому что чувствует себя
виноватым. Также можно предположить, что его нападки на остальных напрямую связаны с его собственным чувством стыда.
— Но
если у Сокджина есть чувства к Чонгуку, не будет ли такое откровение большей возможностью действовать своими чувствами, а не оправдывать их? — спрашивает Хосок.
— Нет, если он сам виноват в своих чувствах. Во всяком случае, он, вероятно, хочет похоронить их и притвориться, что их никогда не было. Откровенное отрицание может быть просто способом избежать их существования.
Тэхен вздыхает, ковыряясь в деревянном бортике койки. — Я не могу поверить, что Сокджин-хён разрушил мой первый поцелуй с Куки.
Чонгук смотрит на старшего с намеком на улыбку на губах. — Это не был первый наш поцелуй, хён. Наш первый поцелуй был в туалете Макдональдса, помнишь?
— Да, но типа настоящий первый поцелуй. Тот, что в ванной, не считается, потому что формально мы не были вместе.
— Я все еще считаю его нашим первым.
— Да ладно тебе! Второй был намного лучше!
— Но первый был поэтичней и эмоциональней.
— Так же, как и второй!
— Да, та часть, где ты хватал меня за задницу, была особенно поэтичной.
— Эй, я был немного взволнован, ладно?
— Так что же нам делать? — вмешался Юнги, прежде чем они с Тэхеном смогли продолжить свою бессмысленную болтовню, — Я имею в виду, что мы не можем вести себя так, как будто что-то случилось, иначе Чимин подумает, что что-то не так.
— И менеджеры тоже.
— Гук, а ты не можешь уже
признаться Чимину? — настаивает Хосок с оттенком нетерпения. — Было бы намного проще, если бы он знал. Не говоря уже о том, что чем дольше ты будешь тянуть с этим, тем дольше он будет обижаться, когда ты, наконец, расскажешь ему.
Чонгук краснеет, уставившись на свои колени. Юнги видит это и немедленно бросается на его защиту. — Чонгук расскажет Чимину, когда будет подходящий момент. Не нам решать, когда Чимин должен узнать.
— Я знаю это, то есть, конечно, знаю, но я просто
говорю, что так было бы проще, вот и всё.
— Послушай, мы можем побеспокоиться о Чимине позже; прямо сейчас Сокджин
в курсе, и это то, с чем нам нужно разобраться. — Намджун садится рядом с Чонгуком и теребит его пальцы, словно не зная, что с ними делать. — Я думаю, что наш лучший план действий — не
говорить напрямую о том, что произошло, а
показать Сокджину—деликатным способом—что он неправ, что мы не находимся в
таких отношениях с Чонгуком ради секса, и что у нас, конечно, нет никакого умысла использовать его в своих интересах.
— Верно, и, возможно, Чонгук сумеет как-то облегчить Сокджину мысль, чтобы принять его «маленького» тоже, — предлагает Тэхен.
Лицо Чонгука темнеет, его взгляд падает на шкаф с намеком на садизм, царапающий горло. — О, я «
облегчу» ему эту задачу.
— Гук, — предупреждающе говорит Юнги. — Ты должен быть умным в этом вопросе. Ты не можешь просто решить отомстить, пока Сокджин твёрдо убежден, что ты недостаточно зрел, чтобы принимать свои собственные решения. Я знаю, что это идет вразрез с твоим маленьким менталитетом, котенок, но ты можешь извлечь выгоду, ведя себя как взрослый рядом с Сокджином, и это не значит, что ты не можешь быть маленьким. Я бы просто не рекомендовал гонять по общаге в детской одежде, по крайней мере, пока Сокджин не убедится, что ты знаешь, что делаешь.
Он вздыхает, напряжение и гнев покидают его сгорбленные плечи. — Мне просто надоело прятаться.
— Я знаю, но мы так близки к тому, чтобы мы все были
вместе. Ты же не хочешь испортить свои шансы с Сокджином, не так ли?
— Нет…
— Тогда будь умнее.
Чонгук закусывает нижнюю губу, увлеченно пялясь на свои ноги в гольфах. Чья-то рука хлопает его по плечу, и он оборачивается, чтобы увидеть улыбку Намджуна с ямочками на щеках, сияющую в ответ. От одного этого великолепного зрелища его грудь раздувается до размеров дыни.
— Не расстраивайся из-за сегодняшнего вечера, детка. Ты хоть понимаешь, каким ты был потрясающим? Я не могу припомнить, когда бы ты так за себя постоял. Нет, серьезно, ты был самоуверен и напорист. Ты не позволял Сокджину влиять на твои чувства. Ты справился с ситуацией так, как не смогли бы остальные, и я много раз говорил тебе об этом в последнее время, но я действительно горжусь тобой, Гук. Мы все.
Разносится общий хор одобрения от его других хёнов. Чонгук не может не быть тронутым этими словами. Это правда, что Намджун говорит, что он очень гордится им, главным образом, чтобы подбодрить его, дать ему уверенность, необходимую для защиты уязвимой части себя, но он никогда не устанет это слышать. Он никогда не устанет от теплого и щекочущего ощущения в животе.
— Я должен поблагодарить вас за то, что произошло там. Если бы… если бы не вы—если бы не вы все—он оборачивается и видит, что Хосок и Тэхен высовывают головы с верхней койки, чтобы посмотреть на него сверху вниз, а Юнги отодвигается в сторону, пытаясь сдержать улыбку, — я бы не смог постоять за себя, особенно против Сокджин-хёна…
Тэхен озаряется своей очаровательной квадратной улыбкой, пряди каштановых волос веером падают на его морщинистые глаза. — Я думаю, что это была моя супер-мега-потрясающая техника поцелуев, которая придала тебе уверенности, так что, когда ты собираешься сделать что-то волнительное, ты знаешь, где меня найти!
Хосок закатывает глаза. — О, ты такой первоклассный, Тэхен.
— Ну, я должен признать зрелость, которую ты продемонстрировал сегодня вечером, Гук. А сейчас, я проявлю немного незрелости, поэтому объявляю, что буду спать на верхней койке сегодня ночью и еще много ночей, если смогу, — заявляет Юнги, и Чонгук не может понять, саркастичен его хён или нет. Старший отталкивается от лестницы и хлопает себя по джинсам, как будто вытирая воображаемую пыль. — Я понимаю,
что в голове Джина, но не могу делить комнату с кем-то, кто искренне считает меня педофилом.
— Он никогда не говорил, что ты
педофил, — Намджун произносит это богохульное слово так, словно оно каким-то образом загрязняет его собственный язык. — Ты же знаешь, как иногда его несёт.
— Даже если так, я думаю, что вероятность быть убитым во сне значительно поуменьшится, если я не буду в его поле зрения, большое вам спасибо.
— О! Я тоже хочу здесь спать! — восторженно кричит Тэхен, садясь так быстро, что вся рама кровати сотрясается. — Мы можем устроить вечеринку с ночевкой!
Как раз в тот момент, когда Хосок начинает возбужденно гудеть, Намджун вмешивается, чтобы поубавить их пыл. — Вы двое не можете остаться. Что подумает Чимин, если вы перестанете спать в своих постелях?
Тэхен стонет, как запорный мул. — Даже на одну ночь?
— Мы не можем так рисковать.
— Он даже не заметит! Он слишком устанет после спортзала или еще чего-нибудь.
— Нет.
— Ну пожалуйста!
— Ни в коем случае.
— Куки? Сладенький, моя сахарная жвачка, кто у нас тут супер-пупер хорошенький—
— Извини, хён, я вроде как должен согласиться с Намджун-хёном в этом вопросе. — Он пытается слабо улыбнуться надутому Тэхену. Хотя он не хочет ничего больше, чем пижамную вечеринку со своими любовниками, но это было бы просто нереально, не с Чимином, все еще полностью погруженным в темноту. — Но… Но когда Чимин узнает, я обещаю, что мы построим в гостиной крепость из одеял, и мы все сможем там спать.
Это не избавляет Тэхена от надутых губ. — Но кто знает, когда это случится?
— Когда-нибудь… — его голос обрывается, когда дверь внезапно открывается и появляется Чимин, стоящий с полотенцем, перекинутым через плечо, и с чудесно влажными волосами. Должно быть, он принял душ в спортзале.
— Эй, ребята! — сердце Чонгука сжимается. Чимин выглядит таким ничего не подозревающим. — Почему вы все здесь собрались? Вы планируете вечеринку-сюрприз для Сокджина или что-то в этом роде?
Все одновременно стараются вести себя как можно более непринужденно.
— Поздновато праздновать день рождения хёна, не так ли? — Хосок хихикает. Чонгук чувствует, как двигается каркас кровати, показывая, что он, должно быть, сдвинулся. — Мы просто болтаем. Как спортзал?
Чимин пожимает плечами. — Ну, ты знаешь, довольно стандартно. Я вообще-то немного удивлен, что вы все еще не спите. Разве у нас завтра не раннее расписание?
Тэхен изображает драматический зевок, вероятно, вытягивая руки над головой, чтобы усилить эффект. — Да, вроде как забыл. Пожалуй, я приму душ и лягу спать.
— Э-э-э… я тоже, — добавляет Хосок на ходу.
— Кстати, а где Сокджин-хён? Он что, спит?
— Нет, он сказал, что ему нужно кое-куда сходить, — говорит Юнги, — Он должен скоро вернуться.
Чимин кивает, без раздумий соглашаясь с этой ложью. Чонгук наполняется чувством вины, растущим внутри него, когда Чимин ловит его взгляд и улыбается. — Ну, а теперь я иду спать. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, хён! — Чонгук чуть не шлепнул себя по голове, когда Чимин на секунду остановился и уставился на него. Он думает, с быстро бьющимся сердцем, что Чимин действительно мог бы заметить, что он назвал его хёном, но вместо этого старший сияет, глядя на него. Наблюдая, как Чимин исчезает в коридоре, Чонгук вздыхает с облегчением.
Тэхен и Хосок слезают с верхней койки, весь каркас кровати сильно дрожит под их тяжестью. Первым к нему подходит Хосок, наклоняется и крепко целует его в губы. Когда он отстраняется, Чонгук видит, что Тэхен гримасничает на заднем плане.
— Придется немного привыкнуть, — смущенно признается Тэхен, наклоняясь, чтобы поцеловать его на ночь. Чонгук просто улыбается пухлым губам старшего.
— Помни, как сильно я тебя люблю.
— Я не забуду, не волнуйся!
— Эй, Тэ, если я поцеловал Гука, а ты сразу после этого поцеловал его, значит ли это, что мы косвенно поцеловались?
— Заткнись, хён.
Старшие решают устроить шум в коридоре, чтобы вести себя как можно более нормально, потому что самая подозрительная вещь, которую могут сделать Тэхен или Хосок, — это быть тихими или спокойными. Юнги испускает трагический вздох, как будто весь мир снова подняли и положили на его хрупкие плечи.
— Наверное, мне надо взять свой телефон.
— Твой телефон?.. — спрашивает Намджун.
— Мне нужно примерно два часа онлайн-просмотра, прежде чем отключиться.
Чонгук хихикает. — Ты говоришь как робот, хён.
Юнги с драматически страдальческим выражением лица проводит пальцами по своим иссиня-черным прядям. — Иногда я чувствую себя именно так, котенок. Жизнь — это опасный цикл, который никогда не заканчивается.
— Но я не хочу, чтобы хён спал один на верхней койке.
— Ты можешь сегодня спать в одной постели с Юнги, если хочешь, тыковка. — Намджун кладет руку на бедро Чонгука, и он смотрит на нее, чувствуя, что разрывается.
— Но я хочу спать с обоими папочками! Кто-то не должен спать один!
Юнги и Намджун обмениваются взглядами. Они, кажется, готовы легко расстроить его и сообщить, что, к сожалению, одному папочке, скорее всего, придется провести одинокую ночь без Чонгука, прижимающегося и обнимающего его. Он поднимается на ноги, широкая улыбка расползается по его лицу. Схватив подушки с верхней и нижней коек, он швыряет их на пол. Затем он указывает на пустое место на покрытом ковром полу, как будто он только что обнаружил зарытое сокровище.
— Мы все могли бы спать на полу, как на мини-вечеринке с ночевкой!
Его папочки, кажется, обмениваются словами глазами, твердыми от недовольства Юнги и мягкими от снисходительности Намджуна. Неизвестно, что происходит между ними обоими, но ясно, что, как бы там ни было, Намджун в конце концов побеждает, потому что Юнги испускает сокрушенный вздох.
— Тогда я пойду за подушкой.
Несмотря на то, что идея принадлежала Чонгуку, именно Намджун сооружает пол, подходящий для сна. Он достает дополнительный матрас, который хранится в шкафу, когда менеджеры иногда остаются на ночь, и расстилает его в центре пола. К счастью, у них есть одеяло, чтобы укрыть их троих, и он бросает свое собственное одеяло на дно, чтобы их ноги оставались красивыми и поджарыми в течение всей ночи. Как только Намджун закончил, Юнги оценил обстановку, выглядя удовлетворенным результатом.
Чонгук подпрыгивает и возбужденно хлопает в ладоши. — Спасибо, папочка! Спасибо, спасибо, спасибо!
Он взволнованно проскальзывает в середину. Тепло от панелей пола уже начало просачиваться в матрас, и Чонгук извивается, чтобы устроиться поудобнее, издавая звук чистого удовольствия. Намджун скользит под одеяло с другой стороны от него, всовывая игрушку ему в руки. Он продолжает прижиматься к кролику, потому что он чертовски счастлив прямо сейчас, несмотря на все, что произошло сегодня вечером. Юнги достаточно благороден, чтобы погасить свет, проползти через комнату и в конце концов проскользнуть по другую сторону Чонгука.
Прежде чем Чонгук успевает повернуться и поцеловать Юнги на ночь, старший уже обнимает его, утыкаясь лицом в шею. Он благодарен за темноту, иначе Юнги наверняка заметил бы, как покраснело его лицо. Плотная фигура Намджуна прижимается к нему, кладя руку на бедро Чонгука, чуть ниже того места, где покоится рука Юнги. Губы касаются его лба, и он вздрагивает.
— Сладких снов, тыковка.
— С-спокойной ночи, папочки.
Юнги не столько говорит «Спокойной ночи», сколько целует его в шею. Чонгук зажмуривает глаза и напоминает себе о невинных мыслях, вытесняя их на передний план своего сознания, чтобы компенсировать тот факт, что он зажат между двумя очень красивыми, очень сексуальными мужчинами старше него.
***
Какой бы неутомимой и увлекательной ни была жизнь успешного айдола, перелёты, безусловно, являются самой изматывающей частью. Конечно, путешествия по разным местам, знакомства с разными культурами и с разными людьми имеют свое уникальное очарование, но всё это лишь ускоряет процесс старения. В таких коротких поездках, как из аэропорта Инчхон в аэропорт Ханэда, поездка особенно раздражает. Дремать в таком случае настолько бесполезно, насколько вы можете себе представить, поскольку к тому времени, когда вы, наконец, отключитесь, самолет уже приземляется. Досмотреть фильм практически невозможно, из музыки доступен только J-pop, а игры просто сбивают с толку, и в итоге единственное занятие — болтать и развлекать самого себя.
Чонгуку было бы проще, если бы он не сидел между Чимином и Сокджином. Какие, к черту, шансы?! Он не мог поверить собственным глазам, когда сел в кресло, а Чимин следом хлопнул его по плечу и рухнул на сиденье рядом с ним. Прежде чем он успел посмотреть налево, Сокджин уже сидел рядом, выглядя таким же недовольным данным раскладом событий, как и он сам. Такая рассадка должна быть не более чем неудачным совпадением, поскольку их менеджер сам распределял билеты на самолет наугад.
— Не могу дождаться вновь увидеть Токио, — говорит Чимин непринужденно. Если бы они сидели рядом с окном, Чимин, наверное, смотрел бы в него, предвкушая пейзаж японских гор. — Помнишь шеф-повара суши в том подземном ресторане, который дал нам бесплатную еду в обмен на автограф для своей дочери? Как ты думаешь, если мы вернемся туда с несколькими подписанными альбомами, он сделает это снова?
Чонгук хихикает. Он полностью игнорирует Сокджина. Сокджин, кажется, доволен тем, что его игнорируют, пока листает журнал, который полностью на японском. Может, он просто смотрит на картинки?
— Я думаю, если мы сделаем с ним селку, чтобы послать его дочери, он даст нам и саке бесплатно.
Чимин стонет. — Суши были восхитительны. Я надеюсь, что у нас будет достаточно времени, чтобы развеяться.
— Не сомневаюсь. У нас есть—сколько? Три дня…три дня в Осаке? У нас будет достаточно времени, чтобы прогуляться.
Прекрасная улыбка расплывается на лице Чимина, и сердце Чонгука сжимается от боли. Он ненавидит себя за то, что любит его улыбку, но на данный момент он мало что может с этим поделать. В каком-то смысле во всем виноват сам Чимин. Кто позволил ему так хорошо выглядеть с розовыми волосами? Не Чонгук, это точно.
Затем Чимин спрашивает что-то, и Чонгук, охваченный магнетизирующей улыбкой Чимина, не сразу понимает. — Прости, что?
— Мы будем жить в одной комнате. Ну, знаешь, в отеле? — надежды в голосе Чимина достаточно, чтобы воскресить ангелов. Очень жаль, что та самая надежда заставляет сердце Чонгука проваливаться в его внутренности.
— О… я бы с удовольствием, но я… я уже пообещал Тэхену, что буду жить с ним в одной комнате. — Это не ложь. Они договорились делить одну комнату в Токио довольно давно, сразу после того, как стали официально парой, так как именно тогда они пообещали друг другу, что это будет их, кхм, первый раз вместе.
Улыбка на лице Чимина несколько померкла, и свет в купе первого класса, по-видимому, тоже. Какого черта? — Ну, а как насчет Осаки?
— Я делю с Хосоком-хёном… — Чонгук практически слышит, как губы Сокджина сжимаются в тонкую линию рядом с ним, но он все еще отказывается признать его.
— О… Тогда ладно… — он паникует, когда улыбка Чимина полностью исчезает. Чимин, должно быть, дружит с Зевсом или что-то в этом роде, потому что он клянется, что здесь только что стало темнее.
— Но…но мы можем жить вместе в Малайзии?
— Э-э, конечно, как хочешь. — Чимину вдруг расхотелось разговаривать. Он отодвигается в сторону от Чонгука, чтобы лицо было немного подальше от него. Чонгук не знает, стоит ли ему чувствовать себя плохо или раздражаться. Он же не может перестать быть таким популярным!
Он пытается разговорить Чимина в течение следующих десяти минут, прежде чем в конце концов бросает эту затею. Старший ясно дает понять, что ему больше нечего сказать, и Чонгук ничего не может сделать, кроме как развалиться в кресле в тишине. Он слышит, как Хосок дразнит Юнги где-то позади них. Он бы все отдал, чтобы оказаться между ними на время полёта. Сокджин переворачивает еще одну страницу своего журнала. Чонгук по-прежнему игнорирует его.
Остаток полёта проходит в отвратительном молчании.
***
Отель «Империал» в Токио — величественное L-образное сооружение, возвышающееся среди зданий и небоскребов города подобно гигантскому золотому маяку роскоши. Подобные места Чонгук посещал лишь в своих мечтах, когда он был ребенком. Его родители скорее перенесут инфаркт, чем раскошелятся на такие цены за уютные апартаменты. Два года назад казалось почти невозможным, что они когда-нибудь достигнут таких высот славы, и вот они здесь, шагают по большому центральному вестибюлю, как будто они были рождены, чтобы быть звездами. Единственные люди, окружающие их, похоже, богатые бизнесмены и бизнеследи, а также парочка семей высшего класса, которые на каникулах.
Их менеджеры говорят им держаться ближе, когда они приближаются к стойке регистрации, осторожно оглядываясь вокруг, как будто ожидая, что из-за диванов в вестибюле появятся сумасшедшие фанаты. Вполне реальный сценарий. Поклонники в наши дни, кажется, появляются из воздуха.
— Не тратьте слишком много времени на болтовню. Сегодня вечером у нас в «Токио Доум» полная генеральная репетиция, — напоминает им менеджер, когда они все заходят в один лифт.
Чонгук стонет. Учитывая то, что произошло во время полета, и холодные отношения Чимина и Сокджина, он совершенно забыл, какие у них планы на сегодняшний вечер. Что ж, остается только надежда на вздремнуть. Проклятье, он ждал этого с тех пор, как они приземлились. После того, как они прошли через охрану, их встретило целое море фанатов, вспышки ослепляли со всех сторон, а крики и вопли становились все громче и оглушительнее, и все, о чем мог думать Чонгук, — сон. Отоспаться от стресса, от чувства вины—и завтра все будет хорошо. Но нет, сегодняшний день ни в какую не хочет заканчиваться. Генеральная репетиция может длиться часами—во всяком случае, дольше, чем сам концерт. В промежутках между песнями и танцами они также должны стоять и слушать обратную связь от микрофона, пытаясь остановить грохочущее сердце, ревущее в ушах, а также гоняясь за потерянным кислородом. Это точно не подходит под описание веселья.
Лифт поднимает их на четвертый этаж. Несмотря на их успех, они все еще не являются главной прибылью для пентхауса, но он не жалуется. Тот факт, что администратор забронировал такое декадентское место, достаточно, чтобы сделать его счастливым.
Один из их менеджеров вручает половине из них карточки-ключи, оставляя две для себя и другого менеджера, пользуясь роскошью иметь собственные номера. — Наши комнаты дальше, так что если вам что-нибудь понадобится, просто напишите нам. Располагайтесь и будьте готовы выезжать через час.
— Где мы встретимся? — спрашивает Намджун, вертя в руках пластиковую карточку-ключ.
— Внизу, в вестибюле у диванов, и постарайтесь спрятаться, если сможете. Мы хотим попасть на стадион пораньше.
В тот момент, когда их менеджеры поворачиваются спиной, пальцы заметно переплетаются между его собственными. Наклонив голову, он встречает Тэхена восторженной улыбкой. Его сердце трепещет. Прежде чем кто-либо из других ребят успевает что-то сказать, Тэхен уже тащит Чонгука по коридору, размахивая ключ-картой в другой руке.
— Т-Тэхен! — Чонгук хихикает, задыхаясь, внезапно почувствовав, что они замышляют что-то озорное и дерзкое. — К чему такая спешка? Ты знаешь, мы не можем сейчас-
— Знаю, знаю. — Тэхен отмахивается от него, когда он вставляет ключ-карту в щель в двери их гостиничного номера. — Мы не можем сделать
это сейчас, я приберегу это после репетиции.
Чонгук ухмыляется. Волнение пузырится на поверхности, заставляя его хотеть сделать что-то абсурдное, как…как, например, завизжать. — А ты не устанешь, хён? Мы будем там допоздна.
Свет на ручке безопасности становится зеленым, позволяя Тэхену открыть ее и затащить Чонгука внутрь. Они бросают свои сумки на кровать, ближайшую к двери, так как оба знают, что спать на разных кроватях сегодня так же логично, как чувство юмора Тэхена. Чонгук расстегивает молнию на своей сумке, вытаскивает косметичку с туалетными принадлежностями, и лениво плетется в ванную. Он замечает Тэхена, развалившегося на другой кровати, с закрытыми глазами и руками, подложенными под затылок.
— Ты не собираешься разбирать вещи? — кричит Чонгук из ванной, кладя зубную щетку и пасту на раковину. Делая такие мелочи заранее, вы сможете прийти к чудесам в будущем, особенно когда вы уставший и раздраженный, а малейшая неудача, например, не распаковка своей сумки с туалетными принадлежностями, может вызвать неоправданную истерику.
— Я не хочу, чтобы ты увидел сейчас, что в сумке, — отвечает дерзкий голос.
Он высовывает голову из ванной и видит, как Тэхен ухмыляется ему, смахивая со лба неряшливую челку. Его глаза подозрительно сузились.
— Что у тебя в сумке, Тэ?
— Это сюрприз, — мурлычет он. Чонгук не знает, радоваться ему или волноваться. С Ким Тэхеном все может пойти по-другому.
Чонгук сбрасывает ботинки и забирается на кровать, перекинув колено через бёдра Тэхена, чтобы как следует оседлать его. Тэхен сладко улыбается, его глаза щурятся, превращаясь в красивые полумесяцы, а длинные ресницы хлопают по щекам. Его большие-пребольшие руки покоятся на бедрах, вытянув пальцы, словно напоминая Чонгуку, какие они длинные и изящные. Сопротивляться Тэхену — все равно что пытаться сопротивляться манящему очарованию русалки, поэтому он поддается искушению, которое ускользает от него. Он наклоняется и целомудренно прижимается губами к губам Тэхена. Тэхен игриво рычит и покусывает нижнюю губу.
— Ты такой сексуальный. Все, чего я хочу, — это обмазать тебя в смазке и заставить извиваться подо мной. — Тэхен слегка наклоняется, чтобы поцеловать его снова, и он едва успевает ответить, потому что слишком занят тем, что борется с собственным румянцем. — Тебе лучше не дразнить меня сегодня на репетиции. Я не думаю, что менеджеры будут впечатлены, если я трахну тебя на сцене перед всеми.
— Нет, я не думаю, что они оценят это, — хихикает Чонгук. Он отстраняется и целует Тэхена в щеки мимолетными поцелуями. — Но ты не один такой… если ты сегодня потеряешь контроль, я не уверен, что смогу остановиться.
— Ну, кто-то из нас должен быть рациональным, и это буду не я.
Чонгук хихикает. — Значит, мы обречены.
Тэхен снова сжимает губы, на этот раз чуть тверже. — «Обречены» — мягко сказано.
Солнце уже клонится к закату, когда они подъезжают к Токио Доум. Это величественный стадион, и только лучшие из лучших борются за место на этой арене. По логике, Чонгук должен быть на седьмом гребаном небе от счастья, но, пока он репетирует, его мысли заняты другими вещами. У него есть о чём подумать. Иметь возможность выступать здесь — огромный шаг в карьере айдолов, но как Чонгук может думать об этом, когда его события его личной жизни стремительно развиваются последние несколько месяцев. Кажется, что в таких условиях сосредоточиться практически невозможно, но ему удается избежать комментариев от менеджеров или стаффа. Это все, что ему нужно.
Репетиция проходит без происшествий—за исключением того, что Чимин спотыкается о ногу Намджуна и становится все более раздражительным весь оставшийся вечер. Его настроение заставляет остальных членов группы рисовать вопросительные знаки в их умах, за исключением его и Сокджина, которые знают, в чем дело.
Еще более неловко в лифте, когда они поднимаются в свои комнаты после того, как репетиция закончилась, и все разошлись. Тэхен, если можно так выразиться, поспешил немного раньше. В тот момент, когда руки ощупывают его бока, он сразу же думает: «О-оу». Он напрасно надеется, что Чимин и Сокджин отвлеклись, когда Тэхен касается губами его уха. Он знает, что слаб. Он даже не потрудился оттолкнуть старшего.
Возбуждение проникает сквозь усталость, и внезапно сон — не единственное, о чем он думает. Бросив взгляд в сторону, он видит, что Сокджин смотрит на потолок лифта, словно желая, чтобы тот рухнул на него. Чимин стоит позади них, но легко увидеть, куда он смотрит сквозь отражение зеркал лифта. Остальные, кто причастен к грязной тайне, не делают никаких комментариев и не обращают внимания на сомнительные прикосновения Тэхена. Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле.
Двери открываются с характерным писком, и Тэхен с Чонгуком первыми выходят из лифта, оставляя остальную часть своей команды позади. Дверь гостиничного номера даже не закрылась за ними должным образом, прежде чем губы Тэхена прижались к его губам, приказывая и направляя его дальше в роскошные апартаменты. Чонгук ничего не видит, но Тэхен, похоже, точно знает, куда идти. Прежде чем он успевает отстраниться от поцелуя, чтобы вдохнуть, Тэхен толкает его на кровать. Он вскрикивает от удивления, подпрыгивая на матрасе с очаровательным хихиканьем. Прикроватные светильники загораются, погружая их в теплый свет. Свет падает на лицо Тэхена, и Чонгук восхищается тем, как он потрясно великолепен.
Тэхен грациозно садится на край матраса. Он смотрит на Чонгука сверху вниз затуманенным взглядом. Он тянет длинные и красивые пальцы, обхватывая ладонями щеку, и
Ох—я влюбленный мужчина. Его сердце сильно трепещет.
Успокойся, ты.
— Мой сладкий…моя куколка. — Чонгук кладет ладонь поверх руки Тэхена и нежно наклоняет его голову, чтобы поцеловать ладонь.
— Что у тебя в сумке, красавчик?
Тэхен хихикает, глубоко и радостно. — Думаю, наконец-то пришло время показать и рассказать.
Чонгук садится на кровати, скрестив ноги и подложив руки под лодыжки. Он внимательно наблюдает за Тэхеном, когда тот подходит к своему чемодану, наклоняется и расстегивает молнию. Предвкушение нарастает, когда Тэхен открывает сумку. Он ловит себя на том, что вытягивает шею, чтобы взглянуть, что ждет его внутри, но Тэхен не заставляет его ждать долго.
— Я осмелился порыться в твоем шкафу, пока собирал вещи, — небрежно объясняет Тэхен, кладя знакомую повязку на место рядом с сумкой. Это ободок овечки, к которому он питает определенную привязанность. — У тебя там были довольно странные вещи, Гук, не буду врать. В тихом омуте черти водятся, да?
Соскользнув с кровати, Чонгук встает рядом с Тэхеном, глядя на содержимое сумки. Его брови исчезают за челкой, когда Тэхен достает еще один знакомый предмет одежды — полосатый, разноцветный свитер, который он носил для того самого фаната, который подарил ему ободок в виде овечки.
— Что-то напоминает? — дразнится Чонгук, беря свитер у старшего и теребя пальцами хлопок.
— Что я могу сказать? Твоя миловидность заставляет меня хотеть делать с тобой непристойные вещи, — когда Тэхен говорит это, он достает колье из кожи с кольцами и пару черных высоких гольф. Он кладет их рядом с повязкой.
— Это все для меня?
— Да, но я пока не хочу, чтобы ты переодевался.
Чонгук спокойно ждет пока Тэхен достанет остальные вещи из своего багажа—белые манжеты с застежками, воротник с застежками и галстук-бабочка в тон, аксессуары, которыми стриптизерши удовлетворяют мужчин или, скорее, тех, кто бросает в них деньги. Последнее, что вытаскивает Тэхен, — это то, что реально застает его врасплох. Вторую повязку украшала пара больших черных волчьих ушей — ободок
не из его тайного шкафа.
Много вопросов приходят на ум, когда Тэхен кладет всё на кровать. Он знал, что Тэхен будет немного…другим, так сказать. Не как Намджун или Хосок, а что-то что кардинально другое. Зная Тэхена очень хорошо, он не исключал вероятность того, что его предпочтения будут нишевым бассейном, в который немногие осмелятся окунуть свои ноги. Тэхен — человек творческий, беззастенчивый. Он говорит и делает вещи, над которыми обычный простофиля посмеялся бы, но именно его уникальность бесконечно интригует Чонгука. Каждый день — это как новое приключение с Тэхеном.
— Садись, куколка, — ухмыляясь, Тэхен оглядывается на него. — Не стесняйся, смотри.
Старший отбрасывает куртку в сторону. Он исчезает за кроватью. Чонгук едва успевает сесть, как Тэхен стягивает с себя рубашку, открывая смуглую, неизведанную территорию. Его лучший друг немного худощав, но все эти занятия танцами не напрасны. Мускулы пульсируют под его кожей, когда он двигается, тонкий, стройный и восхитительный. Он берет манжеты и застегивает их на запястьях, затем делает то же самое с воротником на шее. Очень легко представить Тэхена стриптизером, когда он так скандально одет.
Тайна того, кто будет носить волчьи уши, решается, когда Тэхен надевает ободок на голову. Несмотря на черный, синтетический мех, не сочетающийся с его каштановыми волосами, уши странно подходят ему, хотя Чонгук не может точно определить, почему.
Тэхен не снимает свои черные рваные джинсы и черные берцы, кромка нижнего белья едва выглядывает из-под джинсовой ткани.
Он сгибает палец в жесте «иди сюда», и Чонгук вскакивает на ноги, делая шаг в объятия старшего. Руки крепко сжимают его бицепсы, губы касаются уха. — Скажи мне, куколка, ты боишься большого злого волка?
— Д-Должен ли я…? — его голос дрожит не от страха, а от волнения.
— Да, — тихо ворчит Тэхен. — Ты должен бояться…очень бояться. — он замолкает, когда губы скользят вверх, чтобы поцеловать его в висок.
— Что сделает со мной волк, если поймает меня? — Чонгук подыгрывает ему детским шепотом; глаза горят, как будто он читает увлекательную сказку.
Руки, которые он так обожает, скользят еще выше, чтобы снять его джинсовую куртку, желая, чтобы она упала с плеч. Воздух, хоть и приятный, обжигает плечи, и по телу пробегает холодок. Его куртка, забытая, валяется у лодыжек. Тэхен наклоняется ближе, пока их тела почти не соприкасаются. Длинные пальцы блуждают по голове, хватая за волосы и откидывая голову назад. Он слегка вздыхает, но не слишком удивлен происходящим.
— Он разденет тебя и осквернит, — шепчет Тэхен, уткнувшись в шею Чонгука. Его желудок сжимается.
— О-осквернит меня? — его член набухает в тесноте джинсов, и он неловко переминается с ноги на ногу. Должен ли он беспокоиться о том, как легко его завести? Потому что ему явно стоит побеспокоиться на этот счёт. Может быть, его обижали в детстве?
— Да, — горячее дыхание Тэхена опаляет кожу, — он раздвинет твои ноги красиво и широко, и будет трахать тебя, пока твой животик не распухнет и не заполнится спермой.
Чонгук хнычет. Чужая рука тянет его рубашку вверх, и он позволяет Тэхену снять ее, быстро заменяя цветастым хлопковым свитером. Он свободно сидит на его теле, рукава длиннее ладоней, покрывает их, превращая в лапки. Тэхен аккуратно надевает ободок на голову Чонгука, на мгновение любуясь зрелищем, прежде чем надеть ошейник на шею. Он сидит не слишком свободно и не слишком туго — идеальная золотая середина, когда ощущается, но не сильно. Чонгук снимает свои тимберленды, и его рост заметно уменьшается. Поскольку Тэхен все еще в берцах, Чонгук сталкивается с редким явлением, когда хён намного выше него. Не то чтобы он жалуется.
Тэхен помогает ему снять джинсы. Когда брюки и трусы остаются валяться где-то в углу, он присаживается на край матраса. Ким молча опускается на колени с парой черных гольф в руках, прежде чем Чонгук выставит ногу.
В обычно горящем взгляде Тэхена, когда он смотрит снизу вверх, чувствуется какая-то мягкость. Он медленно натягивает первый чулок на ступню Чонгука, затем на икру, потом на колено. Его руки интимно прижимаются к промежности, Чонгук не может не извиваться, оттягивая подол свитера дальше вниз по бедрам, чтобы защитить свое достоинство. Однако Тэхен, похоже, не возражает. Он продолжает надевать второй чулок на другую ногу.
Как только чулки полностью на месте, руки Тэхена задерживаются на бедрах Чонгука. Его сердце колотится о грудную клетку, и он задерживает дыхание. Он неуверенно наблюдает, как Тэхен убирает ладони Чонгука от промежности и придвигается ближе к младшему, раздвигая бедра еще шире. С его губ срывается стон, но он уступчив и снисходителен. Тэхен просовывает руки под бедра Чонгука и утыкается носом во внутреннюю сторону мягкого бедра.
— Х-хён…
— Альфа.
— Хм? — он смотрит вниз, но Тэхен слишком занят, уткнувшись лицом в его бедро.
— Зови меня
альфа.
Чонгук издает горлом какой-то звук. — Ты такой странный.
— Тебе это не нравится? — Его лучший друг нисколько не обижается. Напротив, он звучит более чем довольным.
— Даже не знаю. Никто никогда не просил меня называть их «Альфа» раньше…
— Ну, это потому, что у тебя никогда не было секса со мной. Поверь мне, тебе понравится.
— Раз уж ты так сказал.
Правило номер один дружбы с Ким Тэхеном — всегда относиться к его идеям и мыслям с позиции «плыть по течению». В противном случае с таким же успехом вы отправитесь в психиатрическую больницу, потому что, честно говоря, лучше принимать лекарства, чем пытаться понять логику действий Тэхена.
— Ложись на спину и расслабься. — Чонгук играет с волосами на затылке Тэхена, задумчиво склонив голову набок.
— Что ты задумал?
Тэхен ухмыляется. В волчьих ушах он выглядит особенно хитрым. — Я собираюсь пометить тебя, а потом отсосать.
— У нас с тобой совершенно разное представление о слове «плохо», — хихикает он, поглаживая рукой подбородок Тэхена. — Какой большой злой волк любит портить свою добычу, прежде чем съесть ее?
Губы прижимаются к внутренней стороне его бедра, мягкие и интимные. — Тот, что влюблен.
— Осторожнее, альфа, ты начинаешь говорить как большой плохой сырный шарик.
Его хён продолжает игнорировать это замечание и начинает ласкать языком чувствительный участок кожи. Шутки кончились, Чонгук лежит на спине, сложив ладони
лапы в свитере на животе. Его глаза прикрываются, когда он сосредотачивается на языке Тэхена, облизывающем его бедро, увлажняющем кожу. Тэхен втягивает губами плоть и сильно всасывает. Нежная кожа перекатывается между его зубами, впивающимися в нежное местечко с сильным давлением. Чонгук стонет, шлепая «лапой» по своему искаженному лицу. Большие руки хёна сжимают бедра так, что он не может ими двигать — и не то, чтобы Чонгук хотел двигать ими в любом случае, не тогда, когда Тэхен так обходительно с ним обращается.
Когда Тэхен наконец отстраняется, Чонгук думает, что все кончено, но Чонгук — идиот, чтобы предполагать что-либо, когда дело доходит до Тэхена. Его губы двигаются к другому месту рядом с засосом, который он, без сомнения, оставил на коже, кусая и посасывая плоть, как голодная пиявка.
Это продолжается еще некоторое время. Всё доходит до того, что он слишком боится смотреть вниз, чтобы увидеть, как выглядят его бедра. Это самое безопасное место на его теле для засосов, и даже в боксерах они не могут быть хорошо видны. Снова. Тэхен, без сомнения, сотворил картину современного искусства из его бёдер, которая вероятно выглядит либо невероятно сексуально, либо невероятно болезненно. Осмелится ли он взглянуть?
Он так и делает. Он приподнимается на локтях и вытягивает шею, чтобы увидеть повреждения. Пурпурные кляксы цвета бойзеновой ягоды расцветают на нежной коже его гибких бедер, яркие и глубокие, красивее, чем весь его гардероб. Тэхен поднимает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, оценивая его испуганное выражение лица, как голодный…ну, волк.
Тэхен хватает мясистое бедро и прижимает большой палец к синякам. — Моё.
— Твоё, — легко соглашается Чонгук, потому что он всегда принадлежал Тэхену.
Старший целует его раны в молчаливом извинении, но Чонгук лично не считает, что извинения необходимы. Ему нравятся засосы.
Подол свитера задран выше бёдер, обнажая его член, чтобы Тэхен мог его потрогать и полюбоваться. Он еще не совсем твердый, но почти.
Хён проводит носом по члену с небольшим хихиканьем. — Похоже, ты достигаешь половой зрелости везде, но только не там, где это нужно.
Чонгук усмехается. Он не обиделся. У него маленький член. Он усмехается. — Меня больше волнует размер твоего члена, альфа.
Тэхен хихикает и игриво облизывает кончик его члена. — Должно быть, ты переживаешь.
— Он маленький? — тихо спрашивает он. — Потому что знаешь, меня не волнует, насколько он велик. Я имею в виду, Хосок-хён не такой большой, но секс все равно был потрясающим и-
— Во-первых, пожалуйста, не говори о сексе с другими, пока мы занимаемся сексом. Во-вторых, я могу с уверенностью заверить, что у меня не маленький.
— Докажи это, — требует он самым грубым голосом. Вместо того чтобы рассердиться или отчитать его за раздражительность, Тэхен только усмехается. Нужно постараться, чтобы Тэхен вышел из себя.
— Скоро, детка, скоро. А сейчас позволь мне позаботиться о тебе, а?
Одна рука обхватывает его яйца, в то время как другая крепко сжимает основание его набухающего члена. Тэхен целует головку, она кажется почти невинной, несмотря на то, что предэякулят пачкает его нижнюю губу. Чонгук наблюдает за ним из-под раздвинутых ног. Он уже чувствует напряжение в своих мышцах, говорящее ему сохранять спокойствие и не поддаваться искушению дергать бёдрами.
Горячее дыхание касается его чувствительной плоти, он извивается. Подавляя желание заскулить, он терпеливо ждет, когда рот Тэхена накроет это влажное, чувственное тепло. Однако, несмотря на все волнение и предвкушение, Чонгук забывает учесть одну важную вещь о Тэхене: он чертовски любит дразниться. В отличие от любого другого человеческого существа, которое немедленно принялось бы отсасывать ему, Тэхен прокладывает поцелуи по нижней части его члена. Ласки яичек делают этот процесс еще более мучительным. Приятная дрожь пробегает по спине, щекоча поясницу.
Он стонет, откидывая голову в сторону и сжимая бедра, зажимая голову Тэхена между ног. Смешок доносится до его ушей, но он предпочитает игнорировать. Он не клюнет на поддразнивания, не тогда, когда он так отчаянно возбужден.
Наконец, Тэхен погружает головку члена в рот. Он смотрит вниз на своего хёна, обнаруживая старшего, смотрящего прямо на него. Румянец обжигает его щеки, когда он понимает, что Тэхен оценивает его реакцию, жаждет увидеть удовольствие, чтобы полностью овладеть младшим. Он не знает, почему так возбужден, но ничего не может с этим поделать. Он откидывается назад на одеяло и закрывает глаза, решив устроить шоу для своего хёна.
Язык Тэхена слизывает предэякулят, сочащийся из кончика, зубы покусывают набухшую головку. Тэхен заглатывает чуть глубже. Чонгук хнычет. Он чувствует, как слюна покрывает член глубже и глубже, делая его все больше влажным, прежде чем рука Тэхена останавливает движения.
— Альфа…п-пожалуйста…перестань дразнить м-меня, — выдыхает он.
Глубокий, гортанный звук грохочет из глубины груди Тэхена, как тихий гром, — предупреждение, которое получает Чонгук, прежде чем Тэхен убирает руку и полностью заглатывает его член. Его спина выгибается над кроватью, он мяукает, хватаясь за край свитера, чтобы не вцепиться Тэхену в голову. Жар разливается по его телу одной огромной волной удовольствия. Требуется немного самообладания, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас. Можно было предположить, что Тэхен даст ему хотя бы секунду, чтобы успокоиться, но нет, Тэхен так же нетерпелив, как и он, решительно двигая головой вверх и вниз.
Тэхен продолжает играть с яичками, лаская их, и дразняще сжимая, в то время как сосет член. Его бедра дергаются, нижняя губа дрожит. Такими темпами он долго не протянет. Часть его хочет предупредить Тэхена, что быть может это не очень хорошая идея для него, чтобы достичь оргазма так скоро, но более жадная часть его хочет этого сейчас!
Кульминация нарастает. Он пытается двигать бедрами неглубокими толчками, чтобы Тэхен не задохнулся, хотя мысль о том, что его член кого-то задушит, смехотворна. Дыхание учащается. Он уже близко. Он это чувствует. Еще чуть. Почти… Тэхен сосет особенно сильно, и Чонгук содрогается, готовый к оргазму, готовый к тому, что достигнет края, как вдруг…
Черт возьми.
— Нет! — он плачет, когда Тэхен отрывается от члена. — Я был так близко, пожалуйста, не останавливайся! Я сделаю все, что угодно,
пожалуйста!
Чонгук пытается удержать голову Тэхена на месте, скрестив лодыжки, но старший легко раздвигает его ноги. Он нависает над раскрытым телом Чонгука, глаза потемнели, а улыбка стала самодовольной.
— Ты же не думал, что я отпущу тебя так рано?
— Если хён действительно любит меня, он это сделает.
Старший запрокидывает голову и смеется. Он наклоняется и целует его, вкус губ чуть соленый, и он прикусывает нижнюю губу Тэхена. Вместо того чтобы взвизгнуть—именно такой реакции он и ждал—Тэхен стонет и прижимается к нему всем телом, напоминая, кто здесь главный.
Ощущение джинсовой ткани у его ног напоминает ему, что Тэхен все еще только наполовину обнажен. Он смотрит вниз на штаны, как будто это самое большое гребаное оскорбление в мире, но Тэхен настолько равнодушен, что просто продолжает покрывать лицо поцелуями, как будто ничего не случилось. Ну, это нужно изменить.
Чонгук зацепляет пальцами петли ремня джинсов и дергает их. — Снимай. Альфа. Снимай. Ты не сможешь повязать меня в штанах!
Губы мягко прижимаются к его губам, и на мгновение его глаза трепещут, и он забывает о джинсах. Но только на мгновение. Он отрывается от поцелуя, как будто его предали.
— Не…не отвлекай меня!
— Я не отвлекал тебя, — легко оправдывается Тэхен, уткнувшись носом в челюсть Чонгука. — Я просто хотел показать, как сильно люблю тебя.
— Снимай штаны.
— Хм. Нет, не думаю.
Прежде чем у Чонгука появляется шанс еще раз поскандалить, его переворачивают на живот. Он, конечно, не сопротивляется, но это не значит, что он не может ныть по этому поводу.
— А почему бы и нет?
— Потому что ты не снимаешь свитер, так что мы квиты.
«Мы не квиты.»
Тэхен больше не слушает. Чонгук пыхтит так громко, как только может, чтобы тот понял, что он раздражен. Большие пальцы касаются расщелины его задницы, раздвигая в стороны. Он зарывается лицом в одеяло. Он практически чувствует взгляд Тэхена на своем подрагивающем входе.
— Ты такой хорошенький, куколка, — ласково урчит он.
Да, но я не буду таким хорошеньким, если ты будешь продолжать издеваться, придурок.
— Я сделаю тебя красивым и мокрым.
— Что ты—ах! — Язык, прижатый к его входу, быстро заставляет его замолчать. Он напрягается, подаваясь назад к языку. Тэхен кружит по краю, он прохладный и влажный от слюны, крупная дрожь бежит по телу Чонгука.
— А-альфа…
Тэхен успокаивает его. — Позволь мне позаботиться о тебе. Ты нужен мне красивым и растянутым.
— Н-но… — выдыхает он. Тэхен просовывает свой язык внутрь, сгибая и лаская его стенки и,
блять, он не готов к этому.
Тэхен проникает глубже, издавая самые непристойные чавкающие звуки, которые когда-либо слышал Чонгук. Он трахает его своим языком, будто в отчаянии и голодный. Его лицо становится таким розовым, что он может взорваться только от смущения. Тэхен использует свои руки, чтобы размять помеченные бедра, массируя его мышцы и добавляя боль к притоку плотского удовольствия. Чонгук кусает одеяло и стонет, его глаза сжимаются, когда он вынужден лежать и принимать это, как хороший мальчик.
Несмотря на то, как странно и замечательно, когда тебя вылизывают в таком месте, он чувствует, как стенки расширяются и расслабляются под давлением, будто приглашая Тэхена проникнуть глубже.
Унизительно думать о том, как легко тело предает его. Последнее, чего он хочет, чтобы Тэхен знал, что он полностью наслаждается этим. Он может только представить последствия такого разбитого состояния, когда такой зловещий человек как Тэхен будет шантажировать его этим.
Он двигает тазом навстречу губам своего хёна.
— Язык а-альфы чувствуется так хорошо, — стонет он, изо всех сил вцепившись в одеяло. — Я такой мокрый.
Тэхен отстраняется с оглушительным хлюпом, нежно целуя Чонгука в копчик. — Ты определенно хорош и влажный для меня сейчас, куколка, — говорит он, прижимая большой палец к мокрой дырочке. — Подожди, мне нужно достать смазку.
Чонгук не слушает. Как только Тэхен покидает его, он снова перекатывается на спину, раздвигает ноги и касается пальцами входа. Он краснеет. Такой грязный и мокрый. Ему должно быть стыдно, но, честно говоря, ему просто жарко.
Облизывая губы и наблюдая за спиной Тэхена, он просовывает руку под свитер, чтобы нащупать одну из своих грудных мышц, сжимая и пощипывая ареол соска. Другой рукой он обхватывает член и яйца. Он уверен, что ему осталось всего одно короткое сжатие от брызг спермы на весь его свитер, поэтому он предпочитает мягко водить по члену, стимулируя удовольствие, но не смея заходить дальше. Легкий ворчливый звук напоминает ему, что Тэхен все еще там. Он даже не осознавал, что закрыл глаза, пока не открыл их. Тэхен стоит над ним, держа одной рукой смазку, а другой опираясь на колено Чонгука.
Вопреки его ожиданиям, его не отчитывают. Вместо этого Тэхен скользит рукой по бедру Чонгука, мимо его бедра, чтобы погладить его плоский животик. Он сразу же смущается, но не уклоняется от любовного прикосновения.
— Я не могу дождаться, когда смогу повязать тебя, детка. Ты будешь выглядеть так красиво.
Чонгук вздрагивает, подтягивает колени к груди и разводит их как можно шире. — Пожалуйста… Альфа… ты нужен мне внутри.
— Скоро, куколка, скоро. Альфа должен сначала подготовить тебя.
Его переполняет иррациональное желание пропустить подготовку и просто перейти прямо к траху, но он знает, что это не очень хорошая идея—даже ужасная, особенно учитывая концерт на следующий день. Может быть, именно разлука сделала его нетерпеливым. Все эти сопротивления и споры только для того, чтобы продлить неизбежное, и теперь, когда у него есть Тэхен, он просто хочет его сейчас.
Чудо, что Тэхену хватает здравого смысла, чтобы не пропустить самое главное. Он смазывает свои пальцы, длинные, сексуальные пальцы лубрикантом. Каким-то образом это делает их еще более привлекательными. Тэхен склоняется над ним, положив руку на голову Чонгука, а другой дразня его вход. У его хёна такой тлеющий взгляд, включенный сейчас на все сто процентов, что делает его более властным и внушительным, чем Чонгук когда-либо видел его раньше. Он не прерывает зрительного контакта со старшим ни на секунду, даже когда два пальца погружаются в него одновременно, проникая, растягивая.
Хныканье Чонгука заглушается голодным поцелуем Тэхена, смутно отвлекая от того факта, что его пальцы раскрываются. Это не больно. На этом этапе подготовки редко бывает больно, если только мало смазки. Но поскольку Тэхен так нежен с ним, он не испытывает ни малейшего дискомфорта, только искреннее удовольствие.
Он зарывается пальцами в затылок Тэхена, стараясь не сдвинуть ободок, все еще крепко закрепленный от уха до уха. Другой рукой он сжимает широкое плечо, крепче прижимаясь, так, что он остается приземленным в данный момент, чтобы напомнить себе, что всё происходит на самом деле. Он на самом деле целует своего лучшего друга.
— У тебя такие длинные пальцы. — Два пальца толкаются до костяшек, и он поражен тем, как глубоко они находятся внутри.
Они начинают двигаться, медленно сгибаясь на манер ножниц, которое заставляет его стеночки раскрываться.
— Ты уже, чем я думал, — ворчит Тэхен, покусывая мочку уха Чонгука, — Наши хёны, должно быть, хорошо к тебе относились.
Чонгук хочет напомнить Тэхену о том, что он сказал ранее о разговоре о сексе с другими, но его слишком сладко растягивают пальцами, чтобы беспокоиться в этот момент.
Добавляется третий палец. Как обычная, растяжка становится немного глубже, но Тэхен не слишком осторожен, и Чонгуку это нравится. Как человек, который от природы застенчив, он научился ценить доверие других людей. Тэхен выделяется как самый смелый среди своих хёнов. Он самоуверен, но также и приземлён—что-то очень редкое в их индустрии. Вероятно, именно это и привлекло в нём в первую очередь (помимо того, что он был самым близким по возрасту).
Язык Тэхена скользит по его нижней губе, и он открывает рот, отвечая на поцелуй с такой же силой. Внезапно его захлестывает волна удовольствия, и все тело напрягается. Ему требуется мгновение (гораздо больше, чем следовало бы), чтобы понять, что пальцы Тэхена нашли его простату. Они экспериментально потирают нежное местечко, касаясь неизведанной территории, как будто это какой-то новый феномен. Он не может удержаться и наклоняет голову в сторону, прерывая поцелуй, чтобы бесстыдно застонать. Ему все равно, насколько он громкий. Пусть его услышит весь чертов отель. Тэхен целует влажными губами его шею, спускаясь вниз к месту, где ускоренно бьётся пульс, покусывая ключицы.
— Н-никаких следов, — горячо шепчет Чонгук. — Концерт…
— Я знаю, — заверяет Тэхен. — Я не буду помечать тебя на видных местах.
Смазанные пальцы издают грязный хлюпающий звук, когда Тэхен прокручивает их внутри Чонгука. Он смазан так тщательно, что стенки только расслабляются и приветствуют вторжение.
— Я-я не уверен, что продержусь долго, — признается он.
Тэхен наклоняет голову, клюет в уголок рта. Он вынимает из него пальцы. Чонгук внезапно почувствовал себя опустошенным, и тут же прильнул к Тэхену, как маленький коала, отказываясь отпускать его. Бархатистый смешок Тэхена ласкает его ухо, рука скользит по изгибающейся спине, помогая ему сесть. Он смотрит, как его хён вытирает руку о джинсы.
— Как ты хочешь трахнуть меня? — он тяжело дышит, их губы всего в нескольких дюймах друг от друга.
— У меня на коленях, — бормочет Тэхен. Он садится на край матраса и помогает Чонгуку оседлать его бедра.
В этом положении Чонгук получает полный доступ к прекрасному торсу Тэхена, и он использует свою возможность в полной мере. Он целует шею старшего, проводя ногтями по худым, напряженным мышцам. Его ноготь цепляется за темный сосок, и Тэхен рычит, игриво покусывая челюсть Чонгука.
— Твои соски чувствительны? — дразнящим тоном спрашивает Чонгук.
Тэхен ухмыляется. — Нет, но я слышал, что твои — да.
Он прячет лицо в изгибе шеи Тэхена, борясь со смущением. На этом этапе игры у Чонгука не должно быть никакого стыда в признании того, что у него чувствительные соски, и всё же, всё, что касается интима, все еще заставляет его стесняться и робеть. Он мог оправдать свое поведение в первые несколько раз, когда занимался сексом, но теперь это просто глупо.
Тэхен берет его руку и ведет вниз к промежности, давая почувствовать выпуклость под стянутой тканью. Чонгук вздрагивает, расстегивает пуговицу на джинсах Тэхена и молнию. Набухшая выпуклость почти сразу же пользуется новообретенным пространством. Чонгук смотрит вниз, почти боясь того, что он там увидит. Нет, Тэхен определенно не маленький. Он сглатывает, погружая руку в нижнее белье Тэхена. Чонгук обхватывает пальцами горячую плоть, наконец-то вытаскивая ее из стягивающей ткани. Его сердце падает, а желудок переворачивается от чувства, которое он не может полностью распознать.
— Он достаточно велик для тебя, куколка? — шепчет Тэхен ему на ухо.
Чонгук сглатывает. Он хватается за остатки своего самообладания, пытаясь ответить хоть что-нибудь, чтобы не молчать, как истукан. — Я никогда…у меня никогда не было чего-то настолько большого внутри.
Это правда. У него есть несколько больших фаллоимитаторов в шкафу, но член Тэхена поражает.
— Мне ведь не будет больно, правда? — он ненавидит говорить как испуганный ребенок, но вопрос вылетает из его рта прежде, чем он успевает подумать, чтобы остановить его.
Тэхен улыбается со всей уверенностью и ответственностью настоящего мужчины. — Нет, обещаю, что тебе не будет больно.
На губах Чонгука расцветает улыбка, и он чувствует себя намного лучше. Он снова смотрит на член Тэхена, на этот раз без всякого страха. Он длинный и толстый, с набухшей головкой, которая чуть темнее, чем ствол. Вена, выпуклая и крупная, оплетает нижнюю часть и исчезает прямо у кончика. Чонгук нежно поглаживает его. Они так близко, что можно сравнить их размеры. Огромная разница заставляет его хихикать. Но это ни в коем случае не заставляет его чувствовать неполноценным. Во всяком случае, он чувствует себя драгоценным и красивым—две вещи, которые он любит ощущать, когда они близки.
— Ты и правда альфа, — комментирует Чонгук. Тэхен нежно гладит его по затылку. — Ты так хорошо наполнишь меня.
Тэхен целует его в подбородок.
Ему всовывают бутылёк, он смотрит вниз, чтобы убедиться, что это смазка. Он открывает крышку и выплескивает на ладонь большое количество. Учитывая размеры Тэхена, он не станет рисковать. Смазка все это время хранилась в багаже Тэхена, так что сейчас она уже идеальной температуры для использования в особо чувствительных местах. Тэхен продолжает гладить его по затылку, смазывая ствол, смачивая каждый дюйм, пока он не начинает красиво блестеть.
— Ты готов? — Тэхен напевает. — Ты готов к тому, чтобы тебя трахнули и наполнили, как хорошего маленького ягненка?
Чонгук дрожит, уткнувшись лицом в плечо Тэхена. — Я г-готов. Я готов к члену альфы.
— Хороший мальчик.
Он поднимает свитер выше пупка, когда Тэхен соединяет их тела вместе. Толстая головка Тэхена прижимается к его мокрому входу, и на секунду в панике Чонгук думает, что он не сможет принять его. Но его хён терпелив. Он опускает Чонгука так медленно, как только может, на свой член, и в конце концов кончик проскальзывает внутрь, позволяя ему почувствовать, что его ожидает позже.
— Т-т-такой большой, — выдыхает он, прикусывая нижнюю губу.
— Хочешь остановиться? — в голосе Тэхена слышится беспокойство, и Чонгук заставляет себя улыбнуться.
— Нет, просто… мне нужно время, чтобы привыкнуть.
Тэхен кивает. — Мы сделаем это в подходящем для тебя темпе. Не думай, что тебе нужно торопить события ради меня.
Пока Чонгук сосредотачивается на своем дыхании, Тэхен ищет способы отвлечь его от боли. Сначала он тянется к покрасневшей эрекции Чонгука, но тот быстро хватает его за запястье.
— Н-не надо, а то я кончу слишком рано.
— Тогда скажи, что мне сделать, чтобы тебе было хорошо.
Взяв руку Тэхена в свою, он мягко ведет ею вверх по телу, начиная от бедра и затем вверх, мимо выступающей тазовой кости. Как только их руки исчезают под свитером Чонгука, Тэхен понимает идею и снова берет контроль на себя. Он наклоняется, чтобы нежно поцеловать Чонгука, ресницы трепещут на щеках. Он чувствует, как пальцы Тэхена обхватывают его сосок. Чонгук держит там свою руку, наслаждаясь ощущением. Прикосновение Тэхена, дыхание Тэхена, пристальный взгляд Тэхена.
— Подними свитер, — шепчет Тэхен ему в губы, поясница Чонгука горит, когда он делает то, что ему говорят, собирая ткань вокруг ключиц.
Тэхен вытягивает шею, держась за ребра Чонгука, а большими пальцами проводит по затвердевшим соскам. Чонгук хнычет, когда его бедра немного раздвигаются, проталкивая член Тэхена дальше внутрь себя, но он одёргивает себя в последнюю секунду. Он тихо ругает себя. Со скоростью, с которой его бедра опасно дрожат под ним, он потеряет опору. Однако он старается не заострять на этом слишком много внимания, потому что Тэхен перекатывает его соски, и это так приятно. Он мягок и внимателен, обращается с ним, как с хрупким ребенком. Обычно Чонгук хочет, чтобы с ним обращались жёстко, но Тэхен так мил, что он не может не обожать эту сладость.
— Когда ты созреешь для моих волчат, твои груди набухнут, и я буду сосать их, пока не родятся наши детеныши. — Чонгук чувствует слабость; он не знает, быть ему супер смущенным или супер возбужденным.
Рука скользит между лопатками и толкает его вперед. Он задерживает дыхание, когда Тэхен сжимает один из его сосков, дразня затвердевший кончик языком. Его равновесие на бедрах подкашивается, и он почти полностью садится на член, но рефлексы Тэхена быстрее, чем он думал. Руки подхватывают его прежде, чем он опускается полностью, всего лишь на дюйм или два ниже.
Чонгук вздыхает с облегчением и обвивает руками шею Тэхена для лучшей поддержки. К счастью, его хён не упоминает о своем промахе и продолжает лизать и сосать его сосок с особой осторожностью, чтобы не прокусить нежную ареолу зубами. Большим и указательным пальцами он играет с другим, чтобы не совсем оставить его без внимания, и когда тот, что у него во рту, становится мягким и покрасневшим, он переключается на другой. Чонгук стонет, проводя пальцами по мягким волосам Тэхена и лаская волчьи уши. Он знает, что Тэхен на самом деле не чувствует их, но забавно притворяться до поры до времени.
Так легко потерять голову, погружаясь в пучину наслаждения, которое Тэхен доставляет его груди. На самом деле так легко, что он едва замечает, как Тэхен неглубоко двигается в нем.
Напряжение уже почти не ощущается. Его стенки приняли удар на себя, когда Тэхен впервые вошел в него, и теперь, когда он прошел три четверти пути внутрь, больше не о чем беспокоиться. Вначале он будто онемел, его внутренности все еще привыкают к большему, чем обычно, вторжению, но чем глубже Тэхен погружается, тем больше он чувствует движение. Он может чувствовать пульсацию члена Тэхена и то, как его дырочка дергается и дрожит от растяжки. Его стенки так растянуты, он чувствует себя заполненным—очень полным—и его хён еще даже не полностью внутри. Однако он ценит, что Тэхен медленный. Он мог только догадываться, как трудно ему приходится.
— Т-ты можешь войти прямо сейчас, я…если хочешь…
Тэхен отпускает сосок и смотрит на него с милым скептицизмом. — Ты уверен?
— Да, — твердо отвечает он.
Руки, держащие его, напрягаются, а он, в свою очередь, крепче сжимает шею Тэхена. Он медленно опускается и…черт, он так глубоко внутри! Он цепляется лодыжками за поясницу Тэхена, чтобы облегчить процесс, тяжело дыша в изгиб загорелой шеи своего хёна.
Когда последние несколько дюймов заполняют его до краёв, они оба останавливаются, как будто одно это достижение стоит передышки.
— Как чувствуется мой член, куколка? Наполнил тебя славно и хорошо? — Тэхен тянет назад голову Чонгука за волосы, чтобы он мог оценить его реакцию, его глаза полуприкрыты и темны от желания.
— Я чувствую… я чувствую… — он задыхается, глядя на своего хёна со шокированным видом, — Я такой заполненный, — плаксиво выдыхает он.
Только так он может это описать. Заполненный. Как будто каждый дюйм его тела был переполнен.
Тэхен хихикает, звуча почти покровительственно. — Милый.
Затем Тэхен начинает двигаться, толкаясь в него, и, честно говоря, Чонгук испытывает облегчение, потому что чем больше он концентрируется на том, насколько он полон, тем меньше он возбужден. Ему нужна стимуляция; ему нужно трение, чтобы напомнить ему об удовольствии, а не о дискомфорте.
Слишком быстро Тэхен находит простату, подбрасывая Чонгука на коленях, как тряпичную куклу, потирая его сладкое место, как будто это ничего не значит для него, но это все ради Чонгука, потому что все, что происходит — удивительно, интенсивно и безумно одновременно. Он целует Тэхена, чтобы не сойти с ума окончательно, потому что знает, что если это случится, то он просто потеряет сознание. Он не хочет терять сознание, особенно во время его первого раза с Тэхеном. Было бы несправедливо, если бы все это закончилось ничем. Они оба заслужили этот момент вместе. Они страдали, истекали кровью и плакали, чтобы быть там, где они сейчас, и будь он проклят, если облажается.
— Я н-не могу… Альфа, я…я сейчас взорвусь! — он плачет, расстроенный и раздраженный, потому что кажется, что они только начали.
Внезапно он приподнимается, и Тэхен выходит из него. Он почти кричит, как разъяренный ребенок, от того, как ужасно пусто он себя чувствует, но он быстро перебирается на четвереньки, прежде чем сможет придумать связную фразу, чтобы выразить свое недовольство. В какой-то момент Чонгук думает, что Тэхен ушел куда-то, но он возвращается так быстро, что задается вопросом, не причудилось ли ему.
Тэхен снова плавно входит в него, и он стонет. Руки хватают его за талию, и он чувствует, как чужая грудь прижимается к его спине. У него осталось всего мгновение, чтобы обдумать выбор такой позиции, прежде чем Тэхен снова начнет двигаться, и тогда Чонгук понимает, почему эта позиция такая странная.
— Говорят, эта поза — лучший способ забеременеть, — прошептал Тэхен ему на ухо. — Забавно, правда? Мы должны выглядеть как настоящие трахающиеся животные.
Чонгук стонет. — Я чувствую себя животным.
— Тебе это нравится, а? Тебе нравится, когда я трахаю тебя, как животное? — Тэхен рычит без какой-либо реальной злобы в словах.
— Да… О боже…да.
— Моя прелестная овечка… наполню тебя…сделаю тебя милым и круглым с детенышами…
— Разве это не плохо, альфа? Мы не…не о-один и тот же вид, — он говорит это не только для того, чтобы подыграть, но и из мелкого любопытства. Тэхен мог бы легко выбрать два собачьих ободка или кошачьих, или какие-нибудь другие одного и того же вида, но он выбрал комбинацию волка и ягненка.
— Это неправильно. Вот почему это кажется таким
правильным. — Тэхен задыхается, яростнее вбиваясь в него с каждым толчком. — Ты такой красивый и невинный… Я не мог ничего с собой поделать…
Чонгук вздрагивает. — Пожалуйста… Альфа, наполни меня. Повяжи нас. Я так сильно хочу почувствовать твою сперму внутри себя.
— Ч-черт!
Тэхен хватает его за затылок и
тянет. Голова Чонгука откидывается назад, и он мяукает, выгибая спину. Темп усиливается, Тэхен трахает его быстрее, и это снова нарастает—его кульминация—она становится настолько близкой, что он практически ощущает ее
вкус.
— О боже… о черт, я кончаю! — он стонет, прижимаясь спиной к Тэхену, как будто это его последний гребаный день на Земле.
Его дырочка сжимается, а яйца напрягаются. Тело сжимается. Он кричит, разворачиваясь быстрее, чем клубок шерсти, и тяжело падает на грудь. Тэхен долго не протягивает, его толчки беспорядочны, а стоны становятся все глубже и ниже с каждой минутой. Когда он кончает, буквально распадаясь на части, он погружается так глубоко в тело Чонгука, как только может, выплескивая в него поток спермы, которого Чонгук не ожидает.
Он хнычет. Он чувствует, как сперма обволакивает его внутренности, и это удивительно и мокро одновременно. Странно.
Они останавливаются, чтобы перевести дыхание. Он ждет и гадает, когда Тэхен выйдет из него, но этого не происходит, и как раз в тот момент, когда Чонгук собирается перевернуться и спросить, что случилось, Тэхен входит глубже, осторожно двигаясь в нем. Он стонет. Его внутренности настолько чувствительны, а мышцы раздраженно ноют, требуя отдыха, но по какой-то причине он не говорит Тэхену остановиться. Проходит не так много времени, когда у обоих снова стоит. Чонгук честно не знает, как у его хёна хватает энергии на еще один раунд (или как у него каким-то образом хватает энергии даже на то, чтобы подумать об одном из них), но, ох, ладно. Он может пожертвовать одной бессонной ночью.
Итак, второй раунд…а затем третий…и четвертый.
После пятого раунда Чонгук больше не выдерживает. — Хён, я устал. Мне нужно поспать. И…и я…я действительно полный, — неловко признается он.
Тэхен похлопывает Чонгука по животику, который уже раздулся от избытка спермы и члена в заднице. — Все в порядке, ты уже кругленький, с достаточным количеством спермы.
Когда Тэхен наконец выходит, Чонгук вздыхает с облегчением, но это облегчение недолговечно, так как его член заменяется чем-то круглым и резиновым. Он оглядывается на свою задницу и видит маленький шерстяной хвостик ягненка, торчащий из задницы. Тэхен серьезно только что засунул в него анальную пробку с прикрепленным к ней хвостом овцы?
— Тэхен… — предупреждающе произносит он.
— Ш-ш-ш, — игриво успокаивает его хён, скатываясь с кровати, и встаёт перед ним.
Вот так гораздо очевиднее, что у него округлился живот. Если бы у него была хоть капля жировой прослойки, выпуклость не была бы заметна, но поскольку обычно у него плоский живот, это выглядит так, как будто он только что схомячил целый пирог. Тэхен обхватывает выпуклость рукой, и Чонгук тоже — невероятно. Он никогда раньше не попадал в такую странную ситуацию—и это о чем-то говорит. В то же время, однако, он совсем не удивлен, что именно Тэхен придумал
такое, потому что, ну, действительно чего он ожидал от Ким Тэхена?
Он так устал, что едва замечает, как Тэхен идет в ванную и возвращается с полотенцем. Он вытирает тело от всей спермы и пота, прилипших к его коже. Свитер был снят во время второго или третьего раунда—он не помнит—и один из чулок тоже соскользнул в какой-то момент. Он морщится, когда чувствует движение спермы внутри себя.
— Как долго мне придется быть с анальной пробкой? — он стонет, пока Тэхен хлопочет вокруг, снимая с их кровати испачканное спермой одеяло и заменяя его тем, которое они оставили нетронутым.
— Только до утра, если это не слишком большая просьба…я просто подумал, что ты мог бы немного побаловать меня? Тогда у нас будет супер-сексуальный-ультра секс в душе, и я смогу почистить тебя изнутри своим
скрипуче чистым членом. — Чонгук не знает, смеяться ему или принимать Тэхена всерьез. У него ощущение, что Тэхен не шутит—и, ох, ладно, ведь хороший, чистый секс в душе звучит привлекательно после того,
как они только что трахались.
— Хорошо. И да, я хочу еще один минет, и я хочу, чтобы ты, блять, довёл дело до конца в следующий раз!
Тэхен хихикает. — Договорились
Его глаза ловят время на аналоговых часах, и он едва не спотыкается в воздухе. — Уже почти три!
Его хён зевает, поправляя одеяло как подросток, прежде чем затащить Чонгука в постель. Он со стоном падает на подушки, его мышцы наконец-то получают шанс расслабиться и восстановить силы. Тэхен притягивает его к себе, утыкается носом в затылок и потирает животик Чонгука.
— Ночи, мой маленький ягненочек!
Вот тогда-то Чонгук и вспоминает, что у него в волосах все еще грёбаные уши овечки. Он кидает их через всю комнату. С громким ударом они впечатываются в стену.
