Pastel

Тихое, словно нежное прикосновение знакомого воспоминания, пение шепчет ему на ухо. Он плывет, его тело невесомо, ведомое колыбельной песней. Голос глубокий, сладкий, как карамель, его интимность вызывает тепло и эмоции, которые он не может сразу описать. Темнота начинает отступать. Она течет, как чернила, сквозь его пальцы. Невесомость рассеивается. Он больше не плывет, а стоит на якоре под тяжестью плоти, костей и мускулов, безмятежно прижавшись к металлическим пружинам и хлопчатобумажным поверхностям матраса. Рядом с ним лежит чье-то тело, чья-то рука обнимает его за талию, чья-то рука в его волосах, песня льется из губ около его ушей. Он открывает глаза. Тэхен лежит на боку лицом к нему, закрыв глаза и напевая себе под нос «Butterfly». Его длинные пальцы, как у пианиста, бегут по волосам, осторожно расчесывая каштановые пряди и массируя кожу головы. Так близко Чонгук может пересчитать все его ресницы и полюбоваться маленькой родинкой на носу. Волосы Тэхена цвета корицы падают ему на глаза — он не любит часто показывать свой лоб, но Чонгук любит время от времени напоминать ему, что у него он красивый и высокий. Он никогда не поймет, как Тэхен смог найти в себе недостатки, пометив их, как галочки в списке покупок. Тэхен совершенен. Он всегда был безупречен. Совершенно уверенный в себе, совершенно странный, совершенно прекрасный… в такие моменты он задается вопросом, действительно ли он реален. Силой какого потустороннего существа его генетика смешалась, чтобы создать кого-то настолько захватывающего дух? Чонгук хочет протянуть руку и дотронуться до него, погладить его красивое лицо и поцеловать его мягкие губы.

«Butterfly, like a butterfly.»

Что-то внутри него скручивается, как нож, вонзенный глубоко в живот. Слезы наполняют глаза, потому что он помнит, он помнит все, и больше всего на свете ему хочется забыть. На мгновение он и правда забыл об этом. На мгновение не осталось ничего, кроме чистого блаженства. Теперь это в руинах. Все разрушено, и некого винить, кроме самого себя. Его тело начинает трястись, пытаясь сдержать рыдания, но это бесполезно, настоящее топит его, и он не может остановиться. Пение прекращается, и Тэхен в тревоге открывает глаза. Его губы шепчут: — Ты проснулся! Тэхен пытается подтянуть Чонгука поближе, но тот сопротивляется, вырывается из-под его руки и, извиваясь, перебирается на другую сторону кровати, безудержно рыдая. — Не надо… тебе н-нельзя здесь находиться. Ты не можешь быть здесь. Мне нельзя спать с тобой. — Чонгук, — чья-то рука касается его руки, и он отшатывается, прижимаясь к перилам двухъярусной кровати, — Почему ты плачешь? У тебя нос болит? Если быть честным, он забыл, что он сломал себе нос. И все же боль не такая сильная, как днем. — Н-нет. — Тогда почему ты плачешь, зайчик? — Если другие у-узнают, что ты здесь, они накажут меня сильнее, — он замолкает. Повисает долгая пауза. На самом деле настолько долгая, что Чонгук почти уверен, что Тэхен, должно быть, выскользнул из постели, спустился по лестнице и вышел из комнаты. Но когда он осмеливается отвести лицо от своих рук, он видит, что Тэхен все еще лежит на том же месте, глядя на него. — Намджун сказал, что ты не можешь спать в наших постелях, но он никогда ничего не говорил о том, чтобы спать в твоей постели, — Чонгук, нахмурившись, замолкает. Он не помнит, говорил ли Намджун что-нибудь о других, спящих в его постели. Прошлая ночь была такой мутной от гнева и слез. Он не задержался на кухне, чтобы выяснить особенности наказания, — Даже если бы он это сделал, мне было бы интересно как Намджун попытался бы помешать мне спать с тобой, особенно после твоего несчастного случая. Ты хоть представляешь, как это было страшно? Только что ты танцевал, и все было в порядке, а в следующее мгновение ты лежишь на полу лицом вниз в луже собственной крови. Это было похоже на что-то из фильма ужасов или что-то в этом роде…ну, я имею в виду, что ни один фильм ужасов никогда не пугал меня так, как когда я увидел тебя таким. Чонгук не знает, что ответить. Вот Тэхен лежит напротив него, хочет обнимать и утешать его, но это слишком просто. Это неправильно. Если бы остальные знали… Если бы Намджун узнал, он бы так разозлился. Словно почувствовав его колебания, Тэхен улыбается. — И смотри, я принес тебе кое-кого, чтобы подбодрить! Тэхен вытаскивает Сливки из-за спины, лопоухого и мягкого, как всегда. Буквально вчера Чонгук в последний раз видел Сливки, но бремя наказания перевернуло все так, будто прошла целая вечность. Судя по тому, что Тэхен протягивает ему кролика, он как будто ждет, что тот возьмет его. Чонгук протягивает руку, его пальцы нерешительно подергиваются. Примерно в дюйме от игрушки он останавливается, представляя себе лица Намджуна и Юнги, выражающие холодное неодобрение. Его глаза снова наполняются слезами, и он отдергивает руку, прежде чем сделает что-то, о чем потом может пожалеть. Это проверка. Это, должно быть, испытание. Улыбка на лице Тэхена тут же исчезает. — Котенок, что случилось? Ты же любишь Сливки. — Ты не можешь вернуть его мне. Папочка узнает. Он снова накажет меня, — он засовывает руки между бедер, чтобы не выхватить Сливки. Он там, на расстоянии вытянутой руки. Все, что ему нужно сделать, это протянуть руку и забрать его, но он знает, что у него будут большие неприятности, если сделает это. — Но… я возвращаю его тебе? — смущенно говорит Тэхен, — Папочка разрешил тебе отдать Сливки. Вот, просто возьми его- — Нет! — внезапно Сливки исчезает из рук Тэхена. Чонгук швыряет кролика через всю комнату, и тот ударяется о шкаф, а затем падает на ковер. Прежде чем Тэхен успевает осознать, что только что произошло, Чонгук откидывается на спину и начинает рыдать, уткнувшись лицом в колени. Он причинил боль Сливки. Он просто швырнул его через всю комнату. Ни при каких других обстоятельствах он бы этого не сделал. Если бы он взял Сливки обратно, папочка снова забрал бы его, и тогда он никогда больше не увидел бы кролика. Мысль о Сливки, лежащем на ковре в полном одиночестве, пронзает его мозг, и ему хочется спрыгнуть с верхней койки, сгрести Сливки в охапку и извиниться за свою грубость. Все те времена, когда кролик был рядом с ним, в трудные и счастливые моменты — не имеет значения, Сливки всегда был единственным утешением, на которое он всегда мог опереться, всегда положиться, что тот будет рядом в трудную минуту. Сливки был одним из первых подарков, который папочка когда-либо дарил ему… почему он забрал его? Почему он не понимает, как много для него значит Сливки? Крепкие, нежные руки снова поворачивают его лицом к Тэхену. Поначалу все, чего хочет Чонгук, — это бороться. Он не хочет внимания или утешения Тэхена, он не заслуживает этого, но Тэхен отказывается отпускать его. Те же руки скользят от его плеч к щекам, и у Чонгука нет другого выбора, кроме как смотреть на Тэхена сквозь слезы. Потрясение заглушает его отчаянные рыдания, надеясь на мгновение, что то, что он видит, не правда. Что каким-то образом слезы затуманили его зрение настолько сильно, что они играют с ним злую шутку. Но это так. По лицу Тэхена текут слезы. Его папочка плачет. Чонгук задыхается. Он сжимает кулаками рубашку Тэхена, другой дрожащей рукой обхватывая его лицо, чувствуя влагу слез с удивлением и болью в сердце. Тэхен наклоняет голову, утыкается носом в ладонь и закрывает глаза. Внезапно становится так тихо. Его папочка выглядит таким грустным. — Т-тэхен, — шепчет он, боясь нарушить тишину, — Ты п-плачешь. Тэхен продолжает быть сдержанным. — Почему… почему папочка плачет? Молчание затягивается на некоторое время. Чонгук очень внимательно наблюдает за выражением лица, терпеливо ожидая его ответа. Когда Тэхен наконец открывает глаза, они стеклянные, красные и раздраженные, но они также прекрасны, как и всегда. Даже когда он плачет, он безупречен. Он видит так много эмоций на лице, что не может расшифровать ни одной из них. Это как одна большая смесь цветов, которые слились вместе, чтобы стать неразличимыми. Пока папочка не скажет ему, что случилось, Чонгук может только догадываться о сложностях, скрывающихся под его внешностью. — Потому что ты плачешь, — наконец отвечает Тэхен. Воздух выбивают из легких Чонгука, как будто его только что ударили в живот. — Папочки должны быть с-сильными. Тэхен грустно улыбается. — Тогда, наверное, я не слишком хороший папочка, не так ли? Чонгук так резко втягивает воздух, что вспоминает о марле, которая все еще застряла у него в носу. Болезненная пульсация пронзает его череп, и он инстинктивно хватается за нос, морщась. — Ай. Тэхен убирает руки от носа, чтобы получше рассмотреть его. Наконец-то Чонгук может прочесть эмоции в его глазах. — Чимин положил пакет со льдом в холодильник, если тебе интересно, куда он делся. Когда мы вернулись с танцевальной практики, он был уже теплым. Он не задавался этим вопросом, но, по крайней мере, он знает, где его найти, когда он ему понадобится. Когда Тэхен убеждается, что нос Чонгука не собирается кровить, он осторожно обвивает руками его торс. Прижавшись к папочке головой в место под подбородком, Чонгук льнет к нему, желая тепла почти так же сильно, как хочет спрятаться от него. Рука Тэхена снова в его волосах, нежные пальцы гладят его растрепанные пряди и почесывают тщательно выбритые места на затылке. Снова стало тихо. Он хочет пожаловаться на то, что марля в его носу теперь влажная от соплей, но не может заставить себя испортить момент. Очень скоро папочка узнает и разлучит их. Кто знает, что произойдет после этого. — Кстати, Намджуна нет дома. Он у себя в студии работает. Дома только ты, я и Чиминни, — Тэхен говорит это так, как будто это может утешить Чонгука, как будто отсутствие Намджуна в общежитии каким-то образом оправдывает все. Но на самом деле это не так. Все, о чем может думать Чонгук, — это о том, насколько он плохой человек, позволил Тэхену забраться в свою постель. — Они все равно должны узнать. Я все еще должен сказать папочке, — торжественно шепчет он в кадык Тэхена. — Но почему? Мы не нарушаем условия твоего наказания. — Но папочке это все равно не понравится. — Но- — Ты также пытался вернуть мне С-сливки, когда папочка сказал, что я не могу забрать его обратно, пока наказание не закончится, — Повторное упоминание Сливки — ошибка с его стороны. Он не может остановить возобновившиеся слезы и комок в горле. — То, как ты отреагировал вчера… — рука, обнимающая его, сжимается в защитном жесте, — Было больно. Мне было больно видеть тебя таким. Мы с Намджуном коротко поговорили о наказаниях, но я не мог избавиться от ощущения, что что-то не так. До вчерашнего дня я только один раз видел, как тебя наказывали, но… но обстоятельства были совершенно другими. Честно говоря, я не могу вспомнить причину, по которой ты был наказан, это было так глупо, но ты все равно смирился с этим. Прошлой ночью ты…как ты… — Тэхен пытается найти слова, чтобы объяснить это должным образом, — Ты был в отчаянии. Кулак, которым он вцепился в рубашку Тэхена, напрягается. Закрыв глаза, свежие слезы стекают по его носу и щекам, прежде чем испачкать подушку. Трудно думать о том, что случилось прошлой ночью. Большой Чонгук думает, что все было в порядке, но теперь это так не кажется. Ничто не кажется правильным, и он не понимает, почему. — Послушай, я знаю, что у Намджуна и Юнги есть эти правила, но ты когда-нибудь сидел с ними и говорил о наказаниях? Я имею в виду, как большой Чонгук? Они уже садились и говорили на эту тему раньше? Чонгук не может ответить с уверенностью, что да. Самое большее, что было установлено, — это то, что он любит, когда его шлепают, и Юнги и Намджун более чем счастливы участвовать в этом. Однако, когда речь заходит о наказаниях вне сферы половых актов, вызывающие переживания, такого разговора никогда не было. Почему? Ну, Чонгук не может точно понять причину, по которой они не обсуждали это. Наказание — деликатная часть его образа жизни. Кажется вполне логичным, что они должны затронуть эту тему, но Чонгук был так поглощен погоней за другими своими хёнами, что даже не остановился, чтобы подумать об этом. По правде говоря, Чонгук боится дать Тэхену ответ. Как он может объяснить Тэхену, что причина, по которой они не говорили о наказаниях, заключается в том, что им это никогда не приходило в голову? Это звучит так глупо в его голове. Он уверен, что Тэхен не поймет логики его ответа. Как будто боги смотрели на него сверху вниз в этот момент, дверь в спальню открывается, и входит Чимин с испуганным взглядом, омрачающим его красивые черты. Сквозь створки двухъярусной кровати Чонгук видит Чимина в фартуке Сокджина с влажным полотенцем, перекинутым через плечо, и розовыми резиновыми перчатками, засунутыми в передний карман. Судя по его внешнему виду, Чонгук догадался, что он мыл посуду,  — Тэхен? Я слышал шум из кухни? Чонгукки не спит? — Да. Не мог бы ты… можешь сделать одолжение и принести несколько вещей для меня? — Тэхен слегка отворачивается от него и смотрит на Чимина. Тот подходит к койке и встает у лестницы. — Конечно, что тебе нужно? — Бутылка воды, шоколад, пинцет и коробка салфеток. — Хочешь, принесу пакет со льдом? — Вообще… да, было бы здорово. Спасибо. Чимин послушно уходит, чтобы принести то, что просил Тэхен, и они снова остаются вдвоем. Намереваясь избежать любого вопроса Тэхена, Чонгук спрашивает: — Зачем тебе все это нужно? — Я собираюсь вытащить марлю из твоего носа, так что мне понадобятся пинцет и салфетки для этого. Чонгук ждет, что он подробно расскажет о других вещах, но когда он этого не делает, Чонгук спрашивает сам: — А вода и шоколад? — Это для тебя, — как будто одного объяснения достаточно. Чонгук думает, это не так. Это оставляет желать лучшего, но он понимает, что слишком устал, чтобы расспрашивать дальше. Чимин возвращается довольно быстро, уже не в фартуке Сокджина. Вещи, о которых просил Тэхен, у него в руках. Вместо того, чтобы положить их на кровать, Чимин поднимается по лестнице, чтобы присоединиться к ним и кладет все предметы у лодыжек. Тэхен выпутывается из объятий. Чонгук скулит, пытаясь удержать своего папочку рядом, но Тэхен ему в этом не потакает. Тэхен игнорирует жалобы Чонгука и мягко помогает ему сесть, осторожно маневрируя, чтобы оказаться позади него. В этом положении он может, по крайней мере, прислониться спиной к груди Тэхена. — Чиминни, нам нужно снять марлю. Дай мне салфетки, и ты сможешь вытащить марлю пинцетом, — Тэхен кладет руку на лоб Чонгука, мягко откидывая его голову назад. Чимин ползет по ногам Чонгука, чтобы оседлать его бедра, с салфетками в одной руке и пинцетом в другой. Между бровями Чимина появляется складка. — Принцесса, у тебя все глаза опухли. Ты что, плакал? Тэхен отмахивается от него. — Я потом все объясню. Чимин пожимает плечами. Он тянет руку к подбородку Чонгука, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть его ноздри. Пинцетом Чимин осторожно вытаскивает окровавленную марлю из правой ноздри. То, что происходит дальше, — поток кровавых соплей, которые Тэхен быстро вытирает салфеткой. Чонгук напрягается, на грани паники при виде крови, но Тэхен держит его неподвижно. — Это просто сопли, булочка. Ты в порядке. Ты отлично справляешься. Посиди смирно для папочки еще немного, — голос у него ровный и напористый, но такой нежный и терпеливый. Этого достаточно, чтобы успокоить его. При виде бинта ему становится не по себе, и он закрывает глаза, полагаясь на то, что его любимые знают, что делают. Вторая марля извлекается так же быстро, сопровождаясь потоком жидкости. Тэхен вытирает нос как можно осторожнее, полностью избегая красноватой опухоли вокруг переносицы, где боль пульсирует сильнее всего. Когда они заканчивают, Чонгук открывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чимин бросает салфетки в мусорную корзину внизу. Он промахивается с несколькими салфетками, но, кажется, не слишком беспокоится об этом. Чонгук наблюдает, как его розововолосый хён берет бутылку воды, которую он оставил в ногах кровати вместе с шоколадкой. Чонгук осторожно смотрит на шоколад, его желудок скручивает от отвращения. — Что нужно сказать Чимини за то, что он вытащил марлю из твоего носика, кексик? — Тэхен нежно бормочет у виска Чонгука. Чонгук моргает. — Спасибо, хён. Чимин мило улыбается, наклоняясь, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его губах. — Ты был таким хорошим, принцесса. Хён гордится тобой. Обычно такая похвала заставляла его чувствовать себя хорошо, но сейчас все, что она делает — подпитывает чувство вины внутри него. Чимин поднимает плитку шоколада, но Чонгук в отвращении отворачивает голову. Чимин хмурится. — Не голоден? — Чонгук качает головой, — Тогда хотя бы выпей воды. Хён и папочка будут счастливы, если ты это сделаешь. Чонгук смотрит на невинную бутылку с водой. Нет ничего плохого в том, чтобы выпить её, особенно если хён и папочка хотят, чтобы он это сделал. Взяв бутылку у Чимина, он делает несколько робких глотков, только потом понимая, как сильно он хочет пить. Чимин, кажется, доволен, он переключает свое внимание на Тэхена. — Так почему же Чонгукки плакал? Тэхен гладит его по макушке, словно молча хвалит за такое поведение. Либо он просто делает это по привычке, но Чонгук любит думать, что это похвала. Несмотря на то, что все немного расплывчато, Тэхен продолжает объяснять суть того, что произошло после того, как он проснулся и начал волноваться из-за всего, что связано с наказанием. К концу объяснения Тэхена Чимин выглядит еще более обеспокоенным, чем когда он впервые вошел в комнату. — Звучит так себе, — Чонгук играет с пластиковой бутылкой в руках, срывая пластиковую этикетку с очень небольшим успехом, — Мы должны рассказать остальным, что произошло. Тэхен фыркает. — Очевидно, что да. Если бы Намджун знал, что он делает, этого бы не случилось. Чонгук должен чувствовать себя в безопасности, когда он маленький. Независимо от того, наказан он или нет — не имеет значения. — Когда вы… — Чимин и Тэхен сразу же замолкают, когда Чонгук начинает говорить, обращая все внимание на себя. Они полностью терпеливы с ним, когда он изо всех сил пытается найти правильные слова, — Когда папочка наказывал меня, никто… никто из вас не обнимал меня, не держал за руку и даже не давал мне салфеток, когда я плакал, — он хмуро смотрит на бутылку с водой, как будто она в чем-то виновата, — Мне действительно было больно. В тот момент я почувствовал…я п-почувствовал, что никто из вас… — его дыхание прерывается, и ему приходится сделать усилие, чтобы выдавить последнее слово, — не волнуется обо мне. Чимин и Тэхен обмениваются взглядами, которые он замечает. Затем Чимин забирает бутылку из его рук и заменяет своей ладонью, нежно держа их. — Прежде чем ты присоединился к нам за ужином, Намджун сказал, что ты, вероятно, будешь плакать и закатывать истерику, и если это случится, мы должны оставаться холодными и позволить тебе выплакаться. Я имею в виду, я не знаю, думал ли он, что ты отреагируешь так, как в итоге все получилось, но… Но поскольку он ничего не сделал, мы решили, что он знает, что делает… — Намджун был с тобой дольше всех, поэтому мы просто предположили, что все это нормально, — уточняет Тэхен с оттенком неуверенности, — Я имею в виду, что мы не… прости, Гук, мы просто немного не понимаем, что делать. Мы никогда не заботились о тебе «маленьком» раньше, поэтому, когда Намджун сказал нам о наказании, мы подумали, что это нормально… теперь ясно, что это не так. — Да, я имею в виду то, как ты вел себя сегодня утром, несчастный случай, а теперь еще и это? Мы не эксперты, но мы уверены, что ты не должен чувствовать себя так ужасно. Кажется, это вредно для твоего здоровья, — Чимин успокаивающе сжимает руки Чонгука. Чонгук смотрит на них сверху вниз, покусывая нижнюю губу. — Я не хочу, чтобы папочка чувствовал себя плохо, — шепчет он. — Давай просто все ему объясним. После этого, может быть, мы все семеро сядем и поговорим об этом. Ты сможешь объяснить им, что чувствуешь. Чонгук отдергивает руки и скрещивает их на груди. — Но я это заслужил! Я был эгоистом и пошел против папочки! Глаза Чимина смягчаются. — Ты не заслуживаешь наказания, если это затрагивает тебя эмоционально, Гук. Посмотри на себя, ты грызешь себя. — Вовсе нет, — он несчастно надувает губы. Ладно, может быть. — Ты швырнул Сливки через всю комнату. Ему хочется сказать что-нибудь вроде «заслужил», но не может заставить себя произнести это, потому что знает, что это неправда. — Папочка сказал- — Намджун не единственный твой папочка, — сурово напоминает ему Тэхен, — Ты зовешь меня папочкой и Юнги тоже, и именно он сказал, что ты можешь забрать Сливки. — Но это не одно и то же! — в отчаянии спорит Чонгук. — Как же это не одно и то же? — Ты не можешь отменить наказание, не спросив сначала его разрешения. Если я просто проигнорирую это, то это значит я не уважаю его позицию, и он расстроится! — Так папочка рассердится на меня или на тебя? — Тэхен начинает по-настоящему раздражать его. — На меня! — С чего бы ему сердиться на тебя, куколка? Я тот, кто «неуважительно» отнесся к его приказу, решив вернуть тебе Сливки, так значит Намджун должен злиться не на меня? — Да…то есть нет…ну, я просто…не знаю! — Чонгук прячет лицо в ладонях, потому что его щеки пылают. Он слышит, как Чимин хихикает и сжимает его запястья, убирая их от лица. — Принцесса, ты покраснел, — Чонгук знает, что Чимин подметил это только для того, чтобы еще больше смутить его, поэтому он пытается вывернуться, просто чтобы досадить ему. Это бесполезная попытка, учитывая, что Тэхен держит его сзади, а Чимин седлает его бедра, но он все равно неохотно пытается вырваться. Чимин только смеется, а Тэхен издает глубокий и хриплый смешок, от которого крошечные волоски на его руках встают дыбом. Звук рингтона Чимина заставляет их всех подпрыгнуть от неожиданности. Чимин застенчиво смеется, когда отвечает, протягивая руку, чтобы схватить пакет со льдом, который был завернут в тряпку рядом с бедром Чонгука. — Алло? — он протягивает Тэхену пакет со льдом, и папочка кладет его на припухлость у его переносицы, — Да, мы должны быть готовы к тому времени… Да, он проснулся… Хорошо, я скажу ему, что… Да… скоро увидимся, хён. Повесив трубку, Чимин кладет телефон в карман. — Это был менеджер-хён. Он сказал, что если ты чувствуешь себя хорошо, то должен прийти на фансайн сегодня днем. Но если нет, ты можешь просто остаться здесь и отдохнуть. Все зависит от тебя. Поморщившись, он кладет руку поверх руки Тэхена, чтобы помочь ему удержать пакет со льдом. — Я… со мной все будет в порядке. Чимин хмурится. — Похоже, ты не очень уверен.  — Нет, со мной все будет в порядке. Я бы не хотел подвести фанатов. Он практически слышит усмешку в голосе Тэхена, когда тот говорит: — Представь себе, сколько сердец ты разобьешь, если не придешь. Это была бы трагедия! Чонгук закатывает глаза, Но Тэхену удается вызвать легкую улыбку в уголках его рта. Чимин нежно чмокает его в губы. Хён кажется довольным, что он больше не грустит. — Как насчет того, чтобы сделать тебе макияж? Мы сделаем тебя очень красивым для поклонников, — в глубине души Чонгук знает, что это способ скрыть отвратительную шишку на его носу и любые признаки того, что он рыдал. Его глаза, кажется, размером с мяч для гольфа, и он, честно говоря, не удивился бы, если они выглядят именно так. Вставать с постели, вероятно, последнее, что он хочет сделать прямо сейчас, но его поклонники — весомый стимул, чтобы оставить тепло одеяла на пару часов. Застенчиво улыбаясь, он кивает головой в знак согласия. Их реакция драматична и преувеличена: Чимин с энтузиазмом вскидывает ладони, а Тэхен утыкается носом в его шею. Несмотря ни на что, он хихикает, позволяя Чимину уговорить его спуститься по лестнице с Тэхеном. В итоге они сидят треугольником на ковре в гостиной с палеткой теней для век Сокджина и подводкой для глаз Хосока. Они используют собственный тональник Чонгука. Чимин наносит основу, а Тэхен занят подводкой для глаз и тенями для век. Пока они шаманят, Чимин и Тэхен подшучивают над самыми темными темами, какие только можно вообразить, потому что разговор с Ким Тэхеном никогда не бывает обычным делом. Это комфортно — чувствовать себя в своей тарелке настолько, чтобы даже присоединиться к разговору. Когда они заканчивают, Чонгук осматривает себя в зеркале, прикрепленном к палитре теней для век. Все признаки того, что он плакал или что у него сломан нос, похоже, полностью исчезли. — Я прекрасно выгляжу. Фырканье Чимина сопровождается смехом Тэхена, и не успел Чонгук опомниться, как тот уже тащит его в объятия и осыпает поцелуями. Чимин стонет, пиная Тэхена в бедро. — Ты смажешь всю его тоналку! Тэхену все равно. Он целует Чонгука до тех пор, пока тот не начинает хихикать и стыдливо уклоняться от нападения, но не сопротивляется полностью. Чимин бросается на Тэхена, и все трое катаются по полу, Чонгук визжит, Тэхен смеется, а Чимин ругается, пока не падает на диван, и всё, они не могут продолжать дальше. Задыхаясь, Тэхен расслабляется на спине с Чонгуком, зажатым между обоими его хёнами. В комнате тихо, слышно только их дыхание. — Разве не было бы здорово, если бы мы могли заниматься этим весь день? — Тэхен вздыхает и, извиваясь, ложится на бок, положив голову на ладонь. — Чем заниматься? — спрашивает Чимин с другой стороны от него, перекатываясь на живот и подпирая подбородок руками. Чонгук остается лежать на спине, аккуратно сложив руки на животе. Рассеянный взгляд Тэхена иногда производит впечатление, как будто его разум только что телепортировался в совершенно другое измерение. Он с любопытством наблюдает за этим странным явлением. Это не первый раз, когда он замечает это, но это не делает его менее зрелищным. — Просто… играть, болтать, тусоваться… и все такое. Чонгук протягивает руку, чтобы коснуться гладкой линии подбородка Тэхена. — Если бы каждый день был днем игр, тогда это больше не было бы особенным, — тихо бормочет он, боясь, что может вывести Тэхена из транса. Лишь на мгновение воцаряется тишина, прежде чем глаза Тэхена фокусируются на нем, и взгляд трансцендентности исчезает, к большому разочарованию Чонгука. — Я знаю. Но это не мешает мне иногда думать об этом. — Я думаю, что все и так прекрасно, — вмешивается Чимин, внезапно становясь серьезным, — Мы так много работали, чтобы быть там, где мы сейчас, но будущее все еще пугает меня. — Почему, хён? Чимин смотрит ему в глаза с такой неподдельной искренностью, что это пугает его. Но он этого не показывает. Он не хочет, чтобы хён знал, что он его пугает. Он хочет услышать то, что старший хочет сказать. Чимин сглатывает. — Ничто не длится вечно. Всё снова затихает, но на этот раз никому не хочется нарушать тишину. Это отвратительное молчание. Такое молчание заставляет задуматься о болезненной реальности ситуации. Из них троих Тэхен, похоже, меньше всего пострадал от этого откровения, решив вместо этого потеребить складки на толстовке Чонгука. Чимин все еще смотрит на него. В его глазах нет ни слезинки, ни тени печали или жалости к себе, только смирение. Чонгук может сказать, что Чимин справлялся с этим беспокойством довольно долго, возможно, даже до того, как они дебютировали. Эта мысль, вероятно, приходила в голову всем, от их генерального директора до их любимых нун. Лица меняются, но музыка остается прежней. Это бизнес. Прочь от старого и вперед к новому. Промойте и повторите процедуру. Что-то в нем заставляет сомкнуть пальцы на затылке Чимина, соединяя их губы в сильном и, возможно, даже внезапно страстном поцелуе. Но он передает все правильные эмоции, все чувства, которые они испытывают в этот момент. На самом деле недостаточно сказать, что он любит Чимина и постарается сделать так, чтобы навсегда означало навсегда, но, возможно, этого будет вполне достаточно. Кончик его языка скользит по небу Чимина. Чимин издает скулеж, а затем нависает сверху, его руки держат в тисках, а тело прижимается к его собственному. Все эмоции, которые он отдает, Чимин, кажется, не просто получает, но и отдает обратно, давая ему понять, что этого и правда достаточно. Воздух в его легких сжимается, сердцебиение учащается. Адреналин этого момента мчится по его венам, вверх по рукам, вверх по шее и к мозгу, где все расплывается и неясно. Его младшая версия лежала ночью в одиночестве и размышляла о существовании любви, задаваясь вопросом, была ли она реальной, или же это была просто концепция, созданная иллюзиями поверхностного вида. Но этот поцелуй — доказательство. Любовь существует. Он живой, дышащий и функционирующий между двумя отдельными сущностями. Это реально. Когда Чимин наконец отстраняется, скорее по необходимости, чтобы они могли дышать, Чонгук ахает, глупо ухмыляясь. Чимин смотрит на него сверху вниз, как на самое дорогое существо на всем белом свете. — Это было горячо, — Чонгук почти забыл о присутствии Тэхена. Однако его комментарий не портит момент. Нет, это только возвышает его в его сознании. Поэтому Чонгук смеется, и, несмотря на слегка раздраженный вид, Чимин тоже хихикает. Тэхен начинает смеяться, чтобы почувствовать себя включенным, и внезапно тишина исчезает, и комната наполняется только смехом.