---
Когда Баки начал исчезать из дома, Стив решил для себя, что ожидание – это тест на выдержку, пусть всего лишь перед самим собой, и сознательно стал создавать иллюзию нормального поведения. Стив – человек действия, и долгая пауза для него – реальная пытка, так что заполнял, как мог. Он то проверял на прочность тренажёры, то садился к ноутбуку, включал CNN или читал последние новости, почти не понимая, о чём там. Открывал почту и пытался адекватно отвечать на письма. Обсуждал что-то по телефону то с Наташей, то с Сэмом, то с Вижном, изо всех сил стараясь казаться нормальным, и знал, что не получается. Больше всего вышибал из колеи вопрос: "Стив, ты в порядке?" Он чувствовал подступающий внутренний мегатонный взрыв, сердце беззвучно, с хриплым надрывом орало: "Какое, мать твою, в порядке может быть, если Баки хрен знает где и во что влез, я а сижу тут с тупым телефоном в руках и несу всякий бред вместо того, чтобы прикрывать его?" Но вслух выдавливал из себя только: – Я в норме. Знал, что чёртов голос сдаст его с потрохами, как бы он ни старался, но иначе не мог. Он не был готов к расспросам, у него самого внутри зависал километровый список вопросов к Баки, а тот всё отмалчивался и продолжал куда-то исчезать, оставляя Роджерса упиваться адреналином, не находящим выхода.---
На этот раз Наташе не повезло – Старка не было не только в башне, его не было в Штатах. Улетел в Ванкувер по делам бизнеса. Пятница, естественно, при нём. Романова нахмурилась. Вернётся он, куда денется, вот только в деле Барнса время было дорого. Наташа недовольно оглядела огромный двухъярусный зал, служивший гостиной в башне Старка. Высший пилотаж высокотехнологичного минимализма в стиле хай-тек, только сегодня толку от этого не больше, чем от её домашнего ноута. Поразмыслив с минуту, Наташа одолжила у дежурного персонала башни Старка небольшой вертолёт и умчалась на нём к загородной базе Мстителей. Вижна долго искать не пришлось – он крутился около Ванды, усердно стараясь запомнить до мельчайших подробностей, как правильно приготовить паприкаш с курицей, чтобы порадовать свою подругу. Отсутствие вкусовых ощущений мешало ему освоиться в поварском искусстве, так что каждую щепотку он придирчиво взвешивал на электронных весах. – Доброе утро, – почти хором ответили они оба на приветствие Наташи. – Что-то изменилось? До твоей контрольной проверки вроде бы ещё пара дней, – напомнила Ванда. – Ничего особенного, просто нужна кое-какая помощь Вижна. Конфиденциально, – улыбнулась Наташа, заметив, что Ванда слегка напряглась. Было бы с чего. Вижн на своей подопечной просто помешан – как ни странно для андроида – особенно после событий в Берлинском аэропорту. Да и вообще, искусственные интеллекты как-то не в Наташином вкусе. Выслушав просьбу, Вижн слегка замялся: – Я не вполне уверен, что это корректно – запрашивать такую информацию. – Мне не нужны имена, – заверила Наташа, стараясь не раскалять ситуацию. Проблемы с Соковийскими соглашениями до сих пор не теряли актуальности, разве что давление поутихло, но рисковать, наглея в подобных просьбах, было нельзя. – Мне нужны только возраст, характер травм и время поступления в клинику. И только те, что по анонимным звонкам за последние два месяца. Это для внутреннего пользования. Никакой огласки, гарантирую. – Тогда я согласен. "Его улыбка всегда одинаковая. Может, Старку поработать над деталями мимики?" – подумала Наташа. Через пятнадцать минут, вежливо отказавшись от приглашения на обед, она покидала базу с внушительным свёртком распечатки. Предстояло ещё отфильтровать то, что из добытых сведений наименее вероятно связано с Барнсом, и только потом резюмировать.---
Сидящий напротив Наташи Стив выглядел напряжённым и подавленным. Он видел по глазам, что Романова не рассказала и десятой доли случившегося, но ведь сам просил – никаких подробностей. Ему было не по себе – это мягко говоря. Выслушав сжатые, до предела сухие итоги её слежки, туманно облачённые в общие фразы, Стив не решается расспрашивать дальше, так как упрямо верил, что рассказывать в деталях – привилегия Баки. Стив был растерян. Не мог определиться, рискнуть и выяснить больше или всё-таки ждать признаний Баки. Неизвестно, когда тот решится. Не ясно, о чём он будет рассказывать и станет ли скрывать от Стива самое неприятное. Постарается уберечь его от циничной правды или выложит всё, как на духу – кто знает. Наташа может раскрыть всё, что уже удалось установить, прямо сейчас, а выяснила она, судя по всему, немало. Если Стив на это пойдёт, то Баки его уже не шокирует, что бы он потом ни рассказал. Роджерс готов за него бороться при любом раскладе, но скрыть от Баки, что он уже в курсе, не сможет, и тогда будет ещё хуже. Доверие Баки настолько же хрупкое, насколько и бесценное, а недавняя провальная попытка слежки Стива уже успела это доверие пошатнуть. Нет, риск в данном случае не оправдан. Хотя, конечно, возможны варианты, и худшие из них Стив изо всех сил гонит из своей головы, понимая, что они всё равно вернутся и будут сверлить мозг по ночам. Хотя, нет, круглосуточно. Он ещё раз медленно прокручивает в голове то, что сказала Наташа: "С отлучками Барнса всё непросто. Есть плюсы, есть минусы. И кровь на нём реальная. Не его". Собственно, ничего нового. Стив так и предполагал. Неприятно долбила изнутри мысль, что после всех стараний Наташи Стив знает сейчас практически то же самое, что знал и до её слежки. Просто теперь он уверен в своих догадках, и от этого не легче – наоборот. Наташа смотрит напряжённо, но внезапно до Стива доходит: он не видит в её глазах то, что видеть бы не хотел – сочувствие. Пока не знает, как это возможно, если Наташа точно установила, что на руках Баки есть чужая кровь. Ведь если дело обстоит так, тогда Баки – уже не Зимний Солдат, а именно Баки Барнс – несмотря на все усилия психиатров, работающих с ним уже пару месяцев, погружается в проблемы ещё дальше. При этом страдают люди. Возможно, умирают. И как только будет установлено, что кое-кто из погибших на ночных улицах Нью-Йорка – его рук дело, Баки Барнсом займётся военная прокуратура, и Стив будет уже не вправе ему помочь. Тогда почему, чёрт подери, в глазах Наташи нет сожаления? Сострадания несчастному Стиву, которого ждёт ещё одна разлука с Баки, причём уже без шансов вытащить его из капкана судебной системы? Кажется, капитанский мозг сейчас вскипит и сбежит к чертям, как молоко из кастрюли. – Не надумал? – переспрашивает Наташа. Стиснув зубы, Стив отрицательно качает головой. Ничего не поделаешь, придётся потерпеть. Он не отнимет у Баки шанс всё рассказать. – Ещё один раз сможешь понаблюдать за ним, Нат? Вдруг заметишь ещё что-нибудь важное. Или... ну, не знаю, – он запинается на секунду, но всё-таки выдаёт: – прикроешь его. И смотрит исподлобья. Вроде бы не вправе просить об этом, но не смог иначе. Наташа отвечает внимательным взглядом и понимающе кивает. Но предупреждает: – Только не сегодня. Вечером улетаю на базу Мстителей – контрольная проверка. Пробуду там, скорее всего, до завтрашней ночи, так что сам понимаешь. Послезавтра я свободна. – Я понял, – Стив пытается изобразить улыбку. – Буду ждать. И спасибо за всё. Наташа старается подбодрить его: – Держись, кэп. Может, пока меня не будет, он тебе уже всё расскажет. Стив корчит кислую мину, справиться с которой не может, вслух произносит: – Рискну предположить, что ситуация только усложнится. – Не исключено, – уклончиво отвечает Наташа. Стив ловит себя на мысли, что мозг его плавно превращается в слоёное желе от бесконечной неопределённости и предвкушения проблем, которые Баки – по своей воле или вопреки ей – копит, чтобы потом задыхаться под их тяжестью в одиночку. И Стива в них не пускает не потому, что не доверяет. Баки сознательно или рефлекторно продолжает защищать его. Зря. Стив бы помог, но Баки не хочет принимать помощь. Рискует отношениями и раскрывается без остатка во всём, кроме этой своей чёртовой тайны. Может, поставил себе какую-то цель и хочет взять эту планку сам – единственная причина, которую видит Стив. О недоверии речь не идёт – это не их с Баки случай. Его нельзя подгонять, нельзя давить, на какой нестерпимо долгий срок он ни откладывал бы свои признания. Ресурсы капитанского терпения практически исчерпаны, а Баки пока молчит. Единственный, кто хоть как-то осведомлён теперь – Наташа. Даже она сейчас знает больше, чем Стив, ближе которого у Баки нет и не будет. Стив не знает, что сейчас для него тяжелее – ждать, оставаясь не в курсе дел Баки, или осознавать, что кто-то знает об этом больше, чем сам Стив. Он залпом опрокидывает в себя чашку кофе, приготовленного в новой кофе-машине. Не чувствует вкуса, который наверняка неплох, просто допивает из уважения к Наташиному гостеприимству и терпению. Как сквозь туман, он смутно соображает, что пора. Прощается, выходит из квартиры, спускается по бесконечным ступеням к своему байку и на автопилоте катит в Бруклин. Голову распирает от мыслей, и он пропускает нужный поворот, из-за чего приходится объехать три лишних квартала, но ничего поделать с собой не может.---
Повернув ключ в замке входной двери, Стив почему-то отчётливо ощущает – Баки дома. Он понятия не имеет, почему так подумал, просто уверен. Так и есть. Значит, отлучался ненадолго. – О, Стив, ты вернулся, – Баки жуёт яблоко, улыбаясь, и его яркие губы блестят от следов сока. – По делам уходил? – К Наташе заезжал, – честно отвечает Роджерс, понимая, что пялится на эти губы, как идиот. Баки кивает, не вдаваясь в расспросы: – А я продукты принёс. В его глазах – небесно-чистый свет, они лучатся, искрят, и Стива накрывает новым наваждением, перебивающим недавнее, тревожное. Он не может удержаться от ответной неуклюжей улыбки. Всё так просто у них и так сложно. Вот он, Баки, весь как на ладони – улыбается, целует в висок, обхватив стальной рукой за шею, от него пахнет яблоком, пылью и немного уличным дымом. Плюхнувшись на табуретку, Баки не сводит глаз со Стива, пока тот тщательно моет руки – старая привычка. Взгляд Баки такой открытый, откровенный. Призывный – да, я тоже об этом думаю, Стив. Мы можем прямо сейчас. Чего ждать? Спонтанность – не его конёк, и Стив пытается отвлечься на возню с приготовлением обеда из мясного рулета с грибами, булок с чаем и фруктов, которые спешит нарезать, и получается коряво, потому что мысли Стива витают в других сферах, и руки дрожат от предвкушения. У Баки на лице отражение чувств Стива, только с налётом озорства, что редко бывает. Не то чтобы те два доктора, назначенных Военным Ведомством США, плохо влияют на Баки. Они помогают искать состыковки в разрозненных обрывках воспоминаний и собирать из них, как из паззлов, картины прошлого, искать ответы на собственные и чужие вопросы, переосмысливать многое. Значимость их работы несомненна, только радости она не приносит. Но сегодня был свободный день, и не в первый раз Стив замечает, как это расслабляет Баки, помогает переключиться. Каждая его улыбка – на вес золота, особенно такая, как сейчас. Баки смотрит с таким неприкрытым желанием затащить Стива в постель, что капитанские пальцы окончательно слабеют, и промокший от фруктового сока ножик вываливается из руки, со звоном падает на пол. Роджерс шипит с досады, вытирая салфеткой руку, виновато смотрит на Баки, а тот уже поднимает нож, бросает его в раковину, хватает Стива за планку рубашки и тянет за собой, отступая спиной к спальне. На пороге замедляет шаг, останавливается. Глядя глаза в глаза, медленно облизывает губы, нарочно дразня до дрожи. Притягивает Стива невыносимо близко, замирает в полудюйме от его лица. Дыханием проскальзывает по искусанным то ли от смущения, то ли от волнения губам Стива. Наконец, целует – жадно и медленно, собственнически, не сходя с места. Стив впитывает тепло поцелуя, мягко впивается пальцами в предплечья разных рук, сжимает, изо всех сил стараясь не перехватывать инициативу – пусть Баки насладится ею, раз уж его так повело. Стив позволяет ему оттолкнуть себя в комнату, заставить отступать, опрокинуть спиной на кровать. Баки наваливается сверху и целует так, будто они не виделись месяц. Жар разгорается в паху, ощущая давление веса Баки, разливается предвкушением по телу. Пусть Баки делает сам всё, что захочет. Стив готов расплавиться в его руках, если уж сегодня Баки вздумалось вести. Непослушные пуговицы плохо расстёгиваются, но за попытку помочь Стив получает по рукам и решает не лезть. Закрыв глаза, он расслабленно закидывает руки за голову и сразу чувствует короткий поцелуй в губы. Он всё понял правильно. Баки сам стаскивает с него одежду, и Роджерс коротко морщится, невольно вздрагивая, когда резинка трусов жёстко проходится по напрягшемуся члену. Стива уже ощутимо повело, голову пропитывает приятный лёгкий дурман, сквозь который Стив пытается запомнить, что лучше избегать одежды с кучей пуговиц. Не уверен, что запомнит, но вдруг. А пока Баки разделывается с застёжками, Стив терпеливо ждёт, ощущая, как пальцы – металлические и живые – по-хозяйски шарят по его телу, и между горячей и прохладной руками и кожей Стива остаётся всё меньше ткани. Соприкосновение обнажённой кожи торсов, животов, паха обжигает остротой, заставляет вздрогнуть, подстёгивает желание, кожу чуть покалывает от тесноты, с которой Баки, вжавшись пахом в Стива между его разведённых ног, двигается, задавая ритм. Их налитые члены плотно прижаты, трутся друг о друга между животами, и от этой откровенной и жёсткой ласки мутит так, что лицо Баки плывёт перед глазами, но оторвать взгляд от огромных чёрных зрачков Стив не смеет. Как заворожённый, он растворяется, вязнет в этой тьме, в тянущем пах возбуждении, повторяющем глубокий ритм пульса. Стив наслаждается своим расслаблением, он открыт и уязвим сейчас, как никогда – и пусть. Сегодня он полагается на Баки. Тот чуть придерживает улыбку, замедляет ритм. Движения становятся длиннее и плавнее. Он хочет прочувствовать сам и позволить Стиву ощутить каждый миллиметр трения их членов друг о друга, запомнить, как меняется лицо Стива, позволяющего себе расслабленно наслаждаться. Баки чуть улыбается румянцу на щеках Стива – этот огромный мускулистый шкаф до сих пор смущается! Баки склоняется к его губам, уводит в плен своего поцелуя, углубляет, забирая Стива без остатка себе. Пальцы живой руки Баки протискиваются между животами, обхватывают головки обоих членов, теснее сжимая их, дразня мелкими сильными движениями, смешивая сочащуюся смазку. Стив ощущает ритм пульса в голове, как барабанную дробь, как предвестника взрыва. Жар нарастает, подстёгивая желание, горячая кровь несётся по сосудам жёсткими упрямыми толчками, которые чувствуются сразу везде – в голове, в груди, в горле, в руках, в паху, в обоих членах. Всё смешивается в сплошную круговерть, разгоняется до предела и резко накрывает непроглядной пеленой, разорванной вспышкой бесчисленных ослепляющих искр перед глазами. Тёплое семя растекается между животов, неторопливо смешиваясь, склеивая волоски в паху. Баки обессилено падает на грудь Стива, уткнувшись ему в шею, закрывает глаза. Кажется, комната медленно вращается вокруг них, сорвавшись со своего привычного места. С Баки всегда вот так – будто в другом измерении, нереальном, безумном. Лучшем из возможных. Размякшие, разморенные, они затихают, мягко прижавшись друг к другу, как два сытых кота, объевшихся сметаны. Стив не замечает, как отключается – измученный напрягом, издёргавшим его за последнее время, он уже давно так не расслаблялся с Баки, чья голова забита невесть чем. Когда Стив открывает глаза, он один. Баки нет, без него в квартире пусто и холодно, и резервы капитанского тела не спасают – это не физиологический озноб. Это адская нехватка Баки рядом.---
Стив пытается держаться и не накручивать себя. Ополаскивается в душе, обтирается насухо до красноты, натягивает майку и треники. Мучает с полчаса несчастную штангу, гриф которой едва не завязывает узлом. Затем решает заняться домашними делами – неплохой способ убить время. По крайней мере, с пользой. Вооружившись пылесосом, средствами для чистки, ведром воды и тряпкой, Стив Роджерс скрупулёзно надраивает до блеска все без разбора поверхности в доме под сплошной гул новостных телеканалов. В голову приходит нелепая мысль, что попадись ему сейчас Ник Фьюри, надраил бы его лысину с таким усердием, что туда можно было бы смотреться, как в зеркало. Ему совсем не смешно. Проходит четыре часа с момента ухода Баки. Пять. Пять с половиной. Уборка давно закончена, гири отжаты по завышенной норме, три партии в шахматы с треском проиграны ноуту. Снова на очередном телеканале обсуждают события сегодняшней перестрелки в переулке между Рокэвэй и Рэмсен, и Стив в тысячный раз отчаянно пытается внушить себе, что с опозданием Баки, который должен был вернуться часа полтора назад, это не связано. В тысячный раз он не убедителен. Он смотрит на чёрный монитор смартфона, как будто ждёт, что тот заговорит сам. Обещал не беспокоить Баки звонками, доверять. Ничего, лучше ссора, чем молчаливая пустота. Только бы знать, что он цел. жив. Экран вспыхивает от нажатия кнопки, и Стив уже готов набирать номер, как замечает единичку у иконки сообщений. "Стив, я немного задержусь, нужно кое-что починить. Ничего особенного. Перезвоню утром". Короткое сообщение действует на Стива, как разряд электрошока. Он до предела зол на Баки за то, что тот снова бережёт его и не договаривает. Он благодарен Баки за то, что не смолчал и хотя бы написал. Понятно же, не позвонил только потому, что по голосу Стив быстро понял бы – всё плохо. А ещё злит, что Баки нашёл помощь где-то, а не пришёл к своему Стиву. Стоп. Он написал: "нужно кое-что починить". Если Стив правильно понял, то найти Баки он может сейчас в совершенно определённом месте. Он едва не выбегает на улицу в чём попало – повезло, что ключ стопорится в замке, и Стив невольно засекает краем глаза на себе домашние штаны. Приходится вернуться в квартиру и наспех переодеться, чтобы не распугать народ. Стив мчится, как ошпаренный, сворачивая как попало на пустые велосипедные дорожки, и едва вписывается в них на байке, то и дело поджимая локти и безбожно вертя руль, чтобы не задеть какой-нибудь столб. У входа в высотку Старка чуть ли не впервые мысленно благодарит себя за то, что когда-то не отказался от эксклюзивного ключа. Вбегает в полутёмный вестибюль и неожиданно для самого себя решает подняться на лифте. Почему-то вспомнилось, что так будет быстрее. Лифт взлетает над ночным Манхэттеном, сияющим, как россыпь искр по чёрному полотну, и уносит Стива на верхний ярус. Когда двери разъезжаются в стороны, до Роджерса доходит, что он ошибся этажом – лаборатория, где Тони отлаживал Барнсу новую руку, ниже на несколько уровней. Наконец, он вбегает в освещённый дальний блок. На пару секунд замирают все трое – Тони с инструментом в руках и специальной оптикой на одном глазу, Баки с полуоткрытыми пластинами бионической руки и Стив, увидевший то, что и предполагал, и всё равно ошарашенный. Он даже толком не мог бы сказать, чем именно. – Стив... – приглушённо произносит Баки, устало моргая, – что ты здесь делаешь? – Кэп! – хмыкает Старк. – Ну, привет. Знаешь, с твоим Барнсом не соскучишься. Стив не сразу обретает дар речи, только машинально кивает. С минуту он просто таращится на Баки. Тот явно не в порядке, и дело не только в бионике. На его шее косая свежая рана, оттенённая йодом, – явно след от ножа. И ссадина на скуле. А ещё на пальцах правой руки сбиты костяшки и на живом плече видны концы полос пластыря, который явно закрепляет повязку на ране где-то в области правой лопатки. – Тони, – наконец прорезается голос Стива, который не сводит глаз с Баки, – спасибо. – Похоже, придётся выделить твоему бойфренду отдельный штат персонала для техобслуживания, – замечает Старк. – Не то чтобы он вытащил меня из кровати в такое детское время, но я планировал расслабиться, а вместо этого ковыряюсь в микросхемах. Похоже, это его не злит. Тони в благодушном настроении, видимо, Баки удачно подвернулся заскучавшему техническому гению, не нашедшему в этот раз себе развлечение поинтереснее. Судя по обработанным повреждениям на теле Баки, Старк вызывал к нему своего личного врача, а происхождение ран его интересовало мало. В отличие от Роджерса. Стив подходит поближе, приседает на корточки перед креслом около правого подлокотника, чтобы не мешать Тони, и чуть слышно спрашивает, изо всех сил стараясь скрыть тревогу, некстати смахивающую то ли на злость, то ли на ревность: – Баки, что с тобой творится? Ты понимаешь, что я с ума схожу? Баки виновато косится на него и отвечает ещё тише: – Прости. Я надеялся, ты подождёшь меня дома. Поговорим потом, ладно? Прикусив губу, Стив кивает, поднимается и на секунду сжимает его живые пальцы в своих. На его лице можно прочитать: "я так тебя люблю, сволочь ты бесстыжая". Он не верит, что Баки расскажет ему что-то именно сегодня. Неважно. Он не станет настаивать – Баки досталось, ему необходим отдых. Зато есть шанс уговорить его пробыть дома хотя бы сутки. Если получится, конечно. Барнс непробиваемый, если что-то втемяшил себе в голову. Наконец, Тони объявляет: – Готово. Ну что, Роджерс, останетесь здесь до утра? Или покатите домой? – Спасибо, Тони. За всё. Мы лучше домой поедем, – Стив изо всех сил старается придать корявой улыбке оттенок благодарности, но не уверен, что вышло. – Я сейчас вызову такси. Мотоцикл преданно ждёт внизу, но везти сейчас Баки на нём – не вариант. – Ну вот ещё. Вас отвезут, – безапелляционно заявляет Старк, не давая Стиву вклиниться с возражениями. – Пятница, кто на дежурстве? Пусть проверят и запустят вертолёт. Он оборачивается к Роджерсу и перебивает его, не давая вставить ни слова: – Так, Кэп, не мешай мне чувствовать себя миллиардером, тем более в собственной башне! Сейчас без пробок доберётесь, будете дома минут через семь. А мотоцикл тебе пригонят утром. Баки всю дорогу устало пялится то себе под ноги, то в окно вертолёта, не решаясь взглянуть на Стива, а тот не сводит с него глаз, но с расспросами не лезет. Они действительно добираются так быстро, что Стив даже не успевает толком продумать, что делать с Баки дальше. Когда они наконец входят в квартиру, Стив отмечает про себя, что сейчас разговора не будет. Вид у Баки такой, будто его прокрутили в бетономешалке. Стив поначалу даже пытается уложить его одного, в другой комнате, чтобы Баки отоспался, но тот упрямо сворачивает в их общую спальню и валится на любимую широкую кровать. Пусть, Стив вполне согласен лечь отдельно, но Баки зовёт его, а затем впивается стальными пальцами в руку, не отпускает. Так и лежит, закрыв глаза. – Что же ты делаешь с собой, Баки, – тихо произносит Роджерс. Это уже почти риторика. Ответа Стив не ждёт, по крайней мере, до утра. Осторожно укладывается рядом, и Баки тут же льнёт к нему всем телом, не открывая глаза. Стив косится на повязку, налепленную на правую лопатку Баки, и думает, что за ранение там может быть – не огнестрел ли? Небольшое багровое пятно проступает сквозь слои марли, но на кровотечение не похоже. Засыпая, Стив ловит себя на мысли, что нужно быть осторожнее и не задеть во сне эту повязку.---
Утром Стив обнаружил на простынях крупные пятна крови. Значит, повязка всё-таки отлепилась, хоть и не полностью. До кровотечения, похоже, не дошло, но рану Стив рассмотрел. Всё-таки пуля. Её изъяли, и видно, что пришлось дополнительно подрезать рану в длину и глубину. Теперь Стив злился на Старка за то, что тот промолчал. С другой стороны, теперь у Стива была мощная улика против молчания Баки. Усадив его на высокий табурет в кухне спиной к окну, чтобы обработать рану заново, Стив еле сдерживался, чтобы не шипеть от злости: – Баки, это уже предел. Ты должен всё рассказать. Тот молчал. В глянцевой стене холодильника его отражение морщилось, пока Стив ковырялся в ране стерильной салфеткой, чтобы привести её в порядок. Когда поверх свежей повязки легли новые полосы лейкопластыря, и Стив стал выравнивать их ладонями, Баки наконец подал голос: – Хорошо. Только давай завтра, ладно? Пойдёшь со мной и всё увидишь сам. Стив обомлел на пару секунд. Кажется, капитанское сердце пропустило пару ударов. Хорошо, что Баки не видел, как отвисла челюсть. – Серьёзно? – на всякий случай переспросил Стив, как только вернулся дар речи. Баки кивнул, не оборачиваясь. – Значит, завтра. Ладно. Сегодня отдыхай. На пробежку Стив ушёл один – впервые за долгое время. В последний раз он бегал один, когда Баки держали в следственном изоляторе Министерства Обороны США. Ему остро не хватало бодрого мягкого бега Баки рядом, отблесков его металлического плеча, но настроение было приподнятым. Во-первых, рана Баки оказалась не опасной, просто нужна пауза, чтобы всё затянулось, и кровь больше не шла. Во-вторых, из-за вынужденного перерыва Баки не сможет рвануть невесть куда, значит, сегодня он в безопасности. А завтра Стив идёт с ним, и Баки будет защищён, и все эти загадки наконец-то прекратятся. Его пробежку оборвал звонок от Тони: – Ну, Кэп, как там твой Джеймс Бонд поживает? Бионика в норме? С какой стати Старк вдруг использовал не привычное уже "бойфренд", а настоящее имя Баки Барнса, да ещё вкупе с какой-то непонятной фамилией? – Ну же, Кэп! – поддел его Старк. – Агент 007 и всё такое. Или ты ещё не в курсе, ископаемое? – Извини, слишком много всего нового свалилось вперемешку с боями насмерть, – улыбнулся Стив. – Да, видел пару фильмов. Насчёт бионики точно не скажу, пока не вникал, но вроде проблем не заметил. У Баки сейчас и правая рука не очень, сам понимаешь. – Ещё бы. Если что, наберёшь меня, просканируем бионику. Только не сегодня, я в отъезде. Буду завтра. – Конечно, – кивнул Стив. – Спасибо ещё раз. – Приглядывай за ним, он у тебя со странностями. – Знаю. Закончив разговор, Стив только теперь заметил, что влип. Бруклинский Проспект-парк в такое время кишит народом, и Роджерса успели обступить так, что вырваться можно было, только использовав приёмы рукопашного боя, которые против гражданских применять было не с руки. Пришлось улыбаться в камеру и раздавать автографы, на чём Стив потерял почти полчаса. Вырвавшись из окружения, он помчался домой со всей скоростью, с какой только мог – нехорошее предчувствие почему-то скребло душу похлеще голодной кошки. Влетев в квартиру, Стив понял, что опоздал. Баки не было дома. На столе в кухне Роджерс нашёл записку: "Стив.Прости, но паузу взять не могу. Завтра всё объясню.
Б.Б.".