***
Ещё один. Казимира отволокла тело паренька в тень от бойницы. Начальник разведки, Хотэру, в это время уже открывал ворота и впускал своих людей, что ждали сигнала за деревьями. Передвигались они до того бесшумно, что даже Каз, замершая и переставшая дышать, не слышала их. Главное теперь — никого не выпустить живым и не подпустить к сигнальным кострам. На стене не осталось ни одного бойца. Габия говорила о тридцати двух воинах. Посмотрим, три, четыре… Минус шесть человек. Хотэру избавился от трёх, может, больше. Отлично, идём в том же темпе. На месте каждого буду представлять Клаудию. В казарме спали ещё четверо солдат, которые наверняка должны были позже сменить караульных на стене. Один проснулся от того, что его раненый сослуживец барахтался в постели, пытаясь ударить Каз. Не рассчитала, промахнулась, и вместо одного точного удара пришлось наносить три. Проснувшийся едва не поднял тревогу, но нож в горле ему помешал. От двух оставшихся, чей сон оказался крепче, Казимира избавилась более прицельными ударами — точно в сердце, быстро, тихо, незаметно. Когда Каз вернулась во двор, кто-то из разведчиков как раз волок тело в тень стены. — Сколько? — спросил стоявший неподалёку Хотэру. То, что сначала Казимира приняла за мешки, лежавшие рядом с ним, оказалось сгружёнными трупами. — Двадцать один, — отрапортовал разведчик и поправил окровавленную маску-повязку. — Двадцать пять, — Каз указала себе за спину. Оставалась только капитанская казарма и генерал, которому так не понравилась Габия, что это будет стоить ему жизни.***
Через час гарнизон опустел. На обратном пути в лагерь, опьянённый лёгкой победой, Хотэру рассказал, что когда-то и сам учился в Гур, а после десять лет служил ассасином при южном князе Хайате Ярчеле из Кибрийи. Вяло занимался рассвет. Скорее всего Габия прикажет выдвигаться не раньше полудня, чтобы солдаты успели собрать лагерь, а мы — немного отдохнуть. Торопиться некуда. Мне так уж точно. — А там два года назад этот сосунок, — Хотэру повернулся к едущему рядом воину, но тот лишь развёл руками, не зная, какого имени от него ждут. — Круминиш, во. — В эту фамилию Хотэру вложил столько яда, что Каз отвлеклась от своих мыслей. — Аклес Круминиш заказал моего князя, а после сел на его престол. Должность предлагал, да я послал его к коруфу. Ярчел, конечно, был сварливым старым хреном, но он всё княжество держал в узде. Ты его не застала? Да хотя куда тебе, молодушке. Казимира вспомнила, как перед их выездом в гарнизон Хотэру оценивающе оглядел её, как кобылу на ярмарке. — Гур? — переспросил он тогда. После разговора с Вегардом последнее, что ей было нужно, — идиотские вопросы. — А ещё где-то готовят наёмных убийц? Но в дороге сварливый на вид хидонец оказался куда приятнее. Неудивительно, что Вегард столько разузнал у него о генерале-нанимателе и о Габии. Как и многие пожилые люди, Хотэру только и искал слушателя. Казимире он рассказал, что через этот гарнизон его люди уже проходили и не раз, мозолили глаза начальству, втирались в доверие. Не знали тогда ещё, что генерал Калах возьмёт эту задачу на себя. Уже на подъезде к лагерю Казимира спросила, как Хотэру попал к Габие: — Сначала я у её отца служил, ещё до Ярчела. В Гидрах, — бросил Хотэру, а Каз впилась пальцами в луку седла. — Гидры из Лийе? — Ага. Габия у меня на глазах росла. Училась у нас, за отцом на собрания бегала, впитывала всё. — Хотэру улыбнулся воспоминаниям с какой-то отеческой тоской. Будто говорил о собственной слишком быстро повзрослевшей дочери. — Там она до сотника поднялась, если кто пытался ляпнуть что, мол, девка-обскура и командует, Габи… — он кашлянул, запоздало заметив оговорку, — Габия его на место ставила, голосищем в отца пошла, и рука такая же тяжёлая. Отец когда её умер, генералы в Гидрах сменились, я в Гастин тогда вернулся, вон, к Ярчелу прибился. Габия тогда из Гидр тоже ушла. Свой легион собрала. — Хотэру указал на одного из разведчиков в возрасте. — Два года назад я их опять нашёл, Габия приняла обратно. Знаешь тут как, всегда лучше работать с одним командиром, кому доверяешь, а не слоняться по свету неприкаянным. Уж я-то знаю, всяко на своей шкуре испытал. Ну, ты коня-то отдай и иди к себе. Заслушалась что ли? Мы приехали уже. Прежде в военных лагерях Каз бывала редко. В лицах мальчишек, у которых только-только пробились первые усы, она всегда искала Ньяла. Своего друга, что когда-то завербовался в Гидры и бесславно, зазря умер. В голосах капитанов слышала ноты Клода, отчего кулаки сами собой сжимались. Терпи. Ты здесь надолго, устанешь прятать взгляды и зажимать уши. Палаток вокруг было не так много, большинство спальных мешков или просто сумок с пожитками валялись на земле, и спали солдаты вокруг потухших костров. Мерное ржание лошадей доносилось со всех концов, но Каз нигде не могла рассмотреть их, должно быть, держали где-то поблизости к ограде. По словам Хотэру, основная мощь Рейтаров — кавалерия. Не слишком-то много от них будет пользы при взятии городов. Казимира остановилась на развилке. Направо — к ариановому шатру. Налево — к своей палатке. В такую рань Ариан должен был ещё спать, и даже если он всё ещё планирует дальнейшие военные действия с Габией, итог вылазки им доложат и без Каз. Она могла бы вернуться к себе и заставить внутренний голос заткнуться. Удачи. После секундного раздумья Казимира свернула вправо и задержалась перед входом, услышав тихие голоса: — … должен рассказать. — Ты должен заткнуться, пока… Нет уж, подслушивать она не станет. — Не помешаю? — Казимира остановилась на пороге, чуть склонив голову и держа правую руку за спиной, как полагается слуге. Она не была уверена, с кем разговаривал Ариан, так что перед чужими продолжила бы разыгрывать спектакль. В просторном шатре оказались только Ан и Вегард. Первый — взъерошенный, с посеревшим лицом, глаза едва держал открытыми. Похоже, и правда, несколько часов провёл за столом с Габией. По мягкому ковру — ковёр в шатре, любая роскошь для его светлости! — Ан шагал босыми ногами. Рубашка на нём была расстёгнута, рукава закатаны до локтей. Полы развевались, когда он рывком шагнул к Казимире. — Всё хорошо, — ответила она сразу. — Шум не подняли, путь свободен. Хотэру, начальник разведки… — Да, уже знаю его, — буркнул Ариан, заплетающимся языком. Тревога в его взгляде потухла, он проморгался и тихо выдохнул. Перед Каз он впервые предстал… в таком виде. Оказался Ан даже худее, чем она думала, хотя, может, винить в этом стоило долгую дорогу и диету «чем богаты, тем и рады». — А. — Казимира не отводила от него взгляда, и Вег где-то позади помалкивал, не двигаясь. — В общем, Хотэру доложит обо всём генералу. Решила, ты захочешь узнать первым. Одними только уголками губ Ан улыбнулся, будто на большее у него не осталось сил. — Спасибо, ты можешь… — Он чуть сощурился и встревоженно переспросил: — Каз, это что? — Прежде чем она поняла, на что указывает Ариан, он подошёл вплотную, убрал в сторону её волосы, оголяя шею, и повернул за плечо к свету. Казимира услышала, как шаркнули ботинки, и скрипнул освобождённый стул. — У тебя кровь? — переспросил Ан. Большим пальцем, едва касаясь, он провёл по её шее. Казимира отмахнулась от его руки и отёрла место пореза. На ладони остался красный мазок. Лакх, должно было уже остановиться. — Какого зафери ты подпустила к себе так близко, что тебя по шее резанули? — Арианова тревога сменилась злостью. — Не резанули, а царапнули, — бросила Каз и, наконец, пересеклась взглядами с Вегом. Он остановился позади Ана, смотрел на неё, с неодобрением поджав губы. Не приближался. Выглядел он всё ещё помятым, но уже свежее, похоже, пару часов всё же выкроил на сон. — Тот пацан швырнул нож и промахнулся. — Теперь я ещё и оправдываюсь. — Со стены целился. — Каз снова отпихнула руку Ариана, когда он потянулся к воротнику её плаща. — В порядке я, отстань. В последний раз мазнув по ней взглядом, Ан покивал и сделал шаг назад. Будто эта тревога сейчас пробилась случайно, и теперь ему стало неловко, Ариан отвернулся к столу с ополовиненной бутылкой вина и выпотрошенной сумкой с провизией. Не победный пир, а скорее попытка отвлечься на что-то приятное. Ему бы выспаться, а не вино лакать и спорить. — Больше ничем не задели? — подходя ближе, глухо спросил Вегард. Он оглядел её сверху вниз, заметил чужую кровь на сером рукаве. — Нет, я в… Она и договорить не успела, как Вег сгрёб её, прижав к себе. Да, перед Арианом, и какая разница, и так все всё знают. Вегард выдохнул ей в волосы и провёл ладонью по плечу. Пара секунд не больше, достаточно, чтобы проверить — она из плоти и крови, стоит здесь, не снится ему, не чудится. По привычке Казимира хотела спрятать руки под его куртку, вжаться в рёбра, но сейчас верхней одежды на Вегарде не было. Он отстранился, оправил её вьющиеся пряди за плечо, чтобы самому рассмотреть место пореза. В долгий шумный выдох он вложил безмолвное и очень усталое: «Ну что с тобой делать?». — Это надо обработать, — сказал Вег. Его рука нашла её, бионические пальцы чуть сжали мягкую ладонь. — Ага, давайте, — не оборачиваясь от стола, бросил Ан и присосался к бутылке. — Доброй ночи. — Не засиживайся, — попросила Казимира уже у порога, — тебе нужно отдохнуть. — Он разберётся. — Вег вышел первым и повёл её к собственной палатке. Они не говорили, пока из небольшой тумбы с рисунком белого круга Вегард вынимал бинт, пластырь и спирт. Пока Каз снимала плащ и оставляла его на спинке стула. Пока Вег обрабатывал порез на её шее и пару царапин на правой руке — Казимира и не заметила. Они снова сидели за столом, как тогда, на корабле, что вёз их в Иден. История повторялась по кругу, будто боги давали Каз шанс выбрать другой путь. — Всё. — Вегард оправил воротник её шёлковой рубашки. — Спасибо, — буркнула Казимира. И что, как теперь разговаривать, как вести себя? — Хочешь уйти? — спросил Вег, отирая ладонь. Уйти к себе? Или мы вернулись к тому, на чём закончили? Какой бы ни был вопрос, ответ — один. — Нет. — Она мотнула головой. Тогда, на корабле, Каз выбрала его. И каждый день после. И выберет завтра. Боги могут забрать свои вторые и третьи шансы. — Нет, я хочу остаться. — Она смогла только выдохнуть это, словно пристыжённая. Вег прикусил нижнюю губу, глянув на её руки, но не в глаза, и отошёл до тумбы, чтобы убрать спирт и бинты. Каз кашлянула, прочищая горло, заставляя себя сказать твёрдо: — Я не должна была заставлять тебя рассказывать. И не стала хуже о тебе думать. Ты не… — Вегард обернулся, чуть сощурившись. Ну, давай, что ещё скажешь? Казимира поднялась к нему навстречу, сделала первый шаг. — Я с тобой. — Уверена? — Уверена. Но больше никакого умалчивания. — Ещё шаг. — Тайн. — Шаг. — Увёрток. Ты всегда можешь мне довериться. И я хочу доверять тебе. Она протянула к нему руку, чтобы он сам сократил оставшуюся между ними дистанцию. Вег приблизился и мягко взял её ладонь в свою. — Больше я не заговорю об этом, пока ты сам не захочешь, — пообещала Каз. — Нет, ты имеешь право знать. Но спасибо. Она потянулась за поцелуем, запустила пальцы в его волосы, притягивая Вегарда ближе. Горячая ладонь легла ей на спину, другая — на основание шеи. Все ссоры, драки, споры, все его усталые вздохи стоили этих мгновений. Никогда в жизни Казимира не чувствовала себя рядом с кем-то такой… Расслабленной? Оголённой, оставаясь в одежде. — Я с тобой, — повторила Каз и с закрытыми глазами прижалась лбом к его. Когда она опустилась на пятки, Вег потянулся за ней, но Каз отстранилась. Она поймала рукав его рубахи и повела за собой в ту сторону, где, как помнила, стояла кровать. Жёсткая солдатская кушетка, здесь один-то едва поместится, но какая им сейчас разница. Словно он ждал, что Казимира вот-вот передумает, Вегард вдруг стал таким серьёзным. Каз посадила его перед собой, расстегнула пару верхних пуговиц своей рубашки, но Вег удержал её за руки и коснулся пуговиц сам. — Мы можем остановиться, — сказал он тихо и немного хрипло. Никогда бы не подумала, что ты будешь о таком спрашивать, а не валить на постель. — Я не хочу тебя торопить. — Мы не будем останавливаться. Мягко и неторопливо, кончиками пальцев задевая оголившуюся кожу, он расстегнул Казимирину рубашку, огладил старые шрамы на животе, провёл под линией груди. На секунду Каз и Вегард замерли. Она — от того, как перехватило дыхание. Он — проверяя дозволенность. Точно? Не сдашь назад? Под невесомыми касаниями кожа покрывалась мурашками. Горячие ладони, сейчас, кажется, даже горячее, чем обычно, скользнули к бёдрам Каз. Она не могла ответить на ласки, все силы уходили на то, чтобы ноги не подкашивались. Только царапала его напряжённые плечи и шею. Вег приблизился к её животу, едва-едва коснулся губами одного розового шрама, другого, посмотрел Казимире в глаза. — Всё хорошо? — спросил он, мягкой бородой щекотнув её кожу, и Каз поперхнулась воздухом. Вместо ответа она через голову стянула его рубаху, засмотревшись на крепкий торс, напряжённые мышцы и светлые волосы на груди. Казимира ведь и прежде видела его по пояс голым — когда он дрался на ринге, когда она обрабатывала его раны и сидела так же близко, как сейчас, но всё это было не то. Не наедине, не с пониманием, что он испытывает и думает. То было с человеком, которому она едва доверяла. Теперь — с её человеком. Теперь его можно — нужно — касаться, рассматривать, целовать, нежно гладить старые шрамы. Прежде, когда Вегард утыкался в её плечо, борода кололась, заставляя нервно отдёргиваться, но сейчас даже эти касания стали нежны и приятны. Отсвет ламп играл на мышцах, когда Вег протянул руки выше, спуская с её плеч рубашку. Отсвет ламп играл в голубизне глаз, чистых, изучающих её, будто тоже впервые увидел. И ведь, правда, впервые. Но под нежными касаниями рук и губ Казимира почти не стыдилась своего угловатого, костлявого тела. Прочитав это то ли в её лице, то ли в мыслях, Вегард шепнул, заставляя её сжаться и судорожно хватать воздух: — Какая же ты красивая. Со смешком Казимира закрыла ему рот рукой, сбавляя градус своего смущения. Вегард увернулся, положил обе ладони ей на бёдра и расстегнул ремень. — Это правда, — продолжил Вег. Посмотрел в глаза, снова опустил взгляд на тёмные локоны, рассыпавшиеся по бледным плечам, на грудь, живот, бёдра. Вегард прикусил нижнюю губу, а Каз едва не застонала. Теперь-то можно признаться, что всякий раз, когда он это делает, так и хочется его поцеловать. — Безумно красивая. И моя. В палатке Вегарда было прохладно, но от него самого исходил едва ли не жар. Каз потянулась за новыми поцелуями, спустилась к шее, ключице. Нашла тот шрам. Чувствуешь? Вот здесь. Так и срослось неправильно. Всё в тебе неправильно. И во мне тоже. Упали на пол брюки, ремни. Вдоль по кромке шёлкового сиреневого белья Вегард провёл пальцами сначала по пояснице, потом по низу живота. Неразборчивое урчание Казимиры смешалось с его собственным звуком, не то стоном, не то рыком. Вег сдвинулся назад, подхватив Каз под бёдра, усадил себе на колени и надавил на спину, притягивая ближе. Левой рукой она держалась за его плечи, правую запуская вниз по животу. Секс у неё был и раньше, но теперь прежний опыт казался неловким и грубым. Разминка, не больше. Вег опустился на кушетку, увлёкая её за собой, заботливо держа, гладя, направляя, и Казимира поддалась. Ища самые приятные ласки, самые чувствительные места, отдаваясь его силе, его воле. Ловить вздохи, подаваться ближе, ещё ближе, ещё, царапать, кусать, смеяться. Но когда он смеялся, Каз не чувствовала себя неловко или глупо, только улыбалась в ответ, жалась к нему всем телом, двигалась в ритм. И когда он смотрел на неё снизу вверх, во взгляде было столько искр и нежности. Любви. В этом она не сомневалась, любви. Замирать в такт, наполняться теплом, не дышать, чтобы не спугнуть, не упустить. Он только её. Весь, без остатка, каждым взглядом, словом, стоном. Поцелуи по шрамам. По шее. Глазам, щекам, груди, рукам, ключицам, животам. Она только его. Вся, без остатка. Каждым движением, мыслью, частичкой. Вот так. Вот так, зацепиться друг за друга сколами и трещинами, держаться, будто весь мир разваливается и только в объятиях друг друга можно выжить. Да и пусть всё полыхает. Он есть у неё. Она есть у него. И нет ничего слаще.***
Давно пора было вернуться в свою палатку, собирать вещи, делать вид, что ничего не изменилось. А изменилось, мать его, всё. На узкой кушетке они уместились только лёжа на боку, нос к носу. Вег поцеловал её в лоб, продолжая гладить живот Каз. — Я не позволю больше ничему плохому с тобой случиться, — прошептал он вдруг. Любые разговоры до этого сводились только к шуткам и какому-то неразборчивому мурлыканью, когда Казимира утыкалась ему в ключицу. — Больше никогда. Обещаю. — Ты не можешь такое обещать, — напомнила Каз. Снова хотела отшутиться. — Не всё в этом мире от тебя зависит. — Буду контролировать то, что зависит, — упрямился он. Раньше бы эти обещания звучали пустым бахвальством, сейчас Казимира почему-то верила. — И всегда буду рядом, чтобы защитить тебя. Или хотя бы остановить. Она усмехнулась под нос. Да, он не раз грозился запереть её в комнате. — В крийском… — Вегард кашлянул, прочищая горло. Самый громкий звук за последний час. Хотя… Один вскрик Казимиры тоже вышел весьма громким, и Вегард не успел дотянуться, чтобы прикрыть её рот ладонью. Слишком низко находился. — В крийском есть такое слово — инсьель, — продолжил Вегард. — Это самое личное, самое интимное. Моя душа. — Вегард приложил её ладонь к своей груди, чтобы Каз почувствовала уже выровнявшийся стук сердца. — То, что не принадлежит этому миру, что нельзя показывать чужим, подставлять под удар. Инсьель, — повторил он с нежностью, и теперь это прозвучало как обращение. Несколько дней назад Вегард с неохотой, но перевёл ей слово ральсне, которое упоминал раньше. Казимире оно понравилось. Не то ругательство, не то нежность. Не то похвалил, не то проклял. — В гастинском говорят рухур. — Каз приложила его ладонь к своему животу. Мозоли царапнули нежную кожу. — Моя печень. — Печень? — Вег посмеялся. — Почему печень? — По легенде бог Алга создал свою жену, Алаян, из собственной печени. Поэтому рухур — часть меня, моя печень. Этим словом не разбрасываются. Рухур может быть… только один в жизни. Вир — рухур. Он нежно улыбнулся, вряд ли понимая, чего стоило Казимире это признание, подложил руку ей под голову и привлёк к себе. Это утро никогда не должно было заканчиваться. Никогда.***
Из палатки Вегарда они вышли вместе и столкнулись с курящим у входа в шатёр Арианом. Вот, вот именно такого Казимира и хотела избежать. — Доброе утро, — буркнула Каз, огибая его и направляясь к себе. — Доброе, — бесцветно отозвался Ариан. Окурок пролетел мимо руки Казимиры и потонул в грязи. Легион уже был готов сниматься с места, палатки разобрали, пожитки погрузили на лошадей и телеги. Разведка и часть кавалерии к этому времени уже выдвинулись к гарнизону, где Хотэру с ночи оставил десятерых своих людей. На всякий случай. Когда свита снова собралась в одном месте, грузясь на собственных коней, Ариан вслух удивился, что у Рейтаров нет машин. Даже Габия и её капитаны выехали верхом. — Хотэру сказал, они арендуют тачки только по необходимости, в городах, например, — ответила Казимира. Она не отвлекалась от своих пожитков, подтягивала подпругу, гладила лошадь по щеке. Ночью Каз выезжала на той кобылке, что ей выдали, а этой дала отдохнуть после забега через лес и болота. Ясмина остановилась по правую руку от Казимиры, помялась, но всё же попросила помочь ей приладить сумки. В нескольких футах от них Дакин вскочил в седло и пустил своего коня в галоп. Пожалуй, это было самое яркое проявление его эмоций, что видела Каз. Она покосилась на Ясмину, но свой вопрос задать не успела. Откуда-то появился Ариан, пристегнул сумку, перекинул поводья к луке седла и подал Ясмине руку, чтобы помочь забраться. Это не моё дело. Утренний ветер разносил запахи чьих-то завтраков, костров, жжёной травы и свежести луга, пробившейся сквозь все нечистоты. Впереди снова путь.***
Двигались вдоль границы Каллгиры, обходили стороной поселения, хотя такую внушительную армию всё равно бы кто-то да заметил. Просторные поля остались позади, на горизонте темнела непроходимая чаща. То тут, то там снова натыкались на болота, две повозки с провизией и боеприпасами потонули вместе с запряжёнными лошадьми. Познания разведки в местности не помогли. В Каллгире граница тянулась вдоль горного кряжа, и временами путники поглядывали на скалы, радуясь, что под ногами мягкая земля и какая-никакая тропинка. Все слова и действия Ариана теперь сконцентрировались на скорой победе. Очередная бахвалистая речь начиналась с «Когда избавлюсь от восставших…» или «Сяду на трон и…». Стоило кому-то напомнить ему, что это вопрос не пары дней, и аппетиты стоит поумерить, настроение Ана мгновенно портилось. А испорченное настроение Ариана — это испорченное настроение всех остальных. В такие моменты свита старалась отвлекать огонь на себя, чтобы светлость не ляпнул что-нибудь капитанам или Габие. Один раз он едва не вывел её из себя, раз десять переспрашивая одно и то же, предлагая одни и те же решения, которые она отсекала. После этого Габия ушла на стрельбище, а Ариан засиял, как парадные доспехи княжеского скакуна. Стоило Рейтарам остановиться на привал, как военные не стали терять времени зря. Первая смена разбивала лагерь, готовила еду, вторая — пошла упражняться. Верхом на лошадях или с оружием, а кто и в кулачном бою. Казимира предложила Вегу присоединиться к ним, размять косточки. Согласился он без особой охоты и, когда они подошли к огороженной хлипким заборчиком площадке, Вег остановился у деревянных перекладин. Каз перемахнула через них, прикрикнув: — С кем здесь можно подраться? Несколько солдат, чьи куртки и рубахи висели на том же заборе, уставились на пришлых. Со свитой Валлета здесь общались только разведчики, капитаны и Габия. Вчера одному из рядовых Ясмина предложила помощь с порезом, но ребята Хотэру увели её. Не по статусу княжескому лекарю возиться с солдатами, не забивайте голову, госпожа. Один из воинов постарше, сотник, может, в расстёгнутой красной куртке, кивнул, но не Казимире. Смотрел ей за плечо, похоже, на Вега. — Ну? — Казимира закатала рукава рубахи. Плащ она оставила у костра, также как меч и пояс с ножами. — Никто не хочет побороться? — Твоя жена? — переспросил возможный сотник. Каз приподняла бровь. К площадке подтянулись ещё несколько человек, но вперёд никто не выходил. — Почему спрашиваешь? — ответил вопросом Вег. — Мои парни тебя побаиваются, здоровяк, — старший указал рукой на мальчишек, — не выйдут против твоей жены. — Вам её стоит бояться, — сказал Вегард, и Казимира услышала улыбку в его голосе. — Как думаешь, почему я стою по эту сторону ограды? К концу тренировки Каз и Вег даже научили местных парней паре приёмов. Если старшие чины и умели что-то, то младших рекрутировали из обычных мальчишек, что искали заработок. Дрались до того только в кабаках, из оружия в руках держали только кухонные ножи. Старшина, Марек, предложил почаще проводить такие совместные тренировки, и Казимира, которую к тому времени перестали игнорировать, как назойливую муху, поддержала затею. На привалах Ариан и Вегард теперь селились порознь, не единожды Каз замечала, как из шатра Ана уходили то фрина, то девушки из медицинского отряда. Чем бы княже не тешился, лишь бы на других не срывался. Но когда и в дороге Валлеты держались на расстоянии, возникали вопросы. Почти каждый их разговор заканчивался на повышенных тонах, Ан на что-то огрызался и пускал коня в галоп. В такие моменты Клаудия неодобрительно цокала языком, но хотя бы нотаций не читала. Вегу хватало и её менторского взгляда из-под полуопущенных ресниц. И словно разлада у одной сладкой парочки было мало, с Дакином и Ясминой тоже происходило что-то неладное. Казимира не вмешивалась, пока те тихо спорили почти на каждой остановке, и пока Дакин игнорировал всю свиту. Но одним утром Каз услышала из палатки Яс плач и всхлипы. На все вопросы та только отводила взгляд, повторяла, что устала, нервы сдают. Скажи это кто другой, Казимира бы поверила, но не вечно жизнерадостная Золотце. Дакин оказался так же немногословен: — Не лезь. — Холодный и звенящий, как сосульки на ветру, голос принадлежал кому угодно, только не тихому и мягкому Дакину. Но глаза его не почернели, чёрная жидкость не потекла из носа — Дакин не был одержим, всего лишь отчего-то очень зол.***
Когда до Авроры оставалось меньше дня пути, Ариан созвал очередной совет с Габией, её ближайшими капитанами и начальником разведки, Хотэру. Казимира, которая так и не поняла, зачем позвали её, заняла уже облюбованное место на стуле в тёмном углу. Даже Клаудию сегодня не позвали, но Каз бы не удивилась, что это по инициативе Габии. Старая Карга не переставала ворчать на неё, задавать идиотские вопросы и каждый шаг Габии ставить под сомнение. Погода сегодня совсем испортилась, с самого утра лил дождь, воздух стал липким и плотным, все запахи утроились — прелой земли, влажной древесины, потных животных и давно не мытых солдат. Многие обскуры жаловались на ноющие суставы; вот и Ариан стал хромать сильнее, даже совет проводил в своём шатре, чтобы меньше ходить. На Казимире смена погоды сказалась и головной болью, и ломотой в левой руке. Даже хмуриться было неприятно, поворачиваться, думать. Малейшая попытка сконцентрироваться грозилась перейти в мигрень. Разведчики докладывали, что с юго-запада стены Авроры толком не укреплены, похоже, нападения здесь никто не ждал. Все войска перекинули на север, защищаясь от армии Парима. — … потребуется помощь Чёрного Монаха. До того Казимира слушала без особого интереса, пропуская половину, но тут подалась вперёд. Вряд ли Вегард заметил это, скорее предугадал её реакцию и обернулся, взглядом давая понять — не вмешивайся, сейчас разберёмся. — А собственными силами вы хоть что-то сделать можете? — рявкнул Ариан, сидевший боком к столу и вытянувший левую ногу на соседний стул. Каз поморщилась — от резкого звука и от сочувствия, представляя, как его мучает боль. — Или без моих людей все ваши планы разваливаются? — Ваша светлость, — примирительным тоном позвал Вегард. — До нас дошли слухи, что обскуры держат в городе одержимого. Как цепного пса. Натравливают на горожан, если те перечат, на заложников, — ответила Габия стальным голосом. — Да, это могут быть лишь байки, решили запугать врага демоном. Но наличие заложников объяснило бы, почему люди Канерва ещё не выбили обскуров из города. Прежде такие долгие осады были редкостью. — Аврора — родной город князя Канерва, — подсказал Вегард и почесал бороду. Это движение, сгорбленная спина, голос показались Казимире нервными, неуверенными. — Его пожилые родители живут здесь. Ну, жили до восстания. Может, ещё кто-то из братьев или сестёр, не скажу точно. — Да, помню, — Ариан покивал, — он как-то писал мне, что хотел их навестить. — В своей манере Ан передразнил чей-то гнусавый голосок: — «Не сочтите это за нарушение границ ваших земель». Мы ещё тогда не поняли, почему они не перебрались к сынку. — Хм, возможно, дело в этом, — отозвалась Габия и оттянула горловину своей кирасы. — Пожилые люди не склонны покидать насиженные места, куда уже проросли корнями. Тогда странно, что он не вывез их, как только началась шумиха. Впрочем, это не наше дело. Наше дело — заложники. Аристократы, городской наместник с семьёй, ещё кто-нибудь из важных лиц, чья поддержка потребуется его светлости. Так что, да, мы не можем игнорировать даже возможного одержимого демоном. Ваш Чёрный Монах нужен нам. — Габия глянула в сторону Каз, будто та последняя стояла на пути к цели. — И вы поставите Дакина под удар. — Казимира откинулась на спинку стула, стараясь не сощуриться и не взвыть от того, как запульсировала левая половина лба, и как потускнела комната. С такой, как генерал Габия, стоило бы подружиться, может, даже научиться у неё чему-нибудь. Но каждый раз их с Каз общение кончалось столкновением лбами. Габия обернулась к Вегарду, то ли ожидая пояснений, кто такой Дакин, то ли безмолвно говоря — угомони свою болтливую девчонку. Остальные помалкивали, только Ан шумно сопел в бокал вина. — Думаю, стоит спросить самого Дакина, — предложил Вегард. Казимира поднялась, заставляя себя не морщиться. Левая нога едва выдержала вес тела, хотя прежде в ней редко отзывались следы обскурии. — Отлично, — сказала Каз, — если он согласится, буду его прикрывать. Напрягая желваки, Вег смотрел на неё несколько секунд. Казимира продолжила с совсем не весёлой улыбкой: — Надеюсь, он придумает что-то, чтобы зафери мной не заинтересовался. Полчаса спустя, проигнорировав все казимирины советы, Дакин согласился ехать. А чего бы стоило просто отсидеться в лагере.