***
Доложить об итогах поисков взялся Мауро. Дакин на собрание не явился, и Казимира его понимала. Тогда, выйдя из здания тюрьмы, он несколько минут простоял, согнувшись. Не блевал, только пытался отдышаться. Пропитанный пеплом воздух не помог бы ему прийти в себя. Сколько туда примешалось сладковатого, тошнотворного запаха мертвечины… Каз стояла рядом с Дакином, натянув повыше тонкую повязку, которая помогала не дышать дымом. Свою Дакин снял. Зря. Широко распахивал рот, кашлял и морщился. Не открывал глаз, наверняка, боясь снова увидеть… то. Он не солдат. Не убийца. Он не должен здесь находиться. — Как он? — спросил тогда подошедший Мауро. Казимира поджала губы и мотнула головой — не трогайте — солдаты обогнули их, дальше осматривая улицу, больше не опасаясь ужасного Чёрного Монаха. Когда Дакин выпрямился, то первым делом рвано выплюнул: — Сильно отстанем. — Можешь идти? — переспросила Казимира. Одёрнув задравшийся рукав рясы, Дакин не ответил и поплёлся в ту сторону, куда ушли разведчики. Сейчас, часы спустя, город уже сдался Рейтарам, и особняк городского наместника заняли Ариан Валлет и главнокомандующие. Дальнейшие указания Каз ждала в коридоре, но на принесённый кем-то хлипкий стульчик не села. Она опустилась на корточки, спиной вжавшись в стену и пытаясь унять дрожь в левой ноге. От напряжения, от усталости, от того, как всё ещё ныла лодыжка — пытаясь догнать на лестнице Дакина, Казимира поскользнулась на чём-то желтоватом с примесью крови. Всматриваться не стала, но теперь взгляд сфокусировался на отошедшей подошве ботинок. Столько месить грязь, болотную воду, ручьи вброд переходить — конечно, обувь развалится. Каз откинула голову назад и, чтобы выбить все лишние мысли и тревоги, несильно стукнула затылком о стену. Хер там. Нос уловил вонь чьей-то рвоты, желчи, дерьма. Неизвестно, Казимира ли принесла их на себе, кто-то из солдат — или в комнатах особняка ещё остались мертвецы и следы пыток. Наверняка. Но не ей это проверять. Терпение подвело Каз. Рывком она оттолкнулась от стены, голова закружилась, но Казимира заставила себя выйти в просторную прихожую. Споткнулась о раскуроченный огромный стол, осколки вазы шаркнули под ногой по потрескавшемуся кафелю. Выйдя за порог, Каз убрала с лица волосы, задержав руки на затылке. Надо опять всё это отстричь к херам собачьим, только мешается. Дакина у основания лестницы Казимира заметила не сразу. Если бы он не поднялся выше, не позвал её по имени, Каз бы так и прошла мимо. Он побледнел больше обычного, глаза впали, и под ними залегли глубокие тёмные круги. Ей даже показалось, что на щеках у Дакина проступила щетина. Будто не часы они не виделись, а несколько долгих дней без сна и покоя. Чёрный балахон Дакин сменил на чёрную рубашку, явно с чужого плеча, болтающуюся на щуплой фигуре. — Нужно поговорить. — Голос его подрагивал. Достаточно, чтобы понять — всё очень плохо. — Что случилось? — переспросила Казимира. — Помоги мне. — Слова упали, как гранитные плиты, прижимая её к земле. Скорее по инерции, чем осознанно, Казимира глянула на друга, ища раны, травмы. Может, пропустила чей-то удар, может, на него сейчас кто-то напал в городе? На вид Дакин казался цел, мотнул головой в сторону сужающейся улочки слева. За их спинами раздались голоса — видимо, собрание закончилось. Теперь точно надо уходить. Вслед за Дакином Каз направилась туда, где их разговору не помешали бы. На ходу он утёр нос рукавом рубашки, и на ткани остался маслянистый след, который в первую секунду Казимира вновь приняла за кровь. Остановился Дакин резко, нервно, глянул Казимире за плечо. Они стояли на улочке, где и автомобиль бы не проехал, вытянешь руку — дотянешься до собеседника. Спиной Дакин прижался к одной стене, Каз плечом — к другой, так, чтобы видеть и его, и дорожку, по которой они пришли. Заметила бы, если бы кто-то пошёл из особняка за ними. — Я понимал, что к этому приведёт, — глухо проговорил Дакин. Сжимал и расслаблял кулаки, так быстро, что кожа на костяшках не успевала порозоветь. — Я видел умирающих. Изувеченных, избитых, сожжённых заживо. — Сил говорить в полный голос у него не осталось, и Дакин прошипел: — Но то делали коруфу. Ох, атлу. Жил бок о бок с людьми, а всё равно отшельником. Так и не привык ко всей мерзости, что они могут сотворить. Всё-то ты забывал, всех-то ты защищал. — Я не видел, чтобы человек по собственной воле… Дакин редко моргал, таращился на кирпичную стену. Шок застил его глаза. Напрягаясь с такой силой, что плечи затряслись, Дакин скрестил руки. Казимире даже захотелось удержать его, как-то успокоить, да что она может сделать. Сказать «Ну, вот так обстоят дела. Живи с этим»? — Они же не просто избавились от заложников, когда мы атаковали… — Я знаю, — тихо отозвалась Каз, надеясь, что он остановится, не станет пересказывать, снова переживать увиденное. — Те трупы лежали день четвёртый-пятый. — Я знаю, — шепнула Каз, не глядя ему в глаза. — Первый одержимый давно умер. Из него коруфу пересадили во второго, в третьего. А пока люди были живы, им отрубали конечности и прижигали культи, чтобы не умерли от потери крови… — Я тоже это видела, — отчеканила Казимира. Несколько секунд. Мазнула взглядом, поискала, не осталось ли выживших, и ушла. Прочь, прочь, прочь. Не дышать этим, не запоминать этого. Не искать Чёрного монаха, который помогал восставшим в этом зверстве. — Выкалывали глаза, — Дакин не останавливался, будто получал какое-то садистское удовольствие, — клеймили калёным железом, кожу срезали. — Хватит, — попросила Каз. Там, в коридоре, поняв, что спасать некого, она пыталась увести Дакина, звала его и тянула за собой, но он таращился на тела. Увидел больше неё, хотя не был готов ни к чему подобному. — Их даже каким-то порошком обсыпали, — не затыкался Дакин, — я слышал о таком, чтобы разложение медленнее происходило. Понимаешь? Понимаешь, насколько они ненавидели этих людей? И что отвечать? Что обскуры, которые годами страдали от рук чистеньких, имели на это право? Что их можно понять? К зафери, я могу понять месть, но не упивание насилием. Во все времена обскуры восставали не для того, чтобы кромсать, жечь и издеваться над резистентами, а для того, чтобы с ними считались. — Понимаю, — только и ответила Каз. Ненависть она понимала. Гастинский хорнефрет. Желание превратить лицо врага в месиво, переломать кости и оставить его захлёбываться кровью. Желание. Претворить же это в жизнь… Да как будто я чем-то их лучше. — Я здесь не останусь, — сказал Дакин очень тихо, Казимира сперва решила, что ей показалось. Она не заметила, когда он сполз по стене и осел на землю, склонив голову и вытянув вперёд руки. Оголяя бледную кожу в чёрных узорах, задрались его рукава. Каз села перед ним, сцепив зубы, и сжала прохладное запястье в своей ладони. Дакин вздрогнул, поднял к ней лицо. — Меня тело перестало слушаться, когда мы спустились в тюрьму. — В свистящем шёпоте сквозил его страх, холод его кожи обжигал пальцы, но Каз не отпустила. — Я годами учился вызывать, контролировать коруфу, но там… — Дакин откинул голову назад, зажмурился. Новая чёрная капля, крохотная в этот раз, скатилась из уголка глаза. Дакин смахнул её рукавом. — Там я будто проводником стал, распахнутой дверью. Они почувствовали запах мук тех людей. — Его руки затряслись с новой силой, и Казимира поймала и второе запястье, переплела свои пальцы с его. — Посмотри на меня, — позвала она, будто это могло чем-то помочь. — Посмотри. Всё позади. Ты справился и сдержал их. Ты… — Едва, — не весело, а скорее паникуя, хохотнул Дакин и сильнее сжал ладони Каз, надеясь, что она удержит его от падения. — Я же говорю, распахнутая дверь. И меня чуть не сорвали с петель. Они рванули скопом, я не знаю, четверо, наверное. Я… Кхм… — Дакин прикрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Только с третьей попытки ему удалось сказать: — Я не справлюсь с этим снова. И не буду испытывать судьбу. Я хочу уйти сейчас, пока ещё могу. Напряжённые плечи Казимиры опали. Брови расслабились. Она поджала губы, отпуская все слова. — Ты прав. — Она кивнула. И ещё раз, для верности. — Это слишком опасно. — Спасибо, — отозвался Дакин. — Но мне нужна помощь. — Он поймал её взгляд, и лицо стало почти спокойным. — Поговори с Ясминой. — А? — От удивления Каз даже немного отстранилась. — Она послушает тебя. В те дни мы обсуждали с ней всё это. Она не хочет бросать вас. Говорит, мы должны дойти до конца все вместе. Хочет остаться при дворе Валлета. — А ты виделся с ней… ну, после тюрьмы? — осторожно переспросила Казимира. — Рассказывал то же, что и мне? — Ещё нет, я не знаю, где… — Вот. Поговори с ней. Объясни всё. Уверена, Ясмина поймёт, ты явно подберешь лучшие слова, чем я. — А если нет? — Дакин прикусил губу. Весь этот разговор был таким неправильным. Не должен он, всегда хладнокровный, вот так заглядывать Казимире в глаза, искать помощи, каяться в слабостях. Даже его это путешествие сломало. Тогда кто же выстоит? Каз поднялась и подтянула его за собой. — Конечно, Ясмина всё поймёт. Но если… Если Яс захочет остаться, нам её не заставить. Ты примешь её решение, что бы она ни ответила? Дакин покивал, но глянул на неё, на серый плащ с красным подбоем и будто хотел что-то добавить. Почему-то Казимира подумала, что его слова ей не понравятся. — Да. Да, ты права, — ответил Дакин, сдержавшись.***
Весь следующий день ушёл на укрепление стен города и восстановление ворот. У солдат работа шла споро, на завтра начали бы расчищать улицы, организовали бы выдачу провизии жителям. На удивление много домов в Авроре уцелело, но ещё больше Казимиру удивляло то, как местные встречали Ариана Валлета и вести о нём. Будто не правитель вернулся, а сам Дэум. Радостные возгласы из окон, плач, наводнившиеся людьми улицы. Конечно, хватало и тех, кто с хмурыми лицами уводил детей и жён или плевал под ноги Рейтарам, но немногие решались так открыто выразить недовольство. Не злите вернувшегося князя, кровь восставших ещё не скоро смоют с ваших дорог. Вот и Ариан хмыкнул, что ему плевать, искренне ли они ему радуются или делают вид, главное, чтобы боялись. От этих слов Казимиру передёрнуло, и она оглянулась то на одного Валлета, то на другого, но никто её взгляда не встретил. Только Клаудия горделиво задрала нос. Габия отправила два отряда разведчиков. Первых, во главе с Хотэру, на юго-восток, к городу Оро. Заодно прознать, как там порт Корк, держит ли ещё оборону. Второй отряд, во главе с Казимирой, поехал на юго-запад, к храму Белой Длани. Отряд Каз вернулся первым, дорога туда и обратно заняла меньше дня. Доложили, что храм занят обскурами, но дорога свободна, встретились только редкие незначительные банды. После таких новостей Клаудия не затыкалась, пока Ариан не согласился в первую очередь освободить святыню. Осталось дождаться возвращения отряда Хотэру. Княжеская свита заняла особняк наместника, и, подходя к дому, Казимира заметила свет в окне Ясмины. Крайнее левое на втором этаже, соседнее от её собственного. Дакина Каз в последний раз видела перед отъездом, он пообещал дождаться её возвращения, как раз успеет поговорить с Яс. Каз зашла к себе, переобуть стёршиеся сапоги и отдать слугам в чистку дорожный плащ. Всю дорогу их преследовал мерзкий моросящий дождь и продирающие ветра, так что тёплая одежда снова пришлась очень кстати. Как могла, Казимира оттягивала визит к Ясмине, но та пришла сама. Без стука распахнула дверь и замерла на пороге. Карие глаза-блюдца смотрели сквозь Казимиру. — Джане? — позвала та, поднимаясь навстречу. — Что случилось? Да знаешь ты, что случилось. — Он ушёл.***
Рассветало. По комнатам и коридорам видавшего виды особняка расползались ароматы завтрака и свежего кофе, а Казимира и Ясмина всё ещё сидели на ковре у постели. Почти не говорили, изредка одна бросала короткую фразу, вторая молча проглатывала. На континенте Ясмина искала той жизни, которую Остров Ласточки ей не дал. Никогда не было у неё теплых отношений с дюжиной братьев и сестёр, с родителями, потерявшими счёт отпрыскам. Преданными друзьями Яс не обзавелась, хотя перед всеми нараспашку раскрывала душу. На материке, у Синих Друидов, она нашла место, где впервые почувствовала себя нужной. Платили гроши, но разделяли её страсть, поддерживали, учили. А после появилась Казимира. Показала новый, яркий путь, приключения и странную, но всё же семью. Мама и папа иногда ссорятся, но все знают, что они любят друг друга. У бабули острый язык, но это напускное, руки-то у неё тёплые, скрывающие заботу. Есть ещё старший брат, весёлый, дурной, шумный. В каждой семье такой есть. И Дакин. Её Дакин. Первый, кто принял, поверил, даже полюбил. Ясмина считала себя если не обязанной этой новой семье, то хотя бы преданной. Она не обманет их доверия. Когда Дакин впервые упомянул о своём желании уйти, Ясмина приняла это за шутку. Причин уходить она не видела. Ну да, бывают плохие дни, бывают передряги, из которых вырваться помогает только счастливый случай, но… Разве так не интереснее? Разве не такой жизни Яс искала вдали от пресной семьи? Чем ближе они подходили к Авроре, тем больше нервничал Дакин. Будто знал что-то. Наутро после штурма Ясмина его не узнала. Молчаливый, трясущийся, взгляд у него потемнел. Дакин лёг на кровать и смотрел в потолок, пока Яс не предложила успокаивающего чая. Дрёма Дакина продлилась недолго — тревожные сны раз за разом вышвыривали в реальность, и Ясмина уговорила его поделиться. Рассказать о заложниках, о демонах. Дакин сказал, что не может продолжать всё это, что не может идти по кровавому пути Валлета и помогать ему впредь не готов. — Ты предлагаешь уйти в никуда. — Ясмина высвободила ладонь из его холодных пальцев и встала. — Бросить наших друзей, когда до цели осталось два шага. Мы нужны им. Да и в Каллгире всё это будет позади, там будет нормальная жизнь. — В её голос вернулась надежда и тепло. Нужно напомнить ему, что не всегда их будет обступать тьма. — Ариан ведь обещал, он возьмёт нас на службу, и всё будет как… как-к мы м-мечтали. — На Валлете и его княжестве свет клином не сошёлся, — прошипел Дакин, и Ясмина отшатнулась от него, как от чужака. Как от опасного человека. — Перед тобой целый мир — ткни куда угодно, я пойду за тобой. — Снизу вверх он заглядывал ей в лицо с надеждой, что теперь-то она согласится. Он зовёт не в никуда, а куда угодно. Это сильно меняет дело. Ещё месяц назад Ясмина бы обе руки отдала на отсечение за такие слова, за такой влюблённый взгляд. Но не теперь. Вслух она не сказала этого, но в намерения Дакина не поверила. Мягкий и заботливый, он должен был прислушаться к ней и отступиться от своей затеи, а Дакин ушёл, и Казимира теперь, сидя рядом, нисколько не выглядела этим удивлённой.***
Следующая дюжина дней ушла на восстановление и укрепление Авроры. В столицы княжеств Гиват и Парим, в собственные города Корк и Оро Ариан послал гонцов. И обскуров, и резистентов Валлет призвал сложить оружие и решить вопрос без лишней крови, но предупредил — если откажутся, он готов к бою. Габия ждала возвращения отряда разведчиков Хотэру. Ясмина ждала Дакина. На четвёртый день, когда большая часть улиц уже была приведена в порядок, и город помалу оживал, Казимира впервые вышла прогуляться одна. За это время они с Вегардом наедине почти не виделись — слишком много дел, совещаний, раздачи указаний солдатам, встреч с жителями. От Ариана он не отходил ни на шаг ни днём, ни по вечерам в таверне. Это было одно из первых заведений, снова заработавших в городе. Частенько Каз тоже сопровождала их, как и несколько солдат из охраны, ведь в собственных владениях его светлость был особенно уязвим. И снова Вегард ночевал в княжеских покоях, а Каз спала в соседней комнате. Ну, как сказать, спала. Дремала, прислушиваясь к каждому шороху, стуку, к каждой фразе перекликающихся на постах солдат. Несколько дней назад для задания Казимиры выделили троих разведчиков и двоих солдат на быстрых лошадях. Каз описала, как выглядит Айми, которая всё ещё могла идти за Арианом, и как могут скрываться на виду наёмные убийцы, велела ехать в ближайшие северные города и собирать информацию. Не видел ли кто? Не появлялась ли такая? Может, расспрашивала о путниках, под описание которые подходила княжеская свита. Если эта хидонская сука объявится, Казимира хотела быть готова. Даже если тот, кто дал контракт на голову Ариана, уже погиб в этой войне, Айми всё ещё могла идти по следу. Гур оставляли за собой право отказываться от таких контрактов. Но, если оплату дали вперёд..? Перед особняком городского наместника распласталась площадь из белого булыжника, а в центре — плоский фонтан. Невообразимое роскошество для всего Морбоса — привычная в Каллгире вещь. Катастрофа, что разрушила большую часть материка, почти не затронула восточные княжества, защищённые горным кряжем, здесь сохранилось столько древней архитектуры, которую другие народы даже на картинках бы не увидели. Да, за время без присмотра человека появились трещины, а где-то и целые руины, всё заросло зеленью. Но вернувшиеся из бункеров коригранцы часть смогли воссоздать, часть починить или собрать из осколков нечто новое. Каз остановилась перед фонтаном, борта которого были настолько невысокими, что малые дети могли перебраться внутрь и плескаться в воде. Не сейчас, конечно, когда на дне под зеленоватой пеной виднелись осколки фигур, прежде украшавших пьедестал фонтана. Улицы очищали от мусора, но Каз заметила небольшую кучу сваленных осколков и обломков. По булыжной мостовой рассыпалось то, что некогда было чёрно-оранжевой вазой. Живописно, будто опрокинули ведро краски. Вот и ещё одна. И ещё. И переломанный резной багет с позолотой. Всё крушили не солдаты, что пришли завоёвывать город, мародёры бы ценные вещи украли, а вот те, кто ненавидел любое проявление роскоши и превосходства высшей расы, стремились их уничтожить. Единственный уцелевший, почти не тронутый призрак коригранского великолепия, который Казимира нашла в Авроре, — сады. Частые арочные своды, искусственные прудики и островки сочной зелени среди жёлтых и белых камней. Густые кроны деревьев нависали над гладью воды и каменными скамьями. К такому виду можно и привыкнуть, но Дакин прав — если перед тобой весь мир и все его диковины, зачем ограничиваться одним городом? Тем более, что здесь ты останешься чужаком… и будешь делить родного человека с кем-то ещё. Лакх, не отвлекайся. Только перейдя порог таверны, Каз поняла, как сильно сбилась с курса. Среди рейтарских солдат и городских плотников со строителями, наработавшихся за день и заслуживших свои две пинты скверного пива, найти Ариана было несложно. Рядом с ним и Вегард, а вот… Что здесь делала Ясмина? Очевидно, что — слушала склонившегося к её уху Ана. — Привет. — Вег отодвинул стул, приглашая Казимиру сесть рядом, но она не отреагировала. Прикусив краешек стеклянного бокала, Яс слушала какую-то Арианову болтовню и улыбалась. Впечатать бы твою голову, княже, в этот стол. — Эй, бездомная светлость. — Каз пнула под ним стул. Из бокала Ана плеснуло густое вино, Ясмина отшатнулась назад и подняла взгляд испуганного оленёнка, застигнутого охотником. Вокруг них будто образовалась мёртвая зона — остальные гости таверны жались у бара и по углам, но столик в центре огибали по дальней дуге. Все знали, кто здесь сидит. — О, бирим джане пришла! — Как ни в чём не бывало Ариан поднялся Казимире навстречу и раскинул руки для объятий. Ему в грудь упёрся бионический кулак. — О, ты уже надрался, — так же нараспев ответила Каз. — Хашкем, — выдохнул ей в лицо Ариан с запахом дрянного вина. Железное запястье он потянул на себя и усадил Казимиру по левую руку. — Мы празднуем победу. Одну из множества на моём пути. — И который день ты празднуешь? Следующие три часа так и прошли — за слишком терпким вином почти без закусок, за бахвалистой болтовнёй и наблюдением, как Ариан что-то нашёптывает Ясмине, подливает в её бокал и обольстительно улыбается. В какой-то момент, пытаясь встать, Яс споткнулась, и Ан со смешком подхватил её за талию и руку. — Всё, тебе на сегодня хватит, — отсекла Каз, перехватывая запястье Ясмины, и повела её прочь из таверны. Ариан и Вегард тоже не стали задерживаться. По пути Ан задался вопросом, к чему эти надписи на стенах о владельцах-обскурах. Задавал он, конечно, множество вопросов, но ответили ему только на этот: — Защита от погромов, — буркнул Вег, хмурый даже больше, чем в прошлые вечера. На такое объяснение Ан только фыркнул: — Если бы моему дому грозила опасность, я бы и пятна обскурные себе нарисовал. — А при нашей первой встрече ты бы плюнул в лицо резистенту, который бы сказал такое, — напомнила Казимира. Ясмина еле передвигала ногами, совсем малая не умела пить, поэтому Каз ловила её на каждом шагу. — Ну не прям… Всмсле… — засомневался Ариан. — Ну да, ладно. Дверь в комнату Ясмины Казимира заперла снаружи, а ключ отдала одному из слуг, что вышел на шум. К тому времени, когда Каз вернулась на первый этаж, Вегард и Ариан уже расположились там с ещё одной бутылкой вина. Этим тоже хватит. Особняк городского наместника удивительно мало пострадал. Похоже, обскуры тоже облюбовали его при взятии города и жили здесь. Опустел бар и несколько комнат, но почти ничего не сожгли, не выбили окна, как в других богатых домах. Ни самого наместника, ни его семьи среди выживших не нашли. А тела… Тела было не опознать. Сейчас просторный зал на первом этаже почти не использовали, сложили там самые громоздкие обломки мебели со всего дома, которые ещё не успели выбросить. Для собраний Ариан выбрал библиотеку с наглухо закрывающимися дверьми. Почти все книги уцелели, но опустели постаменты для музыкальных инструментов. Деревянная подставка, состоящая из двух скрещённых деталей, будто у буквы «х» растянули нижние ножки, напомнила Казимире о мандолине, что стояла в кабинете Киор-бэя. На лакированной тумбе из красного дерева остался только смычок, похоже, от скрипки, но никаких других инструментов слуги не находили. Может, этим предметам восставшие нашли применение? Каз так и представляла, как по вечерам, празднуя свои победы, обскуры собирались вокруг костров, играли музыку, кто во что горазд, и танцевали, и пели, и не думали о завтрашнем дне, когда всё для них может закончиться. — Слушай-ка, бездомная светлость, — позвала Казимира, перекидывая ногу через спинку дивана. Ариан уже растёкся по нему, а камзол бросил рядом, на подлокотник. Вегард сидел в кресле справа, там же, где и всегда на собраниях. Перед ними располагался столик, из столешницы которого давно выбили стекло, и осталась только широкая бронзовая рама. Каз видела, как слуги сметали отсюда окровавленные осколки. Она упала на подушки слева от Ана и продолжила: — Чего ты вьёшься вокруг Ясмины? Здесь всё ещё пахло кровью и трупами, так что особняк проветривали круглые сутки, и слишком холодные для этого времени года ветра гуляли по городу садов и прудов. — Хашкем, — выдохнул Ариан доверительно, будто в комнате не было никого, кроме них двоих. — Хашкем, неужели ты ревнуешь? — Ладонь с перстнем легла Казимире на колено, но она за мизинец сбросила его руку с себя. Ан схватился за сердце, не то оскорблённо, не то растроганно. — Разве ты не знаешь, что моё сердце принадлежит только тебе? — Твоё сердце принадлежит каждой, кто тебе улыбнётся, — подсказала Казимира и, давя усталую улыбку, глянула на Вега. Вот же дурачок, а? Но Вегард её веселья не разделил. Желваки напряглись на скулах, смотрел он прямо перед собой, на пустую стену. Шутишь? Ты же не станешь ревновать к нему? — Княже, взбодрись. — За накрахмаленный воротник рубашки Каз дёрнула Ана, чтобы окончательно не утёк с дивана. Вино разморило не только Ясмину. Почти не пившая Казимира чувствовала себя усталой нянечкой, на голову которой свалилось трое взбалмашных… Нет, четверо, Ариана стоило считать за двоих. Четверо взбалмашных ребятишек. Так вот, что обычно испытывает Вегард, когда возится с нами? — И послушай вот что, — Каз тыкала Ана в плечо, пока его взгляд не сфокусировался на ней. — Закатай губу, засунь руки в карманы и не морочь девчонке голову. Дакин вернётся и… Вегард бросил едкое: — Ну, да, вернётся. — Он встал с кресла и подхватил Ариана за локоть. — Пора спать. Послышался хруст, когда Вег дёрнул его на себя, но слишком весёлый и пьяный Ан только ойкнул и поплёлся следом.***
Отряд Хотэру всё не возвращался, зато объявился гонец, которого Ариан отправлял к обскурам в город Корк. Раз пять попросив прощения, гонец промямлил, что восставшие без боя не сдадутся и скорее сожгут свои поля и дома, чем склонятся перед князем. — Именно так просили передать, — сказал молодой парнишка, избегая взглядов подчинённых князя. Сам Ариан только гипнотизировал фигурки на столе-карте, которую ребята Габии перенесли сюда, в библиотеку. С надеждой, что беда миновала, и он спасся от гнева, гонец уже шагнул назад, к выходу, но вспомнил что-то и потянулся к дорожной сумке. На край карты легли четыре окровавленных сюрикена с гравировкой. Казимира не сразу разобрала хидонскую письменность. Послание от обскуров — отряд Хотэру обнаружили. К вечеру того же дня вернулись гонцы от Дарио Росси и Лиама Канерва. Князья Гивата и Парима обещали, что разобьют войска Валлета, огнём и мечом пройдут по его городам, а земли разделят между собой. Вот только малец будет наблюдать за этим с пики, на которую насадят его голову. — Свеар ог скьёльдур, — произнёс Вегард, когда и этот гонец покинул зал. Никто из присутствующих не знал крийского, и Вег перевёл: — Меч и щит. Значит, мы зажаты с двух сторон. Валлеты встретились взглядами. В голубых глазах не осталось ничего, кроме усталости, в чёрных — клокочущей ярости. После приезда гонца от обскуров никто не хотел оставаться с Арианом в одной комнате. Только Каз и Вегард вытерпели, выслушали, высидели всю его тираду, и к ночи Ан почти вернул себе самообладание. — Щит мы расколем. — Он выставил к городам Корк и Оро несколько фигур конных всадников. — Мечом проткнём наших врагов. — Оставшиеся фигурки выдвинулись на север. Третью атаку стены Авроры, пусть и залатанные, могли не перенести. Защитные сооружения, увесистые скорпионы, баллисты — всё это Габия предложила выставить снаружи, на подступах к городу. Самая сильная сторона Рейтаров — конница, их нужно выводить в поле. Очередной не самый надёжный ход, которого враг не ждёт. — Я начинаю сомневаться, — голос Клаудии уже всерьёз напоминал змеиное шипение. Даже Ариан вздрогнул от этого звука, — не работаете ли вы на Росси или Канерва и не стараетесь ли угробить всех нас? После дюжины дней испытаний крепкая броня Габии дала слабину: — Это ещё что значит? — Она резко подняла голову от карты. Не сидела, как остальные члены собрания, всё ходила вокруг, прикидывая, ища ту самую, подходящую точку обзора. — Этот план — самоубийство. — Клаудия брезгливо помахала рукой в перчатке. — Враг не ждёт от нас такого хода, потому что это глупая трата людей. — Это единственный способ потерять как можно меньше людей, — ровным голосом ответила Габия, пока Вег кивал в такт каждому её слову. — Как мирных жителей, так и наших солдат. К тому же, город останется целее, и когда враг будет разбит, мы двинемся на юг, не боясь оставить позади себя руины. Есть ещё вопросы? Остаток вечера и почти весь следующий день Клаудия ходила за Арианом, пытаясь отговорить его от этого плана. И всякий раз, когда Вегард вклинивался, чтобы напомнить, что наученные военному делу разберутся лучше княжеской советницы, ответ был один. Шиканье и откровенное «Я не спрашивала твоего мнения». Каз ждала, что вот-вот Вегард сорвётся и поставит уже престарелую суку на место. Но Вег молчал, а когда Казимира попыталась вклиниться, удержал её за руку. Не надо. Да как, к зафери, Ариан повзрослел, слушать научился и затыкать эту когда надо, а ты… Как сносил всю эту херь, так до сих пор и молчишь. Выкроив момент, когда гнев Клаудии переключился на кого-то ещё, Каз задержала Вегарда в коридоре. Остальные уже вошли в библиотеку для новых собраний, обсуждений, выстраиваний тактик. Последние пару часов Казимира не слушала их и не понимала, зачем зовут её. — У неё такой характер. Её и могила не исправит, — отмахнулся Вегард на вопрос, почему он ничего не отвечает Клаудии, и больше говорить об этом он не стал.***
Планы Габии просчитывали любой исход — сколько бы человек Рейтары ни потеряли при защите города, скольких бы орудий ни лишились, каких бы главнокомандующих ни досчитались. Следующая цель после вражеских армий — восставшие города, за ними Белый Храм и, наконец, столица. Прежде это было холодным расчётом, но после потери преданного Хотэру месть Габии стала слишком уж личной. Ещё до заката второго дня патруль с севера прислал вести. Враг у порога. Войска встретили новости стройным кличем. Наёмники сражались не за идею, не за отчизну, не за правителя. Всё, что ими руководило, — деньги и жажда боя. Прежде Казимира бы сказала, что этого недостаточно, что перед ликом смерти человек вспомнит о страхе, об оставленных близких, о трусости, что отказывался слушать. Но стоя у одной из бойниц, Каз смотрела на этих воинов, выстроившихся для марша, и вспоминала такое же слепое рвение Ньяла. Нет, эти парни куются из какого-то другого металла. — Готова? — позвали снизу, и Казимира припустила вниз по лестнице. Её коня уже подготовили, слуга принёс заточенное оружие и новенький лук. Здесь же стоял Вегард, и остальные обходили его стороной. На их месте Каз бы тоже испугалась этой гримасы. Тяжёлый взгляд из-под нахмуренных бровей, скрещенные руки, опущенная голова и сжатые челюсти, будто готов облаять кого-то или впечатать в стену. — Всё будет в порядке, — тихо пообещала Казимира, касаясь его руки. Кожа куртки успокаивающе холодила. Он точно будет в порядке. — Угу. Вегард высказывался против того, чтобы Каз участвовала в этой миссии, но её прикроют, а эта работа слишком тонкая, слишком важная, он должен понять. — Возвращайся, — попросил Вегард, притягивая Казимиру к себе и утыкаясь в её волосы. К зафери, что там кто подумает, что увидит. И так уже все знают, даже Клаудия заткнулась. Казимира прикрыла глаза и вдохнула его запах. Мёд, соль, снег. Он не может оставить Ариана одного в осаждаемом городе. Она не может доверить свою работу кому-то другому. Взгляд Казимиры поверх плеча Вегарда нашёл и второго Валлета. Тот потерянно осматривался по сторонам, украдкой бросал взгляды на готовящийся к отъезду отряд. Ясмина топталась рядом с ним, говорила что-то, но её не слушали. Заметив внимание Казимиры, Ан махнул рукой, но не приблизился. Что, даже не попрощаешься? Ариан дождался, пока кто-то позовёт Вегарда, пока Каз заберётся в седло и уже чуть было не тронется с места. — Постой, — позвал Ариан и приблизился. Он поправил седельную сумку, одёрнул какие-то ремешки. Казимира наблюдала за ним с молчаливым любопытством. — Адлай хал, — сказал Ан, обращаясь, похоже, к коню, а не к Каз. — И там ещё было… — Он прикусил указательный палец, вспоминая. Ха, давно ты так не делал, думала, уже оставил дурацкую привычку. Ариан поднял взгляд и мягко похлопал скакуна по шее. — Ойсу шадла. — Шарла, — поправила Казимира, не сдержав улыбку. — Шукра, Ариан-бэй.***
Войска севера разбили лагерь в четырёх часах пути от Авроры, у самой Талласы. Слишком близко. Ночью планировали напасть? Вперёд Габия пустила разведчиков, Казимиру и десяток шустрых смельчаков. Патрульные у лагеря сменялись часто и не теряли из виду ни малейшего движения в лесу или у реки, но, похоже, среди них не было выходцев из Ордена Гур. Знали бы, куда смотреть. Мауро, который возглавлял теперь разведку, снял двух часовых на юго-западе, где защита была слабее всего. От третьего избавилась Казимира. Пока отряд, которых Ариан в своей придурковатой манере окрестил самоубийцами, устраивал диверсию, Каз пробиралась вглубь лагеря. Уже за полночь здесь было так же неспокойно, как в гудящей от предвкушения Авроре. Солдаты — те же мальчишки, полные бахвальства и жажды показать себя в бою, вспороть пару глоток, получить прибавку к жалованию. Единственная разница между ними и Рейтарами — выбранные знамёна. Отставить, — рыкнула сама себе Казимира. Она остановилась в тени крохотной палатки, прислушалась, как собравшиеся у позднего костра мечтали, на что потратят деньги, вырученные за этот бой. Кто-то пообещал всё просадить в лучшем гиватском доме фрин. Кто-то сказал, что отошлёт золото родителям и младшей сестрёнке в Дораду. Кто-то поделился планами через пару лет уйти из армии и осесть где-нибудь под Джурой или в Дэиве, в мирных княжествах, где люди только и знают, что заботиться о виноградниках. Да, когда-нибудь обязательно.***
После того, как отряд Казимиры выехал из города, а Ариан и Вег вернулись в особняк, Клаудия сунулась с какими-то очередными вопросами. Вегард уже давно перестал вслушиваться. Пусть обсуждают, что хотят. Должно быть, Клаудия заметила, как он нервно отстукивал пяткой по паркету, и сказала: — Я знаю, что ни тебе, ни ей нет до этого дела, но в своей вечерней молитве я попрошу Дэума присмотреть… за Казимирой. Как всегда. Нагромоздить побольше слов, чтобы скрыть то, что волнует. В качестве благодарности Вег кивнул. В пыльной, пропахшей табаком библиотеке они с Аном остались вдвоём. Стены давили, душила горловина рубашки, тяжелая куртка сковывала движения. Вегард сдёрнул её с себя, зашвырнул на кресло в дальнем углу. — Не истери, — буркнул Ариан. Чтобы не рявкнуть на него в ответ, пришлось до боли сжать челюсть. Пытаясь хоть как-то отвлечь мысли от вражеского войска, Вег вспомнил вопрос, который в последние дни стал не так уж и важен. — Эй, — позвал он от открытого окна. Ветра сегодня почти не было, и оставалось только вдыхать гвоздичную дрянь, — зачем ты рассказал Казимире о том ублюдке из столицы? Фритьофе? Ариан сидел в своём кресле, закинув ноги на столик. Расслабленный, как будто сейчас не решается судьба всего их дела. Вег обернулся, чтобы увидеть выражение лица, которое и ждал — приподнятые брови, невинные щенячьи глаза. — Я? — переспросил Ан и стал растягивать слога: — Я ничего ей не говорил. А-ага. Вегард упёрся плечом в оконную раму. Воздух будто застыл, зараза, даже листья на деревьях не колыхались. — Тогда кто? Ан развёл руками, показывая ладони. Научили же эти гастинцы. Впрочем, лицом он уже лучше отыгрывал честность. Этим не могли похвастаться ни Казимира, ни Кхан. — Не знаю. Может, Клаудия? Киэлиг, а эта откуда… А. Ну да. Ты же наводил справки. С тумбы между креслом и диваном Вегард сгрёб серебряный портсигар и выудил две сигареты — одну зажал в зубах, вторую заправил за ухо. Ариан скорчил недовольную рожу, но спичечный коробок всё же перекинул. Город замер, ожидая, вдруг беда обойдёт стороной. Стихли фонтаны, голоса, насекомые и птицы. Вертас здесь, на востоке всегда был прохладным, ветреным и дождливым. Питая почву, собирая снега по горам, наполняя реки и озёра, чтобы вышли из берегов. Остановившись на лестнице, Вегард поднял голову к небу и нашёл чёрные тучи. Ещё несколько ночей назад это служило знаком, что боги на их стороне, прикрывают и помогают. Сегодня это внушало людям страх. Дурной знак. На востоке вспыхнули молнии. До города гром так и не докатился. Ещё пару шагов вниз по ступенькам — и Вег услышал всхлипы. Только обернувшись, он увидел Ясмину, которая сидела между двумя колоннами и спешно утирала щёки. Киэлиг. И… Чт… Ладно. Он поравнялся с Яс и сел по другую сторону от колонны. Только давай молча. Пожалуйста. Одну из сигарет Вегард закурил и протянул Ясмине. Вряд ли она сама смогла бы раскурить, но Яс мотнула головой. — Как знаешь. — Вегард затянулся и сморщился от мерзкой сладости табака. Ну, не по казармам же ходить, искать, у кого ещё бы стрельнуть сигарету. — Иногда помогает справиться с нервами. Пару секунд Ясмина раздумывала, кусая губы, и всё же протянула руку. Вегард не помнил, когда бы они оставались вдвоём. Всегда поблизости были Казимира или Дакин. Всегда кто-то мог занять тишину разговорами, а не слезами. — Они вернутся, — тихо выдохнул Вегард, пряча слова в сигаретном дыме. Будто если скажет громче, боги услышат, и им не понравится эта уверенность. — Она, — поправила Яс. — Она вернётся.***
Казимира пробиралась всё глубже в лагерь, петляла между лежаками, палатками и потухшими кострами. Почти не дышала, едва касалась земли. Одно дело — проникнуть в княжеский особняк, миновать стражников, снять тройку часовых и найти мирно спящее тело под пологом. Совсем другой разговор — шастать по вражескому лагерю, полному солдат, что только и ждут, когда их атакуют. Прижимаясь спиной к частоколу и на долю секунды прикрывая глаза, Каз выдохнула вместе с воздухом свои тревоги и страхи. Времени всё меньше. Диверсионный отряд дал ей форы всего ничего, вот-вот должен приступить к своему заданию. Каз шагнула от ощерившегося на реку частокола, проскользнула между двумя палатками, бесшумно перебежала от одного пепелища к другому. Вот он, шатёр, который искала Казимира. Руна на флаге у входа — два полумесяца, повернувшиеся друг к другу спинами, а вниз от них протянулся луч. «Г» — Гиват. Казимира насчитала пятерых солдат, патрулирующих вокруг. Шагнула из тени к первому. Вонзила тонкий стилет под подбородком. Излюбленное место, надёжное. Отволокла тело прочь. Следующего патрульного Каз пропустила. Трата времени, но да к зафери. У третьего она выскользнула перед самым носом, и, прежде чем мальчишка успел понять, что это не обман сонного мозга, Казимира вспорола ему глотку. Кровь оросила землю, ботинки хлюпнули в грязи. Ещё один труп упокоился в тени ближней палатки. — Кто идёт? — спросил по ту стороны шатра встревоженный голос. Солдатские сапоги взбили грязь, мечи с призывным вз-з-зынь высвободились из ножен. Казимира задержала дыхание, вжимаясь в полотно палатки. Любой шорох, хлюп, шумный вздох мог выдать её. — Что там полыхает?! — уже кричал тот же грозный голос. Всё идёт по плану. — Оставайтесь здесь, охраняйте князя, — скомандовал голос, и грузные шаги удалились. Князь? Я генерала искала, какого зафери у вас в военном лагере князь делает? Лакх, ладно, от этого тоже не помешает избавиться. Не выжидая больше, Каз рывком взрезала ткань шатра и шагнула в тёмное душное нутро. На кровати в центре сплелся клубок из тел и простыней. С подушки приподнялась чья-то кудрявая голова, и Казимира встретилась с фриной взглядами. Каз прижала палец к губам, мотнула головой. Не вздумай. Фрина раскрыла рот не то в попытке вдохнуть, не то в желании закричать, но князь скомандовал: — Сюда иди! И фрина откинулась обратно на подушки, перекатилась на спину, громко и усердно показывая, как хорош князёк. Стилет ударил четырежды. В шею. Во впадину между ключицей и шеей. В висок. И снова в висок. Давясь ужасом и криком, фрина скинула с себя окровавленное тело, отползла на другой край кровати и повалилась на пол. Меховое одеяло она утянула за собой, пытаясь защититься. Должно быть, паника сковала её связки, потому что, даже когда с кинжалом в руках Казимира обогнула постель, девушка не звала на помощь, только таращилась так, что глаза вот-вот бы вылезли из орбит. — Я тебя не трону, — шепнула Каз. Стилет она вытерла о подушку и убрала в крепление на поясе. На столике неподалёку Казимира заметила пару графинов и медные чаши, плеснула в одну вино и протянула фрине. Та дрожала всем телом, переводила взгляд с чаши на Каз и обратно, но всё же приняла питьё. Ждала, что будет дальше. На том же столе лежал полупустой кошель. Каз заглянула внутрь — серебряники — взвесила на ладони и положила на место, кивнула фрине. Твоя плата. И лучше бы тебе бежать без оглядки, пока не обвинили в убийстве князя. И лучше бы тебе помалкивать. Из шатра Казимира вышла тем же путём, которым вошла, а южное ограждение лагеря уже полыхало.***
Каменные ступени размякали под подошвами. Вег потянулся к перилам, но промахнулся. За этот час на стену они с Ясминой поднимались уже раз в четвёртый, и патрульные сторонились их. К рассвету у обоих не осталось сил ни на что, кроме как молча спускаться и подниматься, спускаться и подниматься, высматривать солдат на горизонте, курить сигареты, выпрошенные у дежурных, спускаться и подниматься. Дождь так и не разразился, только, приближаясь, гремело где-то вдалеке. Вегард пытался отправить Ясмину подремать, но та вернулась с двумя чашками крепкого травяного чая. Обещала, что успокоит нервы. Нихера. Ясмина уперлась локтями в белую каменную кладку и поставила подбородок на сжатые в замок ладони. Вег постукивал большим пальцем по рукояти бесполезного сейчас меча. Сам не знал, почему не снял ножны, тут-то воевать не с кем. От холода плечи Ясмины передёрнуло под пледом, а Вегард наоборот обливался потом в своей куртке. Всё же забрал её из библиотеки, когда пару часов назад заглядывал проведать Ариана. К ночным бдениям тот не захотел присоединиться, обещал скоро уйти спать, а сам цедил кофе. И у дверей библиотеки, и у входа в особняк Вегард оставил стражу. На всякий случай. Молочный туман превращал лес впереди в картинку из сна. Беспокойного, ещё не кошмара, но… Такого, после которого проснёшься с мерзким предчувствием, даже если не веришь в вещие сны. Вегард растёр уставшие глаза. Вид не сменился, и в предрассветных сумерках это можно было принять за видение или призрак. Четверо всадников в цветах Рейтаров мчали к Авроре. Только четверо. Вег развернулся к лестнице, но золотая вспышка пронеслась прямо перед ним. Пятки застучали по камню. — У нас раненый! — снова и снова кричали по ту сторону ворот. — Дакин, — задыхалась и повторяла Ясмина. Да стой ты! Вег едва нагонял её. — Там Дакин! Пропуская по две-три ступеньки, Вегард всё равно не мог поравняться с Ясминой. Да что она там разглядела? Услышал, как открылись ворота, как зафыркали и взоржали лошади от резкой остановки. Молния ударила по глазам совсем рядом, оглушил гром, копыта цокнули по деревянному настилу, перебивая, сливаясь с грохотом, уже не грома. Вз-з-зынь.***
С-с-сука-а! Вокруг пальца обвели! То ли личная обида из-за потери Хотэру отвлекла Габию, то ли враг оказался умнее, то ли среди своих затесался предатель, который передал им планы… Рейтары ждали, что объединившиеся враги и свои армии соберут в одном месте для массированного удара. До последнего Казимира оббегала палатки, искала шатры князя и генералов Парима. Гиватского генерала нашла быстро — недалеко от княжеского. С пожилым воякой пришлось побороться, и он успел позвать людей, когда под ребром уже торчал кинжал, а стилет вот-вот должен был вонзиться в глаз. Казимира едва ноги унесла. К тому времени половину лагеря уже снедало пламя, а с юга и запада лавиной катились всадники в красных плащах на рыжих конях. Под собой они сминали шатры и палатки, разносили скорпионы и баллисты, жгли, кромсали, всё смешивая с грязью, пеплом и кровью. Огонь слепил, а суматоха задерживала, но Каз всё ещё надеялась закончить работу, всё ещё надеялась, что северные князья не разделились. Раздался крик птиц скопа. По всему Морбосу князья использовали скоп в охоте, а у Рейтаров этот звук служил сигналом к отступлению. Большую часть вражеской армии уже растоптали и выжгли, но всё равно пришлось отступать обратно, за реку, и никто ещё не понимал, почему. Армия Парима обошла их с востока и сейчас двигалась к Авроре. Четыре сотни солдат, что остались в городе, с ними бы не справились. Искусные всадники, Рейтары загоняли лошадей до хрипа и пены из пастей и всё же успели. Стены к этому времени осаждали, на месте главных ворот остались руины. Их не проломили, а будто… Будто гигантский кулак ударил в центр и расшвырял камни в стороны. За всем этим Казимира наблюдала от линии леса — Габия наказала разведчикам стрелять по ногам, если Каз будет рваться в самое пекло. Вег там. Лакх, там Вег, Ариан, Ясмина, они застряли там… Ну-ка, тихо. Успокоилась. Там полно солдат, их защитят. Казимира прикусывала изнутри щёку и заставляла себя верить собственным аргументам. Прибывшие Рейтары врезались во врага, как копьё, пробивающееся к роднику сквозь толщу земли. Армия Парима, похоже, ещё ждала какой-то подмоги от гиватцев, а может, и бросила тех, как приманку, но столь скорого возвращения защитников города не ждала. И такого количественного перевеса тоже. Всё кончилось даже раньше, чем солнце начало слепить Казимиру. Ей так хотелось сорваться с места, что коня готова была оставить здесь, лишь бы почувствовать землю под ногами, лишь бы эти клятые стены, наконец, приблизились, а не расплывались от слёз. Кулак сводило от того, с какой силой Казимира сжимала поводья. По пепелищу и полю, усеянному телами, они скакали, даже не отбиваясь. Лишь единожды кто-то попытался схватить Мауро за ногу и стянуть с коня, но разведчик наотмашь ударил коротким мечом. Каз увидела это, обернувшись на вскрик, мчала она на несколько футов впереди остального отряда. Двор за стеной выглядел ещё хуже, чем поле перед городом. Раскуроченные камни прижали нескольких человек, одна из створок деревянных ворот ещё как-то держалась на петлях, от второй остались только щепки. Какого зафери здесь случилось? В воздухе остался запах чего-то жжёного, дышать стало сложно. Из седла Каз соскальзывала, уже заходясь кашлем. Бедро обожгло — должно быть, какую-то рану не заметила. Казимира вертелась, ища хоть чьи-то знакомые лица, хоть кого-то из солдат или городских, кого бы можно было схватить, выспросить, но ничего не находила, только ошалелые лица чужаков. Чьё-то внимание Казимира почувствовала кожей, развернулась на пятках и уставилась на Вегарда, сидящего у основания раскуроченной лестницы. Лицо в крови, рука обвисла плетью, меч у ног, но в остальном, кажется, цел, кажется… Но почему у него вина на лице?