«Дорогой наш брат Чарльз!
Вчера утром к Его Светлости Аклесу Круминишу,
нашему князю, прибыл Его Светлость Ариан Валлет,
правитель ваших земель. Идея, которую преследуют наши князья,
может навредить вашему храму, поэтому я хочу предупредить,
пока не стало слишком поздно…»
Уцелевший фрагмент письма Антанаса, советника Аклеса Круминиша,
направленного в Белый Храм Каллгиры. Гонец с письмом был перехвачен.
Перед погребальными кострами Пламенной Длани равны князья, обскуры, враждующие армии. В полуразрушенной Авроре Пламенный храм не тронули ни одни входившие в город войска, а монахи почти каждый день находили себе работу. Теперь, наутро после атаки, её только прибавилось. Тела вражеских солдат кремировали за стенами Авроры. Не оставлять же их гнить на поле, но и класть рядом с погибшими Рейтарами — всё равно, что плюнуть в жертву своих бойцов. Прошло уже несколько часов, а Вегард всё ещё плохо слышал правым ухом. Никто не понял, что случилось у ворот, они никогда не сталкивались с подобным. Выживших солдат Парима и Гивата увели на допрос, и Ариан пожелал там присутствовать, хотя Вег просил его не соваться. Казимиру он не видел с момента, как она влетела в раскуроченные ворота. Обменялись парой слов: — Яс..? Вегарду пришлось откашляться, выплёвывая пыль и стыд. — Нет. Нет. Он её не сберёг. Не защитил. Не прикрыл собой, когда стена взорвалась зафери знает от чего, когда под валунами оказалась половина солдат, когда щепки разлетались, как болты арбалетные. Ясмине… Он не стал показывать Казимире её тело. Только к вечеру, когда Ариан уже вернулся в особняк и молча заперся в библиотеке, Вегард пошёл искать Казимиру. Солдаты её не видели, Габия была занята делами поредевшего легиона. Завтра будет много разговоров, собраний, выяснений, как они могли так облажаться, куда смотрели, но всё это завтра. Кто-то из отряда разведчиков подсказал, в какой корчме сидит Казимира, и посоветовал не лезть к ней. — С допроса выскочила, как зафери во плоти, — качая головой, добавил тот солдат. — Ты там был? — Вег почти не удивился, что Каз тоже захотела послушать, главное, чтобы не поучаствовать в пытках. Один Дэум знает, что ей снится по ночам, если она просыпается от собственного крика. Не хватало ещё добавлять кошмаров. — Ага. — Узнали чего? — Приходилось цедить терпеливо, пока собеседник отвечал односложно и скупо. — Что у них за оружие было? Как взорвали ворота? — Да, раскололи одного. — Солдат поморщился и нехотя рассказал: — На севере лаборатория какое-то время уже промышляла. Их князь, кто там был, Канерва? Знал он, поощрял. Сказали, как раз на такой случай. Там придумали взрывной порошок, а рядовым не сказали, что те везут. Велели подъехать на расстояние десятка футов и швырнуть мешки. Не сказали, что из отряда не выживет никто. Ну а этот отстал немного, вот и… Оглох на одно ухо да раны несерьёзные. Если вести об этой запрещёнке до Мелина дойдут, они трупы. Вот и дело для Клаудии. Уж она позаботится, чтобы вести дошли. Вегард уже собрался идти на поиски той корчмы, но вспомнил ещё один вопрос: — Как они узнали, что город будет без защиты? Кто-то им передавал планы? Солдат только развёл руками с кровавыми подтёками. — Об этом ничего. Стараниями Ариана Вегард выучил в этом городе, наверное, все питейные заведения. Казимиру он увидел с порога — сгорбленная сидела за пустой барной стойкой. Вег опустился на соседний стул, справа, чтобы увидела его боковым зрением. Бионические пальцы сжимали бокал, и под локтём Казимиры Вегард заметил осколки предыдущего. Глаза у неё покраснели, воспалились, нос распух. — Каз, пойдём, пожалуйста, — тихо позвал Вегард, отворачиваясь, чтобы не смотреть на искусанные губы. Она ответила невпопад, и несколько секунд Вег не понимал, о чём речь: — Я должна была с ней поговорить. Как он просил. — Она опрокинула стакан в себя, дорожка алкоголя покатилась по подбородку. Ки-иэлиг. Со звоном стакан опустился обратно на столешницу. — Должна была. — Ты же не винишь… — Яс ушла бы с ним, и ничего бы не случилось. Áма бир, рáтча хафшá… Ополовиненную и, похоже, не первую бутылку чего-то мутно-коричневого Вег сдвинул в сторону и попытался отобрать у Казимиры стакан. — Ты ни в чём не виновата, и пить тебе хватит. Пойдём. Она уставилась на него так серьёзно и зло, как… Как на Ариана раньше смотрела. Кажется, даже протрезвела в секунду. — Я буду сидеть, пока до беспамятства не ужрусь, — снова на ровном салданском ответила она и процедила сквозь зубы: — Уйди. Вег кивнул, махнул корчмарю, что стоял у дальнего края стойки, чтобы тоже сделать заказ, но Казимира пихнула Вегарда в плечо, чуть не сбив со стула. — Проваливай! Он прождал полночи у таверны, выкуривая остатки сигарет Ариана. Впустую. Пытался снова заговорить с Казимирой, увести её, доказать что-то, но в дверь корчмы под громогласный мат вписалась бутылка, и Вегард отступил. Вернувшись в особняк, он проверил Ариана и Клаудию. Она не спала, тихо молилась, не заметив гостя, а Ан дремал в библиотечном кресле. Тогда Вегард поднялся в комнату Казимиры и так и уснул в одежде на её постели. Ближе к рассвету он проснулся от шума и шипящей ругани. Рука потянулась к мечу у изголовья, но в темноте Вегард узнал силуэт Каз. Она швыряла вещи в дорожную сумку и оглядывалась по сторонам, едва стоя на ногах. — Что ты делаешь? — прохрипел Вег, подаваясь вперёд. Двигалась Казимира как во сне, обернулась и чуть не повалилась назад. — Нужно уходить, — ответила она свистящим шёпотом. Ага, этого я и ждал. Мягко удерживая за плечи, Вег встал перед ней. Алкоголем разило так сильно, что он удивился, как Каз вообще добралась сюда, как на ногах ещё стояла. — Тебе проспаться нужно, давай… — Вегард помог ей снять плащ, усадил на постель, только теперь заметив, что Казимиру слабо трясло. Лилле… Она всё вертела головой, чтобы не встретиться с ним взглядом, и снова вспыхнула, когда Вег потянулся расшнуровать её ботинки: — Мы должны уйти, — выдохнула Каз. До этого голос звучал потерянно, но теперь зазвенел от злости, и Вегард посмотрел на неё снизу вверх. Не заставляй меня. В глазах у Казимиры стояли слёзы. Он сделал бы всё, чтобы больше никогда не видеть её такой разбитой и потерянной. Он убил бы любого, предал, продал, пытал. Но не это. Только не то, чего просила Каз. — Дакин был во всём прав. — Казимира мотнула головой и тыльной стороной ладони утёрла щёки. — Здесь нельзя оставаться. Вег сел на пол перед ней. Плечи Казимиры вздрагивали от сухих всхлипов, она схватила себя за локти, заставляя успокоиться, рвано выдохнула в сторону. Сколько бы при других она ни храбрилась и ни хорохорилась, наедине с Вегом Каз могла позволить себе слабость. А что мог он? Смотреть? Как её успокоить, как заставить поверить, что всё наладится, если сам он в это не верил? — Пожалуйста. — Голос Казимиры снова сорвался. — Я не хочу потерять тебя. Единственный свет в комнате — от уличного блёклого фонаря, — и Вег видел, как от слёз глаза Казимиры нездорово заблестели, с какой надеждой смотрели. Она тоже осела на пол, потянулась к нему, чтобы обвить руками, уткнуться в шею. Всё, что ему оставалось — это гладить её, шептать что-то тихо и неразборчиво, покачиваться из стороны в сторону, убаюкивая. Завтра ей будет легче. Может, она не вспомнит и половины того, что наговорила сегодня. Назавтра он что-то придумает. Когда Каз затихла и ослабла, Вег поднял её на руки и уложил на постель поверх одеяла. Она больше ничего не говорила, но ещё не уснула. Моргала редко, и слёзы застывали на ресницах. Обнимая её, Вегард лёг позади. Этот взгляд он не забудет и не перестанет винить себя. Его девочка безрассудно хватается за оружие и сносит все удары. Его девочка не следит за языком и отвечает за свои слова. Его девочка бесстрашна и несгибаема… И его девочку сломило всё то, во что он её втянул. — Единственный способ быть с тобой, — через несколько долгих секунд заговорила Казимира ровно и спокойно, почти отстранённо, — это отказаться от всего. И от пути назад отказаться. Её рука нашла его пальцы, не сжала, только скользнула по ладони, очерчивая костяшки. — До чего проще было бы тебя не любить.***
Через три издевательски долгих и пустых дня они выступили на юг. Наконец, сокращался список врагов Валлета. Остатки войск Гивата разбежались, руководить ими всё равно было некому. Князь Парима, как выяснилось слишком поздно, участвовал в осаде порта Корк, пока половину его армии под Авророй разбивали в пух и прах. За использование запрещённого оружия ему ещё предстояло ответить. Казимира бы на это посмотрела. Если бы ей только позволили, лично бы казнила этого аич. Чего мелочилась, надо было сразу на службу к Мелину идти, ага. Всем бы врагам отплатила. Ничего, и Ан сгодится. Рейтары лишились уже трёх сотен человек, ещё две оставили для защиты города, хотя казалось, что врагов на севере больше нет. Если только какой-то новый беглый генерал не найдёт наёмников. Габия направила своих людей на восток, к Оро, занятому обскурами, но Ариан решил поскорее освободить от захватчиков южный Белый Храм. Каз уже слышала о нём несколько дней назад — об этом месте всё твердила Клаудия, здесь выросли Валлеты и теперь должны были очистить святыню от скверны. Услышать подобное от Клаудии было бы ожидаемо, но когда это сказал Ан… Неважно, в шутку или серьёзно. Порой Казимира забывала, какой он человек. Как, например, в ту ночь, вторую после атаки на Аврору. Днём Ариан отдал приказ прилюдно казнить пленённого паримского солдата. Того, который под пытками рассказал о порошке и о планах. Вегард сказал что-то про милосердие, тюрьму. Ни Ан, ни Казимира не слушали — преступник должен понести наказание. Тяжёлый двуручник, рукоять которого почти доставала Казимире до подбородка, оказалось сложно поднять, но шею солдата он перерубил без труда. Рассёк плоть, размозжил кость. Даже усилий прикладывать не было нужды, но руки у Каз ещё долго тряслись. И, сидя в трактире, она едва могла донести стакан до рта. Чья-то ладонь с серебряным перстнем — чья бы это — легла поверх стакана и вернула его на столешницу. — Княже, проваливай, — рыкнула Казимира. — Вег меня не отговорил, ты тем более не сможешь. Делая вид, что ничего не услышал, Ан покрутил мутное стекло в руках, глядя на дрянное пойло. С хорошего хмелеть сложнее и дороже. Неудовлетворённый увиденным, Ариан махнул трактирщику. — Неси самое лучшее и самое крепкое, что есть. — Я сказала, проваливай. — Напомни, я когда-нибудь прислушивался к твоим пожеланиям? — спросил Ан, не оборачиваясь и снимая камзол. В затхлом зале таверны белая рубашка словно светилась, слепя Казимиру. Возражать ему было бессмысленно, идти в другое заведение — нигде не осталось сносного алкоголя. Хоть какого-то алкоголя. Только моча, которую выдавали за пиво, быстрее утро наступит, чем Каз этим напьётся. Трактирщик принёс бутылку, пыль с которой не удалось стереть, так та въелась в пожелтевшую от времени этикетку. Благородный янтарный оттенок напитка, сургучная печать на тесьме у крышки. Ан вернул трактирщику стакан с пойлом Казимиры, на столешницу опустились два чистеньких пузатых бокала. Каз знала, что они предназначены для какого-то конкретного алкоголя, но такими подробностями не интересовалась. Какая разница, из чего пить, пока напиток хмелит. Ан плеснул в бокалы всего чуть-чуть, едва на донышке, придвинул к Казимире, глотнул сам, смакуя. И только теперь заговорил: — Твоей вины здесь нет. — Закрой рот. — А в чём я не прав? — Ариан повернулся к ней корпусом, склонил голову, заглядывая в лицо, но Каз смотрела только в столешницу перед собой. — Ясмина сама решила остаться. Ты же не могла связать её, перекинуть через коня и пустить того в галоп? — А стоило. — Казимира уткнулась в широкое горлышко своего стакана. Яблочный запах вперемешку со спиртом, неплохо. — Ага, — Ан невесело хохотнул, — проверни кто с тобой такое, ты бы ему все кости переломала. — Я привела её к нам, — ответил Каз, буравя взглядом деревянные кадки с несвежими овощами. Пожухлая зелень, мятые томаты. Провизия в город поступала в недостаточном объёме, да всё княжество сейчас голодало, пока работяги использовали вилы и грабли не по назначению. По указанию Ана нашли способ раздавать продукты жителям Авроры так, чтобы хватало на всех. Необходимый минимум, потерпите немного, и мы всё исправим. Городские роптали, но по улочкам уже ползли слухи, что молодой князь послал людей в паримский Белый Храм на севере, в маленькие города и деревушки. Кто-нибудь, да согласится за хорошую сумму продать врагу зерно, овощи и фрукты, несколько голов скота. Воюют верха, а жертвуют низы. Разве такие же люди не помогут местным не умереть от голода? Каз знала, что часть слухов — пустые надежды, часть — правда. Ариан посылал гонцов и в Парим, за которым сейчас не мог уследить князь, и в осиротевший Гиват, на трон которого ещё никто не успел сесть, и даже к Юргису, хоть и пришлось наступить себе на горло. Если кто-то и вернётся не с пустыми руками, сколько времени ещё уйдёт проверить, не отравлены ли продукты, но Ан старался. Правда, старался. — Я привела её, — повторила Казимира и одним глотком опустошила бокал. Обожгло горло, выбило искры из глаз, шарахнуло в нос. Каз кивнула Ану, чтобы наливал снова. — Так что тут до хера моей вины. Плеснула в стекле янтарная жидкость, в этот раз Ариан расщедрился. — Знаешь, как в Гур учат не бояться убивать? — Каз наклонила бокал то так, то эдак, глядя, как жидкое золото задерживается на стенках. — О, новый вечер сказок, — невесело протянул Ан. Барный стул под Казимирой был шатким и крутящимся. Она оттолкнулась ногой от столешницы, чтобы развернуться лицом к почти пустому залу. Локти отставила назад, вдохнула глубоко. Стул Ариана тоже скрипнул при повороте. В этот раз не было ни камина, ни уютных кресел, за которыми можно было спрятаться от внешнего мира и сделать вид, что… Что всё нормально. — В Гастине верят в двух богов. Алгу, ну, я рассказывала про него. И в Алаян, богиню зимы, смерти. Как это назвать… — Каз пощёлкала пальцами, но Ан помалкивал, и выражения его лица она не видела. — Необходимого зла, вот. Её слёзы — это дождь и снег, она очищает мир и людей. Она плачет, забирая стариков, что прожили свою жизнь и теперь должны уступить место молодым. Но Алаян ревнива. — Как и всякая ба… женщина в твоих историях. Ну? — Алаян не терпит тех, кто берёт её работу на себя. Убийц. Мы не её слуги, не её посланники. Мы те, кто перекраивает её планы, кто возомнил себя богами, решающими чужие судьбы. И когда после смерти убийца попадёт на суд Алги, тот спросит — почему ты убивал? Смыл ли чей-то плач грехи с этого человека? А с тебя? Кто-то тосковал по тебе, оплакивал? Если да, Алаян защитит убийцу от суда и вечности в безлюдной заснеженной пустоши. Каз пожевала губу, пока в ушах стояло протяжное пение на десяток голосов. Одна затихала, вторая подхватывала, третья уже достигла высшей ноты. — Поэтому при Гур всегда были Плакальщицы. Вдовы убийц, матери, дочери, кто-то из городских или деревенских девушек. Это что-то вроде женского монастыря, как у Белых, только добровольного. Плакальщицы оплакивают наших жертв, молятся Алаян, чтобы она встретила, проводила и защитила. И когда умирают убийцы, Алаян знает, что всю кровь с их рук уже смыли слёзы. Вот так. И Яс никто не будет так оплакивать. И тех мальчишек, что знать не знали, что творят. И меня, и всех кого я убила и ещё убью не очистят слёзы ни единой Плакальщицы. Когда я сдохну, богиня ничего не услышит. К концу её голос совсем осип. На дне бокала оставались пара капель, и Каз опрокинула его, ударив себя стеклянным ободом по переносице. Какое-то время Ариан ничего не говорил, переваривал или отмахивался от языческого бреда. Снова скрипнул стул, когда Казимира развернулась к стойке и опустила подбородок на кулаки. Голова отяжелела. Хорошая выпивка. — Ты каждый день херню городишь, но сегодня просто пика достигла. — Ан покачал головой и пригубил алкоголь, едва морщась. — Бана бак. — За спинку барного стула он так резко развернул её к себе, что Казимира чуть не повалилась назад. — Это не в твоей руке. Помнишь такое? Каз сощурилась на него, потому что картинка никак не фокусировалась, и потому что Ариан пошёл с козырей. — Родным языком по мне бьёшь? — Послушай, ты не отвечаешь за чужие решения. Там, в… Мехш…шеде. В Мехшеде Ясмина выбрала идти с нами. Когда Дакин уходил, Ясмина выбрала нас. И Ясмина поднялась на ту стену. Ты ничего не могла сделать ни тогда, ни сейчас. Ариан помолчал, давая ей время ответить или переварить. Так подло и по-дурацки щипало в носу. Не сейчас. Не перед ним. Не столько ты выпила. — Слушаешь? — позвал Ан. — Ты не в ответе за всё зло в мире. Ты не остановишь каждого ублюдка. Ты не изменишь то, что когда-то сделала. И моё мнение тебе, конечно, безразлично, но ты поступала правильно. Каз усмехнулась в сторону — сейчас он что угодно ляпнет. — Я говорю серьёзно, — продолжал Ан. Чуть суженные глаза, тон без попытки юлить и отшучиваться. — Я ни разу не видел, чтобы ты поступала неправильно. Да, иногда ужасно тупо, кто ж спорит, но всегда правильно. Я не сомневаюсь, что каждый убитый тобой заслуживал это. Не сомневаюсь, что не было другого выхода. И я, лакх, знаю, что всегда могу положиться на тебя. Я знаю, что когда буду перегибать, могу спросить тебя. Не Вега, не Клаудию, не кого там ещё. Они давно перестали со мной спорить, для них все границы размылись. Так что, когда передо мной стоит виновный, я знаю, что меч палача я могу доверить только тебе. И прекращай всё вот это, — рукой с бокалом он махнул в сторону зала трактира. Хорошо, что янтарь едва плескался на дне, и ничего не вылилось, — всё это саморазрушение. Ты нужна мне в строю. С крепкой рукой. — Ан удержал её за правое дрожащее запястье. Когда-то за подобное он по роже получил этим самым кулаком. — С холодной головой. — Он коснулся пальцем её виска. И не знаешь, приятное он сказал или оскорбительное. — Так я могу на тебя рассчитывать? — переспросил Ариан. Казимира покивала несколько раз и отставила бокал в сторону. Ан спрыгнул на пол, хотя длиннющими ногами и так мог дотянуться, бросил на столешницу несколько монет и подождал, пока Казимира поравняется с ним у выхода. Только на улице Ан сказал: — И когда… — он мазнул взглядом поверх головы Каз и отвернулся к пустой дороге, — когда придёт твоё время, я найму сотню Плакальщиц и всё княжество заставлю лить по тебе слёзы. Чего смеёшься? — Ариан и сам улыбнулся, уже расслабленно и дурашливо, размахался руками, будто представлял вывески, которые развесит по городам: — Издам указ, чтобы с каждого дома по ведру слёз сдавали. Сгодится, а? — Плечом он пихнул Каз. — Докричимся мы до твоей богини? — Болтун, — улыбнулась Казимира. Надо же, сумел её расшевелить. — Не. — Ан выставил вперёд руку, не давая идти дальше, и развернулся к Каз лицом. — Я серьёзно. Я хочу… Ты хороший человек. Что бы тебе ни вбивали в голову, какой бы вере ни учили. Я знаю одно — ты хороший человек. Не забывай об этом, ладно?***
После долгих собраний решили, что с князем к Белому Храму пойдут две сотни людей, остальные во главе с Габией — к Оро. Оттуда выдвинутся к столице, и после того, как Ариан сядет на трон, Рейтары волной прокатятся по княжеству, перемалывая остатки восстания. Казимира и Вегард почти не разговаривали с той ночи, как она просила его уйти. Каз ничего не забыла, её грыз стыд — что не смогла подобрать слов, только разнылась и сдалась. Развалюха какая-то, правильно Ариан сказал, соберись. Удавка на шее всё туже, дашь слабину — сдохнешь. Через шесть часов пути на машине, раздобытой в Авроре, они остановились у Белого Храма. Ярдов пятьсот отделяли остатки свиты Валлета от высокой стены, но солдаты ещё не прибыли, а без них Каз бы не сунулась. Таких храмов она прежде не видела — почти как небольшой княжеский особняк с высокими сводами, широкими колоннами, балконами и садами со всех сторон. Всё это роскошество возвышалось за стеной из ослепительно-белого камня, только теперь каждые ярдов сто кто-то намалевал на ней синей краской. Силуэт человека, раскинувшего руки, а над его головой разрывался круг. Копия символа Белой Длани, только нарушающая все её устои. Каз не могла вспомнить, где видела такой рисунок прежде. В Ярмарке? В Набиде? А Клаудия глаз не отводила от этого кощунства, даже злые слёзы вскипели. — Они поплатятся, — пообещал Ариан, остановившись рядом с ней, и сжал ладонь в белой перчатке. От всех троих, выросших за этими стенами, сейчас жаром исходил гнев. Их святыню опорочили, разгромили дом, наверняка, убили каждого, кто был внутри. Обскуры не стали бы миндальничать с теми, кто десятилетиями не принимал их за людей. Казимира не осуждала их, но теперь и медяка бы не поставила на жизнь любого из восставших. Заикнись кто о милосердии, Ан бы велел его высечь. Всё предельно просто. За насилием следует только насилие. Казимира растянулась на крыше длинного авто, свесила ноги на заднее стекло, а рукой прикрыла глаза от солнца. Где-то под её головой Ариан отстукивал нервную дробь по рулю. Последнюю сигарету он выкурил полчаса назад и теперь грыз сухарики с таким хрустом, что Каз засомневалась, не жуёт ли там княже гравий. Вегард вышел из машины, хлопнув дверцей. Колымага, поразительно похожая на ту, что была у них ещё в Гастине, в ответ пошатнулась. — Всё в норме? — спросил Вег, складывая ладони на крыше авто и упираясь подбородком в большие пальцы. Каз повернулась к его лицу. Так близко, что могла рассмотреть каждый волосок в отросшей бороде, каждую новую морщинку на хмуром лбу. Когда он в последний раз улыбался? Когда в последний раз мог решить что-то разговором, а не мечом? — Поскорее бы это закончилось, — ответила Казимира и снова посмотрела в небо. Её желание исполнилось меньше часа спустя. С третью солдат Каз перебралась через высокие стены, пока остальные отвлекали ударом в лобовую — выбили ворота, окружили особняк, обстреляли окна из луков и арбалетов. Вегард и Ариан подробно описали все коридоры, лестницы, чёрные ходы, которые вспомнили. Вег почти решился пойти вместе с Казимирой, но Клаудия напомнила: — И кто же, по-твоему, будет защищать его светлость? Пожилая дама, что в жизни не держала оружия, кроме розог? Ан поёжился? Прилетало в детстве по непоседливой заднице? Если Каз нервно шутила, хоть и не вслух, то иссякающее терпение Вега выразилось иначе. — Какое счастье, что его светлости уже не семь лет, а то и сопли бы ещё пришлось вытирать, да? — Он хлопнул ладонью по крыше авто. Казимира стояла рядом, опираясь бедром о капот, потянулась, чтобы удержать Вега за локоть, но не успела. — Твоя правда, — Клаудия равнодушно повела плечами, отворачиваясь к горизонту, — какой толк от защитника, который никого не может защитить, да? Чего. Блядь. Казимира прикрыла глаза и медленно повернула к ней голову. Два шага — и хлёсткий удар наотмашь, чтобы у обскурной суки, простите, пожилой дамы, шляпка слетела с головы. — Спасибо, что дала повод, — рыкнула Каз и сжала кулаки, унимая дрожь. Ни Вег, ни Ан ни слова ей не сказали.***
С тех, пор как Валлеты выпустились, в этих стенах почти ничего не изменилось — все описания сходились с действительностью. Казимира зашла через западное крыло, где располагались спальни послушников. Кровати, стены, полы в запёкшейся крови, тела уже убрали. В одной из комнат обскуры хранили боеприпасы, на защите — четверо. Метательный кинжал ударил одного в сердце, другого — в глаз. Шею третьего свернул один из разведчиков, уже привычных для Каз напарников. Четвёртый обскур бросился в атаку, но только напоролся на короткий меч. Мауро с большей частью своих людей поехал за Габией, поэтому этим отрядом руководила Казимира. Безмолвно она указала дальше на коридор — проверьте — и поспешила на второй этаж. Судя по звуку, основной бой проходил в вестибюле и дворе. Задача отряда Казимиры — найти возможные ловушки, засады и, если повезёт, выживших. В последнее после Авроры никто не верил. На втором этаже, по словам Вега, когда-то располагались спальни мальчиков. Каз шла от одной комнаты к другой, осматривала — пустые шкафы и прикроватные тумбочки нараспашку, кровати не заправлены, подушки раскиданы. Ветер, что задувал в раскрытые и выбитые окна, подхватывал и кружил перья из распоротых перин. Ни единого кровавого пятнышка. Какого зафери? Они не тронули детей? Или вывели куда-нибудь в общий двор и устроили из этого представление… Нет, и думать не хочу. У одной из дверей Казимира остановилась. Уличный шум, звон оружия и крики умирающих почти заглушили тихий скулёж. Каз дёрнула на себя ручку, но замок не поддался. Ударила плечом — дверь выдержала. В ответ на Казимирину попытку вломиться из комнаты раздался рёв в полный голос, но мгновенно затих, будто человеку зажали рот. Подоспели парни из отряда разведки, покачивая головами, — всё пусто. По указу Казимиры двое парней выбили дверь и остановились на пороге. В дальнем углу крохотной спальни жались друг к другу три девушки и мальчишка в грязно-белых рясах. Волосы девиц были взъерошены, словно их таскали за косы по всему храму, одежда была местами порвана и в крови. Все четверо показались Казимире даже младше княже, и на чужаков смотрели с немым ужасом, ждали, что сейчас закончится то, что начали обскуры. Даже скулёж затих. Каз похлопала по плечу одного из разведчиков, стоявших в проходе, и оба вышли обратно в коридор, преглянулись, прикидывая, похоже, как поступить. То, что заметили они, Казимира ещё не видела. Одна из девчонок носила на шее символ Белой Длани — на чёрной кожаной подкладке белыми нитками вышили подкову с тремя точками. Они не слуги, как решила вначале Каз. Они будущие Клаудии, фанатики, которые при возможности забьют тебя камнями или натравят на тебя своих цепных псов. В отряде разведчиков не было ни одного чистого, только такие же предатели обскуров, как и сама Казимира. И как они рассудят теперь? Ведь если с этими послушниками что-то и случится, никто не узнает, от чьих рук… Нет, какого зафери я вообще об этом думаю! Мы пришли освобождать. Обскуров, Белых или будущих князьков. Если даже Ариан… Каз только перешла порог, и послушники вжались в стену, взвыли с новой силой. Лезвие меча Казимиры стукнуло по деревянному полу, заставляя их замереть. — Сидите здесь, пока всё не стихнет, — просипела Каз и вышла в коридор. Отряду она велела двигаться дальше, и никто не возразил, хотя в их лицах и читалось сомнение. Второй и третий этаж оказались пусты. Нашлись пара комнат с вещами, сваленным в кучу золотом, драгоценностями, дорогими картинами, столовым серебром и прочим храмовым добром. Но ни единого трупа — ни послушников, ни воспитанников, даже крови здесь уже не было. Когда отряд спустился во двор, солдаты добивали последних обскуров. Кто-то каялся и молил о прощении, кто-то бросался проклятиями. Каз обернулась, ища взглядом Валлета, надеясь, что он где-то за стенами, что таких приказов он не давал, и самоуправство военных будет наказано. Но Ан стоял почти у ворот, наблюдал, как женщина со связанными руками локтём ударила в пах солдата, что держал её, и бросилась к воротам. Кинжал сорвался с руки Казимиры и вонзился беглянке в затылок. От всадников она бы не сбежала, руки связали — казнить единственную женщину никто не собирался. Солдатам не сыскать здесь походных фрин. Уж лучше быстрая смерть. Нарочито медленные, картинные аплодисменты заставили Казимиру сморщиться. Кожаные перчатки Клаудии заглушали хлопки, щека всё ещё алела, а уголок губ нервно подёргивался. Клаудия приподняла полы белого плаща, чтобы переступить через струйку крови и войти во двор. — Эй, эта была наша, — крикнул кто-то из солдат. — Она могла броситься на князя, — отсекла Каз. — За своим лучше следите. Вегард, шагавший первым, выставил перед Клаудией руку, не пуская дальше. Рейтары ещё проходили между тел, вонзали мечи в сердца, чтобы удостовериться, что живых не осталось. Одному из парней своего отряда Казимира велела подняться за теми послушниками, пусть спускаются. Когда с телами было покончено, Вег опустил руку, и Ан прошмыгнул вправо, мимо дорожки к храму, с отвращением на лице прошёлся под высокими деревьями, где земля обагрилась. Позади Казимиры застучали босые ноги по деревянным половицам. Загнанными мышатами девушки жались друг к другу, остановившись на широком крыльце, мальчишка — за их спинами. Так близко, Каз могла бы дотянуться до них, могла бы нож воткнуть или перерезать горло. Если бы знала. Парнишка обогнул послушниц, скользнул за спиной Казимиры. Никто этого не замечал, а Вег стоял так далеко, что не успел бы, ни за что бы не успел. Послушник сделал ещё шаг, огибая солдат, ещё, он ведь один из своих, зачем его бояться, зачем следить, не блеснёт ли оружие в тщедушной руке. Из-под разорванного рукава показался нож, но Каз увидела его слишком поздно, крикнула, но эти заферовы мышата бросились на подмогу своему. Двое на солдат, одна повисла на Казимире, мешая выдернуть кинжал, прицелиться, метнуть. Каз отшвырнула худую девушку в сторону, солдаты расправились с остальными, бросились наперерез мальчишке с ножом, но он быстрее, легче, ближе, сука! Рывок, блеск, удар, нож нашёл цель, но не в чёрном камзоле, а в белом плаще. На ровном месте Казимира споткнулась, продолжая тянуться, пытаясь понять, зрение подводит или это реальность. Чей-то короткий вскрик. Ан подхватил падающую перед ним Клаудию. На долю секунды послушник растерялся, даже не вынул нож, так и бросился на Ариана с кулаками, рыча: — Всё из-за тебя! Подоспели солдаты и Вегард. Как тряпичную куклу он отшвырнул мальчишку в сторону, почти к ногам Казимиры. Кто-то кричал, кто-то отдавал лающие приказы, Каз удержала пацана и ткнула его коленом в грудь, прижимая кинжал к горлу и мешая брыкаться. Удары, вскрики, звон металла о камень, упавшие тела — солдаты убили оставшихся послушниц, и те повалились на ступени родного храма. Зачем-то Каз обернулась, будто не знала, что увидит, как по белому граниту растечётся кровь. В Белых Храмах всегда пахнет кровью. — Это из-за него. — Мальчишка под ногой Казимиры продолжал брыкаться. На шее у него выступила кровь в нескольких местах, но рот не затыкался. Каз до сих пор не убила его только чтобы дослушать. — Почему в храме не было воспитанников? — Она надавила коленом сильнее, пока парень не зашёлся удушающим кашлем. — Где были ваши? — Мы не его рабы! — Послушник попытался сбросить её с себя и получил железным кулаком в челюсть. — Не рабы, — теперь только скулил он. — Он продал нас, как скот. — Вас предупредил кто-то? Вы знали об опасности? — настаивала Каз. Единственная ниточка, за которую она могла вытянуть правду на поверхность — этот малый, и если только кто-то приблизится к нему, Каз за себя не ручается. Она оглянулась на Ариана. Может, рана несерьёзная, может, с Клаудией всё обойдётся, может… Вег тоже сидел там, на траве, дрожащими руками пытался остановить кровь, лепетал что-то. Ариан всё ещё обнимал Клаудию за плечи, склонив голову к её, качался взад-вперёд. Он поднял лицо в слезах, остановил свой взгляд на мальчишке под ногой Каз. Тело Клаудии, уже затихшее, уже не держащееся за Вега, соскользнуло на землю. Ан встал и шагнул вперёд. — Уйди, — рявкнул он на Каз и за плечо оттолкнул её в сторону. Ариан вцепился в длинные волосы послушника, протащил его к лестнице, где уже лежали трупы. Казимира хотела было рвануться вперёд, остановить Ана, вдруг у пацана есть другое оружие, куда же ты лезешь, остолоп, но… Но мальчишка уже не смог бы ответить на удары. Ариан швырнул его на колонну, вновь и вновь бил головой о гранит, выл и рычал, так как Каз никогда не слышала. Она сжала кинжал в кулаке, но не приближалась, как заворожённая наблюдала, когда Валлет спихнул тело на ступени, стал бить ногами по рёбрам, голове, почкам. Остервенело, дико. — Хватит! — крикнула Казимира. Парнишка под ногами Ариана больше не скулил, не дрожал, не пытался защититься. Затих. — Не лезь, — ответил голос, который Каз не узнала. Голос Вегарда. Задыхаясь, Ариан опёрся о колонну рукой и всё продолжал пинать безжизненное тело. Он отшатнулся, судорожно глотая слёзы, попытался убрать волосы с лица. Ноги с трудом держали его, но Ан снова и снова возвращался, чтобы вмазать ещё разок. Лицо послушника давно превратилось в кровавое месиво, белого пятнышка не осталось на одежде, руки изогнулись под неправильными углами. Ариан шагнул назад, оступился, но Вегард подхватил его.***
Дверь в комнату, когда-то служившую мальчишеской спальней, тихо закрылась. Вег упёрся в неё спиной, откинул назад голову и прикрыл воспалённые глаза. Не было подходящих слов, и Каз лишь обняла его в немом сочувствии. Клаудия заменила им и мать, и отца, ушла за ними из Ордена, в котором всю жизнь провела. Да, она, может, и была редкостной сукой, но мальчишкам от этого не легче. Клаудия была их семьёй, той, которую любишь, закрывая глаза на всё остальное. Вегард отстранился и едва слышно сказал, что хочет побыть один. На лестнице затихли его шаги, во дворе ещё шумели солдаты, скоро должны были прибыть Пламенные монахи. Без единой мысли, без каких-либо эмоций Каз буравила взглядом дверь. Белой краской в храме были выкрашены даже ручки дверей, ручки шкафов, окна, подлокотники кресел, от которых теперь остались только обломки. Всё, чего мог коснуться чистый. Не смея войти, Казимира прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука, словно она опустела.***
Основной состав Рейтаров должен был прибыть через дней пять-шесть, если бы их ничего не задержало. Солдаты, сопровождавшие Валлета, разбили лагерь за стенами храма, свита обосновалась внутри, но, выбирая между мягкими постелями Белых и сном на камнях в палатке, Казимира бы предпочла второе. К вечеру того же дня Клаудию кремировали. Присутствовали только Вегард и Ариан, только те, кого бы та сама хотела видеть. Каз ждала их, слоняясь по коридорам первого этажа, нигде не находя себе места. Это Ариан предложил им троим выйти в сад позади храма. От многих деревьев здесь остались небольшие пеньки или голые стволы, лишённые веток. Осколки от балюстрады рассыпались по белому камню и жухлой зелени. Ан отшвырнул со своего пути кусок мрамора. Как мешок мусора, дорогой камень отлетел в сторону. Из неглубокого прудика в центре торчали поломанные ветки лимонного дерева, будто кости, вырванные из плоти. Валлеты синхронно сели на каменную скамью. Измождённые, с потухшими взглядами и опущенными плечами. Словно оба больше не могли нести ношу, взваленную на их плечи. Казимира снова видела сходство между ними. Ничего общего в чертах лиц, но так много в повадках. Один закурил, поджимая губы, второй простучал пальцами по своему колену. Ан протянул Вегу портсигар и спички. Несколько секунд Вегард раздумывал, но всё же мотнул головой. Даже вне стен храма, когда ветер приносил с полей свежесть, когда на небе уже поднялась луна, когда за оградой кто-то из солдат заиграл на гитаре, а нестройное ржание лошадей его перебило… Даже сейчас Казимира чувствовала, как всё тело вибрирует в нетерпении и тревоге. Она не могла осесть на одном месте, так и прогуливалась из одного угла сада в другой, и парни ни разу не рявкнули на неё, чтобы перестала мельтешить. Она должна спросить. Вег обещал, что больше не будет ничего умалчивать, и сейчас совсем не время для таких разговоров, для допросов, а вытягивать из них ответы точно придётся, и… Она должна. Так с чего начать? Не спросишь ведь «Как вы?». Она отлично может представить как они. Ужасно. Хуже, чем когда-либо в жизни. И Казимира собирается их добить. Она остановилась перед Арианом, сжимая кулаки, придавая себе сил. — О чём говорил мальчишка? Что за «продал, как скот»? Оба подняли взгляды. Один хмурый, второй… стыдливый? Всего на секунду Вегард оглянулся к Ану, снова к Казимире. — Это неважно, — ответил Ариан и уставился на горящий кончик своей сигареты. Приторный гвоздичный дым заполнял сад. Каз показалось, что Ан не отмахивается от глупых вопросов, а всерьёз верит. Это неважно, почти всё теперь неважно. — Хватит, — надавила Казимира. От вида разбитых костяшек Ариана заныли её собственные кулаки. Настоящий и фантомный. — Мальчишка бросился на тебя с ножом. Послушник. Его всю жизнь учили, что святее резистентов только Дэум, и ты хочешь, чтобы я поверила, что у него просто что-то в голове перемкнуло? Ан горестно вздохнул, расправил плечи, так и не поднимая взгляда от сигареты, которую не курил. — Может, он был… — начал Ариан, но Вег цокнул языком и понизил тон, будто так Казимира бы их не услышала: — Она должна знать. Очередной немой их диалог вызвал у Каз желание впечатать Валлетов лбами друг в друга. Хорошенько, со звоном, характерным двум пустым вёдрам. Ан долго смотрел на Вега исподлобья. Вегард вздёрнул брови. Ариан поморщился и развёл руками. — Ну, вперёд, — бросил он. И братья Валлеты рассказали, что же случилось несколько дюжин дней назад в Фахуруне.***
Когда-то Вегард уже объяснял это Казимире — к моменту, когда Ариан сел на престол Каллгиры, здесь не было регулярной армии, а долги задушили бы княжество. Ища выход, Ариан написал Аклесу Круминишу. Князю одного из самых богатых южных княжеств, Кибрийи. Его сестра Агне правила в Триие, совсем недалеко от Каллгиры, и так же терпела притеснения со стороны Гивата и Парима. Все три княжества не отличались просторными территориями, в глотки вгрызались за каждый клочок земли. Но Агне никогда не учили военному делу, Белая Длань готовила из неё в лучшем случае жену князя, но не княгиню. Ещё одно-два нападения соседей Триия бы выдержала. Ариан предложил Круминишам: помогите раздать долги и нанять армию, и совместными усилиями Агне и Ариан избавятся от неугомонных северных князьков и поделят их земли. Но Аклес рассудил, что этого недостаточно. Да, он поможет сестре, укрепит её позиции, со временем Ариан с процентом вернёт одолженные деньги, но… Нет. Этого мало. — Чего он захотел? — спросила Каз. Она даже запомнила это имя. Аклес Круминиш. Хотэру говорил, что этот юнец убил его князя и приглашал остаться служить. Каждый раз, когда речь заходила о Круминишах, Ариана едва не передёргивало. Ни единого хорошего слова о них не слышала. — Круминиш… — Вегард кашлянул в сторону, на Ана даже не смотрел, и тот делал вид, будто не слышит ничего, будто не о его великих планах завоевателя шла речь. Ариан щурился, затягиваясь новой сигаретой, всё внимание концентрировал только на осыпающемся пепле. — Круминиш хотел организовать экспедицию через горы Перистери и дальше на восток. Ну, может, всё ещё хочет. — Очень сосредоточенно Вег колупал старую мозоль на ладони. — Отправить людей вглубь континента, где раньше земли салданцев были. О них очень мало известно, о землях, морбосовские князья в ту сторону и не смотрят, и Мелину тоже плевать. Круминиш решил, что это хорошее вложение средств, которых у него… — Чего он захотел от вас? — с нажимом повторила Казимира. Она так и не села, хотя напротив Валлетов стояла ещё одна скамья. Внутри Каз будто натянулись какие-то пружины, что сдерживали каждое её движение. Один неверный поворот головы, взмах руки, и Казимира сорвётся. — Людей, — ответил Ариан с таким нейтральным лицом, будто рассказывал, что ел на завтрак. — Рабочих, шахтёров, всех, кого он попросит. Каз вытянула шею вперёд, чувствуя, как скрипят эти пружины, готовые вот-вот лопнуть. — Чего? Нанять каллгирцев? — Ну, — Ан опёрся рукой на одно колено и выбросил сигарету в мутный пруд, — технически, да, нанять, но хорошего жалования там бы точно никто не получал. — И никто не стал бы спрашивать, хотят ли эти люди куда-то идти, верно? — Голос Казимиры сошёл на хрип. К Вегарду она не поворачивалась. Он всю дорогу это знал. Всю дорогу умалчивал придумки Ана и… оправдывал? Вег стал что-то тарахтеть, объясняться, но Каз слушала вполуха, следила за холодным непроницаемым лицом Ариана. Всего пару дней назад. Пару дней назад ты был таким искренним, просил помощи. Ты был хорошим человеком… Так искусно притворялся хорошим человеком. — Эти же самые люди погибли бы, — доносились слова Вегарда, — если бы на нас напали, а так и случилось, ты видела Аврору. Выбери из двух зол то, что по душе. Правая ладонь Казимиры заныла, оказывается, она так сильно сжала кулак, что кровь выступила от ногтей. — И чем это зло лучше? Вернуть людей в рабство? — Озарение, будто мешком с картошкой шарахнули по затылку, выбило искры из глаз. — Поэтому Мелин был в ярости. Он узнал, что вы задумали. — Казимира склонилась, чтобы оказаться на уровне глаз Ариана. Тот сощурился, но не скрыл бешеное пламя, полыхающее в чёрных глазах. Не чужак-князёк, не мальчишка с парковки. Не её можно-сказать-друг, Ан из бара. Лишь его светлость Ариан Валлет. — Мелин узнал, что вы огромный хер положили на все его законы. От злости и бессилия у неё руки сводило судорогой. Каз выпрямилась, прошлась взад-вперёд, переводя дух. Просто восстание. Просто каллгирцам не понравились новые налоги. Мы не представляем, в чём может быть проблема. Но что-то всё ещё не срасталось. Они снова что-то умолчали? Теперь-то зачем? — Тогда почему, когда поднялось восстание, Круминиш ничем не помог? У вас же был уговор. Он мог дать денег, людей… — Он зассал, — выплюнул Ариан с такой желчью, что Клаудия могла бы гордиться. — Он решил, что кто-то раскрыл наши планы, донёс. Стал прикрывать свои тылы, готовиться, что у него тоже обскуры начнут громить улицы. Сказал мне: «Разбирайся сам. Выплывешь — будем работать». Уебан. К зафери его, я разобрался. Лоб Ариана разгладился от морщинок, взгляд снова стал бесстрастен, и в этом спокойствии осталась спесь. Все они, все люди и преграды на его пути, все помощники и враги помогли удостовериться — Ариан бог и судья, не стой на пути. — А дальше ты знаешь, — проговорил Вег, обращаясь к Казимире, и поднял голову. Нет. Нет. — Это был единственный выход, отвратительный, но единственный. К зафери. Всех вас в пасть к зафери. Каз остановилась в начале дорожки, ведущей из сада обратно к особняку, заложила руки за голову. Не трястись, не психовать, дышать ровно. Один шаг, другой и прочь. Прочь без оглядки, как должна была сделать та-ак давно, ащ Алаян, в первый же день. — Знаешь, что, Безмозглый Князь? — позвала она и развернулась на пятках. Слова царапали пересохшее горло. — Такой бедненький щеночек, все его обижают, все ему вызовы бросают. Он так нуждается в помощи. Ему так нужен тот, на кого он может положиться. — Узнавая собственные слова, брошенные теперь издёвкой, Ариан всё выше поднимал подбородок, всё холоднее смотрел на неё. Каз плюнула перед чёрными ботинками. — Мне тебя не жаль. Ни разу. Мне жаль людей, которые шли за тобой, потому что верили. Ладно я, идиотка, не видела очевидного. — Она всё же заставила себя посмотреть на Вегарда, уводившего взгляд. — Но они этого не заслужили. Ни Дакин, ни Ясмина, ни даже Клаудия. — Отлично, закрывай рот и проваливай. Казимира развернулась к узкой тропе, но сама себя осадила: — А впрочем нет, — самый едкий смешок, карга бы снова оценила, — Клаудию мне тоже не жаль, заслужила. Она ведь воспитала тебя таким… Рывком Ан поднялся, намереваясь ударить, но Каз перехватила его запястье, выкрутила за спину и повалила на землю. Коленом она уперлась ему между лопаток, толкнула, чтобы княже взвыл от боли, заскулил, сучонок, но тот только шипел ругательства. Вег с места не двинулся. — Это твоя вина. — Казимира выпустила руку Валлета и ещё раз, посильнее, пихнула в спину, чтобы он носом ткнулся в песок. — Всё это только твоя вина.***
Шаги затихли за поворотом из сада. После этого худшего в его жизни дня, худшего разговора Вегард почувствовал лёгкость. Ложь раскрылась, все всё знают, все высказали то, что накипело. Даже то, о чём они с Арианом думали. Перекатившись на спину, Ан шумно выдохнул, размял руку. Вег бы не удивился, сломай её Каз, но она сдержалась. — Ну, давай, беги за ней, — бросил Ариан и прямо на траве сел спиной к Вегарду. Тот прочистил горло, собираясь сказать что-то, осадить, но… Так и не нашёлся, что. — Я тебе не рассказывал никогда, — начал Ариан и подтянул к себе правую, здоровую ногу, — когда ты ушёл, Клаудия часто повторяла, что из тебя бы получился отличный правитель. Вег нахмурился, не перебивая. — Что ты заточен под это, — почти нараспев продолжал Ан, — что у тебя хватило бы ума, благородства, выдержки. — А голосок-то, как будто перечисляешь, что нашёл в мусорном ведре. Ан сел вполоборота. — Всего, чего мне не хватает. — Она бы никогда так не сказала. — Вегард выпрямил затёкшую спину. Даже десятилетие спустя эти стены давили и тянули из него все жилы. — Я был для неё… — Любимым сыном, — отрезал Ариан. — Пока не предал все ожидания. Она тебе это так и не простила, знаешь же, а любила всё равно больше. Как бы в последние годы Клаудия ни вела себя с Вегом, он запомнил её той, кто заступалась перед старшими воспитателями и главой храма. Кто всегда помогала по учёбе. Кто приносила книги из разделов библиотеки, до которых он ещё не дорос. Она всегда была рядом. Даже не думал об этом никогда. Сбежав, я и её предал. Несколько бесконечных минут спустя Ариан спросил, глядя на остатки лимонного дерева: — Тоже считаешь, что это моя вина? Клаудия очень любила лимонный пирог. И чай с лимоном. На материке лимоны было сложно достать, они росли только в Коригре. Может, Клаудия когда-то это дерево и посадила? Чувство, что мне снова пятнадцать. Я снова сижу на этой скамье, он снова задает тупые вопросы, а я… пытаюсь представить, как нам жить дальше. Вег подошёл к Ариану, протягивая руку, чтобы помочь встать, но тот её отпихнул. — Ты думаешь, — голос звучал всё остервенелее, — если бы не я, ничего бы этого не случилось? Она бы не погибла? — Она видела, что ни я, ни Каз не успевали, и… — Я не об этом спросил, — рыкнул Ан. — Ты думаешь, я паршивый человек? — Он вздёрнул голову вверх, глядя на Вега. — Паршивый князь? Морщась от всего этого пустозвонства, Вегард снова протянул ему руку, но Ариан поднялся сам. Ткнул Вега пальцем в грудь. — Скажи это, — потребовал Ариан. — Ты ведь тоже думаешь, что они должны были на тебя поставить, м? Я никуда не гожусь, но вот ты-ы. — Ан вскинул руки по обе стороны от Вега. — Ты породистая лошадка. Лучший скакун, а? И всё-то у тебя получается. — Он снова ткнул Вега пальцем в грудь. Тот молчал. Ждал. — Правильный, умный, улыбчивый парень, который со всеми найдёт общий язык, а кому не запудрит мозги, от тех избавится! Не какой-то взбалмошный мальчишка, за которым нужен глаз да глаз, который ни одного решения сам принять не может. Скажи это. Скажи! — Кулак врезался Вегу в плечо. Он отступил на шаг, чтобы отдалиться от перекошенного яростью лица Ана. Когда брат начал видеть в нём врага? — Вот как. — Вегард приподнял брови. — Я такого никогда не говорил. Я поддерживал, и это не я предал тебя в Фахуруне, чтобы с престола столкнуть, если ты так считаешь.***
На кровать упали пояс с ножнами и пара кинжалов. Закрывать глаза она больше не станет. Не мелкая ложь, не ерундовый проступок. Это того не стоит. Уплыву на Зурити, да, как всегда и хотела, отвлекусь там, найду работу. Забуду всё… всё это. В дверь постучались, и Казимира велела проваливать. Скрипнули петли, что-то железное скрежетнуло по полу. Лакх, здесь же нет замков. Вегард отодвинул упавший медный кувшин и подошёл к кровати, у которой ещё стояла Каз. Из кармана своей сумки она вынула солнцезащитные очки. Почти не использовала последние дни, но хранила — к зафери — и до хруста сжала теперь в железном кулаке. — Каз. — Даже не начинай, — ответила она, застёгивая сумку, проверяя одежду во второй. Серый плащ с красным подбоем висел через изножье кровати. Швырнуть его Вегу в лицо было бы чересчур драматичным жестом. Обойдётся. — Казимира, послушай, пожалуйста. — Вегард стоял на расстоянии вытянутой руки, взгляд не поднимал выше поклажи, которую Каз всё перебирала. — Наслушалась уже. Он мягко поймал её за локоть, попытался развернуть к себе, готовясь принимать удары и защищаться, но Казимира только высвободила руку, чтобы кожу не жгли его горячие пальцы. — Ты хотя бы пытался с ним спорить? — спросила она тише. Горло сдавило. Он снова соврёт, какой смысл задавать эти вопросы. — Я спорил, — ответил Вег и повторил, будто во второй раз прозвучит правдоподобнее: — Я спорил с ним. Предложил обратиться к Юргису, но тот упёрся рогом. Всё тихо, его не трогают, и Юргису плевать, что происходит вокруг, главное, чтоб стороной обошло. — Скорбный пристыжённый вид остался где-то в саду. Вег не оправдывался, потому что ничем уже тут не оправдаешься, хоть это понимал. — А потом паримцы отбили Аврору. Нам оставалось только милостыню просить. — Желваки напряглись на скулах, Вег обернулся, ища куда сесть, но мебели в комнатушке не осталось, кроме низкой кровати и тумбы с оторванной дверцей. — Юргис прислал людей и денег, — продолжил чеканить Вегард. — Хватило, чтобы освободить город, новую атаку бы мы не отбили. Ан тогда как с цепи сорвался, и на следующий день мы выехали в Фахурун. Не слушай. Не поддавайся. Ты знаешь, чем это кончится. Чем это всегда кончается для таких тупиц, как ты. Каз выдохнула и зажмурилась, отходя назад. — Всякий раз, как я думаю, что ты отличаешься от них, ты доказываешь обратное, — сказала Казимира. Шаг назад. Под колени ткнулся край матраса. — Всякий раз, как думаю, что могу остаться… — Голос звучал всё тише. — Почему ты ничего не рассказал? Ни разу. Вег раскрыл рот, глубоко вдохнул, будто готовясь к долгой речи, но так ничего и не ответил. Казимира обогнула кровать, чтобы подобрать вторую сумку, чтобы захлопнуть окно, чтобы оказаться как можно дальше от Вегарда. — Я несколько дюжин дней думал, как это объяснить, — прозвучало вялое и неубедительное. — Что сказать, чтобы ты не… чтобы ты поверила и поняла меня. Не знаю, надеялся, что не придётся. Что ты никогда не узнаешь. — Он скрестил руки, опустил голову. Ни сомнения в голосе, ни раскаяния. Ты и сам знаешь, как ты проебался. — Ты обещал ничего не скрывать, — глухо напомнила Каз. — Обещал. Казимира так и остановилась у окна, перевела дыхание, понимая, что слова ничего не исправят, но нужно поставить точку, оторвать этот кусок собственной плоти. — У нас, — она сглотнула, — нет другого выхода. У нас нет никакого будущего. Пару секунд казалось, что он ничего не ответит, отойдёт в сторону, не мешая и не ухудшая всё ещё больше. — Есть, — едва слышно выдохнул Вег. Ты засомневался. Нет, даже не вздумай давать мне надежду. — Выход есть. — Он покивал собственным мыслям и прикусил нижнюю губу. Не смотрел на Каз, пока не сказал твёрдое: — Я уйду с тобой. Ты врёшь. Казимира уставилась на него, ища подвох, бегающий взгляд, да хоть что-то, что позволит уличить его во лжи. — Несколько дней назад я просила тебя об этом, но ты отказался. Затхлый воздух вдруг стал пахнуть особенно мерзко, затошнило от вида стен, выкрашенных в грязно-голубой цвет. Не комната, а захлопнувшийся капкан. — Несколько дней назад всё было по-другому. — Вег мотнул головой. Несколько дней прошло со смерти Ясмины, не несколько месяцев, пропитанных ядовитым ожиданием и бесконечным враньем. — И?.. — Каз подавилась воздухом. — У тебя был шанс всё рассказать, а теперь я нихрена тебе не верю. В досадливом жесте Вегард приподнял руки, но осёкся, сжимая кулаки, и прикрыл глаза. Несколько слов, верных, точных слов ещё могли что-то исправить. Она так хотела поверить и спросила, позволяя солгать: — Ты имеешь отношение к тому, что в Фахуруне ваши планы раскрылись? Ты пытался так помешать Ариану? Желваки на его скулах напряглись, взгляд стал тяжелее. — Нет. К этому я не причастен. А тебе ничего не говорил, потому что знал, что потеряю тебя. Я сделал выбор. Снова. Меньшее из зол. Идиотская параллель вызвала у Каз злой смешок. — Не сбегай, прошу тебя. — Громкий шёпот Вега заглушил звуки снаружи. — Клаудия… Всё это… Так жить я не хочу. Дакин был прав, ты была права, и мне нужно было это время, чтобы понять. С Арианом каждый день будет борьбой, а я заебался драться. — Со мной каждый день будет бегством. — Сбежать проще, чем победить, — принимая своё поражение, признал Вегард. — Не прогоняй меня. Давай уйдём вместе. Слишком долго Казимира смотрела на его подрагивающую от усталости ладонь. Почувствовала шероховатость и тепло кожи, вспомнила его заботу, его помощь. Вот, как ты и хотела, он уйдёт, оставит Валлета, только руку протяни. — Уверен? Я не хочу, чтобы однажды ты решил, что сделал неправильный выбор, и чувство вины сожрало тебя изнутри. Это она должна была сказать, но Казимира промолчала, только подошла ближе, запустила руки под красную кожаную куртку, притягивая Вега к себе, вдыхая его запах, чувствуя себя под нерушимой защитой. — Я больше никогда не подведу тебя, Каз.