Сердце клетки каменной

Гагат потрясающе влилась в жизнь на Земле. В кратчайшие сроки она смогла наладить контакт со всеми земными явлениями благодаря дружелюбию и открытости, чем вызвала удивление и сомнение, пожалуй, у всех. Издавна сталкиваясь с предубеждениями самоцветов Родного мира, Кристальным — старым и новым — было трудно поверить, что можно вот так радоваться, чему угодно. Перидот с Ляпис даже вспомнили Рубин Нави, которая только притворялась доброй, а сама мечтала сбежать. Да, Гагат никто в плен не брал, а война с миром самоцветов закончена, но все равно подозрительно! Она, казалось, не находила никаких трудностей в адаптации. — С тобой все в порядке? Ты не обязана пробовать, если не хочешь, — в который раз сказал Стивен. — Но я хочу, — растеряно сообщила Гагат, разглядывая яблочную газировку. Она поднесла край стакана ко рту и смело влила в себя несколько глотков. Тут же восторженно завизжала, чуть не расплескав напиток. Аметист победно заухала и запрыгнула на спину слиянию. Стивен запрыгнул сверху. Все остальные наблюдали за вакханалией с любопытством и удивлением. — А девчонка-то не промах, — гулко хмыкнула Висмут. — Ага, — растеряно кивнула Жемчуг, которая сама спустя шесть тысяч лет с трудом выполняла такой трюк. Похожая история случалась со всем, за что бралась Гагат. Причем, занятия ее отличались разнообразием: она могла с уханьем и гиканьем гоняться в грязи за Аметист, а потом, вычистившись, делать что-то иное, но совершенно отличное от шумной, крикливой деятельности Аметист. Однажды Жемчуг поймала ее на том, что Гагат приводила в порядок комнату Стивена. Не то чтобы ее об этом просили… В кузне она изучала оружие и доспехи. На ферме копалась в земле. В городе общалась с людьми. Особенно ее чем-то заинтересовала Конни, хотя та скорее побаивалась огромную девушку, постоянно на нее таращащуюся. Стивен пытался сгладить углы как мог. В целом, Гагат не вызывала нареканий, но у Жемчуг было тревожно на сердце. Подобное поведение на ее памяти демонстрировал только один самоцвет, в то время как все остальные, даже самые лучшие из Кристальных, испытывали какие-то трудности… Роза, как и положено Алмазам, всегда идеально приспосабливалась и реагировала… Но, простите, такое к делу не пришьешь. Еще скажите, что какой-то из Алмазов слился с каким-то самоцветом, чтобы под видом слияния проникнуть к Кристальным самоцветам… Смешно! Но иногда она ловила взгляд черной пары глаз Гагат, бесстрастный и покровительственный, и ей становилось жутковато. Однажды ночью, когда Стивен и Аметист завалились спать, а Гранат с Висмут ушли на прогулку телепортом, Жемчуг вышла на ладонь статуи Храма, чтобы подышать свежим воздухом и успокоить сомнения видом звезд. Метания никак не помогут, а пытаться вывести Гагат на чистую воду — довольно подло. Она не сделала ничего, чтобы заслужить подозрения. — Я могу присоединиться? — прозвучал голос Гагат, которая будто услышала, как ее поминают. Жемчуг вздрогнула и обернулась. В темноте фигура самоцвета напоминала тень. Жемчуг мысленно поежилась и дружелюбно показала на место рядом с собой. Слияние село рядом, свесив ноги, и устремило взгляд четырех глаз к небу. Ее лицо приобрело печальный задумчивый вид. Они помолчали, отдавая дань прекрасному виду. — Тебя гложут сомнения, — даже не спросила, а сказала Гагат. — Спрашивай. Ее нижняя пара глаз была приоткрыта, что означало, что тот самоцвет, который жуткий, следит за происходящим. Гагат была необычным в этом плане слиянием: ее обе личности не смешивались в одну новую, а скорее жили по очереди. Обычно главенствовала легкомысленная, легкая на общение и дружелюбная личность, которая с готовностью ныряла в любые авантюры. Только если ситуация становилась опасной или как-то обижала «добрую», появлялась ее вторая половина. Вторая была довольно ленивой и тяжелой на подъем, она определенно была опасна, но появлялась так редко, что это было сродни подглядыванию в щелочку. Собственно, в щелочку она и глядела. Вовлеченность обоих личностей было легко проследить по глазам слияния. В зависимости от личности «у руля» одна пара глаз была шире раскрыта, чем другая, или вовсе плотно смыкала вторую. Жемчуг помялась, глядя в темные провалы Гагат и выдохнула: ее сомнения определенно не развеются сами по себе. Однако, как подступиться к самоцвету и не оскорбить ее, она тоже не знала. Кажется, она молчала слишком долго, и Гагат взяла слово самостоятельно, обратив лицо к небу: — Я очень долго путешествовала в одиночестве между планетами, — сказала она и замолчала, прикрывая золотые глаза. — Мы слились, чтобы выжить… Одна моя половина была слишком хрупка, но неистово мечтала жить. Другая моя половина жить не хотела, но обладала достаточным запасом прочности, чтобы это делать. Я стала идеальным слиянием, симбиозом, который спас обе жизни. Но я — это все, что у нас было… насколько я могу судить теперь, на протяжении более тринадцати тысячелетий. Жемчуг охнула, услышав цифру. Невероятно, эти двое самоцветов жили во времена, когда колонизация других планет была просто красивой мечтой! Неудивительно, что они так хорошо ладили друг с другом. Неудивительно, что они так сильны — раньше самоцветы наверняка обладали еще более сильными способностями. — Слияния были запрещены уже в те времена? Вы поэтому сбежали? Гагат повернулась и печально улыбнулась. В ее глазах светилась усталость, теперь очень понятная. Еще бы, провести столько времени в изоляции. — У нас было мало выбора. Остаться было также больно, как бежать, но оставался шанс, что среди всех этих бесчисленных звезд найдется та, где мы будем дома… — Ну, она нашлась, — неловко улыбнулась Жемчуг. Гагат обратила на нее бесстрастный взгляд: — Да. Двадцать восемь раз «да». Самоцвет удивленно округлила глаза. — Я нашла двадцать восемь обитаемых планет, — сухо пояснила девушка. — На каждой мы находили приют, а потом в небе объявлялись корабли Хоумворлда и выжигали все дотла. Если бы это было возможно, Жемчуг немедленно бы умерла от сопереживания. Ее световая форма задрожала, стоило только представить, как этому слиянию приходилось бежать снова и снова. Это с легкостью объясняло легкую адаптацию Гагат — у нее было ужасно много опыта. — Мне жаль, — только и могла сказать Жемчуг. — Не стоит. В конце концов я нашел место, где могу не бояться оставить свое сердце… Вот только после стольких лет я больше не могу представить себе жизнь без нее. Наверно поэтому тяну с разъединением, хотя единственная, кто не принял Янтарь, это ты. — Вам и не надо разъединяться! — поспешила сказать Жемчуг, смутившись от такого обвинения. Взгляд Гагат из мертво-печального стал слегка заинтересованным. — Гранат живет с слиянии потому что хочет так, а не потому, что того требует необходимость. — Да, — согласилась Гагат задумчиво. — Хорошо, мы обсудим это. Спасибо, Жемчужина, за совет. Вы всегда прекрасно справляетесь с наведением порядка. Прежде чем подняться и уйти, слияние положила ладонь на голову самоцвету и ласково погладила ее по волосам. Жемчуг ошарашенно замерла. Не потому, что движение было оскорбительным — Гагат не вкладывала в него намерения оскорбить, даже комплемент ее виду сделала, что редкость для Родного Мира — а потому, что таким естественным покровительственным движением пользовались Алмазы и высочайшая элита, к ним приближенная. Первоначально Жемчуг предполагала, что Гагат — это слияние Жемчужины с каким-нибудь Кварцем или Ониксом, но… После разговора уже была не так уверена. И кто такие Янтари? Ни разу не слышала о таком виде. Девушка глубоко вдохнула и закрыла глаза. Пожалуй, ночной разговор и в самом деле помог успокоить сомнения, но только добавил вопросов.