Охотники

Заглавная песня: Hidden Citizens - Silent Running

Неожиданно прохладный для конца августа вечер медленно догорал на горизонте, бросая через гигантских размеров окно во всю стену свои бледно-лиловые языки. Дейдара тяжело вздохнул, стягивая с себя рубашку и бережно укрывая ею острые плечики своей сестры, уснувшей прямо на груди у шамана, которого с таким безрассудным рвением пыталась вытянуть с того света. Но Ино даже не пошевелилась, лишь тихо, неразборчиво что-то прошептала себе под нос, явно обращаясь не к нему. Он раздраженно хмыкнул, отбрасывая с лица непослушный длинный локон, и вразвалочку поплелся к витой чугунной лестнице, выходящей прямиком на крышу. В последний раз оперевшись о холодные, как лед, перила, он выскочил наружу, тут же обдаваемый в лицо прохладной струей вечернего воздуха. Куротсучи, сидевшая у самого края крыши на не внушавшем доверия табурете, бросила на него колкий, быстрый взгляд и глубоко затянулась, мгновения спустя выпуская из аккуратного ротика идеально круглое кольцо. - Бросай ты это дерьмо, - раздраженно выплюнул он, бесцеремонно вырывая из ее губ недокуренную сигарету и тут же щелчком посылая ее в полет с девятого этажа. - Какого черта?! - возмущенно зашипела на него девушка, прожигая насквозь диким взглядом. - Сам же куришь! - Только когда у меня в жизни дерьмо и нужна хоть какая-то разрядка, - отмахнулся он от нее, беззаботно запрыгивая на невысокое ограждение на самом краю крыши и нависая спиной над простирающейся внизу пропастью. - У меня тоже стресс! - У тебя башка пустая, хмм, - безразлично протянул Дейдара, извлекая из кармана измятую пачку и одним движением пальца выбивая из ее нутра не менее мятую сигарету. - Кроме того, ты же девочка... - Ты это сейчас серьезно? - Куро смотрит на него как на умалишенного, скептически приподняв тонкие брови. Ее короткие, шелковистые волосы причудливо разметались на ветру, создавая на макушке живописный лохматый беспредел. - Думаю, твоему дружку - как бы его, черт побери, ни звали — хочется здоровое потомство, а не тощих выродков от безмозглой, курящей мамашки. - С каких пор мы с Шии женаты? - раздраженно тянет она, бросая на него исподлобья непонятный ему взгляд. - И, к твоему сведению, я не хочу детей. - Ну и зря, - пожимает он плечами, раскуривая сигарету и делая глубокую затяжку. - В мелких засранцах есть свое очарование, хмм... И вот опять этот взгляд. Словно раздражение, перетертое в гребаное смузи с невысказанным вслух сожалением. Интересно, что творилось у нее в голове в этот самый момент? Или в тот момент, когда она со всей дури залепила кулаком ему в челюсть? Или еще раньше, кажется, целую вечность тому назад, когда лежала, придавленная его телом к нерасстеленной, жесткой кровати в университетской общаге, тихо, тяжело постанывая ему в ухо и до тупой, сладостной боли вонзаясь острыми пальчиками в его ягодицы, безмолвно умоляя войти в нее еще глубже. Кажется, и он был почти в этом уверен, именно она тогда его поимела, а не наоборот. Вошла в него настолько глубоко, что ему даже не снилось. А потом, словно было недостаточно, пустила гребаные корни ему в тело и душу, цепляясь за ребра и высасывая из него все соки. - Она опять заснула сидя, - выдохнул он, слишком неуклюже и слишком очевидно меняя тему. - Совсем сгорбилась из-за этого хмыря. - Это ее выбор, - спокойно протянула Куро, отворачивая от него точенное, аккуратное личико и задумчиво устремляя взгляд в даль, словно в каком-то чертовом фильме. Лиловые языки заката нежно прошлись по ее лбу, скользнули по острому носику и сладко поцеловали в четко очерченные кукольные губки. Дейдара непроизвольно облизнулся, внезапно ощутив их приторно-сладостный вкус, словно все это было только вчера... И громко сплюнул через плечо прямо на тротуар, простиравшийся серым, изогнутым червем далеко внизу за его широкой спиной. - Свинья, - фыркнула она, сморщив носик и слегка свесившись через ограду, дабы убедиться, что там, внизу, никого не было. - Она еще не доросла до того, чтобы принимать такие решения. Этот идиотизм может стоить ей жизни. Она же вырубается, даже того не осознавая! Была бы человеком — уже давно отбросила бы коньки! - Но она не человек, - качает головой Куро, и ее шелковистые волосы забавно разлетаются в стороны, оголяя аккуратные, слегка розоватые мочки ушей... таких мягких и сладких на вкус. Ему всегда нравилось целовать ее ушки, прикусывать их, шепча нелепые нежности, когда экстаз пробирал до самых костей, заставляя позабыть о мужской гордости и чем-то там еще под названием «мужественность» и гребаное «достоинство». - Это ничего не значит, - ядовито выплюнул он, отбрасывая с лица длинные пряди широкой ладонью, зализывая волосы назад и зная, что это точно привлечет ее внимание. Куро всегда нравилось, когда он так делал — открывал ей свое лицо. Когда-то она находила его привлекательным. - Это значит очень много, - совершенно проигнорировав его бесполезные потуги, она даже не взглянула на него, лишь несмело потянулась к карману, видимо, за очередной сигаретой. Но так ее и не достала. - Для тебя, ясное дело, - против воли прошипел он, почему-то начиная злиться. - Если у Ино получится достучаться до этого патлатого пиздюка, ты вновь обретешь свои силы. - Его зовут Шикамару, а единственный здесь патлатый пиздюк — это ты, - раздраженно протянула она, поднимаясь с табурета. - Да, если он выкарабкается, мне определенно повезет. Ведь иначе я стану не полезнее целительниц из Южного подразделения — едва ли сильнее обычного человека и совершенно точно бесполезная в бою. Но, знаешь, Дэй, есть вещи дороже пресловутой силы, и это - сами люди. Хотя тебе, видимо, не дано этого понять. - У меня тоже есть те, кто мне дорог, - вполне искренне возмутился он, стряхивая пепел с догорающей сигареты прямо вниз, на серый асфальт. - Ино и... Сакура? - небольшая пауза перед именем розоволосой ведьмы не ускользнула от его внимания, и Дейдара пристально прищурился, старательно высматривая в выражавшем полное спокойствие личике хоть намек на какие-то эмоции. Нет, вполне определенные эмоции, которые от так жаждал увидеть. На которые почти надеялся. - Ага, - легкий кивок и старательно сдерживаемая довольная усмешка, когда уголок ее губ предательски дрогнул в ответ на его простое «ага». - Вы же с ней не того..., - неловко тянет Куро слова, словно страшась спалиться. Поздно. Она уже выдала себя с потрохами - он слишком хорошо ее знал, хоть и не знал о ней и половины того, о чем хотя бы должен был догадываться. - Она говорила, что нет. - Сакура и сама не знает, чего она хочет, - безразлично пожал он плечами. - Слишком много дерьма свалилось на ее голову, здесь уж ничего не поделаешь. Хотя, - затянулся он в последний раз, прежде чем пустить коротенький окурок в непродолжительный полет за свое плечо, - между нами все же что-то было. Думаю, я даже был немного в нее влюблен. - Был? - скептически хмыкнула она, многозначительно приподняв бровь. - Но знаешь, мне все равно. Это не мое дело, - раздраженно фыркнула Куротсучи, поворачиваясь к нему спиной и нервно заправляя смоляной локон за ушко... как делала всегда, когда врала. - Сама же спросила, - уже не скрывая довольной мины, тянет он, соскальзывая с ограды на бетонную поверхность плоской крыши. - Но, несмотря на все, она мне очень дорога. Думаю, я всегда относился в ней как младшей сестре, о которой все же можно было заботиться — Ино мне этого никогда не позволяла, слишком упрямая. А Сакура... нежная и капризная, задиристая, но стеснительная. Иногда даже сварливая, но искренняя и, наверное, слишком доверчивая. Мужчины падки на такое. Думаю, из-за этого я и немного забылся. Позволил себе чувствовать то, чего не стоило... Ни при каких обстоятельствах. - Потому что она ведьма? - словно через силу произносит она, сутуля маленькие плечи. Такая тоненькая и хрупкая, будто сломается сейчас от неосторожного порыва прохладного ветра... Хотя, рука у нее была довольно тяжелая - разбитая челюсть стала тому отличным доказательством. - Потому что я гребаный вервольф! - швырнул он ей в спину словно камнем. - Обращенный, едва ли способный себя контролировать. Подопытная крыса безумного старика и мелкая шавка Акацуки. Мне продолжать? - Ты слишком себя принижаешь, - с отвращением протянула Куро в ответ, бросая из-за плеча очередной странный взгляд, истинное значение которого он был не в состоянии расшифровать. - И звучит этой чертовски фальшиво. Ты же любишь себя, как никто другой! Самодовольство так и прет. - А самооценка ниже плинтуса, - цыкнул он, вновь раздражаясь. - Не ожидала, не правда ли? - Просто прими уже тот факт, что ты не такой, как все, - пожала девушка плечами, неспешно направляясь к лестнице в их новое убежище — огромную квартиру-студию, под потолок заваленную коробками с медикаментами и магической хренью для ведьмовских и шаманских обрядов, в центре которой покоилось иссушенное, бессознательное тело и без того худощавого парнишки. - Мы все не такие. - При нынешнем порядке вещей я ничем не лучше даже подвальной крысы. Рожденный ползать — летать не сможет, хмм. Не это ли главная философия Совета? Куростучи застыла, с силой вцепившись в кованные перила. Что-то в ее осанке, в том, как она с силой сжала свои естественно алые губы, заставило Дейдару поумерить свой пыл и просто тупо стоять, воткнув в ее острые плечики понурый взгляд. - Совета больше нет, это во-первых, - сдержанно ответила она несколько мгновений спустя. - Во-вторых, если это — главная причина, по которой ты вступил в Акацуки, то ты еще больший кретин, чем я думала. А в третьих, - судорожный вздох Куро и ее черные глазки настойчиво и слишком смело впились ему в лицо, - тому, кто тебя действительно любит, будет просто наплевать на то, кто ты — вервольф, крыса или еще какая хрень. Да будь ты хоть самим дьяволом, черт тебя подери! Твоя тупость меня просто поражает! - и громко фыркнув, девушка стремительно сбежала по ступенькам вниз, оставляя его на крыше в полном одиночестве и странной, но почему-то счастливой растерянности. Лиловый закат в последний раз лизнул ему спину и тут же скрылся, погрузив огромный город во мрак. *** Резь в глазах сводила с ума. Он неистово потряс головой, стряхивая с волос и лица комья сухой грязи, и громко прокашлялся, едва ли не выблевывая собственные легкие. Очередной путь из могилы наверх в этот раз получился, мягко говоря, не очень удачным. Силы были почти на исходе, и единственное, на что его хватило, это выбить половину крышки, тогда как другая так и осталась лежать прямо, едва ли потревоженная его жалкими потугами. Шикамару едва ли успел подтянуться на локтях, выталкивая свое худощавое тело из гроба в образовавшуюся воронку, как земля над головой начала угрожающе сжиматься, ссыпаясь вниз, прямо ему на голову. Дико, в откровенной панике размахивая руками, ему все же удалось вытолкать себя по пояс наружу, кое как уцепившись разодранными в кровь пальцами за торчащую из земли корягу и упершись ногами в более плотный слой земли над так и не тронутой его силой частью крышки. - Просто блеск, - выплюнул он вместе с размокшей во рту грязью и ненадолго замер, стараясь перевести дух и ненароком не потерять равновесие. Не хватало только вновь соскользнуть в могилу, из которой в следующий раз он мог уже и не выбраться. Дела у него были хуже некуда. А если совсем откровенно, то обстояли они совершенно дерьмово. С каждым новым возвращением обратно под землю сил у него становилось все меньше и меньше, путь наверх — все тяжелее и проблемнее, а голос Ино неумолимо слаб, пока и вовсе не затих, оставив его на один с жутким, утопающем в живых тенях городом... тенях, что совершенно точно и неприкрыто пытались его убить. Сначала он недоумевал, почему тьма пытается его задержать, не давая ему пойти на голос, добраться до него, возможно даже, выбраться из Долины Теней. Он же не был мертв, как остальные, невидимые обитатели этого жуткого места. Шикамару наверняка все еще был жив, а живым здесь делать было нечего... Более того, если судить по свету, что так или иначе являлся ему то в том кошмарном тоннеле, то в окне одного из пустых домов, то в небольшой роще угловатого парка, и голосу Ино, взывавшему к нему с все более ощутимой паникой и обреченностью, - его определенно пытались вытащить на «тот свет», вырвать из цепкой хватки теней и вернуть его душу в мир настоящий. Шикамару не знал, как именно она пыталась это сделать, и понятия не имел, кто ей в этом помогал, но Ино, его прекрасная, капризная и чертовски отважная Ино, пыталась спасти его, пусть изначально эта идея и казалось ему всего лишь отчаянной выдумкой его застывшего на краю безумия сознания. В любом случае, он должен был попытаться. Попытаться добраться до ее света, слабо пробивающегося сквозь завесу этого сумрачного мира. Однако каждый раз, когда ему, казалось, оставался лишь шаг или два, появлялись они — тени, что неотвратимо затаскивали его обратно в могилу, попутно вытягивая из него приличную порцию его сил. Сил, которых у него уже почти не осталось. Сил, что ему определенно, абсолютно точно не хватит на очередной мучительный подъем наверх из треклятой могилы... если ему вообще удастся отбросить деревянную крышку, что с каждым разом, кажется, весила все больше и больше. - Твою же мать! - хрипло выругался Шикамару, наконец-то выталкивая свое перепачканное землей тело наружу. А мать предупреждала его! Множество раз говорила ему не лениться и как следует тренировать свой дух. Не просто валяться под солнцем, наблюдая, как медленно плывут облака куда-то на юг, а медитировать, пытаясь добиться полного единения своего духа и сознания с самой природой. Но он, дурак, лишь беспечно отмахивался, бросая короткие оправдания, что до вхождения в Долину Теней у него еще уйма гребаного времени... времени, которого сейчас, в этот самый момент, у него уже не было. Эх, если бы он только слушал свою мать! Хотя бы изредка, а не пытался ускользнуть от нее под шумок, пока под раздачу попадал его отец, принимая весь ее «огонь» на себя и давая ему трусливо сбежать с поля семейного боя. Если бы он только... Стоп! Шикамару замер, в растерянности уставившись перед собой. Монохромный мир внезапно словно поплыл перед глазами, растекаясь огромной, размытой лужей от осознания простой, но ужасающей истины. Его отец... Ведь если Шикамару сейчас находился в Долине Теней, а его отец погиб, сражаясь с Акацуки... то он тоже должен быть здесь! Где-то здесь, под непроглядной завесой теней, желавших его уничтожить, скрывалась частичка души его отца. И именно это могло его спасти! Он резко поднялся с земли, устало отряхивая перепачканные колени и дико озираясь по сторонам. Раз это место не давало ему уйти на свет, туда, где до него пыталась добраться Ино, то он просто должен зайти с другой стороны! Они ему не позволят, о нет, так просто выбраться отсюда. Они вымотают его, пока у Шикамару совсем не останется сил, и он сам не превратится в одну из безликих теней, скрывающихся в этом месте буквально повсюду. А потому, раз другого выхода у него все равно не оставалось, он должен пойти тьме навстречу! Тьме, в глубине которой скрывается не только дух его отца, но и души всех его предков, что по неизвестной ему причине так настойчиво пытались его уничтожить. Это было рискованно, возможно даже глупо. Но разве у него был выбор? Он либо шел на свет, чтобы в очередной раз оказаться в треклятой могиле, либо... Шикамару выдохнул, шумно, даже со свистом, пригладил растрепавшиеся волосы и решительно зашагал в противоположную от маячившего на горизонте города сторону, туда, где по его предположению должен был располагаться центр этого чертового кладбища. Там, вдалеке, где не было ничего, кроме покосившихся от времени каменных надгробий с затертыми надписями, тяжелой, грозной тучей нависала непроглядная тьма. Однако, в отличие от города за его спиной, тьма эта было однородной, словно монохромный мир плавно перетекал в черное ничего, в котором не было места даже теням. И это было определенно здорово, так как главная опасность исходила именно от них — навеки потерянных, забытых душ, чья память и воля стерлись подобно надписям на их собственных надгробиях, оставив лишь единственную потребность — поглощать любые признаки жизни, любой свет, по неосторожности просочившийся по эту сторону бытия. Только сейчас, немного успокоившись и наконец-то взглянув на все трезво, Шикамару внезапно осознал, что именно от города ему и следовало держаться подальше. Размытые в монохроме очертания крыш за его спиной не были местом обитания людей или душ, это было местом перехода. Там, где заблудшие души не могли найти упокоения, была самая тонкая, самая уязвимая часть этого места. Именно поэтому свет Ино мог пробиваться только там, ведь она не была ведьмой или же шаманом, не была даже его проводником. Ее сил не хватило бы на большее. Хотя, если подумать, даже то, что она сейчас умудрялась делать, и так было воистину немыслимо! Ведь она... - Глупая, она же может умереть. Эта дикая, ошеломляющая мысль словно обухом прошлась по его голове, заставив тупо замереть на месте. Господи, ну что он за идиот?! Пока он тут ныл и жаловался на нехватку энергии, гребаные тени и осточертевшую могилу, Ино отдавала все свои силы, свою жизнь на то, чтобы достучаться до него! И если он не поможет ей, если со своей стороны не сделает все возможное, чтобы дотянуться до нее, ее жизненные силы могут просто иссякнуть. Ее жизнь закончится, как чертов песок в пузатых песочных часах, перевернутых вверх дном и забытых. Возможно, она даже не осознает, когда это произойдет, она просто... умрет. А потому ему следовало поторопиться! Шикамару рванул с места с такой скоростью, словно участвовал в спринте. Непонятно откуда взявшиеся силы подтолкнули его вперед неистово и грубо, заставив наплевать на разрывавший легкие недостаток кислорода и ноющую боль во всем теле от совсем недавнего, по всем статьям неудачного подъема из могилы. Он бежал вперед, прямо навстречу ужасающей, пугающей темноте, оставляя позади себя возможно единственный путь к спасению. Но несмотря на это Шикамару знал, чувствовал, что поступает правильно. Даже если впереди его ожидала смерть, если тьма впереди поглотит его, так и не позволив дотянуться до духа отца, то это, по крайней мере, позволит жить ей. Ведь если его не станет, если он просто умрет, а не превратится в одну из теней, влачащих жалкое подобие существования, высасывая энергию из всего, до чего могут дотянуться, то дверь в этот мир захлопнется для нее раз и навсегда. Та тонкая ниточка их связи, позволившая ей протянуть к нему свой спасительный свет, просто оборвется. И она будет жить. Простая, печальная и болезненная правда его недолгой и совсем не яркой жизни. Но так оно и должно было быть. Его ноги глухо стучали о твердую, сухую землю старого кладбища, не отбрасывая от себя ни толики эха. Звуки его дыхания, тяжелых ударов ног о едва ли не идеально гладкую, словно вылизанную ветрами почву, тут же растворялись в серости окружающего пространства, как если бы высосанные из воздуха чьим-то невидимым, прожорливым ртом. И чем дальше он бежал, чем ближе становился к разинутой пасти тьмы впереди, тем сильнее стирались абсолютно все признаки существования хоть чего-то живого. И когда это наконец-то коснулось воздуха, что подобно загустевшей массе едва ли вливался в него сквозь широко раскрытый, пересохший от быстрого бега рот, Шикамару вынужден был снизить скорость до минимума, а вскоре и вовсе остановиться, с трудом переводя дух. Упершись руками в подкашивающиеся от усталости колени, он с трудом поднял голову в попытке оценить расстояние, которое ему еще предстояло преодолеть, как внезапный, непонятно откуда взявшийся порыв ветра заставил его в ужасе замереть на месте. Шикамару словно окаменел, с дикой, разрывающей грудную клетку тревогой, ожидая худшего. Он уже почти видел, как тени вновь набрасываются на него, заглушают его крики, вбиваясь в глотку и затапливая легкие, а потом вновь переносят в деревянный гроб, на этот раз действительно грозящий стать ему могилой... по крайней мере, пока он и сам не станет тенью. Но этого не произошло. Тени не преследовали его, подгоняя в спину противным, словно металлическим шелестом. Никто не схватил его за ноги, стараясь удержать на месте. Как раз наоборот: сильный порыв ветра, ничуть не утихший за эти несколько мгновений его обездвиженности, казалось, подгонял его вперед, навстречу неожиданно разросшейся, словно раскрывшейся ему навстречу тьме. И только сейчас, разогнув спину и смело взглянув неизвестности в лицо, Шикамару отчетливо различил впереди какой-то странный, вытянутый силуэт. Это был не человек. Глупая, наивная мысль о том, что это мог быть дух его отца, практически тут же растворилась в прогорклом чувстве разочарования и боли, когда он вновь двинулся навстречу неизвестности. Сначала что-то непонятное, торчащее размыто-белым обелиском на горизонте абсолютной тьмы, вскоре это нечто приобрело нечеткие очертания... рук? Огромные, подобные гигантским статуям руки из белого, словно подсвечиваемого изнутри камня маячили впереди странным подобием тоннеля, простираясь на многие, сколько хватало зрения, сотни метров вперед. Шикамару зябко поежился от неприятного чувства чего-то.... нехорошего, явно поджидавшего его впереди, однако все же несмело двинулся вперед, во все глаза рассматривая неожиданное открытие. Словно гигантские руки титанов, вырвавшиеся из-под обожженной, покрытой гарью земли, они высоко взмывали в погруженное во мрак небо, смыкаясь в вышине в цепкой хватке огромных пальцев. Шикамару удивленно приоткрыл рот, распознав знакомый с детства жест — тот самый, которому его обучил отец в первую очередь. Тот самый, что позволял призывать и подчинять себе тени. Тот самый, что не раз спасал ему жизнь в неравном бою с чистокровными вервольфами, вампирами и даже с самим Хиданом. И в этот момент, сам не понимая почему, совершенно нерационально и впервые с той самой минуты, как осознал, где находится, Шикамару ощутил себя в безопасности. Это место было пристанищем его предков. Тех, кто был призван защищать его род. И тех самых, что по неизвестной ему причине не давали ему уйти, посылая за ним вслед многочисленные тени потерянных, всеми забытых, безымянных душ. Наверное, именно этого они и хотели. Они хотели, чтобы он сам к ним пришел. Чтобы он... что? Слегка ускорив шаг и старательно игнорируя настойчивый, подталкивающий в спину ветер, Шикамару уверенно шел вперед по своеобразному тоннелю, созданному многочисленными статуями сомкнутых рук. Они уводили его вперед, все дальше во тьму, озаряя ему путь своим странным, словно фосфорным свечением. И чем дальше он уходил вперед, чем сильнее и глубже погружался в смыкающийся над статуями непроглядный, застывший мрак, тем неожиданно спокойнее ему становилось на душе. Так, словно он шел не навстречу неизвестности и, возможно даже, собственной смерти, а как если бы он возвращался... домой, к собственной семье. Ведь, по сути дела, так оно и должно было быть. Разве не так? И лишь когда его нога ступила на абсолютно гладкую, словно отшлифованную до зеркального блеска черную поверхность за последней парой сомкнутых рук, ветер, до этого настойчиво бивший его в спину, мгновенно затих, как если бы кто-то резко захлопнул невидимую дверь, обрубая всякий путь в отступлению. Шикамару вздрогнул, резко развернулся на пятках и тут же замер, едва ли не физически ощутив внезапно возникшую перед ним стену. Казалось, сама тьма, до этого лишь кружившая над необычным тоннелем и едва проникавшая внутрь меж белых каменных столбов, наконец-то дала о себе знать, в мгновение ока сгустившись вокруг него на подобие невидимой ловушки. Но если это ловушка и здесь есть стены, то должен быть и звук! - Пап! - Шикамару болезненно поморщился от звука собственного голоса, так неожиданно громко и гулко он прозвучал. Словно натолкнувшись на толстые стены, он прокатился по кругу равномерным, звонким зовом и медленно стих, отдавшись в окружающую пустоту легким эхом. - Отец! - еще громче позвал он, наконец-то разворачиваясь лицом ко тьме и смело ступая вперед. Шикамару не видел, есть ли что впереди, и что находится по сторонам. Мягкий, словно фосфорный свет от тоннеля из рук за его спиной освещал лишь небольшую, блестяще-черную площадку впереди, однако оставляя все остальное за пределами поля его зрения. Но пустота и мрак больше не пугали его. Какое-то странное, тянущее чувство у него в груди подсказывало ему, что он достиг предела. Что место, в котором он оказался, было последним рубежом между Долиной Теней и загробным миром, куда ему, пока еще живому, пути не было. А также, что именно сейчас, впервые за все те дни с момента гибели Шикаку Нары от рук гребаных Акацуки, он был как никогда близок к своему отцу. Не видя, не слыша и не ощущая его присутствия, Шикамару просто знал, что он здесь. Иначе просто и быть не могло! «Твоего отца здесь нет» Он в прямом смысле слова подскочил на месте, застигнутый врасплох громким, почти оглушающим голосом, хриплой волной прокатившийся к нему словно со всех сторон. Затравленно озираясь по сторонам, Шикамару, однако, встречал взором одну лишь тьму, рикошетом отдававшуюся в его душе нарастающей паникой и болью. - Чушь собачья! - зло выплюнул он, с трудом сдерживая дрожь в предательски дрогнувшем голосе. - Он здесь! Он должен быть здесь, с вами! Шикаку Нара был последним верховным шаманом рода Нара, где ж еще ему быть?! «Мы все есть Нара» - монотонно и громко ответила ему непроглядная, звенящая тьма. Безэмоциональная, холодная и безликая. - Пап! «Мы все есть род...» - Батя!! «Мы есть начало и есть конец...» - Черт подери, пап!! Ты мне ответишь или нет?! «И ты подчиняешься НАМ!» Это произошло так быстро, что очередной, истеричный зов его отца так и застрял у него в горле, перекрыв доступ кислороду, словно вколоченная в бутылку пробка. Шикамару даже не дернулся, лишь неистово, до режущих глаза слез широко распахнул веки, не видя перед собой ничего... Ничего, кроме ярких вспышек неистовой, оглушающей боли, пронзившей его подобно копью через рваную рану на его плече там, где еще мгновение назад была его правая рука. Он упал на колени, больно врезаясь ими в блестящую, черную поверхность «пола». Слезы, градом хлынувшие из глаз, не давали прийти в себя, затапливая и размывая окружающее пространство подобно кислоте. Шикамару хрипло стонал, вцепившись в правое плечо левой рукой, и утопал в неистовой, горящей адским пламенем боли, едва ли удивляясь тому факту, что из его раны совершенно не было крови. Ни единой капли... лишь удушающая, слепящая боль, внезапно напомнившая ему о том, что он все еще был жив. Но его предки вполне могли исправить это досадное упущение. «Ты посмел осквернить наш род» - Какого черта...?! «Ты, жалкий, ленивый недоучка, лишь по стечению обстоятельств возглавивший наш род» - Пошли вы на хрен! - взревел он, сквозь пелену боли, злости и слез, внезапно различив во мгле перед собой какой-то странный, словно сотканный из самой тьмы силуэт. Шикамару с трудом сдержал очередной стон, до скрежета сцепив зубы и в нарастающем ужасе наблюдая сквозь пелену слез за тем, как это странное нечто становится все ближе. «Как посмел ты сотворить нечто подобное?» «Как посмел смешать нас с грязью?» «КАК ТЫ ПОСМЕЛ?!» Неистовый, разрывающий барабанные перепонки гул тысячи голосов обрушился на него что лавина, сбивая с трясущихся ног и едва ли не размазывая по холодной поверхности зеркального пола. - Я ничего не сделал, мать вашу! - заорал Шикамару, захлебываясь собственной слюной. - Я лишь пытался защитить своих друзей! Оглушающий гул стих так резко, что осознание этого не сразу достигло его терзаемого агонией сознания. Шикамару истерично всхлипывал, давясь рыданиями и дикой болью, пока вновь пытался поднять себя с пола и достойно, с высоко поднятой головой встретить того, кого явила ему тьма. Почему-то он был более чем уверен, что внезапно наступившая тишина была результатом явления этого нечто, а вовсе не ответом на его ругательства и крики. Кем бы или чем бы оно ни было, его предки поклонялись ему ровно настолько, чтобы прекратить свои вполне успешные попытки свети его в могилу. Первое, что он смог различить — это ноги. Стройные, молочно-белые, крепкие женские ноги, что медленно, но властно ступали к нему по блестящему полу. Никакой обуви или иного облачения на них не было, лишь густой, шелковистый каскад неистово черных волос, обрамлявших их белизну, ниспадая до самых пят. Взгляд Шикамару несмело двинулся выше, минуя острые коленки и полные, округлые бедра. Неизвестная была полностью обнажена и все так же размеренно, не спеша к нему шла, совершенно не стесняясь своей наготы. И лишь густая, невероятно длинная грива роскошных волос едва ли прикрывала черный треугольничек внизу ее живота и бледно-розовые, практически белые соски небольшой, пышущей юностью и силой груди. Скользнув по аккуратным маленьким плечикам, его взгляд наконец-то достиг лица, и он пораженно замер, кажется, даже забыв про боль. Прекрасное, юное лицо неизвестной словно прожигали изнутри черные дыры ее лишенных глазных яблок глаз. Однако она совершенно не походила на слепую, как раз наоборот. Казалось, и он это ощущал всем своим нутром, она видит куда больше, чем он мог себе даже представить, словно заглядывая прямо ему в душу и выталкивая на ее поверхность самые потаенные его мысли и желания. Шикамару сморгнул, как если бы это могло помочь ему вырваться из-под ее чар, и только сейчас обратил внимание на ее... Рога? Огромные, ветвистые рога, такие, какие носят самые сильные, взрослые олени, мощными стволами вырывались из ее аккуратной, маленькой головки, устремляясь вверх раскидистыми, тяжелыми кронами. И только сейчас, когда незнакомка внезапно остановилась, замерев на краю освещаемой бледным свечением каменных рук площадки, он наконец-то осознал, кем она была. Когда-то, давным-давно в счастливом, беззаботном детстве, когда отец только начал обучать его основам шаманского ремесла, Шикаку поведал ему историю о первой, самой могущественной шаманке их рода. Той самой, что основала их клан и навеки заточила свой дух в чертогах Долины Теней. Той самой, кому он был обязан своей силой и самой жизнью. Той самой, что сейчас, в этот самый момент, стояла прямо перед ним, гордо неся над головой корону самых шикарных и тяжелых оленьих рогов, что ему доводилось видеть. Она родилась еще в ту далекую пору, когда люди жили в племенах и подчинялись силам природы. Когда вера в величие природных сил заставляла их приносить невиданные, порой человеческие жертвы в надежде на то, что она их не уничтожит. История не сохранила ее имени, но сохранила память о том, что родилась она в позоре, вытолкнутая в мир из чрева оскверненной матери. Юная девушка, ее мать сама еще была ребенком, когда над ней надругались чужаки. Не в силах выносить крики ненавистного дитя и осуждающие, брезгливые взгляды соплеменников, она отнесла нежеланную дочь в лес, где бросила ее на съедение волкам. Но холод добрался до нее куда быстрее их клыков. Девочка умерла, так и не пережив свой пятый день на этой земле. Ее окоченевшее тельце нашел охотник того же племени и из жалости решил отдать последние почести ее неупокоенной душе. Он загнал старого оленя, вспорол ему брюхо и зашил бедное тело погибшего ребенка внутри, как того требовали древние обычаи их племени. Однако, уставший и вымотанный охотой, он так и не вернулся домой, решив разбить лагерь в лесу. Той же ночью он услышал крик. Той же ночью он, не веря в происходящее, вновь вспорол брюхо убитому животному. Той самой ночью, он узрел чудо дарования жизни невинной душе, погубленной собственной матерью. В ту ночь родилась она. Отец рассказывал Шикамару, что она была невероятно красива и прожила столь же невероятно долгую жизнь. На голове своей она носила корону оленьих рогов и всякий, осквернивший свою душу греховным поступком, не смел поднять на нее взгляд. Она росла не по годам мудрой и бесконечно доброй, простив даже ужасающий поступок собственной матери. За ее долгую жизнь у нее было около дюжины мужей, подаривших ей три десятка детей, и ставших в последствии фундаментом шаманского рода Нара. А еще она обладала силой, невероятной, ошеломляющей, дарованной, как свято верили в ее племени, самой природой и ее великими, всемогущими духами. Ее называли Дочерью Леса, Оленьей Принцессой и даже Великой Матерью Жизни, и слава ее была настолько велика, что осталась на страницах истории многих шаманских родов, в свое время склонивших перед ней свои головы. Забавно, но в детстве эта сказка показалась ему странной и даже жуткой. «Как хорошо, что это всего лишь легенда» - подумал он тогда, представив, насколько это стрёмно — умереть и возродиться вновь, зашитой в брюхе у убитого животного. И вот сейчас, в этот самый гребаный момент, эта воистину жуткая, безглазая и рогатая Принцесса Оленей стояла прямо перед ним! И только Ками было известно, чего она от него хотела. - Я не сделал ничего, что могло послужить причиной вашего гнева, - хрипло протянул он, обращаясь ко всем сразу: к затихшим духам его рода, всего мгновения назад грозившим ему неминуемой расплатой за неизвестно какой свершенный им грех, к ней, безглазой красавице, замершей всего в нескольких метрах от него в убийственном молчании, и к своему отцу, присутствия которого он так и не ощутил, но о котором знал наверняка. - Я все еще жив, и здесь мне не место. Дайте мне уйти, и обещаю вам — я приложу все усилия, чтобы стать достойным главой нашего рода... «Какая дерзость!» - оглушительно рявкнула тьма, однако тут же затихла вновь, остановленная легким, едва уловимым кивком головы основательницы рода Нара. - Говоришь, что не знаешь? Шикамару вздрогнул и в изумлении вперил в нее неверящий взгляд. Он слышал ее голос, звонкий, высокий и предельно отчетливый, хотя она даже не открыла своего рта. - Как ты мог не знать о таком, если сам их впустил? - Впустил кого? О чем вы..., - Шикамару растерянно помотал головой и тут же стиснул зубы, вновь зажимая рукой пульсирующую от адской боли рану. - Я не понимаю. - Род шаманов Оноки, потомков рода Камизуру, один из сыновей которых обесчестил мою мать. - Чего? - если он и раньше ничего не понимал, то теперь и вовсе запутался, как идиот стоя с раскрытым ртом перед мертвой и вполне себе голой девушкой, которая одним щелчком пальцев могла снести ему голову. «Ты позволил им даровать свою силу тебе!» «Ты посмел стать наследником их грязного рода!» «Ты посмел им войти в Долину Теней!» «Они здесь из-за ТЕБЯ!» - Заткнулись все на хрен! - неожиданно даже для самого себя закричал он, неистово морщась от лавины брошенных в него упреков и проклятий. - То есть, будьте любезны захлопнуться и дать мне подумать! Я ни черта не понимаю! При чем здесь старик Оноки? Я его даже не уби... Он не договорил, потому что замер, потому что вспомнил, как гадко усмехнулся ему Оноки, почему-то назвав его сынком и выкрикнув ему в лицо какое-то неизвестное ему заклятие. Вспомнил, как из сухой старческой глотки раздался чудовищный рокот, а потом из нее вырвался мощный поток света, в мгновение ока сбивший его с ног... а потом все померкло, и в следующий миг он очнулся в треклятой могиле, ошибочно полагая, что его похоронили собственные друзья. - Только не говорите мне, что он..., - в неверии протянул Шикамару, поднимая к застывшей перед ним девушке шокированный взгляд. - Я не знал! Я ничего ему не позволял! «ЛЖЁШЬ!» - Да какая, к черту, ложь?! - едва ли не в истерике выкрикнул он, не сводя с прародительницы глаз. - Ну серьезно! Откуда было мне знать? Да и разве это возможно? Шаманские рода не могу объединять свои силы! Это попросту невозможно, если только не... «...потомки рода Камизуру, один из сыновей которых обесчестил мою мать...» Ее звонкий, чистый голос прозвучал у него в голове так отчетливо, как если бы она вновь произнесла их вслух. Шикамару пораженно уставился себе под ноги, наконец-то начиная осознавать, в какое дерьмо вляпался по вине старого хрыча Оноки... мерзкого старикашки, который, по видимому, знал слишком много. - Предок Оноки был твоим отцом, - выдохнул он прежде, чем осознал, что произнес это вслух. Не прошло и секунды, как он горько об этом пожалел. Его вторая рука дернулась в сторону с такой силой, что опрокинула его на бок, больно ударив головой об зеркальный пол. Кажется, на какое-то мгновение он даже потерял сознание, так как осознание произошедшего дошло до него куда быстрее, чем новая волна пронзительной, оглушающей боли. - Да вы, мать вашу, издеваетесь! - проскулил Шикамару, с трудом соскребая себя с пола и вновь усаживаясь на дрожащие от шока колени. - Гребаное старичье! Я ничего не сделал! Не нарушил ни одного вашего правила! Какого черта вы разрываете меня на куски?! Они вновь оторвали ему руку. Они издевались над ним, отрывая ему конечности одна за другой подобно ребенку-садисту, решившему позабавиться с беззащитным жуком, наказывая за проступок, которого он даже не совершал! - Если в моих жилах течет кровь рода Оноки, то моей вины в том нет, - прохрипел он, поднимая на безмолвную девушку горящий гневом и болью взгляд. - Если старик Оноки завещал мне свою силу, то моей вины в этом опять же нет! «Замолчи!» «Не смей!» «Какая неслыханная дерзость!» - И вместо того, чтобы заниматься бесполезной херней, пытая меня за проступок, которого я не совершал, вам следовало бы озаботиться тем, чтобы вернуть мою душу обратно, пока оба наших рода еще не стерли с лица земли! - Дерзкий мальчишка. Шикамару тряхнул головой, отбрасывая с лица непослушный темный локон и вперил в Принцессу Оленей насмешливый, злой взгляд. Кажется... нет, ему вовсе не показалось, что в ее словах прозвучал вовсе не укор, а, скорее, сдержанное одобрение. Одобрение, невидимой дланью подтолкнувшее его вперед, стирая страх перед неминуемой расплатой за эту самую дерзость. - Неужели вы не понимаете? Все вы? Пока вы здесь трясетесь от страха и надуманного самим себе унижения, придумывая для меня очередную пытку, нашим родам грозит смерть! Акацуки не остановятся, пока не вырежут всех шаманов до единого! Они убьют любого, кто способен встать на пути у Мадары! И сейчас, пока вы ведете здесь свои тупые разборки, пытаясь вытеснить предков Оноки на окраины Долины Теней, ваши потомки остались совершенно беззащитны! Именно. Да, вот оно, вот в чем было дело! Тот шум металлических листьев, что преследовал его по пятам, стоило войти в город... это были вовсе не тени! Это были неприкаянные души рода Оноки, отвергнутые духами рода Нара и неспособные найти своего места. Возможно, потому они и гнались за ним: не за тем, чтобы бросить в ловушку теней, а всего лишь взывая о помощи. - Разве ваша гордость стоит жизни целого рода? Какой толк в сраной гордости, в Долине Теней и вообще в ВАС, если род Нара просто уничтожат? Да кому вы вообще будете нужны?! Краем сознания он понимал, что в следующую секунду ему вновь могут оторвать еще какую-нибудь конечность, если вообще не разорвут на части. Но Шикамару уже не мог остановиться, выплескивая весь накопившийся в сердце гнев. Он больше не мог молчать, ведь сейчас, крича в пустоту, обращаясь ни к кому конкретно и ко всем сразу, он боялся вовсе не за свою жизнь, не даже за жизнь Ино и его друзей... сейчас на кону стояло нечто гораздо большее! Против его воли, не спрашивая его желания, не один, а целых два шаманских рода повесили на его плечи ответственность за свои жизни, свою историю, свое будущее. И он не мог просто молчать, в бездействии наблюдая за тем, как все это уничтожают не кто иные, как его собственные предки. - Пока вы здесь срётесь, при всем моем уважении, эгоистичные вы ублюдки, ваш славный род лишен связи с духами природы! Вы, именно ВЫ, а не я, сейчас главная угроза для рода Нара! Но если вам на это наплевать, если ваша гребаная гордость вам важнее целого рода, то вперед! Давайте! Убейте меня! Лишите род Оноки, как и собственный, единственного шанса на спасение! Быть может, вам полегчает, когда все ваши потомки и потомки ненавистного вами рода Камизуру окажутся здесь. Надеюсь, вам здесь будет не очень тесно. Не успело последнее слово сорваться с его губ, как дикий, неистовый порыв ветра врезался ему в грудь, опрокидывая на спину и на какое-то мгновение лишая возможности дышать. Шикамару сдавленно захрипел, судорожно глотая ртом воздух и готовясь к худшему... однако, его не последовало. Он с заторможенным изумлением вновь поднялся на колени, которые у него все еще были, и в растерянности уставился на основательницу рода Нара. Как и прежде, она даже не сдвинулась со своего места, окруженная непроглядной тьмой, скрывавшей в своих недрах духи его не на шутку разозленных предков. Однако что-то разительно изменилось... И этим чем-то был невидимый, но вполне ощутимый, невероятно мощный торнадо, сбивший его с ног секундами ранее. И сейчас, в этом самый момент, он стоял в центре него, в образованной невидимой силой воронке, явно защищавшей его от очередного покушения на свою жизнь. - Пап... Идиот! Сейчас не время распускать сопли! Ты толкнул такую крутую речь, а теперь стоишь на коленях и плачешь, как какой-то слабый мальчишка! Если бы у него была рука, он бы сейчас яростно провел кулаком по лицу, размазывая по щекам сопли и слезы. Шикамару бы не стал ныть, прекрасно осознавая, кто именно защитил его от, видимо, очередной попытки оторвать ему что-нибудь. Ведь этот шторм был именно его фишкой! Он был практически его визиткой. Только Шикаку был способен с такой ювелирной точностью воссоздавать эту дитчайшую стихию природы и так четко ею управлять. - Если мы примем их, ты можешь умереть. Шикамару вздрогнул, вновь, слишком грубо возвращаясь к жестокой реальности. Обнаженная девушка с пустыми глазницами неожиданно ступила вперед, мягко, едва касаясь пола молочно-белыми, босыми ногами. - Твое тело может не принять этой силы. Если ты слаб, телом и душой, наши объединенные силы разорвут тебя на куски. И на этот раз все будет по-настоящему. Он судорожно, болезненно вздохнул, внезапно ощутив привычную, но такую необычную тяжесть в плечах. В шоке раскрыв глаза, он в неверии уставился на собственные руки, что каким-то чудом вновь оказались на своих местах, словно ничего этого и не было. Словно его предки и не пытались расчленить его минутами ранее. - Ты готов пойти на такой риск? - А какая есть альтернатива? - невесело хмыкнул он, осторожно сжимая и разжимая затекшие пальцы. - Откажусь — застряну здесь и подвергну весь свой род, род Оноки и своих друзей опасности. Соглашусь и умру — все равно окажусь в итоге здесь. Но так, хотя бы, кто-нибудь другой из наших родов сможет стать верховным шаманом и унаследовать всю силу. Кто-нибудь достаточно сильный. Так что даже если я умру... у нас, по крайней мере, будет шанс. Сказал и сглотнул. Тяжело, болезненно, так, что даже скулы свело. Ведь ему вовсе не улыбалось сейчас умирать. У него осталось еще столько незавершенных дел! Он еще не успел сказать Ино, как много она для него значит... - В таком случае, - чуть громче обычного произнесла Принцесса Оленей, подходя к нему вплотную и с легкостью входя во все еще окружавший его кокон защитного смерча, - молчи и принимай. Шикамару и слова не успел сказать, как его шею оплели ее тонкие, бледные руки, и обнаженная девушка совершенно беззастенчиво уселась к нему на бедра, прижимаясь к нему всем телом. Он открыл было рот и несмело, растерянно дернул рукой, пытаясь ее оттолкнуть, как вторая пара рук внезапно оплела его тело сзади, не давая пошевелиться. Холодное прикосновение мягкой груди к его спине отдалось в нем волной пронзительных мурашек, и Шикамару попытался отодвинуться подальше, однако лишь сильнее увяз в объятиях Принцессы Оленей. Он не видел ту, что была за его спиной. Только чувствовал ее мягкие прикосновения к своей коже, пока россыпь ее жемчужно-белых волос не коснулась его плеча, когда она наклонилась вперед, шепча ему что-то на ухо. Однако, даже не видя ее лица, он был более чем уверен, что это была она — та, с которой начался род Камизуру, а после — род Оноки. И в этот самый момент основательница его собственного рода повторила это движение, прижавшись губами к его другому уху, что-то неистово, едва ли не страстно ему нашептывая. А потом произошло то, что не поддавалось никакому описанию. Шикамару словно расплавился, стек на зеркальный пол горячей, густой лужей, засасывая в себя тела прекрасных, обнаженных женщин. Они купались в нем, измазываясь в насыщенно-красный цвет его крови и внутренностей, словно в какой-то дикой, первобытной пляске. Топтали его босыми ногами, скользили по нему обнаженными, юными телами и, казалось, впитывали его в себя, но в то же время растекаясь в нем ледяными потоками своего существа. Так он и барахтался, будто зависший в невесомости, непонятной, бесформенной лужей из плоти и крови, пока чья-то крепкая рука до боли не обхватила его запястье, с силой вытаскивая его на поверхность. «Иди на свет» И на этот раз это был уже не гул сотен голосов его разгневанных предков. Это был четкий, ясный, самый прекрасный и родной голос на свете! Шикамару не видел его - когда он наконец-то разлепил слипшиеся от, кажется, собственной крови веки, никого не было рядом. Не было больше непроглядной тьмы, не было и прекрасных, обнаженных женщин, не было тоннеля из горящих бледным светом рук... только широкое, необъятное серое поле, да едва различимые силуэты перекошенных надгробий далеко на горизонте все такого же монохромного мира. - Спасибо, пап, - тихо произнес он в пустоту, рассеянно и печально озираясь вокруг. - Прости, что бросаю тебя здесь. Скоро встретимся. И он не соврал, ни единым словом. Ведь что есть время жизни смертного для вечной души? Шикамару побежал, сначала неспешно, но уже вскоре разогнавшись до спринтерской скорости, с легкостью преодолев казавшееся таким огромным расстояние до старого кладбища. Он без труда перепрыгивал через надгробия, которых, казалось, стало в два раза больше. С легкостью перемахнул через покосившееся от времени металлическое ограждение, словно ветер врываясь на узкие темные улочки все такого же неприветливого города. Он бежал и бежал вперед, совершенно не расходуя сил и едва ли успевая заметить, как сильно изменились многочисленные дома, будто прибавив по два-три этажа сверху. Шикамару и сам не понял, как буквально подлетел к когда-то устрашавшему его тоннелю и беспечно нырнул во тьму, разрезая ее своим телом подобно ножу. Его лицо едва ощутимо лизнули прохладные пальцы теней, однако они уже были не в силах его остановить. Он мчался вперед, туда, где когда-то был ее свет, и без сожалений и жалости оставляя позади себя потерянные, безымянные души. Души тех, кто оказался слишком слаб, чтобы уйти в загробный мир или остаться в Долине Теней, сохранив хотя бы крупицу собственного разума. Им он уже никак не мог помочь. - Ино!!! Он закричал так громко, насколько вообще были способны его легкие, словно пытаясь докричаться до нее на тот свет. Пытаясь дотянуться до нее сквозь тонкую грань между мирами в отчаянном желании вновь обрести тело и стать живым. И она ответила! Она тут же ответила ему ослепительной вспышкой яркого, как само солнце, света, разрывая тьму тоннеля на части и протягивая ему свою руку. И Шикамару ухватился за нее, сжал крепко-крепко и прыгнул вперед, ныряя в чистейший свет ее души... Он судорожно вздохнул, раздирая болезненным хрипом свою глотку, и резко дернулся вперед, едва не сшибая девушку собственной грудью. И она завизжала. Завизжала пронзительно-громко, удивленно и радостно, а потом бросилась ему на шею, грозя раздавить в слишком сильных объятиях или задушить густым океаном своих золотистых волос. И Шикамару хрипло засмеялся, обвивая ее дрожащими руками в ответ, прижимая к себе крепко-крепко, словно в первый и последний раз... словно желая насытиться ее прикосновением прежде, чем он снова, возможно навсегда, лишится этой возможности. - Живучий сукин сын! - пораженно произнес кто-то низким, смутно знакомым голосом за его спиной. - Ты выкарабкался! Но он не ответил. Ему было откровенно наплевать. Он просто неистово, неаккуратно, второпях вцепился в ее лицо, возможно, оставляя пальцами синяки на ее нежной коже, и жадно, словно от этого зависела его жизнь, впился в ее губы требовательным, слишком настойчивым поцелуем. Шикамару целовал ее страстно и яростно, прижимая Ино к себе с такой силой, что даже при желании она не смогла бы вырваться из его хватки. Однако она даже не пыталась этого сделать, лишь тихо пискнула, вжимаясь в него в ответ и в готовности раскрывая мягкие, полные, такие сладкие и сочные губы ему навстречу. Их языки столкнулись в ответном, влажном движении. На долю секунды переплелись, лаская друг друга с такой неистовой страстью и нежностью, что у него мучительно-сладко скрутило внутренности, и Шикамару резко подался вперед, проникая в глубины ее ротика глубоким, жадным поцелуем. - Еще очухаться не успел, а уже готов оседлать мою сестру! - яростно выплюнул недавний голос у него за спиной. - А ну пусти меня, Куро! Я ему сейчас мозги-то на место вправлю! Вот кобель! Он ласкал ее со всей нежностью, любовью и страстью, на которые был только способен. Вжимался в ее до умопомрачения мягкую грудь, жадно скользил широко раскрытыми ладонями по ее спине и отчетливо ощущал, как по его лицу бегут ее слезы. И лишь когда боль, настолько невыносимая, что боль оторванных рук показалась рядом с ней всего лишь детской шалостью, пронзила его грудь, Шикамару наконец-то оторвался от губ Ино, с сожалением и откровенной паникой взирая в ее широко раскрытые небесно-голубые глаза. - Я люблю тебя. Прости, что говорю тебе это, - хрипло, едва слышно выдохнул он прежде, чем вновь завалиться на спину и тут же прогнуться неестественно высокой дугой, пронзая окружающее пространство диким хрустом ломаемых костей и треском рвущейся плоти. *** Резкий порыв прохладного, насыщенного солоноватой влагой воздуха грубо ударил его в лицо, и Киба недовольно поморщился, расслышав приглушенный, но вполне отчетливый звук очередного громкого фырканья. Акамару жалостливо заскулил, обращая к нему свою несчастную лохматую мордочку. - Обязательно было тащить собак с собой, мам? Акамару ненавидит воду! - Не мели чушь! - отмахнулась от него Цуме Инузука, в раздражении почесав затылок, от чего ее итак взлохмаченные густые волосы стали напоминать самое настоящее шерстяное гнездо. - Он обожает мыться. - Это не одно и то же, - недовольно покачал он головой в сторону беснующихся за бортом волн, - совсем. Вот уже не меньше двадцати минут они плыли в неизвестном направлении на старом, не внушавшем ни капли доверия катере куда-то в сторону прибрежных скал. Их капитан, поджарый сухой старик и один из ведьмаков из охраны, раздраженно поджал губы, с не меньшим недовольством бросая на их собак косые взгляды. Видимо, боялся, что псы семьи Инузука могут выкинуть какой-нибудь опасный трюк или, что еще хуже, обделаться от страха, замарав его драгоценную лодку. - Пацан прав, госпожа, - наконец-то подал он голос, многозначительно цокнув языком. - Живнось подобные путешествия не жалует. К тому же сегодня обещали шторм... - Псы клана Инузука такие же его полноправные члены как и мы, - гордо вскинув подборок, заявила его мать, слегка оскалив свои огромные и острые, как лезвия бритвы, клыки. - Они обязаны быть с нами, особенно на таких мероприятиях. - Прости, приятель, - полушепотом протянул Киба, с искренним сочувствием потрепав друга по холке. - Придется потерпеть. Нам обоим. - Что ты сказал? - Сказал, что лучше бы мы взяли с собой Хану, - тут же прикусив язык, протараторил он, с опаской взирая на главу клана Инузука и по несчастливому совпадению — его собственную мать. - Здесь ей делать нечего, - дернула плечиком Цуме. - На встречу позвали лишь глав семей и их наследников... - Именно, мам, - с нажимом произнес он, но на всякий случай слегка попятившись... хотя куда он мог деться с лодки? - Глав и наследников, но никак не их собак. - Если твой пес настолько слаб, что не в состоянии выдержать небольшое путешествие по морю, то, может, следует подыскать тебе другого? Киба судорожно вздохнул, громче, чем того хотелось бы, зло заскрипев зубами. В этом была вся его мать! Она как никто другой знала, как больнее его задеть и куда стоит уколоть, чтобы вывести его из себя и в то же время поставить его на место. - Я так и думала, - самодовольно заметила она, удовлетворенно хмыкнув. - Кажется, мы на месте. Он заинтересованно вытянул шею, выглядывая у нее из-за спины, и пораженно выдохнул, чуть сильнее, чем следовало, потянув Акамару за загривок. Прямо по курсу, за очередным скалистым выступом, в надвигающихся сумерках ярко горела плоская, высеченная прямо в скале площадка, освещаемая изнутри не меньше дюжиной желтых фонарей. Она возвышалась над уровнем моря как минимум метра на три, отражаясь на водной глади размытыми, яркими переливами своих огней. И, судя по всему, подход к ней был только один. - Настоящая крепость, - одобрительно покачала головой его мать, с нескрываемым восхищением осматривая место грядущей встречи глав самых древних и влиятельным семей народа тьмы. - Отличный выбор. - Благодарю, госпожа, - явно польщенный комплиментом, ответил ведьмак, сбавляя скорость и аккуратно разворачивая катер к небольшому, едва заметному, высеченному прямо в скале причалу. - Было непросто подобрать подходящее место... особенно учитывая нынешние обстоятельства. Киба негромко присвистнул, оценивающе осматривая место встречи. Организаторы мероприятия действительно потрудились на славу — незаметно подобраться к нему было попросту невозможно. Наконец-то причалив к узкой каменной площадке прямо у края воды, они аккуратно, один за другим, неспешно покинули катер и с чрезмерной осторожностью стали подниматься вверх — прямо по высеченной в камне узкой и мокрой лестнице. Акамару жалостливо скулил, с откровенным страхом переставляя огромные, слишком неуклюжие лапы, и Киба внутренне сжался, с секунды на секунды готовый подхватить своего друга прежде, чем тот свалится в воду. Что касается главы клана Инузука, то Цуме и ее старый партнер - одноглазый, закаленный в многочисленных боях пес Куромару, спокойно шли впереди, едва ли обращая внимание на разбивающиеся далеко под их ногами волны. И правда! Какие, к черту, волны, когда рядом шло кое-что куда пострашнее зарождающейся морской бури, острых скал и вероятности разбиться в лепешку, слетев со ступенек! Именно. Его мать. Когда они наконец-то достигли небольшой, высеченной в скале кабинки перед входом на пылающую желтым светом площадку, их провожатый резко остановился. Ведьмак громко откашлялся и из округлого, маленько окошечка тут же показалась взлохмаченная светловолосая шевелюра незнакомой им ведьмы. - Представьтесь и подпишите пакт, - писклявым голосом протянула она, просовывая наружу большой плоский камень, испещренный рунами многочисленных заклятий. Старик послушно представился, после чего перечислил имена и титулы своих спутников и, сделав небольшую паузу, все же добавил к списку гостей клички их собак. - Киба Инузука? - вновь высунулась лохматая голова, бросая за спину Цуме прищуренный, недоверчивый взгляд. - Один из Охотников? - С этим какие-то проблемы? - спокойно, но в то же время с явной угрозой в голосе процедила его мать, как бы невзначай скаля свои заметно удлинившиеся клыки. - Как было оговорено заранее, - деловито ответила блондинка, с вызовом взирая на Цуме, - посещение мероприятия членами организации Охотников, даже если они являются представителями или наследниками кланов, открыто не приветствуется и по возможности избегается путем их замены равными им по статусу представителями семьи. - Это исключено, - безапелляционно заявила его мать. - Киба — единственный прямой наследник мужского пола нашей семьи, что уже в скором времени сменит меня в качестве главы клана. Так что либо вы нас пропускаете, либо мы разворачиваемся и уходим. Посмотрим, насколько легитимными будут считаться ваши решения, если они будут приняты без участия одной из старейших и наиболее авторитетных семей чистокровных вервольфов, ведущих свое начала с самого Хаширамы. Девушка заметно напряглась и, неразборчиво пробормотав себе что-то под нос, скрылась в кабинке. - Думаю, все и так очевидно, - не без насмешки сказал их проводник, протягивая им камень с рунами. Шлепнув рукой по центру зачарованного камня и слегка поморщившись от острого, но быстрого жжения в ладони, Киба вновь обратил взгляд на окошко, из которого мгновения спустя показался свернутый в трубочку, пожелтевший свиток. - Вот карта с указанием ваших мест, - с плохо скрываемым недовольством протянула ведьма, передавая Цуме свиток. - Просьба сохранять спокойствие и тишину до полного сбора представителей приглашенных кланов. Планируемое начало — через сорок три минуты. Глубже в пещере есть бар и буфет со свежим мясом и донорской кровью. Угощайтесь. - Благодарю, - хмыкнула его мать, по-царски прошествовав на площадку с таким видом, будто выиграла целую войну. - Удачи, парень, - сочувственно похлопал его по плечу ведьмак, разворачиваясь и вновь спускаясь вниз к причалу. - Пойду отгоню катер. Буду часа через два и, так и быть, захвачу с собой дождевик, иначе путь обратно будет явно не из веселых. - Спасибо, - бросил Киба ему вслед и, немного замешкавшись, поспешил вслед за матерью, которая, кстати, не особо торопилась садиться за один из многочисленных круглых столиков, в живописном беспорядке расставленных там и тут по всей площадке. - Какая дерзость! - едва ли не выплюнула она, яростно комкая в пальцах свиток. - Да они издеваются! - В чем дело? - вытянул он шею, с удовлетворением заметив, как расслабился Акамару, в отличие от его матери спокойно усевшийся на один из широких стульев за их столом с небольшой неоновой табличкой в форме цифры пять. - В отвратительной рассадке! - прошипела Цуме, яростно кивая в сторону соседнего столика с цифрой четыре. - Сидеть бок о бок с семейкой кровососов! Неслыханное безобразие! Сказать, что Киба едва не подскочил на месте, это не сказать ничего. За соседним столом спокойно восседала пара, наверное, одних из самых прекрасных людей, что ему доводилось когда-либо видеть! И эти «люди», конечно же, прекрасно слышали каждое их слово. - И тебе добрый вечер, Цуме, - спокойным, низким голосом протянул Хиаши Хьюга, смерив их снисходительным взглядом своих едва ли не прозрачных, ледяных глаз. - Рад снова тебя видеть. - Тц! - только и выдала его мать, в раздражении усаживаясь на стул, что стоял к ним спиной. Сцепив в замок предательски дрожащие руки, Киба скромно опустился на ближайший к нему стул, внутренне содрогаясь от того, насколько сильно были похожи друг на друга супруги Хьюга. Если бы он не знал наверняка, то подумал бы, что перед ним разнополые близнецы. Похоже, кровосмешение было делом вполне обычным в семье этих древних, как сама земля, вампиров... впрочем, как и в большинстве представленных здесь семей. «Спокойствие, Киба! Только спокойствие! Не напортачь! Главное, не облажаться раньше времени!» - Добрый вечер, господин Хьюга, - неестественно тонким голосом процедил он, обращая на себя разгневанный взгляд Цуме и заинтересованный — жены Хиаши. - А где Неджи? Он тоже где-то здесь? - Мы никогда не нарушаем правила, - строго, но деланно равнодушно протянул отец Хинаты, смерив его откровенно презрительным взглядом, - а потому наших детей здесь нет. - Ну да, ну да..., - пробормотал Киба, мысленно вырывая на себе волосы. «Ну естественно! А ты на что надеялся, идиот?! Полез со своим дебильным вопросом! Лучше бы вообще молчал!» - Киба? Ну наконец-то вы здесь! Я уже заждалась! Он дернулся от неожиданности, в следующую секунду разворачиваясь всем корпусом в сторону окликнувшего его голоса. К их столику, слегка подпрыгивая на бегу, темно-каштановым вихрем летела не кто иная, как Акита Киба — наследница семьи потомственных ветеринаров и одна из глав службы безопасности их клана, которую его мать когда-то прочила ему в невесты... «А ну-ка, постойте...» - Веди себя достойно и не устраивай здесь сцен, - в полтона прошипела ему мать, наигранно приветливо улыбаясь спешащей к ним со стороны буфета девушке. - Мааам, - зло процедил Киба, закатывая глаза, однако на автомате помахав Аките в ответ. - Что ты опять надумала? - Не знал, что у Вас есть дочь, Цуме, - слегка приподняв тонкие брови, Хиаши с интересом воззрился на юную Инузуку, наконец-то приблизившуюся к их столику и немного стушевавшуюся при виде такой необычной компании. - Она не..., - начал было он, слегка привстав со своего места, как мать грубо его перебила, безапелляционно и громко заявив едва ли не на весь зал: - Это невеста Кибы, - вонзив нож в его планы на счастливое будущее с Хинатой, она самодовольно взглянула на Хьюгу. - Чистокровная Инузука, с которой он был помолвлен с самого детства. В наше время так непросто подобрать достойную пару своим детям! - с наигранной горечью вздохнула его мать. - Не так ли, Хиаши? Намек был таким непрозрачным, что хоть вешайся на нем от отчаяния! Киба лишь беспомощно открывал рот, во все глаза взирая на то, как в бешенстве заходили желваки на лице отца Хинаты. Еще бы! Такой удар по самолюбию! Куда уж ему, знаменитому гордецу клана Хьюга, единственный сын и наследник которого посмел связать свою жизнь с обычной ведьмой из какой-то непонятной, явно не претендующий на аристократичность семьи, тягаться с подобным! - Я подумала, что это неплохая возможность продемонстрировать нашему тесному кругу будущих глав клана Инузука, - словно и не дернула только что за кольцо гранаты терпения и самолюбия Хиаши Хьюга, произнесла его мать, довольно скаля зубы. - Как жаль, что вы пришли одни. Было бы неплохо представить наших наследников друг другу. - Мам, мы с Неджи прекрасно знаем друг друга, - зашипел на нее Киба, в откровенной панике ерзая на стуле. Дело принимало серьезные обороты! Еще немного, и от его надежд не останется даже мокрого места! - Неджи более не наследник нашего рода, - неожиданно заявил Хиаши, смерив Инузук ледяным, наполненным ядовитым презрением взглядом. - Следующей главой станет Хината, моя старшая дочь. И здесь я с Вами соглашусь, Цуме. Подобрать достойную партию действительно непросто. Именно поэтому в скором времени Хината заключит брак с Токумой — ее кузеном, чистокровным Хьюгой и... - Мне это снится, так ведь? - едва слышно прошептал Киба, закрывая лицо руками, как если бы это могло спасти его от развернувшейся прямо на его глазах катастрофы. - Пошли, - неожиданно потянула его за руку Акита, настойчиво разворачиваясь в сторону скалистого края злосчастной площадки. - Тебе срочно нужно подышать свежим воздухом! - Мы и есть на свежем воздухе! - в отчаянии протянул он, однако послушно следуя за ней на ватных ногах. - Правда? Что-то не заметила этого за вонью тщеславия двух «великих» кланов, - хмыкнула она, игриво ему подмигнув. - Расслабься! Я тебя не съем. Треклятый ветер, словно взбесившись, злобно трепал его волосы, словно вторя тому безумству мыслей и чувств, что сейчас разрывали на части его голову и напряженную грудь. Киба раздраженно сплюнул прямо в море, что темно-синей ловушкой простиралось от скалистого обрыва у них под ногами и до самого неба у кривого, беснующегося на волнах горизонта. Он тяжело облокотился о толстую металлическую трубу ограждения, отделявшую его от соблазна шагнуть вниз, в спасительную пропасть, лишь бы побыстрее свалить с этой ярмарки тщеславия, а теперь еще и кладбища его разбитых грез. - Я приехала пораньше, чтобы помочь с системой безопасности и установкой защитных барьеров, - ответила Акита на вопрос, который он даже не задавал. - Именно поэтому в зале так тихо, тогда как за спиной у нас, похоже, скоро будет ад. - Где твой пес? - вяло протянул Киба, тупо пялясь в надвигающуюся черноту бури на горизонте. - В буфете, естественно, - засмеялась она, поправляя на плече легкую кофточку, надетую поверх черного платья-футляра. - Где ж ему еще быть? Местный шеф — заядлый собачник, так что Чамару несказанно повезло на большой кусок сочной телятинки с кровью. - Ты его балуешь. - Знаю. На какое-то долгое мгновение они синхронно замолчали, вслушиваясь в грохот волн о скалы под их ногами и тонкие переливы скрипки из глубин зала, в центре которого расположился небольшой помост с горсткой музыкантов во фраках. - Ты же, действительно, не собираешься...? - Еще чего! - фыркнула Акита, яростно отбрасывая с лица непослушный волнистый локон и раздраженно поправляя очки средним пальцем. - Даже под дулом пистолета, заряженного серебряными пулями, я не пойду за тебя, Инузука! - Очень «приятно», - поморщился он, однако непроизвольно улыбнувшись. - Ничего личного, Киба, - пожала девушка плечами, - но ты не в моем вкусе. - Ну конечно! Куда мне до лысых, испещренных шрамами пожилых мужиков с садистскими наклонностями? - усмехнулся он, взирая на то, как вытянулось ее мгновенно покрасневшее лицо. - Пошел к черту! - Все еще тащишься по Ибики? А, Акита? - засмеялся он, довольный тем, насколько удалась его незапланированная шутка. - Вовсе нет! - фыркнула девушка, однако нервно перебирая пальцами край бархатного чокера в тон платью. - Это все в прошлом. - Как и твое желание стать охотником? Может, ты того, - заговорщически кивнул ей Киба, - все же присоединишься к нам? Охотникам сейчас не помешает помощь, особенно от кого-то вроде тебя. - Не умеешь ты говорить комплименты, - отмахнулась Акита, однако ее слегка порозовевшие щеки говорили как раз об обратном. - И вообще, возвращаясь к предыдущей теме нашего разговора, твоей матери следовало бы быть более аккуратной в своих заявлениях! - Ты это ей скажи, - устало выдохнул парень, пряча лицо в широких ладонях. - Это ж надо было подложить мне такую свинью! И, что самое дикое, она это сделала совершенно неосознанно! Страшно подумать, что она выкинет, когда обо всем узнает... - Ты о своей девушке? - А?! - шокировано выдохнул он, встрепенувшись. - Ладно тебе! Я же не идиотка и вполне способна анализировать происходящее, - махнула Акита рукой. - Тебе кто-то нравится. Кто-то, кто не подходит под вполне определенные стандарты идеальности твоей матери. Возможно даже, ты настроен очень серьезно. А тут твоя мамаша во всеуслышание заявляет, что ты обручен со мной! Кого бы угодно это огорошило, не бери себе в голову. Я вообще удивлена, как ты умудрился сохранить хладнокровие. С твоим-то темпераментом... Киба обреченно покачал головой. Если бы только она знала, насколько близка и, в то же время, далека она была от правды! Шокирующей правды, что наверняка отправит его на тот свет. - Когда уже начнется эта долбаная встреча? - хмуро выплюнул он, оборачиваясь за спину. Как минимум две трети столиков были уже заполнены разномастной публикой из представителей самых пафосных семейств народа тьмы. Они негромко о чем-то переговаривались, показательно задирая носы к небу и самозабвенно потягивая напитки из сверкающих бокалов, наполненных, кажется, чистейшим, неразбавленным самолюбием. - Не терпится уже свалить? - понимающе протянула девушка, скорее отвечая на его вопрос, чем вопрошая. - Я бы сейчас с удовольствием... И в этот самый миг, когда ничего хуже уже в принципе не могло случиться, из центра зала внезапно выскочила огромная, лохматая туша Чамару, верного друга Акиты, и со всех лап бросилась к ним. Девушка и пискнуть не успела, как пес в пару широких прыжков достиг хозяйки и с разбегу прыгнул, грозя снести ее с ног прямо в море за ее спиной, как вдруг... Громкий, оглушительный хлопок. Пронзительно-яркая, слепящая вспышка. И волна обжигающе-горячей боли врезалась в Кибу подобно скоростному поезду, в доли секунды сшибая его с ног, бросая всем телом на трубу ограждения, и, сломав черт знает сколько костей, швырнула его за пределы площадки прямо в беснующееся, темно-синее море... Все же, глава клана Хьюга был в чем-то прав. Иногда правила, действительно, не стоило нарушать. Хорошо, что Хинаты здесь не было. Наверное, ему тоже не следовало...