Если бы не травы

             Жизнь умеет сталкивать людей. Неожиданные мимолётные встречи порой превращаются в судьбоносные, способные повлиять даже на восприятие мира. Жаль, что раньше я этого не понимал.       Следующая наша встреча тоже оказалась неожиданной.       Меня послали в магазин, так как закончилось молоко, а Дадлик каждое утро должен был выпивать кружечку, вот и… в общем, свезло, называется. Хоть меня и напутствовали строгим: «Чем быстрее, тем лучше», я не торопился. Нет, затягивать прогулку и оставлять кузена без молока не хотелось, но и бежать сломя голову не собирался. И так успею.       Около молочной продукции я ненадолго застрял. Любимой фирмы не было, так что пришлось вспоминать, какое молоко ещё жалует Дадли. Он ведь не мог пить любое, как же. Это я был неприхотлив в еде, а все остальные очень даже разборчиво подходили к тому, что попадёт в их желудки.       Пробежав в очередной раз взглядом по представленному ассортименту, я наконец-то выбрал и уже пошёл к кассе, как увидел его. Мой неожиданный помощник стоял возле отдела макаронной продукции и разглядывал прилавок с таким видом, словно тот успел его оскорбить. И, похоже, не один раз. Стало смешно, но я сдержался.       Проснувшись на следующий день, я ещё раз перебрал в памяти прошлый вечер и решил, что зацикливаться на случившемся глупо. И выбросил всё, что произошло, из головы. Но стоило мне снова его увидеть, как события всплыли вплоть до мелочей: и холодные пальцы, и голос, и иронично поднятые брови, и взгляд, который, казалось, мог видеть тебя насквозь, и сильная рука, что уверенно держала за локоть. Тряхнув головой, я вернулся в реальность и снова посмотрел на знакомого незнакомца.       Теперь, в свете ламп, его можно было рассмотреть получше. Действительно худощавый, с чёрными неопрятными волосами до плеч. Нос сейчас казался ещё больше, чем при первой встрече, а глаза оказались всё-таки тёмно-карие, а не чёрные и бездонные, как пригрезилось в темноте. В общем, внешность была так себе. Не красавец.       И тут незнакомец посмотрел на меня. Вот прямо оторвался от разглядывания витрины и сразу повернулся в мою сторону, словно знал, что на него смотрят. Почувствовал, что ли? Ничего не оставалось, как кивнуть в ответ, как одному из своих знакомых, с которыми вроде и не поздороваться стыдно, и общаться не о чем. Тот дёрнул уголком губ и тут же отвернулся, словно мы незнакомы, но я-то уловил искру узнавания в глазах, так что его представление пропало зря.       Ну и ладно, не хочет общаться, и не надо. К тому же и времени у меня нет, чтобы пустые разговоры вести.       Я развернулся и, расплатившись, покинул магазин.       Вроде всего-то минутная встреча, а ведь отложилась в памяти. Запустила какой-то механизм, и теперь я уже не мог не думать о странном знакомом незнакомце. Кто он? Чем вообще может заниматься настолько отталкивающий тип? Почему я раньше его не видел? Недавно переехал или просто не появлялся в этом районе? Приехал в гости к кому-то? Почему разбирается в травах? Почему решил тогда помочь? Как его зовут? Увидимся ли мы когда-нибудь снова?       Поймав себя на последнем вопросе, я удивился. Неужели действительно хочу его увидеть? Что это за наваждение такое, а? Чем он мог меня настолько заинтересовать? Не красавец, да и характер… так почему охота снова встретиться и даже поговорить? Странно.       Ответ на часть из своих вопросов я получил где-то через неделю, когда тётя, после посещения собрания любителей нетрадиционной медицины, куда она стала регулярно ходить после того, как однажды ей там смогли помочь с сильно мучившим пальцем правой ноги, постоянно болевшим от неудобной обуви, пришла на нервах и стала возмущённо рассказывать о новом его члене, недавно переехавшем в город и вроде как даже остановившимся довольно близко от дома, где они, Дурсли, жили.       — Он такой неопрятный и грубый, — сокрушалась она, — зато мнит из себя невесть что. Худой как палка, волосы сальные, нос крючком, глаза такие, что дрожь пробивает, а уж как презрительно говорит и смотрит на всех свысока, словно ему задолжали. И мистера Крауча невзлюбил, — кажется, последнее особенно оскорбило тётушку, зато для меня было лучшей рекомендацией. Я невольно улыбнулся, начиная догадываться, о ком идёт речь. Хорошо, что Петунья на меня не смотрела. Я вообще не должен был слышать их разговор, просто прибирался в коридоре, и не услышать возмущённый громкий голос из гостиной было трудно. — А ещё как зовут-то — Северус Снейп! До мурашек пробирает. Да от одного имени холодом веет! Кто к нему пойдёт лечиться-то? И пусть гомеопат-травник, кому какое дело. У нас тут и без него много хороших, добропорядочных людей, чтоб с таким связываться. Тьфу!       Тётушка ещё долго разорялась, но теперь уже по другому поводу, и мне стало неинтересно. Я ушёл в свои мысли. Северус Снейп, гомеопат-травник. Тогда неудивительно, что с первого взгляда опознал рассыпавшиеся травы и понял, для чего они, да и то, как от него пахнет... И не права Петунья, не тянет от имени холодом, хоть и похоже на «север».       Северус. Я пару раз повторил имя, перекатывая его на языке. Словно музыка, красиво. Интересно, кто его додумался так назвать? Мать? Отец? И к Снейпу подходит. Да и инициалы легко запоминаются — две «с» можно красиво переплести. О чём я только думаю! Какое мне вообще дело, как зовут этого носатого саркастичного типа? Да, помог разок, и что с того? Это ничего не значит. Но в глубине души я знал, что заинтересовал меня этот человек, заинтересовал сильно, и я попробую ещё хоть раз с ним встретиться. Обязательно. И то, что он вроде как недалеко от нас поселился, почему-то наполнило мою душу радостью. Надежда на новую встречу превратилась в уверенность, которая завладела мной, не давая плохому настроению и шанса подобраться близко.       В следующий раз я увидел его в парке, возвращаясь с учёбы.       Он прогуливался с таким видом, словно был единственным посетителем. Правда, это себя оправдывало — все остальные старались держаться подальше от странного человека, который даже, кажется, не допускал и мысли, что ему кто-то может не уступить дорогу. А может, он просто глубоко задумался, погрузившись в свои мысли настолько, что перестал обращать внимание на происходившее вокруг.       Я хотел пройти мимо, но почему-то не смог оторвать глаз от долговязой фигуры, размеренно вышагивающей по дорожкам с сосредоточенным и немного презрительным выражением на лице. Неожиданно для себя я последовал за ним, и…       — Здравствуйте, — тихо сказал я, подойдя достаточно близко, чтобы не кричать, но оставаясь так далеко, чтобы не напугать своим появлением сильно задумавшегося человека.       Мистер Снейп неторопливо повернулся и уставился на меня задумчивым, но каким-то равнодушным взглядом. С удивлением я поймал себя на мысли, что мне больше нравилось, как он смотрел в первую нашу встречу. И снова этот аромат трав.       — Здравствуйте, мистер… — ответил он и выжидательно замолчал.       — Поттер. Гарри Поттер, сэр, — представился я.       — …мистер Поттер, — словно и не прерывался, продолжил собеседник.       — А вы Северус Снейп, я прав? — несмело добавил я, поняв, что он представляться не намерен.       — Откуда? — с насмешкой. Ну надо же, даже не удивился.       — Моя тётя ходит на собрания любителей нетрадиционной медицины. Она очень живо вас описала, — и неожиданно смутился, вспомнив, какими эпитетами наградила тётушка этого человека.       — По выражению вашего лица, думаю, не стоит спрашивать, как же ваша тётя меня охарактеризовала, мистер Поттер, — скривил губы Снейп. — Впрочем, я давно не обращаю внимания на подобное. Я не стремлюсь кому-нибудь понравиться, а если людям от меня что-то надо, то и ведут они себя соответственно. Остальное — не моя забота.       — Ну, если учесть, что травы тётя Петунья заказывает у Крауча, то понятно, почему она вас невзлюбила, — хмыкнул я.       — Вот как, — снова усмехнулся новый знакомый, — так это именно его сбор тогда побывал на асфальте, послужив сомнительным украшением проезжей части. Тогда я правильно охарактеризовал этого прохвоста. Для снотворного цветы хмеля нужны без листьев, лаванду стоит слегка подсушить, страстоцвет для пущего эффекта измельчить, и только листья мелиссы, пожалуй, были подготовлены правильно. А уж про сомнительную травку я и не говорю, хотя эффект, конечно, будет, но слабее, чем мог бы. И зачем я всё это объясняю, — фыркнул вдруг Снейп, окинув меня насмешливым взглядом. — Вам же это ни о чём не говорит.       — Ни о чём, — согласился я. — Но теперь стало интересно, сколько же ошибок совершил Крауч за всё время, пока поставлял тёте травы.       — Мистер Крауч, — поморщившись, поправил меня Снейп. — Хоть он и проходимец, не стоит забывать о хороших манерах. Это плохо характеризует в первую очередь говорящего, а не того, о ком говорят. А насчёт ошибок, думаю, их было достаточно, чтобы потерять всякое к нему уважение как к травнику.       Пока разговаривали, Снейп возобновил движение, так что мне волей-неволей пришлось пойти рядом. Теперь, когда собеседник не был погружён в свои мысли, поспевать за ним было проще.       — Мистер Снейп, вы к нам надолго? — решился я задать вопрос, когда в разговоре наступила пауза, достаточная для того, чтобы посчитать его оконченным. Почему-то не хотелось прерывать наше общение. Да, вопрос, наверное, был не совсем уместен, но уж больно хотелось знать, на что можно рассчитывать.       — Надеюсь, что надолго, — с непонятной интонацией произнёс шагающий рядом. Было заметно, что происходящее его забавляет. — Правда, это больше зависит от того, насколько люди в этом городе умеют ценить знания и опыт, а не желание понравиться окружающим.       — То есть подберётся ли клиентура, — ввернул я с умным видом.       — Можно сказать и так, — еле заметно улыбнулся Снейп, покосившись на меня. Похоже, его забавляла не только ситуация, но и я сам. Странно, стоило бы обидеться, но не получалось. — Люди по своей сути довольно непредсказуемы, так что нельзя сказать заранее, удастся ли найти ценителей, или придётся снова отправиться в путь.       — То есть это не первый город, в котором вы останавливаетесь? — уточнил я, пытаясь сообразить, правильно ли понял собеседника.       — Не первый, — задумчиво подтвердил Снейп. — Я не люблю задерживаться на одном месте больше, чем на пять, максимум десять лет.       — А говорили, надолго, — разочаровано протянул я. Сердце почему-то пропустило удар, а на душе стало горько, когда представил, что этот человек скоро уедет.       — Для вас десять лет — это мало? — произнёс Снейп саркастично.       — Но ведь это максимум, вы же сами сказали, — смутился я.       — Но я до этого так же произнёс, что надеюсь остаться надолго, — напомнил этот невозможный тип, — и почему это вас настолько волнует?       — Э-э-э-э… — своим вопросом Снейп застал меня врасплох. Почему волнует? Знать бы самому — почему? Что вообще со мной происходит? — Извините, мне надо идти, а то тётя будет волноваться, — вместо ответа вдруг пробормотал я и чуть ли не бегом покинул парк, всё ожидая окрика в спину, но его не последовало.       Только дома, отдышавшись, я понял, что поступил некрасиво, сбежав прямо посреди разговора. И как теперь показаться на глаза этому невозможному человеку? Я ж со стыда сгорю. И вообще, зачем он мне сдался? Почему меня так огорчила новость, что он может уехать? Только потому, что он мне помог? Или потому, что единственный, кто ко мне нормально отнёсся? Неужели только из-за этого? Нет, тут что-то другое.       Но долго размышлять мне не дали. Тётя тут же запрягла в работу, как только увидела, что я вернулся, и до позднего вечера мне было не до размышлений, да и тогда я так устал, что, едва голова коснулась подушки, тут же отрубился. Снова придётся делать домашку на переменах.