Ближе

Диму всё втягивает и втягивает в новую для него группу. Он успевает играть в трёх группах, быть директором в двух и совсем не успевает уделять времени Валере… За два прошедших месяца у НАИВа было не очень много концертов, альбом они не записывают… Выходных было у Аркадина много. А Дима же улаживал какие-то последующие НАИВовские концерты, зависал на Агатовских репетициях, записывал с Мэд Dогами альбом*, приходил домой поздно. Сначала Валера грустил и ждал Диму, потом ходил гулять с ребятами из других групп, затем перестал, надеясь, что Дима хоть в этот вечер будет дома рано… Или возьмёт выходной. Дима, всё также был занят, и в один из вечеров Аркадин включил сборник песен Агаты Кристи, попалась песня с привлекательным вокалом, и интересным текстом… «Я тебя ненавиижу, вижу, но ко мне ты всё ближе, ближе…» — может и Дима так думает, он же со своей Агатой совсем забыл про меня. Конечно, я понимаю, дела там… Эх, Димочка, знал бы, как мне теперь плохо! Каждый вечер Валера узнавал новое про «Агату Кристи», смотрел фото и видео… И на последнем выпущенном альбоме, после песни Звездочёт, понял, что влюбился… В Вадима. Тихо и безответно. Дима, что ты наделал, это всемирный пиздец! Все эти два дня разгребая в своей голове этот всемирный пиздец, благо были выходные и Дима прилетал с какого-то города, и концерта Агаты сразу на работу, на репетицию к Мэд Dогам. Был ещё день подумать. В ночь с воскресенья на понедельник, Аркадин судорожно втыкал наушники в телефон, сидя на холодном подоконнике, и попивая кофе. Запотевшие окна, с которых капли сползали вниз, отражали Валерино состояние. Дима где-то летел в небе, на каком-то самолёте, он даже его встретить не сможет, Дима сказал, что он оттуда на работу поедет, подвинутый. Мэнсона покормил, единственное, что напоминает Снейка, характером… Ну, и с ним спать можно. Представив, что это Димина часть. Но уже не Димина. ВаДимина. Чёрт… Аркадин допил кофе, слез с подоконика, поставил кружку в раковину, и пошёл играть на гитаре… «Но моё сердце, не остановилось, оно болит, но почему-то до сих пор, стучит себе, но уже давно не так, не к Диме…» — меланхолично пропел Валера. -Мэнсон, вот почему всё так, не честно — обращаясь к коту шёпотом сказал Валера. После этого, полночи Валера читал Пелевина, потом убрался, помыл ту самую кружку, а в наушниках играл один мотив: -«Ты меня ненавидишь, но, но, но…» Всё это делалось с сигаретой в зубах. Меланхоличным пусканием дыма в никуда, и какими-то прошлыми мыслями о Вадиме… Да-да, о Вадиме. Не расправляя дивана, бросив наушники и мобильный под подушку, владелец сиих предметов сходил покурить на балконе. Там он решил стереть с окон конденсат тряпкой. Сделав это, он понял, что устал. И вместе с этой тряпочкой проследовал на диван, и, не раздеваясь, всё равно ж Хакимова нет, уснул. * * * Летя в самолёте, Дима очередной раз клял себя, что у него совершенно не остаётся времени на любимого. Несмотря на то, что рейс был ночной, сна не было ни в одном глазу. Поэтому Хакимов купил несколько ГБ интернета* и написал Мэд Dогавцам, что на репетитицию завтра не явится. У Валеры в сети аккаунтов не было. А позвонить в самолёте нереально. Дима поискал онлайн-книги, и как раз, в то время, когда Валера, начал читать, загрузил себе приложение с книгами, и начал с Пелевина. «А жизнь -это просто грязное стекло, сквозь которое я лечу**» — Снейк почесал головушку. -«Стекло в данный момент, не грязное, со мной Валерка, а так, я лечу, да» — подумал про себя Абдулович. Закончив со чтением, Дима попытался уснуть, он долго ворочался, и пару раз даже пнул спящего Костика. На что тот сонно и недовольно что-то пробормотал. По каким-то неизвестным причинам Самойловы летели также, как и Дима с Костей, рядом, у окна, но только впереди их. Глеб привалился на Вадима, и оба мирно посапывали. * * * Дима прилетел рано утром. Получил свой багаж, и в переполненном вагоне добрался до своей станции. Покинул метро. И ужасно радостный, быстрым шагом, буквально полетел домой. Он знал, что у Валеры выходной, поэтому дверь открыл своим ключом, поставил чемоданы в коридор. Не раздеваясь, он прошёл в гостиную, чтобы потом заглянуть в спальню, и увидеть его… Но не успел он войти, как увидел на диване одетое спящее нечто с тряпочкой на голове. -«Боже, мой, Валера, как я скучал, ты бы знал » — прошептал Дима и опёрся головой о дверной косяк. Мэнсон подошёл к нему, потёрся об ноги и направился в сторону Аркадина, мол хозяин давай. Забыв о своём наставлении: «не ходить в доме в уличной обуви», он пошёл. Сел на край дивана и начал любоваться своим спящим Валеркой. Утро было в самом разгаре, девять утра. Обычно милый столько не спал. Но видно, что трудился. Дима откинул ту самую тряпочку и невесомо коснулся Валериной щеки. Ресницы гитариста дрогнули, и он перевернулся на бок в сторону Димы. Снейк присел на пол возле спящего Аркадина, и стал гладить его по голове. Нежно, едва ощутимо. -«Валер, ты у меня такой красивый, я тебя так люблю, знал бы ты» -шептал Дима. Дима убрал руку, отодвинулся, сходил за бумагой и карандашом, сел обратно, и принялся рисовать Валеру. Просто так. Чтобы было… Дима так увлёкся, что не услышал, как Аркадин сел на диване, весь помятый, протёр глаза и сказал: -О, милое виденье. Жаль Димка занят, а то я скучаю, не смотря на пиздецы. Дима оторвался от рисунка и смотрел на него большими от удивления глазами: -Валер? — и бросился к нему обниматься, да с такой силой, что Валера сел обратно на диван, а Дима сел на его коленях. -Валерка, если бы ты знал, как мне было одиноко без тебя! — и принялся целовать его лицо, было, как: -Димка! Дима? Ты ведь знаешь, что в моей жизни одни пиздецы? Хакимов! Я не буду скрывать, с тех пор, как ты ушёл в Агату, я начал слушать Самойловых, просто, ради интереса. А потом влюбился… В Вадима. -Валера? Ты не шути так со мной — Дима полез в карман и достал сигарету. -Димочка, увы я не шучу — подтвердил свои слова Валера. Хакимов выронил сигарету из зубов, он был убит, его сердце было разбито. Он же так хотел, так ждал сегодняшнего утра. Лучше бы не ждал, ведь он потерял самое дорогое… «И жизнь снова мутное грязное стекло, сквозь которое я лечу» — заключил Дима. Очень спокойно он переместился в спальню, забрав с собой Мэнсона. Дверь захлопнулась, как обычно, без всяких психов. Хакимов думал, как ему дальше жить, обнимая Мэнсона. Глаза вмиг сделались пустыми…